2

Когда я утверждал, что затеял интригу с Бомбилиным лишь для того, чтобы исправить промах Виктора, допущенный при покупке акций, я, конечно же, лукавил. Сам по себе азотный комбинат мне нужен был не больше, чем Васины каталоги. Я даже не знал местонахождения этой конторы. Рисковать своей зарплатой и своим положением в фирме из-за какой-то разваливающейся собачьей конуры, разумеется, не стоило.

Но я не мог упустить возможность неожиданным ударом переломить рассчитанный ход выборов в чужом и неприступном городе. Идея выставить против финансовых гигантов политического хулигана была дерзкой и, на первый взгляд, совершенно безумной. Я загорелся.

Работа у Храповицкого подчас тяготила меня своим однообразием. Погоня за наживой, подобно эпидемии охватившая страну в первые годы новой русской революции, так и не стала смыслом моей жизни. В этом отношении я сознавал свою ущербность. Кроме того, тратить деньги мне всегда нравилось больше, чем их зарабатывать. И время от времени я испытывал необоримую потребность ввязаться в то или иное рискованное предприятие, даже если оно не сулило мне выгоды. Просто из любви к искусству.

С тех пор как я взялся за Бомбилина, мне приходилось бывать в Нижне-Уральске довольно часто, и, право, я не мог сказать, от чего меня мутило больше: от тоскливых индустриальных пейзажей, с облезлыми однообразными девятиэтажками и чахлыми загибающимися деревцами, или от бесхитростных нравов местных жителей, считавших спортивные штаны и кроссовки самой подходящей одеждой для вечера в ресторане, а выражение «слышь, ты!» наиболее уместным началом деловых переговоров.

Эта разбойничья автономия возникла на карте нашей многострадальной губернии лет пятьдесят назад. Кто-то в Москве, в правительстве, озаботился развитием автомобильной индустрии. И поскольку таковая в стране развивалась вяло, по причине своего отсутствия, то решено было срочно основать завод-гигант, способный обеспечить всю Россию отечественными машинами. Почему-то в душных и унылых уральских степях, где от безделья вымирали даже суслики.

Руководить возведением промышленного монстра согласились иностранцы. Стройку тут же объявили ударной. Добровольцам предлагались повышенная зарплата и даровое жилье. И со всей России сюда хлынул шалый кочевой народ.

Завод рос стремительно, и вскоре подавляющее число российских автомобилистов ездило на скверных, но дешевых машинах, им произведенных. Еще быстрее разрастался город, и население Нижне-Уральска уже приближалось к миллиону.

Сколько я себя помню, согласно официальным отчетам, автогигант каждый год терпел убытки, что отнюдь не мешало богатеть населению. Нижне-Уральск занимал одно из первых мест по стране сразу по двум показателям: уровню доходов и преступности. Флагман отечественной индустрии разворовывали еще в советские времена, грузовиками вывозили запчасти и продавали налево.

С наступлением демократии грабеж стал безудержным. Сегодня на одного коммерсанта здесь приходилось по пять бандитов.

Последние несколько лет криминальной жизнью города управлял известный уголовный авторитет Ильич, взявший под свой неусыпный контроль отгрузку заводской продукции. То есть, оплатив партию автомобилей, вы не могли получить и одного колеса, не рассчитавшись с людьми Ильича за то, что вам позволяли вступить во владение вашей собственностью.

В Нижне-Уральске он был вторым по значимости человеком, после директора автомобильного завода. А может быть, и первым, если учесть, что за выгон директорских машин Ильичу тоже платили. Мэр, кстати, не был здесь даже третьим, поскольку ни директор завода, ни Ильич его в свою компанию не приглашали.

Так продолжалось несколько лет. Однако с полгода назад один из ближайших сподвижников Ильича, по прозвищу Ваня Ломовой, решил, что его огромный вклад в общее дело не оценен по достоинству. В течение долгого времени Ломовой кропотливо загонял под ильичевскую крышу местных барыг и безжалостно отстреливал недовольных. В конце концов, он потребовал себе равной с Ильичом доли. Вспыхнула ссора, и Ваня восстал. За ним ушла часть банд и толпа прикрученных им коммерсантов.

И Нижне-Уральск вздрогнул от новых бандитских войн. Всю зиму здесь убивали в среднем по три человека в неделю, не считая коммерсантов. К весне ситуация обострилась, и в войне наметился перелом. Ильич не сумел уничтожить Ломового сразу и теперь нес тяжелые потери. Несколько бесхозных бригад примкнули к Ломовому, который обещал им справедливый раздел завода и демократию на «стрелках», где раньше слово Ильича было законом.

Перехватив инициативу, Ломовой перешел в наступление. Он сумел купить верхушку местной милиции, в целом лояльно относившейся к тому, что бандиты выполняют ее работу, истребляя друг друга. Ваню исключили из списка особо опасных преступников, находящихся в розыске, что позволяло ему открыто появляться в городе и лично давить на бандитское сознание. Ильич же под угрозой убийства или тюрьмы вынужден был проявлять осторожность и постоянно прятаться. За обоими главарями шла беспрерывная смертельная охота.

На фоне уличных взрывов, беспорядочной стрельбы и завывания милицейских сирен в Нижне-Уральске месяц назад начались выборы главы города. Могущественная администрация автомобильного завода была на стороне действующего мэра Анатолия Силкина, доказавшего в прежний срок свою покорность. Ильич, не успевший обзавестить собственным кандидатом, в политический процесс не вмешивался.

Зато Ломовой участвовал в нем активно, причем на пару с Хасановым, который владел интересующими нас акциями. Хасанов был главным финансовым источником враждебных Ильичу банд. Через его фирмы осуществлялась торговля автомобилями, которые отгружали с завода бригады Ломового.

Хасанов и Ломовой готовились к захвату города и поставили на Рукавишникова, который был депутатом губернской думы от Нижне-Уральска. Видеть Рукавишникова мэром хотел и губернатор. Его бесила независимость заводской администрации. Но поскольку вмешаться открыто он не мог, как бы ему ни хотелось, да и помогать своим ставленникам он привык чужими руками, то он обратился с соответствующей просьбой к Храповицкому.

Пренебречь указанием губернатора было бы не корректно, но бороться за чьи-то интересы без всякой для себя выгоды мы не собирались. И Храповицкий, в свою очередь, поручил мне встретиться с Хасановым и провести с ним вежливые, но ни к чему не обязывающие переговоры.

Поэтому свои сегодняшние встречи мне предстояло начать с Хасанова, о чем я заранее и договорился с ним по телефону.