5

На лестнице в мэрии мы столкнулись с Кулаковым. Невысокий лысыватый, крепко сбитый, в небрежно расстегнутой куртке он быстро поднимался по ступенькам. За ним спешил помощник и что-то докладывал на ходу. Кулаков слушал его рассеянно, поминутно отвлекаясь на то, чтобы поздороваться с попадавшимися навстречу чиновниками.

Когда он заметил нас с Храповицким, то нахмурился и на мгновение замедлил движение. Его усы воинственно встопорщились. Они с Храповицким не переносили друг друга на дух, и соблюдение приличий давалось им с трудом.

— Кого же вы так боитесь? — задиристо пробасил издали Кулаков, кивая на сопровождавший нас взвод охраны. — Неужто думаете, что я вас покусаю?

— Бараны не кусаются! — на ухо прошипел мне Храповицкий. — С них шкуру сдирают!

— Приятно видеть вас в веселом настроении! — вслух произнес он с натянутой улыбкой.

— У меня работа веселая! — с той же наигранной бодростью продолжал Кулаков. — Как говорит твой Андрей, — он ткнул в меня коротким пальцем, — главное для мэра — это с утра пораньше нырнуть в канализацию.

Я не помнил, чтобы я когда-нибудь утверждал нечто подобное, но возражать не стал. Кулаков приблизился и крепко встряхнул нам руки.

— Ты что-то пропал совсем? — внимательно посмотрел он на меня, на секунду задерживая мою руку в своей. — Друг называется!

Разумеется, мы не были закадычными приятелями, и, возможно, наличие между нами особых отношений он демонстрировал, лишь чтобы позлить Храповицкого. Но насчет того, что я не появлялся в мэрии уже давно, он говорил чистую правду.

После истории с убийством Синего и последующего признания Кулакова я его избегал. Конечно, я никому не рассказал его тайны, но она меня угнетала. Я давно изжил природное любопытство и с годами научился не интересоваться чужими секретами. Порой они слишком обязывали. Непрошеная откровенность Кулакова привела к тому, что я не знал, как вести себя с ним. Любая интонация казалась мне фальшивой.

Главная трудность для меня заключалась даже не в том, что он, мэр нашего города, зарезал человека. В конце концов, я сознавал, что Синий не был украшением уральского общества и что у Кулакова были веские причины поступить с ним жестко. Но Кулаков после этого продолжал оставаться мэром и вел себя так, как будто ничего не произошло. А это уже было за пределами моего понимания.

Конечно, я мог предположить, что долгими бессонными ночами он бродит по своему дому, подобно леди Макбет, и смывает с рук невидимую миру и милиции кровь. Но внешне это никак не проявлялось.

Я не сужу людей, но стараюсь избегать того, что вызывает во мне внутренний протест, пусть даже необоснованный. Поэтому я что-то промямлил в ответ и отвел глаза. Думаю, он догадывался о том, что происходит во мне. Конечно, догадывался.

— Заехал бы как-нибудь ко мне домой, чаю попить, — выговаривал он мне с нажимом. — А то я ни тебя не вижу, ни Натальи.

Надеюсь, он не собирался обрести в моем лице зятя. Наверное, он просто вспомнил про падчерицу и с медвежьей ловкостью наступил мне на больную мозоль. Я скривился. Храповицкий выразительно поднял брови и глянул на меня со значением. Я не говорил ему, что мы с Наташей продолжаем встречаться.