"Играя свою собственную роль" - читать интересную книгу автора (Lane K.E.)

Глава первая

Мальчик съежился и отпрянул назад, когда я опустилась на корточки, протягивая руку к его лицу.

– Все в порядке, – спокойно произнесла я, остановив ладонь в воздухе.

Большие карие глаза нерешительно смотрели на меня из-под длинных темных ресниц.

– Все в порядке, Самюэль. – Я успокаивающе улыбнулась. – Я не причиню тебе вреда.

Мальчик испуганно распахнул глаза, когда я снова потянулась к нему, но позволил мне коснуться его подбородка и мягко повернуть его голову в сторону. Я замерла на мгновение, глядя на распухший кровоподтек, исказивший его левую скулу. Затем схватила мальчика за плечи, сильнее чем планировала, позволяя гневу, который я чувствовала, отразиться на лице.

– Кто сделал это с тобой, Самюэль? – Прошипела я. – Кто сделал это?

– Стоп!!!

Голос разорвал тишину комнаты подобно выстрелу, и я почувствовала, как вздрогнули маленькие плечи под моими ладонями.

Вздохнув, я опустила руки на бедра, когда привычные шум и гомон окружили меня. Камера, маячащая справа, отодвинулась назад, и я резко поднялась на ноги.

– Черт.

Мальчик хихикнул и вытер сопли тыльной стороной ладони, оставляя слизистый след под носом.

"Чудесно".

– Бэкка? – Обратилась я к одной из крутившихся вокруг ассистентов. – Можно получить салфетку или еще что-нибудь тут?

Я всеми руками за реализм на телевидении, но нет ни одного шанса, что я стану обнимать этого ребенка, когда он весь в соплях, что бы там не говорилось в сценарии.

Пока Бэкка, невысокая рыжеволосая девушка в обтягивающем лимонно-зеленом топе, суетилась вокруг мальчика, я повернулась в сторону приближающихся шагов, привычно надевая на лицо маску вежливого уважения, которое совсем не чувствовала.

– Что не так, Адам? Я думала, все идет хорошо.

На самом деле, я так не думала – слишком много агрессии, как следствие недостатка сна, очень длинной недели и ужасной головной боли – но, прах побери, я не собиралась признавать свои ошибки перед этим придурком.

Адам Крэйзик был низким, неприятным и потным; я возненавидела его с первого взгляда и, что стало очевидно после недели съемок, это чувство было взаимным.

– Именно поэтому режиссер тут я, мисс Харрис, а не вы.

"Ты режиссер потому, что женат на племяннице продюсера сериала, осел".

Скривив губы в неопределенной улыбке, я оставила эти мысли при себе.

Я ненавидела приглашенных режиссеров.

Они уничтожали привычный замысел, впустую тратили съемочное время и были всеобщей болью в заднице. Результатом работы Крэйзика в качестве режиссера стали шестнадцатичасовой рабочий день, многократная пересъемка сцен и убийственная головная боль, которая не отставала от меня последние 72 часа.

– Давайте попробуем это снова, – продолжил потный мужчина, – с немного большим количеством сострадания и немного меньшим количеством 'Рэмбо'. Вы пытаетесь помочь мальчику, мисс Харрис, а не нападать на него.

Тот факт, что в данном конкретном случае он был прав, раздражал меня даже больше, чем его высокомерная улыбка. Я коротко кивнула, сопротивляясь желанию ударить его.

Адам нетерпеливо щелкнул пальцами, и ассистент тут же кинулся в его сторону.

– И кто-нибудь, пожалуйста, сообщите мисс Стокли, что скоро мы будем готовы снимать сцены с ее участием.

– Мисс Стокли, – глубокий, очень женственный голос, растягивающий слова, – уже здесь.

Эффект был мгновенным. Крэйзик дернулся на голос быстрее, чем можно было ожидать, фактически он побежал туда, где по-королевски устраивалась на своем стуле Элизабет Анна Стокли.

– Мисс Стокли!

– Привет, Адам, – пробормотала она. – Прости, если я немного опоздала. Задержалась в гардеробной.

На мой критический взгляд, одето на ней было то же самое, что и три часа назад. Вероятнее всего, ее опоздание было связано с мускулистым интерном по имени Чэд – любимцем Лиз на этой неделе – а не с гардеробной. Не то, чтобы ее оправдание имело значение. Проклятье, она могла бы сказать, что курила в мужской уборной, а он бы и глазом не моргнул и ни на йоту не сбавил пыла.

– О, нет проблем, нет проблем. Замечательно. Вы выглядите прекрасно, просто прекрасно.

Я закатила глаза, чувствуя одновременно раздражение и изумление волшебством Лиз, которая одним своим появлением превратила Крэйзика в подлизу, пускающего слюни.

И кто мог бы винить его?

Элизабет Анна Стокли была хорошенькой. Белокурые волосы, голубые глаза, великолепная улыбка, тело с округлостями во всех нужных местах, и обаяние южной красавицы – она могла обернуть вокруг пальца даже самого большого придурка, будь то мужчина или женщина.

Несомненно, соблазнительная упаковка.

Еще она была темпераментным, капризным и взыскательным человеком, великолепной актрисой и, с моего первого дня работы в сериале '9 округ', хорошим другом.

Я все еще с изумлением думала об этом. Неизвестная из неоткуда – я – работаю вместе с такой известной актрисой как Лиз Стокли. От рекламы пива до большой роли в мгновение ока.

'9 округ' или '9О', как называли его команда и актеры, был полицейской драмой о жизни шести детективов отдела убийств Лос-Анджелеса. Лиз играла одну из главных ролей – Джен Гастингс – молодого оптимистичного детектива с пятилетней дочерью, закладной на дом и чрезвычайно плохим вкусом в мужьях. Я же играла Риту Стоун – ее довольно едкого, импульсивного и циничного напарника. Когда подбирали актрису на роль Риты, они искали женщину, которая была бы полной противоположностью Лиз. Мне, с моими темными волосами, квадратной челюстью и ростом под метр восемьдесят, повезло оказаться в нужном месте в нужное время; я получила роль, и с тех пор моя жизнь была похожа на плавание на лодке в бурю.

От этих мыслей меня отвлек Крэйзик, щелкнувший пальцами, видимо он закончил заискивание и решил вернуться к работе.

– Мисс Харрис, мы можем попробовать снова?

Встретив пристальный взгляд Лиз над головой режиссера – короткий укор – я слегка улыбнулась.

– Конечно, Адам. Я готова.

– Хорошо, люди! – Еще несколько щелчков пальцами. – По местам!

Расправив плечи, я тяжело вздохнула и посмотрела вниз на своего непривычного компаньона по сцене. Несмотря на старания ассистента, у него все еще текло из носа.

– Мотор!

Это будет длинный-длинный день.

Изменение графика съемок в последнюю минуту превратило длинный день в относительно короткий – уже в два часа пополудни все сцены с моим участием были завершены и я не должна была возвращаться на площадку раньше 8:30 следующего утра. Открывая дверь своего трейлера, я думала только об удобной одежде, хорошем весеннем дне и интересной книге в гамаке на заднем дворе дома, поэтому заметила, что у меня есть компания, только захлопнув дверь, когда высокая худощавая женщина на моей кушетке дернулась, просыпаясь. Некоторое время смущенно она моргала, а потом сонно улыбнулась мне.

– Кэйденс… Привет. – Голос был низким, грубым и хриплым – пропитанный виски, как называли его в некоторых СМИ – от него и этой улыбки у меня мурашки пробежали по всему телу.

Она роскошно потянулась, как большая довольная кошка, издав звук, похожий на тихое 'миаауу', который перешел в длинный удовлетворенный стон. Я с трудом оторвала взгляд от полоски кожи над поясом ее джинсов и ее груди – “Интересно, носит ли она лифчик? Христос, Кэйденс, прекрати пялиться на ее грудь!” – обтянутой тканью рубашки.

– Робин, проклятье, ты напугала меня. – Я тяжело опустилась на стул перед зеркалом, радуясь, что у меня есть оправдание дрожащим коленям.

Хотя, к настоящему времени я могла бы уже привыкнуть к этому.

Мы несколько раз работали вместе, и я видела ее если не каждый день, то, по крайней мере, раз или два в неделю в течение последних восемнадцати месяцев, в '9О' или в 'Их защита' – адвокатском сериале выпускаемом то же компанией – в котором снималась Робин. Два сериала были запущены практически одновременно, действие происходило в одном городе, и актеры одного сериала часто появлялись в другом – так было и с Робин последние три недели. Мы делили один трейлер, когда она работала в '9О', чем и объяснялось ее появление на моей кушетке.

Но, независимо от того, сколько раз я видела Робин Вард, работала с ней или делила с ней трейлер, ее ошеломительная внешность и чистая чувственность всегда делали меня косноязычной, выбивали из колеи и лишали воздуха.

– Прости. – Она зевнула, опустила ноги с кушетки и провела рукой по темным волосам, устало оглядывая комнату. – Похоже, эта двойная работа, наконец, достала меня. Я чуть не заснула сегодня на съемке между дублями.

– Ничего удивительного, – согласилась я, глядя на ее отражение в зеркале, начиная рассеянными движениями стирать экранный макияж, который должен был выглядеть так, будто никакого макияжа нет. – Я работаю только на одном сериале на этой неделе, и то уже с ног валюсь. Если бы на этой кушетке было больше места, я бы присоединилась к тебе.

Помните, что я говорила о косноязычии? Позвольте перефразировать. Я или не могу придумать, что бы сказать, или то, что я говорю, действительно смущает, и я ничего не могу поделать с появляющимся румянцем, как, например, сейчас.

Надеюсь, моя смуглая кожа скрыла это.

– Правда? – Робин с удивленной усмешкой посмотрела на меня, подняв бровь. – Я это запомню и, в следующий раз, удостоверюсь, что для тебя осталось место.

О, как я обожала, когда она так выгибала бровь.

Фактически, ее брови это одна из тех вещей, которые мне больше всего нравились в ней – то, как она поднимала бровь в подходящие моменты, создавало разрушительный эффект. В действительности, мне нравились ее брови, находящиеся прямо над темно-шоколадными глазами, шелковистые темные волосы, широкий рот с полными губами, угловатое лицо, бесконечные ноги, красивые руки, гладкая смуглая кожа, высокое изящное тело, крошечная ямочка на подбородке и родинка сбоку на шее, прямо под ухом, которая была видна, когда она рассеяно убирала за ухо непослушную прядь волос…

Я моргнула, внезапно понимая, что стою, уставившись на нее.

– Кэйденс? – Робин откинулась назад, положив руку на спинку кушетки, и смотрела на меня тем взглядом, который недавно стала использовать для меня – небольшая улыбка со смесью изумления, любопытства и насмешки.

Я начинала думать, что, возможно, мисс Вард прекрасно знает, какой эффект она производит на меня, и получает удовольствие, глядя, как я строю из себя идиотку.

– Ох, прости. Задумалась на секунду. – Я слабо улыбнулась, последний раз глянула на себя в зеркало и повернулась к ней.

– Я понимаю, поверь, – произнесла Робин с утомленной улыбкой, вытянув ноги на всю длину – то есть почти на полкомнаты – и скрестив их в лодыжках. – Так, что ты думаешь о Крэйзике? Мне еще не приходилось работать с ним, а сегодня – целых три сцены. Я говорила с Лиз, и она ответила, что он хороший, но Денни говорит, что он – ве-есьма распу-ущен.

Она безупречно повторила нью-йоркский акцент актера, и я рассмеялась, пораженная менее серьезной стороной Робин, которую прежде мне видеть не приходилось. Смех был непосредственным и, казалось, застал нас обеих врасплох. Вероятно потому, что до сих пор в ее присутствии мой смех звучал слегка легкомысленно или истерично, как у двенадцатилетней девчонки, которая увидела вблизи своего кумира и звезду.

Эй, возможно, я могу вести себя рядом с ней как нормальный взрослый человек.

– Ну, – протянула я, снова смеясь и снова удивляясь тому, что это звучит вполне естественно. – Лиз, в своей типичной манере, кормит бедного мужчину с руки. Единственное, на что она может жаловаться – что он слишком много пускает слюни. Я, с другой стороны, вынуждена согласиться с Денни. Парень – prick[1].

Это было, вероятно, самое длинное связное предложение, которое я смогла произнести в присутствии Робин, и я гордилась собой. Нервозность, которую я чувствовала еще минуту назад исчезла, превратившись в своего рода опьяняющую эйфорию от того, что я нахожусь рядом с ней и ее внимание сосредоточено на мне. Я не смогла сдержать широкую усмешку.

Робин моргнула и возвратила улыбку, но ее брови были подняты в положении, напоминавшем замешательство.

– У тебя… – Она замолчала.

– Что? – Я наклонила голову в сторону, все еще счастливо улыбаясь. Не думаю, будто что-то могло бы стереть эту улыбку с моего лица.

– У тебя… – Робин снова замолчала и слегка улыбнулась. – У тебя красивый смех, Кэйденс. Не думаю, что я слышала его прежде.

Ладно. Это сработало. Улыбка превратилась в ошеломленное недоверчивое 'о'.

– Хм… Спасибо, – я запнулась и опустила глаза, неистово покраснев.

Моя внезапная и очевидная потеря равновесия возымела противоположный эффект на Робин, и когда я сумела поднять взгляд, ее небольшая улыбка вернулась на привычное место.

Как и моя нервозность, которая, впрочем, была меньше, чем прежде и я была весьма уверена, что смогу продолжать беседу без того, чтобы снова строить из себя идиотку.

– Так Крэйзик – prick, да? – Робин подняла одну руку от кушетки и потерла висок, на мгновение закрыв глаза. – Просто прекрасно.

– Ага, – согласилась я.

– Проклятье. Ненавижу приглашенных режиссеров.

Слегка улыбнувшись, я сообщила еще более плохие новости.

– И я заметила, что он особенно не любит высоких людей.

Робин была выше моих метра семидесяти восьми по крайней мере на пару сантиметров. Это сведет Крэйзика с ума.

Она прекратила массировать висок и уставилась на меня.

– Ты шутишь?

– Прости. – Я сочувственно пожала плечами. – Но если ты действительно хочешь разозлить его – подойди поближе, чтобы ему пришлось задирать голову при разговоре. Всегда срабатывает.

Робин подняла бровь и сухо констатировала:

– Звучит так, будто ты использовала эту технику раз или два.

– Раз или два, – подтвердила я, и подмигнула ей.

Я подмигнула Робин Вард.

Святое дерьмо.

То, что я только что сделала, можно было рассматривать даже как… флирт.

Я флиртовала с Робин Вард.

Я, которая только пару лет назад осторожно призналась себе, что меня привлекают женщины. И это привлечение вылилось во флирт с Робин Вард, которая почти всегда на фотографиях была рядом с бойфрэндом – очень красивым, очень известным, очень милым теннисистом Джошем Рили; вместе они представляли собой идеальную гетеросексуальную пару для плаката 'богатые и знаменитые'.

Святое гребаное дерьмо. О чем, прах побери, я ДУМАЛА?

Робин казалась столь же ошеломленной, как и я, но чем – тем фактом, что я ей подмигнула и флиртовала с нею, или тем, что вопреки виденному ею прежде, я за последние несколько минут показала, что обладаю индивидуальностью, равной моим 34 годам, и могу быть довольно очаровательной, когда хочу этого.

Момент был нарушен стуком в дверь, и мы обе вздрогнули.

– Кэйд? – Снаружи раздался приглушенный голос Мариэль Лэйси, второго помощника режиссера.

– Да, – ответила я, оторвав взгляд от Робин. – Входи, Мари.

Темнокожая женщина заглянула в трейлер, и бусинки в ее косичках зашуршали, ударяясь друг о друга.

– Кэйд, я рада, что ты еще здесь. Не хотелось бы отзывать тебя… – Тут она заметила, что я в трейлере не одна и счастливо улыбнулась. – О, привет Робин. Я рада, что вы обе здесь.

Мари вошла в трейлер и вручила мне стопку бумаг, вскоре такую же стопку получила и Робин.

– Отец Джозефа был госпитализирован в полдень с болью в груди, и парень уехал, как только узнал об этом, так что… Адам не хочет ждать его возвращение, и он просил сценаристов переделать несколько сцен так, чтобы использовать тех актеров, которые у нас есть. Вот новые сценарии… Робин, твоя часть не сильно изменилась – две сцены с Денни, а в третьей вместо Джозефа будет играть Кэйд.

Я автоматически разглядывала бумаги.

– Ух…

– Прекрасно. Увидимся на площадке, – она посмотрела на часы, – через час. – Мари глянула на Робин. – Вам лучше переодеться, а вам, – женщина повернулась ко мне, – добраться до гримеров. Теперь мне нужно бежать, искать Денни…

Мариэль вылетела из трейлера, и я вздохнула, перелистывая сценарий.

Гамак придется перенести на другой день.

– Ну, ты слышала, – подвела итог Робин. – Нам лучше поторопиться.

– Да, – я тяжело вздохнула, вставая и потягиваясь. – Прощайте мои большие планы на остаток дня.

Робин вышла из трейлера следом за мной, и мы продолжили беседу по дороге к зданию через стоянку.

– Планировала что-то особенное?

Я посмотрела на нее.

– Вероятно, большинство людей не назвали бы это особенным… просто хорошая книга и гамак во дворе, возможно послеобеденная дремота.

– О, боже, – простонала она, – звучит великолепно. И меня запиши.

Я улыбнулась, подумав, что с удовольствием запишу ее на все, что она захочет, в любой момент, когда она это захочет.

Дальше Робин направилась в гардеробную, а я повернула к гримеркам.

Я сидела на стуле, пока Юлия восстанавливала мой 'никакой косметики' макияж. А Дрю – парикмахер – поджав губы, рассматривала мою прическу.

– Дорогая, что ты с собой сделала?

Я посмотрела на свое отражение в зеркале. Волосы выглядели так же, как и прошлые несколько месяцев – короткие и темные, с торчащими в разные стороны прядями.

Мне оставалось только улыбнуться. Юлия и Дрю молча синхронно двигались вокруг меня, что говорило о многих часах совместной работы.

В первый год показа мои волосы были более длинными и волнистыми, но для второго сезона было решено сделать мой образ 'более острым'. Результатом моих уступок стал дикобраз на голове, я даже начала походить на него. И я обнаружила, что о более короткой прическе легче заботиться, но Дрю всегда тряслась над моими волосами, упорным трудом заставляя их походить на то, что было на моей голове по утрам. Однажды, я сказала, что могла бы сохранить ее время, просто не причесываясь утром. Ответный угрожающий взгляд заставил меня так сильно рассмеяться, что Юлия чуть не ткнула мне в глаз карандашом для подводки.

Я услышала, как кто-то вошел в гримерку, и через пару секунд Лиз тяжело опустилась на стул возле меня.

Дрю и Юлия с надеждой смотрели на нее, пока Лиз не махнула рукой.

– Нет, нет, я здесь только чтобы поговорить с Кэйд.

– Почему ты еще здесь? – Поинтересовалась я, когда гримеры вернулись к работе над моими волосами и лицом. – Я думала ты уже давно уехала.

Лиз решительно фыркнула в стиле южной красотки.

– Черт. Этот человек не может оставить меня одну.

Мне не нужно было спрашивать, что за 'этот человек'. Каждый раз, когда я покидала площадку на той неделе, Крэйзик витал вокруг нее, подобно плохому запаху.

– Если бы ты была Стервой-Лиз вместо Очаровашки-Лиз, у тебя бы не было этой проблемы, – резонно заметила я.

В ответ на недостаток сочувствия она нахмурилась.

– Некоторые люди лучше откликаются на очарование, и Адам – определенно один из них. – Лиз фыркнула. – Тебе тоже стоит поработать над очарованием. Удивительно, какой эффект это иногда дает.

Я вспомнила беседу с Робин и улыбнулась.

Лиз поправляла волосы и замерла, заметив мою улыбку.

– Что? – Потребовала она, сузив глаза.

– Что 'что'? – Я была сама невинность… я же актриса, черт побери, я могу изобразить невинность.

– К чему эта маленькая довольная улыбка? – Она наклонилась вперед, пристально глядя на меня. – Кэйденс Харрис, что ты мне не рассказываешь?

Я тихо рассмеялась.

– Есть много вещей, о которых я тебе не рассказываю, Лиз, потому что ты не сумеешь сохранить тайну, даже если от этого будет зависеть твоя жизнь. Это – просто одна из тех тайн.

– О-о-о, так это – тайна?

Черт. Вот это вляпалась.

– Это – ничто.

– Это – кое-что.

– Нет, просто ничто.

– Да, тут что-то есть, и я собираюсь выяснить это.

Я закатила глаза и пожала плечами.

– Валяй. Нечего тут выяснять.

Лиз мило улыбнулась и обратилась к парикмахеру.

– Дрю?

Та только пожала плечами, не отрываясь от моих волос. Лиз нахмурилась и посмотрела на визажиста.

– Юлия?

Она сделал паузу в работе, чтобы пожать плечами.

– Я не знаю… Мне она кажется прежней.

Лиз надулась, а я самодовольно улыбнулась.

– Хотя, она насвистывала, когда вошла, – закончил Юлия.

Предательница.

Улыбка тут же сползла с губ, а глаза Лиз зажглись ликованием.

– Кэйд насвистывала? – Проворковала она, взяв меня за руку. – Наш личный маленький Grumpy Gus[2]?

– Ой. – Я отдернула руку. – Я не насвистывала. Я не насвистываю.

Юлия только подняла бровь в недоверии. Я нахмурилась.

– Давай, Кэйд, колись. Кто это? – Лиз повернулась на стуле и оперлась локтями о колени, готовясь выслушать историю. – Это, правда, тот сексуальный статист, который играл судебного исполнителя? Та-дам! У него была классная задница. Хороший выбор, Кэйд. Видит Бог, тебе нужно с кем-то спать.

"Черт". Я почти застонала вслух.

Если на съемочной площадке и были большие сплетники, чем Лиз – то это Юлия и Дрю.

К завтрашнему утру вся съемочная группа будет знать – меня застали, когда я хватала за задницу статиста в задней комнате. А также что-нибудь включающее обезьяну и горячую чашку капуччино. Половина кофе, двойной размер.

"Дважды черт".

– Лиз, – резко произнесла я и, рискуя вызвать ярость Юлии, повернула голову, встречая пристальный взгляд голубых глаз. – Я сказала тебе, что это – ничто, ладно? И, ты ведь не просто так сюда пришла?

Она красиво надулась, но позволила мне сменить тему, зная по собственному опыту, что я могла быть гораздо менее приветливой, когда злилась.

– Вообще-то, да. Ты слышала о Q amp;A[3] конференции, и что я должна делать завтра в 'Четыре Сезона[4]'?

Я кивнула.

– Ну, предполагалось, что я поеду с Джозэфом… Полагаю, ты слышала, что он уехал?

Я снова кивнула.

– Все уже в курсе, как его отец?

Лиз недоуменно моргнула и нахмурилась, как будто этот вопрос не приходил ей в голову, хотя и должен был бы.

Одним из остаточных эффектов нахождения в центре внимания с семи лет для Лиз стало то, что если она не заставляла себя сознательно, то редко думала о других. Это не был эгоизм, а лишь недостаток необходимости слышать или иметь дело с проблемами других людей. Лиз была действительно хорошим человеком, просто не умела этого показывать.

– Джордж говорил, что Джозэф звонил с самолет, но больше ничего неизвестно, – вмешался в беседу Дрю, спасая Лиз от затруднения.

Блондинка улыбнулась парикмахеру и снова повернулась ко мне.

– Да, как бы то ни было, они просили, чтобы со мной поехал Денни, но у него такой тяжелый график на завтра, как и у Генри, и ты знаешь, как Мика…

Я слегка улыбнулась, представив как Мика – который ненавидит прессу и не стесняется нелицеприятно высказываться о них – сидит на этой конференции и толпа репортеров засыпает его вопросами.

– Так что остаюсь только я, – Лиз кивнула. – Но у меня завтра в 8:30…

– Об этом уже позаботились. Они перестроят графики так, чтобы нам не пришлось возвращаться до полудня.

Что означало – меня ждет длинный-длинный рабочий вечер после утренней нервотрепки с прессой. Чудесно.

– То есть, – сказала я, когда Юлия нетерпеливо повернула мою голову обратно лицом к себе, – ты не должна спрашивать меня, а лишь сообщить о том, что мне придется делать.

– Ну, по сути, так. Они подумали, что лучше получится, если я тебе скажу… ну, знаешь Очаровашка-Лиз и все такое.

Я вздохнула, смирившись с судьбой.

– Во сколько?

Лиз улыбнулась – блестящая улыбка, которая украшала обложки бессчетного количества глянцевых журналов и сделала ее известной.

– Встретимся здесь в восемь; автомобиль будет ждать нас.

После еще пары минут беседы, Лиз оставила меня наряжаться. Парой взмахов расческой и кисточкой для макияжа, и критическим взглядом позже меня сочли достаточно презентабельной, и я отправилась на седьмую площадку, чтобы отыскать тихое местечко и почитать сценарий.

Ни на одной из площадок не было съемки, хотя на некоторых проводились подготовительные работы. Я нашла освещенный угол, осмотрелась в поисках места, куда бы присесть, и улыбнулась, заметив неоново-зеленый пластиковый стул у стены. Вытащив его под свет, я удобно устроилась и начала читать.

Я просмотрела листы раз, затем другой. Даже не знала, ликовать или быть испуганной. Сцена была между моим персонажем – Ритой, и персонажем Робин – Джудит Торрингтон, немного скользкой, но достаточно-горячей-чтобы-избежать-неприятностей-с-этим адвокатом от престижной юридической фирмы. В этом эпизоде Джудит защищала педофила – сына государственного сенатора – обвиняемого в изнасиловании и убийстве маленького мальчика. Мой персонаж хотя и была довольно грубой и циничной, но очень трепетно относилась к детям, и в этой сцене она потеряла голову и физически прижала Робин/Джудит к стене.

От мысли о том, чтобы прижать Робин к стене, у меня дрожь по спине прошла.

Очень-очень хороший вид дрожи.

Я закрыла глаза, пытаясь успокоить рваное дыхание.

Стоп. Это что-то новенькое. Видимо, за последние несколько часов я прошла путь от подростка, мучимого желаниями, до видео с рангом NC-17[5].

– Даже не знаю, жалеть ли того, о ком ты сейчас думала, или безумно ревновать к нему.

Я в панике распахнула глаза, низкий хриплый голос застал меня врасплох. Робин стояла рядом со стулом, задумчиво глядя на меня сверху вниз.

Видео снова начало прокручиваться в моей голове, и я отвела глаза.

– О чем ты говоришь? – Шедевр невнятного бормотания.

– Ты выглядела… – Робин надолго замолчала, и я рискнула поднять глаза. Она все так же смотрела на меня. – …голодной.

Я кашлянула.

– Должно быть это потому, что я пропустила завтрак. – Я болезненно улыбнулась, поднимаясь на ноги, прежде чем мой мозг решит добавить к видеоряду картину Робин, возвышающуюся надо мной.

Она смотрела на меня еще одну долгую секунду, после чего перевела взгляд на стул.

– Милый стул.

– Вообще-то довольно удобный. – Я махнула рукой в сторону площадок. – Хотела скрыться от шума.

– Я слышала кое-что об этом стуле. Вообще-то я слышала, что Чэд и Лиз…

– О, Боже, – застонала я, начав отряхивать штаны. – Фу-фу-фу-гадость-гадость…

Громкий довольный смех Робин прервал мои движения, как и любые движения в пределах слышимости.

У нее фантастический смех.

– Попалась, – подмигнула она, направляясь к площадке своей шикарной походкой.

"О, милая. Ты и не представляешь насколько".

Улыбнувшись сама себе, я последовала за ней.

– Стоп! – Снова завопил Крэйзик, и я заскрежетала зубам, отстраняясь от Робин и поворачиваясь к режиссеру.

Я не знала, сколько еще смогу выдерживать это. Уже шестой дубль сцены между мной и Робин. Шесть раз я прижимала ее к стене, чувствуя ее плечи под своими руками, изучала ее глаза с расстояния менее тридцати сантиметров… я готова была взорваться. Взорваться или поцеловать ее – и то, и другое, вероятно, станет концом моей карьеры.

– Адам, – начала Робин, но он прервал ее властным взмахом руки. Режиссер не покидал своего стула после того, как мы с Робин несколько раз слишком близко подходили к нему. Не нарочно, конечно.

– Нет, мисс Вард, вы делаете все прекрасно. Хотя, если можно, немного больше самодовольства. Вы скользкий адвокат, защищающий насильника и убийцу детей. Аудитория не хочет сочувствовать вам, независимо от того, насколько хорошо вы выглядите.

Я быстро взглянула на Робин, поражаясь тому, что Адам снова оказался прав. Судя по выражению ее лица и сдержанному кивку, она была поражена не меньше.

– Но вы, мисс Харрис. Я видел от вас больше эмоций утром, когда вы насмехались надо мной, чем за все эти шесть дублей. Предполагается, что вы должны быть сердиты! Кипеть! Скользкий адвокат защищает насильника и убийцу детей! Вы – женщина, полицейский детектив; вам отвратительно, что кто-то – особенно, другая женщина – может защищать такого ублюдка! Покажите мне ярость, эмоции, химию! И прекратите быть такой робкой. Вы прикасаетесь к ней, как к фарфоровой кукле. Вы злитесь, черт побери, так действуйте соответственно!

Проклятье.

Я знала, что он прав. Но рядом с Робин я забывала, что должна играть; могла только произносить свой текст и молиться, чтобы это поскорее закончилось.

Черт.

И, раз Адам видит это, можно предположить, что он – наполовину приличный режиссер. Все еще придурок, но придурок, который может руководить.

– Давайте с момента 'если бы вы соблюдали правила снятия показаний', – завопил он, несколько раз щелкнув пальцами. – Ладно, люди – по местам.

Робин пожала печами и отошла обратно на свое место. Я сделала то же самое, на мгновение закрыв глаза, пытаясь придумать, как справиться со своими чувствами.

Тогда до меня дошло, что в этом нет необходимости. Нужно не справляться с ними, а использовать их. И, если все пройдет хорошо, мне придется сделать это только один раз.

– Мотор!

Маска самодовольного тщеславия упала на лицо Робин, будто кто-то щелкнул выключателем. Она скрестила руки на груди и насмешливо усмехнулась, голос ее был полон издевки.

– Если бы вы соблюдали правила снятия показаний, ДЕТЕКТИВ, мой клиент не вышел бы на свободу. Полагаю, я должна поблагодарить вас.

Ладно… Я глубоко вдохнула. Должно получиться.

Я взглянула на Робин, позволив каждой чувственной мысли, каждой фантазии, каждому отчаянному желанию отразиться на моем лице, надеясь, что это примут за гнев, и устремилась к ней. На сей раз, я использовала все свое тело, а не только руки, чтобы прижать ее к стене. Моя рука лежала поперек ее грудной клетки, живот был прижат к ее животу.

– Вы защищали человека, который жестоко изнасиловал и убил восьмилетнего мальчика. А теперь он на свободе – ищет следующую жертву, – резко прошипела я, игнорируя приблизившуюся камеру. – Показания были сняты в соответствии с правилами, но вы посеяли сомнения и, вероятно, разрушили карьеру хорошего детектива. Это – ваша ошибка.

В этом месте сцены Робин должна была оттолкнуть меня и вырваться, и гневно кричать, что она поняла мою точку зрения.

Она не двигалась.

Она стояла там, глядя на меня широко открытыми глазами, она прерывисто дышала, ее тело было прижато к моему. Я могла чувствовать ее дыхание на своих губах, чувствовать напряженные мышцы ее живота.

После одного бесконечного мгновения она, наконец, прошептала мягко, едва слышно.

– Уберите от меня свои руки, детектив. Я поняла вашу точку зрения.

Инстинктивно, я осталась на месте, не отпуская ее. Несколько секунд, пока мы стояли в этом странном объятии, вдыхая один воздух и, не мигая, глядя друг на друга, показались мне вечностью.

"Кто-нибудь, скажите 'стоп', прах побери!" Мне хотелось кричать: "Иисус, скажите 'стоп', прежде чем я ее поцелую…"

– И стоп!.. Хорошая работа, леди.

Нормальный рабочий шум площадки начал возвращаться, но состоял в основном из тихого шепота.

Раздраженный голос Адама пресек эти беседы.

– Двигайтесь, люди! Съемка завершена. Вы сможете стоять и болтать позже, а сейчас давайте готовиться к сцене '7Д'…

Голоса стали громче, но мы с Робин все еще стояли в том же положении. Моргнув, я отстранилась.

– Робин, прости…

– Ш-ш-ш. – Она прижала два тонких изящных пальца к моим губам. – Кэйденс, это было прекрасно. Ты все сделала прекрасно.

Я тихо кивнула, чувствуя себя полностью вымотанной и желая только отправиться домой, но наслаждаясь прикосновением ее пальцев.

Она улыбнулась мне. Не той притворной, сбивающей с толку улыбкой, а честной настоящей улыбкой с налетом уважения.

– Сейчас мне нужно переодеться для следующей сцены. Увидимся позже.

Робин убрала пальцы с моих губ и пожала мне руку, перед тем как развернуться и уйти с площадки.