"Пляски на сковороде" - читать интересную книгу автора (V.S Bushin)

Бушин В. С.

Пляски на сковороде. Путин, Медведев и все, все, все

КРЕСТНЫЙ ПАПА ВЛАДИМИРА ПУТИНА

Еще в июне 1991 года в «Советской России» я напеча­тал статью «Хождение Собчака». Позже об этом реликто­вом деятеле, вскоре получившем титул «знаменосца демо­кратии», публикаций было, пожалуй, больше, чем, допус­тим, о Е. Гайдаре и А. Чубайсе, вместе взятых. Запомнились, например, статьи в газетах и оппозиционных, и правовер­но демократических: «Хлестаковщина на Сене» («Совет­ская Россия», 15.10.98), «Черная тень Собчака над Росси­ей» («Новая газета», № 24'97), «Собчак как зеркало русской коррупции» («Комсомольская правда», № 2б'97), «Плачет по Собчаку «Матросская тишина» («Совершенно секрет­но», № 2'97) и т. д.

Авторы этих статей утверждали, что Собчак— взя­точник, махинатор, что, например, проживая ранее в скромной двухкомнатной квартирке на окраине Ленин­града, он, став мэром города, обтяпал в самом центре отменное гнездышко в 400 квадратных метров, устро­ил также уютные берложки своим родственникам, на­грянувшим в Северную Пальмиру из Брянской облас­ти, из Ташкента и, кажется, даже из Читы, где 10 августа 1937 года, сразу после Дня физкультурника, в семье ти­хого бухгалтера родился будущий знаменосец. В справ­ке «О ходе расследования по делу № 141674» замести­тель прокурора Ленинграда И. П. Дудин утверждал, что «суммарная рыночная стоимость жилья, незаконно по­лученного гр. Собчаком А. А. и его родственниками, со­ставляет около 2 миллиардов рублей».

Справка эта была напечатана в газете «За рабочее дело», которая, по примеру известного общественного процесса над М. Горбачевым, устроила на своих страницах такой же процесс над знаменосцем демократии. Там об­щественный обвинитель Е. Фетисов, в частности, заявил: «Если уж говорить по-русски прямо, то Собчак — вор. Алч­ность его безгранична». А закончил так: «На основе все­го вышеизложенного, учитывая все зло, причиненное на­шей стране, нашим людям, деятельность гр. Собчака и его особую опасность для общества, требую для подсудимо­го смертной казни через повешение на его собственных подтяжках французского производства без права захоро­нения на русской земле. Казнь произвести на Дворцовой площади. На шею казненному повесить доску со словами: «Он переименовал и разорил Ленинград, превратив его в столицу нищеты и преступности».

Может быть, во всем этом есть что-то и несправедли­вое, но во всяком случае столь единодушной неласково­сти к себе от крайне левых до крайне правых не знает, по­жалуй, ни один персонаж эпохи Ельцина.

Что до моей упомянутой выше давней статьи, то я в ней тоже, разумеется, утверждал, что Господь несколько обделил профессора Собчака такими бесценными чело­веческими качествами, как стыд и совесть, но в статье не было ни слова ни о квартирных махинациях, ни о взятках, ни о брянской теще, ни о ташкентской куме, ни о том даже, как писали другие газеты: «Собчак А. А. вылетел в Лондон и в аэропорту «Хитроу» задержан сотрудниками таможни за провоз без декларации в портфеле «дипломат» более 1 миллиона долларов». Нет, я писал о другом, я доказывал умение профессора вдохновенно декламировать о неиз­бывной любви к человечеству с выражением непререкае­мой святости на лице.

Например, в своей книге «Хождение во власть» знаме­носец уверял: «То, что прозвучало с трибуны XIX парткон­ференции, я воспринял как призыв к гражданской моби­лизации, адресованный и мне лично. И я, беспартийный (!), подал заявление с просьбой принять меня в КПСС». А я в статье писал, что это похоже на вранье, ибо конференция открылась 28 июня 1988 года, а заявление беспартийный большевик Собчак подал еще 10-го, то есть почти на три недели раньше, движимый не столь героическим и бес­корыстным порывом, на который указывает, а каким-то иным, может быть, вполне шкурным, как и раньше, когда он пролез в члены райкома комсомола.

В заявлении он умолял и божился: «Прошу принять меня в члены КПСС, потому что в эти решающее для пар­тии и страны время хочу находиться в передовых рядах борцов за дело социализма и коммунизма. Программу КПСС изучил, признаю и обязуюсь выполнять». Прекрас­но! Точно так же, как на фронте многие из нас писали пе­ред наступлением. Но не прошло и двух лет, как свежень­кий борец за коммунизм, смазав профессорские пятки, бе­жал из партии. По выражению поэта, «бежал быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла». Мало того, вместе с Ельциным, Яковлевым и Бурбулисом голосом пророка, страдающего диареей, принялся обильно изрекать афоризмы и проро­чества такого пошиба: «Марксизм приговорен историей»... «Судьба коммунизма в России предрешена»... «Компартия уйдет с политической арены» и т. п. А ведь не мальчиком вступал в партию и рвался в первые ряды ее борцов, ему шел уже шестой десяток, был второй раз женат, имел кучу детей и внуков.

При единодушной неласковости к Собчаку в прессе и в обществе, сложившейся в результате его резвой дея­тельности на квартирной и смежных с ней нивах, нетруд­но понять его поведение, когда следователь по особо важ­ным делам Н. Михеев стал раз за разом приглашать зна­меносца всего лишь как свидетеля для дачи показаний. Ну в самом деле, представьте себе, что по первому же при­глашению он направился в прокуратуру, вдруг по доро­ге видит на стенде «Комсомолку», а в ней статья «Собчак как зеркало русской коррупции». Как всякий на его месте, знаменосец повернулся и побежал в объятия своей супру­ги, тем более, что она, Людмила Борисовна, имела парла­ментскую неприкосновенность, то есть только он, супруг, имел право иногда прикоснуться. Неудивительно, что по­сле этого он не являлся к следователю еще, допустим, на пять-шесть приглашений. Но вот снова все-таки решился, как вдруг в телевизионном обзоре печати показывают све­женький номер «Совершенно секретно», а там аршинными буквами — «Плачет по Собчаку Матросская Тишина». Ко­нечно, он опять передумал.

И так аж до тринадцатого приглашения, когда следова­телю не оставалось ничего другого, как прибегнуть к при­нудительному приводу. Но тут раздался крик неприкасае­мой супруги: «У знаменосца инфаркт! Демократия в опас­ности!» И страдалец тут же повалился на рядом стоявший стол, испустил как бы предсмертный вопль, а потом за­мер и даже великим усилием воли сумел побледнеть и выдавить на лбу холодный пот... Вскоре почти бездыхан­ного знаменосца везут на аэродром, грузят полуживого в таинственный двухместный самолет, добытый, по слу­хам, для этого Ростроповичем и Вишневской в Финлян­дии, и тело Собчака, тщательно оберегаемое верным Пу­тиным, совершает легендарный беспосадочный перелет по маршруту Ленинград — Париж. Это произошло 7 нояб­ря 1997 года, в день 80-летия Великой Октябрьской рево­люции. Уж как порадовал профессор всех избавлением от своего присутствия на русской земле именно в этот празд­ничный день...

Однако в Париже просидел Собчак, увы, всего лишь го­дика полтора. А как только директором ФСБ, потом и сек­ретарем Совбеза стал В. Путин, доктор Анатоль тотчас при­мчался обратно, надеясь, что Путин, поскольку он был его заместителем в правительстве Ленинграда да еще возглав­лял избирательный штаб при попытке знаменосца второй раз пролезть в мэры города, не оставит теперь своими ми­лостями. Как знать... Но дело сейчас не в этом.

Вы ни за что не догадаетесь, читатель, чем эти полтора года горького изгнания занимался Собчак в Париже. Ока­зывается, перебиваясь с кваса на устриц, терзаясь разлу­кой с неприкасаемой женой-депутаткой, он все это время писал книгу! О чем? Может быть, вы думаете, что о своих великих государственных деяниях? или о встрече с Ель­циным? о дружбе с Евтушенко? о контактах с Новодвор­ской?.. Ничуть не бывало! Он писал книгу о Сталине!.. Уму непостижимо!.. Это после стольких-то книг, статей, филь­мов о Сталине в нынешнюю пору. Да еще после того, как столь достослезной оказалась вскоре участь многих авто­ров этих произведений...

В самом деле, ведь не мог ученый профессор не знать, например, что еще в конце 70-х годов поэт Борис Слуц­кий написал инфекционный цикл стихов о Сталине, в том числе подлый стишок о тосте вождя за здоровье русско­го народа, — и вскоре совсем еще не в дряхлом возрасте Бог его прибрал. Булат Окуджава, которому Сталин даже снился в страшных снах, написал о нем: «Меленький, не­мытый и рябой...» И что же? «Приют певца угрюм и тесен, и на устах его печать...» Несколько лет тому назад на аме­риканские деньги был создан кошмарный фильм о Стали­не «Монстр». В этом принимали участие известный Евге­ний Габрилович и безвестный Александр Новогрудский, увы, и они уже не украшают наше общество. Самым высо­копоставленным и беспардонным сталиноведом был у нас в эти годы генерал-философ Волкогонов, любимец Ельци­на. Накатал о Сталине четыре тома первосортного вздора. И что? Господь незамедлительно и его призвал для объ­яснения. Алесь Адамович напечатал в «Дружбе народов» апоплексическую повесть, в которой уверял, что Сталин был агентом царской охранки. Недолго пришлось ждать: смерть сразила его прямо в суде, в котором он отстаивал свои сталинофобские убеждения. На этой же ниве отмен­но потрудился Лев Разгон, признавшийся даже, что в день смерти Сталина устроил на радостях попойку. Совсем не­давно и он помахал нам синим платочком. Рой Медведев сочинил тщедушную книжонку «Семья тирана», а потом — «Они окружали Сталина», и где теперь этот Рой? Кто видел мыслителя в последний раз? Эдвард Радзинский выпус­тил здоровенный том «Сталин», на страницах которого са­мозабвенно состязаются убожество ума, невежество и ни­зость души. И теперь у него такой же затравленный вид, как у несчастного Салмана Рушди. Антонов-Овсеенко, ка­жется, всех превзошел по тупоумию своих антисталинских писаний. Говорят, теперь в каком-то закрытом учреждении он руководит кружком по художественному вышиванию...

И вот на таком-то жутком фоне доктор Собчак сел на Монмартре за свою книгу! Я решил, что там, в Париже, в каких-то библиотеках да архивах ему удалось раскопать уж такие потрясающие материалы, такие сногсшибатель­ные сведения, что за публикацию их можно рискнуть и с Радзинским облобызаться (разумеется, с последующей де­зинфекцией). С великим ожиданием я начал читать...

И прочитал. И что же увидел? Да ведь ни одного ново­го факта, ни единой свежей мысли, ни малейшей претен­зии на самостоятельность подхода, на свежесть аргумен­тации. Автор просто обобрал почти всех помянутых выше мыслителей, сгреб их философско-исторические побре- хушки в кучу и сварил, подобно Хлестакову, «суп в каст­рюльке прямо из Парижа».

Вот вам один из примеров исторической масштабно­сти, умственного уровня и творческой самобытности анти­сталинизма Собчака. Он без конца гундосит, что Сталин был маленького роста и, в отличие, допустим, от Наполеона или Суворова, Пушкина или Лермонтова, ужасно стыдился это­го. «На групповых фотографиях, — сообщает ученый, — за­метно стремление Сталина занять такое место, чтобы вы­глядеть выше окружающих». Ну правильно. Всегда, пони­маешь, усаживался в первом ряду. Как будто он, генсек или Верховный главнокомандующий, не мог пристроиться где- нибудь в пятом-шестом с боку, а место в первом уступить Собчаку рядом с Буденным. На Тегеранской и Ялтинской конференциях он, надо полагать, говорил Рузвельту и Чер­чиллю: «Как хотите, господа, а я в кресло подложу подушеч­ку...» Ай-яй-яй, профессор, ведь это плагиат. Еще когда, как мы видели, то же самое гораздо поэтичнее, под гитару, гун­досил покойный Окуджава, как, впрочем, почти все мысли­тели, свихнувшиеся на ненависти к Сталину.

Особого внимания заслуживает здесь покойный гене­рал Волкогонов, сказавший о нем в своей, теперь уже сдан­ной в утильсырье книге «Триумф и трагедия» (не путать с «Трагедией и триумфом» Черчилля!): «физический и нрав­ственный пигмей!» Дело в том, что именно в этой утилькни- ге славного генерала, вкушающего ныне вечное блаженст­во, в первой ее части, на вклейке между страницами 64 и 65, помещена карта из следственного дела Сталина, запол­ненная в 1908 году в бакинской тюрьме. Там среди других примет заключенного, естественно, указан и рост: «174 см». Нормальный для мужчины средний рост. Но генерал, док­тор аж двух наук, смотрел в собственную книгу и видел соб­ственную фигу. К слову сказать, рост Окуджавы, по данным поликлиники Литфонда, был 171 сантиметр.

Нечто подобное фиге видел и одноразовый доктор Собчак и продолжал дудеть в ту же дуду: «Придворные фо­тографы обязаны были снимать вождя только под опре­деленным ракурсом, чтобы был незаметен его маленький рост». Вот так! Чувствуете все то же хлестаковское вдохно­вение, рождающее фантазии насчет супчика? «Откроешь крышку— пар, которому подобного нельзя отыскать в природе!..» Воистину так. Во-первых, кто они, эти придвор­ные фотографы? У Гитлера, например, был такой фото­граф — Генрих Гофман. А у Сталина? Молчит дядя. Во-вто­рых, Сталина снимали в самых разных ситуациях множест­во самых разных фотографов, в том числе иностранных, а ведь всем не прикажешь делать это «под определенным ракурсом». Но главное, в-третьих, тюремные фотографы, как известно, не отличаются любовью к разнообразию, они знают только два ракурса — анфас да профиль, и тю­ремщиков трудно заподозрить в том, что они уже в 1908 году заискивали перед заключенным Джугашвили и при­бавляли ему рост. Так что честному ученому надо бы при­знать: 174 сантиметра.

Фотографов с обязательными приукрашивающими ракурсами Анатоль тоже не сам изобрел, а стянул у Роя Медведева, и без того очень небогатого. Тот в своей кни­ге «Семья тирана», являющейся не чем иным, как свиде­тельством о бедности, уверял: «Не только художники, но и фотографы убирали все оспины с лица Сталина и увели­чивали на несколько сантиметров его лоб». Надо полагать, на сей счет было специальное указание Политбюро, его нарушителям, конечно же, грозил расстрел. Хоть задумал­ся бы о том, что у самого лоб — как сковорода. И что? Чем порадовал Родину за долгую жизнь?

Хотя как автор книги о Сталине профессор Собчак в целом вполне заслуживает той характеристики, которую высказал в своей время общественный обвинитель Е. Фе­тисов («Уж если говорить по-русски прямо...»), но в данном конкретном случае надо признать, что он не просто стянул побрехушку о фотографах, но и развил ее дальше. Такой же пример творческой клептомании дает он и в некото­рых других случаях. Так, не просто долдонит о маленьком росте Сталина, а показывает конкретно, к чему это вело: «На трибуне Мавзолея ему подставляли специальную ска­меечку, чтобы выглядел выше и внушительней. Подстав­ляли скамеечку и при его выступлениях на съездах и со­вещаниях». Интересно, где сейчас эта историческая ска­меечка? Вот разыскать бы! Надо думать, неплохие деньги можно получить за нее на аукционе «Сотби».

«Сталинские сапоги, — продолжает Собчак творчески развивать идеи своих обворованных им предшественни­ков, — тоже были необычными, с очень высокими каблу­ками, чтобы поддержать иллюзию более рослого челове­ка». Это сперто из книги Радзинского, который по причине собственного скромного роста (по данным той же поли­клиники Литфонда, — 167 см) сам ходит на таких каблуках. Это я частенько вижу из окна своей дачи.

И опять, и опять все в том же воровском стиле: «Ма­ленький, тщедушный, какой-то ущербный, похожий на во­ришку, ожидающего кары»... Право, не всякий выдержит такой напор. Иной скажет: «Черт с тобой, согласен: ма­ленький, тщедушный, толстый. Только отвяжись Христа ради!» А ведь с таким напором он всюду и лез — ив док­тора наук, и в партию, и в депутаты, и в мэры...

Здесь наш беспристрастный рассказ о поразительной книге, написанной Собчаком в Париже, мы вынуждены прервать отступлением о его столь же замечательных де­лах в паре с очаровательной супругой в Москве. Сделать это тем более необходимо, что и то и другое — в одном ключе, на одном морально-психологическом уровне и яв­ляет нечто целое.

Известный журналист Александр Минкин — один из самых неутомимых и бессердечных истязателей бедного Собчака. Так, в «Новой газете» А.Минкин напечатал о Соб­чаке неласковую статью «Хворь», где, в частности, привел каким-то образом перехваченный «типичный собчаков- ско-чубайсовский разговор», имевший место 2 октября 1997 года, когда Чубайс был, черт его упомнит, какой-то шишкой в правительстве. Вот примерный фрагмент раз­говора.

«Собчак. Здравствуйте, дорогой Анатолий Борисович! Как здоровьице? Как супруга? Как детишки? Знаете, доро­гой Анатолий Борисович, в московской прессе продол­жаются попытки дискредитации моей личности, извест­ной вам своей безупречностью. Представьте себе, враги демократии предлагают меня арестовать! Конечно, я сей­час беззащитный пенсионер, но все-таки продолжаю оста­ваться мужем нардепки Нарусовой.

Чубайс. Не беспокойтесь, Анатолий Александрович. Ситуация под контролем. Железно! Я имел на тему вашего ареста разговор с Юмашевым, главой администрации пре­зидента. Он заверил меня, что без его ведома и без ведома Бориса Николаевича никто не посмеет отправить на нары мужа Нарусовой без жены.

Собчак. Дорогой Анатолий Борисович, что значит «си­туация под контролем»? Вот и в Чечне у нас все было «под контролем», и в экономике «под контролем», и в оборо­не «под контролем», и в приватизации... Не получится ли со мной, как в Чечне? Не продадут ли меня за 3 процента истинной стоимости, как «Уралмаш»?.. Ведь газеты пишут же — арестовать! Министр внутренних дел Куликов заяв­ляет на пресс-конференции: «Вот-вот схватим голубчика». Уже, мол, и наручники подобрали по размеру...

Чубайс Перестаньте паниковать, Собчак! Повторяю, на нары вас без жены не отправят! Железно! Я сегодня встре­чаюсь с Юмашевым. Первый вопрос, который мы будем обсуждать, это вопрос о вашем аресте.

Собчак. Спасибо, дорогой Анатолий Борисович. Уж та­кое спасибо!.. С Эйфелеву башню! Я, может быть, скоро по­еду во Францию. Что вам привезти? У вашей жены нож­ка какого размера? Тридцать девятый? Прекрасно! А, из­вините за выражение, бюстик? Пятый? Тоже завидный! Вы и сами то и дело по заграницам, но у вас же нет време­ни там по магазинам шастать, а я — вольный пенсионер!.. Из прошлой поездки во Францию я привез своей Людочке две дюжины бюстгальтеров. Чудо! Знаете какие? Вы не по­верите — на меху! Ах, французы! Что за искусники! Но это не главное, почему я вам звоню. Ведь мы же с Людочкой всегда в первую очередь думаем о любимой родине, о на­шей цветущей демократии. Главное — в последнее время нас очень настораживает активность Рохлина. Он факти­чески призывает к неконституционным действиям по сме­не власти, которой мы с вами не можем нарадоваться. Со­вершенно необходимо возбудить против него уголовное дело. Засудить надо смутьяна!

Чубайс. Но он же депутат, дело не имеет перспекти­вы. А надо бы, надо! Ух, как надо. Но подумаем еще. Может быть, найдем другой вариант. Сказал же президент: «Мы смахнем Рохлина!»

Собчак. Конечно, надо! Чтобы другие задумались...»

Примерно такой был разговорчик. После его публика­ции, а также после того, как А. Минкин ярко осветил из­вестное «дело писателей-хапуг», прозаик Чубайс и поэт Бойко, оба русскоязычные, подали на журналиста .в суд: он, дескать, лишил нас чести и надругался над нашим дос­тоинством. Суд тщательно искал их честь, старался на­щупать их достоинство, но, увы, не обнаружил. К тому же Чубайс клятвенно обещал президенту, что 95% гонора­ра-взятки отдаст детям-сиротам, но, по обыкновению, об­манул и обожаемого президента, и бедных сирот. Словом, в суде истцы получили полный отлуп.

А тем временем Собчак, как видно, не поверив все- таки, что ситуация под контролем и что его не могут про­дать за 3 процента подлинной стоимости, рванул в Париж писать великую книгу о Сталине. Там он узнал, что в отно­шении генерала Рохлина, которого так жаждал засудить, нашли более эффективное средство, чтобы другие заду­мались...

И вот появилась новая статья А. Минкина.

Раздается у него телефонный звонок:

— Это депутат Госдумы Нарусова Людмила Борисов­на, 1950-х годов рождения. Вы называете моего мужа, бед­ного пенсионера Собчака, преступником. Предлагаю вам явиться и представить документы...

Минкин положил трубку.

Через месяц опять звонок:

Это Нарусова, 1950-х годов рождения, жена бедно­го пенсионера Собчака, получающего пенсию 480 рублей. Я член Комитета Думы по делам женщин и семьи. К нам по­ступило заявление, что вы похитили ребенка. (Тут следу­ет пояснить. Дело в том, что у Минкина в это время про­изошла семейная драма. Он судился с бывшей женой из- за ребенка, и пока суд да дело, ребенка взял к себе. — В.В.) Мне поручено разобраться. Давайте встретимся в китай­ском ресторане «Ли Ли Вонг». Вы любите китайскую кух­ню? Я обожаю рагу из собачатины...

Минкин — калач тертый. Он позвонил Ли Ли Вонгу и спросил, сколько у него стоит обед. Оказалось, сто долла­ров с рыла. О-го-го... У журналиста таких денег нет, а обе­дать за счет жены бедного пенсионера, получающего в месяц 480 рублей, то есть примерно столько долларов, сколько принято в этом ресторане давать гардеробщику, он не пожелал. Есть основание полагать, что было у него при этом еще и некоторое опасение. Помните «Моцарта и Сальери»? — «Последний дар моей Изоры... Переходи се­годня в чашу дружбы...» Или в собачье рагу...

Как бы то ни было, а Минкин позвонил жене пенсионе­ра и сказал, что лучше встретиться в Думе.

Ах, как жаль, как жаль!.. Отцвели уж давно хризан­темы в саду... Хорошо. Жду вас в кабинете номер 1510. Мы поговорим по душам...

Минкин направил стопы в Думу, надеясь побеседовать наедине с сильно очаровательной женщиной, известной в стране под именем Дама в тюрбане, и что он видит! «При­хожу, — говорит, — а там, кроме Нарусовой, ее муж по фа­милии Собчак».

Как рад вас видеть! Как счастлив познакомиться! — воскликнул носитель этой фамилии. — Вы — большой та­лант! Знаменитость! Хочется сказать о вас словами Ленина о Толстом: «Какой матерый человечище! Кого рядом с ним можно поставить в Европе? Некого!»

Словом, идет примерно такого рода светский разго­вор, как я представляю. «И вдруг, — пишет Минкин, — На­русова говорит — поступила жалоба, что вы похитили ре­бенка с целью удовлетворения своих извращенных...» Тут я впервые в жизни почувствовал, — продолжает журна­лист, — что у меня есть Государственная граница и что ее перешел враг». Как он при этом сумел удержаться от того, чтобы тут же не превратить их обоих в собачье рагу, я не знаю...

Он даже нашел в себе силы спросить нардепку, отку­да она это взяла. Нардепка ответила, не моргнув зеленым змеиным глазом:

— Это сообщила мне председатель Комитета женщин Алевтина Викторовна Апарина, коммунистка. Она и пору­чила мне разобраться в вашем деле. Вы же знаете, ком­мунисты не лгут. Они любят повторять слова Горького: «Ложь — религия рабов и хозяев». У Апариной на вас це­лое досье.

Будучи рьяным антикоммунистом, Минкин, возможно, поверил, что все исходит от Апариной. Потому и не уст­роил рагу из супругов. И беседа мирно продолжалась, тем более что за всем этим еще и стояла судьба сына. В ходе задушевной беседы муж Нарусовой, между прочим, обро­нил, что «когда-то подобрал оставшегося без работы быв­шего Штирлица». И вот бывший безработный Володя «рос, рос и вырос до главы правительства». «Очевидно, — заме­чает журналист, — я должен был хорошенько понять, что имею дело не просто с пенсионером, а с крестным отцом г-на Путина».

Несмотря на весь антикоммунизм, у Минкина хватило здравого рассудка на то, чтобы пожелать встретиться и по­говорить с А. В. Апариной. Жена Собчака сделала все, что было в ее силах, чтобы помешать встрече. Но она все-таки состоялась. Алевтина Викторовна, с присущим коммуни­стам уважением к ясности, сказала Минкину:

Никакого поручения Нарусовой относительно вас я никогда не давала. С матерью ребенка никогда не встре­чалась. Никакого досье на вас у нас не было и нет. Ни о каких грязных намерениях относительно мальчика ни от кого никогда не слышала и, естественно, никому не мог­ла говорить.

На всякий случай Минкин еще и позвонил бывшей жене, спросил. Та ответила:

Какой бред! Ничего подобного никогда никому не писала, не говорила и не могла сказать!

После этого А. Минкин направил в прокуратуру за­явление о возбуждении уголовного дела против Нарусо­вой Л.Б. и Собчака А.А. за шантаж, клевету и оскорбление.

Я с Минкиным не знаком, ни разу даже не видел его, люди мы разные: я русский коммунист, он, как почти все его соплеменники, которых я знаю, антисоветчик. У нас нет и, видимо, не может быть общих друзей, но у нас есть общие враги. Мы все-таки оба по эту сторону Госграницы, которую, как он пишет, перешел враг...

Вы хоть теперь-то поняли, товарищ Путин, кто был ва­шим учителем в Ленинградском университете, с кем дол­гие годы якшались, кого, возглавляя его избирательный штаб, изо всех сил стремились посадить второй раз в кресло мэра Ленинграда и кто, афишируя свою близость с вами, нахваливал вас: «Путин учился у меня в группе. При­влекает его молодость, образованность. Он — человек аб­солютно демократических убеждений!»

Но надо полагать, вы знаете его лучше, чем многие. По­этому советую вам покаяться за свою прошлую близость с этой парочкой и рассказать о ней то, чего люди еще не знают. Это будет достойно русского офицера и православ­ного человека — откреститься от исчадий ада. И на другой же день ваш рейтинг подскочит до 97 процентов.

/999 г.

ПУТИН ПОТЕРЯЛ УЧИТЕЛЯ

Когда Анатолий Собчак умер на 63-м году жизни в ку­рортном городке Светлогорск (Энсо), в гостиничном номе­ре-люкс, мы честно должны признаться, что были бы не в состоянии, как Владимир Путин, у гроба почившего лить слезы на груди его вдовы. Хотя бы по той причине, что в день смерти А. А. Собчака погибли в Чечне на разбившем­ся вертолете пятнадцать наших солдат; накануне похорон, в Кемерово сгорело здание прокуратуры и суда, где по­гибло пять человек; в самый день похорон в московской больнице №57 на Пятой Парковой, в районе, где я прожил лучшую половину жизни, еще один пожар и гибель еще двух женщин; назавтра после похорон еще одни похоро­ны — трех ленинградских пожарных. 25 смертей, только известных и объявленных... И так изо дня в день. Вот она, жизнь, созданная в России преступным режимом... И уже иссякли все слезы...

А Путина понять можно. В Чечне в боях под его вер­ховным командованием (он же еще был и главковерх!) по­гибло больше полутора тысяч наших солдат и офицеров, около пяти тысяч ранено или стали калеками... Но он же никого из них лично не знает, ни с кем не служил, не ел из одного котелка, сын там не воюет.

А Собчак — его давний наставник, потом шеф, потом покровитель и рекомендатель. Вдень смерти Собчака га­зеты вышли с заголовками вроде такого: «Путин потерял учителя» («МК»). Да он и сам прямо сказал на панихиде: «Анатолий Александрович был нашим учителем». Отсюда и великая скорбь, отсюда и слезы в суровых глазах вер­ховного главнокомандующего на груди вдовы...

Между прочим, Ирина Петровская, постоянный автор «Известий», увидела в том, что сопутствовало похоронам А.Собчака, нечто такое, чего я, стреляный газетный воро­бей, ни за что бы не разглядел, до чего бы никогда не доду­мался. Она пишет, что «похороны усилиями в первую оче­редь телевидения превратились в полудетективное поли­тическое шоу... Корреспонденты вылавливали известных политиков, чтобы здесь же, по сути не отходя от гроба, об­судить шансы Степашина на предстоящих выборах губер­натора Ленинграда... Березовский в распахнутой дубленке и белой рубашечке, неформально не застегнутой на верх­нюю пуговку, двигался к гробу, оживленно улыбаясь...» Почти как в песне: в белой рубашоночке, хорошенький та­кой... Улыбался с экрана и Кудрин, наперсный дружок Соб­чака. А иные из упомянутых политиков в предвидении те­леинтервью явились на похороны в макияже. Словом, перед нами было зрелище «представителей культурно-по- литической элиты, превращающей что угодно в светскую тусовку».

Ну это-то все, кроме макияжа, я тоже видел и сам, как видели и другие телезрители. Дело в другом. Нака­нуне похорон едва ли не все телеканалы и многие газе­ты деловито сообщили, что на В. Путина готовится по­кушение, притом именно во время церемонии похорон. Газета «Коммерсант» на первой полосе прямо так и из­вещала: «К покушению на Путина все готово». Как, до­пустим, об открытии кинофестиваля. И писали, говорили, что спланировано это не жалкими остатками чеченских бандитов, а какой-то могущественной международной террористической организацией, страшнее которой нет ничего на свете. И тут же эрудиты с НТВ, как о получен­ных «Оскарах», спокойно напомнили нам, что вот, мол, в 1981 году жертвой покушения стал президент Египта Ан- вар Садат, в 84-м — Индира Ганди, в 86-м — Улоф Пальме, в 91-м— Раджив Ганди... А чем, дескать, лучше наш Пу­тин? Пристрелят, как Черномырдин медвежонка в кост­ромских лесах. И сумму, прилагаемую к «Оскару», с готов­ностью указали — 2,5 миллиона долларов и телефон для справок тут же...

Сервис высшего европейского пошиба... Я думал, что все это — плоды персонального идиотизма. И еще больше уверился в этом, когда в репортаже Лобкова с панихиды под траурную музыку Моцарта услышал: «Посмотрите вни­мательно на этого человека в гражданском. Один из пре­зидентской охраны. Как он зыркает по сторонам! Вот обер­нулся. Приглядитесь. В ухе у него миниатюрный микрофон. Он все видит, все слышит, он готов грудью заслонить и.о...» Интересно, подумал я, а что у агента в ноздре и что у ре­портера в черепной коробке?..

Да, ничего, кроме индивидуального тупоумия вы­шеназванных и не названных здесь особ я не увидел. Ведь мы так привыкли к их полной этической глухоте, бездарности и к тупоумию прежде всего! Но вот что пи­шет И. Петровская: «Возникает подозрение, что все нагне­тание обстановки вокруг и.о. накануне похорон Собча­ка — не что иное, как заранее продуманный пиаровский ход его команды... Команда точно рассчитала, как воспри­мут избиратели поездку и.о. на похороны. Путину грозит смерть, но, несмотря на это, он едет проститься с Учите­лем— отважный бескомпромиссный человек, для кото­рого честь выше страха за собственную жизнь... Тонкая работа. Ребята не зря едят свой хлеб...» Нет-нет, я бы до этого никогда не додумался: даже смерть одного и пред­полагаемое покушение на жизнь другого— всего лишь объекты «тонкой работы»... Но сотрудница демократиче­ских «Известий», конечно, лучше знает этот демократиче­ский мир, чем я, коммунист...

Пожалуй, констатацией этого мы могли бы и закончить свое сообщение, если бы «тонкой работе» не сопутствова­ла очередная грубая попытка единомышленников покой­ного смерть своего вроде бы дражайшего друга превра­тить в предмет грязной политической спекуляции для све­дения счетов со своими противниками. Судите сами...

По телеканалу НТВ Собчака тотчас провозгласили «че­ловеком европейской внешности», за что, мол, его и пре­следовали, даже травили. Кто? Естественно, люди не с ев­ропейской внешностью, а с русскими рожами... Потом в передаче по РТР появились на экране известный ленин­градский европеец Олег Басилашвили и известная ленин­градская европейка Бэла Куркова. Европейка спрашива­ет: верит ли европеец, что Собчак умер своей смертью? Тот отвечает, что в жизни, мол, вообще, в Европе в част­ности, а уж в России особенно, все возможно, но в дан­ном конкретном случае он не верит, что живой человек умер просто так, как говорится, за здорово живешь. С че­го, дескать, мог умереть такой замечательный деятель де­мократии, тем более если он доверенное лицо Путина на предстоящих выборах! В свою очередь европеец спра­шивает европейку: верит ли она. Европейка Бэла реши­тельно, убежденно заявляет: «Я тоже не верю!..» Тут кадр меняется, возникает безымянная старушка в лисьем во­ротнике и зловещим голосом мужика в страшном сно­видении беременной Анны Карениной («Родами умрете, матушка, родами...») медленно произносит: «Это полити­ческое убийство. В городе все говорят... Политическое...» И исчезает...

Потом возникает Чубайс: «Преждевременная смерть Собчака — это результат травли». И перечисляет имена «организаторов травли», то есть виновников смерти. «Из­вестия» тотчас хватают и выносят афоризм параноика на первую полосу. А вот на ОРТ является к Александру Люби­мову аж министр здравоохранения Юрий Шевченко, дав­ний друг Собчака по Ленинграду. У этого тоже никаких со­мнений: «Его пытались удушить, была поставлена цель ли­квидировать. Это отсроченное убийство, результат травли. Отсроченное убийство словом!.. Убийцы известны...» Тут же показывают фрагмент из готовящегося фильма о Соб­чаке. Там он сам говорит: «Если со мной что случится, то заказчика ищите в кабинете губернатора...»

Вдень похорон газета «Петербургские ведомости» вы­ходит с набранным аршинными буквами через всю первую полосу провокаторским афоризмом врача Шевченко: «От­ложенное убийство словом». Шапка на первой полосе дру­гой газеты: «Диагноз врача — убийство». И наконец, в этот же день в заявлении радиостанции «Балтика» сам и.о. при­соединяется к провокаторам: «Я считаю, что это не просто смерть, а гибель. Это, конечно, результат травли!»

Их сразу устроила бытовая версия убийства...

А кто же травил беззащитную жертву? Европейка Кур- кова заявила, что Собчак был «знаменем наших надежд». Чьих— «наших»? Разумеется, демократов. Ну тогда ника­ких сомнений: конечно же, травили кровожадные комму­нисты. Действительно, будучи одновременно и знаменем, и знаменосцем демократии, Анатолий Александрович, ра­зумеется, был и крупнейшим антисоветчиком, выдающим­ся антикоммунистом и оставался таким буквально до по­следнего дыхания. Даже в своем интервью, данном поис­тине уже на краю могилы, Учитель Путина заявил: «В 91-м году была допущена (демократами) самая большая ошиб­ка. После путча необходимо было запретить Компартию, провести открытый суд над ней. Запретить высшему эше­лону партийной номенклатуры занимать должности в гос­аппарате. Ведь их было три миллиона, и они никуда не де­лись... Отсюда — преступность, коррупция, все остальные беды» («АиФ» №8, 2000 г.).

Интересно. Коммунисты обвиняются в том, чего при их власти в стране не было. Как видим, Учитель несколь­ко ошибался и отчасти врал. Словом, да, антикоммунист он был отменный, первостатейный, и коммунисты, конеч­но, его несколько недолюбливали.

Вот и в последней его книге, которую по распоряже­нию вдовы раздавали всем пришедшим на похороны, чи­таем: «На голову обывателя мощным водопадом обруши­лась доведенная до абсурда и преподнесенная в лучших традициях 1937 года информация (о Собчаке). Коммуни­стические (!) журналисты не скупились на эпитеты и мета­форы, дабы новой «репрессивной эпохе» представить но­вых врагов народа». Дальше: «Группа работников Управ­ления по борьбе с экономическими преступлениями, руководимая местной коммунистической (!) организаци­ей, составила мерзкий и ложный донос в Государственную думу...» Еще: на травлю Собчака «были затрачены огром­ные деньги из коммунистических источников...» и т.п. Гос­поди, назвал бы хоть один источничек. Я пошел бы туда го­норар получить...

Конечно, подобные заявления Собчака не давали ком­мунистам основания для нежных чувств к нему. Но вот какое диво-дивное... Напомню некоторые особенно не­ласковые статьи об Анатолии Александровиче: «Хожде­ние Собчака во власть», «Черная тень Собчака над Росси­ей», «Собчак как зеркало русской коррупции», «Собчакам закон не писан», «Плачет по Собчаку Матросская Тиши­на», «Хлестаковщина на Сене», «Суп в кастрюльке пря­мо из Парижа»... И представьте себе, авторы большинства этих ужасных публикаций вовсе не коммунисты, а, наобо­рот, такие же отъявленные антикоммунисты и антисовет­чики, как покойный Учитель. Вот, например, Павел Воща- нов. Это же пресс-секретарь главного антисоветчика стра­ны Ельцина, его правая рука. А Александр Минкин, столь же беспощадный гонитель Собчака — кто решится зачис­лить кого в адепты марксизма-ленинизма? Автором статьи «Собчакам закон не писан», хотя она и напечатана в «Прав­де», был покойный Владимир Максимов, лет двадцать сво­ей жизни бросивший под хвост блохастой кошке антиком­мунизма. И печатались скорбные статьи о Собчаке вовсе не только в «Правде» или в «Завтра», но и в суперантисо­ветской «Комсомолке», в архикоммунофобской «Новой га­зете», в экстрадемократической «Совершенно секретно» и т.д. А едва ли не первым начал травлю не кто иной, как Александр Невзоров в своих тогда знаменитых «Секун­дах». Потом эстафету травли понес дальше в своей книге «Собчачье сердце» Юрий Шутов, ближайший сподвижник покойного Учителя, что весьма знаменательно, ибо и Вла­димир Яковлев тоже сподвижник, зачисленный Собчаком и его вдовой в убийцы невинной жертвы. Кто решится ска­зать, что эти трое — представители высшей партийной но­менклатуры?

В чем же дело? Почему знаменитого Собчака, как како­го-нибудь Радзинского, не жаловали и коммунисты, и анти­коммунисты, и советские патриоты, и почитатели душителя страны Ельцина, и люди довольно нейтральные? Почему никто, кроме Чубайса, Хакамады и Путина, не называл его своим Учителем, заслужившим самоотверженным и беско­рыстным трудом на благо любимой Родины увековечива­ния своей памяти? Какого увековечивания? Да хотя бы, до­пустим, посредством переименования Невского проспек­та в проспект Учителя?

В поисках ответа на эти вопросы приходится заглянуть в прошлое. И тут мы обнаруживаем, что при первом же по­явлении на всесоюзной политической арене сам Анатолий Александрович показал себя человеком крайне самовлюб­ленным, высокомерным и агрессивным. И занялся он не чем иным, как именно травлей очень многих уважаемых людей. Вспомните, например, как свирепо на I съезде на­родных депутатов кидался он на главу правительства СССР коммуниста Н. И. Рыжкова. Это была настоящая травля. За­были, Владимир Владимирович? Поднимите стенограмму или почитайте книгу Рыжкова «Перестройка: история пре­дательств». Затем Собчак вцепился в генерала Родионова, тоже коммуниста, обвинив его и нашу армию в убийстве саперными лопатками нескольких человек в Тбилиси во время известных массовых беспорядков. Тоже не помните, Владимир Владимирович? Тогда попросите дать вам мате­риалы комиссии, которая установила, что обвинения Соб­чака — бесстыдная ложь, никаких саперных лопаток, кото­рые киселевы-сванидзы уже превратили в крылатое нари­цательное словцо, не было. Или поговорите с генералом, он запомнил эту клевету на всю жизнь. Тринадцать чело­век погибли тогда в давке. Вам же дорога честь нашей ар­мии, главнокомандующий?

И вот к каким словесам прибегал ваш Учитель в борь­бе с неугодными: «стадный инстинкт ярости и агрессии», «беснующаяся ненависть», «в зале не было депутатов, была толпа, повинующаяся инстинкту сталинизма», «концентра­ция ненависти», «наотмашь бьет идущая из зала волна ненависти и неистовства» и т.д. Это о «стаде». А конкрет­но об отдельных живых людях так: «Он искренне не пони­мал, что смешон. Мысль о собственной некомпетентности не могла прийти ему в голову», «отсутствие необходимых знаний, человеческой и политической культуры», «способ­ность с важным видом изрекать самые немыслимые глу­пости», «политический мертвец», «околевающий дракон» и т.п. Это жемчужины элоквенции из его книги «Хождение во власть», вышедшей еще в 1991 году.

Разумеется, ему на это отвечали, но отнюдь не всегда в таком же стиле. Когда, например, в 1990 году при избра­нии председателя Верховного Совета депутат В. И. Коло- тов выдвинул кандидатуру Собчака, тогда уже председа­теля Ленсовета, то сначала это вызвало оторопь, а потом решительный протест многих депутатов. Но как достойно они говорили! Так, А. А. Джаримов сказал: «Как это пони­мать?.. Здесь нужны выдержка, доверие, взаимоуважение, а как раз этого мы у товарища Собчака не наблюдаем. Нет у вас, Анатолий Александрович, ни взвешенности, ни эле­ментарного политического чутья... Красивой фразеологи­ей вы политического капитала не накопили. Я — против!» В таком духе говорили и другие депутаты. И Учителя даже не внесли в список для голосования. Да, сурово, но ника­ких «дохлых драконов» и «смердящих динозавров».

Был, помнится, и такой эпизод. Однажды всех депу­татов Российского парламента Собчак, уроженец Читы и многолетний житель Средней Азии, обозвал провинциа­лами.

По тогдашним, еще советским, нравам это восприняли болезненно, и один депутат предложил читинцу извинить­ся. Тот, разумеется, и не подумал. Он — перед ними? Ха!.. Тогда депутат Ленсовета Н. Андрущенко заявил в одной из ленинградских газет, что приносит депутатам России изви­нение за своего председателя, «готового оскорбить каж­дого, имеющего отличные от его собственных взгляды» и за вашего Учителя, товарищ Путин...

А видели его последнюю книгу, которую, как уже ска­зано, потерявшая от горя рассудок вдова распорядилась раздать всем, кто пришел на похороны? Она начинается с кратких характеристик супостатов-гонителей: «Типичный паркетный генерал»... «Типичней советский директор... Его обвиняли во многих злоупотреблениях»... «Типичная лич­ность из породы преданных и легко предающих слуг»... «Типичный генерал советского образца: ограниченный, малообразованный, с предельно низменными вкусами»... «Типичный продукт советской тоталитарной системы»...

Анатолий Александрович, увы, так и не осознал, до какой степени сам он был типичным продуктом той именно де­мократической системы, о которой проницательный Альф­ред Нобель еще в прошлом веке сказал, что она «приведет человечество к образованию диктатуры отъявленных по­донков населения».

Тут надо уточнить два момента. Басилашвили, Курко- ва, Чубайс называли конкретные имена тех, кто, как они уверяют, травили Собчака: О. Сосковец, А. Коржаков, П. Во- щанов и другие. Сам Собчак в упомянутой книге присово­купляет сюда и человека, которого «во всех критических моментах истории поддерживал и даже выручал» — Ель­цина. Уверяет: «По личному указанию Ельцина организо­вали следственную группу по собиранию на меня компро­мата. По его личному указанию была организована и ан- тисобчаковская предвыборная кампания (в Ленинграде). Последующие гонения после проигрыша выборов также имели место с молчаливого одобрения Бориса Николае­вича». Да в чем же дело? Действительно, уж не Собчак ли из кожи лез во имя демократии и ельцинизма! Оказывает­ся, все просто: Ельцин ужасно боялся, что «Собчак станет одним из наиболее вероятных кандидатов на пост прези­дента страны».

Если все и так, то у нас и тогда нет ни малейшего жела­ния тут разбираться, ибо это есть не что иное, как беспо­щадная внутривидовая борьба тех самых творцов и функ­ционеров демократии, о коих предупреждал еще Нобель.

Последняя книга Собчака, о которой мы уже упоми­нали, названа им «Дюжина ножей в спину». О ней следу­ет кое-что добавить к тому, что уже было сказано. Над на­званием автор голову не ломал. В том же самом Париже в 1921 году известный юморист Аркадий Аверченко напи­сал книгу «Двенадцать ножей в спину революции». Собчак просто обрубил последнее слово, дав понять, что имеет в виду не чью-то спину, а свою собственную. А в спину рево­люции он, как известно, сам запустил несколько консерв­ных ножей.

Тогда же, в 1921 году, под заголовком «Талантливая книжка» В. И. Ленин напечатал в «Правде» небольшую ре­цензию на сочинение Аверченко. Он, в частности, писал: «Это— книжка озлобленного почти до умопомрачения белогвардейца... Интересно наблюдать, как до кипения до­шедшая ненависть вызвала и замечательно сильные и за­мечательно слабые места этой высокоталантливой книж­ки... Огнем пышущая ненависть делает рассказы Аверченко иногда — и большей частью — яркими до поразительно- сти. Есть прямо-таки превосходные вещички, например, «Трава, примятая сапогами»... Вывод Ленин делал такой: «Некоторые рассказы, по-моему, заслуживают перепечат­ки. Талант надо поощрять».

В «Дюжине» Собчака тоже есть, как мы отчасти уже ви­дели, и «озлобленность почти до умопомрачения», и «ог­нем пышущая ненависть», но, увы, нет ни одной «превос­ходной вещички», если не считать двух чужих вещичек, оказавшихся под обложкой. Это эпиграфы. Один из Ки­плинга, очень гордый и несколько странный: «Пусть лгут лжецы — не снисходи до них!» Странный потому, что ведь автор как раз снизошел до «лжецов», вся книга — это спор с ними. Второй эпиграф — я ахнул! — из Эдуарда Асадова, моего товарища студенческих лет, а ныне соседа по даче:

Не веря ни злым и ни льстивым судьбам, Я верил всегда только в свой народ. И счастлив от мысли, что нужен людям, Плевал на бураны и шел вперед!

Лихо... Я позвонил Эдуарду и рассказал о любви Собча­ка к его поэзии. Он долго смеялся, а потом сказал: «Нико­гда не знаешь, во что можешь вляпаться». Воистину, «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется»...

Есть в книге и еще чужие вещички, но это уже нечто совсем в ином роде. Одну вещичку написал Собчаку в его парижском уединении известный король поэтов Евтушен­ко. Это «утомительно и длинно, как Доронин». Но концов­ка знаменательна:

Когда-нибудь, кто чист, кто урка, Мы разберемся навсегда. И бывший мэр Санкт-Петербурга Дождется правого суда.

Выходит, друг-то друг, а считает, что Собчака «когда- нибудь», но все-таки следовало судить. Нельзя не отме­тить, что в этом вопросе у прогрессивного поэта полный консенсус аж с самим генеральным прокурором Юрием Скуратовым, который заявил в «Советской России»: «У нас были все основания, чтобы по Собчаку возбудить дело»...

Когда человек умер, то, естественно, для выяснения причины смерти обратиться прежде всего к его лечащему врачу. Собчака пользовал завотделом кардиореанимации медсанчасти №122 доктор медицинских наук Н. Семиго- ловский. К нему и обратился журналист «Аргументов» Де­нис Сысоев. И вот что он услышал. Оказывается, у его па­циента было уже три инфаркта. «Таким тяжелым коронар­ным больным, — сказал доктор, — противопоказаны даже минимальные стрессы, потому как любое напряжение мо­жет стать последним». А больной уже давно не берег себя, буквально транжирил здоровье. Вспоминается, что еще в Верховном Совете председатель Комиссии по этике А. А. Денисов однажды вынужден был заявить коллегам: «По зарубежным поездкам все рекорды побили Старовойтова и Собчак». Ну вот... Пребывание во Франции, относитель­но спокойная жизнь там были ему полезны, но тяжелая бо­лезнь никуда не ушла. После возвращения, несмотря на за­преты врачей вести активную деятельность, Собчак вновь вернулся к бурной политической жизни. «Это был для него смертный приговор», — сказал врач.

С тремя инфарктами за спиной он ввязался в трудную избирательную кампанию, не терпелось опять взойти на парламентскую трибуну, разоблачать козни коммунистов, громить отступников демократии... А супруга, которая, ко­нечно же, знала, каково здоровье мужа и что говорят вра­чи, вместо того, чтобы отговорить, удержать, запретить ему продираться на вожделенную трибуну, сама ринулась в бой за место в Думе — тем самым, естественно, подза­доривая и подхлестывая его. И оба провалились!.. Мож­но себе представить, каким страшным ударом это было для честолюбца с тремя инфарктами и с еще не заживши­ми рубцами от провала на губернаторских выборах... Да, смертельный приговор он подписал себе сам при мол­чаливом созерцании этого своей женой... После третьего инфаркта в 1997 году он прожил почти три года. «Это для него была уже удача», — сказал врач. («АиФ», №8, 2000 г.)

Беседа с Н. Семиголовским появилась сразу после из­вестия о смерти А. Собчака. Проскочила. Но потом к вра­чу не обращались ни Басилашвили, ни Чубайс, ни колле­га Шевченко, ни журналисты... Мнение лечащего врача ни­кого не интересовало. Оно и Чубайсу мешало вопить на всю страну: «Политическое убийство!» Оно и вдове было ни к чему. Ведь ее могут спросить, что стоит за последни­ми словами в последнем интервью мужа: «Наши отноше­ния (с женой) безоблачными не назовешь», — не такие ли факты, как одинокая поездка очень больного человека в Светлогорск?..

Но Чубайс продолжает спекуляцию на смерти, вопит и вопит: «Убийство!..» Только это и заставило нас взяться за перо или, точнее, сесть за компьютер. Только это...

В заключение не могу еще раз не вспомнить Ленина. В 1907 году он написал статью «Памяти графа Гейдена» (чему учат народ наши беспартийные «демократы»). Там есть такие строки: «Гейден был человек образованный, культурный, гуманный, терпимый, — захлебываются либе­ральные и демократические слюнтяи, воображая себя воз­высившимися над всякой «партийностью» до «общечело­веческой» точки зрения».

Мы тоже слышали в эти дни не только о том, что Соб­чак — это человек европейской внешности, но и о том, что он, Учитель, был человеком образованным, культурным, гуманным. Доренко даже назвал его «денди»...

Ленин признавал, что граф Гейден действительно был образованным. Мы сказать это о Собчаке, увы, лише­ны возможности. По нашему разумению, образованность, культурность не во всезнайстве, оно невозможно, а в по­нимании того, что нельзя лезть туда, где ни уха, ни рыла не смыслишь. А профессор Собчак обожал такое дело. По­читайте хотя бы несколько страниц из его парижского со­чинения о Сталине. Нет, Собчак не был ни графом, ни ден­ди. Но мы не отрицаем, что он мог быть квалифицирован­ным юристом.

И дело не в образованности самой по себе. Ленин не­годовал по поводу умиления демократов тех дней образо­ванностью такого человека, как граф Гейден: «Ошибаетесь, почтеннейшие. Эта точка зрения не общечеловеческая, а общехолопская. Раб, сознающий свое рабское положе­ние и борющийся против него, есть революционер. Раб, не сознающий своего рабства и прозябающий в молчали­вой, бессознательной и бессловесной рабской жизни, есть просто раб. Раб, у которого слюнки текут, когда он само­довольно описывает прелести рабской жизни и восторга­ется добрым и хорошим господином, есть холоп, хам. Вот вы именно такие хамы, господа... Душонка у вас насквозь хамская, а вся ваша образованность, культурность и про­свещенность есть только разновидность квалифициро­ванной проституции... Вместо того чтобы учить народ пра­вильному понятию Конституции, — вы, демократы, своди­те в своих писаниях Конституцию к севрюжине с хреном... Для контрреволюционного помещика Конституция есть именно севрюжина с хреном, есть вид наибольшего усо­вершенствования приемов ограбления и подчинения му­жика и всей народной массы...»

Прошло 93 года с тех пор, как это написано... Скучно жить на этом свете с вами, господа...

2000 г.

ВЛАДИМИР ПУТИН НА ДВУХ ВЫСОКИХ КРЕСЛАХ

«Всенародноизбранный» президент России Ельцин по­садил Владимира Путина на два высоких кресла: сперва сделал его директором ФСБ, потом — секретарем Совета безопасности. Конечно, такой кадровый дуплет несколь­ко озадачивал: неужто не осталось других мудрецов, всеми печенками преданных любимому президенту? А Жиринов­ский? А Боровой? А Новодворская? Наконец, Митрофанов? Неужто никто из них не мог сравниться с Путиным по мощи интеллекта, любви к президенту и расторопности? Тем бо­лее что с самого начала он показал себя довольно стран­но. Например, в тот самый день 24 марта, когда Ельцин по­садил его еще на одно высокое кресло, он дал несколь­ко пространных интервью. Откуда в такой ответственный момент нашлось у вас, товарищ Путин, столько свободно­го времени, чтобы точить лясы? Работать же надо! Или вам уж так не терпелось покрасоваться на телеэкранах? А ведь надо бы знать, что в иных царствах-государствах лица, за­нимающие подобные посты, не только предпочитают дер­жаться в тени. Больше того, кое-где ни один человек, кро­ме высших руководителей государства, даже не знает, кто именно эти лица. А тут нате вам — гласность!

Из этих нескольких интервью заслуживает внимания беседа с сотрудницей НТВ Светланой Сорокиной. Кто та­кая Сорокина? Настоящий агент влияния, провокатор, под маской телевизионной фефелы работающая против пра­вительства, членом коего наш друг Путин состоит. И тем не менее он охотно помчался в столь ответственный день именно на этот канал телевидения для душевной беседы именно с этой фефелой.

Сорокина, разумеется, и в этой беседе показала свое провокаторское нутро. Она сказала, например, что вот, мол, в «Тайме» и еще где-то появилась информация (упот­ребила именно это слово) о том, что один из высших чле­нов нынешнего правительства (она, конечно, назвала его) в свое время получил от Саддама Хусейна взятку в разме­ре 780 тысяч долларов за поставку Ираку оружия. И спро­сила с милой улыбкой: «Что вы можете сказать об этой ин­формации?»

Если Путин профессионал, то должен понимать, что сама фефела никаких «Таймсов», конечно же, ни при ка­кой погоде не читает. Читают другие. И они подсунули ей эту «информацию», дав задание в непринужденной бесе­де с высокопоставленным чиновником распространить ее на всю страну, опорочить члена правительства, а заодно и прощупать собеседничка.

И что же? Вместо того чтобы, как требовал его служеб­ный долг, решительно пресечь антиправительственную провокацию, сказать, что и говорить об этом не желает, и посоветовать мадам не заниматься грязным делом, — вме­сто всего это мусье Путин подхватил словцо «информация» и с ответной улыбкой на устах попытался клевету на пра­вительство обратить в игривую шуточку-прибауточку. Ес­тественно, что улыбчивость собеседника прибавила нагло­сти собеседнице, и она прет дальше: «А не обратиться ли вам в эти газеты? Не произвести ли расследование насчет взяточничества в правительстве?» И опять вместо отпора получает галантную улыбку: «Хорошо. Я подумаю...» В сущ­ности, директор-секретарь сыграл в этой беседе роль по­собника Сорокиной. Иначе говоря, она работала гораздо профессиональнее, чем он. Да о чем говорить? Перед ли­цом наглой клеветы Путин не проявил даже самого эле­ментарного чувства товарищества. Кто после этого пойдет с ним в разведку? Как Горбачев, когда Собчаки поносили Рыжкова, Лигачева и других.

Еще более тягостное впечатление оставило участие Путина в «деле Скуратова». Ну то, что здесь играл важную роль С. Степашин, никого не удивило: еще со времен че­ченской войны он показал себя человеком, способным ради Ельцина на все. Так, получив в Дагестане известие об убийстве генерала Рохлина, умного и смелого против­ника Ельцина, он, не зная всех обстоятельств дела, тотчас объявил: «Убийство на бытовой почве». Получив известие об убийстве Г. Старовойтовой, немедленно просветил че­ловечество: «Политическое убийство!» И тут же выразил твердую уверенность, что злодеяние будет раскрыто. Одна лишь эта уверенность изобличала пустозвона. Действи­тельно, если теперь уже за долгие годы до сих пор не было раскрыто ни одного громкого убийства, то лишь в пустой голове могла родиться уверенность, что вот это убийство уж непременно я раскрою. С другой стороны, если у тебя есть в силу не известных нам причин такая уверенность, то ведь на всякий случай совершенно не обязательно ог­лашать ее перед всем народом. Он даже этого не сообра­жает! Как говорится, не хвались, едучи на рать, а хвались, едучи с рати...

Да, Степашин, защитивший диссертацию «Руково­дящая роль КПСС в пожарном деле», давно уже никого ничем не удивит. Но вас-то, ваше сковородне, с вашим 17-летним стажем работы в КГБ, как угораздило вляпаться в «дело Скуратова», едва ли не самое грязное и лживое за всю историю ельцинизма! Ну где тот идиот, который пове­рит вам, что какой-то безвестный заместитель районного прокурора Вячеслав Росинский возбудил дело против Ге­нерального прокурора, да еще в 2 часа ночи! Да почему среди ночи, а не днем? Оказывается, как вечером 5 апреля передало телевидение, этого Росинского среди ночи вы­звали в администрацию президента и там состряпали этот иск. Это похоже на союз проститутки с гангстером. Но все равно дело считается возбужденным с того момента, как исковое заявление поступило в соответствующую инстан­цию и принято к производству. Как это могло произойти в 2 часа ночи? Где та судебная инстанция, которая работает круглые сутки?

Но вот опять появились оба на телеэкране, и мы слы­шим: «Самая первичная оценка специалистами извест­ной пленки показывает, что она подлинная». Прекрасно! Но, во-первых, никто и не спорит о самой пленке. Впол­не возможно, что подлинная, а не копия. Вопрос же в том, кто на ней изображен. Занимая такой пост, профессионал Путин не умеет четко выражать свои мысли. Во-вторых, «самая первичная оценка» — это не аргумент, она может быть ошибочной. Здесь необходима и вторичная, и пяти­кратная, а то и десятикратная оценка. Впрочем, он тут же сам себя опровергает: «...пленка подлинная», но— «это требует еще подтверждения». Вот именно! Требует. Но не­медленно и это опровержение опровергается: «...требует подтверждения, хотя никаких сомнений нет». Вот те на! Вертится, как грешник на сковороде! А ведь как профес­сионал должен бы понимать, что тут речь должна идти не о сомнениях или впечатлениях, а о фактах. Но их-то и нет. Разве можно считать доказательным фактом буль­варную публикацию в бульварном «Московском комсо­мольце»— беседу с девицей в темных очках и с подби­той будкой? Или — полночный перепуганный лепет Ро­синского?

На выручку вам бросился несчастный горемыка Якушкин: «У президента нет оснований не доверять Мос­ковской прокуратуре». Во-первых, при чем здесь вся Мо­сковская прокуратура? Ведь иск против Скуратова подал только один из сотрудников, поднятый по тревоге. Во- вторых, а какие у президента основания не доверять Ге­неральной прокуратуре, ни один из сотрудников которой никакого иска не подавал? Наконец, какие у него основа­ния не доверять лично Скуратову, которого ведь он сам выбрал, предложил и утвердил в должности Генераль­ного? А если основания есть, то в каком же свете он те­перь предстает перед народом? Все помнят, как он лико­вал, когда удалось протащить Степанкова на должность Генерального: «Теперь у нас наш прокурор! Демократиче­ский! Реформаторский!» Но скоро он оказался не к месту. Появился Казанник. Уж в нем-то Ельцин должен был души не чаять: ведь это он, как в очереди за пивом, уступил ему свое место в президиуме Верховного Совета, куда махровый партийный демагог на выборах не прошел. Но Казанник, видя самодурство и невежество отца отечест­ва, тоже скоро удалился. Где-то разыскали Ильюшенко. Трижды пытался Ельцин протащить его на пост Генераль­ного. Не удалось! Так и остался и. о. Но как Ильюшенко ни лакействовал, как ни бросался на амбразуры, оборо­няя президента, дело все-таки кончилось для него нара­ми в Бутырках, двумя годами в перенаселенной камере и приобретенной там чахоткой. И вот, наконец, Скуратов, пятый прокурор ельцинской эпохи, и опять то же самое: аморальная личность, уголовное дело, отстранить! Что ж получается? Выходит, что отец народа, как олух царя не­бесного, ничего не понимает в людях: кого ни назначит, все негодяи и мерзавцы...

В том явлении вместе со Степашиным народу, о кото­ром упоминалось, вы очень чувствительно и трогатель­но говорили о том, что моральный уровень Генерального прокурора должен быть высок. Золотые слова! Но вы же не станете отрицать, что моральный уровень отца народа должен быть еще выше, ну, просто должен уходить за об­лака. Однако что же мы видели?

На каком уровне была мораль отца народа, когда он до того натрескался сорокаградусной, что не смог про­драть глаза и выйти из самолета для заранее запланиро­ванной встречи с премьер-министром Ирландии? За Ску­ратовым ничего подобного не числилось.

Что можно сказать о моральном уровне отца народа, когда он опять же так налил шары, что на аэродроме в Бос­тоне, выйдя из самолета, стал мочиться на глазах потря­сенного человечества? Ведь Скуратов в этом не уличен.

Достигал ли моральный уровень отца народа заоблач­ных высот, когда он изрыгал: «Как я сказал, так и будет!» Или: «Отстранить меня от власти может только Господь Бог!» Или: «Разогнать эту Думу к чертовой матери!» Или: «Мы сметем Рохлина!» И тому подобное.

А что касается проказ по женской линии, то Алек­сандр Коржаков, одиннадцать лет бывший охранником и постельничим Ельцина, заявил в «Независимой газете» в связи с «делом Скуратова»: «Лучше Борису Николаевичу не трогать эту тему. Опасно!» Это дает основания задать и такой вопрос: «Имеет ли моральное право похотливый па­виан, даже если он отец народа, осуждать обыкновенную мартышку?»

Я уж не говорю о моральном уровне отца народа, ко­торый он показал всему миру, когда расстреливал Парла­мент страны или развязал чеченскую войну,— об этом сказано много.

Каков же вывод? А он очевиден. За время своего пре­бывания на двух высоких и ответственных должностях вам, ваше степенство, не удалось завоевать доверия и расположения народа хотя бы в пределах Садового коль­ца. А теперь, когда 5 апреля у приемной ФСБ на Кузнец­ком мосту, то есть у вас под носом, еще и рванул взрыв, вы стали фигурой просто комической. Ведь уже был та­кой взрыв на том же месте за несколько месяцев до этого. А вы со своим дружком Степашиным продолжали хлопать ушами. Вам, бездельникам, этого было мало! Мало вам и 60 сослуживцев, сгоревших в Самаре. Вам бы вот Скурато­ва на бабе поймать — не было для вас дела важнее и ув­лекательнее...

7999 г.

И.О. ПРОСИТСЯ В СОРТИР...

И.о. президента... И.о. главы государства... И.о. главно­командующего... и.о. патриота?.. И.о... И.о... И.о... Это ста­ло уже как имя... Дочь аргосского царя Инаха тоже звали Ио. Какой-то олимпийский Пал Палыч обратил внимание на милашку самого Юпитера, громовержца и гаранта. Ио приглянулась гаранту. Он по этой части был мужик не про­мах. Опасаясь гнева своей супруги Юноны, Юпитер обра­тил Ио в корову. Надо же придумать такое! Великим масте­ром был громовержец в деле конспирации.

Ну просто как большевик-подпольщик. Точнее говоря, трансформировал он Ио в телку, причем белоснежную. По­пробуй теперь под такой «крышей» разглядеть возлюблен­ную гаранта. Это куда трудней, чем, например, обнаружить советского разведчика под «крышей» Дома советско-гер- манской дружбы в Дрездене. Но Юнона тоже была не лы­ком шита. Она, заподозрив что-то в белоснежной телке, вы­цыганила ее у мужа себе в подарок (возможно, дело было 8 марта), а пастухом и стражем к ней приставила великана Аргоса, известного своей неусыпной бдительностью, по­скольку у него было множество глаз и спали они по очере­ди. Но Юпитер подослал к стражу хитроумного Меркурия. Тот сладкими речами и игрой на свирели усыпил Аргоса и отрубил ему голову. Так она и покатилась с Лобного места, как голова Олоферна, отрубленная молодой патриоткой Юдифью... Телка обрела свободу! Но Юнона, злобная, как Явлинский и Немцов в ненависти к коммунистам, настыр­ная, как Хакамада и Кириенко, вместе взятые, наслала на несчастную Ио овода, наглого и кровожадного, как Ново­дворская. Бедная телка бросилась наутек, пробежала Гре­цию, Малую Азию, побывала на Кавказе, в зоне стратегиче­ских интересов США, и в конце концов оказалась в Египте. Только там она обрела свой человеческий облик, и егип­тяне спрашивали: «Ио, почему так долго ты была и. о. ко­ровы?» Она-то знала почему, но молчала, дабы не подвес­ти гаранта...

И вот, оставив проделки олимпийцев, читаю патриоти­ческую газету «День литературы» № 3-4. Она открывается статьей ее главного редактора. Смотрит он в упор на бе­лоснежную телку и недоумевает: «С кем вы, господин Пу­тин?» Нельзя же, мол, так: говорить с трибуны патриоти­ческие речи («У нас, у русских, особая гордость» и т. п.) и одновременно все дотации, премии, льготы давать ис­ключительно одному прозападническому направлению в культуре и искусстве; или: не выказав никакого внима­ния самому крупному в стране двухтысячному Союзу пи­сателей России, нанести дружеский визит в мало кому из­вестный у нас элитарный «Пен-клуб», объединяющий не­сколько десятков мэтров вроде Поженяна («Мы с тобой 2 берега у одной реки...»). Или: Союз писателей России про­вел выездной пленум в Чечне, в котором приняли участие ветераны Великой Отечественной войны (некоторые с Зо­лотыми Звездами Героя Советского Союза), лауреаты Госу­дарственных премий, редакторы газет, журналов, извест­нейшие артисты, художники, скульпторы; пленуму оказа­ли содействие Министерство обороны, местные органы власти освобожденных районов, ему прислал приветствие патриарх... А белоснежная телка? Даже не распорядился, чтобы его заместительница В. И. Матвиенко по прямому долгу службы отстукала телеграммку. И по всем каналом телевидения— ни звука!.. Словно это был не форум рус­ских художников, а сборище прокаженных идиотов... Вот редактор и восклицает изумленно: «Я отказываюсь пони­мать, какую культуру поддерживает Путин!»

А между тем, друг мой, давным-давно пора бы подна­тужиться и понять. Думаю, что мешает тебе тут твое все еще неизжитое почтение к антисоветчикам и коммунофо- бам вроде Солженицына. Ты и в этой статье именуешь про­делки таких продувных бестий, как Борис Немцов, «нео­большевизмом».

Может быть, помогут тебе разгадать загадку телки- оборотня напоминания о том, что когда Владимир Карпов и Валентин Распутин, Василий Лановой и народная певица Татьяна Петрова, председатель Союза художников России Валентин Сидоров и 82-летний прозаик Семен Иванович Шуртаков направлялись в Чечню, Путин был занят ужасно важным делом— выдавал в Кремле очередные премии. Кому? Да вот таким примерно деятелям искусства и лите­ратуры, как Олег Осетинский, статью которого ты препод­нес читателям в этом же номере «Дня». И Валентина Матви­енко была занята до крайности — она на пару с Николаем Сванидзе, певцом и недобитком гитлерюгенда, прошиба­ла лбом «стену молчания» о «холокосте» — об истребле­нии фашистами евреев в годы Второй мировой войны, — стену, которую воздвигли у нас не то Мехлис с Каганови­чем, не то Жванецкий с Шендеровичем. Советских евреев, ставших жертвами фашизма, мы от наших общих жертв ни­когда не отделяли. Но Матвиенко очень стыдила родной народ— переживший, между прочим, пять или шесть та­ких «холокостов» — за то, что «холокост» неведомых ему западноевропейских евреев почему-то не ближе ему, чем свой собственный.

Кроме того, мадам Матвиенко в это время ломала го­лову над сложнейшей проблемой: кого назначить минист­ром культуры? Когда формировалось правительство При­макова, и Евгений Максимович с присущей ему мудростью вытащил Валентину Ивановну из Греции, где она в каче­стве нашего посла созерцала все тот же Олимп, и сделал своим заместителем по социально-культурному сектору, я написал ей письмо, в котором, видя затруднения у них с кадрами, предложил назначить министром культуры меня. В самом деле, как теперь стало модно говорить: «А поче­му бы и нет?» Долгое время министром культуры сидел у Ельцина литературный критик Евгений Сидоров, примеча­тельный разве что только своей женитьбой на дочери из­вестного Индурского, когда-то редактора «Вечерней Моск­вы». Чем же я плоше Сидорова? И жизненный опыт у меня поболе, и известность моя пошире, чем у него была до на­значения, и не такой я жирный, и позиция потверже, уж я не стал бы, например, как он, поддакивать Ельцину в его оскорбительном для страны намерении вернуть немцам трофеи Великой Отечественной войны. Правда, жену мою звать не Циля, а Татьяна, и она не дочь барона столичной прессы, а пролетарочка вятских кровей с Чистых прудов. Это был мой единственный недостаток для министерской должности, но он-то, судя по всему, и сгубил мою карьеру. Еще не совсем пенсионного возраста вельможная мадам даже не ответила мне, а ведь из письма видно было, что пишет ветеран Отечественной войны. Хоть бы к этому сни­зошла. Но нет, таков их стиль работы, так преданы они сво­им любимым «общечеловеческим ценностям».

А вот товарищ Сталин, имя которого эти вчерашние парторги да комсомольские секретари сейчас и произне- сти-то не смеют, даже и в семьдесят лет отвечал на письма не только наркомов, академиков, генералов, писателей, но и безвестных комсомольцев, таких, например, как, шестна­дцатилетний комсомолец М. Блохин со станции Няндома Северной железной дороги. А то и лично звонил Иосиф Виссарионович тем, кому надо было, и если уж о писате­лях говорить, не только Горькому или Фадееву, партий­ным и беспартийным большевикам, но и Пастернаку, Бул­гакову, Эренбургу, — какие ж это большевики, скорее, со­всем напротив... А чего стоит хотя бы история с письмом генерал-майора В. Т. Вольского! Тот буквально накануне контрнаступления под Сталинградом решительно настаи­вал на отмене операции из опасения ее провала. Прочи­тав письмо, Сталин посоветовался с Василевским, а потом позвонил Вольскому, поблагодарил за прямоту, заверил, что опасения напрасны, и приказал 4-й мехкорпус гене­рал-лейтенанта Вольского вывести на острие атаки. Позже генерал-полковник Вольский командовал 5-й гвардейской танковой армией, был награжден двумя орденами Ленина, двумя Красного Знамени и двумя Суворова... Вспомним к слову еще и о том, как генерал Ватутин стал командующим фронтом. Он был заместителем начальника Генштаба и од­нажды после очередного доклада Верховному главноко­мандующему о положении дел на фронте вдруг сказал — ну, совершенно, как я: «Товарищ Сталин, назначьте меня командующим Воронежским фронтом!» Верховный уди­вился, но назначил. И ведь совсем не плохим командую­щим оказался Николай Федорович...

А мне мадам Матвиенко не дала покомандовать ни гвардейской армией рязановых-хазановых, ни культурным фронтом от квазичеховского МХАТа до суперзахаровского Ленкома. Высокого дара удивления эти функционеры ли­шены от рождения, и доверяют они только своим. Как по­том выяснилось, в эти дни мадам уговаривала возглавить Министерство культуры пианиста Николая Арнольдови­ча Петрова, того самого культуртрегера, который в свое время на известной тусовке вождя с худинтеллигенцией в Бетховенском зале Большого театра уговаривал его не миндальничать с противниками замечательных реформ: «Канделябрами их, Борис Николаевич! Канделябрами!» Тот подумал, видимо: уж если тонкие художники, изысканные эстеты призывают к канделябрам, то, значит можно танка­ми. И выбрал танки... А канделябрист почему-то не захотел стать министром. Тогда назначили Егорова, как видим те­перь, для временной маскировки, ибо поиски нужного че­ловека продолжались. И при Путине наконец нашли имен­но то, что искали: да Швыдкого же, конечно, Михаила Ефи­мовича, солнышко ясное русской культуры. Ведь как он рьяно вместе с Сидоровым, будучи его заместителем, из кожи лез помочь Ельцину в его борьбе с Думой за возврат немцам наших трофеев! А кто смело распорядился пока­зать по телевидению банную сцену с девочками, достовер­ность которой до сих пор никем не доказана? Он же, мило­стивец, и показал, сгорая от нетерпения помочь Волошину и Путину, темной ночью в Кремле сварганившим дрожа­щими и грязными руками Росинского дельце против Юрия Скуратова. Он!

Путин объявил: «При назначении на должность я при­нимаю во внимание только деловые качества, все осталь­ное, в том числе национальность, не имеет для меня ника­кого значения». Национальность он поставил в один ряд с физическим ростом кандидата на должность. Такой, ви­дите ли, интернационалист. Знакомо. Например, его пред­шественник по КГБ Вадим Бакатин, прославившийся сво­ей нежной заботой об американских налогоплательщиках, признавал в свое время, что всю жизнь просто стеснялся и не смел спрашивать кого бы то ни было о национально­сти. Разница между ними лет в 10-12, а закваска все та же, применительно к данному случаю можно сказать — мат- виенковская...

Но откровенно говоря, простофиле Бакатину я верю, а хитроумному Путину — не могу. В самом деле, уж кем надо быть, чтобы не понимать: можно было еврея Сереб­рякова назначить наркомом финансов, армянина Микоя­на— наркомом торговли или, как сейчас, тувинца Шой­гу— главой МЧС. Но министром культуры в России дол­жен быть русский, ибо в стране преобладает в огромной степени именно русская культура, и нерусское населе­ние, составляющее примерно 15 процентов, в большин­стве своем воспитано в русской культуре, и русский язык для них — родной. Явлинский, например, прямо заявляет: «Я — человек русской культуры». Но кто у нас в Министер­стве культуры? Как при Ельцине, так и теперь — сплошь чукчи! Как на телевидении: Познер, Ноткин, Шендерович, Обормоткин, Максимович... Правда, один чукча, Григорий Гурвич, недавно исчез из передачи «Старая квартира», так вместо него совершенно в неожиданном месте— погоду, видите ли, предсказывает! — тотчас выскочил другой чук­ча — Евгений Гурвич. Помните, у Ильфа и Петрова? Ходят они по разным незнакомым им советским учреждениям и везде просят для интереса позвать Рабиновича, будто бы приятеля, и во всех учреждениях Рабиновичи перед ними являются, порой даже несколько. Иные со словами Явлин­ского на устах...

Когда по настоянию Матвиенко и.о. назначил Швыд­кого министром культуры, то чукчи так обрадовались, так возликовали, что буквально засыпали избранника высшей власти поздравительными телеграммами: «Ефимыч, жми!» Они очень сплоченные, эти чукчи. Швыдкому пришлось публично в прессе выразить признательность и благодар­ность им. Факт в своем роде единственный: ни один ми­нистр не получал столько поздравлений, и ни один ми­нистр не отвечал на них публично.

А Матвиенко, как известно, была секретарем Ленин­градского обкома комсомола. Там, на комсомольском Олимпе и в его окрестностях, особенно много водилось си­рен, способных песнями об «интернационализме без гра­ниц» усыпить кого требуется и отрубить сонному голову. Теперь она из Москвы вострит лыжи в Ленинград, чтобы под мелодию такой вот песенки дезавуировать в Смоль­ном губернатора Владимира Яковлева и сесть в его крес­ло. Владимир Путин, разумеется, всей душой поддержива­ет единомышленницу, хотя еще в январе поддерживал тез­ку. Он уже сказал: «Матвиенко? Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет!..» По данным статистики, только в январе этого года, при нынешнем огнеопасном режиме, в стране было 1215 пожаров. Ни на одном из них Матвиен­ко не замечена...

Однако пора обратиться к статье упоминавшегося О. Осетинского. Она озаглавлена, разумеется, «Вставай, стра­на огромная!..». Читать статью с таким, до лоска замусо­ленным заглавием я не стал бы, но в первых же абзацах бросилось в глаза огромное количество восклицательных знаков. Что такое? Подсчитал. 162 восклицания. Ну тогда придется...

Первое, что выясняется, автор — лютый антисоветчик и ненавистник коммунизма. Когда-то среди таких встре­чались люди образованные, воспитанные, тонкие: Нико­лай Бердяев, Сергей Булгаков, Петр Струве... Имена!.. Было о чем поговорить с ними. Но с Александра Солженицына пошла новая генерация антисоветчиков— сплошь мало­грамотные нахрапистые бурбоны. Вот и этот Осетинский тоже: «трусливые коммуняки»... «обезумевший сифилитик Ленин»... Как ты можешь печатать такое, уважаемый редак­тор? Ведь «трусливый коммуняка» — это, например, я, твой старый приятель, с войны вернувшийся с медалью «За от­вагу», а в нынешнюю пору награжденный патриотами Рос­сии и Украины орденом «Защитнику Советов», двумя ор­денами Сталина. Или, возможно, сей «коммуняка» — твой отец, или твой дядя — Герой Советского Союза. Он что, Героя за трусость получил? Непостижимые вы для меня люди, патриоты-деникинцы! Ведь ничто же не вынуждает вас плодить эти гадости. Или все никак плюрализьмом на­сладиться не можете? Неужто до сих пор еще не поняли, какая это была ловкая приманка и как нас на нее купили?

Так вот, для начала растолкуй своему Осетинскому, что сифилис, как и всякая другая болезнь,— беда, несчастье, напасть, которые могут постичь любого, в том числе и тех, кто печатается в «Дне литературы»... Тем более что он пе­редается не только половым путем. Так что отнюдь не ис­ключено, что завтра твой вчера еще стерильный автор

Осетинский рысью побежит искать венерологический дис­пансер им. В. Г. Короленко. И гонорар, который он получит за свою инфекционную статью, очень ему пригодится.

Кстати, почему Короленко? Когда-то, теперь уже дав­ненько, в одном из своих кино-«Фитилей» Сергей Михал­ков лихо высмеял это: ха-ха, дескать, при чем здесь изящ­ная словесность! Я написал ему письмецо. Не к месту, мол, похохатываете вы, дорогой Сергей Владимирович. Коро­ленко, исколесивший всю страну вдоль и поперек, хорошо знал, что за бедствие было эти болезни в царской России, которую Говорухин потерял и все рыдает о ней на груди Эллы Памфиловой. И вот, отнюдь не будучи миллионером, как, допустим, тот же Говорухин, Владимир Галактионович на свои скромные заработки основал этот диспансер, ко­торому потом присвоили его имя. Ну, Михалков, конечно, пожалел об опрометчивом «Фитиле» и даже прислал мне в благодарность миниатюрное издание «Дяди Степы». Ши­рока душа русского дворянина!.. Да, было когда-то такое обыкновение среди русских писателей. Толстой, Чехов, Шолохов открывали на свои средства школы, больницы, помогали крестьянам в голодные годы; Горький не только спас в лютые годы жизнь очень многих, но, по воспомина­ниям Ходасевича, еще и содержал орду нахлебников — от бродяг до великих князей, а деньги давал едва ли не пер­вому встречному. Да, было время, были люди...

А еще, посоветуй ты этому Осетинскому, если он так интересуется, кто от чего умер, прочитать недавно вышед­шие две книги «Личная жизнь Ленина» В. Е. Мельниченко, последнего директора Центрального музея В. И. Ленина, доктора исторических наук, и «Болезнь, смерть и бальза­мирование В. И. Ленина» академика Ю. М. Лопухина. Там приведено множество фактов, документов, свидетельств лечивших врачей, — и все говорит о том, что умер Влади­мир Ильич совсем от другой болезни, от той, которая Осе­тинскому никогда не грозила и не грозит, у него тут врож­денный иммунитет... На языке поэзии Дмитрий Кедрин дал такой диагноз этой болезни: «Десять жизней людских от­работал Владимир Ильич...»

А в доказательство того, что у Осетинского действи­тельно есть надежный иммунитет от «болезни Ильича», можно указать хотя бы на такой, несколько даже избыточ­но жизнерадостный, фрагмент его статьи: «Великий немец­кий поэт, протестант Генрих Гейне утверждал: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой!» Отменно... Только, во-первых, уж очень сурово: что, если я по возрасту хотя бы или нездоровью не могу каж­дый-то день идти на бой, а только два раза в неделю — что ж, и дышать я недостоин, придушить меня позволительно? Во-вторых, Генрих-то вышеназванный лет, почитай, до три­дцати исповедовал иудаизм, а сразу после перемены веры сделал такое примечательное заявление: «Желаю всем ре­негатам настроения, подобного моему». А что касается ав­торства приведенного афоризма, который наш знаток ми­ровой литературы сует в свои разные статьи, то все знают, что это вовсе не Гейне, а великий поэт неизвестной нации Осетинский...

В первых же строках статьи автор сотрясает свод не­бесный: «Бог наконец послал нам человека, который при­нял на себя тяжкое бремя трудных решений!.. Путин волею судеб возглавил восстание народа в защиту своего ДОС­ТОИНСТВА... Мы запрягли! Мы прозрели!.. Он — тот спаси­тель, который... Е...а мать! Теперь у нас есть защитник!» и т. д. Прекрасно! Но вот загадка: почему этого Божьего по­сланца мы получили из кровавых рук душителя России Ельцина? Почему этого спасителя Отечества так осатанело нахваливает строитель бандитского капитализма Чубайс? Почему, как когда-то Тэтчер о Горбачеве, Клинтон сказал о защитнике: «С этим человеком можно иметь дело»? И Ель­цин тут же: «Путин идет правильным курсом!» Почему за него собираются голосовать и Кириенко-Дефолт, и беглый марксист Юшенков, и адвокат Резник по кличке Красав­чик? Наконец, почему сам защитник и спаситель, проли­вая горючие слезы у гроба знаменосца демократии Собча­ка, объявляет его — е.... мать! — своим Учителем и клянет­ся в верности ему, и обещает поставить памятник?

В конце статьи автор выражает твердую уверенность: «Путин быстро почистит нашу замшелую (!) родину от жад­ных присосок, кровососок, от нелюди и нечисти...» Очень прекрасно! Но вот во время встречи Путина с его дове­ренными лицами на выборах один решительный человек в папахе нетерпеливо спросил его: «Когда мы начнем мо­чить пиявок, присосавшихся к власти?» То есть ему ясно, что пиявок надо мочить, его интересовал только срок — когда начнем? И что же Путин? Вместо ответа на этот пря­мой и ясный вопрос он, не отрицая, что пиявок развелось много, пустился в рассуждения о необходимости равенст­ва для всех пиявок, чтобы одни не имели преимущества перед другими в грабеже народа. Кого же защищает этот защитник?..

Но автор не падает духом и решительно оглашает тре­бования к своему кумиру: «Путин, выкинь пятые колон­ны из тела России, удали раковую опухоль русофобства!» И что, выкинул хотя бы мерзавца Коха? Удалил хотя бы не­годяйку Новодворскую? Заткнул рот хотя бы теоретику предательства Киселеву?.. 5Пепйит...

И опять вопль: «Путин! Безо всяких оговорок и обще­ния с трусливыми коммуняками — национализировать нефть и газ!.. Ничего нет дурного (!) в том, чтобы пересмот­реть явно блатные итоги приватизации, вернуть справед­ливость!..» У него что, крыша поехала, что ли? Ведь «ком- муняки»-то, при всей их «трусости», именно за пересмотр. А защитник, ниспосланный Богом, по этому самому глав­ному вопросу тоже высказался при первом же появлении в качестве наследника предельно четко в таком духе: «Пе­ресмотреть итоги? Ждите, когда рак свистнет...»

И снова в экстазе: «Путь России сейчас ясен — с нами Путин!» Судя по такому восторгу, с Путиным автор «Дня литературы» хоть сей миг— прямым путем и в НАТО. Ах, с какой готовностью, даже радостью, тот в ответ на во­прос журналиста Би-би-си о возможности вступления Рос­сии в эту «преступную организацию» (ген. Ивашов) тотчас выпалил: «А почему бы и нет?!» Словно журналист спро­сил его: «Не прохладиться ли нам кружечкой жигулевско­го?» Право, впечатление было такое, что если журналист еще и присовокупил бы: «Ане стать ли России 51-м шта­том США?» — то он и тут услышал бы удивленно-радост- ный возглас: «А почему бы и нет?!» И нынешний афоризм «Я с трудом представляю себе НАТО в качестве врага Рос­сии» немедленно был бы преобразован так: «Я легко пред­ставляю себе Россию в качестве 51-го штата 115А».

Все человечество— как прогрессивное, так и рет­роградное, услышав приведенные слова и. о. главы Рос­сии, схватилось за животики, как хваталось недавно при афоризмах крестного отца и. о. Раньше всех очухался ге­неральный секретарь НАТО Робертсон и, слава Богу, ус­покоил человечество, заявив: «Вопрос о приеме России в НАТО сегодня на повестке дня не стоит». Человечество вздохнуло с облегчением...

Впоследствии, встречаясь в Иванове с ткачихами, Пу­тин постарался сделать вид, что то был тонкий дипломати­ческий ход, в чем его ранее поддержали депутаты В.Лукин и Д. Рогозин, наши великие знатоки международных про­блем. Он сказал: «При создании НАТО в 1949 году Совет­ский Союз, который возглавлял тогда Иосиф Виссарионо­вич Сталин, изъявил готовность войти в НАТО, но ему было в этом отказано...» Я оторопел... Сталин просился в НАТО?..

На этих днях самарский губернатор Титов, известный не только своей резвостью, заявил в беседе со Сванидзе: «После войны нас не взяли в план Маршалла...» Мы, дес­кать, рвались туда, а нас не взяли. Нет, сударь, нас очень хотели взять голыми руками и пригласили в Париж на со­вещание министров иностранных дел, состоявшееся 27 июня — 2 июля 1947 года. Но мы сразу раскусили кабаль­ную суть этой американской затеи и решительно отказа­лись в ней участвовать. Еще бы! Ведь ее обязательными ус­ловиями были, например, отказ от национализации про­мышленности, предоставление полной свободы частному предпринимательству, одностороннее снижение таможен­ных тарифов на ввоз американских товаров и т.п. Разве не ясно, что если бы согласились, то весь тот кошмар, кото­рый обрушился на страну теперь, нагрянул бы лет на со­рок раньше. Спасибо товарищу Сталину за наше счастли­вое детство. Он всегда считал, что главная цель экономи­ческой политики— экономическая независимость... И не одни мы тогда отказались, например, Финляндия — тоже... Впрочем, какой спрос может быть с Титова? Он додумался до того, что предложил Явлинскому, хроническому канди­дату в президенты, ветерану и инвалиду борьбы за Кремль, на этот раз снять свою кандидатуру. Да это же все равно, что крокодилу предложить питаться фиалками. Но Путин- то не имеет права быть Титовым!..

О каком вступлении в НАТО могла идти речь в 1949 го­ду, если уже четвертый год бушевала «холодная вой­на», начатая известной речью Черчилля в Фултоне 5 мар­та 1946 года. В ней оратор предложил создать «братскую ассоциацию народов, говорящих на английском языке». Цель— борьба против России и мирового коммунизма. Сталин дал тогда четкую оценку речи своего вчерашне­го союзника по войне: «Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представ­ляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утвер­ждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира... По сути дела, господин Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не го­ворящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все бу­дет в порядке, — в противном случае неизбежна война». И после этого проситься в НАТО?.. Североатлантический договор был подписан в Вашингтоне 4 апреля 1949 года, а еще до этого, 31 марта, советское правительство выступи­ло с меморандумом, в котором раскрыло агрессивный ха­рактер договора.

А товарищ Путин продолжал полоскать мозги просто­душным ивановским ткачихам: «Будем считать, что мой от­вет на вопрос ведущего Би-би-си был в определенной сте­пени домашней заготовкой», то есть этакой хитрой ловуш­кой. Ну, нечто вроде знаменитого Заявления ТАСС от 13 июня 1941 года, что ли, в котором говорилось о наших доб­рососедских отношениях с гитлеровской Германией, на са­мом деле уже изготовившейся для прыжка. Но тогда у нас был договор о дружбе с Германией, и это Заявление, по­скольку оно в рейхе не было опубликовано, хоть и с запо­зданием, но выполнило свою рекогносцировочную роль: после 13 июня движение наших войск к западной границе усилилось. Но были у Заявления и отрицательные послед­ствия: не все догадались, что это «домашняя заготовка», и кое-кого оно сбило с толку.

А тут? Приветствовали заявление Путина, даже обра­довались ему только такие скорбные личности, как Ше­варднадзе да Юшенков. Вот и пусть они под командовани­ем Путина шагают в сортир НАТО. А как все соберутся, то­гда мы их там и замочим...

2000 г.

КУЛЬТУРКИ НЕ ХВАТАЕТ

11 января мне позвонил мой добрый друг Игорь Ля- пин: «Старик, зайди в Союз писателей. Тебя здесь ждет персональное приглашение в Кремль. С тобой хотят встре­титься патриарх и Путин». Я опешил. Что такое? Знать, где- то медведь сдох. Ельцин, именовавший себя верховным главнокомандующим, к каждому Дню Победы присылал записочки: желаю, мол, здоровья и благоденствия, как са­мому себе, драгоценному. Но рюмочку пропустить, побе­седовать, чайку попить с баранкой ни разу не пригласил, ханыга. Видно, боялся за рюмкой расслабиться и прогово­риться, сколько они там с Пал Палычем рассовали по раз­ным углам подлунного мира моих кровных. А тут! Я обом­лел... Что ж, говорю, меня одного приглашают? Оказыва­ется, нет, многих из нашего Союза. Все равно интересно. Ведь тот-то одних лишь своих собирал: Марка Захарова, Вознесенского с женой, говорящей человеческим голо­сом, Михаила Глузского, до восьмидесяти лет остававше­гося латентным антисоветчиком, и тому подобную художе­ственную публику. Говорят, и баранки выставлял на стол.

Ладно, поехал я в Союз, взял роскошный билет-при­глашение, почему-то зеленого цвета, как мусульманское знамя, с двуглавым ельцинским орлом и с обращением «Господину Бушину В.С.» Дожил на восьмом десятке! Как у них просто. Новый демократический вариант старой тео­рии «стакана воды»: был член Политбюро— стал антисо­ветчик, вчера «товарищ»— сегодня «господин», совсем недавно — красная звезда да серп и молот, сейчас — дву­главый. А ведь за всем этим живые люди, в том числе не только школьники, за этим прожитые жизни, присяги, при­вычная форма одежды, ордена...

Что ж, мне было о чем поговорить и с патриархом, и с ельцинским выдвиженцем в президенты. Я подумал, что патриарха спрошу, например, за что он, будучи в Герма­нии, приносил извинения немцам, коих мы, вопреки их от­чаянному сопротивлению, стоившему нам миллионов и миллионов жизней, спасли от фашизма — за это, что ли? Спрошу еще, помогают ли ему американские раввины в борьбе против антисемитизма в России, о чем он просил их в США. Наконец, уверен ли он и теперь, после отстав­ки Ельцина, что в свое время выразил волю всех верую­щих, когда в день тезоименитства названного субчика на глазах всего народа подарил ему золотую статуэтку рав­ноапостольного князя Владимира Святого, чувствительно присовокупив при сем: «Вы уж простите меня, Борис Ни­колаевич, за стариковскую бесцеремонность, но не могу удержаться и не сказать вам прямо в глаза: вы у нас те­перь— чудным образом воскресший из мертвых князь Владимир Красное Солнышко. Истинно говорю вам! Сол­нышко №2-бис...»

Кое о чем спросил бы я и Владимира Путина. О том, например, с какой стати отставной инвалид Ельцин со сви­той, по зарубежным данным до 180 гавриков, прокатился в Святую землю за народный счет? Ведь один лишь авиаби­лет — тысяча долларов, да еще проживание каждого гав­рика в люксовском номере суперотеля «Хилтон», да еще жратва. Одного Чубайса прокормить чего стоит. Он, гово­рят, за единый присест полпоросенка весом с Гайдара съе­дает. Во сколько же обошелся этот богопротивный вояжик вчерашних членов «Союза воинствующих безбожников» народу и стране, где 50 миллионов бедствующих и голо­дающих?

Вот Евгений Евтушенко, пламенный певец коммуниз­ма, обитающий ныне в США (там освободилось место Вита­лия Коротича, вернувшегося в Киев, где редактирует ныне газету «Бульвар», нашел, наконец, свое истинное призва­ние!), подал в эти дни голос из-за океана. Начал, как все­гда, с хлесткого вранья: «В романе Дудинцева «Не хлебом единым» мальчишки подбирают на снегу около вокзала апельсиновую кожуру и с любопытством нюхают этот не­известный им фрукт»... Есть в романе и снег, и апельсино­вая кожура, но нет нюхающих ее мальчишек как символа нищеты и дикости. Это вранье о прошлом, а дальше уже о дне нынешнем: «Сегодняшнее «младое племя» России, сла­ва Богу, не знает, что такое очереди за апельсинами и ба­нанами»... Да, названные 50 миллионов не знают ныне оче­редей за апельсинами, но и о самих апельсинах знают раз­ве что по роману Дудинцева.

Спросил бы я еще у Путина, чего это ради отставно­му держиморде предоставляют в Кремле персональный кабинет, оборудованный как президентский, включая не только теплый санузел, но и узел космической связи. Уж если старцу так трудно расстаться с Кремлем, выдайте ему тулуп, автомат Калашникова и поставьте у Спасских ворот, пусть стоит, в кулак дует. Это ж гораздо легче для казны. Ну можно еще сотовый телефон выделить для переговоров с супругой да с Бородиным, и все. Интересно бы узнать так­же, где на душу населения приходится больше демокра­тии: в огромной России, где отставного забулдыгу объя­вили неприкасаемой священной коровой, как и весь его коровник, или, например, в небольшой Германии, где от­ставного канцлера Коля за финансовые проделки привле­кают к суду и обещают ему, Отцу народа, пять лет на нарах. В нашей необозримой России, где отныне никого из обита­телей помянутого коровника нельзя даже привлечь к до­просу, или, допустим, в крошечной Южной Корее, где не­давно за превышение полномочий приговорили к смерт­ной казни двух подряд президентов, но казнь, правда, то ли отложили, то ли заменили тюрьмой, то ли ждут, чтобы в компании с Ельциным. Ах, если бы получить ответ!

И вот в начале седьмого я в Кремлевском дворце съез­дов. Народу — тьма. И все какие фигуры! Общеизвестные и важные, как субъекты Федерации! Одних бывших пре­мьеров целая охапка. И политики, и писатели, и артисты, и бесчисленные президенты бесчисленных фондов, и просто белокрылые ангелы, на которых печать негде ставить. Дав­ненько не бывал я в таком бомонде. Невольно вспомни­лись строки Хомякова, о котором мы и дальше упомянем:

Народом полон Кремль великий, Народом движется Москва, И слышны радостные клики, И звон и громы торжества...

Вот прошелестел мимо белоснежными крыльями зна­ток Макиавелли и Мао Цзэдуна, несбывшийся академик Федя Бурлацкий, как всегда, с молодой дамой. А это кто — в кирзовых сапогах и при бабочке? Никак подзабытый пи­сатель Василь Быков? Каким ветром занесло из Финлян­дии, куда он сбежал от ужасной жизни в родной Беларуси, словно какой-нибудь Собчак в Париж? А, впрочем, как не сбежать, если сограждане пропускают мимо ушей то, го­ворит, «что исходит от современного апостола Беларуси, от Зенока Позняка». Оный Зенон, как известно, тоже сбе­жал, но на другой конец света — в США. Поди, вместе с Евтушенкой пока едят там апельсины бочками, но скоро, ей-ей, будут лишь нюхать кожуру или откроют тараканьи бега, или начнут мастерить тряпичные петрушки в обра­зе Ельцина да Шушкевича и ходить с ними по базарам, вы­крикивая по примеру славного генерала Чарноты:

Не рвется, не ломается, А только кувыркается!

Так Быков это или нет? Уж больно ликом страшен, слов­но вся злоба и желчь вылезли наружу. И нос, как морков­ка, сделался. С чего бы уж нос-то? Вполне возможно, что Быков и есть. Он недавно прикатил в Москву, и в самом Большом театре в присутствии самого Бориса Николае­вича сама Зоя Борисовна Богуславская, автор знаменитой трагедии «Контакт» и эпопеи « Транзитом», а ныне говоря­щая жена самого Андрея Вознесенского, вручила ему Де­вятого января, в Кровавое воскресенье, премию «Триумф». Это, как пишет газета «Культура», «одна из самых таинст­венных премий». Действительно, членами жюри состоят двадцать будто бы всем известных и признанных «выдаю­щихся деятелей российского искусства», они тайно выдви­гают кандидатов на премию, никакого публичного обсуж­дения кандидатур не устраивают, «обсуждение проходит в обстановке строгой секретности», и даже стенограммы и протоколы заседаний не ведутся. Что такое? Как в ма­сонской ложе. И при этом кое-кто еще то и дело потешает­ся над приверженностью коммунистов к секретности! Уж со Сталинскими-то премиями во времена ужасного куль­та ужасной личности все было наоборот. Публиковались имена кандидатов и тех, кто выдвинул, и шло долгое обсу­ждение в газетах, журналах, на радио, и знали мы напере­чет членов Комитета по премиям. А тут — на тебе, сплош­ная непроглядная демократия, а все делается под ковром! Здесь сама собой напрашивается такая перпендикуляр­ная параллель: процессы 30-х годов, которые проходили открыто, публично, в присутствии представителей совет­ской и зарубежной прессы, и — тайная подковерная рабо­та яковлевской Комиссии по реабилитации.

Остается добавить, что фонд Сталинских премий со­ставляли гонорары за издания произведений И. В. Стали­на, а фонд «Триумфа» — 250 тысяч долларов каждый год на пятерых — карманные деньги всем известного благоде­теля Бориса Абрамовича.

Как известно, Сталин помогал многим. Только что в «Досье» №3, выпускаемом «Гласностью», напечатано его письмо другу молодости Петру Каканадзе, пережившему пожар:

«Петр, здравствуй!

Как видно, мою телеграмму получил. Посылаю 2 тыся­чи рублей. Больше нет у меня. Эти деньги из моего гоно­рара. В основном гонорары мы здесь не получаем, только в исключительном случае получаем иногда. Для меня твоя беда — исключительный случай, и поэтому я взял гоно­рар, чтобы использовать для тебя. Кроме этих денег, тебе дадут в долг 3 тыс. рублей, я об этом говорил Берия (сек­ретарю областного комитета Закавказья). И он дал слово: «обязательно выполню».

Итак: 2 тыс. рублей получай как дружеский подарок от меня и 3 тыс. руб. — как долг.

Живи долгие годы.

Твой Сосо.

7.12.33 г.».

В архиве Сталина есть документы, свидетельствующие, что он помогал нуждающимся товарищам и позже, причем посылал суммы гораздо более значительные. Так, В. Г. Со­ломину в Туруханск — б тысяч, М. Дзерадзе и Г. Глурджид- зе в Грузию — по 30 тысяч, П. Капанидзе — 40 тысяч... Вот и не дает Борису Абрамовичу спокойно спать пример тира­на. Вот и отвалил он финскоподданному Быкову 50 тысяч.

Нет, я не хочу сказать ничего плохого о лауреатах «Три­умфа», пусть на здоровье триумфаторствуют. Однако...

Наградили «Триумфом», например, Беллу Ахмадули- ну. Прекрасно! «Вы молоды, вы пахнете бензином...» А Ста­линскую получили Ольга Берггольц и Маргарита Алигер за произведения о героях Великой Отечественной войны. От­метили «Триумфом» кинорежиссера Алексея Германа. За­мечательно, если вам по душе его друг Иван Лапшин. А Ста­линских премий были удостоены Эйзенштейн и Пудовкин, Пырьев и Довженко, Александров и Герасимов, Козинцев и Ромм... Порадовали «Триумфом» балерину Нину Ананиа- швили. Исполать! А четыре Сталинские премии, да еще Ле­нинскую, получила Галина Уланова... Нет, нет, я не хочу по­ставить под сомнение «триумфаторов», но все же, все же... Все же курица не птица...

Однако всматриваюсь в человека, похожего на Быко­ва. Если был бы уверен, что это он, подошел бы и сказал: «Триумфатор, читал я, что всех русских, живущих в Бело­руссии, вы объявили «пятой колонной»; говорили мне, что вы еще и против Союза с Россией. Что ж, тогда поцелуй­тесь с Явлинским и Кириенко. Последний даже грозил в суд подать на родину в случае этого Союза. А про себя ска­жу: в 43—44-м годах я всю Беларусь протопал наискосок от Наровли до Гродно со своей 50-й армией, потеряв при этом и уложив на вечный сон в белорусской земле немало сверстников и друзей, в большинстве своем — русских. Вы не забыли ли, триумфатор, зачислить и их в «пятую колон­ну»? А в Минске давно живут со своими семьями две мои сестры. Тоже «колонна номер пять»? Да вы сами-то, триум­фатор, случаем, не из « палаты номер шесть»?» Увы, кажет­ся, это был не Быков...

Но вот и звонок. Народ устремляется в зал. Я занимаю место в 23-м ряду у самого прохода. Справа над сценой — большой лик Христа, слева — Богородица с Младенцем, на стенах — эмблемы юбилейного Рождества. Моя сосед­ка справа — давняя знакомая, скромная и, как тут же вдруг обнаружилось, очень религиозная женщина. Между нами происходит мини-дискуссия. Разумеется, она спрашивает: «Вы верите в Бога?» О, куда ныне деваться от этого вопро­са! Как совсем недавно столь же обязательно: «Вы за «Ди­намо» или за «Спартак»?» Устало, но внятно отвечаю: «Я в Бога не верю, но он, Всеведающий, в меня верит, ибо знает, что я Его не подводил и не подведу». Соседка смотрит на меня изучающим взглядом апостола Петра у ворот рая.

Внимание! На сцену выходят их высокопреосвящен­ство и полковник Путин. Подчиняясь древнему советско­му инстинкту, все встают. Перед Владимиром Святым я бы тоже встал, но с какой стати вставать перед человеком, ко­торый считает Владимиром наших дней душителя моей Родины? Да и перед Путиным нет причины вскакивать. Вот если скажет хорошую речь, тогда, что ж, можно и похло­пать. А какого рожна заранее-то из кожи лезть? Помнит­ся, здесь, в Кремле, но в другом зале на подобной встрече творческой интеллигенции я и перед членами Политбю­ро не вставал к изумлению сидевших рядом Татьяны Глуш- ковой и Юли Друниной. Недоразвиты у меня эти инстинк­ты — вскакивания и хлопанья.

А в Путине привлекательна его моторность. Успел уже везде побывать, даже в мой родной Литературный инсти­тут заскочил, хотя там студентов и преподавателей всего- то вместе сотни полторы. Между прочим, мне рассказыва­ли, будто бы там ему кто-то попенял, что, мол, нехорошо было сказано «надо гадину истреблять на корню». Он при­знал и заметил: «Увы, культурки не хватает...» Что ж, сама нехватка, конечно, не радует, но откровенность заслужи­вает медали.

К тому же, Путин — не туп. Он хорошо обучаем. Может быть, лучше, чем Абрамович-Чукотский, восхищающий со­образительностью Березовского. Действительно, вспом­ните, Путин появился перед нами с ворохом нелепостей на устах. О вторжении чеченских бандитов в Дагестан ска­зал, что это, мол, зайцы с соседнего поля нагрянули, мы их в два дня перебьем. Потом поставил на одну доску Стали­на и Ельцина — как же иначе, дескать, ведь оба верховные главнокомандующие! При вручении наград солдатам взду­мал еще и поздравления от кремлевского чучела переда­вать. Культурка... Но, смотрите, уже избавился от умствен­ной хвори, подцепленной, скорей всего, от Анатолия Па­рижского.

Но вот встал патриарх и подошел к микрофону. Я вклю­чил диктофон. Речь предстоятеля была достаточно крат­кой. Главным в ней был, разумеется, призыв к смирению, терпению и примирению. Чего еще властям надо? Удивило своей бодростью такое заявление: «Еще недавно, каких- нибудь десять лет назад, подобная рождественская встре­ча здесь, в Кремле, была бы немыслима, но сегодня вместе с церковью и государственные деятели, и военачальники, и деятели культуры, врачи и учителя, политики и журна­листы...» Вообще-то говоря, представители всех перечис­ленных профессий собирались в Кремле или в Большом театре частенько всегда, в частности, и в пору Горбаче­ва, деятельность которого во главе государства вы, ваше святейшество, еще будучи тогда митрополитом, именова­ли «титанической». Правда, собирались не по случаю Рож­дества, а, например, по случаю очередной годовщины Ве­ликой Октябрьской социалистической революции, вели­кой Победы над врагом, грозившим гибелью Отечеству, по случаю юбилея Пушкина или Толстого, Глинки или Чайков­ского, Сурикова или Репина... Да что ж перечислять! Вы же сами, ваше святейшество, не раз бывали в Кремле и на го­довщине Октября, и на других празднествах.

Однако вот что ныне важно отметить. Да, десять лет назад немыслима была рождественская встреча в Крем­ле. Но тогда немыслимо было и многое другое. Например, празднество хасидов здесь же, в Кремле, среди святынь православия. А вот совсем другое. По дороге сюда на это пышное празднество мне встретились в переходах метро и на улицах шесть нищих и не меньше дюжины проститу­ток. Десять лет назад это было немыслимо, невообрази­мо. А вернусь я домой после этих возвышенных рождест­венских речей и песнопений, включу телевизор, и в уют­ный дом мой ворвется гнусная орда садомитов. Десять лет назад в нашей стране это не могло никому присниться в самом страшном сне, но уже планировалось там, где вы, ваше святейшество, взывали к раввинам о помощи в борь­бе против русского антисемитизма...

Начинает речь Путин:

Я бы хотел сегодня вспомнить первого президента России Бориса Николаевича Ельцина...

Где-то сзади, в углу зала, раздаются аплодисменты и длятся семь секунд.

В новое тысячелетие Россия вступает обновленным государством.

Речь идет в первую очередь об объединении нации во имя повышения авторитета и достоинства страны на осно­ве общечеловеческих гуманистических принципов, исто­рическим и логическим продолжением которых стал при­оритет права и свобод...

Какое обновление, когда экономика упала до уровня первого года первой пятилетки? Какие авторитет и досто­инство страны, когда официальные лица США говорят нам в глаза: «Мы совершили большую ошибку, позволив Рос­сии считать себя самостоятельным государством». Какие права и свободы, если народ не защищен от нищеты, бо­лезней и убийц... Не иначе, как Анатолий Парижский сочи­нял этот рождественский спич...

Когда я размышлял над словами Путина о «объедине­нии нации», моя тихая набожная соседка спросила меня:

А вон там, впереди, не Чубайс ли?

Я вгляделся. Да, это был он.

Как вы думаете, сколько тут метров?

Пожалуй, метров пятнадцать.

С такого расстояния я бы не промахнулась, — за­думчиво сказала тихая набожная соседка и посмотрела на Чубайса взглядом то ли Веры Засулич, то ли Марии Спири­доновой. Вероятно, она имела в виду — плюнуть.

Тсс... Пока давайте слушать...

90-е годы в новой России — это время становления новых отношений государства и церкви, отношений ис­ключительно уважительных...

Ну, началось-то становление еще в сентябре 1943 года, когда товарищ Сталин пригласил сюда, в Кремль, высших иерархов церкви, душевно побеседовал с ними и распоря­дился выполнить все их просьбы... Что ж, никто не против уважительного отношения государства к церкви, но поче­му же все эти 90-е годы уважительное отношение к церкви сочеталось у государства с издевательским отношением к народу — это по-божески?

— Именно эти новые формы жизни, а также неустан­ный труд духовенства во многом позволили сохранить гражданский и межконфессиональный мир в стране...

О каком мире он декламирует, когда в Чечне льется кровь, и уже, по официальным данным, погибли более 600 наших солдат и офицеров?

На заднике сцены находился большой телеэкран, справа и слева от сцены — два поменьше. И вот после этих двух речей там одна в трех лицах появилась всем из­вестная диктор телевидения милая Анна Шатилова. Она сказала, что когда-то славянофил Хомяков выдвинул идею объединения всех людей на основе любви к Богу, красоты, нравственной полноты жизни и свободы личности. И вот, говорит, мы обратились к известным политикам, а также к патриарху с просьбой высказаться на сей счет. И дальше на протяжении всего вечера между музыкальными и лите­ратурными номерами возникали на трех экранах по оче­реди эти политики и патриарх со своими размышлениями о сих предметах.

Первым был Евгений Примаков, вторым— Геннадий Зюганов, а третьим... хотите верьте, хотите нет... Жиринов­ский! Право, уж лучше бы Сванидзе посадили, лучше бы Доренко, даже Новодворскую легче было бы вынести, а тут... И это на рождественском вечере в Кремле в компа­нии с его святейшеством! Вот уж что особенно немыслимо было десять лет назад...

Вам приятно в великий праздник видеть эту личность? Вам интересно знать, что он думает, допустим, о нравст­венной полноте жизни? Разве вы недостаточно осведом­лены о полноте, разнообразии и безобразии его собствен­ной жизни? Или организаторы вечера полагают, что Алек­сей Хомяков говорил от лица таких, как Жириновский, когда писал:

Мне нужно сердце чище злата И воля крепкая в труде, Мне нужен брат, любящий брата, Нужна мне правда на суде...

Уж особенно не нужна этому рождественскому собе­седнику патриарха правда на суде, которым грозит ему, как пишут об этом «Советская Россия» и другие газеты, юная молдаванка Мария Новак, изрядно потерпевшая от неуемного стремления Жириновского к нравственной полноте жизни.

Размышлизмы Жириновского о нравственности, о божьей благодати, а потом еще лекции на эту же тему ка­кой-то Гули, президентши какого-то очередного фонда, до­конали меня. Я попрощался с Верой Засулич и, пригнув­шись, направился к выходу.

...Ночь была теплой и звездной. От Кутафьей башни я повернул направо, медленно шел по темному и безлюдно­му Александровскому саду и читал вслух Хомякова:

Спала ночь с померкшей вышины. В небе сумрак, над землею тени, И под кровом темной тишины Ходит сонм обманчивых видений.

Ты вставай во мраке, спящий брат! Освяти молитвой час полночи! Божьи духи землю сторожат, Звезды светят, словно божьи очи.

Ты вставай, во мраке спящий брат! Разорви ночных обманов сети! В городах к заутрене звонят: В божью церковь идут божьи дети...

Ты вставай, во мраке спящий брат! Пусть зажжется дух твой пробужденный...

Меня прервал тихий голос: — Подайте Христа ради...

2000 г.

«КУРСК» И «ЧЕЛЮСКИН»

(открытое письмо В. Путину)

— Адмирал, горит твоя эскадра!..

Адмирал и бровью не ведет...

Юрий Кузнецов

Уважаемый товарищ президент, Вы не можете не пони­мать, что трагедия «Курска» — это предельно сконцентри­рованная в малом времени и в малом пространстве вели­кая трагедия всей России, гуляющая на всех ее 17 миллио­нах квадратных километров... И Вы должны ясно видеть, что находятся люди, которые даже эту концентрацию тра­гедии и всенародную боль, и всенародную молитву — за истинных, а не голосованием утвержденных новомучени- ков — пытаются использовать в корыстных политических целях: опять и опять пинают наше великое советское вре­мя и его героев. Все ошибки и неудачи этих дней они объ­ясняют «грузом советского прошлого». Вот полюбуйтесь, тут теперь даже Василий Аксенов, стоящий одной ногой на Брайтон-бич в Нью-Йорке, другой — на Новом Арбате в Москве; несмотря на то, что у него день рождения, как было подчеркнуто, нашел мыслитель время возникнуть вечером 20-го на телеэкране и молвить веское импорт­ное словцо все о том же о «грузе прошлого», о «ярме со­ветского менталитета», помешавших-де в трагической об­становке действовать решительно и мудро. Он уверял нас, что во всем мире нет у России никаких недоброжелателей, что «все хотят, чтобы мы были партнерами, а не потенци­альными противниками.» Не очень давно такие же слад­кие речи мы слышали от Григория Явлинского, по убежде­нию которого армада, скопище, кагал наших доброжелате­лей составляет 99 процентов всех стран и всего населения земного шара.

И не приходит им в светлые головы спросить хотя бы натовских доброжелателей, почему после ликвидации Варшавского договора НАТО не ликвидировалась тоже, не преобразовалась в общество книголюбов или любителей рыбной ловли, а, наоборот, наращивает военную мощь и продвигается на Восток. Из дружеских чувств к России? И почему бы этим двум русским патриотам, которых хоро­шо знают и привечают в США, не выступить в американ­ском конгрессе или по тамошнему телевидению и не ска­зать: «Братишки и сестрички! Великие друзья России! Как у вас повернулся язык объявить Кавказ, Среднюю Азию и Прибалтику зонами своих стратегических интересов? За­чем вы раздуваете свой военный бюджет до чудовищных размеров, если по принятому русским парламентом дого­вору ОСВ-2 Россия будет уступать НАТО по стратегическим ядерным силам в 3 — 4 раза, а по их компонентам морско­го базирования в 5 — б раз?» Нет, не задают им таких во­просов наши патриоты. Вместо этого продолжают во всем винить наше прошлое.

Дикторша Екатерина Андреева, из которой так и прет интеллект девственной нетронутости, то ли по чужому на­казу, то ли по собственному почину 20 августа вспомнила Чернобыльскую катастрофу: вот, мол, и сейчас, как тогда, та же советская скрытность, нежелание принимать ино­странную помощь, равнодушие к людям, попавшим в беду. И тут же для убедительности из Тех лет появился на экра­не действительно врущий Горбачев. Но, пардон, теледамы и телегоспода, Чернобыль— это апрель 1986 года. Тогда советская власть существовала по сути лишь номиналь­но. Державой под вопли «Больше социализма! Ускорение! Приватизация!» уже второй год верховодил этот ваш поло­умный первореформатор, враг народа №1, на которого вы до сих пор молитесь: «Он дал свободу!» Господи, он и сей­час, живой, появлялся на экране с какими-то своими сове­тами и наставлениями. Вот уж, как говорится, ни крестом, ни пестом...Как Вы могли недавно два часа своего пре­зидентского времени потратить на беседу с этим сущест­вом?! Ведь за это время можно было поговорить о насущ­ных делах государства с пятью-шестью министрами, в том числе с Главкомом ВМФ о предстоявших тогда маневрах в Баренцевом море. Конечно, Горбачев уникален, и лю­бопытство к такой твари понять можно, вот и позвали бы его в воскресный день к себе на дачу, особенно если на участке есть горькая осина. Но принимать этого монстра в Кремле!.. А другие обитатели эфира, в частности мелкие телехищники Трубецкой и Лусканов, вспомнили еще и ги­бель подлодки «Комсомолец» как результат «советского стиля» жизни и правления. Еще раз пардон, любезные, но это уже 1989-й. В стране пятый год бесчинствовала банда под идейным водительством Яковлева, врага народа №2, на которого вы тоже до сих пор смотрите как на Аристо­теля. Так спросили бы у него, почему столь прогрессив­ный и свободолюбивый адепт гласности, он тогда молчал о катастрофе.

Сразу вспомнив о Чернобыле и «Комсомольце», что ж эти защитники свободы и открытости не вспомнили хотя бы о тех пяти русских летчиках, оказавшихся в лапах ка- ких-то африканских повстанцев? Они два года висели ме­жду жизнью и смертью, а шкурник Ельцин, враг народа №3, которого они тоже скоро причислят к лику святых за расстрел русских людей на Дворцовой площади (патри­арх уже нарек его «Владимиром Святым наших дней»), не ударил палец о палец для вызволения соотечественников из плена. Скорее всего, вечно занятый своими бесчислен­ными хитрозадыми «рокировочками», он и не знал о лет­чиках. А это были настоящие русские мужики. Не дождав­шись помощи президента, они сумели в смертельно от­чаянном броске захватить самолет и вырваться из плена. Тогда бесстыжая пьяная горилла позвала их в Кремль и на­весила Звезды Героев России. Ах, как жаль, что ни один ге­рой не решился врезать ему хотя бы так, как милая Надя Воронина в марте этого года в концертном зале «Россия» при всем честном народе врезала букетом гвоздик (пока!) по физиономии Вашему неожиданному для народа крем­левскому собеседничку.

А в разговоре о советской закрытости да об отказе от иностранной помощи им надлежало бы вспомнить, если они были бы порядочными людьми, что наш советский мен­талитет ничуть не мешал нам принимать эту помощь в виде и специалистов, и техники, и субсидий еще в 20-е годы при индустриализации страны, как и в пору Великой Отечест­венной. Я до сих пор помню появившиеся в 43-м году на фронтовых дорогах американские «доджи» и «студебекке­ры». А наш великий ас Александр Покрышкин долгое вре­мя громил немцев на английском самолете «Аэрокобра».

Вы знаете, что тупоумие и бездарность, трусость и хо­луйство перед Западом, шкурничество и безразличие к со­отечественникам поселились в Кремле именно с прихо­дом туда Горбачева, Яковлева, потом Ельцина. Каждый раз, когда разворачивались кровавые драмы в Алма-Ате или Фергане, в Тбилиси или Баку, в Сумгаите или Риге, в При­днестровье или в Чечне, — эти кремлевские оборотни все­гда оказывались ни при чем: то они в зарубежном вояже, то принимают морские ванны в Форосе, то оперируют носо­вую перегородку, то просто никто не может сыскать их.

Когда в одном интервью Вы уподобили чеченское вторжение в Дагестан началу Великой Отечественной вой­ны, а верховного главнокомандующего Ельцина — Верхов­ному Главнокомандующему Сталину и даже, вручая в гос­питалях награды раненым солдатам, стали поздравлять их от имени этого нелепого и смешного главковерха— мы, фронтовики, — Вы должны это знать — негодовали...

Когда Вы стремительно восходили по иерархической лестнице благодаря Ельцину, назначившему Вас еще и сво­им наследником,— мы недоумевали, но таили надежду.

Но когда потом Вам закатили такую умопомрачитель­но пышную и грандиозную кремлевскую инаугурацию с колокольным звоном, артиллерийским салютом, фейер­верком, сиянием золотых риз и пением ангелов демокра­тии — словом, устроили такой спектакль (это в разорен- ной-то, голодной стране!), какого не знал ни один великий князь, ни один царь, ни один великий русский полководец от Александра Невского до Жукова, ни один папа римский, ни один президент за границей,— нам стало ясно, что Вы не поняли важной вещи: за Вас голосовали главным обра­зом из отвращения и ненависти к врагу народа №3, что эта пышность очень скоро может обернуться против Вас, что и случилось ныне.

И не надо было упиваться своим президентством по­добно тому, как Гайдар и Черномырдин, Кириенко и Степа­шин купались в своем премьерстве, как Жириновский — в своем краснобайстве, как Березовский — в своем богатст­ве, как Гусинский — в своем еврействе... Совсем необяза­тельно было, надев пилоточку, в военном самолете лететь на Новый год в Чечню: «Я с вами, чудо-богатыри!»; не было нужды являться на Северный флот в тельняшечке и нажи­мать пальчиком кнопку пуска ракеты. А так ли разумно и неотложно было облекаться в наряд самбиста и демонст­рировать свое борцовское умение и даже во имя демо­кратии позволить однажды приложить себя... И как можно было в отрогах Уральских гор в Челябинской области де­монстрировать свое горнолыжное мастерство, когда вся страна горевала, а область обливалась слезами, предавая земле тела челябинских омоновцев, погибших в Чечне... (Смотрите, какой я энергичный, смелый и простой).

Да, все это умом мы понимали, и однако же, особенно в последнее время, поддерживали Вас, ибо в сердце теп­лилась надежда на чудо: а вдруг столь невероятный взлет никому неведомого подполковника на пост главы великой державы все-таки преобразит человека, осенит его божья благодать и поймет он и положение страны, и значение своей должности, и всю свою ответственность перед на­родом, перед историей и перед Богом. Как и родственни­кам экипажа подлодки «Курск», нам не оставалось ничего другого, кроме надежды.

Мы понимали и то, что самоотставка Ельцина была не­законна: он обязан был обратиться с просьбой об отставке к Совету Федерации. Но мы закрывали на это глаза: быва­ют в истории дни, часы, моменты, когда во имя высших ин­тересов нации можно и нужно пренебречь буквой закона.

Но уж коли Вы стали президентом, у Вас была пол­ная законная возможность составить новое правительст­во дельных, любящих Родину мужиков. Выставить оттуда хотя бы такую осточертевшую куклу, как непотопляемый титулярный советник Починок, который публично в кисе- левском «Гласе народа» доказывает и обосновывает есте­ственность и закономерность чиновных взяток. А другая долгожительница — дебелая манекенщица, что возника­ет на телеэкранах перед нашими женами, донашивающи­ми свои советские платьица, каждый раз в новых сног­сшибательных нарядах и ужасно озабоченная составлени­ем и внедрением государственной программы, согласно которой русский народ, переживший пять «холокостов», знал бы все обстоятельства «холокоста» еврейского. А чем так драгоценны и незаменимы, чем замечательно прояви­ли себя министры и вице-премьеры Швыдкой, Христен­ко, Клебанов?.. Ну, поработали — и хватит. Может, у дру­гих получится лучше — как Вы думаете? Первый из них все продолжает твердить девиз негодяев: «Дозволено все, что не запрещено законом!» Народных обычаев, нравов, сты­да, приличия, благопристойности, о чем в кодексах нет ни слова, для этой публики не существует, в чем мы убежда­емся ежедневно и ежечасно на экранах телевидения. В ча­стности, даже в эти трагические дни, когда все страна с на­деждой и страхом ожидала известий о судьбе своих сы­новей, они ничуть не ослабили напора своей пошлости, вульгарности, бесстыдства. Все так же гримасничал и вы­ламывался со своими россказнями о Наполеоне, о Талей- ране, о Фуше, о чем угодно лицедей Радзинский, все с тем же напором рекламировали женские прокладки, все с тем же энтузиазмом навязывали заграничную зубную пасту... Президент России должен понимать, что министром куль­туры в этой стране должен быть русский. Президент Рос­сии, если ему нравится, может вслед за премьером При­маковым, лобзавшим на юбилее МХАТа артиста Хазанова, столь же пылко лобзать артиста Райки на, да еще и слать одну за другой поздравительные телеграммы микроско­пическим стихотворцам еврейского происхождения, но как можно при этом проходить молча мимо юбилея Влади­мира Личутина, Вадима Кожинова, мимо трагической гибе­ли Дмитрия Балашова?! В КГБ вроде бы должны работать сообразительные люди...

А когда разразилась трагедия, Вы, конечно, допустили ошибку, оставшись в Сочи. Да еще и упорствовали в ней: я, мол, чиновник высокого ранга, только путался бы там под ногами. Но ведь все зависит от тебя лично, от твоего по­ведения. Если нагрянуть туда, как водилось в заграничных вояжах Ельцина, с огромной свитой дармоедов и, ни чер­та не смысля, начать давать указания и руководить, требуя постоянных докладов от работающих специалистов, то, конечно, будешь только мешать. Но есть же другие формы присутствия и участия — такие, чтобы люди просто виде­ли и чувствовали, что президент не на пляже, не с акаде­миком Велиховым философствует, а вместе с ними терза­ется и надеется. И дальше: «Я посчитал, что будет правиль­но, если все будут работать на своих местах». А ведь когда случилось землетрясение в Армении, то даже Горбачев со­образил, что не появиться там нельзя, и хоть всего на не­сколько часов, но примчался, отметился. Глава же прави­тельства Н. И. Рыжков работал там долгое время. Впрочем, в Североморск, пожалуй, можно бы и не лететь, но пре­рвать отпуск и явиться на рабочее место в Кремле прези­дент должен был непременно.

И уж совсем излишне говорить, что «есть у нас такая старинная русская забава — поиск виновных. Кажется, что если мы сейчас найдем виноватого, то станет хорошо. Ко­нечно же, нет». О, это одна из самых давних и самых лю­бимых побрехушек демократов! Развалив страну, они по­хохатывают сыто: вот, дескать, были в русской литературе книги «Кто виноват?» Герцена, «Что делать?» Чернышевско­го да еще «Что делать?» Ленина, и серый народ русский, а уж особенно-то тупоумные большевики никак не могут за­быть эти книги и все время ищут виновников разных пре­ступлений, бед и несчастий своей страны. Ограбив народ, ворюги эту побрехушку любят частенько дополнять такой: «Считать деньги в чужом кармане неприлично, стыдно, не­допустимо!» Это наши-то народные деньги в их воровских карманах?..

Это они, Собчаки да ельцины, превратили жажду спра­ведливости нашего народа в грязную и пошлую забаву. Поднимают великий шум («Сенсация!»), возбуждают уго­ловное дело, и на этом забава кончается. За десять лет официально не названы даже виновники самых тяжких го­сударственных преступлений, не говоря уж об убийствах частных лиц: депутата Госдумы коммуниста Мартемьянова, журналистов Холодова и Листьева, генерала Рохлина, де­путата Старовойтовой и множества других... И в такое вре­мя, в такой обстановке поворачивается язык сказать «заба­ва»! Или это заранее готовится возможность для укрытия виновных и на сей раз? Сказали бы Вы так, если бы встал вопрос о поиске того, кто виноват, допустим, в похищении кого-то из ваших родственников? А между тем, тотчас на­шлись подпевалы: высокопоставленные депутаты Олег Ко­ролев и Эдуард Воробьев уже замурлыкали: «Да, да, конеч­но, не надо искать виновных...» Да тут и сам патриарх: «Не надо искать, не надо...» Вот уж действительно, «Адмирал, горит твоя эскадра...».

Но другой, настоящий адмирал Вячеслав Попов, ко­мандующий Северным флотом, думает о виновных ина­че. В мудрой и душевной речи адмирал, обращаясь к мате­рям, женам и сестрам погибших моряков, сказал:

— Я хочу попросить вас, женщины, растите своих сы­новей достойными отцов. Подводники выполнили свой долг до конца. Они честно служили своему Отечеству... А я постараюсь сделать все, буду стремиться к этому всю жизнь, чтобы посмотреть в глаза тому человеку, кто орга­низовал эту катастрофу...

Дорогой адмирал, вы очень точно сказали. Эта катаст­рофа произошла не случайно, не вдруг, — она была имен­но организована. Но вы ошибаетесь, думая, что тут орудо­вал какой-то один человек. Нет, их много, и орудовали они целых десять лет. Уже теперь вы можете посмотреть в гла­за главным организаторам диверсии. Это Горбачев, Яков­лев и Ельцин, ответственные за невежественную и гибель­ную политику десятилетия, все премьеры от Гайдара до Степашина, проводившие полоумные реформы по унич­тожению мощи Родины, все военные министры от Граче­ва до Сергеева, наблюдавшие разгром армии и флота, все секретари Совета безопасности, все председатели КГБ и директоры ФСБ от Бакатина до Иванова, заботившиеся о безопасности не государтсва, а своих кресел... И это толь­ко главные руководители катастрофы. Пойдите и для нача­ла посмотрите им в глаза. Хорошо, если бы Вы, президент, помогли ему в этом...

Мыслители вроде Василия Аксенова и телевизионные шавки вроде упоминавшегося Трубецкого или Марченко, Севастьяновой или Горбуновой в своей антисоветской ос­тервенелости не замечают даже того, что сами себя вы­смеивают. Они возмущаются, негодуют, гневно иронизи­руют: «Груз прошлого!»... «Советская мания секретности!»... «Тайны пожирают людей!» А как же вы думали, разлюбез­ные? Речь идет об оружии, о новейшей, лучшей в мире лодке, иначе говоря, об обороноспособности Родины. Она для вас что-нибудь значит? В эти дни американцы заяви­ли, что дорого дали бы, если два их водолаза получили бы возможность побродить по «Курску» хотя бы два часоч­ка. Но наше руководство и даже военный министр Серге­ев давно деморализованы болтовней Собчаков да Явлин­ских о том, что нет на свете ничего важнее, чем священная корова гласности. И вот, имея полное право в интересах государства на контроль за информацией о трагическом событии, они жалко оправдываются: «Да какая там сек­ретность? Какая скрытность? Да откуда? Мы псковские, де­мобилизованные...»

21 августа министр Сергеев рассказал по телевидению, что министерство — ну, девичья наивность! — обратилось в штаб НАТО с вопросом: не находились ли их суда в день катастрофы «Курска» в том районе? Ответ, разумеется, был отрицательным. Но потом, сказал Сергеев, не нам, а куда- то на сторону натовцы добавили: «А если бы находились, то мы это никогда не признали бы».

Хочется спросить: «Это как же так, товарищ Аксенов? Ведь вы только что уверяли страну, что все на свете лишь и мечтают о партнерстве с нами. И вдруг?.. И чего ж вы не гвоздите натовцев за приверженность к секретности и даже за упреждающую готовность к прямой лжи зара­нее?.. А будучи американцем, хоть напомнил бы о том, что и у вас тонули лодки. Например, в 1963 году, когда погибла вся команда — 129 человек. В 1968 году затонул знамени­тый «Скорпион» и тоже со всем экипажем — 120 человек. А вот на нашей лодке, которую саданула ваша лодка (это было еще во время визита Горбачева в США), погиб, туша пожар, только один матрос-герой, все остальные спаслись. Конечно, американцы решительно отрицали свою прича­стность к нашей аварии, кажется, даже на Библии клялись, но вскоре журналисты разыскали в каком-то ремонтном доке лодку-убийцу, которая тоже была повреждена. По­том даже фильм об этом появился — «Враждебные воды». Не приходилось видеть в США?.. Впрочем, беседа с Аксе­новым меня не слишком интересует. Гораздо важнее, что вот даже этот открытый циничный урок, преподанный на­товцами, многим не пойдет на пользу — до такой степени они деморализованы многолетней собчаковско-березов- ской болтовней о гласности без границ, об открытости без горизонтов. Окостенев в этом состоянии, они уже не спо­собны рассуждать разумно.

Смешно и горько наблюдать за спятившими шавками и тогда, когда они, с одной стороны, поносят «советский стиль», вопят, что «мы не имеем права возвращаться в со­ветское время» (А. Шохин), а с другой, жалуются, справед­ливо скулят, что нет у нас ныне спасательных судов, глу­боководных водолазов, специального снаряжения и так далее. Так ведь все это было в проклятом прошлом при со­ветском стиле жизни и работы! 22 августа в телерепорта­же из Владивостока выступали Александр Шеремет и Бо­рис Приходько, заслуженные спасатели СССР. Первый ска­зал, что и сейчас на Тихоокеанском флоте есть десятка два глубоководных водолазов старой выучки, но их снаряже­ние пришло в негодность, а новое не изготовляется. Вто­рой поведал о том, как под его руководством в 1983 году с одной затонувшей подлодки было спасено 102 челове­ка — весь экипаж!

Так вот, «советский стиль», «большевистский мента­литет»... В один из таких же летних дней, точнее, 14 июля 1933 года, из Ленинграда, где сегодня, как во всей стране, льются потоки слез о погибших «курянах», вышел «Челю­скин», пароход неледокольного типа водоизмещением в 7500 тонн. Перед ним стояла грандиозная задача: за одну навигацию пройти Северным морским путем вдоль всего побережья СССР до Владивостока. Экспедицию возглав­лял Отто Юльевич Шмидт, разносторонний ученый, член партии с 1918 года, впоследствии Герой Советского Союза и вице-президент Академии наук, депутат Верховного Со­вета. Капитан парохода — Владимир Иванович Воронин, участник спасения экспедиции Умберто Нобиле на Север­ный полюс (1928 г.), ранее капитан ледокола «Сибиряков», а потом— знаменитого «Ермака». Не удивлюсь, если он окажется в родстве с милой Надей Ворониной, отхлестав­шей Горбачева. Вся страна, незадураченная тогда гласно­стью, с великим интересом и участием следила по газе­там и передачам радио за ходом экспедиции. Когда «Че­люскин» находился в Карском море, неожиданно для всех на борту родилась девочка. Уж как взяли в поход беремен­ную — Бог весть! Девочку по месту рождения назвали Ка­риной. И это имя стало тогда очень модным. Помню, когда в конце 50-х годов работал в газете «Литература и жизнь», там была славная сотрудница Карина, родившаяся именно в ту пору... Карское море... море Лаптевых... Восточно-Си­бирское... Чукотское...

Когда пароход вошел в Берингов пролив, оставив по­зади примерно 7000 километров, случилась беда. «Челю­скин» зажали дрейфуюшие льды и потащили его обратно в Чукотское море, где и раздавили корпус ледокола. Весь экипаж, весь состав экспедиция, а это 104 человека, в том числе десять женщин и два ребенка, сумели своевременно высадиться на льдину и прихватить с собой красное зна­мя Родины, провиант, снаряжение и собак. На льдине был разбит «лагерь Шмидта». Над ним развевалось наше од­ноцветное красное советское знамя с серпом и молотом.

И началась знаменитая челюскинская эпопея — жизнь на льдине и спасение людей, оказавшихся среди моря...По­лезно, товарищ президент, сравнить для ясности пример­ный уровень техники нынешней и той, что была шестьде­сят пять лет тому назад... Не на пятый день, а немедленно была создана Правительственная комиссия, и называлась она не «по выяснению причин», а по спасению. Возглавил ее известный всей стране заместитель председателя Сов­наркома и член Политбюро В. В. Куйбышев, член партии с 1903 года. Вот и сопоставьте: Валериан Владимирович Куйбышев и Клебанов-Сочинский Илья Иосифович, бег­лый коммунист.

Тогда только что вышел фильм Григория Александро­ва «Веселые ребята». Над ним сейчас потешаются деревян­ный эстет Солженицын и чахоточно-изысканные мэтры те­левидения. А это был прекрасный, глубоко правдивый по своему духу фильм, и все напевали песенку оттуда, где были и такие слова:

Мы все добудем, поймем и откроем — Холодный полюс и свод голубой. Когда страна быть прикажет героем, Из нас героем становится любой...

И герои сразу нашлись. Вот их имена — помните, Вла­димир Владимирович? — это летчики Михаил Васильевич Водопьянов, Иван Васильевич Доронин, Николай Петро­вич Каманин, Сигизмунд Александрович Леваневский, Ана­толий Васильевич Ляпидевский, Василий Сергеевич Моло­ков, Маврикий Трофимович Слепнев. Вот она, наша-то ве­ликолепная семерка! Это первые Герои Советского Союза. Почти все коммунисты, иные потом стали депутатами Вер­ховного Совета, все, кто дожил, принимали участие в Вели­кой Отечественной войне, кое-кто дослужился до генера­лов. А тогда — безвестные полярные летчики. И вот в тя­желейших зимних условиях на своих утлых по нынешним понятиям машинах они совершили 24 рейса, сажали са­молеты на льдины, которые могли треснуть и разойтись, забирали людей, отяжеленные взлетали, и — обратно на мыс Уэлен, на Большую землю... Весь мир, затаив дыхание, следил за героической эпопеей спасения...

13 апреля были сняты со льдины последние челюскин­цы — О. Ю. Шмидт, В. И. Воронин и собачки... 19 июня геро­ев встречала Москва. Улица Горького утопала в цветах...

Вы можете представить себе, президент, чтобы в эти дни Любовь Орлова по радио, как ныне Лидия Шукшина по телевидению, рекламировала бы средство для похудения, а Клавдия Шульженко, как ныне Лариса Долина, нахвалива­ла бы жвачку? Нет, это немыслимо — таков был советский стиль, таков был наш менталитет, наш образ жизни...

2000 г.

МЕНУЭТ ПРЕЗИДЕНТА

За целый год своего президентства Владимир Путин, конечно, притомился. От бесчисленных визитов, заседа­ний, решений, встреч... И ему, мне кажется, захотелось хотя бы под Новый год, как ныне говорят, расслабиться. Хотя бы немного. И он, судя по всему, сказал себе примерно так: «Созову-ка я портативную пресс-конференцию и пова­ляю на ней Ваньку, отмочу дюжину хохм в духе сердечного друга Хазанова». Сказано — сделано.

Пригласил трех журналистов: Виталия Третьякова, лу- ноликую Татьяну Алдошину, недавно взошедшую на теле­горизонте, и теоретика разноцветных патриотизмов Ми­хаила Леонтьева. Сели они все за круглый стол, и дейст­во началось...

Что новенького? И какое в свете чудо? — спросили любознательные журналисты.

Как, разве вы не знаете? — радостно отозвался пре­зидент. — В нашей экономике впервые за пятнадцать лет обнаружилась положительная тенденция. Есть рост от 10 до 20 процентов, а в иных секторах промышленного про­изводства — до 30!

На лицах журналистов обозначилась ошарашенность. Но никто не решился спросить, в каких же секторах про­мышленности такой бурный рост: в космической? авиаци­онной? тракторной? или в секторе производства новогод­них елочных украшений?..

Правда, — скороговоркой добавил он, — немнож­ко увеличилась безработица...

Однако с чего же это? Помнится, в первую пятилетку при таком росте безработица была ликвидирована полно­стью. Но и тут задать вопрос никто не посмел. Президент был доволен. Первая хохма прошла без сучка и задорин­ки. Как у дружка Гены.

Впрочем, немножко очухавшись, Татьяна Алдошина спросила: в результате чего одержана Сталинградская по­беда в экономике?

Да как же! — просиял президент. — Дума и прави­тельство приняли довольно внятные экономические ре­шения. Например, установили равный для всех подоход­ный налог в размере 13%.

А?.. А?.. А?.. — попытался что-то спросить Леонтьев.

Конечно, — прервал его попытки президент, — на­верное, с социальной точки зрения это не очень справед­ливо, но здесь мы руководствовались экономической ло­гикой, которой на эти соображения справедливости на­плевать. Мы — за такую новаторскую логику. Эта логика, пусть и зверская, направлена на повышение доверия к го­сударству. Она уже явно породила в обществе определен­ные социальные ожидания позитивного характера. А это же великое дело — ожидания позитивного характера! Ель­цин просидел на них благополучно десять лет. Даст Бог, и мы... Главное сейчас — позитивные ожидания и максималь­ная, полная свобода, в том числе свобода бедных от обес­печенной жизни! А представители крупного бизнеса, как, впрочем, и бывшие наши граждане в Израиле, разумеет­ся, вправе рассчитывать на моральную и иную поддержку государства. Почему? Да потому что далеко не всегда го­сударство является собственником эффективным, мы это уже неоднократно проходили и знаем это хорошо.

Мне послышалось, что Алдошина шепнула Третьякову: «Где он проходил это, да еще неоднократно и хорошо зна­ет? Уж не на Кубе ли, где недавно был?» Тот ответил: «Пер­вый раз у Собчака на лекциях проходил, потом — у Грефа в задушевной беседе. Они и отбили у него память о том, что когда у нас собственником было государство, Россия была великой державой, соперником США, а теперь, когда собственником стали Березовские-Ходорковские, мы без­успешно пытаемся догнать Колумбию».

При слове Куба у меня мелькнула догадка: не перепу­тал ли Путин данные кубинской экономики с данными рос­сийской? Там за последние пять лет ежегодный рост ВВП составил 4,4%, причем в сахарной промышленности — 18%, в нефтяной — 32% и т. д. А ведь собственность там в руках государства. Подобная путаница порой случается с переутомившимися людьми. Недавно известный пусто­пляс Немцов, устав от уже многолетней чечетки на телеэк­ранах, заявил: «Кастро давно выжил из ума». Это он просто перепутал Фиделя со своей собственной полоумной лич­ностью. Ведь что такое СПС, который Немцов возглавляет? Союз именно таких субчиков.

Нельзя не отметить и такой факт, — продолжал пре­зидент. — Десять лет назад мы почему-то решили, что все в этом мире сердечно нас любят.

Мне показалось, Третьяков шепнул Алдошиной: «Кто это «мы», которые так решили?»

Та ответила: «Не понимаю, что заставляет президента говорить от лица самых крутых идиотов, — ведь это имен­но они решили, что весь мир в нас души не чает и что мы должны любить всех, кого попало, — только они, и никто больше. Помните Бакатина? И он до сих пор на свободе. Правда, говорят, спился, но и доныне ждет благородного жеста американцев в ответ на выданные им секреты».

Но вскоре выяснилось, — продолжал президент, — что это не так: нас любят не шибко, не крепко нас обожа­ют, кое-где даже терпеть не могут. Получив ряд увесистых оплеух и отменных зуботычин от цивилизованного сооб­щества во главе с США, мы стали соображать несколько лучше. Вдохновляет и то, что мы преодолеваем заскоруз­лые имперские амбиции и все успешнее обретаем амби­ции уездные и даже волостные, блещущие новизной. Тут мы опять впереди планеты всей.

Журналисты не смели пошевелиться от ужаса. Леонть­ев сказал было: «Однако...» Но президент опять не дал ему развернуться:

Но мы должны двигаться дальше по пути либера­лизации и прогресса, указанном Горбачевым и Собчаком, много сделавших для разрушения отсталой советской сис­темы. В ближайшее время надо, оставаясь на уровне уезд- но-волостных амбиций, еще и абсолютно деполитизиро- вать наши отношения с другими странами. Абсолютно! Все отношения!

Однако, — кажется, это был все-таки голос Леон­тьева, — разве страны остального мира исповедуют этот принцип? В частности, НАТО — это что такое: деполитизи- рованный экономический союз или военно-политический блок?

Не ответив на вопрос о НАТО, Путин продолжал:

Но наряду с экономическим взлетом и другими от­радными фактами,— лицо оратора стало грустным,— есть у нас и факты, достойные сожаления.

Журналисты подумали, что сейчас он скажет о гибели «Курска», о 47-градусных морозах в Приморье, где сейчас замерзают люди, о бесконечных взрывах, пожарах, авари­ях и тому подобных вещах. Но вдруг услышали:

Ужасное дело: взорвали памятник Николаю II...

Все разинули рты. Вот его печаль! Вот забота главы го­сударства!.. Но во-первых, ведь когда это было! Неужели президент до сих пор терзается этим больше, чем замер­зающими в Приморье?

Алдошина все-таки спросила:

Какой урок лично вы извлекли из гибели «Курска»?

Как известно, тогда президент остался в сочинской

резиденции у теплого моря и лепетал: «Я же не подвод­ник! И ничем не мог помочь, только мешался бы...» Из это­го видно было, что человек просто не понимает значения поста главы государства и руководителя вообще. 4 нояб­ря 1805 года в славном сражении у австрийской деревни Шенграбен 6-тысячный отряд князя Багратиона задержал на сутки 30-тысячный авангард маршала Мюрата, обеспе­чив этим благополучный отход главных сил русской армии под командованием Кутузова на Ольмюц. В описании это­го сражения есть у Толстого в «Войне и мире» такие стро­ки: «Князь Андрей тщательно прислушивался к разгово­рам князя Багратиона и к отдаваемым им приказаниями и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдавае­мо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что все, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что все это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Бла­годаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность собы­тий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстро­енными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, стано­вились спокойны, солдаты и офицеры весело приветство­вали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию». Такова сила «эффекта присутствия» руководителя в сочетании с его тактом и, конечно, авторитетом. Она явилась одной из причин блестящего успеха.

Но Путин и на сей раз говорил что-то невнятное и ук­лончивое о «моральном уроке для всех нас»... Видимо, он полагает, что уклончивость, двусмысленность, лавирова­ние — это главное оружие политика. Так дум^л, например, и Горбачев. Лавирование, компромиссы, умолчания — вещи в политике неизбежные, но они не могут быть ее су­тью. Крах политического слизняка Горбачева показал это с предельной ясностью.

Вообще-то, при размышлении здравом, трудно сказать: было все сказанное президентом в этом интервью созна­тельным набором хохм, увиливанием от прямых ответов, или неосознанным тиражированием замшелого вздора обанкротившихся демократов, тем более что ведь и даль­ше следовало нечто весьма странное. Так, из уст президен­та изверглось нечто такое, что журналисты сперва совер­шенно остолбенели, но потом, конечно, в душе рассмея­лись, посчитав это очередной забористой хохмой:

— К Анатолию Борисовичу я отношусь с огромным уважением!

Вона!.. Преаидент уважает самого ненавистного в стра­не человека, которому даже Явлинский при всем народе лепил в глаза: «Вы уникальный лжец, Анатолий Борисович. Вы лжете каждую секунду». Григорий Алексеевич имел полное право заявить об этом моменте своей биографии:

И неподкупный голос мой Был эхо русского народа...

А академик Ж. Алферов сказал, помнится, так: «Мы ждали «социализма с человеческим лицом», а получили мурло Чубайса...»

Доверять политическому прохвосту, ограбившему с помощью своих ваучеров весь народ и разбогатевшему на этом? Уважать дельца, публично бросившего своим едино­мышленникам клич: «Больше наглости!»? Хвалить негодяя, просто спятившего с ума от ненависти к родной стране?..

Но президент все продолжал шуточки того же поши­ба. Вздумал, например, превознести Ельцина: «Это чело­век мужественный, он не боялся брать на себя ответствен­ность». Так можно сказать лишь о том руководителе, кото­рый сделал дело, а потом отчитался, ответил за него перед парламентом и народом. Но этот обкомовский выкормыш за все долгие годы своего шкурного и пьяного правления ни единого раза ни за одну свою подлость не отчитался ни перед кем, кроме американского президента. А после того, как до его импичмента не хватило всего 24 голосов, он, наложив в главнокомандующие штаны, и с трона сбе­жал, как шкурник и трус. Ведь что такое импичмент, кото­рому не хватило лишь 24 голосов? Это Бирнамский лес, двинувшийся на Горки~9. Это 79-й стрелковый корпус 3-й Ударной армии, поднявшийся утром 30 апреля на штурм рейхстага. Вот тогда и Гитлер, ни перед кем не отчитав­шись, улизнул от ответственности, правда, немножко бо­лее кардинально. А ведь тоже не боялся брать на себя от­ветственность, не сваливал на Геббельса вину за развязы­вание Второй мировой. Но Гитлер все-таки был честнее Ельцина. Перед самоубийством он не сказал адмиралу Де- ницу, назначенному им президентом и главнокомандую­щим: «Берегите Германию, как я ее берег!» А ведь этот мо­гильщик сказал подобное Путину!.. И представьте себе, он до сих пор уверен, как заявил в недавнем интервью «Ком­сомольской правде», что не удрал с поста, тряся отяжелев­шими штанами, а, проявив «большое политическое искус­ство, ушел изящно и вовремя».

Собеседники президента молчали, видимо, вконец па­рализованные обилием экстремальных шуточек. Или раз­мышляли: «А хохмы ли это?» Путин же все метал и метал бисер перед парнокопытным благодетелем: «У него очень большой опыт международных связей». Да, у него неви­данный в нашей истории международный опыт, но это опыт не связей, а лакейства, ползания на брюхе перед та­кими сильными, как США или Германия, и хамства по отно­шению к верным друзьям, как Северная Корея или Куба.

Помянутое интервью Ельцина «Комсомолке» появи­лось одновременно с путинским интервью трем журна­листам. В нем немало любопытного, о чем стоит сказать. Так, пенсионер говорит, что «соответствующие кремлев­ские службы по-прежнему исправно присылают информа­ционные сводки и отчеты», с чтения которых он начина­ет каждый свой день. Уверяет также, что раза три-четыре в неделю к нему в Горки-9 являются на плановые (!) встре­чи министры, чаще других — силовики: военный, внутрен­них дел, директор ФСБ... Если это не старческий бред ма­нии величия и не те же хохмы, то хочется спросить: ушел ли Ельцин в отставку?

Но не только министры, говорит, являются сюда: «Не­давно имел честь принимать у себя Галину Борисовну Вол­чек и Эрнста Иосифовича Неизвестного... Имел момен­ты личного общения». Ну, в этом никаких сомнений. Для лиц известного круга нет ничего слаще моментов личного общения с питомцами муз известного-неизвестного кру­га. Когда Ельцин говорит, что «у нас с Путиным нет прин­ципиальных разногласий», то это надо понимать, что нет разногласий и в данном вопросе. Скорее всего, очеред­ные моменты личного общения тот и другой получат от Майи Плисецкой, Марка Захарова и Иосифа Кобзона. Ведь о писателях Бондареве или Распутине, об артистах Игоре Горбачеве или Людмиле Зайцевой, о театрах МХАТ имени Горького или «Содружество» на Таганке они просто не зна­ют и не слышали... Но вообще-то, надо заметить, что инте­рес к искусству у отставника сильно изменился и расши­рился. Давно ли мы видели, как он самозабвенно наяри­вал на деревянных ложках «Кирпичики», и казалось, что это — предел его музыкальных возможностей и мечтаний, а теперь заявляет: «Я очень увлекся музыкой. Мои люби­мые композиторы Вивальди и Моцарт». Ах! Ах!..

Но главное, чем так и шибает в нос все интервью, это все та же тошнотворная самовлюбленность, все та же не­избывная злобность уникальной божьей твари. С одной стороны, прихорашиваясь, фарисействует: «Выше жизни, выше людей я быть не могу и не хочу... Учусь смотреть во­круг, анализировать...» Но тут же — обвинение общества в близорукости, в незрелости, проявившихся, мол, в том, что не поддержали его мудрое намерение ликвидировать Мавзолей. С одной стороны, фарисействует: «Ни с кем я счеты сводить не собираюсь». Но тут же— го gt;ко сожа­леет, что не ликвидировал не только Мавзолей, но и Ком­партию, да еще и подначивает на это преемника: «Зря от­кладывал. Сделать это все равно придется. Напрасно я пе­реложил ответственность на будущего президента». Тут совсем о другом хочется сказать нынешнему президенту: «Зря откладывал. Сделать это все равно придется, и чем раньше, тем лучше», — о предании суду всей ельцинской банды.

Поразительно наивный корреспондент спрашивает: «Есть ли люди, перед которыми вам сегодня хотелось бы извиниться?» Извиниться? Ельцин обалдел, не сразу, пожа­луй, понял, о чем его спрашивают. Да перед кем ему из­виниться? «Я всегда расставался с людьми нормально, по- человечески». Это не о тех ли согражданах, которые начи­ная с 1992 года, не выдерживая его живодерских реформ, «расставались» с ним по миллиону ежегодно? А коррес­пондент еще: «Часто ли испытываете угрызения совести?» Тут он ответил тотчас: «Никаких угрызений не испытываю. Совесть моя чиста». Так же ответил бы, если спросили, раз­ве что только вышедший на пенсию шакал... И нахваливать, превозносить шакала, говорить, что надо учиться у него, может только руководитель, которому абсолютно безраз­лично, что о нем самом думает народ.

Приходит на память, что ведь и раньше, даже совсем недавно, Путин делал странные заявления, в частности, о прошлом нашей Родины. Так, выступая 4 декабря по теле­видению о новом гимне, вдруг объявил, что Россию «не без основания (!) именовали тюрьмой народов». Уж если Россия, где ни один народ не вымер, не изгнан, не истреб­лен, все дожили до нынешних дней, если она — тюрьма, то как же назвать, допустим, США, которые, захватив чу­жие земли, довершили истребление индейцев, начатое бандитами Европы, а жалкие остатки загнали в резерва­ции? А потом еще и оттяпали половину соседней Мекси­ки. Это даже не тюрьма, а электрический стул народов. Ни­чуть не менее свирепы были с порабощенными за моря­ми во всем мире народами Испания и Португалия, Англия и Франция, Голландия и Бельгия, Италия и Германия. Поду­мал бы об этом президент Путин. А заодно назвал бы хоть один народ, одну страну, что добровольно вошли бы в со­став этих колониальных держав. Не было таких народов и стран, все они в разное время оказались жертвами беспо­щадной агрессии, захвата, порабощения. Да заодно вспом­нил бы о Богдане Хмельницком, Переяславской раде 1654 года, о Георгиевском трактате 1783 года и о других собы­тиях, лицах, датах, связанных с добровольным вхождени­ем украинцев, грузин, армян, калмыков в русскую «тюрь­му народов»? Ну где это видано, чтобы в тюрьму — добро­вольно! Ведь ничего подобного не было в истории стран Запада, которых невежды и ненавистники России все вре­мя ставят нам в пример как беспорочные и великие образ­цы демократии и гуманизма.

В том же выступлении Путин не оставил без своих пре­зидентских милостей и советское время. Сперва вслед за наставниками помурыжил замусоленную тему «ужасов сталинских лагерей». Ну как можно заводить декламации об ужасах 50 — 70-летней давности, когда нынешний день, сегодняшняя реальность лезут в глаза всем и вопиют на всю страну: в тюрьмах и лагерях — теснота, убожество, ту­беркулез. Вот упекли на четыре года Тамару Павловну Рох­лину. Адвокаты заявляют: нет ни единого доказательст­ва ее причастности к убийству мужа и отца больного ре­бенка. Все обвинение построено на «логических доводах», на собственном признании: она, мол, иной раз говорила мужу: «Я тебя убью!» Да мало ли что говорит жена мужу, а муж — жене в столь насыщенной эмоциями семейной жиз­ни. Еще Маркс писал, что личная жизнь гораздо богаче об­щественной. И в подтверждение этого Пьер Безухов в уже упоминавшемся романе Толстого не только кричал своей жене Элен «Я убью тебя!», но и швырял в нее такие непо­лезные для здоровья предметы, как мраморный ломбер­ный столик. Правда, через несколько лет она умерла, но никому не пришло в голову обвинить в ее смерти мужа...

Перед Новым годом газеты сообщали: «Тамара Рохли­на находится в камере, где на 12 квадратных метрах тес­нятся еще 14 женщин. Там очень холодно. Кормят на 67 ко­пеек в сутки». Граждане России не могли не сопоставить два эти факта по их близости во времени: полное безраз­личие президента к судьбе своей горемычной соплемен­ницы и расторопная любезность, с которой он по первой же просьбе отпустил за океан американского шпиона По­упа, приговоренного к долгому сроку заключения. А ведь по определению суда он нанес ущерб нашей стране, ее обороне на 7 миллиардов долларов. Да еще в эти же дни президент рассыпался в благодарностях перед Клинтоном за некий устроенный им невиданный «прорыв» в россий- ско-американских отношениях. А приведя заявление Буша «США и Россия не являются больше врагами или против­никами, как было в советское время», воскликнул, ликуя: «Разве это не позитив!» Да, да, товарищ президент, и «про­рыв» невиданный, и «позитив» огромный, почти такой же, какой Германия обрела 9 мая 1945 года, подписав акт, по которому уже безоговорочно не являлась нашим врагом или противником...

В том выступлении по телевидению, обосновывая, за­щищая новый гимн, президент счел полезным высмеять при этом наш первый советский государственный гимн «Интернационал». Ныне много развелось охотников по­глумиться над гимном борьбы трудящихся — от старого циркача Дюрсо из леоновской «Пирамиды» до известной теледамы Сорокиной. Циркач потешался: «Если провести мероприятие, как намечено, до основания, то что останет­ся затем?» А теледама визжит в лицо неизвестно как по­павшему на ее передачу «Глас народа» честному челове­ку: «Знаем мы вас! Весь мир до основанья, да?» Как видим, имеются в виду с детства всем известные великие строки:

Весь мир насилья мы разрушим

До основанья. А затем —

Мы наш, мы новый мир построим:

Кто был ничем, тот станет всем.

Но президент, идя той же стезей, превзошел здесь всех, он сказал: «Помните, как бодро и громко мы пели в свое время, что все разломаем до основанья, а затем мы свой, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем». Во-первых, гимны, сударь, везде и всегда поются бодро и громко. У советского народа имелись особенно веские основания петь свой гимн именно так. Во-вторых, зачем же вместо грозного слова «разрушим» (СаПНадтет е$зе с1е1епдат — Карфаген должен быть разрушен) вы су­нули житейско-бытовое словцо «разломаем»? В-треть- их, да, в построенном нами новом мире кто был ничем, тот стал всем. Это, впрочем, вовсе не означало, что те, кто представлял собой нечто, стали ничем. Где же тут повод для глумления? Кто в последнее царствование были в Рос­сии «всем», те, по точному слову Нины Берберовой (меж­ду прочим, дочери действительного статского советника), «двадцать лет вели страну от позора к позору». И за все это расплата — Октябрь... И вот, кто был ничем, тот стал всем: сын сапожника, изгнанный семинарист, арестант стал ру­ководителем великой страны, мировым лидером, почи­таемым всеми державами; сын деревенского скорняка, ун­тер-офицер стал маршалом Советского Союза, самым вы­дающимся полководцем армии-победительницы и всей Второй мировой войны; сын рядового колхозника первым в мире совершил космический полет; дети неграмотных рабочих и крестьян стали известными всей стране уче­ными, писателями, артистами... И ведь такой стала судьба миллионов! Чем же вам это не нравится, президент? Вам бы гордиться вчерашним днем России, заботиться о про­славлении его, а вы вместо этого глумитесь над ним вме­сте с циркачами из литературы и с телевидения.

Президент еще и присовокупил с усмешкой: «Чем это закончилось, хорошо известно». Что — это? Если история Советского Союза, то она закончилась тем, что ваши учите­ля Горбачев, Яковлев и Собчак предали свою партию, Со­ветскую власть и Родину, отдали ее на разграбление своим и заморским березовским. А ваш благодетель Ельцин по­шел в прямое услужение американцам, по требованию ко­торых и по своему слабоумию доведя страну до всеобъем­лющего краха. И первый советский гимн «Интернационал» здесь ни при чем. А если вы имели в виду его судьбу, то должен напомнить, что, перестав быть нашим государст­венным гимном, «Интернационал» не умер. В 1959 году, ко­гда вы, президент, пошли в первый класс, советская меж­планетная станция «Луна-2» первой в мире достигла по­верхности Луны. А весной 1966 года, когда вы ходили в седьмой класс, Советский Союз, конкретно говоря, имен­но те, кто был ничем, а стал всем, первыми в мире осуще­ствили мягкую посадку на поверхности Луны автомати­ческой станции «Луна-9». Потом уж, с 1971 года, за нами потянулись американцы со своими «Роверами». С первы­ми нашими аппаратами на Луну был доставлен советский герб. У вас и от этого с души воротит? Или ваши родители были не пролетариями?.. На упомянутой станции «Луна-9» было установлено музыкальное устройство. И в назначен­ный час станция послала по радио на Землю и в космос на­чальные такты мелодии «Интернационала»: «Вставай, про­клятьем заклейме-е-енный, весь ми-и-ир голодных и рабо- о-ов...» Вся страна слушала гимн стоя, весь мир прильнул к приемникам. Поэт Евгений Долматовский в книге «50 тво­их песен», подаренной мне весной 1968 года в Коктебеле, писал об этом: «Песнь пролетариев Земли стала первой песней Вселенной». А вы — «разломаем...»

Поразмыслили бы о том, сколь различна судьба наше­го герба и вашего. Какой эпохальный символ: наш серп и молот— на Луне, а ельцинский двуглавый орел — уже на дне Баренцева моря, на обшивке погибшего «Курска», куда его поспешили прилепить неутомимые угодники.

Ваш благодетель говорит: «Я категорически против возвращения старого гимна. У меня с ним ассоциация толь­ко одна — партийные съезды». Конечно, потому что ниче­го, кроме съездов, на которых он произносил холуйские речи во славу Хрущева или Брежнева, он не знал. А народ помнит, что гимн гремел в День Победы, в день возвраще­ния Гагарина из космического полета, в дни наших неви­данных спортивных побед на хоккейных полях, в гимна­стике, в катании на льду, в шахматах... А где будет звучать новый гимн? Вот хотя бы на последнем чемпионате мира по хоккею наша команда потерпела 4 (четыре!) поражения подряд и в итоге — 11-е место! А молодежная команда пе­ред Новым годом с трудом заняла 7-е место.

Все честные люди во все века мечтали до основанья разрушить мир насилья. Но нигде не мечтали об этом так страстно, как на Руси:

Оковы тяжкие падут, Темницы рухнут— и свобода Вас встретит радостно у входа, И братья меч вам отдадут...

г

Ну так посмейтесь, Путин, вместе со своим Хазано- вым да с телемадам Светланой Грицацуевой заодно еще и над Пушкиным: ведь тоже к разрушению призывал, меч­тая, чтобы кое-что пало, кое-что рухнуло... А вы же вон что: «Давайте направим всю нашу энергию и весь талант не на разрушение (к чему, дескать, призывает «Интернационал» и чем под его звуки, выходит, занимались наши темные отцы), а на созидание».

Великому гимну еще много работы во всем мире, а особенно— в нашей стране. К российскому «миру голод­ных и рабов» он взывает:

Никто не даст нам избавленья — Ни Бог, ни царь, ни МВФ. Добьемся мы страны спасенья, Разрушив все, что сделал Греф.

Чтоб свергнуть гнет рукой умелой, Отвоевать свое добро, Чубайса с бандой оголтелой Смахни в помойное ведро!

Лишь мы, достойнейшие люди Великой армии труда, Владеть землей российской будем, А хакамады — никогда!

Когда же гром великий грянет Над сворой кохов и сванидз, Народ плевать в них дружно станет На лучших улицах столиц.

Думаю, что не только меня, но и трех собеседников президента, и всех, кто его слушал, просто ошарашило еще и такое его заявление: «Мы в свое время, в советское время, — и еще раз подчеркнул, — в советское время, так напугали весь мир, что это привело к созданию огромных военно-политических блоков». Трудно поверить, но ви­новницей создания военных блоков, «холодной войны» и раскола послевоенного мира президент объявил свою Ро­дину. Чем же наша Родина так ужасно напугала весь мир? Может быть, тем, что страну, где 75 процентов населения было неграмотно, мы превратили в страну сплошной гра­мотности и высокой культуры? Или тем, что отсталая сель­скохозяйственная окраина мира, рынок сбыта, чем «весь мир» и хотел бы видеть нас вечно, вдруг за какие-то два­дцать мирных лет, под руководством коммунистов, стала высокоразвитой промышленной державой, оставившей позади всю Европу? Или тем переполошили мы их, что во Второй мировой войне почти все державы Европы в счи- таные дни и недели бросали знамена перед бронирован­ными немецкими полчищами, а мы, к изумлению Запада, не только устояли, но и разгромили врага, освободили пол-Европы, взяли Берлин и спасли весь мир от фашист­ской чумы? О, это особенно могло напугать!..

Или тем застращали, что за несколько лет после войны восстановили свою экономику, двинулись дальше и стали вместе с США сверхдержавой? Или тем, что во множестве великих начинаний и исторических свершений мы были первыми? Первыми из воевавших стран Европы в 1947 году отменили карточную систему; первыми в июне 1954 года построили атомную электростанцию в Обнинске; пер­выми в октябре 1957 года запустили искусственный спут­ник Земли; первыми в 1959 году создали атомное граждан­ское судно, ледокол «Ленин»; первыми в том же году по­садили межпланетную станцию на Луне; первыми в 1961 году послали человека в космос; первыми в 1964 году за­пустили трехместный космический корабль; первыми, как уже упоминалось, забросили свой герб на Луну и огласи­ли оттуда Вселенную нашим позывным; наконец, первыми с 1953 года 28 раз завоевывали звание чемпиона мира по хоккею, что и во сне не видела Европа со всею музыкой своей...

Если вам, президент, так захотелось поговорить о запу­гивании, то обратите взгляд не на свою Родину, а прежде всего на родину восхищающего вас Клинтона, специалиста по прорывам. Это англо-американское командование по­слало 13— 14 февраля 1945 года более 1400 бомбарди­ровщиков на Дрезден, и они за три налета обрушили на город 3749 тонн бомб, под которыми погибли свыше 135 тысяч человек и уничтожено 35 тысяч зданий. И цель была только одна — запугать своей мощью нас и весь мир, ибо, во-первых, Дрезден — город музейный, никакого военно­го значения он не имел; во-вторых, до конца войны оста­валось меньше двух месяцев, и это было всем ясно; нако­нец, по предварительной договоренности, город находил­ся в советской зоне оккупации, что делало адрес угрозы уж совсем ясным. Эту же цель — запугать нас и весь мир, имела и американская атомная бомбардировка б и 9 авгу­ста 1945 года японских городов Хиросима и Нагасаки, по­влекшая еще больше жертв.

Президенту России следует знать, что «холодная вой­на» имеет точную дату рождения, адрес и имя ее отца. Она родилась 5 марта 1946 года и не в России, а в США, в горо­де Фултон, ее отец — Черчилль, имя которого ваши собча- ковидные друзья произносят только с закрытыми от бла­гоговения глазами. Это он в тот день призвал к созданию англо-американского военного блока против СССР. Так по­думайте, кто же кого пугал. И учтите, что мы не ответили на призыв и угрозы Черчилля тем же. Сталин тогда сказал лишь, что сэр Уинстон становится на путь Гитлера... 4 апре­ля 1949 года десять стран Европы, а также Канада и, разу­меется, во главе с США подписали Атлантический пакт, соз­дали военный союз НАТО. Позже присоединились еще две страны. Всего набралось четырнадцать. Не побрезговали даже Люксембургом. И это произошло еще до того, как мы создали свою атомную бомбу. Но и тогда мы не прибегли к созданию военного блока. В сентябре 1949 года оккупаци­онные зоны США, Англии и Франции, вопреки имевшейся договоренности, превратились в Федеративную Республи­ку Германию. И лишь в ответ на это была создана ГДР. В по­следующие годы Советское правительство неоднократно обращалось к правительствам США, Англии и Франции с предложением об участии СССР в НАТО, о создании сис­темы коллективной безопасности, но все наши предложе­ния игнорировались. Что, с перепугу они языка лишились, товарищ Путин?.. А в 1954 году, опять-таки вопреки дого­воренности, в НАТО была принята ФРГ, 15-я страна. К тому времени объединенные вооруженные силы союзников в Европе составляли около 100 дивизий сухопутных войск, до 5 тысяч самолетов. И только после этого, только опять- таки в ответ на создание НАТО, в ответ на прием ФРГ, в от­вет на наращивание военных сил в Европе и создание во всем мире американских военных баз, только после все­го этого 14 мая 1955 года был подписан Варшавский Дого­вор. В него вошли 8 государств, то есть в два раза меньше, чем в НАТО, и не было среди них ни одного американско­го или азиатского государства, как США, Канада и Турция в НАТО. Вот как выглядит подлинная история запугивания всего мира, а не высосанная из пальца с целью ублажить Запад за счет своей Родины.

Но все же, если смотреть в корень, то, конечно, надо признать: мы страшно напугали «весь мир», он кошмарно боялся, но не наших танков — у него их было не меньше, не наших самолетов — у него их было больше, не наших ракет— мы с нашей огромной территорией были уязви­мы. Он ужасно боялся того, чего у него не было и не мог­ло быть — нашего образа жизни: социальной справедли­вости, духа человечности, витавшего над всем обществом, бесплатного образования и медицины, широкого доступа всего народа к сокровищам мировой культуры, добрых от­ношений между народами, нашей веры в будущее... Это и страшило, это и внушало ненависть. Вот о чем и надо было сказать.

За год своего президентства В. Путин встречался уже с руководителями многих стран. Так вот, как жаль, что в том предновогоднем интервью никто из трех журналистов не спросил его: «Уважаемый, вам приходилось слышать, что­бы хоть один президент, глава правительства или министр иностранных дел хоть одной страны мира, ну хотя бы не­мец Шредер, хаял прошлое своей родины, глумился над ее старым гимном, ну хотя бы над гимном «ОеиисЫапс! иЬег а11е5», взваливал на нее ответственность за чужие грязные дела?» Он наверняка ответил бы: «Конечно, нет!» И тогда журналисты могли бы сказать ему: «А что заставляет вас заниматься этим? Вы же единственный в своем роде пре­зидент во всем мире. И останетесь таким, пока по капле не выдавите из себя Собчака и Ельцина, как Чехов призывал выдавливать раба».

Собчак умер, а у Ельцина скоро юбилей — 70 годочков отпакостничал. Он объявил: «Мы уже с Владимиром Влади­мировичем думали, как отметить эту дату... Я размышляю. Даже с форматом не определился. Можно ведь позвать и сто гостей, и пятьсот, и тысячу... Я пока не определился». Так вот, Владимир Владимирович, помогите ему определиться с форматом, дабы его юбилей политического покойника не обернулся политическими поминками живого.

2001 г.

ПРИ СЛОВЕ «РУССКИЙ» ОН ХВАТАЕТСЯ ЗА ПИСТОЛЕТ

Выступая на заседании Думы, депутат от КПРФ Виктор Тюлькин обозвал президента трусом. Нет, нет, если точно, то не обозвал, а выразился достаточно деликатно: «прези­дент играет роль труса». Играет! Должны же депутаты со­ображать, что это иносказание, аллегория...

Но все-таки Грызлов, Слиска, Жириновский и другие пламенные путинисты вздумали наказать депутата Тюль- кина, невзирая в данном случае даже на то, что он ленин­градец, земляк их обожаемого босса. Сперва предложили отправить Тюлькина в наручниках и с кляпом во рту на две недели в вытрезвитель. Наручники у Слиски в ридикюле нашлись, народный заботник Исаев из газет с текстом за­кона № 122— навык! школа! — изготовил отличный кляп. Но тут кто-то сказал, что вытрезвители в процессе демо­кратических реформ ликвидированы как пережиток, как символ сталинизма и переоборудованы под квартиры для депутатов фракции ЛДПР. И тогда Тюлькина на месяц ли­шили слова в Думе. Вот уж и не знаю точно, то ли на три­буну запрещено ему подниматься с речами, то ли даже и в буфете обязан он молчать, а имеет право, допустим, после яичницы со стаканом пива только блаженно крякнуть.

Но я бы лично и в Думе надел на него смирительную рубашку, наручники, вставил бы кляп и запретил крякать. В самом деле, да неужто государственный муж не понима­ет, что сомнительные аллегории в отношении президента недопустимы, что даже слова «президент» и «трус» в лю­бой их комбинации непозволительно ставить в одной фра­зе, даже на одной странице. Ах, Виктор Аркадьевич, как же не учитывать подобные вещи! Только слепой может не ви­деть, только тупой не понимать, что президент наш герой, рыцарь, богатырь. Это можно было уразуметь с первых дней его правления.

Вспомните, подумайте... На его месте какой-нибудь мямля, став президентом, под напором темных сил ограб­ленного народа первым делом в страхе перед гневом со­отечественников отдал бы под суд кровавую образину из Свердловска. А он? И не дрогнул. Смело пошел против на­рода, и не только грудью своей закрыл образину, но еще и Указом № 1 обеспечил ему и его родственникам, включая внуков, пожизненную неподсудность, неприкасаемость и обеспечил их резиденциями, дачами, машинами, охраной, если бы мог, даровал бы всему их кагалу даже бессмертие. И на все это он ежегодно и аккуратно выкладывает пол­тора миллиона долларов. (Правда, по рассеянности не из своего кармана, а из нашего.)

Разве вы, Виктор Аркадьевич, способны были бы на такой безоглядно отчаянный и бескорыстный жест? Да ни за что! Вы послушно выполнили бы волю серых народных масс. Вы упекли бы образину в каталажку, а родичей вы­слали бы на Мадагаскар.

А как Путин поступил с Черномырдиным, которого даже нынешний американский президент всесветно объ­явил взяточником, над которым хохотала вся Европа, Аме­рика и Африка, когда он вернул французским гобсекам 400 миллионов долларов царских долгов позапрошлого века? Этого балаганного шута, которому как раз заведовать бы вытрезвителем (конечно, после отбытия срока с конфиска­цией всего наворованного имущества), он, ничего не бо­ясь, упрятал, скрыл от народа: направил Чрезвычайным и Полномочным послом на Украину, в республику, отноше­ния с которой для нас важнее, чем с Америкой. Незамени­мый, видите ли, дипломат выискался. Разглядеть в ворова­том хмыре нового Чичерина, а то и князя Горчакова наших дней, — разве это не прозорливость ума, разве не душев­ная отвага? Такое назначение по смелости можно сопос­тавить разве что только с поступком патриарха Алексия II, в свое время назвавшего Ельцина не как-нибудь, а Вла­димиром Святым, Владимиром Красное Солнышко новой России. Или с откровением Марка Захарова, уподобивше­го писания этого «солнышка» романам Льва Толстого. Пу­тин — из этой плеяды храбрецов.

Столь же бесстрашно укрыл президент и Павла Боро­дина, на которого в США в виде прикидки разок уже на­девали наручники и приковывали к тюремной коечке. Его Путин отправил на кормление и для сохранности в Бе­лоруссию. Помните, как он лез в мэры Москвы? «Да я! Да мы!..» Но оказался в спасительном Минске.

Перед поездкой в Китай беседовал Путин с журнали­стами. Они спросили: «Что вы считаете основным, глав­ным, определяющим в деятельности политика?» Он, не моргнув глазом, ответил: «Главное, основополагающее — не врать!» Так и сказал: не следовать правде, не призна­вать ошибки, а именно не врать. Ах, как красиво! Но Боже милостивый, какая нужна еще и безумная отвага, чтобы на весь мир объявить это! Ведь все годы, что мы его видим и слышим (кажется, уже лет восемь), он только и делает, что напропалую врет как прямо, так и путем умолчаний, — ив мелочах, и в частностях, и в большом.

Вспомните хотя бы, что он сказал, когда чеченцы вторг­лись в Дагестан? «Они там бегают, как зайцы, но мы их быст­ро загоним куда надо». И куда загнал? В старинный Москов­ский манеж и там всех зайцев до единого живьем зажарил. Правда, после этого зайцам удалось растерзать президен­та Кадырова, а позже кто-то устроил кровавое побоище в Беслане. Конечно, тут больше хвастовства и незнания дела, чем чистого вранья, но бесспорно то, что слабый духом че­ловек не назвал бы чеченцев зайцами, не посмел бы.

А заметили вы, что Путин очень любит побалакать о прозрачности. Власть, политика, принимаемые реше­ния — все, говорит, должно быть абсолютно прозрачно. Ну, как детская слеза, как речь того самого Черномырди­на. И однажды, когда посадили в кутузку Гусинского, а пре­зидент был в Испании, его журналисты спрашивают, как, мол, и что. Он мог послать их ко всем чертям, не прези­дентское, мол, это дело — сажать в тюрягу, но перед ли­цом цивилизованного сообщества опять не дрогнул и от­ветил так: «Я не могу связаться с генеральным прокуро­ром». Ну, на кого это было рассчитано? Если уж прокурор, допустим, наклюкался до положения риз и лыка не вяжет, то ведь у него, как во всем мире, поди, полдюжины осве­домленных замов, и это все знают. Где же прозрачность? Ее нет, но президента это не испугало, он смелый.

Нельзя забыть и такое: перед упомянутой поездкой в Китай взял и подарил китайцам 302 квадратных километра на Амуре. А с кем посоветовался? Кого хотя бы заранее из­вестил? Думу? правительство? органы власти края? мест­ное население? Три адмирала шлют ему открытое письмо: «Кто вам дал право? Как вы смеете? Это нарушение Кон­ституции! Это предательство!» А он? Наплевал он самым героическим образом с Ивана Великого на всех, включая трех адмиралов, и поступил так, словно это не земля, ос­тавленная нам предками, политая их потом и кровью, а его родовое поместье. Вот это прозрачность! Перед ней блед­неет мрак, под покровом которого Хрущев, потом Горба­чев и Ельцин отдали Украине жемчужину Российской ко­роны— Крым, опять же неоднократно омытый кровью наших дедов и отцов, а позже опять Горбачев, Ельцин и приблудный шельмец Шеварднадзе подарили Америке кусок шельфа Берингова моря размером с Францию, бо­гатейший ископаемыми и рыбой? Хруща-мазницу и кацо иностранных дел понять еще можно, но ведь эти-то все трое — русские. И теперь жители Хабаровского края, у ко­торых оттяпали указанные 302 кв. километра, негодуют, пишут гневные письма, выходят на митинги: у них там уго­дья, покосы, грибные и рыбные места, но демократское те­левидение не смеет сообщать об этом: запрет! Да, телеви­дение у нас трусливое, но президент — храбрец!

А ведь эту территорию, между прочим, можно было бы в крайнем случае использовать для захоронения останков российских демократов во главе с их президентами, гай- дарами-чубайсами и вдохновителями солженицынского образца. Какой роскошный погост мог бы получиться на берегу Амура! Там можно было бы и групповой памятник соорудить в виде хоровода. Вот взялись за ручки Хрущев, Горбачев, Ельцин, Шеварднадзе, Чубайс, Швыдкой, Путин, Солженицын и пляшут на русских косточках, и пляшут...

Как известно, от прямых открытых встреч с оппонен­тами Путин решительно увиливает, храбро плюет на вы­зовы. За пять лет президентства ни одного поединка даже во время выборной кампании! В Америке такого обмочи­ли бы и заморозили. Но зато он обожает отеческие «бесе­ды с народом», подстроенные прохиндеями телевидения, знающими, что надо отсеять и отобрать из множества ты­сяч вопросов. И вот во время последней задушевной бе- седушки с виртуальными ходоками какой-то безымянный дагестанец сказал ему, что в ходе думской предвыборной кампании кто-то по телевидению провозгласил: «Россия для русских!» Президент тут же вскинулся: «Безобразие! Как посмели? Я укажу прокуратуре!» Сказано было очень решительно, однако странно. Он же разведчик, да и лю­бой руководитель, если считает такой лозунг недопусти­мым, должен бы спросить: «А кто так говорил? Представи­тель какой партии? По какому каналу телевидения?» Ведь, может быть, его просто шантажируют перед лицом всего народа. Но президент-разведчик не спросил даже имени этого дагестанца, а сразу, как известным титулярныи со­ветник Макар Девушкин, чиновник 9-го класса, известный своим простодушием, все принял за чистую монету, всему поверил. И хотя признался, что сам не слышал злокознен­ный лозунг (я, кстати, тоже), но уже смело и сурово грозит прокуратурой. Какая быстрая и нервная реакция при сло­ве «русский». В США таких называют пмшйетап, т. е. чело­век ежеминутной готовности к подвигу отпора...

А какова ситуация ныне у нас? Фабрики, заводы, в том числе военные, целые отрасли хозяйства захватывают иностранцы, евреи и русские, потерявшие все русское и советское, как бывший космонавт, а ныне банкир Леонов или бывший хоккейный вратарь Третьяк, проголосовав­ший, пащенок, в Думе за отмену 7 ноября, праздника на­ших отцов и дедов!

Более четырехсот жителей деревни Давыдово Орехо­во-Зуевского района Московской области (Московской! Столичной!) криком кричат со страниц «Советской России»: «На территории обанкроченного завода сельхозмашин появилось несколько новых иностранных предприятий (ООО «Мишлен», «Реквис», «Акватон», «Тегола Руфинг» и др.), но устроиться на работу там смогли только пятьсот чело­век местных, остальные — иностранцы». Вот в чем дело-то, Макарушка: родину закабаляют и грабят чужеземцы. А ты протестующим против этого храбро грозишь прокурату­рой. Значит, ты подручный этих пришельцев-захватчиков, проводник закабаления родины. И обрати внимание, что уже довел русских людей до того, что многие, как упомяну­тые жители деревни Давыдово, смирились с закабалением и возмущаются только тем, что нет рабской работы.

Кстати, в отмене праздника великого Октября уж осо­бенно ясно обнаружилось невежество, тупоумие и холуй­ство всех этих думских «слисок». Призывают к единству на­рода, а сами же раскалывают его по самым болезненным линиям вплоть до оплаты за проезд в городском транс­порте: москвич-фронтовик может не платить, а приезжий туляк-фронтовик плати. И отец народа с теми, кто это уст­роил! Ведь даже русское православие не запретило в свое время языческую Масленицу, даже французы чтят свою Ве­ликую революцию, хотя она была гораздо более кровава, чем наша, даже Гитлер не запретил Первое мая, а объявил его Праздником труда. Но где им до Гитлера! Они соревну­ются с ним только в одном: в истреблении народа России.

Ко всему этому не так давно показали по телевидению беседу президента с группой полярников. В ней участво­вал Герой Советского Союза заместитель председателя Думы А. Н. Чилингаров. Рассказывая об одном мужествен­ном эпизоде на Северном полюсе, он заметил: «Это только мы, русские, могли выдержать, выстоять и одолеть». И как опять взвился, как вскинулся Путин: «Почему русские? Кто вам сказал, что только они могут?» Прочитал Герою нота­цию и чуть ли не обвинил в национализме. Видно по все­му, что он всегда настороже по этому вопросу и в любой момент готов его задушить. При слове «русский», как Геб­бельс при слове «культура», тотчас хватается за пистолет.

Дорогой Артур Николаевич, неужели вам, Герою, вы­слушав эту нотацию, не захотелось послать учителя куда Макар телят не гонял? А еще лучше— прочитать бы ему наставление в таком духе: «Да, сударь, представьте себе, история свидетельствует, что именно только русские ока­зались способны устоять против иных вихрей и бурь ее, совершить то, что другим было не по силам. Неужели не слышали, что именно русский народ спас Европу от орд потомков Чингисхана и полчищ Наполеона. А советский народ, стержнем которого, извините за грубость, был рус­ский народ, разгромил Гитлера, под которым опять рас­простерлась та же прогрессивная Европа со всею музыкой своей?..

В прошлом году на моем юбилейном вечере в ЦДЛ (между прочим я посылал Путину пригласительный билет на два лица в третьем ряду — не снизошел, ему важнее сбегать на могилу того же Собчака или нагрянуть в гости к Хазанову) меня спросили: «Вы уверены, что Путин рус­ский?» Я ответил, что уверен: у Бога всего много. Уверен, хотя он за все время не сказал ни одного доброго слова о русском народе и советском времени с его великими свер­шениями. Наоборот, то и дело поносит. И не может сообра­зить, что ведь до сих пор и дышит свободно вместе с суп­ругой, дочками да собачками только благодаря атомному оружию, созданному советской властью, коммунистами.

Не только, говорю, не соображает это, но недавно еще и заявил, например, что хватит, мол, болтать о нашей тыся­челетней истории (которую он знает на уровне Хакамады), а надо добиваться конкурентоспособности каждого горо­да, каждого предприятия, каждого отдельного человека, т. е. призвал нас стремиться не к содружеству, не к едине­нию, не к взаимопомощи, а только к конкуренции, к тому, как обогнать, а то и задушить другого. Иначе говоря, рус­ский по духу коммунистический девиз «человек человеку друг, товарищ и брат» Путин смело хочет заменить и ре­шительно заменяет девизом капиталистических джунглей: «человек человеку — волк».

А раньше он вырвал из контекста статьи и контекста истории слова Ленина «русский человек плохой работник» и сунул народу под нос. Понюхай, мол. А это все равно, что взять слова Пушкина «черт догадал меня родиться в Рос­сии» и на этом основании великого национального поэта объявить русофобом. У Ленина речь о том, что в развитых странах работают лучше, т. е. эффективней, ибо там высо­кая техника, которой не было в царской России. Хоть почи­тал бы воспоминания Горького о Ленине, узнал бы, как он действительно думал о русском человеке.

Но где там читать Горького, он Грызлова слушает, а это думское чучело вслед за Троцким долдонит: «Ленин был за поражение России в Первой мировой войне». В авгу­

ров

сте 1915 года, когда война уже разразилась, Ленин специ­ально для Троцкого и Грызлова писал: «Во всех империа­листических странах пролетариат должен теперь желать поражения своем правительству». Не в России только, а ВО ВСЕХ! Такое решение было принято социал-демократи- ческими партиями воюющих стран. В конкретных истори­ческих условиях того времени это было формой борьбы против мировой войны. И Ленин настаивал на последова­тельном выполнении всеми этого решения, но, увы, в Ев­ропе нашлись отступники и ренегаты...

Конечно, есть вещи, которые Путин хотел бы сделать, но-не может; и есть вещи, которые он не хотел бы делать, однако вынужден. Но зачем клеветать-то на свою роди­ну? И не думаю, что Буш заставил его отменить праздник 7 ноября. Нет, такие вещи он делает по зову собственной души.

Вот еще пример такого же следования зову души. Не­давно на встрече с президентами республик СНГ Путин су­рово и смело отчитал одного русского министра, заикнув­шегося было о лидерстве России на постсоветском про­странстве. И думать, дескать, не смейте!.. Можно ли найти в мире еще хоть одного президента, который и сам не же­лал бы лидерства своей страны в том или ином регионе, в той или иной области, но еще и осмелился бы запретить своим министрам думать об этом? Такое впечатление, что в припадке храбрости просто не соображает, что лепечет при всем народе. Но хочет того Макар Девушкин или нет, а с нашими 17 миллионами квадратных километров терри­тории и их недрами, с населением под 150 миллионов че­ловек, с нашим духовным потенциалом, с нашей культурой и наукой Россия была в СССР и осталась в СНГ ли-де-ром. Хоть ты лопни, Макар!

Путин не знает ни прошлого страны, ни настоящего. Потому и речи его всегда пусты, в них ничего конкретного, одни поучения, прописные истины, призывы да обещания.

Сравните их с речами Лукашенко. У того всегда упомина­ются конкретные предприятия, заводы, колхозы, учрежде­ния, имена руководителей. Это речи хозяина и работника, а тут — ходока по ковровым дорожкам.

Был еще и такой умопомрачительный факт. Когда в 2001 году после воздушных атак в Нью-Йорке и Вашинг­тоне американцы вздумали устроить военные базы в быв­ших среднеазиатских республиках СССР, то туда поехал Пу­тин. Естественно, все нормальные граждане России были уверены, что их любимый президент хочет поддержать эти республики в их сопротивлении американской нагло­сти. Оказалось, совсем наоборот! Об этом, будучи позже в США, заявил сам министр обороны Иванов, такой же тер­тый смельчак. По одному вопросу у него тогда зашел спор с американцами, и он брякнул прямо в телевизионную ка­меру: «Эх, вы! А ведь наш президент уговаривал и угово­рил президентов Узбекистана, Киргизии и Таджикиста­на предоставить вам базы!» Значит, те сопротивлялись и ждали поддержки от Путина, а тот... Да ведь это же прямое предательство своей страны, интересы которой он клял­ся защищать.

Но каков уровень и министра! Он и не понял, что смо­розил, что проболтался о предательском лакействе сво­его президента, которое от граждан родной страны да и от всего мира лучше бы скрыть.

Вообще министр Иванов и его генералы поражают во­ображение. В середине февраля Иванов объявил, что у нас создано какое-то чудо-оружие, которое полностью обес­печивает безопасность нашей страны. Раньше разным ви­дам оружия давали русские имена: «катюша», «ишачок», «кукурузник», а теперь вдруг — «Искандер». С какой стати? А главное, если, оружие создано, то зачем об этом шуметь на весь белый свет? Тем более что оно, оказывается, еще даже не прошло испытание? Знает ли военный министр, что существуют военная тайна, военная хитрость, что есть оружие дезинформации и т. д.? Ты прежде изготовь оружие, поставь его в войска, обучи управлять им, а уж потом зво­ни. Но Иванов или, как Путин, считает, что во всем с само­го начала должна быть прозрачность, или, как Новодвор­ская, думает, что главное в жизни — гласность? Известно ли ему, когда Трумэн сообщил Сталину об атомной бомбе и как тот принял эту угрожающую новость? Запишите, Ива­нов: это произошло на Берлинской конференции, 2 августа 1945 года, за четыре дня до бомбежки Хиросимы.

Сталин же так встретил новость, что олух Трумэн ос­тался в уверенности, будто Иосиф Виссарионович ничего не понял. А у нас в это время полным ходом шла работа над созданием бомбы, и через четыре года мы ее получи­ли. Вот что такое военная тайна и политика, министр Ива­нов. Или вы рассчитывали своим сообщением подкрепить Путина на предстоящих переговорах с Бушем в Брати­славе? Лучше приказали бы с помощью «Искандера» раз­бомбить Коха за то, что этот подонок призывал Запад по­слать несколько дивизий и захватить наше атомное ору­жие. А заодно — и дом телевизионной стервы Сорокиной, которая тут же предоставила этому фашистскому недобит­ку эфир, и он повторил свои русофобские бредни на весь белый свет.

У такого храброго министра и генералы храбрые. 21 февраля генерал Шабалкин известил по телевидению, что в Дагестане идет преследование нескольких групп че­ченских боевиков, сообщил их численность, их путь, и что бандитов ждут засады. Гласность превыше всего! Прези­дент поздравил генерала. А на другой день в схватке с че­ченцами погибло девять наших солдат, они же потеряли одного.

10 февраля при вручении фронтовикам Великой Оте­чественной войны советских наград, по разным причинам не полученных своевременно, Путин сказал: «Мы будем давать отпор любым попыткам исказить правду о войне, оболгать ее героев». Очередное храброе вранье. То же са­мое он говорил еще 22 июня 2001 года. Прошло почти че­тыре года, поток лжи об Отечественной войне, клеветы на ее участников все нарастал и нарастал в виде бесчислен­ных публикаций и целой орды таких фильмов, как «Штраф­бат», «Диверсант», «Враг у ворот», «Московская сага», «Дети Арбата» и т. д. И что же президент или члены его прави­тельства, что военный министр Иванов или начальник Ген­штаба Балуевский? Все они мужественно молчат, словно, как граждане какой-то другой страны, словно это их и не касается. А ведь время от времени и все чаще что-то ле­печут о патриотическом воспитании. Если верховный глав­нокомандующий, военный министр и начальник Генштаба не смеют вступить даже в словесное сражение для защи­ты армии и истории, чего от них ждать в случае настоящей войны! Обдрищутся — и все!

Мало того, президент сам принимает участие в кампа­нии клеветы на Великую Отечественную войну, как и в за­щите иностранных захватчиков нашей экономики. Это же он, храбрец, назвал великую Сталинградскую битву «эпи­зодом Второй мировой войны». Это же он, бесстрашный, заявил, что в Великую Отечественную солдаты шли в бой и на подвиг только под дулами заградотрядов. То же самое мы видим в малограмотном и лживом фильме «Штрафбат». Так вот, разве не требуется смелость, чтобы на глазах всего народа выступить подпевалой клеветника?

Но Путину и этого показалось мало. Он, как расска­зал недавно Валентин Распутин, бесстрашно добрался и до Куликовской битвы. Заявил, что там «не все так просто», что, оказывается, решающую роль в нашей победе сыгра­ла татарская конница, а вовсе не воины Дмитрия Донско­го. Почти семьсот лет никто, включая Татищева, Карамзи­на, Соловьева, не мог это установить, и вот только Путин со своими советниками, вроде Павловского и Радзинско- го, докопались до истины. И потому перестаньте, мол, вы, русские пентюхи, гордиться этой победой. Дайте срок, он храбро доберется и до Ледового побоища 1242 года и объ­яснит нам, что этой победой над немецкими захватчиками мы обязаны не нашим предкам, воинам Александра Нев­ского, а чуди белоглазой. Ничего удивительного! Упразд­нили же они орден Александра Невского, как и ордена Су­ворова, Ушакова, Кутузова, Нахимова...

Президент Путин не только не знает и не понимает роли русского народа в стране и в мире, он не понимает, не знает и того, какой была страна, в которой он прожил большую часть жизни. Это уж так наглядно показал закон № 122 о монетизации льгот. Путин заявил, что в советское время льготами пользовались лишь 10% народа, осталь­ные не имели никаких льгот, и вот, дескать, мы, народ­ные радетели, восстанавливаем справедливость. Акаде­мик Д. С. Львов крикнул ему со страниц «Литературной га­зеты»: «Это неверно! 100 процентов населения России и СССР были льготниками. Льготы имели все. Для всех было бесплатным медицинское обслуживание, все бесплатно получали образование. К тому же на Западе всегда удив­лялись нашему крайне низкому уровню оплаты жилья, проезда в общественном транспорте и т. д. «. Сама систе­ма социализма благодаря своим великим созидательным возможностям— это система льготной жизни для всей страны, для всего народа.

Путин теперь уже немало поездил по белу свету. Пусть бы указал нам хоть одну страну, где бесплатно лечат и бес­платно учат. Пусть назвал бы хоть один город, где плата за жилье составляет 3 — 5 процентов дохода семьи, как было в стране социализма. У нас за г1ять копеек можно было весь день кататься в метро и сделать сколько угодно пересадок. Может быть, в Нью-Йорке или Лондоне тоже так? Пошлите туда директора ФСБ Патрушева, пусть разведает. Но и без разведчиков известно, например, что там при каждой пе­ресадке взимается новая плата — и не пять копеек.

Академик Львов говорит: «Оставлена советская зар­плата, а на все товары и услуги цены отпустили, и они тут же устремились к мировым. А это означает разорение большей части народа (Не забудьте первограбителя: ма­лограмотный прохвост Гайдар. — В. 6.). В этих условиях проводить монетизацию льгот— преступление. В нашей экономической политике все вверх ногами. Люди, прини­мающие решения, ничего не читают и не желают ничего знать».

Да, именно такие люди окружают президента и прово­дят преступную политику, но он этого не видит. Почему? Да потому, что сам такой.

22 февраля перед отъездом в Братиславу в беседе с журналистами Путин гордо и смело заявил: «Четырнадцать лет тому назад мы выбрали демократию и никуда с этого пути не свернем». Сударь, вы не демократию выбрали, а пучину говна. Фигурально выражаясь, перед вами был ве­личайший в мире, но в последние годы несколько засо­ренный водоем, допустим, некий Байкал. Надо было за­няться очисткой, чтобы вернуть воде кристальную чисто­ту. Работа предстояла трудная, хлопотная, долгая. Но вы к Ней неспособны, не умеете, не знаете ее. Но вам во что бы то ни стало хотелось чего-то нового, притом тотчас. И вот вместо очистки с помощью своих реформ вы принялись гадить в Байкал. Теперь он уже полный. И в своем говне вы Пытаетесь утопить великий советский народ, прежде все­го — русских. Спросил бы в Братиславе у Буша об этом. Он подтвердил бы.

Но это Путина не беспокоит, дни и ночи барахтаясь в загаженном Байкале, он думает о другом. Об этом «векам, Истории и мирозданью» он поведал на недавних междуна­родных церемониях в Освенциме: «Мы обязаны в один го­лос заявить нынешним и будущим поколениям: никто не Может и не имеет права быть равнодушным к антисеми­тизму, национализму, ксенофобии расовой и религиозной нетерпимости» (ЛГ, № 4'05). Антисемитизм у него на пер­вом месте, как главная опасность в родной стране, где ев­реи за спинами русских олухов сыграли важнейшую роль в невиданном ограблении народа. Антисемитизм главная забота Путина, он ему спать не дает, а для русофобии и места в речи не нашлось.

Валерий Бурт, из статьи которого я взял приведенную цитату, в ужасе: «По данным социологов, 15 — 16% опро­шенных считают погромы необходимыми, а 45% верят в антисемитские мифы и сочувственно относятся к национа­листическим лозунгам».

Во-первых, что это за социологи? Ведь принято указы­вать: ВЦИОМ и т. п. Почему же здесь не названы? Во-вто- рых, кто эти опрошенные? Может, .палестинцы? В-треть­их, сколько их было и когда проводился опрос? В четвер­тых, неужели так и было сформулировано: «Считаете ли вы погромы необходимыми?» Наконец, что такое национали­стические лозунги? Если я скажу «Убрать бы из телевиде­ния Познера, Сванидзе, Миткову, Якубовича, Ноткина, Ду- бовицкую, Осокина, Толстую, Соловьева, Суханова!» — это национализм?

Но Бурт продолжает нагнетать кошмар: «День ото дня множится число гонителей евреев». Но назвал бы хоть од­ного гонителя? И откуда таинственные гонители выгнали евреев — с того же телевидения и радио? из кино и теат­ров? из газет и журналов?

Так вот, не сложилось ли у президента мнение по ев­рейскому вопросу по статям В. Бурта? Похоже...

Впрочем, всего этого можно было и не говорить. Для исчерпывающей в этом вопросе характеристики Путина достаточно назвать лишь одно имя из его правительствен­ного окружения: Швыдкой. Этого невежественного нагле­ца, постоянно оскорбляющего русский народ и разжигаю­щего антисемитизм, Путин много лет держал на посту ми­нистра культуры, да и теперь вместо того, чтобы посадить прохвоста на скамью подсудимых вместе с Кохом, как во Франции собираются посадить за антисемитизм Жан-Мари Ле Пена, Швыдкому предоставили еженедельную часовую программу на телевидении, где он продолжает свое под­лое русофобское дело.

Нет, Виктор Аркадьевич, Путин не трус, он — бес­страшный швыдковский прихвостень. Так и останется в ис­тории.

2004 г.

АПРЕЛЬСКИЕ КАЗУСЫ

Прошло уже несколько дней, а я все не могу одолеть тягостное впечатление, которое оставил отчет главы пра­вительства Владимира Путина в Думе 6 апреля. Очень от­четливое, но именно тягостное и безнадежное.

Оратор начал так: «Правительство заинтересовано, чтобы его работа получила оценку законодателей». Конеч­но. Но думаю, оно заинтересовано получить оценку и ря­довых граждан и оппозиционных газет. Так вот...

Как человека, всю жизнь работающего со словом, от­чет прежде всего удручил меня своим языком. Люди, без­различные к родному языку, сразу скажут: «Ну, нашел о чем тревожиться! Тут высокая политика, жизнь страны, кризис, безработица, а он...» Нет, друзья, не мной и давно сказано: «Язык — душа народа». Через него открывается многое.

К сожалению, отчет написан языком то глухого к сло­ву замшелого чинуши, то узколобого дельца, орудующе­го специальными терминами, то бюрократа, желающе­го блеснуть образованностью посредством обилия ино­странных слов, а главное— всегда языком человека, не знающего народ, не понимающего своей роли, равнодуш­ного к стране.

С того хотя бы и начать, как отчет напичкан варвариз­мами, то бишь иностранщиной. Ведь тут слушателю-чита­телю и словари не помогают! Речь идет, разумеется, не о таких словах, как «бюджет» или «кризис», «финансы» или «кредит». Это давно освоено русским языком и всем по­нятно. Таких «иностранцев» даже в шутливый обиход пус­тили: «Мои финансы поют романсы». Или: «Дебет, кредит сходятся, а деньги не находятся» и т.п.

Но вообще-то и такие слова из уважения к родному языку не следует употреблять там, где есть вполне достой­ная, а то и лучшая русская замена. Например, было ска­зано: «Мы стремились сконцентрироваться на решении наиболее востребованных задач»... «Наш выбор — консо­лидировать все то, что составляет базу качественного рос­та экономики». Хотя что такое «востребованные задачи» и «база качественного роста» не совсем ясно, но выделен­ные слова иностранного происхождения, пожалуй, всем понятны, однако они явно вытеснили русские: сосредо­точиться, собрать все силы, сосредоточить. Чем эти слова провинились перед властью? Можно ли себе представить, чтобы канцлер А.М. Горчаков в свое время сказал не «Рос­сия сосредоточивается», а «Россия концентрируется» или «консолидируется»? Это было бы нелепо.

Вместо «адаптироваться к новым реалиям» можно было сказать «приспособиться к новому положению (к но­вым условиям, обстоятельствам, обстановке)». Или: «реа­лизовать программу реструктуризации». Язык сломаешь! А ведь гораздо не только родней, но и мелодичней было бы — «выполнить план перестройки (переделки, улучше­ния)». Или: «Мы парировали дефицит ликвидности». Раз­ве не лучше — «Мы преодолели недостаток наличных де­нег»? А что такое «санация проблемных финансовых учре­ждений»? Санация, кажется, оздоровление. В свое время Пилсудский установил в Польше «режим санации». Это вспомнилось мне, когда-то учившему золотую латынь, но, увы, ее учили не многие. А здесь это банковско-финансо- вый термин, многозначный смысл коего могут не знать даже изучавшие латынь. И зачем тут расплывчато-неопре­деленное слово «проблемные», когда можно сказать внят­но: ненадежные, слабые, сомнительные и т.п.?

Вместо «запущен в эксплуатацию нефтепровод» про­ще выглядело бы «вступил в строй» или «начал работать». Но оказывается, он запущен «пока в реверсном режиме». Может быть, эрудиты-спикеры Грызлов и Миронов зна­ют, что это такое, но мы с соседом Васей понятия не име­ем. Как и о том, например, что такое «среднесрочная пер­спектива», «субординированные кредиты», «ставка рефи­нансирования», «оптимальные квазифискальные меры», «квазифискальные расходы», «программа развития конку­ренции», «амортизационная премия», «конкурентная сре­да внедрения логистических схем» и т.д. и т.п. Надо думать, все это имеет какой-то смысл для профессионалов или для жулья, что у нас часто одно и то же, но говорил-то пре­мьер не только для них. Мы с Васей не знаем даже, что та­кое «коммунальный транспорт». Общественный, что ли, — трамвай, автобус, метро? А «нормальная экономика»? Для оратора это, ясное дело, капиталистическая экономика с эксплуатацией, безработицей, миллиардерами и нищими, а для нас с Васей — экономика без всего этого, но с зако­ном: кто не работает, тот не ест. А что такое «история но­вейшей России»? Это то же самое, что тут же явленная «но­вейшая история России»? И где начало этой истории, этой России — приход в Кремль Ельцина, Путина, Медведева? Впрочем, это уже вопрос не языка.

А возвращаясь к языку, надо опять заметить, что в от­чете многое не понятно и там, где нет или почти нет ни­какой иностранщины. Например: «отрицательные темпы роста». Это для маскировки? В таких случаях по-русски го­ворят «снижение», «падение», «убыль». Но деликатный ора­тор не может произнести такйх грубых слов и говорит: не падение, не убыль, а хоть и отрицательный, но рост. А как понимать это: «В прошлом году были снижены налоги на инвестиции предприятий в НИОКРы, на технологическое обновление производства». Что за НИОКРы? Откуда взя­лись? Кому и зачем нужны? Кто их придумал — не Чубайс ли изобретатель? Для меня лично новость и то, что обнов­ление производства облагается налогом. Надо же было подготовить меня к этой сногсшибательной новости. Ни­кто и не подумал, даже златокудрая нимфа Голикова.

Специальные термины, как и аббревиатуры, вполне естественны, когда они на своем месте. Например, в рели­гиозной литературе пишут: «прп». Что это? Преподобный. «Свмк» — что такое? Святой великомученик. «Св. Ап.» — святой апостол, и даже «б.м» — Божья мать и т.д. Уж не го­ворю об РПЦ. И читатели этой литературы все понимают, они привыкли. Прекрасно! Но нельзя же главе правитель­ства разговаривать с народом посредством специальных терминов и сатанински-таинственных аббревиатур.

А вот вроде бы все понятно, но это же совершенно не по-русски: «компенсировать сжатие рынков», «альтерна­тивные формы торговли», «мы намерены продвинуться в развитии и повышении доступности медицинской помо­щи», «механизм материального стимулирования офицеров заработал», «завершен этап выхода нефтепровода к китай­ской границе»... Такое впечатление, что это писали как раз китайцы, плохо выучившие русский. Когда-то в журнале «Крокодил» был занимательно-поучительный раздельчик для таких языковых уродцев — «Нарочно не придумаешь». Так это же все именно оттуда речеписцами и взято и вложе­но в премьерские государственные уста! А он и не чувству­ет, что изъясняется языком крокодила. Ведь порой, как го­ворится, без пол-литра и выговорить-то невозможно: «реа­лизация масштабных инфраструктурных и инновационных программ»... А ему хоть бы что! И не замечает, что это дикая несъедобщина. Вот что значит чекистская закалка!

И нет конца этим концентрациям, реализациям, ситуа­циям, капитализациям, адаптациям, реструктуризациям, инновациям, консолидациям, демонстрациям, диверсифи­кациям... Не продраться!

Из всего этого видно, что оратор просто не понима­ет, что говорит он не только для высоколобых депутатов Думы, таких, как доктора важных наук Жириновский или Слиска, что его слушает вся страна, весь народ, ибо — как к нему ни относись— он глава правительства. Но глава ничуть не озабочен тем, чтобы его понял народ. Отзвонил и с колокольни долой.

Но он еще и похваляется: мы, говорит, заложили но­вую традицию— отчет правительства Думе. Да чего тут нового? Так во всех царствах-государствах, и вам давным- давно пора было сделать это. Вот бы еще заложить одну «новую традицию» — перед выборами, как принято всюду, принимать участие в дискуссиях, чего все вы до сих пор трусливо избегали.

Еще и цену набивает «новой традиции»: какое, гово­рит, неподходящее, невыигрышное время— кризис, а я вот он, стою перед вами тепленький. Товарищ, видно, и не слышал о том, что уж какое было невыигрышное время — война, тяжелейшее положение в 1941, 1942 годах, одна­ко же Сталин всю войну три раза в год — 23 февраля, 1 мая и 7 ноября выступал с докладом или писал приказ, и это было не чем иным, как именно отчетом о положении в стране и на фронте. И не набивал себе цену даже 7 ноября 41-го на Красной площади: смотрите, мол, фашисты в три­дцати верстах, а я речь произношу.

Петр Толстой, ведущий первого канала телевидения, известный своим остромыслием, в итоговой воскресной передаче 12 апреля объявил отчет Путина в Думе как «Ап­рельские тезисы». Что он хотел этим сказать о Ленине или Путине— непонятно. Скорей всего, ничего, просто взбре­ло в голову, и брякнул. Но раз уж слово все-таки сказано, то интересно заглянуть, сопоставить восемь тезисов Лени­на и семь «приоритетов» Путина.

Так вот, прежде всего видишь: Владимир Ильич пони­мал, что говорит с народом и хотел быть понятым. Поэто­му его речь проста, внятна, доступна любому. В ней нет никакой «диверсификации», «транспарентности», «рест­руктуризации» и подобных им заморских чудищ, кроме, конечно, таких слов, как «революция», «буржуазия», «ан­нексия» и других, всем и тогда понятных.

Смотрите, как ясен и четок, например, третий тезис: «Никакой поддержки Временному правительству, разъяс­нение полной лживости всех его обещаний». Все понят­но. И между прочим, весьма злободневно также и в новые времена лживости обещаний правительства. Только один пример. Министр многих отраслей Голикова (между про­чим, это не новый ли Гайдар в юбке тайно внедрен в пра­вительство? Ведь Гайдар— псевдоним, а настоящая фа­милия и отца, и Тимура, и Егора именно Голиков)... Так вот, новый златокудрый Гайдар заявил в прошлом году, что в ближайшие два года все участники Великой Отечествен­ной войны получат машину или 100 тысяч рублей. Госпо­ди, да ведь говорить-то об этом как о государственной проблеме стыдно. Сколько нас осталось?.. Но вскоре сам Путин поправил благодетельницу: не в два года, а в этом, 2008 году все фронтовики получат обещанное. Старцы ли­ковали, хороводы водили, Некрасова декламировали: «Вот приедет барин, барин нас рассудит...»

Но вскоре вдруг было кем-то объявлено: получат толь­ко те, кто подал заявление до 1 января 2005 года. Какое заявление? Где, когда было объявлено, что надо его пода­вать? И кому, куда подавать — в военкомат? в райсобес? на имя златокудрой? Речь-то идет о людях, которым за во­семьдесят. Вы, госмадам, понимаете, что такое восемьдесят с гаком? Это взять вас, вашего волоокого мужа Христенко, такого же многоотраслевого министра, да еще прибавить ваше дитятко, если оно есть в этом или прежнем браке — вот и будет восемьдесят с хвостиком. Ведь даже если о за­явлении писали в газетах или говорили по телевидению, фронтовики могли этого и не читать и не слышать, а услы­шав — на другой день забыть. Повторяю: 80 с плюсом!.. Все нынешние фронтовики старше Льва Толстого. Увы, никто из фронтовиков, которых я знаю, ничего не получил. Ни о каком заявлении они и знать не знают. И в Думу приходят письма фронтовиков, желающих покататься, а не на чем. В отчете же мы услышали: «Наши обязательства предоста­вить фронтовикам автотранспорт или денежные компен­сации уже исполнены». Товарищ Путин, пошлите ко мне вашу златокудрую. Лучше— вместе с Христенко и с соба­кой-ищейкой. Пусть они в четыре руки, в три носа произ­ведут у меня обыск на предмет обнаружения вашей ком­пенсации. Найдут — подарю мешок отменной репы с соб­ственного огорода.

Между прочим, у меня такой подарок запланирован еще с того дня, когда правительственная нимфа заявила: «Вы потеряли работу? Мы создали в Интернете базу дан­ных, где можно ее найти. Обратитесь в Интернет, ищите». Ах, как это похоже на французскую королеву Марию-Ан­туанетту, которая однажды заявила: «У крестьян нет хле­ба? Пусть едят пирожное!» Краснопресненская нимфа и не подозревает, что Интернет стоит денег, которых у безра­ботных нет. Помните Светлова:

Двух бокалов влюбленный звон Я услышал по Интернету — Это празднует Трианон День Марии-Антуанетты... Но как матушка кончила!..

А между тем, оратор тут же/— о другой грандиозной государственной проблеме: «Президент Медведев обещал ветеранам Великой Отечественной войны к 1 мая 2010 года обеспечить их жильем. И хочу вам сказать, что такая задача, безусловно, будет исполнена». И опять: «Эту зада­чу мы, безусловно, выполним». А я хочу вам сказать, во- первых, задачи не выполняют и не исполняют, а решают. Во-вторых, есть все основания думать, что решите вы эту задачу так же, как упомянутую выше. Опять найдете ка- кую-нибудь закавыку вроде заявления, которое надо было подать в1945 году.

Однако вернемся к «Апрельским тезисам» Ленина. Как хрустально прозрачен пятый тезис: «Плата всем чиновни­кам, при выборности и сменяемости их в любое время, не выше средней платы хорошего рабочего».То есть, если во­плотить это в жизнь ныне, то зарплата той же златокудрой Голиковой и волоокого Христенко, молчуна Сердюкова и говоруна Миронова сейчас была бы такая же, как у моего Васи, слесаря пятого разряда. Замечательно!

Шестой тезис: «Конфискация всех помещичьих земел^. Национализация всех земель в стране». Разумеется, с их недрами. Применительно к нашим дням это означало бы, что всем этим абрамовичам, потаниным, Вексельбергам с их яйцами — шесть соток, и пусть радуются, выращивая там, как я, репу.

Седьмой тезис: «Немедленное слияние всех банков в один общенациональный банк и введение контроля над ним со стороны Совета народных депутатов». Вот! А ведь сейчас полная бесконтрольность. И только в такой обста­новке можно было без решения высшей власти тайно пе­реправить наши несметные богатства в Америку, поло­жить их там в банки под ничтожные проценты и заставить работать на стратегического друга. Ведь ничто подобное было немыслимо ни при князьях, ни при царях, ни при Со­ветской власти. Ясно же, что это беззаконие, жульничество в ущерб родине, но кому-то на пользу. А если было бы вы­годно стране, вы не делали бы из этого тайны, а раззвони­ли бы, как о жилье и машинах для фронтовиков.

Восьмой тезис: «Не «введение» социализма, как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к кон­тролю со стороны Совета рабочих депутатов за общест­венным производством и распределением продуктов». И мы сейчас не требуем немедленного социализма, а хотя бы введите народный контроль, при котором мы с Васей ели бы столько же колбасы и ананасов, пили бы такое же молоко и шампанское, как Прохоров, Фридман, Дерипа­ска. Ради контроля мы готовы согласиться на временное замораживание первого пункта пятого тезиса: «Не парла­ментская республика — возвращение к ней от Совета ра­бочих депутатов было бы шагом назад — а республика Со­ветов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране сверху до низу».

Вот как Ленин разговаривал с народом. Безо всяких диверсификаций и отрицательных темпов роста, и сверху донизу все его понимали. А Сталин! Его отчеты, доклады, выступления слушали и понимали вся страна, весь мир. А вас?.. Кто вас может понять, кроме Грызлова и Мироно­ва? И то, разве что, в порядке партийного задания.

В начале отчета оратор уверенно заявил: «Все мы хо­рошо знаем, в какой ситуации находимся... Наша экономи­ка переживает, мягко говоря, нелегкие времена». Во-пер­вых, хотел бы я знать, что еще должно стрястись в стра­не, чтобы премьер перестал наконец говорить мягко и перешел бы на язык государственного мужа — эпидемия чумы? падение нового Тунгусского метеорита на Кремль? атомная бомбежка Бочарова Ручья? Во-вторых, с чего он взял, что все мы хорошо знаем ситуацию? Я лично до этого дня вроде действительно знал и согласен с оратором, что «Россия не могла остаться в стороне от кризиса, избежать его». Какое там избежать, если все двадцать лет правите­ли только тем и были озабочены, как бы покрепче при­крутить нашу родину к Америке: пустили в страну доллар, назвали на подмогу Чубайсу советников и консультантов, перевели за океан несметные национальные богатства... Прав, умница, прав: не могли...

Но дальше вдруг читаю: «Проблемы возникли не у нас и не по нашей вине. С этим никто не спорит». Продолжая изъясняться мягко, оратор не посмел назвать виновником кризиса США, а выразился деликатно: «не у нас». Кто-то мо­жет подумать, на Мадагаскаре. А что до спора, то в карман­ном правительстве за все годы демократии никто вообще в этом не был замечен. Как можно-с! Политкорректность, блин... Но за пределами Кремля и кабинетов на Красно­пресненской набережной все знают, что когда в США раз­разилась Великая депрессия с остановкой предприятий и жуткой безработицей, в Советском государстве шло ус­пешное выполнение Первой пятилетки (1929-1932), в ходе которой национальный доход вырос в 2 раза. Все знают и то, что нынешний кризис разразился именно у нас по по­чину Горбачева да Ельцина и длится уже двадцать лет, при­нимая разные формы, вот теперь — такую. Это лишь част­ный случай последствия ваших тупоумных реформ, вашей бесстыдной демократии.

Попытка мягко, скрытно, трусливо свалить вину за кризис целиком на Америку особенно неприглядна ря­дом с бесцеремонной и циничной попыткой представить до сих пор существующие двухтысячные пенсии как «на­следие прошлого, советского периода». Да что же меша­ло за двадцать лет демократии сначала вашему благоде­телю Ельцину, а потом хотя бы за десять лет вашего пер­сонального властительства упразднить такие пенсии и установить достойные великой эпохи новейшей России? Вам некогда было, вы занимались созданием режима наи­большего благоприятствования для помянутых вами жир­ных котов.

После доклада мне стало многое сомнительно в са­мой картине кризиса. Оратор призвал: «Давайте по-серь­езному, без лозунгов!» Почему? Что несерьезного в лозун­ге «Все на борьбу с Деникиным!» или «Кадры решают все!». Советская власть выполняла свои лозунги и призывы. Дру­гое дело, когда возглашаются, например, лозунги «Удвоим ВВП!» или «Война коррупции!», но это так и остается лишь сотрясением атмосферы. Но, почему-то осудив лозунги, оратор тут же воскликнул: «Давайте реализовывать ло­зунг: «Помощь — в обмен на эффективность!» Так как же быть с лозунгами?

Дальше — больше. Что думать, когда, с одной сторо­ны, оратор жалуется на «отток западного капитала», на то, что даже какой-то неизвестный мне «спекулятивный капи­тал начал уходить с нашего рынка», а, с другой, уверяет, что и без этого сбежавшего капитала инвестиции выросли почти на 10%. Так ли это?

А что касается итогов нынешней формы кризиса, то отчет совершенно сбил меня с толку. В самом деле, напри­мер, с одной стороны, оратор радостно объявил, что «мы должны не просто сохранить, но и ускорить... не только поддержать, но и создать... не только уберечь, но и про­двинуть»... А в итоге «наша промышленность должна вый­ти из кризиса более сильной и современной». Ах, как хо­рошо! Значит, кризис нам на пользу. Но с другой сторо­ны, тут же ошарашил известием, что нам предстоит эпоха «посткризисного восстановления». Как так? Ведь восста­навливают только разрушенное. Так что ж, окрепнет наша промышленность или будет разрушена окончательно? Ра­доваться мне кризису или горевать? Похоже, что оратор не всегда понимал то, что говорил, вернее, то, что оглашал написанное ему златокудрыми и волоокими.

Немало теперь возникло у меня и других недоумений о «ситуации, в которой находимся». Так, я услышал: «Нам удалось избежать худшего сценария». Во-первых, что за сценарий, кто его для нас писал — Бжезинский? Чубайс? Новодворская?.. Во-вторых, что значит худшее? Ныне на те­левидении повелось так. Например, рассказывают об оче­редном пожаре в доме инвалидов. Погибло 56 стариков. А вот Ивану Кузьмичу как-то удалось выбраться. И журна­лист подводит итог: «Удалось избежать худшего сценария». Так мы избежали такого рода «худшего» или чего-то друго­го? Неизвестно.

Что-то у оратора вообще не все в порядке с понимани­ем худшего и лучшего. Уверяет, например, что после Вто­рой мировой войны во всем мире были те самые «отри­цательные темпы роста». Помилуй Бог! Все наоборот. И в нашей стране, и в Германии, Франции, Англии шло стре­мительное восстановление разрушенного. У нас в ходе вы­полнения Четвертой пятилетки (1946—1950) националь­ный доход по сравнению с 1940 годом вырос на 64%, ва­ловая продукция промышленности — на 72%. Где, в какой стране ваши советники разыскали отрицательный рост? Сами они отрицательные умники.

Озадачило меня и такое веселое сообщение: «В 2008 году было построено 64 млн. кв. метров жилья. Это луч­ший показатель за все время новейшей России». За все! Тут два вопроса. Думаю, что время новейшей России ора­тор исчисляет все-таки не со дня своего появления на Олимпе, а хотя бы — Ельцина или Горбачева, т.е. это лет двадцать с лишним. Так вот, во-первых, в последнюю со­ветскую пятилетку, в 1986— 1990 годах, в РСФСР было сдано 343,4 млн. кв. метров жилья (С Кара-Мурза. Белая книга. М.: Алгоритм, 2004. С. 262). Значит, в среднем еже­годно вводилось в строй более 68 млн., т.е. на 4 млн. боль­ше, чем в 2008-м. Где же ваш рекорд? Кто вам подсунул эту цифру — Жуков, Фурсенко, Авдеев? Отправьте их в тот край, где счет ведется не на квадратные метры площади, а на кубы древесины.

Второй вопрос. В 1988 году все 68 миллионов были бесплатно предоставлены гражданам страны. А вы за все свои 64 миллиона будете драть с соотечественников три шкуры. Ведь это не совсем одно и то же, о чем вы, оратор, почему-то умолчали.

Путин счел возможным сообщить и о том, что по не­ким программам «20 тысяч человек получили или получат в ближайшее время (!..курочка в гнезде) новые квартиры, а всего улучшат (!..курочка там же) квартирные условия жизни 7 миллионов человек». Какие цифры! И во сколь­ко же обойдется счастливцам это «получение» и «улучше­ние»? А вот данные советского предреформенного време­ни. В девятой пятилетке (1971 — 1975) получили бесплатно или построили собственные квартиры 56 миллионов че­ловек, в десятой (1976 — 1980) — 51 млн., в одиннадцатой (1981 — 1985) — 50 млн., за три года двенадцатой (1986 — 1988) — 33 млн. (СССР в цифрах. М., 1989. С. 106) Едва лине треть этих цифр приходятся на Россию. Как рядом с ними выглядят ваши 7?

Тут нельзя не вспомнить и «материнский капитал». Как у тех, кто ежемесячно гребет сотни тысяч и миллионы (прежде всего у тех же министров), поворачивается язык называть эти 250 тысяч «капиталом». В житейских расхо­дах и хлопотах, связанных с рождением детей, такая сумма могла бы сыграть важную роль. Но нет! И тут своя закавы­ка. Эти деньги (немного больше 7 тысяч долларов), види­те ли, предназначены только исключительно для приобре­тения квартиры. На днях Анна Краснолуцкая поведала на НТВ, что в Москве один квадратный метр стоит 4300 дол­ларов. А моя жена уверяет, что нет, нет— всего 3 тысячи. Хорошо, пусть три. Так какую же квартиру можно приоб­рести за 7 тысяч долларов? Размером, чуть превышающим комфортабельный гроб с телефоном и телевизором...

От жилья резонно перейти к самой жизни человече­ской. Иные писаки и пустобрехи о войне, вроде телевизи­онщиков Сванидзе и Пивоварова, любят поддеть то вре­мя вопросом: «Публиковались данные о потерях немцев. А что ж о своих потерях молчали?» Они считают, что мы, исходя из их принципов гласности, должны были давать врагу точные сведения на сей счет. Но вот никакой войны нет, однако премьер заявляет: «В 2008 году у нас родился 1 миллион 717 тысяч детей— самый высокий показатель с начала 90-х годов». Опять рекорд! Порадуемся. А како­ва смертность? Молчание. Военная тайна. Вот вы, Пивова­ров, и спросите у Путина, почему он умалчивает об утра­тах даже в мирное время в эпоху гласности и «трансфе- рентности».

Зато оратор порадовал еще вот чем: «Ожидаемая про­должительность жизни достигла почти 68 лет». Дай Бог, то­варищ Путин, дожить вам до этого возраста, но примите во внимание, что, по данным Госкомстата, в 1986— 1987 годах, т.е. накануне ваших великих реформ, ожидалась жизнь до 75 лет, а после удушения вами Советской власти началось снижение, но все-таки в 1995 году было 72 года (В чем острота демографической проблемы в России. МГУ. 1997. С. 59). И как опять же рядом с этим выглядят ваши «почти 68»?

Иной раз я ничего не мог понять в отчете и там, где нет ни терминов, ни варваризмов, а только понятные сами по себе русские слова. Например, вот что мы услышали в рассуждении о подоходном налоге: «И те, кто получают большую зарплату, и те, у кого маленький доход, платят 13%». Смотрите: к богачам оратор применил слово «зар­плата», хотя богатство их, порой невероятное, сложилось вовсе не из зарплаты, их сделал богачами совсем иной до­ход, порой просто грабительский, а о бедняках сказал «до­ход», хотя они-то именно и живут на зарплату. Ловко! Я не­дооценивал его. Собчаковская школа. Уже эта словесная игра многое делает ясным. А вы говорите, зачем к языку цепляться!

Дальше: «Где же справедливость? Вроде бы действи­тельно надо изменить. Но у нас уже была дифференциро­ванная ставка». Когда? В какую пору? В советское время? При Ельцине?

Дальше: «И что было? Все платили с минимальной за­работной платы...» Опять он о зарплате, хотя дело вовсе не только в ней, а еще и в самых разнообразных доходах. «А разницу получали в конвертах». Тут уж я ничего не по­нимаю. О ком речь? О какой разнице? Кто кому ее платил и почему, с какой стати? Понятно только, что речь идет о каком-то жульничестве, как о тайной отправке народных богатств в Америку. Если это было при Ельцине, имя кото­рого, как США, оратор не смеет произнести, так он же не просыхал, ему не до налогов было и вообще ни до чего, кроме бычьей шкуры. Но вы-то теперь с Медведевым да с Грызловым, с Мироновым да Сердюковым — все почти молодые, спортивные, по-английски ботаете, собак дер­жите. Вот и наведите наконец порядок. Но он не верит ни себе, ни своим бравым соратникам: «Что может случиться, если мы вернемся к дифференцированной ставке? Стыд­но об этом говорить, но, скорее всего, будет то же самое... Те, кто получает сегодня высокую зарплату, будет ее часть получать в конвертах. И тоже никакой справедливости». Боже мой, какое действительно стыдное признание в бес­помощности! Да где ж твоя вертикаль? Зачем создавал ее, обливаясь потом, как раб на галерах? Да только свистни — и тотчас примчатся названные выше и Слиска, и Жиринов­ский, и Чубайс... Все с дубовыми вертикалями в руках. И бу­дут ими выбивать налог с миллиардеров.

Нет, не хочет, он в восторге от того, что есть: «Когда мы ввели плоскую шкалу, поступления по этому налогу воз­росли— прошу внимания!— в 12 раз!.. Эффект абсолют­но очевидный».

В порядке исключения, можно поверить: в 12 раз. Но даже при этом, увы, здесь абсолютно очевидная демагогия и обман. Восемь лет тому назад в стране было 3 — 4 мил­лиардера и десяток миллионеров. Их доля в общем дохо­де от налога была не так уж невелика. Но за эти восемь лет в стране под чутким руководством оратора продолжалось ограбление страны, и число богачей росло. Пять лет на­зад, по данным журнала «РогЬеБ», самым последним в пер­вой сотне богачей — прошу внимания! — был Ралиф Са- фин с капиталом 210 млн. долларов. А во второй сотне? А в третьей?.. За последующие пять лет до нынешних дней вылупилось уже больше сотни долларовых миллиардеров и тысячи миллионеров. Теперь в первую сотню не входит даже министр Юрий Трутнев с его 370 млн. рублей (откуда столько у работающего чиновника?). Это уже целое племя, нация в нации. Теперь прогрессивный налог с них дал бы рост дохода не в 12, а— прошу внимания!— в 120 раз и был бы огромным вкладом в казну государства. Но оратор делает вид, что не понимает это.

Мало того, он уж совсем оборзел: «Весь мир нам зави­дует, весь мир нам завидует! Я вам точно говорю! Я знаю, что говорю!» С вашими знаниями, дорогой товарищ Путин, с вашей точностью, ваше степенство, мы за десять лет по­знакомились основательно, наелись этих деликатесов до отвала. В данном случае «весь мир» вы путаете с кучкой сверхбогачей, которых встречаете во время своих зару­бежных вояжей. Да, бесспорно, им, с которых государство требует и получает где 40, где 60, а где и все 80 процентов налога с доходов, им, конечно, страшно завидно смотреть на наших абрамовичей, которые платят всего 13. Но это, повторяю, отнюдь не весь мир, а его ничтожная часть.

Но вот что еще очень загадочно. Если оратор уверен, что весь мир нам завидует, как, допустим, завидовала Аме­рика запуску нашего первого в мире спутника или поле­ту Гагарина, то нет оснований менять шкалу налога, надо и дальше шпарить в том же самом духе. Но вдруг мы слы­шим: «Я не говорю, что мы никогда не примем прогрессив­ную шкалу. Примем когда-то, но без спешки». Вот те на! Да зачем же менять такую распрекрасную, единственную в мире, как балет Большого театра, шкалу? А если все-таки по каким-то неведомым нам соображениям менять, то ка­кая тут спешка? Уже лет десять живем по этой шкале. Или надо дождаться полного, окончательного, дотла разграб­ления страны? Может быть, когда-то вы и смертную казнь для изуверов введете — когда они начнут орудовать в ко­ридорах Кремля, в Зубалове и Новом Огареве? Не поздно ли будет, отец мой?

2008 г.

ПЛЯСКИ НА СКОВОРОДЕ

Иной раз, послушав человека, мне так хочется ласково погладить собаку, улыбнуть­ся крокодилу, почтительно снять шляпу пе­ред слоном.

Максим Горький

Занятый другими делами, я по нехватке времени не ду­мал писать о статье президента Д. Медведева «Россия, впе­ред!» и о его послании Федеральному собранию. Но потом осенило: да ты что! Ведь, с одной стороны, следующий раз такое послание будет только через год; с другой — «Еди­ная Россия» вот уже съезд провела во исполнение его. Да и как иначе! Нет, подумал я, надо свое словцо сказануть!

Но пока я собирался с мыслями да чесал затылок, вдруг 24 декабря — беседа президента с тремя ведущи­ми главарями телевидения, этой, по выражению акаде­мика В. Гинзбурга, «преступной организации». Первый раз увидел я их живьем и всех вместе. Вот они, по слову поэта, «три мальчика, три козыря бубновых» — Константин Эрнст, Олег Добродеев и Владимир Михайлович Кулистиков. Хо- ро-ши!.. Гладкие, бритые и все говорят человеческим го­лосом. Именно здесь им и место. А какие замечательные имена! Помните у Оскара Уайльда— «ТЬе 1трог(ап( оГ Ветд Еагпе$Ъgt;?— «Как важно быть серьезным». Эрнст — это серьезный, Добродеев — тут и объяснять не надо, вот Кулистиков, на первый взгляд, не совсем понятен: не то кустики, не то листики... Но как только он голосом Сванид­зе, лейб-биографа президента, вякнул о «миллионах, кото­рых Сталин стер в лагерную пыль», все стало ясно: того же помета, того же аромата.

Впечатление от беседы у меня двойственное. С одной стороны, нельзя было не порадоваться тому, например, что президент узнал, наконец, такой широко известный факт: своими лекарствами страна обеспечивается толь­ко на 20%, остальные 80% — из-за бугра. Еще больше по­радовало, что президент понимает: «В любой момент нам могут здесь перекрыть кислород». Двадцать лет до этого все наши правители были убеждены, что живоглоты обо­их полушарий только тем и озабочены, как бы дать Рос­сии побольше кислорода самого лучшего качества. Сла­ва Богу, доперло. Но, с другой стороны, огорчало, что президент еще не дорос до понимания возможности жи­воглотов перекрыть нам множество и других кислородных шлангов. Ведь подобное соотношение-своего и забугорно­го в нашей «продовольственной корзине». А это куда важ­нее, чем лекарства, ибо в пище нуждается все население, не только больные. И вот вдруг в некий час — бац! Что де­лать? Тут не помогут никакие подушки — ни золотовалют­ные, ни кислородные.

Президент то и дело говорил: «Я уверен...» А какое мне дело, в чем ты уверен? «Я надеюсь...» А какое мне дело, на что ты надеешься. «Я убежден...» А какое мне дело, в чем ты убежден? Ты народ убеди, в том числе и меня. Но это ты не можешь, это не дано. Вот, в частности, читаем: «Я уверен, что наше государство (сказал бы еще «держава!» — В. Б.) способно разыскать, арестовать и наказать этих уродов (!), которые пустили под откос «Невский экспресс», в резуль­тате чего погибли 25 человек».

Как я могу разделить его уверенность в умение нашей державы ловить «уродов», если в самом Кремле столько госуродов и уже много лет они не могут поймать или хотя бы назвать убийц, например, депутата-коммуниста С. Мар- темьянова, журналиста Дмитрия Холодова, депутата Гали­ны Старовойтовой, журналиста Пола Хлебникова... Госпо­ди, даже того «урода», что так напужал рыженького Толика, это живое олицетворение демократии и прогресса, лю­бимца всех президентов и их жен, и то уже четыре года не могут сыскать. Ну вот на днях сразу схватили убийцу свя­щенника Филиппова. Так это же пьяный случай, убийца и не скрывался. А те, кто подорвал экспресс, делали все об­думанно, предусмотрительно, умело — ищи ветра в поле! Если это вина не самого Якунина.

Кстати, почему экспресс назвали «Невский», когда на самом деле он — немецкий, а рельсы, по которым катил, — японские? Вы можете вообразить, чтобы в 1936 году ком­бриг Чкалов полетел через Северный полюс в Америку на каком-нибудь «Дугласе», а Громов в 1937-м тем же маршру­том — на «Боинге»? А есть еще замечательный поезд «Сап­сан». Там, кто-то мне говорил, даже проводницы — филип­пинки. Почему не поверить, если спортивных тренеров выписывают то из Голландии, то из Бельгии, то из Верхней Вольты, хотя своих замечательных тренеров — пропасть! Почему не поверить, если наши обожравшиеся кровососы вкладывают ворованные у народа миллионы то в англий­скую футбольную команду, то в итальянскую баскетболь­ную, то в ватиканскую по городкам. Ну это к слову...

А еще очень огорчил меня президент полным непони­манием пермской трагедии. Полным! Это, говорит, халат­ность, разгильдяйство, даже такое ужасное словцо упот­ребил — раздолбайство! Такого и в советское время хва­тало, но здесь главное— не это. Здесь то самое, о чем полтораста лет тому назад писал дедушка Маркс, при име­ни которого у вас и у беглого коммуниста Путина (партби­лет №15379389) бурчит в животах. А уж мордашки!..

Характеризуя эффективных собственников своего вре­мени как хищников, Маркс привел еще и пронзительную цитату из работы одного журналиста, тоже хорошо пони­мавшего суть этих собственников: «Капитал избегает шума и брани, отличается боязливой натурой. Это правда...» Ну, про нашего Абрама Прохоровича, как и о нашем Прохо­ре Абрамовиче, этого сказать нельзя. Они не только не из­бегают шума, но лишь и занимаются-то шуршанием долла­рами, хлопанием по ляжкам своим милашкам, визгом да хрюканием на всю Европу. Но читаем дальше: «Капитал бо­ится отсутствия прибыли. Но если имеется достаточная прибыль, он смелеет. При 10 процентах прибыли капитал становится оживленным, при 20 способен на любое дело, при 50 готов сломать себе голову, при 100 он попирает все человеческие законы, при 300 нет такого преступления, на которое он не рискнул бы даже под страхом виселицы. До­казательство: контрабанда и торговля рабами».

Собственники клуба «Хромая лошадь» получали доход еще выше. Ведь клуб, как писали газеты, рассчитан на од­новременное присутствие 45 посетителей. И они прекрас­но успели бы удрать от пожара даже через одну створку одной двери. А сколько веселящихся единиц было там в ту роковую ночь? 155 человек уже умерли, более 80 еще на­ходятся в больницах, ну и, надо думать, человек 150 все- таки спаслись. Сколько же было всего? Да, пожалуй, раз в восемь-десять больше, чем полагалось. Таков мог быть и доход Анатолия Зака, собственника «Лошади». За такой доход За к не побоится опасности стать зэком, более того, зэки могут передавить друг друга без всякой виселицы.

Та же хищная суть лежит в основе катастрофы им. Чу­байса на Саяно-Шушенской ГЭС. Но в страшной истории с «Лошадью» важную роль сыграла и давно нагнетаемая безмозглым режимом общая атмосфера очумелого весе­лья, развратной погони за кайфом, за смаком, за лошади­ной дозой того, что Абрам Прохорович и Прохор Абрамо­вич называют «цимис мит компот».

Очень хорошо сказал об этом Александр Иваницкий, наш знаменитый четырехкратный чемпион мира по воль­ной борьбе да еще Олимпиады в Токио: «Трагедия в Перми связана с разрушением народных традиций. Что такое ноч­ной клуб? Спиртное, наркота, децибельная музыка, «маль­чики» и «девочки» на заказ. Сама идея провести вечер в таком «клубе» для меня кощунство. Называть это отдыхом язык не поворачивается. Там были люди из правоохрани­тельных органов. Погиб офицер, 41 год. Остались моло­дая жена и ребенок. Я, конечно, сочувствую, но семейный офицер в ночном клубе— как тебя туда занесло? Как ты это объяснишь жене?.. И я думаю: разве способен был мой отец бросить жену и нас с братом, чтобы пойти в ночной клуб потусоваться? Да ни за что! Человек, имеющий нрав­ственный стержень, там просто не мог появиться. А ведь многие там наверняка еще и с крестами на шее были. Это поколение «пепси». Оно считает, что это круто, гламурно, что именно так нужно отдыхать, чтобы на другой день по­хвастаться, как вчера «оторвались».

Вот кого слушать-то надо, товарищ Медведев, а вы все с Грызловым да Чубайсом, с Зурабовым да Грефом, с Эрн­стом да Кулистиковым. Никто же из них не умнее и не при­личней, чем вы с Путиным. А Иваницкий умнее не только каждого из вас порознь, но и всех, вместе взятых.

Погибших жалко, но... Вот детей их, сирот, безусловно жалко. А о каждом из опившихся и сгоревших поэт сказал давно:

Я в жизни суровую школу прошел, Я разным условностям — враг. По-моему, жил он не хорошо И умер, как дурак.

И это вас, правителей, ничему не учит, того гляди, что и сами попадете в какую-нибудь «Слепую кобылу» или «Хромую утку». Ничего удивительного! Вы же в восторге от той пропаганды, которую ведут эти кулистиковы. Вы же лично, Медведев, приезжали недавно поздравить стара­телей НТВ с юбилеем. А кто вручал орден главному редак­тору «МК» Гусеву, благодетелю московских проституток и отцу родному русофобов-антисоветчиков, до сих пор про­ливающих слезы по поводу того, что мы раздолбали Гитле­ра, а не наоборот.

И вот узнаем: на 2010 год вы уже запланировали най­ти эффективных собственников еще для 700 объектов на­родного богатства, в частности, для таких, как Московский метрополитен им. Кагановича и морские порты Мурман­ска, Туапсе, Новороссийска... Из Новороссийска, между прочим, Деникин удирал от Буденного во Францию. Там стоит памятник Неизвестному матросу. Неужели не види­те и не слышите, как грозит он пальцем: «Ужо тебе, эффек­тивный!..» А вдруг сойдет с пьедестала?..

Совсем иное впечатление о беседе президента с глав- редами в законе у тов. Мельникова, заместителя Г. Зюгано­ва. Будучи недоволен кое-какими ее частностями, он ска­зал: «В целом же мне импонирует, что Д. Медведев часто апеллировал к воле граждан, а не к каким-то соображени­ям целесообразности...». Конечно, если апеллирует, то это импонирует и этому аплодируют. Но где тов. Мельников разглядел такую благодать? Да и что такое— апеллиро­вать к воле народа, у которого во рту кляп? И о каких «со­ображениях целесообразности» тут речь? Ведь профессор МГУ, русский, а язык... У Жириновского и то ясней и чище.

И дальше: «Президент показал свое желание прислу­шиваться к общественному мнению». Да ведь совсем не­давно не кто-нибудь, а «Правда» писала, что 42 генерала и адмирала (среди них 17 участников войны) обратились к президенту с тревожным письмом о делах в армии, и он, не служивший в армии, им даже не ответил. Что, жена за­претила волноваться?

И еще радость: «Президент предстал перед телезрите­лями ищущим и искренним человеком». То есть таким, ка­ким изобразил его биограф Сванидзе.

И наконец (обратите внимание на иностранщину): «Он заложник парадокса (1): обладая властью и моральным (2) потенциалом (3) консолидации (4) для решения акту­альных (5) проблем (6), он не может ни на кого опереть­ся» (Правда, 25.12.09). С одной стороны, какое удручающее безразличие к родному языку! Ведь можно сказать по-рус­ски: «нравственная (2) способность (3) к объединению (4) для решения насущных (5) вопросов, задач (6). С другой стороны, да кто же президенту с таким «моральным потен­циалом» мешает подобрать для «консолидации» надежных мужиков для решения «актуальных»? Но как бы то ни было, а КПРФ, судя по всему, намерена спасать несчастного «за­ложника парадокса», обладающего почти таким же мо­ральным потенциалом консолидации, как патриарх, кото­рому тов. Зюганов регулярно дарит все свои бессмертные сочинения. Ждите, т. Мельников, завтра вас назначат гла­вой администрации президента. Там вы будете вволю за­ниматься актуальными проблемами: импонировать, апел­лировать и повышать моральный потенциал Медведева.

А между тем, был в беседе один живой момент. Озна­ченный Кулистиков рассказал, что во время недавнего ог­лашения Медведевым в Георгиевском зале послания пар­ламенту многие не слушали оратора, обсуждали какие-то свои дела, забавлялись мобильными телефонами и едва ли не в карты резались, чуть ли не козла забивали. Ну поч­ти как у Жириновского на только что прошедшем съез­де его партии, где иные даже спали. И телевидение чест­но показало это. А вот из Георгиевского зала — ни-ни. Как можно-с! У всех эрнстов ушки на лысой макушке. Государ­ственная тайна! Медведев попросил означенного Кулисти- кова представить ему списочек этих антигосударственных картежников. Думаю, что представит. А я, признаться, кар­тежников понимаю. Ведь послание-то... Вот к нему мы и вернемся, поскольку больше ничего нового и интересно­го в этой задушевной беседушке, переданной по трем ка­налам, и не было...

Окончательно толкнула меня сказать словцо об ора­торских подвигах президента статья Александра Фролова в «Советской России», сильно патриотической газете. Ста­тья эта меня, как говорится, «достала». Судите сами.

Отметив, что «на послание обрушился вал критики», автор решил «сказать несколько слов в защиту президен­та». Раньше они несколько лет все в защиту попов стара­лись, но в конце концов не выдержали их злобной анти­советчины, и вот теперь взялись президента защищать да обелять. И вот первые слова адвоката: «Критики исходят из неверной предпосылки, что президент должен представ­лять интересы народа (это неверно? — В. Б.) и вдобавок быть «завхозом»— Госпланом, Госснабом, Госкомстатом». Какой Госплан? Где Госснаб? Сказал бы еще Госконтроль. Для удобства ограбления страны они были уничтожены в первую очередь. И поэтому именно — с кого еще-то спро­сить? хоть с этого! — критики обрушились на президента с вопросами, требованиями, насмешками. Земля горит, реки кипят, дома рушатся, люди мрут городами, а он нам — о «неверной предпосылке», а дальше еще и о «функциях»! Не туда, мол, лезете, невежды, чтите субординацию, со­блюдайте очередь, стучитесь к завхозу, т.е. к главе прави­тельства. Да ведь десять лет без роздыху стучимся и кула­ками, и ногами, и лбом — и что? Он нас в упор не видит. А ведь однажды сказал болезный: «Все 145 миллионов со­отечественников — мои родные и близкие». Выходит, и я лично ему родненький!

Читаем дальше: «Он исполняет свои функции главы правящего режима достаточно удовлетворительно». По­звольте, но ведь только что было сказано «представлять интересы народ» и вдруг— «глава режима»! Разве в стра­не, именуемой демократической, президент глава не го­сударства, не всего народа, а режима? Да, говорит автор, о народе и не упоминая дальше, а только — о правящем классе, о режиме: «Президент должен быть представите­лем интересов правящего класса... регулятором взаимоот­ношений между различными кланами и фракциями правя­щего режима».

Все, мол, законно. И ему нравится, как Медведев вы­полняет функции регулирования отношений между Дери­паской и Потаниным, Грызловым и Мироновым, Радзин- ским и Радзиховским...

«Любой перекос опасен... Поэтому задача политика в ранге президента — утрясти взаимоотношения между кла­нами». Ну, во-первых, отнюдь не любой перекос и отнюдь не всегда так уж опасен. Например, в советское время был государственный девиз — «Все лучшее — детям». И никто не видел в этом перекосе никакой опасности. Или вот не­давно был у меня в гостях мой читатель Ю. В. Лебедев из Екатеринбурга. У него, семидесятилетнего вдовца, пять че­ловек детей. И нашлась в Днепропетровске 35-летняя Тать­яна, которая через письмо в «Литературке» познакомилась с ним, прикатила на Урал, вышла за вдовца замуж, родила ему еще одного, шестого — Вовочку, и вот вам великолеп­ная восьмерка! Да притом еще Татьяна-то красавица! Вот перекос так перекос во благо отечества. Великая женщи­на! Великие люди!

И опять: «Президент не может быть выше класса, ко­торый поставил его у кормила власти». Вот до чего довел марксизьм-чикинизьм! Нет, сударь, глава государства обя­зан быть выше, если, повторяю, это глава демократической страны. Рузвельт, например, бывал выше. Уж не говорю о Сталине, который был выше и рабочего класса, и Коммуни­стической партии, поставившей его у власти.

Продолжая защиту униженных и оскорбленных, наш автор объявил: «Ходорковский сидит незаконно... Ходор­ковский должен быть освобожден». Даже Познер недав­но ответил одному такому защитнику из «МК»: «Что, Хо­дорковский ни в чем не виноват? Достаточно посмотреть, как была проведена приватизация — это же грабеж средь бела дня! Небольшая кучка людей сказочно обогатилась. А огромное количество людей стали нищими. 75% народа считают, что Ходорковскому дали мало». Ибо он из той са­мой кучки. Но вот выходит коммунист зюгановской заква­ски и вопиет: «Свободу Ходорковскому! Руки прочь от не­винного агнца!» А? В один голос с защитником из «МК»... Вообще-то говоря, А. Фролов уже ничем не может удивить после того, как с такой же резвостью встал на защиту Сол­женицына, объявив его вторым после Шолохова великим писателем земли советской. Но все же... Так выглядят сего­дня «Правда» и «Советская Россия», близнецы-сестры...

И я хотел бы защитить, поддержать и даже похвалить президента, но, увы, не получается. С души воротит уже от одного только того, как его выступление было обставле­но. Вы должны помнить, дорогой Александр Фролов, фо­тографию: на конгрессе Коминтерна Ленин пристроился прямо на ступеньках лестницы, должно быть, ведущей на сцену, и что-то пишет в блокноте на коленке, может, гото­вясь к выступлению. Дадут слово, он встанет со ступенек, поднимется на трибуну и безо всякой «транспарентности», «диверсификации» и «варваризации» скажет по-русски то, что народ ждет. А тут?.. Гремят фанфары, пышно ряженые солдаты потешного кремлевского полка раздвигают пяти­метровые золотые двери, и появляется, по выражению из­вестного Никиты-дворянина, его превосходительство, и под гром превентивных, точнее, упреждающих аплодис­ментов (за что?) валкой путинской походочкой шествует по красной ковровой дорожке к трибуне, украшенной метро­вым опять же золотым роскошным орлом, а справа и сле­ва восторженно-умильные сытые будки... 1250 будок!..

И это в стране, которая, по словам самого Медведева, двадцать лет в тупике. Уже один столь помпезный балаган, такая воинствующая сусальная пошлость, возведенная до государственного уровня, должны у всякого уважающего себя человека отбить охоту защищать хоть кого-то из ор­ганизаторов балагана и его петрушек. Поразительно, как еще не впавший в маразм деятель не понимает, что ему по­ручили роль именно балаганного петрушки в кремлевских палатах. Полное впечатление, что это кто-то сделал нароч­но, подобно тому, как на Брежнева одну за другой навеши­вали Звезды Героя. Но у того была за плечами и война, и руководящая работа на разных уровнях вплоть до высше­го, а что у этого? Фу-фу... Муха пролетела...

Мы, сказал президент, «не будем надувать щеки». Сы­нок, да ведь только этим двадцать лет ваша власть и зани­мается. В Москве, во всей стране невиданный разгул пре­ступности, терроризма — взрывают многоэтажные жи­лые дома и театральные центры, гибнут сотни сограждан, в Беслане расстреливают детей, горит Останкинская баш­ня, потом уже под самым кремлевским носом— Манеж, взрывается бомба в приемной самого ФСБ на Кузнецком, среди бела дня убивают людей и на окраинах столицы, и в центре — на Остоженке, в станции метро «Пушкинская», один за другим не очень-то загадочно падают вертолеты и самолеты с множеством пассажиров, совсем незагадочно терпят крушение скоростные люкс-поезда на пути из од­ной столицы в другую, каждый год бесследно исчезают де­сятки тысяч человек...

А чем в это время занимается власть? Гимнами, герба­ми, флагами, изобретением синтетических всенародных праздников, потешными солдатиками, позументами, экс­гумациями, пышными похоронами и роскошными пере­захоронениями палачей русского народа, а также памят­никами им, фильмами, книгами о них... Ну и, конечно, — своими доходными конторами вроде «Газпрома». Какже-с, денежки... И все это — под вопль «Россия, вперед!». Чем еще занимается власть? Административными рокировоч- ками, обережением таких прохвостов, как Чубайс, разда­чей орденов и премий таким, как тот же Радзинский да Гу­синский, Абрамович да Войнович, речами о новой России, о расцвете демократии, строительством церквей и закры­тием сельских школ... С особым упоением власть и ее лю­бимые прихвостни вроде Сванидзе да Швыдкого занима­ются поношением Пушкина, пожиранием торта в виде Ле­нина в гробу, плясками на коврах с изображением Сталина, глумлением над Победой над фашистской Германией, со­провождаемым посулами всем фронтовикам дать бесплат­но квартиру по достижении ими столетнего возраста...

Понятно, что фронтовики раньше, чем дом от прези­дента, скорей всего получат домовину от детей и внуков. На днях телевидение, ликуя по поводу заботы властей о фронтовиках, радостно сообщило и показало: в Пскове дали квартиру одному из них. Но, видимо, это по блату: старцу только 92 года.

В недавней статье («Завтра», № 45,09) я, между прочим, писал: «Сколько у вас вранья в деле машин или стотысяч­ной компенсации за них и квартир для фронтовиков! Вы без конца об этом талдычите, но — никогда ни разу никто не назвал цифр, которые показали бы масштаб вашей за­боты. Почему? Да потому что цифры с математической не­отвратимостью вскрыли бы весь ваш цинизм и бесстыд­ство даже в таком чувствительном вопросе. Так вот, нас, фронтовиков, осталось в России 680 тысяч. Если населе­ние 145 миллионов, то 1% это 1450 тысяч. То есть фронто­вики составляют меньше половины процента населения, К тому же огромное большинство из нас в Советское вре­мя получили бесплатно квартиры. Так что речь идет всего о нескольких тысячах граждан огромной страны. Вот гран­диозный размах вашей заботы и любви, о котором вы не умолкаете!»

После выхода моей статьи я опросил нескольких зна­комых мне фронтовиков. Некоторые и не слышали ни о ка­ких машинах и компенсации, и никто из них ничего не по­лучил. И вдруг Медведев в своем Послании назвал циф­ру: 34 тысячи. Так примерно я и думал. Но ведь это уже не полпроцента населения, а уже какая-то совершенно лили­путская сотая часть его.

Так спрашивается, что же еще должно произойти в стране, чтобы властители очухались, перестали бы врать, демонстрировать свой лилипутский гуманизм, броси­ли весь этот геральдически-мемориально-погребальный вздор и хотя бы попытались заняться делом? Думаю, что это возможно только в случае, когда у одного из них взо­рвут дом, если он даже за глухой оградой с автоматчиками и собаками, у другого изнасилуют жену, если она даже вы­литая Новодворская, у третьего похитят дочь, если даже она подруга Ксении Собчак, четвертый останется едва жив после авиационной катастрофы и т.д. Ведь эти люди спо­собны что-то чувствовать и понимать только через собст­венную шкуру. Иного им не дано...

А что творилось, когда Медведев кончил речь! Штат­ные и платные лакеи кинулись подсчитывать, сколько ты­сяч мудрых слов произнес благодетель, сколько минут длилась речь, сколько раз гремели аплодисменты... И на другой день оповестили об этом человечество. Так, по подсчетам неподкупных «Известий», Медведев установил абсолютный рекорд многоглаголания для закрытых поме­щений, далеко оставив позади по всем показателям сво­его создателя: тот мог непрерывно извергать слова от 47 минут до 1 часа 14 минут, а этот— от 1 часа 25 минут до 1 часа и 40 минут; тому самое большее аплодировали 49 раз, а иногда и всего-то 2 — 4 раза, а этому сейчас аплоди­ровали 63 раза. «Известия» уверяют даже, что после упо­минания о ветеранах Великой Отечественной войны «зал аплодировал почти не переставая».

А какое тут же началось состязание в похвалах орато­ру! Депутат Госдумы Сергей Марков: «Мне понравилось...» Артист Георгий Штиль: «Мне понравилось...» Правозащит- ница Людмила Алексеева: «Я приветствую...» Экс-премьер и член Политбюро Николай Рыжков: «Дмитрий Анатолье­вич — человек слова...» и т.д. Несколько озадачил Николай Сванидзе, биограф президента, член ОП и КПБФ: «Пози­ция президента ясна — «так дальше жить нельзя». Вот как? Сей афоризм мы уже слышали в приложении к Советско­му времени, и теперь оказывается, что и после двадцати лет великой демократии тоже жить нельзя. В чем же дело? Куда податься?

Между прочим, Станислав Говорухин, создатель лакей­ских тротиловых фильмов «Так жить нельзя» и «Россия, ко­торую мы потеряли», как раз в эти дни заявил о не назван­ных им режиссерах и лентах: «Снимать кино, где все рус­ские дебилы— подлость» (Московская Неделя.13.11.09). Правильно. А почему никого не назвал? Да потому что трус. Но снимать фильмы, где утверждается, что в нищей царской России все было великолепно, а в Советской сверхдержаве все грязно, отвратительно и преступно, — гораздо большая подлость. Теперь Говорухин возмущен: «Современные фильмы зачастую вызывают в людях низ­кие животные инстинкты. Нельзя позорить свою страну». Разумеется. Но какие именно фильмы-то, кто автор? Опять не смеет сказать рыцарь экрана. Но первопроходцем та­ких фильмов, позорящих родину, был именно он, певец Солженицына, за что и сидит с ельцинских времен в Гос­думе, получая там ни за что по 120 тысяч ежемесячно. Те­перь он, прозорливец, негодует: «Нельзя показывать ро­дину дикой, невежественной, азиатской». Но она на самом деле становится невежественной и дикой. 60% взрослого населения, как отметил сам Медведев, ничего не читает. Сам-то он Пелевина и Улицкую читает, но вот народ... Мил­лионы детей не имеют возможности учиться. С каждым го­дом растет количество совершенно неграмотных призыв- ников-новобранцев. Да что там! Телевидение в перерывы пещерной антисоветчины показывает совокупление арти­стов со своими подружками...

Но — «показывать Россию азиатской»? В сверхмилли­ардном азиатском Китае почти ликвидирована неграмот­ность, а за сюжетик совокупления по телевидению на дру­гой же день своего эрнста китайцы наказали бы так, как Путин обещал наказать Саакашвили — повесили бы за причинное место. Ничего подобного российской похаб­щине нет и в азиатской Индии, и в азиатском Вьетнаме, и в других азиатских странах. Говорухин все еще живет пред­ставлениями времен России, которую он, не видя ее, поте­рял. Так вот, невероятному одичанию родины невероятно энергично содействуют деятели искусства, их творения, и первыми среди них были те два помянутых выше фильма маэстро Говорухина. В деморализации народа, в установ­лении бандитского режима они сыграли гораздо большую роль, чем, допустим, весь Солженицын с его «Архипела­гом» и всеми потрохами. Эту четырехтомную бездарщину никто и не читал, как полагается, а чего стоит посмотреть двухчасовой фильм? Легче легкого.

Сейчас многие уже не помнят, например, как на Съез­де Народных депутатов шло обсуждение советско-гер- манского договора 1939 года. Но Говорухин-то не забудет до самой смерти. В первый день, несмотря на все стара­ния Горбачева, Яковлева и Лукьянова, разрушителям Со­ветского Союза ничего не удалось. Перенесли обсужде­ние на утро следующего дня. А вечером депутатам показа­ли этот самый шедевр антисоветской клеветы — «Так жить нельзя!». И цель была достигнута: многие депутаты дрог­нули, расчувствовались, поверили лжецу. И наутро дого­вор большинством голосов был осужден, чем немедленно воспользовались прибалты — объявили себя независимы­ми. Как видим, шибко художественные фильмы Говорухи­на умело использовались в самый решающий момент как острое политическое оружие убийства родины.

Говорухин очень любит показать себя тонкой и широ­ко образованной художественной натурой. Явно с этой це­лью рассказывает, как однажды попросил тех своих студен­тов, кто читал «Темные аллеи» Бунина, поднять руку. И был ужасно огорчен, даже возмущался, что никто не читал сей шедевр. Господи, да ведь это же все равно, что спросить, кто читал стихотворение Пушкина «Красавице, которая нюхала табак». Пятнадцатилетним отроком сочинил поэт такой изящный пустячок, который заканчивается строкой горького сожаления: «Ах, отчего я не табак!» Бунин же не в отрочестве, а в глубокой старости да еще в дни немец­кой оккупации написал эти «Аллеи». О них хорошо сказал Твардовский: «Эротические мечтания старости». И не при­шло в голову маэстро спросить студентов, а кто читал, до­пустим, бунинскую «Деревню», или «Жизнь Арсеньева», или хотя бы «И цветы, и шмели, и трава, и колосья...».

Между тем валаамова ослица вдруг признала: «В Со­ветские годы жегловы (т.е. честные, мужественные, доб­ропорядочные люди, настоящие патриоты. — В. Б.) были в каждом городе — ив Москве, и в Одессе, и в Киеве». Бо­лее того, на каждой улице, в каждом доме. Но что вы-то, сударь, изобразили во всей вашей России, в которой-де жить нельзя? Ни одного Жеглова, одни живоглоты.

Между прочим, даже Солженицын, самое большое ру­софобское трепло XX века, для прославления коего Гово­рухин с благоволения Ельцина катал аж в США, в штат Вер­монт, даже он, Александр-то Исаевич, незабвенный Но­белевский лауреат, в Советское время отрекся от одного своего полубессмертного творения — от пьесы «Пир по­бедителей». Это то самое сочиненьице, о котором Шоло­хов писал: «Поражает какое-то болезненное бесстыдство автора, злоба и остервенение. Все командиры, русские и украинцы, либо законченные подлецы, либо ни во что не верящие люди. Почему осмеяны русские и татары? Почему власовцы, изменники родины, на чьей совести тысячи уби­тых и замученных, прославляются как выразители чаяний русского народа?» Ведь это, Говорухин, прямо о том же са­мом, о чем вы сейчас бурно и негодуете по адресу неиз­вестных режиссеров и их фильмов, где все русские — де­билы. Только там все названо своими именами, а у вас — трусливая анонимность.

Так вот, в Советское время Солженицын отрекся от этого шедевра, как от написанного в отчаянную, дескать, пору жизни. Это был первый вроде бы честный шаг. Но ко­гда вернулся из Америки, а во власти оказались уже демо­краты во главе с обкомовским пропойцей, он побежал с этим «Пиром» в Малый театр. Это был второй, уже болез­ненно бесстыжий шаг. И там, в доме Островского, на свя­щенной сцене русской культуры, такие же лицедеи и тру­сы, как вы, Говорухин, поставили эту пьеску. Она продер­жалась четыре показа.

Подумайте, маэстро, не повторить ли вам первый шаг своего кумира без второго, т.е. признайтесь, что фильма­ми «Так жить нельзя» и «Россия, которую мы потеряли» вы хотели выслужиться перед новым режимом, перед Ельци­ным и Чубайсом, что помогло вам в этом ваше невежество и болезненное бесстыдство, что отхватил тогда за это из­рядный куш, который ныне в перечислении передаю, до­пустим, в Детский фонд Альберта Лиха нова и т.д. Ведь вы только что заявили: «Сейчас самое время говорить о таких понятиях, как честь, благородство, долг, Родина». Ну, во- обще-то, между нами, у порядочных людей для этого все­гда — «самое время». Точнее, говорить-то об этом много не надо, но в душе это должно быть всегда.

Так покайтесь же, пока не поздно. Ведь душу свою спа­сете. Неужели не страшно с рожей Солженицына пред­стать перед Господом нашим?..

Но вернемся к фанфарам и трубадурам. Ведь одно их обилие и льстивое единодушие должно отбить охоту при­соединиться к ним. Тем более что на другой день после ог­лашения Послания, 13 ноября, в Ульяновске прогремел в честь президента и его речи мощнейший салют, во время которого восемь артиллеристов погибли.

Но, повторяю, желание защитить и поддержать прези­дента и у меня остается. В самом деле, вот он сказал: «Пре­стиж отечества и национальное благосостояние не могут до бесконечности определяться достижениями прошло­го. Ведь производственные комплексы по добыче нефти и газа, обеспечивающие львиную долю бюджетных посту­плений, ядерное оружие, гарантирующее нашу безопас­ность, промышленная и коммунальная инфраструктура — все это создано большей частью еще советскими специа­листами, иными словами, это создано не нами и до сих пор удерживает нашу страну на плаву». Как это не поддержать хотя бы за то, что раньше ни Путин, ни кто другой ниче­го подобного не говорил о Советском времени, а только клеветали на него. «Советская Россия», приведя эти стро­ки, даже воскликнула: «Браво!» И — оппозиционные апло­дисменты...

Правильно и дальше: «В прошлом веке ценой неимо­верных усилий аграрная, фактически неграмотная стра­на была превращена в одну из самых влиятельных инду­стриальных держав, которая лидировала в создании ряда передовых технологий того времени: космических, ракет­ных, ядерных». И это верно, однако какая уклончивая нев­нятица и безличность. Дело было не «в прошлом веке» вообще, а лишь после Октябрьской революции. И негра­мотная страна «была превращена» в лидирующую держа­ву не кем-то неизвестным, а Советским народом под руко­водством коммунистической партии. А кроме того, поче­му все сведено к «технологиям»? Поистине лидирующим и просто недостижимым для других стран Советский Союз был в социальной сфере: нигде в мире не было бесплатно­го жилья, образования, медицины и т.д.

А дальше? «Но в условиях закрытого общества...» В дру­гом месте, как полагается истинному демократу, презри­тельно скажет еще о «железном занавесе». Ну, как им втол­ковать, что был не занавес, а мудрый фильтр, оберегавший наш народ от мировой заразы. Сквозь этот фильтр пер­сонально или своим творчеством приходили к нам боль­шие и истинные художников, начиная с Айседоры Дункан и Чарли Чаплина, а потом — великолепный Рокуэлл Кент и бесподобный Поль Робсон, мудрый насмешник Бернард Шоу и проникновенный Ромен Роллан, блистательный Хе­мингуэй и острый Селинджер, великий Иегуди Менухин и замечательный Ван Клиберн... А сколько истинных худож­ников вернулись за «железный занавес»! Горький, Куприн, Алексей Толстой, Цветаева, Сергей Прокофьев, Вертин­ский, Коненков, Эрзя, последний секретарь Льва Толсто­го — Булгаков... А кто вернулся в вашу демократию? Миха­ил Козаков, Сайд Багов, кто знает... Надо еще продолжать? Во время войны и после у нас выходили на русском языке журнал «Америка» и еженедельник «Британский Союзник». А сразу после войны в 1946 году было создано единствен­ное в мире специализированное издательство «Иностран­ная литературы». Но, конечно, через этот фильтр не могли пройти фигуры, подобные Хичкоку, Майклу Джексону, Ма­донне, Йохансен... Впрочем, Мадонна на помощь Гаити по­сле страшного землетрясения, погубившего около 200 ты­сяч человек, отстегнула от своих супермиллионов 250 ты­сяч долларов. Что ж, достойно. За это ее, может быть, и пригласили бы в советскую Эстонию. А вот красотка Йохан­сен, едва ли менее богатая, решила пожертвовать гаитянам «гонорар», который заплатит ей счастливец, с кем она по объявленному ею конкурсу (кто больше даст) «поужинает в ресторане». И таких потаскух пускать в свой дом?..

Так обстояло дело с их посещением нашей страны. А мы у них бывали? МХАТ еще в начале 20-х годов гаст­ролировал в Америке, потом объездили многие страны и Большой, и Малый, и Вахтанговский... Совсем недавно в Ватикане выступал Ансамбль песни и пляски, и папа Бе­недикт XVI после каждого номера в восторге и благодар­ности вставал и простирал к небу руки. Поинтересуйтесь, демократ Медведев, в какой стране в Советское время еще не бывал этот ансамбль или ансамбль Игоря Моисее­ва. Да не забудьте ансамбль «Березка» и хор Пятницко­го, тоже не побывавшие разве что на Формозе да в Грен­ландии.

Ансамбль Моисеева, как и восстановленная наконец скульптура гениальной Веры Мухиной «Рабочий и Колхоз­ница», между прочим, созданы в 1937 году, когда за «же­лезным занавесом», вероятно, еще не. родилась ваша ма­тушка, и которым, видя там одни «сталинские ужасы», вы не устаете пугать народ, как 22 ноября в передаче «Пост­скриптум»; «Березка» создана в 1948-м; и только хор Пят­ницкого пришел к нам из России, которую мы потеряли. А наши ученые, музыканты, спортсмены, особенно шахма­тисты — где они только не были! Пианист Лев Оборин еще в 1927 году двадцатилетним юнцом получил первый приз на конкурсе в Варшаве. За ним — Давид Ойстрах, Шоста­кович, Буся, как тогда говорили, Гольдштейн и дальше — вплоть до Ростроповича... Наши футболисты сразу после войны совершили турне по Англии, а в 1955-м принимали сборную ФРГ, тогда чемпиона мира, и выиграли. Если па­мять не изменяет, со счетом 3:2. Надо ли упоминать наших хоккеистов, которые, играя и за границей и дома, 22 раза становились чемпионами мира и Олимпиады!

Чем все это может дополнить «новая Россия» Ельци­на-Путина-Медведева-Сванидзе? Книгой Радзинского об Александре Втором, которую он послал президенту Бушу Кровавому, и тот ответил: «Спасибо. Помогает от бессон­ницы». Димой Биланом? Сборной по футболу, которая тре­тий раз подряд не смогла пробиться на чемпионат мира да еще и попала под подозрение: не за куш л проигра­ла словенцам? Я не хочу верить, что проиграли нарочно, однако уже одно то, что не только безымянные болельщи­ки, но и на государственном уровне, в Думе и по телеви­дению, выражают сомнение, свидетельствует и тут: вот до какой моральной деградации дошло общество под вашим умным руководством.

А что касается «железного занавеса» в науке, то по­говорите об этом с академиком Жоресом Алферовым. Он однажды сказал: «Занавес был не у нас, а у иностранных ученых. Они, а не мы засекречивали свои работы». Даже во время войны бывали такие вещи. Например, англича­не раздобыли немецкую шифровальную машину, получи­ли доступ к секретной документации нашего общего вра­га, но для нас, союзников, — молчок.

Что ж, можно ли защищать президента, который либо не знает всего этого, либо не желает принимать во внима­ние и твердит со слов Сванидзе:

— Закрытое общество! Железный занавес! Берлинская стена! Бастион тоталитаризма! «Преступления Сталина чу­довищны!»

Да, именно так: «В условиях закрытого общества, тота­литарного режима позиции лидера невозможно было со­хранить». Значит, завоевать лидерство при таком режиме было можно, а сохранить — нет. Хоть объяснил бы, поче­му. «Советский Союз так и остался индустриально-сырье­вым гигантом и не выдержал конкуренции». Выходит, сам во всем и виноват, а предатели во главе с Горбачевым и Ельциным, а зарубежные энтузиасты свободы и «прав че­ловека» совершенно ни при чем. Однако остается неяс­ным: Советский Союз — вторая держава мира или гигант на глиняных ногах? Нет ответа...

Такая же увертливая невнятица и дальше: «Вместо примитивного сырьевого хозяйства мы создадим умную экономику... Вместо архаичного общества, в котором вож­ди думают и решают за всех, мы станем обществом умных людей».

Тут я вспомнил доклад Сталина на XVII съезде партии. Там аплодисменты гремели 48 раз. Как видим, поотстал здесь Иосиф Виссарионович от Дмитрия Анатольевича (63 раза). Но ведь это без фанфар и потешных солдатиков. А кроме того, в стенограмме съезда есть такие пометы: 5 раз — «Смех», 2 раза — «Общий смех», 1 раз — «Общий хо­хот» и еще 1 раз — «Хохот всего зала». Так что, здесь това­рищ Сталин обошел товарища Медведева. Но совершен­но непонятно, почему после призыва «Создадим умную экономику, станем умными людьми!» не грянул хохот все­го зала в Кремле. Ведь из призыва следует, что экономика второй сверхдержавы была безмозглой, а 75 лет руково­дили ею и всем обществом первостатейные тупицы. И вот появились суперумный Путин, экстраумный Медведев, мультиумный Грызлов, архиумный Миронов, и они первы­ми в мировой истории додумались выводить породу ум­ников... Ведь уже и передача такая есть на первом кана­ле — «Умники и умницы». Там, испытывая умы юношества, профессор Института международных отношений, веду­щий передачи Юрий Вяземский, беглый член КПСС, задает молодым людям такие, например, вопросы: «Какой номер партийного билета был у Гитлера?» Если знаешь — умник, не знаешь — болван. И представьте себе — есть знающие! А спроси их хотя бы, кто был награжден орденом «Побе­да», они и не слышали о таком... Но что взять с этого Вязем­ского, если он на глазах своих «умников» объявляет теле­ведущего Диброва великим человеком.

Любезный президент! Можно воспитать образованно­го человека, можно физически развитого или вежливого, но ум, талант, красота — Божий дар, они или есть, или их нет. Тут ничего не поделаешь. И обрести вы можете только квазиумников, как этот Вяземский. Но зачем? Их в вашем окружении и так стаи, полчища, орды... И лихим призывом «Россия, вперед!» ничего не решишь. Во-первых, этот при­зыв мы уже слышали, только слова стояли в ином порядке: «Вперед, Россия!» Так возгласил еще лет пятнадцать тому назад тогдашний министр финансов Борис Федоров, вско­ре вместе со своим призывом почивший в Бозе. Во-вто­рых, один товарищ в Интернете заметил, что ваш призыв уж очень похож на команду собаке: «Рекс, фас!» Привлека­тельней было бы воззвать так: «Россия, за мной!» И тут же дать образцы своего личного вдохновляющего примера. Ну, например, для начала отдать под суд Чубайса и Швыд- кова, выгнать с телевидения Сванидзе, Пивоварова и дру­гих малограмотных клеветников, запретить глумиться над русской художественной классикой и т.п.

Да хотя бы и самому научиться некоторым обязатель­ным для президента вещам. Ведь сейчас, Дмитрий Ана­тольевич, вы порой в одном кратком выступлении не умее­те свести концы с концами, сами себя опровергаете. Так, 22 января этого года на заседании Государственного Сове­та по вопросам политической системы вы крайне жизне­радостно заявили: «Я уверен, что в обозримой историче­ской перспективе, достаточно короткой перспективе (ис­торические перспективы короткими не бывают. — В. Б.) мы будем иметь современную политическую систему, за кото­рую никому из нас стыдно не будет...»

Но что такое «современная система», вы сами с Пути­ным не знаете. В Китае одна система, в США — другая, в Бе­лоруссии — третья... И все современные! Вы просто пряче­тесь за ничего не значащие слова. И это недостойно пре­зидента. В фундаменте нынешней политической системы России заложены ограбление народа, ложь, бесстыдство, безответственность, презрение к народу и клевета на его историю. Изменить этот фундамент вы по своей лилипут­скости неспособны, а потому и создать что-то такое, за что не стыдно, при вашей власти невозможно.

Но вот что дальше было сказано: создадим, дескать, замечательную систему, но «мы все равно будем ее крити­ковать именно потому, что не бывает абсолютно навсегда установленных схем. Всякая политическая система должна развиваться». Прекрасно! Кто же против?

Но стоило Г. Зюганову тут же, приведя убийственные факты произвола, покритиковать нынешнюю избиратель­ную систему, ее недостатки и ее реальное осуществление, как вы, энтузиаст самокритики, тотчас решительно заяви­ли, что это недопустимо. Система, мол, замечательная. Как же связать эти два ваши заявления в одном заседании? Тем более что вы сами перед заседанием внесли предложение существенно изменить избирательную систему: снизить проходной процент в органы власти с 10 процентов до 5. Видно, соскучились о горлопанах вроде Чубайса и Немцо­ва. Вот ведь какие загадки...

А пока под девизом «Россия, вперед!» творится, напри­мер, вот что. В ноябре в Амурской области был такой слу­чай. В семье, где трое малых детей, умерла молодая мать. И несчастному отцу, оставшемуся с детьми в тяжелейшем положении, соответствующие власти отказались выпла­тить этот самый «материнский капитал». Почему? Да как же! Он ведь «материнский», но мать умерла, а на том све­те, как при коммунизме, все бесплатно... У вас, отцы наши, не хватило ума даже на то, чтобы назвать этот «капитал» (о, Господи, капитал!) детским, что исключало бы возмож­ность такого идиотизма, как в Амурской области.

Или вот в тех же краях недавно образовалась чудо­вищная пробка из 160 составов с углем. Где ваш ум и от­ветственность? Почему вы не взгрели этого Якунина сра­зу, как только остановились два-три состава. А если ни тот ни другой из вас не знал об этом, какая вам цена? Это же не иголки в стоге сена, а составы, каждый из которых чуть не в полверсты.

Я глубоко уважаю боль Максима Калашникова за судь­бу родины, всей душой за его самоотверженное старание что-то сделать для ее спасения. Недавно он сказал в «Зав­тра»: «Если в девяностые годы были надежды, то нулевые стали просто временем депрессии. Несмотря на огромный поток нефтедолларов, мы продолжали откат назад. В один из моментов подумалось: зачем критиковать власть, об­зывать ее страшными словами — все и так ясно. Надо по­пробовать изменить ситуацию. И когда появилась статья Медведева «Россия, вперед!», подумалось — а может, на­стал момент обратиться к власти? Если власть говорит, что хочет развития, если президент говорит, что хочет разви­ваться...» Нулевые годы — это путинские.

И Максим написал письмо, разумеется, деловое, но, по его собственному признанию, хулиганское по форме, и оно — о чудо! — дошло до Медведева, он упомянул о нем по телевидению. И что, оно как-нибудь сказалось в Посла­нии?

Приведу только один пример. Оратор радостно зая­вил, что впервые с 1992 года население страны стало рас­ти, расти, расти и выросло аж на 1 тысячу человек. Он просто не понимает, что сказал, ибо в стране с населени­ем в 145 миллионов невозможно уловить и зафиксиро­вать рост в 1 тысячу. Вот когда бесследно исчезает 100 ты­сяч, это совсем другое. Но дело даже не в этом. По дан­ным Росстата «естественная убыль населения» страны за восемь месяцев текущего года составила почти 183 тысячи человек. Депутат Думы Нина Останина в связи с этим заме­тила: «К новому году будет все 200 тысяч» (Правда. 27.Х1). Так ли, Нина Александровна? Ведь каждый месяц убыва­ло почти по 25 тысяч. И нет оснований думать, что в ос­тавшиеся четыре осенне-зимние трудные месяцы смерт­ность уменьшится. Скорее, наоборот. Не достигнет ли эта скорбная цифра 300 тысяч или даже больше? И заметьте, что Росстат зафиксировал лишь «естественную убыль», т.е. это сведения об ушедших из жизни своей смертью — по старости, от болезней, нищеты и т.д. А какова неестествен­ная — сколько убитых и самоубийц, сколько бесследно ис­чезнувших, сколько погибших в разного рода катастрофах, авариях, при пожарах?.. Поручите, Медведев, подсчитать это вашему умному и любимому Чубайсу, который когда- то заявил: «Ну, вымрут миллионов 30. Так они же сами ви­новаты — не вписались в наши реформы...»

Да и «естественная убыль» это в большинстве сво­ем— результат ваших реформ и вашей демократии. Из помянутых 300 тысяч своей смертью умерло, пожалуй, ты­сяч 50. А остальных без большой погрешности можно за­писать примерно так: 130 тысяч— за Медведевым и его умной администрацией, 120 тысяч — за Путиным и его ум­ным правительством. И это только за нынешний год.

Выходит, Максим, оглашенный на всю страну рост в 1 тысячу это плод дикого невежества и бесстыдной лжи. Вы тысячу раз правы, когда говорите: «Ситуация почти со­рок первого года... Нас просто не будет... Нужен новый со­циальный строй». Но те, к кому вы обращаетесь, просто не понимают вас по всем очевидной причине их полити­ческой и человеческой лилипутскости. Спасение родины только в том, чтобы поступить с ними так же, как в 1989 году мудрый Дэн Сяопин поступил с Горбачевым, радост­но явившимся тогда с визитом в Китай, и с Генеральным секретарем КПК Чжао Цзыяном, который, оказывается, был полным единомышленником нашего дурачка-нарцис- са. Первого Дэн выслал в 24 часа из страны (помните, как он быстренько оттуда вернулся тогда?), второго — отстра­нил, арестовал и до конца дней тот сидел под замком у себя дома. Так во имя спасения родины поступают настоя­щие патриоты, истинные коммунисты. Правда, Дэн Сяопин был тогда председателем Военного совета ЦК и Централь­ного военного совета КНР. Кажется, это что-то вроде наше­го Совета безопасности. Кто там сейчас — Патрушев, что ли? Способен он? Есть надежда? Во всяком случае теперь и у нас установлена такая мера наказания, как домашний арест. Это вдохновляет. Дело за малым. Не вечно же будет сидеть в Совбезе этот Патрушев.

2009 г.

ПРЕЗИДЕНТ, СТАНЬ РУССКИМ!

Кое-кто из моих знакомых уже откликнулся на призыв президента помочь ему спасти родину, а для начала посо­бить в составлении ежегодного послания к парламенту в ноябре. Ну, как не выручить молодого человека, начинаю­щего политика!

Но меня смущало то, что со своей великой статьей «Россия, вперед!» президент обратился к народу через интернет. Неужели думает, что все 145 миллионов люби­мых соотечественников уже обинтернечены? Да знает ли он еще и о том, что компьютер и интернет совсем не бес­платны, а 35 миллионов у нас бедствуют, особенно сейчас, в пору кризиса, да и сводящим концы с концами не до ин­тернета? К концу октября, т.е. почти за два месяца, при­слали ему 13 тысяч интернет-писем. Да это же для такой страны даже не капля в море, а одна молекула Н₂0 в океа­не. Вспомните, сколько народа принимало участие хотя бы в обсуждении проекта Конституции в 1936 году или Про­граммы КПСС в 1961-м. Миллионы!.. Так почему бы прези­денту, принимая во внимание исключительность его об­ращения, не напечатать его еще если уж не в «Правде», «Советской России» и «Завтра», то в гораздо более много­тиражных изданиях демократов?.. Думается мне, что уже в способе публикации обращения видно непонимание, не­знание страны и времени. Через интернет — это все рав­но, как если бы Сталин свою великую речь 3 июля 1941 года произнес не по радио, а огласил в мегафон с Лобного места. А ведь сейчас положение страны хуже, чем тогда.

Однако мой гуманизм поборол мой скептицизм, и я тоже кинулся на помощь, бросил спасательный круг, даже несколько. Первым было письмо с приложением:

«103073. Москва, Кремль.

Президенту РФ тов. Медведеву А. Д., автору статьи «Россия, вперед!»

Уважаемый тов. Медведев, прежде чем оглашать дер­жаву стоном «Россия, вперед!», полезно было бы изучить прилагаемую работу «Грозящая катастрофа и как с ней бо­роться», написанную, возможно, известным Вам публици­стом В. И. Ульяновым-Лениным в сентябре 1917 года, т.е. еще до того, как большевики взяли власть, а страна на­ходилась в более отчаянном положении, чем сейчас. По­звольте напомнить, что, взяв власть, они, вандалы-больше­вики, под руководством автора упомянутой статьи и спас­ли страну от катастрофы.

Думаю, что статью Вам надо, изучить, а потом пере­дать тов. Путину с целью совместного обсуждения с уча­стием ваших умных супруг.

Пошлите ксерокопию статьи и другу своему В. Грызло­ву, который вопил вслед за Троцким, что Ленин жаждал по­ражения России в мировой войне. Разжуйте ему, что, даже не будучи у власти, Ульянов думал, как спасти родину. А в 1919 году, когда еще шла Гражданская война, сей шпион в числе других враждебных России злодеяний, например, подписал еще и декрет «О ликвидации неграмотности», которой страдало тогда 75 процентов населения.

Желаю успеха!

2 октября 2009».

Через несколько дней бросил второй круг по адресу: «123242, Краснопресненская набережная, Дом правитель­ства. Главе правительства РФ тов. Путину В.В., вероятному соавтору статьи «Россия, вперед!». Первая половина пись­ма была примерно о том же. А кончалось так:

«Надеюсь, статья В. И. Ленина поможет Вам предотвра­тить катастрофу. Изучив и законспектировав, передайте ее тов. Медведеву, чтобы потом обсудить вместе с участием ваших образованных супруг, но — в отсутствие Кони.

Думаю, мое письмо и предложение Вас не удивят, как никого не удивило, что тов. Зюганову на день рождения Вы подарили «Коммунистический манифест» Маркса и Эн­гельса. Что ж, это естественный процесс взаимного обога­щения патриотов России.

Желаю успеха!

6 октября 2009».

Но обратимся, наконец, с самой статье. Проницатель­ный Юрий Мухин пишет: «Нет ни малейших сомнений, что Медведев эту статью не писал, скорее всего, и не читал». А я едва ли ошибусь, назвав тех, кто ее написал. Скорее всего, это сидящие в правительстве Эльвира в очках и Ло- релея с золотыми кудрями. Уж очень много явно женских уловок и сугубо дамских хитростей, а уж логика — ну чис­то бабская.

Смотрите, какова хотя бы эта логика. В статье назва­ны пять «стратегических векторов» спасения, пять судьбо­носных вопросов, которые стоят перед страной. И тут же сказано: «У меня есть ответы на эти вопросы». Если есть, то чего ж о помощи голосишь, чего взываешь? Работать надо!.. Но потом, оказывается, что никаких ответов у него и нет, а есть только благие намерения, отрадные пожела­ния, маниловские мечтания да еще опять же явно не муж­ского происхождения лукавство, ужимки, умолчания.

Например: «Мы, современное поколение, получи­ли большое наследство». Не большое, сударь, а великое, грандиозное, небывалое,— какое не получало ни одно поколение. Почему, зачем принижено? Потому, что это со­ветское наследство.

«Наследство, завоеванное, заработанное упорными усилиями наших предшественников». Каких ваших пред­шественников — святого Николая Кровавого, путинского любимца Деникина, прославляемого американского живо­дера Колчака? Нет, речь идет не о ваших, а о наших пред­шественниках — о советском народе.

«Мы располагаем гигантской территорией, колоссаль­ными природными богатствами, солидным промышлен­ным потенциалом». Тут следовало бы напомнить, что наши предшественники — Ленин и Сталин — сперва сохранили страну от развала на множество кусков, а позже без едино­го выстрела увеличили территорию страны, вернув Запад­ную Украину, Западную Белоруссию, Бессарабию, а затем, правда, уже с оружием в руках — и кое-какие еще земель­ки на западе и востоке, а ваши предшественники — шкур­ник Горбачев и алкаш Ельцин — без единого выстрела от­дали 5 миллионов квадратных километров Советской зем­ли. Это, во-первых.

А во-вторых, тут хорошо бы пустить хоть крокодило­ву слезу о том, что эти богатства, принадлежавшие народу, отданы вами — тем же алкашом, страдавшим недержани­ем мочи, и его избранником в руки кровососов вроде Де­рипаски.

В-третьих, не «солидный», а второй в мире промыш­ленный потенциал доведен вами до того, что какой-то но­вый тип электролампочек, которые вы запланировали ввести через несколько лет, подаете как промышленную революцию. И говорится это в дни катастрофы на Саяно- Шушенской ГЭС, происшедшей из-за вашей бездарности, безответственности и скупердяйства. И вы об этой катаст­рофе — ни слова.

В-четвертых: «Мы располагаем впечатляющим спи­ском (!) ярких достижений в области науки, техники, об­разования, искусства». Привел бы хоть пяток имен из это­го «впечатляющего списка». Увы, это опять были бы только советские имена. А у вас корифеи в области науки — Каш- пировский, техники (подсчета голосов) — Чуров, образо­вания — Фурсенко, искусства — шаман Эдвард-оглы-Рад- зинский.

В-пятых: «Мы располагаем славной историей армии и флота, ядерным оружием». Какой армии? Красной, Совет­ской. Какого флота? Красного, Советского. А откуда взя­лось у вас атомное оружие, которое ныне только и спасает нас? Из советского наследства. Но не могут выговорить та­кие слова кремлевские манкурты. А располагать славной историей армии — хорошо. Но еще лучше — иметь слав­ную армию. Но где, в чем слава армии Грачева — Сердю- кова? Разве что в великой победе над грузинскими бегуна­ми на дальние дистанции. Так этой войны вообще могло не быть, если бы вы, президентушка, не туризмом по Енисею занимались, не сидели по два часа у компьютера, а реши­лись бы своевременно сказать веское слово.

В-шестых: «Мы располагаем авторитетом державы, иг­равшей значительную, а в некоторые периоды и опреде­ляющую роль в событиях исторического масштаба». Госпо­ди, какая увертливость, какой страх перед Новодворской произнести слово «СССР». Это же он, СССР, был страной, игравшей не «значительную», а великую роль, и не в «не­которые периоды», а на протяжении почти всего XX века до вашего прихода. Одной этой фразы достаточно, что­бы оценить всю статью: увертливость, трусость, убожест­во мысли и языка.

Ну, хорошо, хотя вся статья выдержана в духе такой вот изящной дамской болтовни и никаких ответов в ней нет, поверим, однако, что они у Медведева все-таки есть. Поверим. Но тут же нельзя не спросить: а с кем, батюш­ка, вы намерены эти вопросы решать? Надо думать, преж­де всего с партией «Единая Россия», со спикером Госдумы Грызловым, с Исаевым, Морозовым, Володиным... Вот са­мый умный из них — В. Грызлов. Он обессмертил свое имя афоризмом: «Дума — не место для дискуссий!» И в эту госу­дарственную голову не могло прийти, что будет, если в пе­рерыве между заседаниями приспичит ему посетить туа­лет, а там — Жириновский с ружьем преградит ему дорогу и скажет: «Подите прочь! Туалет — не место для мочеис­пусканий». Но это пустяк! А ведь что может случиться хотя бы в тот скорбный день, когда Грызлов повезет на кладби­ще свою любимую бабушку. Его там спросят: «Что вы хоти­те?» Он ответит: «Похоронить любимую бабушку». — «И вы привезли покойницу? Так знайте же: кладбище — не место для покойников!»

Таков главный и лучший ваш кадр по государствен­ной линии. А по идеологической? Вот Владимир Познер — едва ли не главный трубадур, защитник и певец вашего режима. Делает он это не впрямую, а с помощью вранья насаждает презрение и ненависть к русской истории, ли­тературе, к Советскому прошлому, к Сталину.

Каков гусь лапчатый! Он однажды заявил, что мне, родившемуся, крестившемуся и всю жизнь прожившему здесь, отлучавшемуся лишь на три года за границу по слу­чаю войны, здесь схоронившему бабку и деда, отца и мать, сына и сестру, — в России не место! А ему, сыну эмигранта, родившемуся во Франции, жившему в США, прибывшему сюда лет в двадцать и двадцать лет клевещущего на нас, — место!

Он по случаю недавнего своего юбилея сказал : «Если мне не дадут работать на ТВ, я тут же уеду. В России меня держит только моя работа». Отменно оплачиваемая. «Я не русский человек,— сообщил он всех поразившую но­вость, — это не моя родина, я здесь не вырос, я не чувст­вую себя здесь полностью дома и от этого очень страдаю».

И опять: «Я чувствую себя в России чужим. Я не считаю эти улицы для себя своими».

Ах, страдалец! И мы тебя чувствуем чужим, ну просто таким чужим, как крокодила из Миссисипи, если они там водятся. Однако, что ж, иностранец может так чувствовать себя на чужбине, но чтобы всем известный в стране чело­век, постоянно поучающий граждан страны, все это с вы­зовом афишировал... Какая невоспитанность, какое плос­костопие ума и рахитичность души! Иначе говоря, какое хамство!

«Своими я считаю парижские улицы. Недавно я был в Париже и чувствовал там себя абсолютно счастливым». Чего ж не остался во имя абсолютного счастья? «И если у меня нет работы, я поеду туда, где чувствую себя дома. Скорее всего, я уеду во Францию». Не только в Китае или Америке, но и в Лихтенштейне, в Монте-Карло ему сказа­ли бы: «Ну и шпарь туда, печеночный сосальщик!» А у нас он — известнейшее в стране телетрепло государственного канала, какой-то академик, даже президент. И не уедет он во Францию, где с русскими деньгами чувствует себя аб­солютно счастливым, потому что там никому не нужен, за­нимать такое место и грести такие деньги он может толь­ко в России при нынешней национально бесполой власти. И вы, Медведев, указать Познеру на дверь никогда не по­смеете.

Любимый предмет познерского ковыряния — пат­риотизм. Сергей Ковалев однажды заявил, что Лев Тол­стой сказал: «Патриотизм— это последнее прибежи­ще негодяев». Однако вскоре выяснилось, что афоризм принадлежит английскому писателю Сэмуэлю Джонсону (1709 — 1784). Но так мог сказать и Толстой, ибо речь тут идет не о патриотизме, а о негодяях, которые прячутся за патриотизмом, как за самой надежной стеной. Но По­знер подхватил афоризм в ковалевском толковании. Ему это было очень нужно для того, чтобы высмеять русский патриотизм!

Сей телефранцуз пускается еще и в рассуждения о русском характере: «В российском менталитете негатив закреплен. Мы (и он с нами! — В. Б.) всегда начинаем от­вет словами «нет» или «не получится», «это невозможно». Ну, правильно, иногда мы так отвечаем. Например, в 1941 году Гитлер задал нам вопрос: «Хотите быть моими раба­ми?» Мы всем народом сразу ответили: «Нет, не получит­ся, это невозможно». И Гитлеру свернули шею. Это оказа­лось возможно.

А у Познера есть и еще укор нам, русским: «Если аме­риканцу сделать какое-нибудь (?!) предложение, первое, что он будет делать — думать, как это осуществить». Вра­нье. Клевещет и на американцев. Первое, что «будет де­лать» разумный американец, — подумает: дельно ли, вы­годно ли, законно ли и лишь потом, если нет противо­показаний,— как осуществить это предложение. «А у россиянина первым ответом будет: «Это невозможно!» Ну, какое французское долдонство! Так он говорит о рус­ских, создавших великую страну, сверхдержаву, наступав­шую на пятки его Америке, и если бы не банда предате­лей, сейчас Америка мечтала бы разглядеть вдали русские пятки. Вспомнил хотя бы, если слышал, россиянина Чичи­кова. Он объехал других россиян — Манилова, Плюшкина, Коробочку, Ноздрева... И всем делал невероятное предло­жение: продать ему мертвые души. И что же? Ни один не сказал: «Это невозможно!» Все продали. И только Манилов вначале немного замялся: «А не будет ли сия негоция не­желательна для будущих видов отечества?»

А французский знаток русской души продолжает: «Даже когда русские люди встречаются и спрашивают «Как дела?», в лучшем случае отвечают «Нормально». Ска­зать «Хорошо» или «Отлично» как-то неловко». Мыслитель, было время, когда советский поэт писал:

Я земной шар

чуть не весь обошел,

и жизнь хороша,

и жить хорошо.

А в нашей буче,

боевой, кипучей, —

и того лучше.

Народ повторял за поэтом: «И того лучше!» И не ваш ли батюшка Владимир Соломонович Познер (1905 — ?) так обожал этого поэта, что Корней Чуковский 5 декабря 1920 года записал в дневнике: «Никогда не забуду маленького, черненького Познера, который отшибал свои детские ла­дошки, аплодируя его стихам».

А великий поэт оглашал всю Россию:

Надо мною небо — синий шелк.

Никогда не было так хорошо!

И народ повторял: «Никогда — до советской эпохи!»

А вот взгляд академика на сферу его любимой профес­сиональной деятельности: «По телевидению не нужно да­вать концерты Чайковского. Телевидение — это совсем другое». Какое другое? А вот, говорит, что определяет его суть: «Публика хочет смотреть и криминал, и то, что мож­но назвать подглядыванием в замочную скважину... Люди хотят знать об убийствах, изнасилованиях, наводнениях и катастрофах...» Подглядывание во все времена у всех на­родов считалось подонством. Гамлет от имени всего про­грессивного человечества заколол шпагой царедворца Полония, который пытался за ним подглядывать. А ставить это гнусное занятие в один ряд с наводнением и катаст­рофой может только сверхподонок. Разумеется, многое из того, что названо, телевидение должно показывать, но оно же у нас завалено сплошь кошмарами и мерзостью вплоть до половых актов на экране. И конечно, везде есть и все­гда были люди, охочие до таких зрелищ...

«Настоящее телевидение,— говорит Познер,— это английское и американское Си-би-си...» Это почему же? А потому, что «американское телевидение пропагандиру­ет семейные ценности, там полицейские, пожарные, вра­чи — классные ребята. Эти истины возведены в ранг ба­зовых ценностей общества». Да ведь так было до вашего нашествия и на нашем телевидении, в нашем кино. Класс­ный парень полицейский? Пожалуйста, участковый мили­ционер Федор Иванович Анискин, великолепно сыгран­ный в кино великолепным Михаилом Жаровым. Классный врач? «Платона Кречета» или «Доктора Калюжного» смот­рел? Едва ли! И он рад, что в Америке вот так, а в России ему и его сатрапам удалось устроить все наоборот: «Толь­ко начинаешь показывать позитив, зритель переключает­ся на другой канал». Ну, что такое «позитив» по Познеру, мы знаем. Например, давнее вранье о том, что советский генерал Суслопаров, от нашей стороны присутствовавший 8 мая 1945 года при предварительной церемонии подпи­сания капитуляции в Реймсе, по приказу Сталина расстре­лян. Или вот недавняя беседа с ак. Ж. Алферовым. Там По­знер сказал, что его семья вернулась из Франции в Россию в декабре 1952 года, и если бы через два месяца Сталин не умер, то наверняка вся семейка была бы тотчас посаже­на или расстреляна. Но зачем же они приехали, если точ­но знали, что «другу отца не повезло»: он вернулся в 1936 году и едва успел жениться, как его тотчас упекли аж, гово­рит, на 17 лет. Поди проверь!.. А он, оказывается, был заме­чательный человек, может быть, ровня Ходорковскому.

Но что Грызлов и Познер! Когда сам Путин... Вот Вы, то­варищ Медведев, в этой статье говорите о «низкой право­вой культуре» нашего народа, о неуважении к закону и т.п. Но ведь этого не было. Когда началось? Вы помните бегст­во Собчака? Напомню еще раз. Когда этот прохиндей про­валился на выборах, прокуратура заинтересовалась его деяниями и прислала ему повестку: надлежало явиться для допроса. Но Собчак не явился. Прокуратура шлет вторую, третью, пятую, десятую... Все это на глазах его бывшего за­местителя Путина. Имелось законное право на привод уже после второй или третьей неявки без уважительной при­чины. Однако прокуратура решилась на это только после тринадцатой. И что Собчак? Ах! У него сердечный приступ, а его заместитель добыл легкий самолет марки «Сессна» и отправил страдальца в Париж. Что это как не вопиющее нарушение закона, противоправное укрывательство?

Вскоре никому не ведомый заместитель Собчака стре­мительно пошел в гору. И как только дошел до поста пред­седателя ФСБ, тот получил возможность вернуться. И про­куратура больше уже не смела его трогать, ибо замести­тель пошел еще выше. Что это как не бесстыдное удушение законности? И Вы, Медведев, эту историю знаете. И после этого поворачивается язык говорить о «правовом ниги­лизме» народа, поучать нас?

Вы заявили: «К недугам страны я отношу вековую кор­рупцию, с незапамятных времен истощавшую Россию». Коррупция— явление интернациональное, а Вы пред­ставляете ее пороком только нашего народа. Но все знают, что именно при нынешнем правлении она расцвела таким пышным цветом и до таких размеров, что нашим предкам не могло присниться и в кошмарном сне.

И вот Вам один из мощнейших толчков, открывших путь к этому расцвету. Помните, как Путин стал прези­дентом? Ельцин, конечно, понимал, что дело может обер­нуться так, что за это придется отвечать. И искал спасе­ния, перебирал людей, которые могли бы обеспечить ему безопасность: Черномырдин... Кириенко... Степашин... При­маков... Но по тем или иным причинам они не подходили. И вдруг— Путин! С этим договорились: я тебя— в пре­зиденты, ты мне — Указ №1 о неприкосновенности всей моей семьи. И он начал энергично двигать будущего спа­сителя. Возможности для этого были огромные. Одно вер- ноподданное телевидение чего стоило. И никому неведо­мый подполковник КГБ стал президентом.

А кто несет главную ответственность за катастрофу Саяно-Шушенской ГЭС — Чубайс? Нет, он лишь подельник Путина, который столько лет пестует этого врага России. Попросите разыскать для Вас интервью Путина по вопро­су энергетики. Ему журналист говорит: «Чубайс намерен ликвидировать единую энергосистему. Неужели мы посту­пим по Чубайсу?» Путин: «Мы поступим не по Чубайсу, а по уму!» А как поступил? Именно по Чубайсу. Это и стало фактической причиной катастрофы на СШГ. То есть, буду­чи президентом, он лгал и знал, что лжет. Как знал, напри­мер, и то, что это ложь, провокация, издевательство, когда предложил Беларуси войти в состав РФ в виде обычных областей. Белорусы это отвергли, что и было его целью.

А сколько у вас вранья в деле машин и квартир для фронтовиков! Вы оба и ваши присные без конца об этом талдычите, но — никто из вас ни разу не назвал никаких цифр, которые показали бы масштаб вашей заботы. Поче­му? Да потому, что цифры с математической неотразимо­стью вскрывают весь ваш цинизм и бесстыдство. Так вот, нас, фронтовиков, осталось в России всего 680 тысяч. То есть мы, фронтовики, составляем менее половины про­цента населения. Это, во-первых.

А во-вторых, у подавляющего большинства фронтови­ков есть жилье, бесплатно полученное при Советской вла­сти. Словом, речь-то идет всего о не нескольких тысячах нуждающихся. Их с трудом разыскивают и показывают по всем каналам тележурналисты: вот 87-летний Зиновий Ва­сильевич Строганов, живущий в развалюхе— Новгород­ская область, 86-летний Павел Иванович Кривошеее — Кировская область, 85-летний Григорий Дмитриевич Зуб­ков — Пензенская... Так о чем же вы два года балаболите, изображая себя, радетелями фронтовиков и делая вид, что речь идет о каком-то грандиозном национальном про­екте? Да именно так: ведь вы постоянно говорите о «всех фронтовиках». Так верещал на публику Путин и в беседе с Грызловым 26 октября по телевидению. А тот еще и мур­лыкал: «Есть определенная надежда... может быть... может быть... получат и те, кто не подал заявление в марте 2005 года...» Тут Путин все-таки прервал: «Какая разница, пода­вал заявление или нет. Надо всем дать!» Но ведь потребо­валось полтора года, чтобы допереть наконец, что речь идет о древних стариках и старухах, большинство которых просто не могут уже ничего слышать и знать о каких-то за­явках.

После недавно прошедших грязных выборов Влади­мир Жириновский сперва по телевидению, потом в интер­вью «Независимой газете» сказал: «Вся Москва возмущена, вся страна возмущена. Все ненавидят Москву из-за Лужко­ва. Двадцать лет он ею управляет, и все время такие вещи происходят. Это чудовищно! Судебная система полностью поражена в Москве, и это влияет на всю страну. Еще раз говорю: их всех надо арестовать. Им всем место на скамье подсудимых. Всем. Это грязь».

Однажды, прочитав какую-то мою книгу, Владимир Вольфович прислал мне письмо с предложением о сотруд­ничестве. Я отказался. А если бы сотрудничал, я бы сейчас помог ему наполнить конкретным содержанием безлич­ное «все». Это не только Лужков и его жена-миллиардерша Бутыркина. Немедленно арестовать надо многих, начиная с Горбачева, Черномырдина, Грызлова, Сердюкова, Фур- сенко и прожорливую стаю этих всех думских Исаевых, Во­лодиных, Морозовых... Только немедленным арестом этих людей и скорым судом над ними можно завоевать дове­рие народа и спасти страну...

На днях Вы, Дмитрий Анатольевич, заявили: «Я — рус­ский». Но, увы, до сих пор во всех вас не было ничего рус­ского. Мало родиться русским— им надо стать. Возьми­те хотя бы такую частность. Завел Путин собачку. Но она у него не Бобик и не Жучка, он дал ей изящное заморское имя Кони. Конечно, можно давать собакам любые имена. Но ведь народ видел по телевидению, как Путин в обще­стве Кони принимал министров, губернаторов, депутатов. Это по-русски? А как в Америке он плюхнулся на колени перед барбосом Буша-старшего и в нежном порыве при­жался к нему. Это по-русски? И это видел весь мир! Назо­вите еще хоть одного русского государственного деятеля за тысячу с лишним лет нашей истории, который был бы способен на подобный фортель.

А Ваша супруга, товарищ Медведев, завела себе не ино­странную собачку, а сайт в интернете. И какой она придума­ла себе адрес? А вот: Р1Р5ИЕ0У... Первая леди!.. Боже мой, даже адрес русский не желают взять, дай им и тут что-ни­будь заморское и по языку и по манере!.. Если даже в таких делах — а ведь это делается бессознательно по внутренней потребности или инстинктивному порыву— в вас нет ниче­го русского, откуда оно возьмется в делах больших.

2009 г.

ОТ СТАЛИНГРАДА К ЦУСИМЕ

И был весь мир провинцией России.

Теперь она — провинция его...

Татьяна Гпушкова

В декабре 1941 года, после разгрома немцев под Мо­сквой, Гитлер, надеясь, что это поможет беде, отправил в отставку 35 генералов во главе с главнокомандующим су­хопутными войсками генерал-фельдмаршалом фон Брау- хичем и командующим группой армий «Центр» генерал- фельдмаршалом фон Боком (им обоим шел седьмой де­сяток), и среди прочих— баловня трескучих побед во Франции генерал-полковника Гейнца Гудериана, кумира наших радзиховских. И что же, помогло? Да ведь не шиб­ко. В конце концов дело завершилось разгромом вермах­та, пулей в лоб и безоговорочной капитуляцией.

В 1988 году, после того как Руст сел в своей легкокры­лой «Сессне» на Красной площади, президент и Верхов­ный главнокомандующий Горбачев-Меченый, надеясь, что это поможет беде, отправил в отставку 22 генерала во главе с министром обороны Маршалом Советского Союза С. Л. Соколовым. И что, помогло? Да не шибко. Дело кончи­лось полным политическим банкротством Меченого и по­током собчаковской клеветы на армию.

На днях после того, как за год были привлечены к уго­ловной ответственности 2717 милиционеров, в том числе несколько мерзавцев, убивших прямо в отделении мили­ции тех, кто попал им в лапы, президент Медведев, надеясь, что это поможет беде, отправил в отставку 17 генералов МВД во главе с двумя замминистрами. И что, поможет? Да ничуть! Это все равно, что касторкой лечить рак. Не помо­жет и то даже, что президент своей верховной властью про­извел реформу вытрезвителей: отобрал их у Нургалиева и передал под высокую и нежную руку Татьяны Голиковой.

4 марта, уже после разгона, из Благовещенска (Башки­рия) сообщили, каковы первые итоги разгона. В декабре 2004 года группа хулиганов подралась с группой милицио­неров. В ответ на это местные руководители вызвали под­могу из столицы республики и четыре дня хватали в горо­де всех встречных-поперечных молодых мужчин числом до 350 человек, бросали их в какой-то подвал, избивали, глумились... И что? Следствие шло более пяти лет. И каков приговор? Руководителям массового бесчинства дали 4 — 5 лет условно. Вы слышите, Медведев? УСЛОВНО! И уже после вашего разгона. Вы не чувствуете, как земля уходит у вас из-под ног?

В МВД все до печенок пронизало рабское копирование Запада. Дубинки, маски, наручники, решетки, зверские ко­манды «Лицом вниз!» и т.п. В советское время ни о чем по­добном и помыслить было невозможно. Тогда у постовых милиционеров в руках был деревянный крашеный жезл для регулирования уличного движения, а в кобуре— но­совой платок или фотография возлюбленной. А ныне нур- галиево воинство не стесняется каждый день показывать свое полоумие и трусость всему народу по телевидению. Как они берут подозреваемых правонарушителей? Конеч­но, есть среди них такие, при аресте которых непремен­но надо принять все меры предосторожности. Но вот надо арестовать какого-то взяточника или растратчика пред­пенсионного возраста, закосившего 25 тысяч рублей, или тихого и скромного неплательщика за квартиру. И что мы видим? Кошмарные сцены! В кабинет или в квартиру, взло­мав дверь, врывается дюжина амбалов в страшных черных масках, орут благим матом «На пол!» или распинают жерт­ву лицом к стене, тут же — наручники... Да кто вам, Нурга- лиев, дал право так обращаться с гражданами своей стра­ны, которых еще только кто-то в чем-то заподозрил? Ми­халкова насмотрелись? Хоть о себе подумал бы: ведь и вас могут так же брать. Каково жене и детям видеть это при­дется в программе «Время»...

А в суде? Подсудимые в наручниках, и их до пригово­ра заранее сажают за решетку! Зачем? Ведь тут же стоит вооруженная охрана. Нет, им еще непременно нужны на­ручники и решетка. А там иной раз сидит женщина или беспомощный старец, убогий взяточник. Да вы же их бои­тесь, вы трусы. И не стыдно...

Вот с чего начинать-то надо бы, т. Медведев: с введе­ния смертной казни для отпетых мерзавцев и с отмены дурных спектаклей на тему арестов и судов, с создания человеческой обстановки даже в этой сфере. Недопусти­мо унижать человеческое достоинство даже преступника, приговоренного к смерти. А вы с Путиным все поясами за­нимаетесь, один — теми, что в дзюдо, второй — часовыми. Вот еще нашли новую забаву — отставки. А зарплата у пол­ковника МВД — 17 тысяч. Попробовали бы сами пожить на такой достаток.

Наконец, войдя во вкус разгона и перетряски кадров, т. Медведев 1 марта, обозвав министра спорта Мутко и других руководителей «жирными котами», предложил им подать заявления об отставке в связи с ужасающими, са­мыми худшими с 1912 года (за сто лет!) нашими итогами на Олимпиаде в Ванкувере. Поможет?

Обозреватель одной уважаемой газеты пишет, что этот разгон не что иное, как «пример единения президента с народом, а народа с президентом: в полном согласии с на­родным мнением Медведев обвинил в провале «жирных котов» — руководителей спорта. Это безусловно добавля­ет президенту популярности».

Но, между прочим, о «жирных котах» мы уже слыша­ли от Путина: так в прошлогоднем отчете парламенту он назвал банкиров. И что, после этого хоть одного кота ли­шил своих милостей в виде государственных многомилли­ардных вливаний за счет народа или хоть одного кастри­ровал?

Уважаемый обозреватель не разглядел: президент, грубо понося «жирных котов», хотел тем самым прикрыть, спасти от народного гнева котов, давно облысевших и ка­стрированных. И дело здесь не только, совсем не только в том, что, как заявил на этих днях знающий дело наш знаме­нитый борец четырехкратный чемпион мира и Олимпий­ских игр Александр Иваницкий, «Путин лично руководит спортом. Все назначения на высшие посты в руководстве (Фетисов, Тягачев, Мутко, Фурсенко-Второй) — его личный выбор». Оказывается, министр Мутко — сослуживец Пути­на еще по лучшей в мире собчаковской мэрии, а председа­тель ОКР Тягачев учит Владимира Владимировича ходить на горных лыжах, шнурует ему ботинки.

Оказывается, находясь в Ванкувере, Мутко был на прямой правительственной связи с Путиным, управдела­ми президента Кожин — с Медведевым, а Тягачев— аж с патриархом. Еще бы! Всем им, а тем паче Его Святейшеству надо было оп Ппе все знать и ведать. Он же в храме Христа Спасителя молился за успех команды, окропил всех ее чле­нов святой водой. Дошла ли его страстная молитва до Все­держителя? Говорят, медаль биатлониста Устюгова была прямым результатом беседы спортсмена по телефону с Его Святейшеством. Значит, хоть с большим опозданием и только в одно ухо, но дошла молитва. Слава тебе, Госпо­ди! Но почему ж Предстоятель хоккеистам-то не звякнул? Знать, некогда было. Может, молился уже за Сочинскую Олимпиаду им. Путина...

В «Советской России» некто АНек'т с горечью вос­кликнул: «Не вытерпел! Обидно! Ну, хоть бы где-нибудь в СМИ обмолвились, что русские уже ставили Ванкувер на уши. 20 июня 1937 года здесь, в Ванкувере, экипаж Чкалова завершил беспосадочный перелет СССР — Северный по­люс — США. В Ванкувере есть улица Чкалова, музей. Мало побед на Олимпиаде, так хоть бы Чкаловым догнали!»

Не совсем так, дорогой товарищ. Отчасти разделяя ваши чувства, должен заметить, что есть два Ванкувера. Герои Советского Союза Валерий Павлович Чкалов, Алек­сандр Васильевич Беляков и Георгий Филиппович Байду­ков в названный вами день поставили на уши не один го­род, а весь мир от Северного полюса до Южного. На од­номоторном самолете АНТ-25 конструкции Анатолия Николаевича Туполева, впоследствии трижды Героя Со­циалистического Труда, академика, лауреата Сталинских и Ленинской премий, они, три советских летчика, на рассве­те 18 июня 1937 года поднялись с московского аэродрома и взяли курс на север. Сталин не хотел пускать: самолет-то одномоторный, если выйдет из строя — верная гибель. Но Туполев и Чкалов были так уверены, что после долгих раз­думий Сталин согласился...

Трасса очень трудная и совершенно неизведанная. Са­молет обледенел, но все же прошел над Северным полю­сом, пересек всю Канаду и через 63 часа 25 минут, преодо­лев за это время 9130 километров, приземлился на аэро­дроме американского Ванкувера, что на правом берегу реки Колумбия, километров 400 южнее канадского. Ми­ровой рекорд дальности полета! Вот там, в американском Ванкувере, в честь великого подвига наших летчиков и созданы мемориал, музей, именем Чкалова названа улица, там устраивают юбилейные торжества в честь перелета.

А тогда не успел мир Божий очухаться, привести в по­рядок свои затекшие уши, как через три недели тем же маршрутом, но дальше (11500 километров) и быстрее (за 62 часа 17 минут) на том же одномоторном АНТ-25 (РД — рекордный дальний) в город Сен-Джасинто прилетели Ге­рой Советского Союза Михаил Громов и его друзья — А. Б. Юмашев и С. А. Данилин. Опять вставай на уши! Новый ми­ровой рекорд держался 9 лет. В этом городе тоже почтили память исторического перелета. Вы только подумайте! Это же семьдесят с лишним лет тому назад, а какие расстоя­ния, какая скорость, какое время беспосадочного лета!

Словом, американский Ванкувер 1937 года, на землю которого сошли с небес три наших летчика, — символ Со­ветской славы и величия, а канадский Ванкувер 2010-го — символ позора и ничтожества нынешних правителей и созданного ими режима. И, подтверждая это, все шестна­дцать дней, пока шли соревнования, в небе над городом днем и ночью клином барражировали три самых ярких символа этого режима: тени Собчака — впереди и Гайда­ра с Чубайсом — по бокам. Иногда они тоскливо зависали над Русским Домом, где на халяву бражничали наши без­медальные спортсмены, личности из «группы поддержки» и все, кому ни вздумается. С земли теням приветливо ма­хали ручками лучшие представители «группы поддерж­ки» — Познер, Хазанов, Лариса Долина и Макаревич, за­всегдатаи РД.

Перед началом Олимпиады от того самого Мутко и других чинов его ведомства мы слышали, что 31 медаль, из коих 11 золотых, — это реально. Помянутый президент Олимпийского комитета Тягачев тоже вдохновлял: будем бороться за место в первой тройке! Прекрасно... И вот с этими словами на устах они отправились за океан. Кто? 560 человек, из коих самих спортсменов только 175, а ос­тальные — те, кто просто убежден, что одно лишь их при­сутствие на Олимпиаде имеет сакральный победоносный смысл. Таких набралось 385 гавриков, т.е. по два с лиш­ним сакрального на одного реального. Кажется, были сре­ди гавриков и представители РПЦ. Уже тут возникли пер­вые сомнения.

И вот началось... На четвертый день побоища предсе­датель Думы Грызлов взмолился: «Хотя бы не ниже четвер­того места...» А сам Мутко залепетал: «В России за послед­ние годы мы воспитали поколение болельщиков, которые признают только первые места». Целое поколение! Но за какие такие «последние годы» — путинские или медведев- ские? Нет, это утка, дядя Мутко. Не в эти благоуханные годы, а в Советскую эпоху мы часто и во многом были первыми, например, хотя бы в таких любимых народом видах спорта, как хоккей, коньки, бег, шахматы, фигурное катание, худо­жественная гимнастика, тяжелая атлетика, борьба...

Известный Виктор Ерофеев из племени эфирных ко­рифеев бросил через губу в «Известиях»: «Да, у советских спортсменов были результаты...» Результаты, дружок, есть даже у покойников — нулевые. «Но ведь в Советском Сою­зе, говорит, мы все были солдатами. А сейчас мы не сол­даты». Демобилизовался, отслужив 25 лет, и, став марки­танткой демократии, тут же возопил: «Русских надо разма­зать!» Сам-то он родился, кажется, в Сенегале, где отец был послом. «Слово «я», говорит, приобрело больший смысл, чем слово «мы»... Кто это «мы»?»

Ему, телевизионному пустоплясу, непонятно. Придется разъяснить. Например, мы — это те, от имени которых в свое время говорил Пушкин:

Мы не признали наглой воли Того, под кем дрожали вы.

Разъяснить еще и кто такие «вы»? А это то самое «ци­вилизованное сообщество» того времени, которое, как вы, видело смысл жизни в слове «я», но покорно легло под На­полеона, как через сто с лишним лет их внуки-правнуки — под Гитлера. И тогда, и теперь МЫ вызволяли ВАС, якалки, дрожащих под ними. И Лермонтов хорошо знал, от лица кого говорил его герой:

Уж мы пойдем ломить стеною, Уж постоим мы головою За родину свою!.. И клятву верности сдержали Мы с Бородинский бой.

Ну, конечно, встречается и такое «мы»: «Мы живем, под собою не чуя страны...» К этому «мы» Ерофеев и принад­лежит. Абсолютно не чует! И трусливо пользуется словом «мы», чтобы лихо критиковать что-то, но никого конкрет­но не задеть: «Мы что-то кому-то хотим доказать, мы пони­маем, что мы лучше всех, но другие этого не понимают. Мы оказываемся в ловушке, повторяя, что мы самые гениаль­ные, приближенные к Богу... С таким заявлениями мы вы­глядим провинциально...» Господи, да о ком это он, если не о себе? Кто делает подобные заявления, если не он? Ну ка­кой провинциально-местечковый ум!

Однако вернемся к тому, что эта якалка называет «ре­зультатами» советских спортсменов. Приведу лишь не­сколько примеров. За полвека с 1948 года семь совет­ских шахматистов, начиная с великого солдата Михаила Ботвинника, сменяя друг друга, были чемпионами мира. А сколько раз они занимали первые места в международ­ных турнирах! Тут один Анатолий Карпов чего стоит. Де­сять лет был чемпионом мира, получил девять шахмат­ных «Оскаров». На весь белый свет в могучей оратории Социализма рядом с именами маршала Жукова и Шоло­хова, Шостаковича и Улановой, Королева и Гагарина гре­мели имена наших футболистов и хоккеистов — Всеволо­да Боброва, Льва Яшина, Анатолия Фирсова... Ведь хоккеи­сты восемь раз становились олимпийскими чемпионами! А сколько раз чемпионами мира — знают ли Мутко с Пути­ным и Медведевым? А какие восторги в стране и за рубе­жом вызывали замечательный бегун Владимир Куц, наши сказочные богатыри Юрий Власов, Леонид Жаботинский... А я помню еще Григория Новака, с 1946 года неоднократ­ного чемпиона и рекордсмена мира.

Мы принимали участие в десяти зимних Олимпиадах. И за это время 12 наших спортсменов стали трехкратными чемпионами, 6 — четырехкратными, лыжницы Лариса Ла­зутина — пятикратной, конькобежки Лидия Скобликова и Любовь Егорова — шестикратными! И в этих десяти Играх семь раз наша команда была первой и три раза — второй.

А новая и новейшая Россия в шести Олимпиадах, на­чиная с Лиллехаммера (1994), только'один раз была пер­вой, когда еще жив был Советский Дух, а потом все хуже, и вот ныне докатились до 11-го места. Вот какие результати- ки-то, сенегалец!

К слову сказать, почти все неоднократные и много­кратные советские чемпионы были членами коммунисти­ческой партии, при одном имени которой ныне всех идио­тов земного шара, а прежде всего — кремлевских, проши­бает сокрушительный приступ диареи. Но, между прочим, будучи членами партии, никто из них не сидел в Верхов­ном Совете, и никто не спекулировал их именами, их ус­пехами, не использовал как эффектную декорацию власти. Это ныне отцы родимые насовали и в Президентский со­вет, и в Думу, и в Общественную палату спортивных кра­соток, в том числе, и второй свежести. Мало вам там таких красавцев умом и ликом, как Исаев и Сванидзе.

А ведь любимая тема кремлевских вещунов — «До­лой политику!». Никакой псллитики не желают они терпеть в торговле, культуре, науке и, разумеется, в спорте. Но по­глядите, как вырядили драгоценных олимпийцев. Вот кра­суется вратарь Набоков. У него на груди музейный герб — золотой двуклювый орел. Ну и хватит— ведь все сказа­но: новая Россия. Нет, еще один такой же двуногий орел на шлеме. А на пузе написано «Россия», и не как-нибудь — славянской вязью: мы, дескать, и в этом, мы до послед­ней точки патриоты! Такая же вторая «Россия» и на шле­ме. Мало того, вся олимпийская форма вратаря — чередо­вание трех цветов государственного флага: брюки и грудь куртки — красные, подмышки — синие, воротник, перчат­ки и щитки на ногах — белые. Вот сколько назойливых во­плей: «Россия, вперед!»

А как на сей счет у соперников? Да очень просто и скромно: у американцев всего лишь надпись «У5А», у ка­надцев — изображение кленового листа... Уже по одному этому сопоставлению видно, сколь безнадежно провинци­альны наши неумные стратеги и как умны противники. Так что при первом же взгляде на Набокова можно было твер­до предсказать разгром наших хоккеистов на потеху всему земному шару от Северного полюса до Южного. А по сути- то какой он русский, этот Набоков? Живет в США, играет в американской команде...

А этот Ерофеев все просвещает нас: «Мы в СССР люби­ли подчеркнуть, что выигрывает наш строй, а не руки, ноги и головы наших спортсменов». Ну, насчет рук-ног-голов го­лое вранье, притом уж очень тупоумное. Все же воочию видели на стадионах, а потом на экранах телевизоров, что выигрывают именно они, а не члены ЦК и правительства, и преподносили цветы, дарили свою любовь живым облада­телям верхних и нижних конечностей и голов. Их награж­дали, прославляли, давали квартиры, машины... Рукам хва­тало рукавиц, ногам — штанов и ботинок, головам — ша­пок и шляп.

А насчет подчеркивания — верно. Да и кто не любит подчеркнуть? Может, американцы или англичане, францу­зы или немцы никогда не подчеркивали, какие они, капи­талисты, добрые, умные да талантливые? А уж ныне в «но­вой России» подчеркивание прелестей капитализма и од­новременное вычеркивание всего советского дошло до того, что державными устами было объявлено: в Великой Отечественной войне солдаты шли в бой под дулами за- градотрядов, а вот в Чечне и Грузии шли только за роди­ну, за Абрамовича.

Спортсмены, может быть, острее других почувство­вали разницу между Советским строем и нынешним. Вот что говорит сейчас знаменитый биатлонист, четырехкрат­ный олимпийский чемпион Александр Тихонов о времени, когда под видом перестройки в Россию вползли контрре­волюция и капитализм: «Спорт нельзя рассматривать от­дельно от общества. Назовите хоть одну отрасль нашей промышленности, сельского хозяйства, культуры, где есть подъем или хотя бы нет падения. Увы, позиции ныне по­теряны по всему фронту. Даже в космосе. Системный кри­зис длится уже не первое десятилетие... Перестройка и передел собственности привели к тому, что стали сотня­ми закрываться спортивные школы, клубы, стадионы. Об­нищавшие тренеры искали способ выжить: одни расста­лись со спортом. Другие разлетелись по разным странам, чтобы готовить соперников для своих соотечественников. Золотой запас, накопленный в советское время, истощил­ся. А сейчас недостаточно «умных» разговоров (любимый жанр т. Медведева! — 8. Б.). Надо еще дело делать».

Действительно, советские люди привыкли к первым местам и мировым рекордам. Да ведь не только в спор­те! Никто золотых медалей нам не давал за это, но мы пер­выми в мире свергли иго михалкообразных паразитов, первыми ликвидировали неграмотность народа, первы­ми электрифицировали такую огромную страну, первыми дали достойный отпор фашистам и пришли в Берлин, от­крыв калиточку союзникам, первыми после войны отме­нили карточную систему, первыми создали водородную бомбу, первыми построили атомную электростанцию и ле­докол-атомоход «Ленин», первыми создали такой прекрас­ный автомобиль среднего литража «Волга», что он получил «Гран-при» на выставке в Брюсселе, первыми доставили на Луну межпланетную станцию, первыми послали человека в космос, первыми построили гражданский реактивный са­молет Ту-104, первыми поднялись против международно­го бандитизма Америки... А упомянутый бурбон Ерофеев, словно только вчера явившись из Сенегала, опять зудит: «Сточки зрения материальной цивилизации мы никогда не были впереди планеты». В таких случаях говорят: бур­бон, бурбон, а хитрый. Ишь чего измыслил — «материаль­ная цивилизация». Авось многие не поймут, что это такое. Однако же, как ни крути, но АНТ-25, Т-34, Ту-104, гагарин- ский «Восток» (1961), «Луноход-1» (1971) и многое, о чем уже говорилось, — это все и есть «материальная цивили­зация» с человеческой душой. Непостижимой для Ерофее­ва, и все это было в свое время лучшим в мире, во всем этом мы были именно впереди планеты.

Ты, Сенегалец, лучше спросил бы, в чем нынешние кор­мильцы наши впереди планеты. По числу миллиардеров в Европе? По взяточничеству? По бездарности и по тупо­умию правителей? По засилью на телевидении, в газетах, в кино и театрах сенегальцев?.. Ну, вот еще и впервые озоло­ченные вами хоккеисты не попали в полуфинал Олимпиа­ды. Господи, а ведь их, повторю, всех скопом перед отъез­дом за океан в храм Христа Спасителя строем водили, сам патриарх за них молился, святой водой кропил, благослов­лял на успехи: «Мы уповаем...» Выходит, комсомольские со­брания-то, что иной раз в советское время проходили в наших командах перед соревнованиями, куда как эффек­тивней и богоугодней были, невзирая на атеизм наших ре­бят. В самом деле, продули путинские хоккеисты со счетом 3:7. Да разве в советское время ЦК комсомола и Вседержи­тель попустили бы дойти до такого позора! А уж как теле­визионные шавки похохатывали над этими комсомольски­ми собраниями..

Самые радужные ожидания все возлагали на хоккей, и поражение здесь оказалось самым сокрушительным. В чем дело? Бывают в спорте такие уникальные явления, как ге­ниальный Роберт Фишер. В 70-е годы он всех стриг «под нулевку»: датчанин Ларсен — 6:0, Марк Тайманов — 6:0, обыграл и Тиграна Петросяна... Фишер остерегался только Анатолия Карпова, с которым так и не вышел сразиться.

Но канадские хоккеисты никогда не были для наших «Фишером». В знаменитой суперсерии 1972 года, состояв­шей из нескольких матчей, они у нас в общем зачете выиг­рали. Но как! В последней встрече на последних секундах перевесом в одну шайбу. Так в чем же дело?

Виталий Смирнов, член Международного Олимпийско­го комитета говорит: «Никто не может понять, что произош­ло с нашей хоккейной командой в матче с Канадой. Я разго­варивал с некоторыми ветеранами, они просто пожимают плечами». Нет, думаю, что не просто, а стыдливо или возму­щенно, ибо тут есть несколько удручающих версий.

Первая. Наши хоккеисты просто не хотели играть. За­чем? Большинство их, как пишут газеты, живут в Канаде и США. Играют в тутошних клубах. У них многомиллион­ные контракты. Вслед за Вячеславом Фетисовым, любим­цем Путина, первым удравшим за океан, они почти все — миллионеры. У Овечкина, например, нашей главной наде­жды (Александр Великий!), самый высокий в истории НХЛ контракт — на 110 млн. долларов. Он должен беречь себя для игр за команду «Вашингтон Капиталз», как и другие со­братья легионеры-миллионеры. А матч с канадцами, ясное дело, будет резким и опасным: смертельно не хотят они проигрывать третий раз подряд. Мутко и Познер-то уедут, а им тут оставаться, жить, играть. Простят ли им канадцы свой третий проигрыш подряд?

В нашей команде было девять энхаэловцев. Так что иг­рали на этот раз, в сущности, две канадские команды или, лучше сказать, канадская и никакая. Я, конечно, всей ду­шой болел за наших лыжников, биатлонистов, конькобеж­цев... Но тут, уважая национальные чувства других, я желал победы «кленовым листьям», — именно потому, что у ко­манды с двуглавым орлом не было никакой национально­сти, точнее, у нее национальность долларовая, путинско- медведевская. И таких, как я, теперь много. Мне позвонил известный писатель С.С. и сказал: «Я, как Ленин до 17-го года, пораженец». Мне это понятно: как царскому и Вре­менному правительствам, так и этому, нельзя желать ниче­го, кроме поражения. Там же ни одной молекулы русской. Все продано! И ведь страшно представить, какую демаго­гию они опять развели бы в случае победы о модерниза­ции, валоризации, реформации, консолидации, за чем сто­ит только одно — дуризация народа.

Вторая версия. Команду подкупили. Всю-то команду совершенно необязательно подкупать, достаточно двух- трех, даже одного — например, вратаря. Если знаешь, что у противника кто-то играет против своей команды, вы­играть не трудно. А канадцев, конечно, нестерпимо жгла опасность проиграть третий раз подряд. И они могли пой­ти на все. И здесь весьма примечательно одно замеча­ние наблюдателей: «Непробиваемый в предыдущих мат­чах вратарь Набоков начинает пропускать одну шайбу за другой в первые же минуты матча» («Советская Россия», 27 февраля). Шесть шайб за два периода! Ничего подобного не было никогда ни в советском, ни в канадском хоккее.

Третья версия. Руководство страны приказало сдать матч. «Перестаньте! Это невероятно!» — скажут мне. Мину­точку. Вот репортаж: «То, что произошло на площадке, ста­ло шоком не только для болельщиков. Шокированы были, кажется, тренеры и игроки — причем еще до (!) выхода на лед». Что могло шокировать всех еще до начала игры? И дальше: «Потухшие взгляды, инертность движений, вя­лость при перепасовке чувствовались еще на разминке». И еще: «Команда не знала, что ей делать. Она не была ко­мандой в этом конкретном матче (в других была. — В. 5.)». Что могло так убить игроков? Двукратный олимпийский чемпион и десятикратный чемпион мира Владимир Пет­ров сказал: «Я понял, что мы поедем домой, уже в первые минуты игры. В глазах соперника я увидел огонь, у наших ребят его не было. Канадцы быстро открыли счет, а мы ни­как не отреагировали, опустили руки...» Счет 0:1. Эка не­видаль! Да сколько раз так было. Откуда же эта обречен­ность? Думаю, от приказа сдать игру.

Опять слышу: «Чушь! Это невероятно!!» А вероятно, су­дарь, в угоду американцам утопить космическую станцию «МИР», которая, по убеждению специалистов, могла еще долго быть полезной? Но ведь это произошло. А вероятно, в угоду американцам ликвидировать наши военные базы на Кубе и во Вьетнаме? Но ведь это сделано. Так вот, что по сравнению со всем этим — сдать какой-то один матч в со­ревнованиях, которые все равно позорно проиграны. Од­ной пощечиной больше— эка важность! Словом, самые невероятные фигуры стоят во главе страны, и от них мож­но ждать всего самого невероятного.

«Но ведь тут-то не американцы, а канадцы», — скажут мне. Ну, во-первых, это тоже Запад, которому они всегда готовы услужить. Во-вторых, возможно, Мутко сообщил по телефону, что финал вероятней всего будет между Кана­дой и США.

«Но ведь наша победа играла бы и на престиж отцов отечества!» Да, но посчитали, прикинули, скалькулирова­ли, — получилось, что выгодней сдать. И сдали.

Один товарищ воскликнул в интернете: «Да это настоя­щая Цусима!» Тут следовало бы уточнить: тогда у нас было 30 боевых кораблей и 228 орудий, а у японцев— 121 ко­рабль и 910 орудий. Разве в Ванкувере была одна клюшка на пятерых? Но, как бы то ни было, под лихой призыв «Рос­сия, вперед!» страна, пятясь подобно раку, прошла путь от Сталинграда до Цусимы.

Что случилось вскоре после Цусимы, пусть президент и премьер спросят у своего любимого историка Сванидзе.

2010 г.

ПРЕМЬЕР И «КРАТКИЙ КУРС»

За короткий срок глава правительства Владимир Пу­тин дважды вел душевные беседы с поляками и их руко­водством.

Первый раз — в сентябре прошлого года у них в гос­тях по случаю 70-й годовщины нападения фашистской Гер­мании на Польшу, второй — в Смоленске, в Катыни в связи с годовщиной катынской трагедии.

При этом и устно, и письменно тов. Путин обнародо­вал много суждений, оценок, советов, обещаний, раздал много рукопожатий и даже объятий. Среди этого изобилия слов и жестов были, конечно, разные. Они касались собы­тий главным образом давно и хорошо известных, но сего­дня представляется целесообразным обратить внимание читателя на некоторые уж очень экзотические заявления премьера, продиктованные страстным желанием понра­виться милым поляками за счет своей родины.

Его статья, напечатанная в «Газете Выборча» накану­не визита, начинается с широкой характеристики прошло­го века: «XX век оставил глубокие незаживающие раны — революции...» Сударь мой, это не характерно лишь для XX века, ведь революции были и в XIX веке, и в XVIII, и в XVII... И, как правило, имели в целом столь благодатные послед­ствия для развития страны, что в иных царствах-государ­ствах — от Франции и Китая до Боливии и Мексики — эти «раны» стали национальными праздниками. Самое первое место среди всех революций занимает Великая Октябрь­ская социалистическая, взметнувшая лапотную Россию на вершину могущества, благоденствия и славы, заставившая весь мир поумнеть. И нынешняя Россия, как и вы лично, живет и пока дышит только за счет «раны» этой револю­ции. Да и никакая не «рана» это была, а прежде всего — отсечение от тела страны присосавшихся к ней паразитов вроде Березовского.

XX век, оказывается, богат «переворотами». Видимо, имеются в виду перевороты государственные. Ну, уж это­го-то хватало во все века до и после рождества Христова. Никогда не было недостатка в энтузиастах, повторявших вслед за поэтом:

Самовластительный злодей! Тебя, твой трон я ненавижу, Твою погибель, смерть детей С жестокой радостию вижу.

Читают на твоем челе Печать проклятия народы. Ты ужас мира, стыд природы, Упрек ты Богу на земле...

Питомцы ветреной Судьбы, Тираны мира! Трепещите! А вы мужайтесь и внемлите, Восстаньте, падшие рабы!

И внимали, и восставали — Спартак... Уот Тайлер и Кромвель... Степан Разин и Емельян Пугачев... броненосец «Потемкин»... Неужели Собчак не рассказывал?

Еще усмотрел тов. Путин в XX веке «нацистскую окку­пацию большей части Европы». Да, большей части, если свою родину считать Азией и до Урала. Но ведь и в окку­пации нет ничего нового. Чем, как не оккупацией, в былые века являлись империя Александра Македонского, Рим­ская империя, Карла Великого, Священная Римская импе­рия германской нации, наконец, Наполеон...

Путин считает, что и «трагедия холокоста» разыгралась только в XX веке. Да чем же, как не холокостом, были много­вековые притеснения евреев и сопровождавшееся погро­мами изгнание их из Англии, Испании, Киевской Руси, той же Польши?.. Самым настоящим! А если под этим словом понимать уничтожение всякого народа, то уж наша-то ро­дина пережила в годы войны без малого пять холокостов.

И вот еще что — «раскол континента по идеологиче­скому принципу». Он уверен, что до Октябрьской рево­люции в Европе никакого раскола и в помине не было, а царили благолепный мир, единство, и европейцы встре­чались только для того, чтобы обняться и расцеловать­ся. Боже милосердный, да отчего же случались в былые века все эти Семилетние, Тридцатилетние и даже Столет­ние войны? А только ли лобзались Англия и Франция, Ис­пания и та же Англия, Италия и Австрия, Германия и та же Франция? А бесчисленные войны «за наследство» — за ав­стрийское, за баварское, за польское, за пфальцское... Да неужто Путин не слышал хотя бы и о Крымской войне, ко­гда Англия, Франция, Турция да еще Сардинское королев­ство (туда же!) при полном «идеологическом единстве» с режимом Николая Первого вторглись в пределы его, Пу­тина, родины?

Помните, как сразу после контрреволюции Явлинский, Немцов и другие неомыслители принялись проникновен­но убеждать нас, что уж теперь-то никаких врагов в мире у нас нет, все ужасно любят «новую Россию» и желают ей только добра. Кажется, они уже и сами поняли, что были битыми дураками, и умолкли. Так вот, в 2010 году Путин, десять лет стоящий у руля, мозоли от штурвала, на свой манер через нарисованную им картину XX века вновь убе­ждает нас в том же: только после Октябрьской революции возник «раскол», а раньше его не было, а, следователь­но, нет никакого раскола между путинской Россией и За­падом, поскольку единственной причиной раскола мог­ла быть идеология, а она (идеология) нынешней властью отброшена и растоптана. Но вот недавно генерал Г. Дуб­ров напомнил Путину его заявление еще президентской поры: «Мы имеем дело с тотальной (!), жестокой и полно­масштабной (!) войной, которая вновь и вновь уносит жиз­ни наших соотечественников» (Цит. по: «Правда», 23 апре­ля 2010). Такая формулировочка вполне подходит к интер­венции и 1918—1922 годов, и 1941—1945-го. Да ведь и то сказать, в тех войнах мы не понесли такого урона, как в нынешней тотальной. Чего стоит одна лишь утрата 4 мил­лионов квадратных километров территории страны.

Однако в XX веке кое-что и радует Путина, веселит душу. Например, — «падение Берлинской стены». Тут бы к месту вспомнить о стене, которой недавно израильтяне отгородились от палестинцев, а супердемократичные аме­риканцы — от мексиканцев. Что ж промолчал? Кликнул бы: «Долой израильскую стену!» Молчит. Восхищают его «гро­мадные демократические перемены в Советском Союзе». Перемены, которые, по словам не Анпилова, а друга сер­дечного Дмитрия, «завели страну в тупик».

Большое внимание уделил Путин предвоенному вре­мени, но и тут он несколько обмишурился и немного об- медведился. Пишет, что тогда «со всеобщего (!) попусти­тельства демонтировались (!) гарантии безопасности». Во-первых, не демонтировались, а, с одной стороны, не создавались новые эффективные гарантии, которых тре­бовала растущая агрессивность Германии; с другой — Анг­лия и Франция не выполняли данные ими существовав­шие тогда гарантии, жертвами чего оказались Австрия, Че­хословакия, Польша... Во-вторых, говорить о «всеобщем» попустительстве можно, лишь списав со счета свою ро­дину. Советский Союз был последовательным и настойчи­вым борцом за коллективную безопасность. Когда над Че­хословакией нависла угроза, Советский Союз в соответст­вии с договором о взаимной помощи выразил готовность немедленно послать свои войска, и они уже стояли у на­шей границы, но президент Бенеш под давлением Англии и Франции отказался принять помощь. А в Мюнхен Совет­ский Союз даже не пригласили, несмотря на помянутый договор о взаимной помощи с Чехословакией. А как вела себя Польша, когда угроза нависла и над ней? Истинно по- польски: она отказывалась пропустить через свою восточ­ную границу советские войска, которые должны были и го­товы были защищать ее западную границу.

Статья в «Комсомольской правде» о последней встре­че в Катыни была озаглавлена «Путин и Туск против Ста­лина». Господи, уж сколько их было... Троцкий и Зиновь­ев против Сталина... Гитлер и Муссолини против Сталина... Хрущев и Микоян... Евтушенко и Радзинский... Грызлов и Миронов... Вот теперь и еще одна пара гнедых...

И тут как пример вопиющей экзотичности путинских речей против Сталина в первую очередь следует отметить бесстрашную атаку в польской газете «Выборча» на зна­менитый «Краткий курс». Казалось бы, какое Путину дело до этой книги? Она вышла в 1938 году, лет за двадцать до его пришествия. Когда Вова учился в школе, а потом в ЛГУ, книга эта вовсе не была обязательной для изучения или чтения, он ее, скорее всего, и не читал. Но его воспитатели, умник Собчак и полоумник Чубайс, создали в своих умах образ этой книги как какого-то ужасного пропагандист­ского монстра советского времени, и постарались втемя­шить это всем. Путин, похоже, оказался в их числе.

И вот что он написал для дорогих поляков: «Мы ви­дим попытки переписать историю... Невольно задаешь­ся вопросом: насколько далеко ушли такие мифотворцы от авторов приснопамятного сталинского «Краткого кур­са истории», в котором вымарывались неугодные «вождю всех народов» фамилии и события...» Сколько яда в наде­жде на то, что для любимых поляков это мед! Ну, конеч­но, книгу он вряд ли читал, ибо, судя по всему, думает, что это история нашей страны вроде известной в свое время «Русской истории в самом сжатом очерке» М.Покровского или даже — всемирная история, а она — всего лишь крат­кая история ВКП(б). Разумеется, за семьдесят с лишним лет книга в чем-то устарела, требует уточнений, поправок, но в свое время она сыграла важную роль в историческом и политическом просвещении народа, да и ныне весьма по­лезна и даже привлекательна хотя бы уже тем, что написа­на ясным русским языком безо всяких путинско-медведев- ских «финтифлюшек», «сортиров» и «транспарентностей». И спасибо издательству «Писатель», после большого пере­рыва издавшего в 1997 году эту прекрасную книгу.

Но вы подумайте: «вымарывались неугодные фамилии и события». Какие фамилии? Царь Николай, Столыпин, Де­никин, Врангель, Троцкий, Зиновьев... Все на месте, и всем дана должная оценка. Какие события? Три революции, че­тыре войны, индустриализация, коллективизация... Что вы­марано? Тоже все на месте. Ну, правда, Деникин, допустим, который тогда был жив и обретался во Франции, не назван «героической личностью трагического времени», как ныне именует его лучший друг белогвардейцев и поляков.

Но вдумайтесь только, читатель, кто гневается перед поляками по поводу «вымарывания неугодных». Человек, который ежедневно с помощью радзинских-радзиховских в печати и на телевидении, а в дни праздничных парадов на Красной площади посредством фанерного щита выма­рывает из истории лучших людей своей родины за семь­десят самых великих ее лет, в том числе и в первую оче­редь — генералов, маршалов и наркомов Победы во главе с Верховным Главнокомандующим Красной Армии, а так­же замечательных ученых и художников. Вот и на послед­нем юбилейном параде картонные люди отгородились фа­нерной загородкой от железных сынов отечества.

И не только в этом дело. Ведь в своем многоглагола­нии о трагедии Катыни полонофил Путин, как и Медве­дев, намертво вымарали, с одной стороны, имя зачинателя всей этой 70-летней возни — незабвенного Геббельса, а с другой — Комиссию, которую возглавлял знаменитый врач Н. Н. Бурденко, академик, Главный хирург Красной Армии. Что там «Краткий курс»! Смешно сказать. Да и вообще — по сравнению с этой ордой большевики в данном смысле просто ангелы. Ну, не признавали они, допустим, Екатери­ну Вторую и Николая Первого, потешались над ними, глу­мились, как, допустим, Пушкин над первой («Она жила до­вольно блудно...») или Тютчев — над вторым («Не Богу ты служил и не России...»), но ведь памятники-то их больше­вики не тронули, во время войны укрывали от бомбежек мешками с песком. А эти что учинили с памятниками Лени­ну и Сталину? Ну, сыскался кремлевский критик...

К слову сказать, в «Кратком курсе» не вымарана и вой­на с Польшей. Вот что могли бы вы там прочитать о ней, пан Путин: «На этот раз Антанта решила использовать, с одной стороны, Пилсудского, буржуазного националиста, фактического главу Польского государства, с другой — ге­нерала Врангеля, собравшего в Крыму остатки деникин- ской армии...

По выражению Ленина, Польша и Врангель — это две руки международного империализма, пытавшегося заду­шить Советскую страну.

У поляков был план: захватить Правобережную Украи­ну, Белоруссию и расширить пределы Польского государ­ства «от моря до моря» — от Данцига до Одессы... Этот план был одобрен Антантой» (с. 231).

Тут, правда, деликатно вымарано вот что. Захватив польскую территорию, немцы 5 ноября 1916 года провоз­гласили независимое Царство Польское. А Россия, подпи­сав 3 марта 1918 года Брестский мир, тем самым отказы­валась от прав на Польшу. 29 августа этого же года Совет­ское правительство заявило об отмене всех соглашений о разделе Польши. Еще через два месяца Москва предложи­ла Варшаве установить дипломатические отношения, как принято между самостоятельными государствами, и гото­ва была направить нашим послом в Польшу поляка Юлиа­на Мархлевского. Ясновельможные Панове даже не отве­тили. А вскоре пан Пилсудский стал Начальником государ­ства и маршалом. 16 ноября 1918-го, через два года после немцев, он тоже объявил о создании независимого Польско­го государства и известил об этом всех, кроме России. Ниче­го, мы проглотили и опять предложили обменяться посла­ми. Поляки опять отмолчались. Да еще 2 января, уже 1919 года, расстреляли миссию Российского Красного Креста. Ра­зумеется, это вызвало решительный протест РСФСР, однако, несмотря на все, 10 февраля мы снова предложили устано­вить дипотношения. Но полякам было не до того. Они спеш­но начали строить великую Польшу «от можа до можа»: 1 ян­варя захватили Вильну, 4 февраля Ковель, 9-го — Брест...

11 апреля не Джон Рид, а американский представи­тель миссии Антанты в Польше генерал Дж. Кернан докла­дывал президенту Вильсону: «Хотя здесь во всех сообще­ниях и разговорах постоянно идет речь об агрессии боль­шевиков, я не мог заметить ничего подобного. Напротив, даже незначительные стычки на границе свидетельствова­ли скорее об агрессивных действиях поляков, о их наме­рении как можно скорее занять русские земли и продви­нуться как можно дальше. Легкость, с которой им это уда­лось, доказывает, что полякам не противостояли хорошо организованные советские вооруженные части». (Цит. по: М. Мельтюхов. Советско-польские войны. М., 2001. с. 21.)

Поляки стали прибирать к рукам земли Белоруссии и Украины, тоже объявивших о своей независимости. Это сопровождалось такими, например, делами. В Пинске рас­стреляли около 40 евреев и несколько санитаров госпи­таля (Там же, с. 24). По свидетельству представителя поль­ской администрации, на оккупированных территориях (ГУВЗ) дело доходило до таких «экспериментов» на спор между панами: «В распоротый живот украинцу или бело­русу зашивали живую кошку и бились об заклад, кто рань­ше подохнет— человек или кошка» (Там же, с. 25). Буду­щий министр иностранных дел Ю. Бек рассказывал своему отцу, тогдашнему министру, как в конце 1918 года после выполнения разведывательного задания в Москве и Кие­ве его группа пробиралась через Украину: «В деревнях мы убивали всех поголовно и все сжигали при малейшем по­дозрении в неискренности. Я собственноручно работал прикладом» (Там же, с. 24).

Перед лицом таких событий в феврале был создан За­падный фронт Красной Армии. Однако же 22 декабря 1919 года Советское правительство в который уже раз предло­жило «немедленно начать переговоры с целью заключе­ния прочного и длительного мира». Молчание...

Не дождавшись ответа, наше правительство 28 января 1920 года обратилось к правительству Польши и к поль­скому народу с заявлением о том, что РСФСР безоговороч­но признала и признает независимость Польши и предла­гает все вопросы решить путем переговоров. А 2 февраля еще и ВЦИК, высший орган власти, предложил то же самое. 6 марта — новое обращение Советского правительства...

Долго можно еще рассказывать о том, как Россия те­тешкалась со своей бывшей окраиной, которую признала независимым государством. Но чем же все это кончилось? А тем, что настала весна 1920 года, и с ней из Франции, Англии и США, как из рога изобилия, в Польшу посыпа­лись желанные дары (своего-то мало!): 700 самолетов, 800 грузовиков, 200 бронемашин, 1500 орудий, 2800 пулеме­тов, 385 тыс. винтовок, 10 млн. снарядов, 576 млн. патро­нов, 3 млн. комплектов обмундирования и множество дру­гого военного добра (Там же, с. 28). Война-то кончилась, Германия капитулировала. Не пропадать же добру! Нехай послужит благородной борьбе против варварской России. И оно послужило...

Ничего этого в «Кратком курсе» нет, ибо «Курс»-то — краткий. Но мы знаем, что, получив от Антанты все упомя­нутое вооружение, технику и снаряжение, все опробовав, приторочив, поляки 25 апреля силами около 150 тысяч штыков и сабель перешли на широком фронте от Припяти до Днестра в наступление против Красной Армии, насчи­тывавшей здесь около 65 тысяч штыков и сабель.

В «Кратком курсе» читаем: «В апреле 1920 года поль­ские войска вторглись в пределы Украины и захватили Киев». Что тут не так, пан Путин? Все так и было, Киев за­хватили 7 мая. Читаем «Краткий курс»: «В ответ на нападе­ние польских войск красные войска развернули контрна­ступление. 12 июня войска Юго-Западного фронта осво­бодили Киев и в наступательном порыве дошли до ворот Львова в Галиции, а войска Западного фронта приближа­лись к Варшаве. Дело шло к полному поражению войск польских панов...»

Впрочем, я не хочу пересказывать здесь всю историю той войны. Она давно и многократно описана и хорошо известна. Наступление на Варшаву кончилось для Красной Армии катастрофой. Поляки спаслись. У них имелись мощ­ные резервы и много иностранных советников, главным из которых был Фердинанд Фош, во время Первой миро­вой войны — Главнокомандующий союзными войсками, а тогда — председатель военного совета Антанты, маршал Франции и фельдмаршал Великобритании, в 1923 году по­лучивший за свою помощь звание еще и третьего марша­ла — Польши. Обо всем этом сказано в «Кратком курсе». Но хорошо бы сейчас его дополнить!..

2010 г.

Приложение И ВСЯКАЯ ПРОЧАЯ НЕЧИСТЬ...

«Больше наглости!»

В августе 1939 года Гитлер обратился к Сталину с просьбой принять его министра иностранных дел Риббен­тропа с целью заключения договора о ненападении. Ста­лину было известно морально-политическое кредо Гит­лера: «Я освобождаю человека от унизительной химеры, называемой совестью». Но Сталин принял Риббентропа и договор был заключен, как раньше подписали с Гитлером договоры о ненападении Польша, Франция, Англия. «Ни одно миролюбивое государство,— сказал Сталин в речи 3 июля сорок первого,— не может отказаться от мирного договора с соседней державой, если во главе этой держа­вы стоят даже такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риб­бентроп».

Я понимаю всю экзотичность предлагаемой ниже ас­социации, но все-таки... В свое время Александр Проха­нов встретился с Чубайсом вроде бы тоже для заключения мирного договора о ненападении, если не о дружбе. Хотя знает Проханов, что морально-политическое кредо Чубай­са, в сущности, то же самое, что у Гитлера: «Больше нагло­сти!» Это мог провозгласить на съезде своей партии только человек, уже освободившийся от «унизительной химеры».

О нем пишут: «Чубайса ненавидят за приватизацию — «посредством ваучеров обобрал народ» (Кто есть кто. М., 1997). Тут надо уточнить: обобрал народ, страну и несмет­но обогатил кучку «новых русских», в том числе, разуме­ется, и себя. Дальше: «Как заметил известный психолог Л. Гозман, Чубайс раздражает потому, что слишком успе­шен: умный, непотопляемый и т.д.» (там же). Ну, это старые штучки, на которые, впрочем, ловились многие проница­тельные люди. На встрече Александра Лукашенко с рос­сийскими журналистами (мы к ней вернемся еще не раз) А. Черняк из журнала «Российская Федерация сегодня» ска­зал: «После поездки по Белоруссии мне стало ясно, почему «демократы» и некоторые зарубежные политики не любят Лукашенко. Потому, что у него все получается. Обещал лю­дям, что будут жить лучше, — так и живут. Обещал, что за­воды будут работать,— работают. Обещал, что колхозы не развалятся, — не разваливаются». Это гораздо более дос­товерное объяснение недобрых чувств к человеку.

А Лукашенко так дополнил и отчасти поправил Черня­ка: «У вас Гайдар и Чубайс начали проводить реформы... Побежали за какой-то шведской, или немецкой, или аме­риканской организацией экономики. Мы этого не сдела­ли». Еще в справочнике: «Чубайс — беспощадный политик. Один известный публицист сравнил его с маршалом Жу­ковым. Он, как и Жуков, способен идти к цели (к рыноч­ной экономике) по трупам». Это сравнение глупое, ибо все полководцы всех времен «идут к цели по трупам», друго­го пути к военной победе не существует, так что с таким же успехом можно было сравнить Чубайса с кем угодно из них— от Александра Македонского до Моше Даяна. Но разве в экономике обязательно идти по трупам? Чубайс из разряда тех, кто так шагает и в экономике.

В прессе случалось читать рассказ о том, как дальне­восточного губернатора Владимира Полеванова переве­ли в Госкомимущество, возглавлявшееся тогда Чубайсом. Новичок, увидев своими глазами, какие бесстыдные и жес­токие дела тут творятся, высказал свое возмущение на­чальнику, на что получил ответ: «Чего вы волнуетесь? Да, миллионов тридцать погибнет. Но эти люди сами винова­ты: они не сумели вписаться в наши реформы. Ничего, рус­ские бабы еще нарожают!»

И опять полезно сопоставить это с тем, что сказал Лу­кашенко: «Став президентом, я прямо заявил, что мы не будем проводить политику обвальной приватизации по принципу «кто здоровый — тот выживет, кто слабый — ум­рет». И мы начали проводить людскую, человеческую по­литику в экономике. И показали, что советская система, которую мы во многом сохранили, была нормальной. Нор­мальной! Ее нельзя было разрушать. Китай и сегодня ее придерживается, хотя и разрешил частную собственность. И смотрите, какие у них темпы роста! Сегодня все считают­ся с китайцами...» А кто считается с чубайцами?

Рассказу Полеванова о «нелюдском» заявлении Чубай­са я верю, ибо сам видел и слышал такие взрывы его злоб­ности, ненависти и бесстыдства, что и это представляется вполне вероятным. Да он сам, реформатор, сказал именно об этом: «Реформы 90-х были чудовищно болезненными для десятков миллионов людей... Это психический шок, растянувшийся на десятилетие...» И признает, что «чудо­вищные трагедии для десятков миллионов были уже зада­ны, уже детерминированы».

То есть эта беспощадность к народу была заложена их творцами в самом плане реформ. Отсюда и миллионы жертв. Значит, ведали, что творили. Но почему жертв не оказалось в Белоруссии? Почему их нет на Кубе и в Китае? Да просто потому, что там реформы проводили люди, лю­бящие свой народ, желающие добра своему государству, а у нас — ненавистники народа, русофобы, им чхать на мил­лионы, плевать на народ.

Однажды в пароксизме ненависти Чубайс дошел до того, что заявил: линия наших довоенных оборонительных укреплений была обращена не в сторону предполагаемо­го противника, а внутрь страны, дабы народ не удрал за границу. Это ж редкостное полоумие на почве ненависти к своей стране!

Так вот, господа присяжные заседатели, придет вре­мя, и как личностью, так и деяниями Анатолия Чубайса займутся не только историки и антропологи, прокуроры и психиатры, но, представьте себе, как ни странно, также фи­лологи и лингвисты. Желая помочь специалистам двух по­следних профессий, выскажу одно предварительное сооб­ражение о его языке.

Он, конечно, изобилует таким словечками, как «век­тор», «тренд», «релаксация», «минимизировать», «интел­лектуальный потенциал», «пиаровская концепция» и т.п. Но это сейчас — в любой чиновной подворотне. Характер­ная особенность речей и писаний Чубайса в другом — в навязчивой категоричности утверждений, в решительно­сти отрицаний, в насыщенности громкими словами, гипер­болами и превосходными степенями. Это можно было ви­деть и в его беседе с Прохановым. Действительно, там то и дело мельтешили у него речения такого рода: «чрезвы­чайно интересно»... «вне всякого сомнения»... «бесспор­но»... «чистая правда»... «это полное вранье»... «катего­рически возражу»... «тяжелейшая задача»... «уникальный проект»... «сложнейшие реформы»... «сверхсложные свя­зи»... «страшные риски»... «огромная проблема»... «ог­ромная сфера деятельности»... «совершенно опреде­ленно»... «совершенно очевидно»... «чудовищная траге­дия»... «чудовищные последствия»...

Что это? Конечно, прежде всего свидетельство скудо­сти языка, как у всей генерации нынешних бескультурных чинуш, но ведь, кроме того, это и страшный напор. А в та­ком духе и дальше: «это абсолютно правильно»... «я аб­солютно уверен»... «абсолютно жесткие правила»... «ма­газины абсолютно мирового класса»... И новый приступ хронического гиперболизма: «колоссальные ресурсы»... «колоссального объемы»... «колоссальные проекты»... «колоссальные комплексы»... «колоссальный спрос»... «колоссальный импорт»... «колоссальное количество»... Конечно, тут и «колоссальная трагедия».

Иоахим Фест пишет в своей книге о Гитлере : «Он лю­бил мыслить и говорить превосходными категориями». Здесь — тот же случай: это язык демагога, который стре­мится втемяшить собеседнику мысль о своей правоте, чис­тоте, беззаветной преданности делу во имя родины, о сво­ем бескорыстном энтузиазме...

Однако о чем же была беседа? Она началась с вопро­са А. Проханова собеседнику: «В чем суть вашего либе­рального имперского проекта?» Чубайс называет первый и, надо полагать, самый важный пункт проекта: «Россия может и должна поддерживать русскую культуру за свои­ми пределами. Это имеет колоссальное значение». Очень патриотично! Все — за. Но, с одной стороны, кто же тебе мешал поддерживать или хотя бы только ставить этот во­прос? Ведь был и первым замом Ленинградского горис­полкома, и депутатом Госдумы, и первым помощником президента, и главой его администрации, и председате­лем Госкомимущества, и министром финансов, как Дизра- эли в Англии, и вице-премьером, и первым вице-премье­ром, и главным энергетиком страны. Ведь каждая из этих должностей давала огромные возможности. Как сказал Лу­кашенко: «Ты уже был во власти. Почему не работал? Мне 38 было, тебе 33 — 35. Что ж не работал?»

Нет, он работал, но в совершенно другом направле­нии — руководил ограблением страны и злорадно писал об этом издевательскую книгу «Распродажа советской им­перии». И вот теперь «позиционирует» себя, как говорят ныне любители изящной словесности, в качестве русского патриота. И рассчитывает, что ему кто-то поверит! Поищи- ка дураков в другой деревне — в той, например, где Сли­ска живет. Она, может, и поверит.

Но главное-то в другом — прежде всего надо поддер­жать самих русских людей, их оказалось за рубежом 25 миллионов, и в иных республиках— на положении людей второго сорта, унтерменшей. Где, когда сам Чубайс, или Ха­камада, или какая-нибудь еще хламидомонада из СПС хоть словечко молвили в поддержку, в защиту этих миллионов? А он — о культуре! После того, как публично признался в ненависти к Достоевскому... После того, как столько лет проводил людоедские реформы в самой России... Но если уж говорить только о культуре, то в первую очередь — о культуре у нас дома. Здесь столько работы! Вот мой дав­ний литературный односум Лев Аннинский взялся защи­щать стоматологов. Они, мол, тоже нужны. А кто против? Конечно, нужны. Как без них! Но порой на важнейших пя­тачках стоматологи оказываются в такой концентрации, что ведь яблоку другого сорта упасть негде. Например: Швыдкой, Познер, Сванидзе, Якубович, Архангельский, Со­ловьев, Ноткин, Павловский, Флярковский, и т.п. И на дру­гом пятачке — тоже густо стоматологов: Юрий Любимов, Марк Захаров, Галина Волчек, Роман Виктюк, Петр Фомен­ко, Анатолий Васильев, Константин Райкин, Александр Ка­лягин, Валерий Фокин, Иосиф Райхельгауз?.. Может, они уже притомились? Ведь самым молодым из них — шесть­десят, а иным завтра стукнет девяносто... А где тридцати- сорокалетние Станиславские, Вахтанговы, Охлопковы, Ру­бены Симоновы, Завадские, Берсеневы, Поповы, Гончаро­вы, Товстоноговы, Ефремовы и другие мастера высшего класса, но иной школы? Так вот, не заняться ли вам, Чу­байс, на одном пятачке, условно говоря, — расшвыдкова- нием, на другом — расзахариванием?

Но главное, чем может привлечь на нелегкий шаг пе­реселения в ее пределы та страна, где от болезней, недое­дания, бытового убожества народ ежегодно вымирает по миллиону, а певичке Пугачевой платят за один концерт 30— 40 тысяч долларов; страна, растерявшая всех дру­зей, кроме Беларуси, но и последним другом она не доро­жит до такой степени, что даже продает ей газ дороже, чем Германии; страна, где и в политике, и в быту, и в искусстве бешено вытесняется все традиционно национальное...

Пока Чубайс чешется в припадке русского патриотиз­ма, Лукашенко и здесь дело делает. Оказывается, в Бела­русь уже приехало много русских людей из Казахстана и Пугачевии. Если у приехавшего есть дети, то ему не толь­ко дают работу, жилье, но даже дом в агрогородке, а то и трактор, а тут и школа со спортивным залом и другими ценнейшими прибамбасами. Там доярка получает в месяц не менее 600 долларов. «В белорусской деревне это — не­куда деньги девать! Они довольны, они благодарны»,— говорит Лукашенко.

А Чубайс решил свой патриотический призыв о зару­бежных русских подкрепить еще и таким примерцем: «Для справки: у нас население больше японского всего на не­сколько миллионов, а территория Японии — это террито­рия Архангельской области!» И это говорит — «для справ­ки!»— человек, который наряду со словами «совершен­но» и «абсолютно» ужасно любит слова «точно» и «ровно». А ведь в этой справочке-то все уж так неточно, так неров­но! На самом деле Архангельская область это 587 тыс. кв. км, а Япония — 372, т.е. меньше на 215 — почти на целую Англию. И только если к ней присовокупить Курильские острова, Сахалин да еще Приморский край, тогда будет почти точно, примерно ровно. Видимо, Чубайс и проделал в уме такую патриотическую операцию, вполне допускаю, что невольно...

Мы задержались на первом пункте программы Чубай­са, но вот и второй: «Российский бизнес за рубежом заве­домо должен быть поддержан государством». Опять его волнует прежде всего поддержка государством экономики не у себя дома, а за бугром! И приводит пример: «Когда мы в РАО ЕЭС прорывались в Грузию, соперничая с американ­цами, то вся наша господдержка выглядела очень бледно по сравнению с тем, как напористо и агрессивно действо­вали против нас американцы, как работало их посольство. Они поддерживали свой бизнес-проект всеми силами го­сударства, и это абсолютно правильно». И неужели не со­ображает, почему так? Да потому, что в США не было идио­тов, которые днем и ночью вопили: «Все что угодно, хоть ГУЛАГ, только не вмешательство государства в экономику. Никакого вмешательства!» А у нас такие идиоты до сих пор вопят об этом. Да разве никогда не был среди них и сам Чубайс, друг Гайдара?

Пункт третий: «Активная поддержка свободы, прав че­ловека. Не стоит тему свободы уступать американцам». Не стоит! Что тут имеется в виду? Мы же видим, как американ­цы эту «тему» решали и решают в Югославии, Афганистане, Ираке, а раньше — в Корее, Вьетнаме. Так нам именно в этом не надо им уступать? И тут же: «Либеральная империя должна не на штыках держаться, а на привлекательности, на образе государства, как источника справедливости, за­щиты». Где он видит наши штыки? С этой прекрасной про­поведью лучше обратиться именно к американцам, штыки которых — по всему миру, за что их во всем мире и нена­видят почти так же, как в России — Чубайса.

Пункт четвертый выглядит так: «Куда нам развиваться ближайшие 20 — 25 лет — в сторону Китая? в сторону Ин­дии? в сторону исламского мира? Или в сторону Америки и Европы, в сторону «золотого миллиарда»? Думаю, ответ очевиден». И таким образом мы, говорит, окажемся «в од­ной лодке с Европой и Америкой».

Сих новых «Волг» терпеливый Александр Проханов не выдержал: «Нужно ли нам садиться в эту тонущую лодку?» Действительно, почему надо непременно двигаться в ука­занном Чубайсом направлении? Не лучше ли избрать со­всем иное: крепко стоять обеими ногами на родной земле, но двигаться — вперед и выше?

Собеседник шокирован: «Вы за тренд (я не знаю, что это такое. — В. Б.), отдаляющий нас от Запада? Я категори­чески против». Нет, только в одну лодку с Западом, в одну плоскодонку, в одну бочку! «Что, конечно же, не может оз­начать ни потери нашей самобытности, ни какого-то ущер­ба российской культуре». Не может? Прекрасно! Но вот мы даже не в самой лодке, а только, держась одной рукой за корму, не так уж долго плывем по реке времени следом за ними, и что при этом вытворяют с нашей самобытно­стью, до чего довели нашу культуру все эти ваши швыдкие да радзинские, ерофеевы да розентали? Все перевернули с ног на голову! И это — когда мы еще, говорю, не в лодке, а только рядом. Затащив же нас с вашей помощью, Чубайс, в лодку, самобытность нашу, культуру нашу там просто за­душат и выбросят за борт. А вы этого и не заметите.

Но жестоковыйный собеседник Проханова стоял на своем и в обоснование неизбежной «лодки» сказал, что надо «по-настоящему понять», что было сделано в стране за прошедшие годы. Что же? А вот: «Все, что должно было умереть, — уже умерло». Лихо! А кта определил — что должно? Умерло ведь очень многое: от науки до хоккея, от авиационной промышленности до уважения к фронтови­кам, от бесплатной медицины до кино и театра — это все должно было умереть? И 7800 школьников тоже обязаны каждый год накладывать на себя руки? И все это можно оправдать во имя понимания «демократии по-настояще­му»? Молчание...

Дальше: «Эра первоначального накопления капита­ла завершилась». Пардон, не накопления, а ограбления, и оно, как и обогащение паразитов, не завершилось, а про­должается с нарастающим темпом. Всего одна цифра: в стране равный, но самый высокий в мире налог на бедных и самый низкий в мире— на богатых, который еще и пла­нируется снизить с 13% до 6%.

«Основа, которая необходима для новой жизни эконо­мики — уже создана.. То, что в Америке потребовало 150 лет, в России заняло 15... Просто дух захватывает!» Пожа­луй, кто-то и поверит в это десятикратное превосходст­во. Но, сударь мой, люди, которые стали потом американ­цами, явились на дикую землю, почти целиком истребили ее население и начали с нуля создавать экономику. А вы, гниды, объявились в стране с мощнейшей, второй в мире, экономикой, но тоже начали истреблять население и раз­рушать все отрасли хозяйства, весь уклад жизни, да еще принялись на все лады проклинать тех, кто жил, трудил­ся до вас, поносить все, что они сделали. Это же тупоумие и подонство, ибо до сих пор живете за счет деяний отцов и дедов. Ни один умный руководитель не станет чернить своего предшественника. Слушай и заучи наизусть, что го­ворит мудрый Лукашенко: «Я не стал кричать, что до меня все были негодяи, что все было плохо. Я взял эту страну та­кой, какой она была... Мы определили критерии и цели: социально организованное государство, в котором глав­ное — человек!»

Чубайс уверяет, что теперь что-то зашевелилось, нача- лось-де «р-а-з-в-и-т-и-е», но так, что «этого пока просто ни­кто не заметил». Да почему же — в стране эпидемия кури­ной слепоты? Чубайс возмущен. Ну как вы не видите, гово­рит, того, например, что «дети учатся в лондонской школе экономики, или уже вернулись и их с удовольствием взяли на работу новые российские компании или отделения ино­странных инвестбанков». Ах, какая пленительная картина! Но это вы о чьих детках, сэр? О вашем Арчибальде, сыноч­ке от первого брака? Что, уже вернулся? И неужто в своем инвестбанке пошел по грабительской стезе родителя?

Дальше: «Экономически Россия бурно приближается к лучшим мировым стандартам». А именно? И он сулит: Рос­сия по размеру ВВП обгонит в 2015 году Италию, в 2025 — Францию, в 2030 — Германия и Англию, может быть, вместе взятых. Но что нам Италия! Ведь это наша Астраханская об­ласть. Что Франция! Вологодчина. Что Германия и Англия, вместе взятые! В нашей Якутии они обе уложатся раз пять со всею музыкой своей. Вот обогнать бы нам Китай, хоть от него у Чубайса и с души воротит! А ведь такая возможность была, если бы в Кремль не пролезли тупорылые предатели Горбачев, Яковлев, Ельцин с их прислужниками.

Как?! — негодует Чубайс. «Все, ныне происходящее (т.е. отрадное развитие-то), не может не быть результатом того, что делалось в 90-е годы». Кем? И он с восторгом и благого­вением называет все эти колоссальные имена: «Мы ничего не смогли бы сделать без того, что сделано Михаилом Сер­геевичем, а может быть, в не меньшей степени Алексан­дром Николаевичем. А если глубже — то надо вспомнить и диссидентов, и шестидесятников. Мы вырастали из них».

Вы послушайте еще и такую декламацию: «Венцом всей этой конструкции является то, что на нормальном языке звучит просто и величественно — Человек! Был со­ветский лозунг «Все во имя человека! Все для блага чело­века!» В 80-е годы он не мог вызвать у нормальных людей ничего, кроме истерического хохота. Так вот, как говорят в Одессе, вы будете смеяться, но ровно эта задача и решена».

Но вот и Лукашенко говорит «Мы во главу угла поста­вили человека». И Чубайс говорит: «Венцом всей конструк­ции, созданной демократами, является человек!» Одно и то же! Но тут, как говорят в Одессе, две большие разницы, что читатель видит и без подсказки.

Очень доволен Чубайс своей гомоцентрической конст­рукцией. Но есть обстоятельство, которое все же омрачает радость творца сей конструкции: русский национализм. Он говорит: «Что может быть страшней в нашей многонацио­нальной стране, чем убийство русскими нерусских за то, что они нерусские?» Что страшнее? А вот что: когда вы еще только начинали варганить вашу конструкцию, в Кишине­ве убили на улице русского школьника Диму только за то, что он говорил по-русски, а вы, Чубайс, и вся ваша сучья власть молчали. Немного позже в Чечне, еще при Дудае­ве, его бандиты били, грабили, изгоняли, насиловали, уби­вали русских только за то, что они русские, а вы, Чубайс, уже обитая в правительственных сферах, и вся эта вши­вая сфера молчали. Иначе говоря, трусливое или корыст­ное бездействие власти страшнее индивидуального убий­ства, ибо оно потворствует преступникам и порождает новые убийства. И кто доказал, что упомянутых вами сту­дента-армянина и таджикскую девочку убили только из-за их национальности? В стране ежегодно убивают 30 — 35 тысяч человек. Вы, что, конструктор, не соображаете, что в огромном большинстве это русские убивают русских? Та­ков один из итогов ваших реформ и лично вашей деятель­ности: вы породили войну всех против всех.

Сейчас взялись за рынки. Помню, когда в СССР прие­хал американский президент Никсон, то первым делом он пошел на Центральный рынок. Вот такие же конструкто­ры того времени брезгливо негодовали: «Какая невоспи­танность! Какие нравы! Не в Большой на «Лебединое», не на теннис, а — фи! — на рынок». Но Никсон не дурак, он знал, что рынок — лицо города, лицо страны, и хотел раз­глядеть это лицо получше.

Все знают, что уже много лет это лицо Москвы и лица множества русских городов перекошены, изуродованы до такой степени, что русских крестьян, приезжающих торго­вать там, или грабят, или не допускают до прилавка. Тут не виноваты грузины, чеченцы или азербайджанцы как на­ции, мерзавцы есть на всех широтах и долготах. Ответст­венность лежит на власти, которая уже много лет не толь­ко бездействует и не думает о проблеме, но покровитель­ствует наглецам.

Чубайс волнуется: «Представьте, что чувствует татарин в Казани, когда он видит по телевизору демонстрацию в Москве под лозунгом «Россия — для русских!» Во-первых, где именно, когда вы видели такую демонстрацию? Кто ее организовал? Не глава ли Минатома?.. И опять же, почему молчали, если видели?

Это одна сторона дела, а с другой: что вы чувствуете, когда вам напоминают, что еще в 1823 году не кто-то без­вестный, а сам американский президент Монро провоз­гласил доктрину «Америка для американцев!»?

Дело в том, любезный, что бывают ситуации, что такие доктрины, лозунги и кличи возникают словно сами собой даже среди миролюбивого народа. Именно такую ситуа­цию вы создали сейчас в России повсеместно — от рын­ков до театров, от телевидения до органов власти. На Ос­танкино уже несколько раз ходили демонстрации под ло­зунгом «Нет — империи лжи!». «Нет» это плохо, вяло и не по-русски, это зюгановцы переняли англо-американское N0. По-русски надо «долой!». Да, ходили несколько раз, но там — а ведь это на глазах всего народа! — ничего не из­менилось. Те же фигуры, те же ложь, клевета и глумление.

И что вы, Чубайс, так далеко метнулись: Казань, тата­рин? Думаю, вам, бобруйскому москвичу, легче предста­вить, что чувствует русский человек— вовсе не обяза­тельно фронтовик или его сын, внук— когда киргизский еврей Швыдкой устраивает на телевидении передачу «Рус­ский фашизм страшнее немецкого». А еврей премьер мол­чит, и другие правительственные евреи — как в рот воды набрали. И Чубайс, и Немцов, и Познер — все, как глухо­немые... А ведь последствия, товарищ генпрокурор Чай­ка, могут быть достопечальнее, чем в кондопожском кафе «Чайка», не в вашу ли честь так названное, благодетель?

В дополнение к этому особого внимания заслуживает такое рассуждение Чубайса: «Да, да, — говорит он. — Бла­годаря Горбачеву, Яковлеву, Ельцину (и более мелкой сво­лоте) мы вышли из «советского тупика», демонтировали тоталитарный режим, «угрожавший самому существова­нию и своей страны (вспомните жуткую «Линию Сталина», обращенную вовнутрь), и всего человечества, что, по-мо- ему, является весьма весомым поводом для национальной гордости».

Вот! Развал страны — предмет их национальной гор­дости! И Чубайс, с одной стороны, захлебывается от при­ступа своей национальной гордости по поводу краха СССР, но с другой — божится, что вот если вдруг нынче «внешняя агрессия», попросту говоря, война, то уж в защите России, говорит, я «полностью, абсолютно» окажусь вместе с пол­ковником Квачковым. И, как всегда, думает, что ему кто-то верит! Нет, сударь мой, думаю, что в случае войны вы пол­ностью, абсолютно, совершенно и несомненно окажетесь не вместе с Квачковым, а вместе со всеми «детьми XX съез­да», т.е. если война начнется с Запада — в этот же день вы все окажетесь во Владивостоке, а если начнется на восто­ке — в тот же день вы будете в Калининграде. Не так?

Впрочем, возможен и другой вариант, обнародован­ный вашей сестричкой по разуму Валерией Новодворской в журнале «Коммерсантъ-Власть»: «Я согласна защищать Россию от Китая, Вьетнама, Ирана, но не от западных стран. Их я встречу с цветами, буду «пятой колонной». Преслову­тый Смердяков по сравнению с этой фотомоделью «Плей­боя» просто патриот: он ведь только отвлеченно сожалел о том, что в прошлом умные французы не завоевали глу­пых русских, а ведь здесь готовность в будущем ударить в спину своему народу. Да, пожалуй, можете вы, Чубайс, ока­заться с Сагалаевым и в диверсионном бабьем батальоне смерти под командованием Новодворской...

В самом конце беседы Александр Проханов, подчерк­нув, что его мировоззрение «ничем не отличается от ми­ровоззрения полковника Квачкова», сказал: «Русским лю­дям свойственно прощение. Неожиданное прощение, ко­торое меняет всю ситуацию вражды... Я был на встрече в синагоге, куда меня пригласили после нападения Копцева на евреев... Мы разговаривали с раввином Коганом. Я ис­кренне предложил: «Простите Копцева, он больной и не­счастный, у него умерла горячо любимая сестра. И это пе­ревернет всю ситуацию. Произойдет этический взрыв, ко­торый обезоружит многих ваших врагов». Но — никакого понимания я не встретил. На меня набросились хасиды, правозащитники и еще Бог знает кто». Мало того, еще и до­бились увеличения судебного срока с 13-ти до 16-ти лет.

И тут же Проханов спросил Чубайса: «Не снимете ли вы свои претензии с Квачкова, которого подозревают в по­кушении на вас? Не могли бы вы — в силу, скажем, неор­динарности вашей натуры — рассмотреть такую возмож­ность?» В самом деле, ведь не раввин же, не хасид, а сын полковника Красной Армии.

И неординарная натура ответила, увы, ординарным го­лосом раввина Когана: «Нельзя прощать террор... Теракт с одиннадцатью убитыми совершен людьми с теми же убеж­дениями, что и у Квачкова... Взрыв, выстрел означают, что у наших врагов уже не осталось других аргументов, не ос­талось способов повернуть страну назад».

Позвольте, любезный, о каких аргументах речь? В ок­тябре 1993 года не вы ли с помощью гораздо более мощ­ных взрывов и выстрелов разворачивали страну в нужную вам сторону? Да еще и похвалялись тем, как ловко «раз­давили гадину»? А после Октябрьской революции, напри­мер, и в партии, и в обществе шли споры, дискуссии: куда и как идти. И с самых высоких трибун противники выкла­дывали свои аргументы, доводы, предложения. Аргумен­ты противников линии партии были опровергнуты, разби­ты в ходе многолетней свободной дискуссии. А ныне? Раз­ве было всенародное обсуждение, дискуссия, плебисцит, референдум о будущем страны? Да, один референдум был: 76% высказались за сохранение Советского Союза. Но вы же плевали на сей всенародный аргумент, и, захватив те­левидение, почти все газеты, кинопроизводство, с воплем «У них не осталось других аргументов!», вы с помощью лжи и обмана («Больше социализма!») поволокли страну туда, где народ гибнет, а ваша банда процветает.

Да, террор — это ужасно. Погибли 11 человек, а рань­ше 230, а еще — 331... Ужасно. Но есть нечто гораздо ужас­нее — геноцид, когда гибнут тысячи, сотни тысяч, миллио­ны... 1915 год — истребление полутора миллионов армян; 1933—1945 — шесть миллионов евреев; и вот уже лет де­сять по миллиону в год планомерно, обдуманно истребля­ются советские люди. Посчитайте, сколько это. И вы, Ана­толий Чубайс, организатор этого геноцида, самое главное лицо этого геноцида. Вот почему вокруг вас, по выраже­нию Проханова, бушует океан народной ненависти. Вы ска­зали: «В меня стреляли для того, чтобы остановить то, что я и мои товарищи делаем последние пятнадцать лет». Да, именно для этого, а не потому, что вы родом из Бобруйска.

2007 г.

«Ваня Дылдин» из Совета Федерации

Сегодня речь пойдет об участнике антисоветского бес­нования в телезатее «Имя России». Персона всем извест­ная — Сергей Михайлович Миронов, председатель Совета Федерации. Совсем молод, кажется, еще не начал бриться, хотя пушок почему-то лезет уже совсем седой.

Пять высших образований: Ленинградский горный, Ленинградский технический, Академия государственной службы при президенте РФ (Академия!), юридический, да еще и философский факультеты Ленинградского государ­ственного университета. И все дипломы — с отличием! Даже непонятно, как все это могло уместиться в одной че­репной коробке средних размеров (170—120—80). Может быть, новое образование вытесняло предыдущие? Или они истребляли друг друга в борьбе за существование?

Но в данном случае мы со скорбью убедились, что че­ловек несколько перебрал и, похоже, в коробке кое-что перепуталось, ум зашел за разум. Например, кто-то из ора­торов сказал: «Мы должны жить в России, как в храме». Миронов тут же возликовал: «Да, да! Именно как в храме!

В храме! Это наше русское православное слово». Какая лю­бовь к трескотне!.. Но ведь храм-то не жилое помещение со спальней, умывальником и клозетом, он, сударь, совсем для другого. Совсем. Уж это мог бы понимать человек с пя­тью образованиями, если даже ни разу в жизни не бывал в церкви. А если так уж дорого русское слово, то чего ж мол­чишь, столько лет сидя в высоком кресле, когда и Москву, и твой родной Ленинград, да и всю страну испохабили вы­вески на чужом языке? А демонстративная телелюбовь к русскому слову недорого стоит, философ.

Другой пример. Считая, что есть у отцов и деток но­вой России пробел в поношении Ленина, он спешит гро­могласно заполнить его таким открытием: «Впервые конц­лагеря появились на нашей планете по указанию Ленина!» На всей-то планете!.. Сергей Михайлович, голубчик, ну как же это вы? Концлагеря существуют с тех пор, как появи­лись войны, восстания, мятежи, а с ними — пленные, мя­тежники, преступники, но просто лагеря называли по-дру­гому, слова «концлагерь» не было, оно появилось только в конце XIX века. Чем был загон, в котором оказались гла­диаторы разбитой Крассом повстанческой армии Спарта­ка? Самым настоящим концлагерем, в котором всех плен­ных казнили. Чем были еврейские гетто во многих горо­дах Западной Европы — в Риме (до 1848 г.), Мантуе, Праге, Франкфурте-на-Майне?.. Настоящими концлагерями. Куда отправил маршал Даву захваченного французами Пьера Безухова и других москвичей? В концлагерь, помещавший­ся в каретном сарае на Крымском Броде («Война и мир». Т. 4, гл. 9). Неужели непонятно! Не иначе как ум за разум...

Богатую пищу для размышлений об уме дает то, что СММ поведал в ходе обсуждения кандидатуры П. А. Сто­лыпина. Пытаясь возвысить и облагородить его образ, он установил множество фактов, когда его «жизнь пересека­лась с другими героями нашей обсуждаемой дюжины».

И вот вам, пожалуйста: во-первых, предок бабушки Сто­лыпина принимал участие в походе Ивана Грозного на Ка­зань, а сам «Петр Аркадьевич был женат на прапраправнуч- ке генералиссимуса Суворова». «Это— связь Столыпина с великим государем (СММ сказал «государем») и непобеди­мым полководцем!» — возгласил оратор. Прекрасно! Толь­ко, милый философ, а ваша жена не вдова Александра Ма­кедонского? Даже если так, учтите: это ничего не прибавля­ет к вашим личным достоинствам. Так же, допустим, как и участие вашего прапрадеда во взятии русской армией Па­рижа едва ли сказалось на ваших собственных доблестях.

Во-вторых, еще одна великая связь: «Столыпин был награжден орденом святого князя Александра Невского». Тоже прекрасно! У меня есть орден Петра Великого пер­вой степени с бриллиантами и лентой. Теперь буду всем говорить о своей прямой связи с Петром: довелось, мол, командовать мне правым флангом нашей рати в битве под Полтавой, даже напишу об этом оперу.

В-третьих, связь с Александром II: на него было семь покушений, а на Столыпина — одиннадцать, которые в обоих случаях «завершились успешно». Так и сказал: ус­пешно. Очень интересно! На Цезаря было только одно по­кушение, но тоже завершилось успешно. В связи с этим можно порассуждать на тему «Столыпин и Гай Юлий Це­зарь»?

В-четвертых, Столыпин, оказывается, очень близок и Пушкину: «В киевском театре, где был убит Петр Аркадье­вич, в тот вечер шла «Сказка о царе Салтане», сочинение Пушкина». Очень веско! Да это едва ли не прямое родство.

В-пятых, «Менделеев однажды принимал экзамены у студента Столыпина». Замечательно! Однако меня это, признаться, несколько смутило: дело в том, что когда-то в Энергетическом институте им. Молотова у меня прини­мал экзамены знаменитый Леонид Константинович Рам- зин, тогда лауреат Сталинской премии. Но ведь в 1930 году он был главным обвиняемым по громкому делу Промпар- тии и получил срок. Как мне быть — шуметь о своей связи с Рамзиным или скрывать ее? Надо подумать...

В-шестых, СММ нашел связь своего любимца и с Ле­ниным: оба окончили ЛГУ! Тут оратор явно поскромничал. Ведь университет существует с 1819 года, и за это время его окончили множество выдающихся умов, которых мож­но было записать в родственники или предшественни­ки Столыпина. А уж то, что оратор умолчал о В. Путине и А. Собчаке, тоже окончивших ЛГУ,— это просто коварный удар по вертикали власти. Не знаю, чем это для него обер­нется. Впрочем, тут кто-то, кажется Д. Рогозин, бросился на выручку и, ко всеобщей радости, сообщил, что есть, есть связь у Путина со Столыпиным. Да еще какая прямая. Он в звании подполковника чем-то заведовал в Дрездене, ка­жется, дискотекой, а Столыпин, представьте себе, родился там. У всех отлегло от сердца.

В-седьмых, есть глубокая связь и со Сталиным. Вот ведь до чего докопался! Оказывается, именно «Столы­пин 27 сентября 1908 года лично утвердил постановле­ние Особого совещания МВД (так они и тогда существова­ли, а валят, как и концлагеря, на Советскую власть.— В.Б.) о высылке революционера И. Джугашвили в Вологодскую губернию». Да, в те годы у Столыпина были широчайшие связи с народом. Ведь сколько тогда он лично утвердил не только ссылок, но и смертных казней. Интересно, а како­ва «связь» между Николаем I и декабристами, которых он казнил?

Долго СММ искал связь Столыпина с Достоевским. И вообразите, нашел и это! Оказывается, «они оба очень любили Тургенева». Ну очень! Однако тут небольшая за­гвоздка. Вот несколько высказываний разных лет Досто­евского о Тургеневе: «Я и прежде не любил этого челове­ка лично. Сквернее всего то, что я должен ему 50 талеров (и не отдал до сих пор!)»... «Генеральство ужасное, а глав­ное, его книга «Дым» меня раздрожила»... «Неловко выка­зывать раны своего самолюбия, как Тургенев»... «Тургене­вы, Герцены, Чернышевские пакостно самолюбивы, бес­стыдно раздражительны, легкомысленно горды»... «В душе его гнездится мелкая злоба и страшное высокомерие»... «сплетник и клеветник»... «русский изменник»... Вот такая странная любовь. Почти как сам Миронов о Ленине.

Почему-то оратор умолчал о связи Столыпина с Тол­стым. А ведь тут богатейший материал. Толстой написал ему несколько писем. Одно из них начиналось так: «Пишу вам об очень жалком человеке, самом жалком из всех, кого я знаю теперь в России... Человек этот — вы сами. Не могу понять того ослепления, при котором вы можете про­должать свою деятельность — деятельность, угрожающую вашему благу. Потому что вас каждую минуту хотят и могут убить... Вы уже заслужили ту ужасную славу, при которой всегда, покуда будет история, имя ваше будет повторять­ся как образец грубости, жестокости и лжи». И ведь как в воду смотрел: убили!

Вот и сопоставьте: Лев Толстой с его гневом и Миро­нов с мармеладными похвалами (такого же толстовского рода высказывание академика Вернадского о Столыпи­не привел Г. Зюганов) или Михалков с мыльными пузыря­ми любви, беспощадное мнение Витте и восторженные во­пли Ильи Глазунова... Когда-то Маяковский написал сатиру «Лев Толстой и Ваня Дылдин». Кому же слушатель и зри­тель поверит — Толстому, Вернадскому, Витте или «Ване»? Хотя бы уже исходя из того, что первые жили при Столы­пине, воочию видели его дела, а наш «Ваня» просто холуй­ствует перед начальством за мягкое кресло.

Тут нельзя еще не отметить, что у Миронова целый ворох всяких разнозвонных орденов и медалей. В этом он далеко превосходит, скажем, Льва Толстого, которого дважды выдвигали на Нобелевскую премию и дважды не дали. А Миронова кто-то трижды наградил именными пис­толетами и, по слухам, двумя противотанковыми минами. Кроме того, эмоциональные жители Махачкалы объявили его своим любимым почетным гражданином. А сверх все­го этого он еще и почетный доктор неизвестных наук две­надцати известных университетов России и сопредельных держав, включая Монголию. Двенадцати!.. Правда, все ор- дена-медали, все почетные звания и пистолеты получены после того, как в 2001 году он почему-то стал Председате­лем Совета Федерации, тогда-то миру внезапно и откры­лись его достоинства и таланты.

Журналисты наверняка интересовались: «Зачем Миро­нову три пистолета?» Я думаю, что один — для пальбы по тени Сталина, второй — для пальбы по Ленину, третий — для охраны выхухолей. Да, как пишут биографы, «Миронов помогает размножаться русским выхухолям». Как именно, не сообщается, но все равно — дело благородное.

Максим Горький в знаменитом очерке о Владимире Ильиче писал о его врагах: «Ненависть к нему обнаженно и отвратительно ясна, ее синие чумные пятна всюду бле­щут ярко». Эти «чумные пятна» имеют имена. Если взять годы ельцинско-путинской демократии, то вот они: Сол­женицын, Волкогонов, Собчак, Старовойтова, Солоухин... Блистали ярко, но поблекли. А вот эти сияют и ныне: Грыз­лов, Немцов, Новодворская, Пушков... Немало синих пя­тен (специально подбирали?) и среди двенадцати членов жюри телезатеи «Имя России»: Михалков, Черномырдин, Глазунов, Сахаров, Кублановский... И примкнувший к ним Миронов.

Когда Максим Горький навестил Ленина после поку­шения на него 30 августа 1918 года, он в ответ на слова со­чувствия сказал: «Что делать! Драка. Каждый действует, как умеет». Потом добавил: вот, дескать, вы все беспокоитесь об интеллигенции, а она и всадила в меня две пули.

Уже 85 лет, как он умер, а вышеназванная русская ин­теллигенция, досадуя на Каплан, все тщится исправить ее неудачу, все мечтает уничтожить даже тень Ленина: синий Грызлов бросает в нее гранату, синий Черномырдин ору­дует топором, чумной Немцов пытается схватить зубами... А Миронов?

Помните, как дело было? Г. Зюганов привел весьма вы­сокие высказывания о Ленине писателей и ученых разных стран— Максима Горького, Ромена Роллана, Бернарда Шоу, Эйнштейна, Лиона Фейхтвангера, Николая Бердяева. Этот весомый перечень можно дополнить именами Махат­мы Ганди, Бертрана Рассела, Анри Барбюса и многими дру­гими всем известными именами XX века. Но я ограничусь одним — Карлом Каутским, поскольку он, как и Бердяев, был противником коммунизма и многолетним оппонен­том Ленина: «Наши разногласия не должны делать нас сле­пыми к величию усопшего. Он был колоссальной фигурой. Каких мало в мировой истории».

Ах так, подумал Миронов, и привел высказывание тоже Горького, но — резко отрицательное, продемонстри­ровав свою неодолимую тягу и незаурядную способность к демагогии.

Это высказывание писателя было напечатано в газе­те «Новая Жизнь» 23 ноября 1917 года, то есть в первые дни революции. Конечно, тогда было много несуразного, дурного, жестокого. И Горький против всего этого реши­тельно протестовал, в сущности, он был в те дни полити­ческим противником, даже врагом и коммунистов, и лич­но Ленина. И такое высказывание— плод острой полити­ческой борьбы.

Вот как начинается тот абзац: «Ленин, конечно, че­ловек исключительной силы; двадцать пять лет он стоял в первых рядах борцов за торжество социализма, он — одна из самых крупных и ярких фигур международной со­циал-демократии; человек талантливый...» Все это оратор отбросил, а взял лишь последние слова абзаца: «Он обла­дает всеми свойствами «вождя», а также необходимым для этой роли отсутствием морали».

Смотрите, мол, говорит Миронов, перед вами факт аморалки. Но, с одной стороны, я, признаться, несколько смущен тем, что о морали рассуждает человек, обретший кучу орденов, почетных званий и дипломов, в том числе диплом философского факультета ЛГУ, за довольно-таки небольшой срок своего сидения в высоком кресле Совета Федерации. Ведь это дает основание думать, что он охот­но стал бы, скажем, и маршалом, если б предложили, и пя­тикратным Героем, и лауреатом Ленинской премии по ли­тературе— за нечто подобное выступлениям в програм­ме «Имя Россия».

С другой стороны, прав ли Горький, не в горячке ли борьбы заявил он, что отсутствие морали — необходимое условие политического вождя? Если прав, то как быть с тем обстоятельством, что ведь и сам Миронов, будучи третьим лицом в государственной иерархии, является не кем иным, как именно вождем, ну или хотя бы лидером? А Путин? А Медведев? Он и им шьет аморалку? Тут не все ясно.

Но ведь впоследствии Ленин и Горький поняли друг друга, нашли общий язык, возобновили общение и пере­писку. А в 1920 году, к 50-летию Владимира Ильича, Алек­сей Максимович написал упомянутый очерк. Там были и такие слова: «Он для меня один из тех праведников, полу­сказочных и неожиданных в русской истории людей воли и таланта, какими были Петр Великий, Михаил Ломоносов, Лев Толстой...»

Миронов же подал горьковское высказывание 1917 года так, словно это единственная, итоговая оценка. Как это называется, товарищ юрист, во всем мире и даже на Большой Дмитровке? Ведь если высказывание вырвать из обстоятельств времени и обстановки, то можно «доказать» любую глупость. Например, что Пушкин— антипатриот, поскольку в письме к жене однажды с горечью восклик­нул: «Черт догадал меня родиться в России!..» Да, такого типа невозможно было бы принять в партию «Справедли­вая Россия» или послать в Совет Федерации, где заседают одни прожженные патриоты.

Миронов цитирует Горького дальше: «...Рабочие, иду­щие за Лениным, должны понять, что с русским рабочим классом проделывается безжалостный опыт, который уничтожит лучшие силы рабочих...» Так что, уничтожил? А кто создал индустриальную мощь великой страны, кото­рая выстояла против мощи всей покоренной Гитлером Ев­ропы и сокрушила ее? Кто хотя бы построил самолет, ко­торый недавно слетал в Венесуэлу и обратно, — облада­тель пяти дипломов с отличием? Кто создал крупнейший в мире ракетный крейсер «Петр Великий» — двукратный ка­валер ордена Сергия Радонежского? Нет, лауреат, все это создали дети и внуки тех самых рабочих, которые пошли за Лениным.

Не кажется ли вам, кавалер, что вы перепутали эпо­хи? Тогда за двадцать лет была создана могучая держа­ва, а в результате двадцатилетнего зверского эксперимен­та, проделанного над страной вами и вашими братьями по разуму, народ вымирает, а экономика до сих пор далека от уровня двадцатилетней давности. Нынешнее бедствен­ное положение вы валите на мировой кризис, на Америку. Не зная ни страны, ни народа нашего, вы же лебезили пе­ред этой Америкой, доходя до вычесывания блох у собаки американского президента, двадцать лет волокли страну в «цивилизованное сообщество», где кризисы и бардаки, бо­лезни и нищета, проститутки и нищие — и вот вы все это получили, да еще ужасней, чем там. Ешьте...

Ваш Путин однажды сказал: «Откровенно говоря, Моск­ва была раньше серым, скучным городом». Ему было скучно без тридцати тысяч бомжей, без «Московского комсомоль­ца» с рекламой «сексуальных услуг», у него с души вороти­ло при виде очередей в Малый театр, в Третьяковку, кон­серваторию... Когда его вознесло в президенты, он поче­му-то первым делом нагрянул в мой родной Литературный институт. И там вдруг признался: «Культурки не хватает». Но с тех пор ведь столько времени минуло, можно было вдо­гонку за Мироновым пару институтов окончить. Увы, куль- турка остается на том же кагэбэшном уровне. А расплачи­ваться за такую «культурку» приходится народу.

Миронов привел «ужасную» телеграмму Ленина Моло- тову от 19 марта 1919 года в связи с конфликтом вокруг изъ­ятия церковных ценностей в соборе города Шуя Иванов­ской области, выставив на первый план жестокость теле­граммы и самой акции «грабежа», как он ее назвал, в ходе которой была расстреляна «часть» тех, кто протестовал.

Между тем в «Известиях ЦК КПСС», №4, 1989 г., отку­да оратор взял телеграмму, в комментариях к ней сказа­но, что произошло столкновение между милицией и полу­ротой солдат с толпой, что были предупредительные вы­стрелы, они не помогли, мало того, «из толпы раздались револьверные выстрелы». В результате были убиты четы­ре человека и легко ранены десять человек.

Лишь мельком упомянул Миронов, что изъятие-то происходило не просто так, а в силу вынужденной необ­ходимости — страшного голода: «В голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи, трупов». Эти слова телеграммы Миронов произнести по­стеснялся. А тут вся суть. Умолчал оратор и о том, что в те­леграмме Ленина говорится не о духовенстве вообще, а именно о черносотенном— этот эпитет встречается в те­леграмме более десяти раз.

Возникает вопрос: почему же церковь довела дело до принудительного изъятия ее ценностей? Разве не она, ча­долюбивая, обязана была, как обязана и сейчас, первой кинуться на помощь умиравшему от голода народу? Боль­шевики в столь чрезвычайном положении повторили то, что задолго до них в чрезвычайном же положении делал царь Петр, переливая на пушки колокола, тоже церковные святыни.

В комментариях читаем: «Около 10 пудов серебра было сдано в уездный финансовый отдел; драгоценные камни, жемчужные ризы и другие ценности — в Государственное хранилище ценностей. Все изъятое было взято на особый учет Центральной комиссией помощи голодающим». И это только по одному уезду. Что сказал бы Христос, узнав, что те, кто клянется его именем, имеют такие горы серебра, жемчуга и драгоценных камней в стране, дошедшей до лю­доедства? Не таких ли он изгонял бичом из храма?

А вот еще телеграмма Ленина от 6 января того же 1919 голодного года в Курск — в тамошнюю ЧК и в губисполком: «Немедленно арестовать Когана, члена курского центроза- купа, за то, что он не помог 120-ти голодающим рабочим Москвы и отпустил их с пустыми руками. Опубликовать в газетах и листками, дабы все работники центрозакупов и продорганов знали, что за формальное и бюрократиче­ское отношение к делу, за неумение помочь голодающим рабочим репрессии будут строгими, вплоть до расстрела. Предсовнаркома Ленин».

Что ж вы, Сергей Михайлович, не вспомнили эту теле­граммку? Или не знали о ней? Или вас смутила фамилия Коган? Почему же? Ее можно было очень ловко использо­вать еще и для обвинения Ленина в антисемитизме.

Еще одна телеграмма — в родной Симбирск, губпрод- комиссару: «...Требую максимальной энергии с Вашей сто­роны, неформального отношения к делу всесторонней по­мощи голодающим рабочим. За неуспешность вынужден буду арестовать весь состав ваших учреждений и предать суду. Отдал срочное распоряжение об увеличении паро­возов и вагонов. Вы должны немедленно погрузить имею­щиеся налицо два поезда по 30 вагонов. Телеграфируй­те исполнение. Хлеб от крестьян Вы обязаны принимать днем и ночью. Если подтвердится, что Вы после 4 часов не принимали хлеб, заставляя крестьян ждать до утра, то Вы будете расстреляны. Председатель Совнаркома Ленин».

Как видим, он слал жесткие телеграммы со страшными угрозами, обещал беспощадные меры как церковникам, сопротивлявшимся изъятию ценностей в пользу голодаю­щих, так и советским работникам, своим однопартийцам. Другого выхода не существовало. Только так можно было противостоять катастрофической обстановке, сложившей­ся в результате двух войн. По словам Н. Бердяева, «когда России грозили хаос и анархия, Ленин делает нечелове­ческие усилия дисциплинировать русский народ и самих коммунистов. Он призывает к труду и дисциплине, к ответ­ственности и учению, к строительству, а не к разрушению. Он громит революционное фразерство, обличает анархи­ческие наклонности». Да, другого пути не было...

Есть хорошее выражение: его еще жареный петух в задницу не клевал. Так говорят о том, кто не испытал труд­ностей, не был в отчаянном положении. Так вот, Ленина жареный петух тогда клевал ежедневно. И вас, Миронов, да и все ваше руководство петух этот тоже клевал, но вы по причине недостатка знания жизни, опыта и «культурки» просто не понимали, что происходит, вам почему-то ка­залось, что это нечто вроде солнечного затмения. Вы по­ступали обратно тому, что требовалось, бегали за пету­хом, чтобы сожрать его. Вот первый сигнал петуха: Ельцин из Беловежской Пущи звонит американскому президен­ту: «Ваше превосходительство, задание выполнено: Сою­за Советских Социалистических Республик больше не су­ществует!» Надо было немедленно арестовать предателя и судить. А вы до самого гроба осыпали его великими блага­ми как героя, а после смерти сохранили для членов его се­мейки и все блага, и полную неприкосновенность, да еще положили сирой вдовице пенсию в 156 тысяч рублей. Не говорю уж о «мерах по увековечению памяти» предателя. Вы лично протестовали против этого бесстыдства?

Потом петух вам, как говорится, всю задницу в кровь исклевал: рушится хозяйство, исчезают деревни, вымира­ет народ, растет преступность... И что вы на это? Во-пер­вых, почти всю экономику отдаете хищникам, которые думают не о стране, а только о наживе. Во-вторых, в де­ревнях разрушаете колхозы, ликвидируете школы и боль­ницы. В-третьих, отменяете всякие льготы для стариков и инвалидов. В-четвертых, запрещаете смертную казнь. Ком­мунисты, придя к власти, тоже отменили казнь, но потом пришлось ввести, и так несколько раз — то отменяли, то вводили, в зависимости от обстоятельств. Вы же — как ба­раны! Недавно народ опять услышал от презимьера: «Ли­беральный путь экономического развития мы менять не будем!» Не будешь, так дождешься, что тебя будут. И это опять «культурки» не хватает!

Еще раз повторю: да, оглашенная телеграмма Ленина жестока. Но было же много фактов совсем иного рода. Так, одного ученого в звании царского генерала арестовали, ему грозила смерть. Горький стал просить за него. «Так, по- вашему, он не знал, что сыновья спрятали оружие в его ла­боратории?— спросил Ленин.— Надо, чтоб это разобрал Дзержинский». И через несколько дней позвонил Горькому из Москвы в Петроград: «Генерала вашего — выпустим, ка­жется, уже и выпустили. Скажите мне, что ему надо для ра­боты». И таких примеров множество. Вот лишь несколько имен спасенных благодаря заступничеству Ленина извест­ных ученых: Г. Ф. Депп, В. П. Осипов, Н. А. Буш, А. А. Крогиус, С. П. Федоров, С. Ф. Ольденбург, В. Н. Туркин, Д. Д. Гримм, Л. В. Щерба...

Да ведь не только ученые. Горький в июле 1921 года говорил с Лениным об аресте священника А. И. Боярского. Ленин запросил И. С. Уншлихта, заместителя Дзержинско­го, о причине ареста. Последовал ответ: «За контрреволю­ционную агитацию, за связь с царской охранкой. Освобо­жден быть не может». Что еще мог сделать Ленин? Однако священника осудили всего на год принудительных работ, а отсидел он лишь два месяца. Есть основание полагать, что это связано именно с запросом Ленина.

С другой стороны, Ленин, как и все, особенно в обста­новке тех дней, мог и ошибаться, мог и получать неверную информацию. Видимо, именно так произошло с известным делом В. Н. Таганцева. С ходатайством о нем обратилась А. Ю. Кадьян, знакомая семьи Ульяновых по Симбир­ску. 10 августа 1921 года Ленин дал распоряжение секре­тарю Л. А. Фотиевой: «Напишите ей, что я письмо прочел, по болезни уехал (ведь еще и болезнь! — В. б.) и поручил вам ответить: Таганцев так серьезно обвиняется, что его ос­вобождение сейчас невозможно. Я наводил справки о нем уже не раз».

А еще случалось и так. Однажды Горький просил за че­тырех человек, которым грозил расстрел. Ленин предло­жил ему взять их на поруки. Тот согласился. «Спасти этих людей не удалось, их поторопились расстрелять,— вспо­минал Горький. — Мне рассказывали, что это убийство вы­звало у Ленина припадок бешенства». А что вызвало у вас, «Дылдин», осуждение молодых нацболов на пять лет за то, что разбили люстру в приемной президента?

П. Б. Аксельрод, долгие годы знавший Ленина, сказал о нем: «От него пахло русской землей». А ведь от вас, Сергей Михайлович, не пахнет даже асфальтом Большой Дмитров­ки, а только — коленкором обложек пяти дипломов с от­личием. Потому вам со всей этой гоп-компанией не стыд­но было принимать участие в коллективном избиении по­койного, в топтании могилы великого человека.

Не о вас ли — бездарных во всем, трусливых везде, лживых всегда — Андрей Вознесенский сказал: «Нам, как аппендицит, поудалили стыд»? Пожалуй, о вас.

2008 г.

Ушел еще один спаситель..

Я был в числе первых, до кого докатилась неожидан­ная весть о смерти Егора Гайдара. Он был моим политиче­ским врагом. Труп врага хорошо пахнет? Нет, перед смер­тью все мы, патриоты и антипатриоты, равны. На поздрав­ление де Голля в связи с победой и окончанием войны Сталин ответил: «В конце концов побеждает смерть». Не­давно в беседе с народом вспомнил о смерти даже, каза­лось бы, бессмертный товарищ Путин. Однако все-таки хо­рошо будет пахнуть труп вражеского антинародного ре­жима, в создании коего Гайдар сыграл важную роль.

Его матери Ариадне Павловне я сразу выразил свое сочувствие. Мы знакомы по даче уже много лет, и у нас са­мые добрососедские отношения. Ее внук Петька, сын Гай­дара, когда был мальчишкой, высоко ценил яблоки в на­шем саду — действительно, самые вкусные во всем посел­ке, особенно антоновка.

В пику знаменитой книге Ленина «Государство и ре­волюция» Гайдар, вознамерясь сокрушить ее автора, на­писал книгу «Государство и эволюция», оставшуюся неза­меченной даже его другом Чубайсом. А умер Гайдар, как и Ленин, на 54-м году и почти в такой же мороз, как в 1924 году. Вот тебе и рево, вот тебе и эво...

Несмотря на великую любовь к эволюции, за две не­дели до смерти на презентации книги бывшего ярослав­ского губернатора Лисицина, того самого, что подстав­лял Черномырдину для убийства в лесу медведицу с дву­мя медвежатами, Гайдар сказал: «То, что происходило в России в начале 90-х годов, — это великая революция! Но это не означает, что она была хорошей и романтической» («КП»,17.12.09). Кто не согласен? Оказывается, его ближай­шие друзья-единомышленники. Они считают эту «револю­цию» очень для себя хорошей.

Я не думал писать эту статью, надеялся, что все прой­дет негромко и скромно, как принято хоронить банкротов, однако бесстыдный визгливый шабаш, устроенный этими друзьями, нельзя оставить без внимания. Их, конечно, рас­палили недавние заявления В. Путина и Д. Медведева о на­чале 90-х как о времени государственного грабежа и раз­боя. И вот они вылезли изо всех щелей, если по алфавиту, то — от Петра Авена, в результате революции укоренив­шегося в доме замечательного писателя Алексея Толстого, до Ирины Хакамады, благодаря революции обитающей в квартире великой Марии Бабановой, и даже до Григория Явлинского, залегшего на дно, вероятно, из опасения но­вой революции. Откуда-то приполз даже беглый марксист Бурбулис, некогда благодаря революции «самый могуще­ственный в мире литовец». Вылезли и заголосили...

Но, почитая субординацию, следует начать с прези­дента. Он в телеграмме родным усопшего назвал его «вы­дающимся ученым, смелым, честным, решительным чело­веком, который всегда твердо следовал своим убеждени­ям». Прекрасно! Только есть маленькая поправочка. Когда этому выдающемуся ученому дали власть, он повел себя, как Никита-кукурузник, который был не очень выдающим­ся ученым. Деятели такого рода всегда уповают на таин­ственный «философский камень», с помощью которого можно решить все проблемы. Такой «камень» Хрущев ус­мотрел в кукурузе. Она, по его убеждению, должна была поднять на небывалую высоту наше сельское хозяйство. Увы, факир был пьян, и фокус не удался. И Гайдар-ученый вынул из-за пазухи свой «филкамень». Он стал нас уверять, что стоит лишь отпустить цены, как они, подскочив раза в два-три, остановятся, и вскоре настанет золотой век. Ему возражали, его предостерегали многие: от вице-президен­та Александра Руцкого до видного английского экономи­ста Джона Росса, который заявил: «Экономическую поли­тику нынешнего правительства России ждет банкротство.

Полная ошибочность и бессвязность этой политики ясны. Либерализация цен в условиях монополизированной эко­номики ведет не к увеличению выпуска продукции, а к стойкому росту цен, вызывает лишь инфляцию». Как ли­берал Гайдар ответил на эти предостережения? По причи­не недостигаемости Росса он предложил подать в отстав­ку лишь Руцкому. И язвительно присовокупил: «Подобного рода заявления делают вице-президента в глазах населе­ния защитником народа». Какой, дескать, это позор для политика — быть защитником народа! Вот я...

И отпустил цены. И что же? Они подскочили не в два- три раза, а взвились за облака на высоту раз в 100-200 большую. И это — ученый? Что вы сказали бы, президент, если к вашей заболевшей матушке пришел бы врач и про­писал ей лекарство, твердо пообещав быстрое выздоров­ление, а она едва не загнулась вовсе? Как вы назвали бы этого человека: врачом или прохвостом? Вы заплатили бы ему или подали в суд?

В одночасье погибли многомиллиардные трудовые сбережения народа. Это был первый этап небывалого в истории ограбления великой державы. И «заслуги» Гайда­ра в этом не подлежат сомнению. Затем под руководством того же сильно выдающегося ученого и его друга Чубай­са начался второй этап — приватизация, о которой помя­нутый друг вскоре напишет радостную книгу «Распродажа Советской империи». Бесспорно, в свое время она будет фигурировать как вещдок.

Далее президент назвал Гайдара смелым человеком. О такой смелости хорошо сказала покойная Римма Каза­кова:

Не смелость это — неумелость.

Слова смелее, чем дела.

А я-то думала, что смелость!

Я одного не поняла:

Она не только неуемность На все решившейся мечты, В ней есть и сдержанность, и скромность, И даже робости черты.

Ни сдержанности, ни скромности, ни робости у ре­форматора Гайдара не оказалось.

«Он был честным человеком». Недавно В. Путин все­народно объявил даже американского президента Джорд­жа Буша «человеком очень порядочным и хорошим това­рищем», с которым и сейчас он был бы «рад встретиться». Ну да, ведь Буш не убивал лично тысячи и тысячи сербов, афганцев, иракцев. Он только отдал приказ, убивали дру­гие, а он кофий пил. Ну, а Путин лично не видел убитых де­тей, женщин, стариков, его дочки от этих приказов не по­страдали.

И Гайдар не бегал сам по сберкассам, не воровал там наши сбережения, он только распорядился. Мать честная, да как же не честный!

И, наконец: «Он всегда следовал своим убеждениям». Пардон, никаких убеждений, кроме санитарно-гигиени- ческих, у Гайдара никогда не было. Ну, в самом деле, по­смотрите. Бездумно и гладко лет до сорока человек делал советскую карьеру и много в этом преуспел: был членом редколлегии и завотделом в главных органах ЦК КПСС — в журнале «Коммунист» и в самой «Правде», т.е. принадлежал к магической номенклатуре. А когда вдруг запахло жаре­ным, тотчас переметнулся на сторону антисоветской контр­революции. Где тут твердость политических убеждений?

Так же обстоит дело и с убеждениями экономически­ми. В «Независимой газете», которая сейчас громче всех рыдает о выдающемся реформаторе, в свое время было напечатано весьма пространное, обстоятельное и удиви­тельное по простодушию интервью Гайдара. Он рассказал о всем своем пути как ученого. Когда, говорит, работал в «Коммунисте» и «Правде», то был твердо убежден, что ве­нец творения — советская политико-экономическая сис­тема. Но потом довелось пожить в Югославии, ; гам при­шел к твердому убеждению, что венец-то — югославская система. Позже побыл в Венгрии и убедился со всей прису­щей мне твердостью, что венец — здесь, в Венгрии. Журна­лист спросил, а что ученый думает теперь? Теперь, говорит, у меня наконец отверзлись вещие зеницы, как у испуган­ной орлицы, я уж окончательно и незыблемо, твердо убеж­ден, что венец творения — экономическая система Подне­бесной, вот только социализм с китайской спецификой не нравится мне. Так обстоит дело с убеждениями покойного.

Разумеется, человек может менять взгляды и убежде­ния. Например, в молодости думал одно, а повзрослев и приобретя жизненный опыт, стал о том же самом думать иначе. Так, великий Адам Смит в молодости вроде и не за­мечал деление буржуазного общества на классы, но потом понял, что они есть, и разделил общество на три класса: наемные рабочие, капиталисты и земельные собственни­ки. А Рикардо?! Признал факт эксплуатации капиталистами рабочих и никогда от этого не отказывался. Гайдар же, не имея к сорока годам никаких твердых экономических убе­ждений (от советского «венца творения» он моментально отряхнулся), взял на себя роль реформатора великой эко­номики великой страны. При этом, как справедливо отме­тил в «Советской России» Рустам Вахитов из Уфы, «он, как и вся его команда, не знал России и СССР, как не знал и на­стоящего реального Запада. И СССР, и Запад были для него абстрактными схемами из учебников по экономике, сна­чала вульгарно марксистских, потом вульгарно либераль­ных» («СР», 19.12.09).

Да, менять взгляды честно и бескорыстно человек вправе. Но ведь нынешние либералы — это сущие оборот­ни, злобно проклинающие и свой, и наш вчерашний день. И московский интеллигент Гайдар, внук двух талантливых писателей, сын адмирала и докторши наук, ничуть не от­личался в этом от плебея Чубайса — сапожника, выдаю­щего себя за пирожника. Ведь вот что Егор Тимурович од­нажды брякнул с трибуны демократической тусовки: «Из- под красных знамен КПРФ все чаще вылезает коричневая морда!» Это привело в такой восторг Новодворскую, Ха­камада Памфилову и других демдам в чепчиках, что вско­ре на Седьмом съезде своей ныне почившей партии «Дем­выбор» знатный внук и сын наддал жару: «Из-под красных знамен КПРФ все чаще выглядывает коричневая харя!» Ну, хоть бы добавил: «КПРФ, в которой, к стыду моему, состоя­ли и замечательные деды мои, и прекрасные родители, и я сам — разрази меня Господь! — лет пятнадцать». Нет, де­лал вид, что никакого отношения к ВКП(б)-КПСС никто в их клане не имел.

И вот, преставился. И выскочила вся орава его спод­вижников по развалу страны, от Авена до Явлинского. Авен, безгрешный, как Авель, сказал: «Оценить масштаб личности Егора Гайдара, его вклад в развитие страны не­возможно». Однако другие соратники оценили. Так, Борис Немцов возвестил: «Его задачей было спасение страны. Вы­бор был маленький: либо холод, голод, мордобой, война и кровопролитие, либо тяжелые реформы. Он выбрал вто­рое». И что, стало всем тепло и сытно? Даже тем, кто до сих пор, как недавно доложили Путину, живет на 3800 рублей? И не было войн и кровопролитий? А что было и до сих пор есть не только в Ингушетии, Чечне и Дагестане, но даже на самой важной в стране дороге между двумя столицами?

Но громче и пронзительней всех проверещал свою оценку, конечно, Чубайс, этот, по моему представлению, политический Евтушенко. Как всегда, на самой натужной и бесстыдной ноте вранья: «Это был великий человек, это был великий ученый, это был великий государственный деятель». Трижды великий. Хватит? Нет, надо еще: «Мало кто в истории России может сравниться с ним по силе ин­теллекта...» Чубайс рассуждает об интеллекте! Притом — за всю историю России. Сюжет, достойный кисти Айвазов­ского. «Девятый вал наглости»...

И это еще не все. Помните, что Черчилль говорил о Сталине? «Большим счастьем для России было то, что в годы тяжелых испытаний ее возглавлял такой гений, как Сталин...» Слушайте Чубайса: «Огромной удачей для России стало то, что в один из самых тяжелых моментов ее исто­рии у нее был великий Гайдар...» Один к одному. Сдул, деля­га. Но дальше заковылял на кривых ножках самостоятель­но: «В начале 90-х он, во-первых, спас страну от голода, во вторых, спас страну от гражданской войны, в-третьих, спас страну от распада». Итак, трижды великий трижды спас ро­дину. Почему не дали орденок «За заслуги перед Отечест­вом» хотя бы третьей степени, как Павлу Гусеву из «Мос­ковского комсомольца» за площадку для проституток?

Но деммадам Новодворская отметила и четвертую за- слугу усопшего: «Он спас страну от возврата коммунизма!» Прекрасно! Совершенно непонятно, почему все-таки не выдали орден — хотя бы посмертно.

А что за голод был в начале 90-х и кто как голодал, очень выразительно поведал в «КП» тот же Борис Нем­цов, бывший тогда нижегородским губернатором. Я, гово­рит, «прелести умирающей страны испытал на себе. Жена в четыре часа утра становилась в очередь за молоком...» Боря без молочка не может. И вот однажды в ту голодную пору явился молодой красивый губернатор в Москву к и.о. главы правительства устроить одно дело. Тот устроил. Что дальше? Губернатор вытаскивает... Думаете, бутылку моло­ка? Нет, две банки черной икры килограмма по два, трех­литровую бутыль фирменной водки «Арзамас»— жена, видно, в ночной очереди выстояла — и говорит Гайдару: «Вот, милостивец, прими от голодающих трудящихся Ни­жегородской области, от их губернатора и его жены-стра­далицы...»

По его словам, Гайдар покрыл гостя матом и выгнал из кабинета. А почему нет? Я лично верю. Но это не помеша­ло их теплой дружбе. И не помешало сочинскому аристо­крату Немцову сейчас твердить в один голос с питерским плебеем Чубайсом и даже превзойти его: «Он спас страну от голода, холода, гражданской войны и распада. Спас це­ной своей жизни. Так он войдет в историю. Вот это прав­да». Когда из уст Немцова залетит в мои уши слово «прав­да», я бегу в душ.

Но, говорит, своего великого спасителя почему-то «не­навидит огромное количество людей». Об этом же пишет в «КП» и некая Анна Каледина: «Он тащил на себе ненависть людей». Боже мой, да за что? Ведь выволок, спас, накор­мил, в баню сводил! А очень просто, говорит: «Современ­ники не любят реформаторов. По определению». По како­му определению? Когда говорят, допустим, что окружность по определению не может иметь углов, это понятно. А тут о чем? Такое умствование весьма характерно для людей гай­даровского круга — твердить слова, не понимая их смыс­ла. Например, антисоветчик Владимир Лукин, неутомимый и бесстрашный правозащитник, услышал однажды фразу, которую не понял, переврал и начал ее всюду совать: «Это хуже, чем преступление— это ошибка!» Конечно, если по чьей-то ошибке погиб человек, а кто-то украл в магазине булку, то тут ошибка «хуже», чем преступление. Но ведь го­раздо чаще бывает совсем наоборот. Лукин с трудом усек это и, кажется, больше не повторяет свою глупость.

«Человек консервативен по своей сути, — продолжа­ет философствовать мадам Каледина.— Поэтому рефор­мы воспринимаются в штыки». Неужели так уж консерва­тивен человек, мадам? А что заставило, допустим, русско­го мужичка, подпоясанного топором, освоить необъятную Сибирь? Но мадам продолжает свое: «Многие реформато­ры плохо кончили — Александр Второй, Столыпин... Мож­но поставить в один ряд с ними Гайдара? Конечно». Не со­гласен. С царем Александром, реформа которого оставила крестьян без земли, и со Столыпиным-вешателем Гайдар стоит не рядом, а далеко впереди них.

Но ведь есть реформаторы другого рода. Большевики в исторически ничтожный срок преобразовали лапотную Россию в мировую сверхдержаву. И народ не встретил эти реформы в штыки, не стрелял, не бросал бомбы в рефор­маторов, а своими руками, с ликованием осуществлял эти реформы. Так и договоримся: Гайдар встал между Алексан­дром Вторым и Столыпиным. Тем более, что мадам, излив свои восторги, заключила: «Увы, не сразу мы поняли, что изобилие в магазинах имеет и другую сторону — гиперин­фляцию, падение уровня жизни». Да, мадам! И еще какое!

2009 г.

В книге использованы статьи В. С. Бушина

из газеты «Завтра» и материалы сайта Ь Нр://\л/ш\л/. у-ЬизЫп.ги/

СОДЕРЖАНИЕ

Крестный папа Владимира Путина 5

graph-definitiongt;

Путин потерял Учителя 19

graph-definitiongt;

Владимир Путин на двух высоких креслах 34

И.о. просится в сортир 41

Культурки не хватает 55

graph-definitiongt;

«Курск» и «Челюскин» 68

graph-definitiongt;

Менуэт президента 82

graph-definitiongt;

При слове «русский» он хватается за пистолет 101

graph-definitiongt;

Апрельские казусы 117

graph-definitiongt;

Пляски на сковороде 134

graph-definitiongt;

Президент, стань русским! 161

graph-definitiongt;

От Сталинграда к Цусиме 175

Премьер и «Краткий курс» 191

Приложение. И всякая прочая нечисть...

«Больше наглости!» 201

graph-definitiongt;

«Ваня Дылдин» из Совета Федерации 216

graph-definitiongt;

Ушел еще один спаситель 230

Массово-политическое издание

ПРОЕКТ «ПУТИН»

Бушин Владимир Сергеевич

ПЛЯСКИ НА СКОВОРОДЕ ПУТИН, МЕДВЕДЕВ И ВСЕ, ВСЕ, ВСЕ

Редактор О. Селин Художник Б. Протопопов Художественный редактор А Новиков

ООО «Алгоритм-Издат» Оптовая торговля: ТД «Алгоритм» — 617-0825, 617-0952 Сайт: ^Пр://ууим.а1доп1т-12с1а1.ги Электронная почта: а!доп[гты2с1а1@таП.ги Интернет-магазин: 1Шр://уууу\ллро1йкП1да.ги

Подписано в печать 07.10.2010. Формат 84x108 ¹/зг- Печать офсетная. Усл. печ. л. 12,6. Тираж 4000 экз. Заказ № 6664.

Отпечатано в полном соответствии с качеством предоставленных материалов в ОАО «Дом печати—ВЯТКА 610033, г. Киров, ул. Московская, 122. Факс: (8332) 53-53-80, 62-10-36 Ьйр://\лллл/у.д|рр.к11т.ги е-таН: р1о{дд1рр.к)гоу.ги

15ВМ 978-5-9265-0730-7

9785926507307

Владимир Сергеевич Бушин - писатель, публицист, литературный критик и поэт - один иэ самых ярких авторов российской

оппозиционной литературы. Читателям известны, без сомнения, его книги «Измена. Знаем всех поименно!», «Президенты, Сталина на вас нет!», «Иуды и простаки» и др.

В своей новой книге В.С. Бушин исследует «феномен Путина», о котором так много говорится

в последнее время. Как складывалась карьера Путина и на кого он опирается, спрашивает автор, кто его окружает? По образному выражению Владимира Бушина, все зти деятели выскакивают, «как черти из болота», - на удивление российским гражданам. А их деятельность подобна «пляске на сковороде»

на фоне общего кризиса России.

15ВМ 978-5-9265-0730-7

9785926507307