"Заметки о Ленине. Сборник" - читать интересную книгу автора (Коллектив авторов)

В. Кряжин ЛИТЕРАТУРА О ЛЕНИНЕ

Всего каких-нибудь три месяца отделяют нас от трагических дней 21 27 января, а литература о В. И. Ленине приобретает все более и более внушительный характер. В этом стремительном, безостановочном накоплении «Ленинской литературы» находят свое выражение самые разнообразные импульсы и потребности: страстное желание широких масс узнать что-нибудь о жизни и деятельности своего «Ильича», глубокая печаль об утрате великого вождя, испытываемая его оставшимися соратниками, наконец, огромный, можно сказать, всеобщий энтузиазм, вызываемый мощной фигурой мирового революционера. Не надо быть пророком, чтобы предсказать, что в скором времени изучение В. И. Ленина, по своему масштабу, сравняется, если не превысит «шекспирологию», располагающую десятками журналов, огромными библиотеками и специальными кафедрами почти во всех университетах Старого и Нового Света.

Охват всей деятельности В. И. Ленина представляет, понятно, колоссальнейшие трудности. «Написать сколько-нибудь подробную его биографию, — правильно замечает Г. Зиновьев, — значит изложить историю двух русских революций, II Интернационала и борьбы его левого крыла против правого; это значит, далее, рассказать о возникновении III Интернационала, о создании нашего Советского государства, об его великих боях за существование и т. д., и т. д.».

Такая задача сейчас, конечно, не по плечу одному исследователю или даже целой группе их, в особенности при тех явно недостаточных материалах, которыми мы пока располагаем. Лишь планомерная, коллективная работа нескольких поколений исследователей сможет раскрыть с достаточной полнотой гигантскую личность и не менее гигантскую деятельность В. И. Ленина.

Вся вышедшая до сих пор литература (я оставляю в стороне газетную и, в значительной степени, журнальную) задается, впрочем, гораздо более скромными целями. Она пытается приблизить к массам фигуру ушедшего вождя, дать хотя бы предварительную оценку оставленного им богатого теоретического и практического наследия, — одним словом, дать суммарную характеристику Ленина и ленинизма.

Посмертную «Ленинскую литературу», для удобства рассмотрения, можно разбить на три большие категории: в первую входят сборники, биографии, очерки популяризаторского характера; во вторую — чисто теоретические произведения, разрабатывающие проблемы теории и практики ленинизма, и, наконец, в третью — статьи и материалы биографического характера. Нечего, конечно, и говорить, что это деление носит весьма приблизительный характер. Много очерков и статей можно рассматривать в любом из намеченных разрезов. При отнесении их в ту или иную категорию приходится поэтому отправляться от их преобладающего содержания.

Как и следовало ожидать, наиболее обширной в настоящее время является первая, «популяризаторская», категория. Чисто стихийная потребность дать немедленный отклик на смерть В. И. Ленина вызвала к жизни несколько сборников, составленных из газетных материалов, опубликованных в связи с памятными событиями: покушением на В. И. Ленина, 50-летием со дня его рождения и 25-летием существования Р. К. П.

Пожалуй, наиболее полным является сборник статей о Ленине, вышедший в Харькове, в издательстве «Молодой Рабочий»[6]. Сборник этот в огромной части состоит из газетных очерков, к которым прибавлено 3–4 журнальных статьи и кой-какие извлечения из книг (глава из книги П. Лепешинского «На повороте», статья Емельянова «Таинственный шалаш» и др.). Из помещенных в журнале очерков хочется напомнить блестящую характеристику Л. Троцкого: «Ленин как национальный тип», где он фигуру последнего приводит в связь с русской пролетарско-крестьянской стихией: «Свобода от рутины и шаблона, от фальши и условности, решимость в мысли, отвага в действии, — отвага, никогда не переходящая в безрассудство, — характеризуют русский пролетариат и вместе с ним Ленина». Но в то же время «у этого самого бесспорного из вождей пролетариата — не только мужицкая внешность, но и крепкая мужицкая подоплека». Недаром самая «интуиция действия», столь присущая Ленину, по мнению Л. Троцкого, «это — мужицкая сметка, только с высоким потенциалом, развернувшаяся до гениальности, вооруженная последним словом научной мысли». В изящном, необычайно любовно написанном, «Рисунке пером» Н. Осинский дает внешнюю характеристику В. И. Ленина, его наружности, манеры его речи, его ораторского жеста и т. п.

Из историко-биографических материалов наиболее волнующее впечатление производит «Разговор Ленина с Кронштадтом по прямому проводу», когда войска Керенского наступали на Ленинград, и В. И. Ленин с вулканической энергией организовывал оборону красной столицы.

К сборнику приложена очень недурная библиография произведений В. И. Ленина и список главнейшей биографической литературы о нем. В предисловии к сборнику указывается, что он «может быть только первой страницей в той книге, которую еще в наши дни „должно написать“». Несомненно что эту скромную роль сборник выполняет.

Второй сборник «Памяти Ленина» выпущен в Москве Высшим Военно-Редакционным Советом[7]. По своему содержанию он почти целиком совпадает с харьковским сборником. Здесь прибавлено лишь 3–4 небольших статьи (Г. Зиновьева — «Ленин», чрезвычайно интересные воспоминания В. Бонч-Буревича — «Покушение на В. И. Ленина в Москве» и др.), но зато кое-что в сравнении с харьковским сборником опущено (отмеченный разговор по прямому проводу и др.).

Отличием московского сборника является его прямо-таки великолепная внешность. Напечатанный в виде альбома на прекрасной бумаге, сборник заключает десятки интереснейших фотографий: портретов В. И. Ленина и его семьи, групповых портретов (членов Ц. К. разных созывов, редакций большевистских газет), многочисленных снимков с разных документов, имеющих историческое значение, автографов В. И. Ленина и т. п. Весь литературный материал обрамлен титульными листами, многочисленными заставками и концовками, принадлежащими таким художникам, как Ю. Анненков, Моор и др. Благодаря своей художественной внешности, сборник ВВРС, действительно, является достойным литературным венком на могилу В. И. Ленина.

Третий сборник памяти В. И. Ленина «Великий строитель»[8] имеет более узкий характер. Он состоит из статей, печатавшихся исключительно в «Экономической Жизни» и посвященных оценке В. И. Ленина, как «вождя, руководителя и вдохновителя хозяйственного строительства первых и единственных в мире рабоче-крестьянских республик». Учитывая то огромное внимание, которое уделял В. И. Ленин экономическому строительству СССР, — сборник, несомненно, представляет интерес, в особенности при изучении ленинизма в ВУЗ’ах. В особенности ценен 4-й раздел сборника: «Основные задачи экономической политики в период революции в формулировке В. И. Ленина», составленный из многочисленных тезисов и цитат из соответствующих сочинений и речей.

Наименее долговечным является последний сборник «В дни скорби», изданный «Московским Рабочим»[9]. Он состоит из многочисленных заметок, статей и стихов, появившихся в столичной и провинциальной прессе во время траурной недели (21/I — 27/I). Главным достоинством этой книги является то, что она живо отражает те непосредственные чувства, ту психологическую реакцию, которую вызвало во всей России известие о смерти любимого вождя[10]. Из популярных очерков, посвященных В. И. Ленину отдельными авторами, необходимо отметить прежде всего серию брошюр, выпущенных Г. Зиновьевым: «В. И. Ленин», «Влад. Ильич Ленин», «На смерть Ленина»[11]. В большинстве случаев мы имеем здесь воспроизведение речей, произнесенных Г. Зиновьевым, дополненных его статьями, опубликованными после смерти В. И. Ленина. Написанные одним из самых близких учеников и соратников В. И. Ленина, все перечисленные брошюры дают живые, ярко и популярно написанные очерки жизни и деятельности В. И. Ленина, начиная с периода 90 годов и до 1924 г. Особенно полезной является небольшая статья «В. И. Ленин и наша партия», дающая прекрасную историко-хронологическую канву для изучения ленинизма в марксистских и комсомольских кружках.

Наиболее обширную биографию В. И. Ленина дает Ем. Ярославский[12]. Его книга — «Жизнь и работа В. И. Ленина» — рассчитана на самые широкие круги рабочих и крестьян, которым она хочет «просто, бесхитростно раскрыть образ того, к кому тянутся в порыве любви, скорби и благодарности миллионы трудящихся всех наций»… Шаг за шагом Ем. Ярославский прослеживает детство и отрочество В. И. Ленина, его студенческие годы, работу в Ленинграде, ссылку, эмиграцию и т. д. С чисто биографической точки зрения наиболее интересны первые главы книги (до 1905 г.), где автор располагает обильными материалами, исходящими от близких к В. И. Ленину лиц. Далее биографический элемент стирается и заслоняется эволюцией идей, изображением революционной и государственной деятельности В. И. Ленина, путем обильных цитат из его сочинений.

Вторая часть книги дает сжатые, суммарные очерки ленинизма, т. е. «марксизма в действии» («Ленин — организатор диктатуры пролетариата», «Ленин — вождь угнетенных национальностей» и др.), а также характеристики его деятельности в различных областях политической жизни («Ленин и Комсомол», «Ленин и раскрепощение женщины» и др.). Чрезвычайно интересным в этом отделе является очерк «Ленин, крестьянство и Р. К. П.», где приведен ряд крестьянских писем, бесхитростных мужицких рассказов о своем «Ильиче». В одном из этих рассказов необычайно метко схвачено значение для В. И. Ленина непосредственного общения с крестьянством: «Он не меня, конечно, слушал, как персону необыкновенную, а через меня он слушал все крестьянство и через меня он учел всю сложную обстановку на низах».

Вообще, читая эти рассказы, мы незаметно переходим из сферы истории в область легенды, создаваемой народными массами России о своем великом вожде.

Третья часть книги посвящена болезни и смерти В. И. Ленина; помимо материалов, помещенных и в других посмертных ленинских изданиях, здесь приведено большое количество рабочих резолюций, а также отзывов заграничных социалистов и политических деятелей, ярко демонстрирующих, насколько импонировала гигантская фигура В. И. Ленина даже врагам. Недостатком этой части книги, так же, впрочем, как и большинства разобранных сборников, является то, что они почти не воспроизводят писем рабочих и крестьян, написанных по поводу смерти В. И. Ленина. А между тем, именно эти, действительно, бесхитростные, документы могут ознакомить с интимными переживаниями рабоче-крестьянских масс, взбудораженных великой утратой. Из фототипий, приложенных к книге, особенно интересен семейный портрет Ульяновых, относящийся к первым гимназическим годам В. И.

Из популяризаций ленинизма, наиболее удачной является брошюра Н. Попова и Я. Яковлева «Жизнь Ленина и ленинизм»[13], написанная авторами в течение всего двух суток и набранная типографскими рабочими в течение суток.

Краткое жизнеописание, принадлежащее Н. Попову, дает, в сущности, лишь литературно-политическую биографию В. И. Ленина. Недаром биография поделена на такие этапы, как «90-е годы», «Искра и ликвидация экономизма», «II с’езд партии» и т. п., которые являются одновременно этапами жизни и развития партии. В ряде небольших, продуманных главок автор прекрасно справился со своей задачей и дал не только эволюцию теоретических и тактических взглядов В. И. Ленина, но и достаточную характеристику противоборствующих течений, напр., «экономизма», «ликвидаторства» и т. п.

Наиболее интересной является вторая часть книги «Ленинизм». Основой последнего является «исключительное единство мысли Ильича. За три слишком десятка лет своей работы на посту организатора социалистической революции, Ленин дал рабочему классу всего мира оружие борьбы и победы». Именно поэтому мысли Ленина это — «рычаги, которыми Ильич подымал рабочий класс к победе над капиталом».

Три формулы являются руководящими для понимания ленинизма. Первая, это — то, что русская революция означает новую эпоху в жизни человечества; вторая, указывающая, что для осуществления социализма необходимо осуществление пролетариатом руководства над крестьянством, иными словами, сочетание крестьянского восстания с рабочей революцией; третья формула подчеркивает, что подлинный интернационализм может быть достигнут лишь на основе союза рабочих передовых стран с отсталыми, национально угнетенными, народами. Детальному рассмотрению этих основных уставов ленинизма и посвящена статья Я. Яковлева, дающая прекрасный сжатый очерк ленинской теории, стратегии и тактики.

Небольшая брошюра К. Радека «О Ленине»[14], состоящая из трех газетных статей, дает эскиз большой работы о Ленине, задуманной автором на фоне истории международного рабочего движения, начиная с социальной борьбы «меньшевиков» и «большевиков» в английской революции XVII в. Автор дает суммарную характеристику Ленина как революционного вождя, выросшего на марксизме и одновременно необычайно интимно и интенсивно связанного с русской социально-экономической средой. Недаром один из злейших политических врагов В. И. Ленина, П. Б. Аксельрод, рассказывал автору, что, при первой же встрече с Лениным за границей, он почувствовал, что имеет дело с «человеком, который будет вождем русской революции. Он не только был образованный марксист, — таких было очень много, — но он знал, что он хочет делать и как это надо сделать. От него пахло русской землей». Это сочетание теории с глубочайшим реализмом и позволило В. И. Ленина создать, на-ряду с плехановской алгеброй, «арифметику русской революции». Наиболее интересной главой книги является «Ленин как основатель Коминтерна». К. Радек живо передает, как ошеломила его решимость В. И. Ленина расколоть германскую социал-демократию после совершенного ею предательства во время мировой войны. «Мы дорожили единством партии, как ничем, — пишет К. Радек. — Между тем, Ленин ребром поставил вопрос, что, собственно, представляет из себя политика Второго Интернационала: ошибку или предательство интересов рабочего класса. Об’яснения К. Радека Ленин прервал словами: „Это есть историцизм, все находит об’яснение в смене эпох, но могут ли вожди реформизма, которые еще перед войной систематически вели пролетариат в лагерь буржуазии, которые с момента войны перешли в этот лагерь открыто, могут ли они стать проводниками революционной политики?“. Я ответил ему, что в это не верю. „Тогда, — заявил Ленин, — надо бить отжившую эпоху в лице вождей реформизма“. Ленин настаивал на самой резкой форме идейной борьбы с социал-патриотами, настаивал на необходимости открытого выяснения их предательства, именно предательства. Это слово он повторял много раз и в дальнейшем, при совместной работе».

Создание III Интернационала было для В. И. Ленина средством оформления революционного движения, орудием победы над империалистической войной. Три основных документа пишет В. И. Ленин для второго конгресса Коминтерна: брошюру «Детская болезнь „левизны“ в коммунизме», представляющую собой «квинт-эссенцию всей философии большевизма, его стратегии и тактики», набросок условий вступления в Коминтерн и такой же набросок его тезисов о колониальном вопросе. Эти документы, еще не вполне гениально указывают дальнейший путь всему международному пролетариату, вошедшие в плоть и кровь западных коммунистических партий, тем не менее.

Небольшая брошюрка А. Мартынова дает художественный, необычайно яркий образ В. И. Ленина как «пролетарского вождя»[15]. «Владимир Ильич был не только врожденный вождь, но именно врожденный плебейский, пролетарский вождь. У него не было и следа русской интеллигентской дряблости. Этот человек обладал могучей, железной волей, и исторические корни его сидели глубоко в недрах русского трудового народа. Поволжанин Ленин был сродни героям нашей понизовой вольницы. Он был могучий, властный человек, и вместе с тем у него не было и тени тщеславия».

Первый подвиг, который совершил этот «революционный Геркулес» — было создание революционной большевистской организации. Именно благодаря революционному пафосу В. И. Ленина знаменитый Лондонский с’езд 1903 года напоминал «заседания французского революционного Конвента». «На с’езде была такая напряженная атмосфера, что малейшее отклонение от намечаемого вождями с’езда пути клеймилось как оппортунизм и вызывало грозу, и над всем этим якобинско-марксистским с’ездом витал дух Владимира Ильича. Он создал его настроение».

Недаром большевики и меньшевики назывались первоначально «твердыми» и «мягкими», при чем последние устами Мартова протестовали против «осадного положения», вводимого в партии Лениным. И впоследствии ему была присуща необычайная революционная смелость. «Уже незадолго перед своей смертью Владимир Ильич эту самую мысль выразил весьма образно. Он писал: Я в своей жизни руководился правилом Наполеона I: „on s’engage et puis on voit“. По-русски это значит: „Сначала ввяжемся в драку, а потом видно будет“. Ленин никогда не предлагал делать того, для чего не созрели революционные силы и об’ективные условия, но он также не был кабинетным доктринером или философским колпаком». Неслыханная смелость сочеталась у В. И. Ленина с гениальным искусством маневрирования; он был великим стратегом, умевшим не только отважно наступать, но, когда нужно, и отступать во-время. Недаром он писал: «Мы при известных условиях должны руководиться французской поговоркой: „il faut reculer pour mieux sauter“ („Нужно отступить, чтобы сделать лучший скачок“)».

«Ленин был величайшим в истории революционным героем, но героем в марксистском, материалистическом смысле этого слова… Вся его отвага была основана на том, что он правильно учитывал направление развития классовой борьбы, на том, что он глубоко опускал свой зонд в пучину революции, улавливая глубокие народные революционные течения».

Цикл статей о В. И. Ленине дал журнал «Новый Восток» в № 1–5. Статьи М. Павловича «Ленин и народы Востока» и Н. Нариманова «Ленин и Восток» ярко освещают огромное революционизирующее влияние В. И. Ленина на народы Востока. Дополнением к ним является статья Ходорова «Ленин и национальный вопрос».

Заканчивая обзор первой популяризаторской категории литературы о Ленине, необходимо упомянуть еще две брошюры: В. Невского: «Ленин»[16], представляющую исправленное переиздание популярной брошюры, изданной в 1920 г., и И. Ходоровского — «В. И. Ленин»[17], дающую сжатый очерк, рассчитанный на рабоче-крестьянского читателя.

Совершенно особняком стоит брошюра Л. Вражина «Ленин» (Изд. «Художественная Печать». М. 1924. Стр. 15), являющаяся вредной, беззастенчивой макулатурой.

Вторая, научно-исследовательская категория произведений, посвященных В. И. Ленину, несравненно малочисленнее первой. В этом нет, понятно, ничего удивительного. Не забудем, что после В. И. Ленина осталось не только огромное идейное, но и колоссальное литературное наследие. Уже сейчас опубликовано 2 десятка томов его сочинений. Однако это первое издание, заключающее около 650 листов произведений самого В. И. Ленина, является далеко не полным. Как указывает его «литературный душеприказчик», Л. Б. Каменев[18]: «Первое собрание сочинений Ленина является только первой попыткой собрать наследие Ильича». Институт Ленина уже сейчас поставил перед собой задачу подготовить издание полного собрания сочинений Ленина, при строго научном характере этого издания. Будущее второе издание будет состоять из следующих семи отделов: 1) работ, предназначенных самим Лениным для печати; 2) работ, не предназначенных в момент их написания для широкого опубликования; 3) проекты, резолюции и постановления, разного рода извещения, заявления «от редакции» и пр.; 4) письма, которые уже сейчас собраны Институтом в количестве 500 номеров; 5) рукописи предварительных работ, речи и доклады В. И. Ленина и, наконец, 7) декреты, постановления, телеграммы и пр., написанные самим В. И. Лениным как главой государства.

По предварительному подсчету, все эти материалы займут не менее 40 томов, т. е. увеличат вдвое имеющееся собрание сочинений. Ясно, конечно, что пока не будет проделана эта предварительная грандиозная работа, пока не будет опубликовано комментированное издание трудов и переписки В. И. Ленина, — исследовательская работа может носить лишь предварительный характер и не может претендовать на окончательные выводы.

С другой стороны, совершенно естественной является попытка установить уже сейчас руководящие вехи, которые облегчили бы дальнейшую, более углубленную, работу. Именно эта законная потребность вызывает уже сейчас появление книг, стремящихся не только популяризировать Ленина и ленинизм, но и подвергнуть их серьезному теоретическому рассмотрению.

Наиболее удачной попыткой этого рода надо признать большой том журнала «Под знаменем марксизма», исключительно посвященный В. И. Ленину[19]. Шестнадцать авторов — крупнейших теоретиков марксизма — подвергли анализу идейное наследие, оставленное В. И. Лениным в области философии, революционной стратегии и т. п.

Две статьи: А. Деборина — «Ленин — воинствующий материалист» и В. Невского — «Ленин как материалист в своих первых работах» анализируют материалистическое мировозрение и диалектику В. И. Ленина. А. Деборин устанавливает, что В. И. Ленин в своей замечательной книге «Материализм и эмпириокритицизм» пытается переработать новейшие достижения естествознания с точки зрения диалектического мировоззрения. Он дает детальный обзор, основанный на колоссальной эрудиции новейших физических теорий и связанных с ними гносеологических проблем. Повсюду он открывает два основных течения: стихийно-материалистическое и физико-идеалистическое. Чем же порождается, по мнению В. И. Ленина, физический материализм? С одной стороны, самим развитием физики, ведущей к замене материи математическими уравнениями; с другой — принципом релятивизма. В общем и целом, В. И. Ленин справедливо видит за каждым философским вопросом, выдвигаемым физикой, борьбу материализма и идеализма. «Новейшая философия, — указывает он, — так же партийна, как и две тысячи лет тому назад… Об’ективная классовая роль эмпириокритицизма всецело сводится к прислужничеству фидеистам в их борьбе против материализма вообще и против исторического материализма, в частности». «Так воинствующий материализм Ленина, — отмечает А. Деборин, — из области теории, философии переходит непосредственно в политику».

Близко примыкает к указанным статьям интересный этюд А. К. Тимирязева — «Ленин и современное естествознание». Автор отмечает ту гигантскую работу, которую должен был проделать В. И. Ленин для того, чтобы написать те 70 страниц V главы «Материализма и эмпириокритицизма», где идет речь о новейшей революции в естествознании. Однако лишь благодаря этой работе, да, конечно, своей гениальности, В. И. Ленин в наиболее важном вопросе естествознания — энергетике, который «тщательно запутан философами и беспомощным барахтаньем в философских вопросах большинства естественников, сразу намечает правильную линию, совпадающую с той, по которой идут исследователи в процессе своей работы».

Но для чего понадобилась В. И. Ленину вся эта работа? А. Тимирязев отмечает, что мы только теперь можем понять ту опасность, которая угрожала отступавшей в 1905 г. пролетарской партии со стороны идеализма. «Мы видим, что вырастающие на наших глазах болезненные явления — вроде „Рабочей Правды“ — тесно связаны с отступничеством от нашей материалистической философии. Теперь это всем ясно, но тогда, в эпоху дикого царского самодержавия, увидеть опасность в каких-то философских выводах из новейших физических теорий! Какой зоркий глаз надо было для этого иметь!».

В. Ваганяну принадлежит чрезвычайно интересная статья — «В. И. Ленин и искусство вооруженного восстания в свете первой русской революции». Автор указывает, что в эпоху Второго Интернационала именно В. И. Ленину выпало на долю поставить и разрешить «одну из самых сложных и самых опошленных на Западе оппортунистами проблем марксизма — вопрос о вооруженном восстании». Шаг за шагом, базируясь на произведениях самого В. И. Ленина, В. Ваганян рассматривает постановку им этой проблемы до первой революции и в тот момент, когда она разразилась. На третьем с’езде партии В. И. Ленин выставлял уже как основную задачу «практическую координацию всего движения, создание единого всенародного восстания». После восстания на «Потемкине», гениально предвосхищая ход событий, В. И. Ленин указывал на необходимость создания революционной армии, «потому что только силой могут быть решены великие исторические события, а организации силы в современной борьбе есть военная организация. И кроме остатков военной силы самодержавия, есть военные силы соседних государств, у которых молит уже поддержки падающее правительство»…

Московское восстание представляло из себя как бы огромный опыт вооруженного восстания, и вот, учитывая, анализируя этот опыт, В. И. Ленин строит простой и одновременно детально продуманный план организации гражданской войны, который и был осуществлен на практике 12 лет спустя.

Суммируя содержание своей статьи, В. Ваганян указывает, что В. И. Ленин ввел в искусство не только вооруженного восстания, но и в искусство делать революцию свой великий вклад, которым не только русский, но и международный пролетариат непременно будет пользоваться до момента решительного уничтожения угнетения, до момента, который Маркс так энергично назвал «экспроприация экспроприаторов».

В настоящей статье, конечно, совершенно невозможно, хотя бы бегло, охарактеризовать остальные статьи ленинского номера «Под знаменем марксизма», напр., Б. Горева, В. Милютина, Е. Преображенского и др. Укажу лишь, что разбираемая книга, несомненно, закладывает первый камень будущего здания теоретического постижения В. И. Ленина.

Из отдельных авторов теоретическую разработку проблем ленинизма дал пока лишь М. Павлович (М. Вельтман) в книге «Ленин. Материалы к изучению ленинизма»[20].

Книга эта составилась из статей, печатавшихся в журналах: «Под знаменем марксизма», «Красная Новь», «Прожектор» и др.

Мы не имеем здесь строго-научной работы исследовательского типа, так как для последней, как указывалось выше, еще не созданы необходимые предпосылки. Однако автор проделал трудную и кропотливую работу — путем детального сопоставления цитат из различных сочинений Ленина — проследить разработку последним той или иной проблемы, освещая ее в то же время теми фактами, которые были им лишь предугаданы. Книгу М. Павловича поэтому следовало бы назвать не «материалами к изучению ленинизма», а скорее «этюдами по ленинизму». Первые две статьи посвящены борьбе В. И. Ленина с народничеством и с питомцами его — эс-эрами[21]. В основу последней статьи легли «тезисы», опубликованные В. И. Лениным в 1902 г. и носящие характерное название «Почему с.-д. должна об’явить решительную войну соц. — революционерам». Путем детального разбора этих тезисов и сопоставления их с другими материалами, М. Павлович устанавливает, что они предсказали всю дальнейшую эволюцию партии эс-эров, а также характер той борьбы, которую с ними вел сам В. И. Ленин. Совершенно справедливо М. Павлович отмечает, что тезисы Ленина «крайне интересны для изучения психологии творчества гениальных умов, одаренных необыкновенной интуицией»; с помощью последней, гениальный мыслитель устанавливает «сразу вехи работы, которую он ведет затем в течение десятков лет».

Большая и чрезвычайно нужная статья — «Ленин и национальный вопрос» рассматривает одну из самых основных проблем ленинизма. М. Павлович подробно разбирает постановку национального вопроса у К. Маркса и Михайловского, знаменитый спор В. И. Ленина с Розой Люксембург из-за 9 программы Р. С. Д. Р. П., говорящего о праве наций на самоопределение, собственные взгляды на национальный вопрос В. И. Ленина и т. п.

К этой статье близко примыкает этюд «Национальные антагонизмы и национальные войны в эпоху империализма». М. Павлович подробно обосновывает здесь один из блестящих прогнозов В. И. Ленина, утверждавшего во время полемики с Розой Люксембург в 1916 г., что в эпоху империализма национальные войны не только неизбежны со стороны колоний и полуколоний, но они вполне вероятны даже в Европе. Подробно рассматривая национальные антагонизмы, создавшиеся после мировой войны в Центральной Европе: Польше, Чехо-Словакии, Австрии, Венгрии, а также в Юго-Славии и в Румынии, М. Павлович указывает, что национальные противоречия, достигшие в Европе необычайной остроты, в любой момент угрожают ей взрывом. Так, послевоенная политическая действительность оправдывает гениальный прогноз В. И. Ленина.

Последняя статья[22] книги посвящена чрезвычайно интересной критике В. И. Лениным теории «сверх-империализма», выдвинутой К. Каутским и доказывающей, что перенесение политики картелей на внешнюю политику создаст новую фазу капитализма; последняя, по Каутскому, будет характеризоваться прекращением войн и заменой их общей эксплоатацией мира интернационально об’единенным финансовым капиталом. В. И. Ленин беспощадно разбил эту «империалистическую идиллию», созданную Каутским, и доказал, что всякие «интер-империалистические» или «ультра-империалистические» союзы носят лишь кратковременный характер и являются только «передышками» между войнами. «Теория ультра-империализма, — метко и прозорливо указывает В. И. Ленин, — служит Каутскому для оправдания оппортунистов, для изображения дела в таком свете, что они вовсе не перешли на сторону буржуазии, а просто „не верят“ в немедленный социализм, ожидая, что перед ними может быть „новая эра“ разоружения и длительного мира».

М. Павлович детально анализирует опыт сверх-империалистической политики держав после мировой войны: Вашингтонскую конференцию, торжество европейского протекционизма, новый рост маринизма и милитаризма, наконец, фактическое крушение Антанты, и на фактах доказывает, насколько прав был В. И. Ленин в своей критике теории К. Каутского. Путь к преодолению империализма лежит поэтому не в возвращении назад к эпохе манчестерства, а в революционном преодолении капитализма, чему и учил в теории и на практике В. И. Ленин.

Третья категория ленинской литературы заключает биографические материалы о В. И. Ленине. Выше уже отмечалось, насколько вся имеющаяся сейчас популярная литература бедна как раз именно личным, биографическим элементом. Все появившиеся до сих пор жизнеописания, характеристики и пр. дают, в сущности, лишь описание партийно-политической деятельности В. И. Ленина, почти без всякой попытки преломить ее в призме его личной жизни. Это явление представляется, впрочем, вполне закономерным. Прежде всего, общеизвестно, что ничто не было так противно В. И. Ленину в окружающих, как выпячивание своей личности, эффектные фразы, позы и т. п. Будучи глубоко замкнутым в своей личной жизни человеком, «В. И. Ленин ничего так не презирал, как всякие пересуды, сплетни, вмешательства в чужую личную жизнь. Он считал такое вмешательство недопустимым»[23].

Помимо этого, колоссальная и притом всесторонняя деятельность В. И. Ленина: научная, литературно-агитационная, организационная, боевая и т. д. и т. д. — почти не оставляла места для личной жизни. Конечно, и здесь не могли не присутствовать личные моменты и нюансы, но их уловить и передать могли лишь лица, интимно связанные с В. И. Лениным.

При этой скудости биографических данных, все вновь публикуемые материалы вызывают, понятно, огромный интерес. Разумеется, здесь всегда возможны психологические перегибы, добросовестные ошибки и неправильные психологические оценки. Недаром совсем недавно раздался по этому поводу предостерегающий голос Н. К. Крупской: «О Владимире Ильиче очень много пишут теперь. В этих воспоминаниях В. И. часто изображают каким-то аскетом, добродетельным филистером-семьянином. Как-то искажается его образ. Не такой он был. Он был человеком, которому ничто человеческое не чуждо. Любил он жизнь во всей ее многогранности, жадно впитывал ее в себя… Каждый шаг В. И. пропускают через призму какой-то филистерской сентиментальности. Лучше бы поменьше на эти темы писать».

Наиболее интересные биографические материалы, имеющие историческое значение, появились, как и следовало ожидать, в специальном ленинском номере «Пролетарской Революции»[24]. Целый ряд более или менее близких к В. И. Ленину лиц сообщает здесь о своих встречах с ним, беседах или о совместной работе.

Огромную историко-биографическую ценность имеет статья А. И. Елизаровой: «Владимир Ильич в тюрьме» (декабрь 1895 г. — февраль 1897 г.). А. И. Елизарова ежедневно отправлялась на «свидания за решеткой» к своему гениальному брату, исполняла все его легальные и нелегальные поручения, служила для него живой связью с волей и т. п. Понятно, что ее воспоминания об этом периоде имеют исключительный интерес.

В. И. Ленин, попав в тюрьму, прежде всего проявил прямо-таки гениальные способности конспиратора. В первом письме (2/I–1896), полученном от него из тюрьмы, он говорит о плане той работы, из которой получилась его книга «Развитие капитализма в России».

Письмо это, конечно, адресуется собственно товарищам, оставшимся на воле, что даже и отмечается в письме: «Может быть, вы сочтете небесполезным передать это письмо кому-нибудь, посоветоваться». Но серьезный тон длинного письма с приложенным к нему длиннейшим списком научных книг, статистических сборников искусно замаскировал тайные его цели, и письмо дошло беспрепятственно, без всяких помарок. А между тем, Владимир Ильич в нем ни больше, ни меньше, как запросил товарищей о том, кто арестован с ним; запросил без всякого предварительного уговора, но так, что товарищи поняли и ответили ему тотчас же, а бдительные аргусы ничего не заподозрили.

— В первом же письме Владимир Ильич запросил нас об арестованных, сказал мне с восхищением Сильвин, — и мы ответили ему.

К сожалению уцелела только первая часть письма — приложенного к ней списка книг нет: очевидно, он застрял и затерялся в процессе розыска их. Большая часть перечисленных книг была, действительно, нужна Владимиру Ильичу для его работы, так что письмо метило в двух зайцев и, в противовес известной пословице, попало в обоих. Я могу только восстановить по памяти некоторые из тех заглавий, которыми Владимир Ильич, искусно вплетая их в свой список, запросил об участи товарищей. Эти заглавия сопровождались вопросительным знаком, которым автор обозначал якобы неточность цитируемого на память названия книги и который в действительности отмечал, что в данном случае он не книгу просит, а запрашивает. Запрашивал он, пользуясь кличками товарищей. Некоторые из них очень подходили к характеру нужных ему книг, и запрос не мог обратить внимания. Так, о В. В. Старкове он запросил: «В. В. Судьбы капитализма в России». — Старков звался «Веве». — О нижегородцах: Ванееве и Сильвине, носивших клички «Минина» и «Пожарского», запрос должен уже был остановить более внимательного контролера писем заключенных, так как книга не относилась к теме предполагавшейся работы, это был Костомаров — «Герои смутного времени». Но все же это была научная, историческая книга, и, понятно, требовать, чтобы просматривающие кипы писем досмотрели такое несоответствие, было бы требовать от них слишком большой дозы проницательности… Однако же не все клички укладывались так сравнительно удобно в рамки заглавий научных книг, и одной из следующих, перемеженных, конечно, рядом действительно нужных для работы книг была уже: Брем — «О мелких грызунах». Здесь вопросительный знак запрашивал с несомненностью для товарищей об участи Г. М. Кржижановского, носившего кличку «Суслик». Точно так же по-английски написанное заглавие: Mayne Rid «The Mynoga» означало Надежду Константиновну Крупскую, окрещенную псевдонимом «рыбы» или «миноги». Эти наименования могли бы, как будто, остановить внимание цензора, но серьезный тон письма, уйма перечисленных книг, а кроме того, предусмотрительная фраза, стоявшая где-то во втором (потерянном) листке: «разнообразие книг должно служить коррективом к однообразию обстановки», усыпили бдительность аргусов.

Находясь в тюрьме и настроившись «на долгое сидение», В. И. Ленин, как известно, проделал огромную работу, изучая материалы, на которых была построена впоследствии его первая, создавшая эпоху, работа — «Развитие капитализма в России». Но, при своей вулканической энергии, В. И. Ленин не мог удовлетвориться одной лишь научной работой.

И вот Ильич стал писать, кроме того, нелегальные вещи и нашел способ передавать их на волю. Это, пожалуй, самые интересные страницы из его тюремной жизни. В письмах с воли ему сообщали о выходящих листках и других подпольных изданиях; выражались сожаления, что листки не могут быть написаны им, и ему самому хотелось писать их. Конечно, никаких химических реактивов в тюрьме получить было нельзя. Но Владимир Ильич вспомнил, как рассказывал мне, одну детскую игру, показанную матерью: писать молоком, чтобы проявлять потом на свечке или лампе. Молоко он получал в тюрьме ежедневно. И вот он стал делать миниатюрные чернильницы из хлебного мякиша и, налив в них несколько капель молока, писать им меж строк жертвуемой для этого книги. Владимиру Ильичу посылалась специально беллетристика, которую не жаль было бы рвать для этой цели, а кроме того, мы утилизировали для этих писем страницы об’явлений, приложенных к номерам журналов. Таким образом шифрованные письма точками были заменены этим более скорым способом. В письме точками Ильич сообщил, что на такой-то странице имеется химическое письмо, которое надо прогреть на лампе…

«Владимир Ильич мастерил намеренно чернилицы крохотного размера: их легко было проглотить при каждом щелчке форточки, при каждом подозрительном шорохе у волчка. И первое время, когда он не освоился еще хорошо с условиями предварилки, а тюремная администрация не освоилась с ним как с очень уравновешенным, серьезно занимающимся заключенным, ему нередко приходилось прибегать к этой мере. Он рассказывал, смеясь, что один день ему так не повезло, что пришлось проглотить целых шесть чернильниц.

Помню, что Ильич в те годы и перед тюрьмой и после нее любил говорить: „Нет такой хитрости, которой нельзя было бы перехитрить“.

Таким путем были написаны им и переданы на волю листовки, брошюра „О стачках“, программа партии и подробная об’яснительная записка к ней.

Несколько страничек воспоминаний М. Ингбер знакомят с любопытным эпизодом, с чтением В. И. Лениным в 1902 г. лекций в Парижской „Высшей Русской Школе Общественных Наук“, основанной либеральными профессорами Е. де-Роберти, Ю. Гамбаровым и М. Ковалевским. В. И. Ленин был приглашен слушателями с.-д. буквально контрабандой, так как профессора, руководители школы, не подозревали, что В. Ильин, автор легальных экономических книг, и революционер-эмигрант В. Ленин — одно и то же лицо. Узнав об этом, либеральные профессора сильно „сдрейфили“, пытались даже сорвать лекции, а когда это не удалось, начали украдкой посещать их, боясь даже познакомиться с В. И. Лениным.

Ряд интересных деталей, относящихся к жизни В. И. Ленина в Лондоне (1902–1903 г.г.), сообщает Н. А. Алексеев. Жили В. И. Ленин и Н. К. Крупская в Лондоне необычайно скромно.

„Н. К. сама вела свое скромное хозяйство — покупала провизию, стряпала на керосинке обеды, мыла полы и т. д. Ее хозяйственные хлопоты несколько облегчала старушка-мать, приехавшая в Лондон позже и чувствовавшая себя очень неуютно на чужбине. В. И. об’яснил мне тотчас по приезде, что прочие искровцы будут жить коммуной, он же совершенно неспособен жить в коммуне, не любит быть постоянно на людях. Предвидя, что приезжающие из России и из-за границы товарищи будут, по российской привычке, не считаясь с его временем, надоедать ему, он просил по возможности ограждать его от слишком частых посещений“.

Помимо членов редакции „Искра“ В. И. Ленин ни с кем не поддерживал частых сношений. Время от времени к нему являлись россияне, приезжавшие по партийным делам, бежавшие из тюрьмы и т. п.

Не могу не упомянуть еще об одном визитере — П. Н. Милюкове. Он тогда носился с мыслью об’единения всей русской оппозиции. Я встретился с ним у Ф. А. Ротштейна, пригласившего — кроме меня — еще К. М. Тахтарева и нескольких бундистов, из которых помню Александра Кремера. Узнав от меня, что в Лондоне находятся В. И. Засулич и некоторые члены редакции „Искры“, П. Н. Милюков пожелал повидаться с ними и с этой целью зашел к нам в „коммуну“. Беседовали с ним главным образом Ю. О. Цедербаум и В. И. Засулич (Владимир Ильич при беседе не присутствовал, с ним Милюков виделся потом отдельно). Милюков, отмечая огромную популярность марксизма, очень упрекал искровцев за полемику против террора после убийства Балмашевым Сипягина и уверял нас, что еще один-два удачных террористических акта — и мы получим конституцию…

Дорожа своим временем, В. И. не особенно долюбливал тех из приезжавших россиян, которые с этим не считались. Помню его негодование на ежедневные визиты покойного Лейтейзена (Линдова), приезжавшего из Парижа и зачастившего к нему. „Что у нас — праздник, что ли?“ — выражался В. И., жалуясь на это в „коммуне“.

„Но при всем своем стремлении экономить время В. И. охотно принял предложение вести занятия с кружком русских рабочих-эмигрантов, организованным при моем ближайшем участии еще до приезда искровцев в Лондон“.

И. Волковичер, на основании неизданных материалов Женевского партийного архива, рисует работу В. И. Ленина по собиранию партии вокруг старой „Искры“. Все приводимые материалы указывают на руководящую роль В. И. Ленина в этом деле, представлявшем тогда огромные, почти непреодолимые трудности. Недаром один и искровских работников, проделавший большую работу в Питере, так характеризует свою работу: „Везде оперирую ленинским плугом, как самым лучшим, производительным возделывателем почвы. Он прекрасно сдирает кору рутины, разрыхляет почву, обещающую произвесть злаки. Раз повстречаются на пути плевелы, посеянные „Р(абочим), Д(елом)“, он всегда уничтожает их с корнем“.

В отделе втором журнала „Материалы и документы“ впервые опубликованы несколько статей В. И. Ленина, написанных между 1896–1914 г.г. Прекрасно составленная биография дает характеристику и разбор посмертной литературы о В. И. Ленине.

Наиболее яркие воспоминания о В. И. Ленине, как по художественности передачи, так и по значительности содержания, были даны Л. Д. Троцким в его небольшой книге „Ленин и старая Искра“[25]. Материалы, сообщаемые Л. Д. Троцким, представляют исключительный психологический интерес — „ибо именно за эти короткие годы (1900–1903) Ленин становится Лениным“. Беседы и споры, свидетелем или участником которых был Л. Д. Троцкий во время своего пребывания в Лондоне, а позже в Женеве, настолько увлекательны и исторически ценны, что их все, в сущности, хочется воспроизвести. Но это означало бы процитировать добрые ³/₄ его книги.

Воспоминания Л. Д. Троцкого впервые знакомят нас с теми трениями и неладами, которые существовали уже в те годы между „молодыми“ членами редакции „Искры“ (Лениным, Мартовым и Потресовым) и „стариками“ (Плехановым, Засулич и Аксельродом). Перед поездкой Л. Д. Троцкого на континент, В. И. Ленин, посвящая его во внутренние дела редакции, говорил о том, что Плеханов настаивает на переводе всей редакции в Швейцарию, но что он, Ленин, против перевода, так как это затруднит работу. „Тут впервые я понял, но лишь чуть-чуть, что пребывание редакции в Лондоне вызывается соображениями не только полицейского характера, но и организационно-персональными. Ленин хотел в текущей организационно-политической работе максимальной независимости от стариков и, прежде всего, от Плеханова, с которым у него уже были острые конфликты, особенно при выработке проекта программы партии. Посредниками в таких случаях выступали Засулич и Мартов: Засулич — в качестве секунданта от Плеханова, и Мартов — в таком же качестве от Ленина. Оба посредника были очень примирительно настроены и, кроме того, очень дружны между собою… Об острых столкновениях между Лениным и Плехановым по вопросу о теоретической части программы я узнавал лишь постепенно. Помню, Владимир Ильич спрашивал меня, как я нахожу программу, тогда только что опубликованную (кажется, в № 25 „Искры“). Я, однако, воспринял программу слишком оптовым порядком, чтобы ответить на тот внутренний вопрос, который интересовал Ленина. Разногласия шли по линии большей жесткости и категоричности в характеристике основных тенденций капитализма, концентрации производства, распада промежуточных слоев, классовой дифференциации и пр. — на стороне Ленина, и большей условности и осторожности в этих вопросах — на стороне Плеханова. Программа, как известно, изобилует словами „более или менее“: это от Плеханова. Насколько вспоминаю, по рассказам Мартова и Засулич, первоначальный набросок Ленина, противопоставленный наброску Плеханова, встретил со стороны последнего очень резкую оценку в высокомерно-насмешливом тоне, столь отличавшем в таких случаях Георгия Валентиновича. Но Ленина этим нельзя было, конечно, ни обескуражить, ни испугать. Борьба приняла очень драматический характер. Вера Ивановна, по ее собственному рассказу, говорила Ленину: „Жорж) (Плеханов) — борзая: потреплет, потреплет и бросит, а вы — бульдог: у вас мертвая хватка“. Очень хорошо помню эту фразу, как и заключительное замечание Засулич: „Ему (Ленину) это очень понравилось. — Мертвая хватка? — переспросил он с удовольствием“. И Вера Ивановна добродушно передразнивала интонацию вопроса“.

Особенно разногласия между членами редакции „Искры“ обострились перед 2-м с’ездом.

„В Женеву с’езжались первые делегаты будущего 2-го с’езда, и с ними шли непрерывные совещания. В этой подготовительной работе Ленину принадлежало бесспорное, хотя и не всегда заметное, руководство. Шли заседания редакции „Искры“, заседания организации „Искры“, отдельные совещания с делегатами по группам и общие. Часть делегатов приехала с сомнениями, возражениями или с групповыми претензиями. Подготовительная обработка отнимала много времени.

На с’езд прибыло всего трое рабочих. Ленин очень подробно беседовал с каждым из них и завоевал всех троих. Одним из них был Шотман из Петербурга. Он был еще очень молод, но осторожен и вдумчив. Помню, вернулся он после разговора с Лениным (мы с ним жили на одной квартире) и все повторял: „А как у него глазенки светятся, точно насквозь видят“…

Большое место в совещаниях уделялось уставу, при чем одним из крайне важных моментов в организационных схемах и спорах были взаимоотношения Ц. О. и Ц. К. Я приехал за границу с той мыслью, что Ц. О. должен „подчиняться“ Ц. К. Таково было настроение большинства „русских“ искровцев, не очень, впрочем, настойчивое и определенное.

— Не выйдет, — возражал мне Владимир Ильич. — Не то соотношение сил. Ну, как они будут нами из России руководить? Не выйдет… Мы — устойчивый центр, и мы будем руководить отсюда.

В одном из проектов говорилось, что Ц. О. обязан помещать статьи членов Ц. К.

— Даже и против Ц. О.? — спрашивал Ленин.

— Конечно.

— К чему это? Ни к чему. Полемика двух членов Ц. О. могла бы еще при известных условиях быть полезной, но полемика „русских“ цекистов против Ц. О. недопустима.

— Так это же получится полная диктатура Ц. О.? — спрашивал я.

— А что же плохого! — возражал Ленин, — Так оно при нынешнем положении и быть должно…

— Самый острый вопрос для Ленина состоял в том, как организовать в дальнейшем центральный орган, который должен был играть по существу одновременно и роль Центрального Комитета. Ленин считал невозможным сохранить старую шестерку. Засулич и Аксельрод во всяком спорном вопросе почти неизменно становились на сторону Плеханова, и тогда в лучшем случае получалось трое против трех. Ни та, ни другая тройка не согласилась бы на удаление кого-либо из коллегии. Оставался противоположный путь: расширение коллегии. Ленин хотел меня ввести седьмым, с тем, чтобы затем из семерки, как широкой редакции, выделить более узкую редакционную группу.

Однако в лице Г. В. Плеханова весь этот план натолкнулся на решительное сопротивление и рухнул.

На 2-м с’езде Ленин завоевал Плеханова, но ненадежно; одновременно, он потерял Мартова, и — потерял навсегда. Плеханов, повидимому, что-то почувствовал на 2-м с’езде; по крайней мере, он сказал тогда Аксельроду, в ответ на его горькие и недоуменные упреки по поводу плехановского союза с Лениным: „Из такого теста делаются Робеспьеры“. Я не знаю, приводилась ли когда-либо эта замечательная фраза в печати, и известна ли она вообще в партии, но за точность ее я ручаюсь“.

Трудно исчерпать весь первоклассный по интересу материал, заключающийся в воспоминаниях Л. Д. Троцкого. Чего стоит, напр., его рассказ о трагикомическом столкновении, происшедшем в одном из женевских кафе между В. И. Лениным и В. И. Засулич из-за того, что левые члены „Искры“ слишком нападали на либералов.

— Вот смотрите, как они стараются, — говорила она, глядя мимо Ленина, но имея в виду, прежде всего именно его. — В последнем номере „Освобождения“ Струве ставит нашим либералам в пример Жореса, требует, чтобы русские либералы не порывали с социализмом, ибо иначе им угрожает жалкая судьба немецкого либерализма, а брали бы пример с французских радикалов-социалистов.

Ленин стоял у стола в надвинутой на лоб мягкой соломенной шляпе „под панаму“ (заседание уже кончилось, и он собирался уходить).

— Тем больше их надо бить, — сказал он, весело улыбаясь и как бы дразня Веру Ивановну.

— Вот так-так! — воскликнула она с полным отчаянием, — они идут нам навстречу, а мы их — бить!

— Вот именно. Струве говорит своим либералам: надо против нашего социализма принимать не грубые немецкие меры, а более тонкие французские, привлекать, задабривать, обманывать, развращать на манер левых французских радикалов, заигрывающих с жоресизмом…

…Возвращались мы с ней вместе. Засулич была удручена, чувствуя, что карта Струве бита. Я не мог доставить ей никакого утешения. Никто из нас, однако, не предчувствовал тогда, в какой мере, в какой превосходной степени {…}»