УДК 8211161.1 ББК 84 (2Рос=Рус)-6-44 И20

Оформление С. ГЕРАСКЕВИЧА и Г. КОТЛЯРОВОЙ

Художник Е.

ПОПКОВА

18ВМ 5-94851-099-9 © А .Д. Иванов, А.В. Устинова. Текст, 2005

(ООО «Глобулус») © Е.В. Попкова. Иллюстрации, 2005

18ВМ 5-93196-324-3 © ООО «Глобулус», 2005

(ЗАО «Издательство © ЗАО «Издательство НЦ ЭНАС», 2005

НЦ ЭНАС»)

Глава XVII ИКАЮЩИЕ ХОДИКИ

Темные мрачно глядели друг на друга. Ягуля Янусовна от ярости громко стучала по полу метеоритной ногой. Избушке это не нравилось, и она досадливо ойкала. Часы с кукушкой, крепко вцепившись в стропила, не переставая икали.

Заткнитесь, проклятые! - крикнула Ядвига Янусовна и швырнула в них вяленой мышью.

Мышь, пару раз перевернувшись в воздухе, отчего-то вдруг ожила, пискнула и, приземлившись рядом с ходиками на стропилах, тоже начала икать.

Прекратить! - взвизгнула Татаноча, отряхивая свои неказистые одеяния от пыли.

Окрик ее не возымел никакого воздействия ни на ходики, ни на мышь. Привалившись друг к другу, они отчаянно икали.

Зачем ты ее оживила? - накинулась старшая ведьма на Ядвигу Янусовну.

Я ее не оживила, а прокляла, - уточнила Баба-яга. - А с проклятиями всегда так. Результат точно не угадаешь.

Последствия разные бывают, - встрял Нич- моглот.

Значит, если проклясть вяленую мышь, она оживает? - с задумчивым видом произнесла Лукреция.

Но при этом икает, - усмехнулась Натафта- лина, с интересом разглядывая мышь.

Икота у нее не от этого, - уверенно заявил Ничмоглот. - От ходиков заразилась.

Не говори глупости, - снова свирепо топнула метеоритной ногой Ягуля. - Икота не заразная.

Ох, как ты ошибаешься, - многозначительно протянул леший.

И тут заикала избушка. Комната запрыгала и задрожала, как при землетрясении.

Я же говорил, что заразно! - перекрывая грохот, радостно завопил Ничмоглот.

Чему радуешься, дурак! - осадила его Ядвига. - И от таза подальше отойди. Неровен час окропит, будет тогда с тобой, с Козлавром.

Ну уж нетушки. Нам ентого не надо, - леший мигом попятился от опасной жидкости.

А Козлавра-то отловить надо! - прокричала Татаноча.

Да прекратите вы эту икоту! - пыталась навести порядок в собственном доме Ягуля.

Схватив с полки кожаный мешочек, она кинула по щепотке его содержимого в каждый угол. Избушка, еще несколько раз нерешительно икнув, остановилась. Зато мышь и ходики, едва держась на стропилах, заикали громче и чаще прежнего.

Что ты с ними будешь делать! - всплеснула руками Ягуля.

Может, ее обратно проклясть? - вопросительно глянула на нее сестра.

Двойной оборот наговора? - Натафталина озадаченно потеребила пучок на затылке. - Рискованно.

А что, полагаешь, возврат может не получиться? - взглянул на нее Ничмоглот.

Кто его знает, куда и в кого ее повернет, - развела руками Натафталина.

В кого бы ни повернуло, но слушать это больше нету терпения, - решительно заявила Тата- ноча. - Проклинай, Ядвига! Рискни, раз больше ее ничем не взять.

А ежели попытаться сперва кукушку заткнуть? - предложил Ничмоглот Берендеевич. - С них ведь все началось, - он указал на ходики. Может, на них и кончится.

Сестры-ведьмы по очереди произнесли затыкающие заклинания. Тщетно. Ходики разошлись еще больше.

- Что ты с ними сделала? - накинулись сестры- ведьмы на хозяйку избушки.

Ничего, - ответила та. - Как есть от бабушки достались. Сколько себя помню, всю жизнь с норовом были. Что хотят, то и делают. Спасу от них нет.

Тогда, Ядвига, проклинай мышь, - приняла решение Тата.

Результат двойного проклятия оказался совершенно неожиданным. Мышь вяленой тушкой рухнула вниз. Однако не успела еще компания Темных порадоваться, что проклятие удалось, как она угодила прямиком в таз с остатками черной жижи. Несколько капель упало на голову лешего, и на этом месте тотчас же выросли зубы - огромные, желтые, вроде как лошадиные. Впрочем, может, они были и козлиные. Однако Ничмоглот сейчас даже ничего не почувствовал и не заметил. До зубов ли каких-то тут было! Все Темные в полном замешательстве следили за происходящим в тазу.

Черная жижа вновь забурлила, закипела, запарила, словно под ней развели огонь, и в самом центре таза образовался черный непрозрачный пузырь. Он становился все больше и больше и, наконец, с оглушительным треском лопнул. Темных взрывной волной разнесло в разные стороны избушки. Сама избушка прокричала высоким жалобным голоском: «Караул!» - и комната съежилась от страха.

Тем временем из прорвавшегося пузыря выпорхнула маленькая черная красноглазая летучая мышь. Оказавшись на свободе, она со-

вершила стремительный облет продолжающей уменьшаться комнаты, пискнула, икнула и, ощерившись, с воинственным видом ринулась к ходикам.

Ходики, громко ойкая кукушкой, расправили крылья и предприняли попытку к бегству. Под стропилами завязался воздушный бой. Однако силы оказались неравными. Набрав высоту и с воем тяжелого бомбардировщика спикировав на врага, летучая мышь прижала его обратно к стропилам и с силой рванула когтистой лапой дверцу, за которой спряталась часто икающая кукушка. Птица грудью встала на защиту своего домика. Мышь хуком справа вывела противника из игры и втиснулась в дверцу ходиков. Судя по звукам, бой продолжался внутри часов. Какое-то время спустя дверца опять распахнулась, из нее высунулись две головы - кукушкина и мышиная - и, синхронно икнув и кукукнув, они снова исчезли за дверцей. Механизм ходиков отчаянно протестовал, скрипя шестеренками и бешено вращая стрелками.

Потом стрелки остановились. Дверца с треском раскрылась, из нее вылетела летучая мышь и, пробив оконное стекло, унеслась прочь.

- Кажись, обошлось, - облегченно выдохнул Ничмоглот.

Ходики, спустившись со стропил, проковыляли обратно к своему привычному месту на жердочке. Кукушка внутри кашлянула и, отворив дверцу, обиженно произнесла:

Кому обошлось, а кому и не очень. Ремонтироваться буду. А потому до завтра не кукую.

Ягуля Янусовна горестно заохала и, топнув в сердцах метеоритной ногой, раздавила куда-то бежавшего по своим делам огромного черного таракана. Вид раздавленного насекомого поверг ее в еще большее расстройство.

Если уж день не заладился, так уж не заладился. Все наперекосяк.

Дурной знак, - цыкнув зубом, подтвердила Ядвига.

Бросьте каркать, - плачущим голосом проговорила Луша.

Каркай не каркай, а когда колдовство из-под контроля выходит, хорошего мало. Жди беды, - вздохнула Ягуля.

Интересно, что это еще у нас из-под контроля вышло? - спросила Татаноча, уперев руки в бока.

Козлавр, - откликнулась Ядвига.

Никуда не денется, - небрежно махнула рукой Тата. - Порезвится, позлится, а оголодает - вернется.

Напрасно надеешься, - задумчиво протянул Ничмоглот. - Голодом его сюда не заманишь. Ему наша еда страсть как не нравится. Эх, а мне бы сейчас пирожка с козявками.

Он с мечтательным видом запустил пятерню в зеленую шевелюру и тут же с воплем подпрыгнул:

- Ой, и что это у меня тут такое понавырастало?

Где? - хромая, кинулась к нему Ядвига.

Ему даже показывать не пришлось. Она уже

все заметила сама и заголосила на всю избушку:

Зубы! Зубы у него на башке! И откуда что зялось?

Оттуда, - многозначительно указала на таз Ягуля. - Зуб даю.

Не надо про зубы! - воскликнула сестра. - У нас этого добра и так перебор.

Ничмоглот, подбежав к мутному зеркалу, висевшему на стене, уставился на свое отражение. Желтые зубы уже порядком подросли и напоминали рожки на зеленой полянке. Леший истошно завыл.

Что же мне теперь делать? Порченый я теперь. Никто в лесу за своего признавать не будет.

Не горюй, - начала успокаивать его Луша - самая добрая и сердобольная из трех сестер- ведьм. - Сейчас уберем.

Она поколдовала над Ничмоглотовой головой. Зубы послушно отвалились. Луша поймала их в воздухе и протянула лешему:

Возьми на память.

Однако она поторопилась. Не успел еще Ничмоглот принять из ее рук сувенир, как зубы выросли вновь на тех же местах, и к тому же гораздо толще, выше и острее прежних.

От горя леший схватился за голову и заухал филином.

- Ната, помоги, - позвала на помощь среднюю сестру Луша. - Вместе уж точно справимся.

Но не только вдвоем, а даже втроем у ведьм ничего не вышло. Зубы отваливались только затем, чтобы вырасти вновь еще острее и крепче. Татаноча в отличие от Ничмоглота осталась очень довольна:

Знатное колдовство сотворили. Оно уж точно проклятого чародея одолеет.

А я, например, сомневаюсь, - ехидно проговорил Ничмоглот Берендеевич, продолжавший ощупывать зубы на голове. - Часть силы на Коз- лавра потратилась.

Не потратилась! - воскликнула Тата.

А вот и потратилась, - упорствовал Ничмог- лот.

Цыц! Не лешему с ведьмой спорить о колдовстве!

В нормальном состоянии Ничмоглот покорился бы и умолк, так как всегда уважал волшебную иерархию. Однако, видимо, вместе с зубами на голове ему досталась и какая-то толика козлиного упрямства. И он запальчиво провозгласил:

А почему бы мне и не поспорить. Тоже, между прочим, разбираемся.

Татаноча на мгновенье оторопела от такой наглости, а потом громче прежнего взвизгнула:

Мо-олчать! - И что было силы врезала кулаком но столу.

Таз покачнулся и вторично обрызгал лешего черной жижей. Остальные Темные охнули и в предчувствии недоброго на всякий случай замерли там, где стояли или сидели.

Зубы на голове Ничмоглота неожиданно исчезли. Их КН.К не бывало. Леший обрадовался. Однако Ядвига Янусовна не торопилась разделять его ликование.

Ты сперва проверь, не отросло ли у тебя чего другого лишнего. .

Ничмоглот в панике принялся себя ощупывать.

Вроде полный комплект, - наконец не слишком уверенно произнес он. - Ни больше, ни меньше.

Хорошо проверял?

Да уж, наверное, свой организм как-нибудь знаю, - даже немного обиделся Ничмоглот Берендеевич.

Теперь, когда он пришел в норму, Темные, на всякий случай плотно прикрыв коварный таз, с большими предосторожностями оттащили его в дальний угол до следующей ночи.

А завтра в полночь продолжим, - сказала Тата.

Это ж еще Козлавра надо найти, - обеспоко- енно проговорил Ничмоглот.

Да вернется, вернется, некуда ему от нас деться, - заверила старшая ведьма.

Коли к полудню сам не придет, отыщем и силою воротим, - в голосе Татаночи послышались

А о о

угрожающие нотки. - А сейчас спать пойдем, силы копить будем.

Ничмоглот зевнул:

- Ох и вправду: ночка тяжелая, нервная выдалась.

И он украдкой провел пятерней по голове. Вдруг зубы ненароком снова проклюнулись? Но, к его большому облегчению, их не оказалось...

Оставшуюся часть ночи до самого рассвета Козлавр носился по темному лесу в тщетных поисках хоть какого-нибудь жилья и только к утру набрел на поселок «Китеж». Некоторые дачники уже успели проснуться и вовсю трудились на своих участках. Однако садовые работы поэта- сатирика волновали мало. Его манило другое. Из распахнутого окна маленького уютного розового домика, стоявшего на самом краю поселка, явственно тянуло запахом свежесваренного кофе.

Козлавр всхрапнул. «Чистая арабика! - пронеслось в его голове. - Мне нужен один, лишь один глоток. Иначе я умру».

В следующий миг он одним прыжком преодолел забор и, не разбирая дороги, по клумбам, по грядкам, ринулся к заветному окну.

В домике в это время пожилая супружеская чета как раз собиралась сесть завтракать. Жена налила из кофейника кофе, а муж намазывал маслом круглую булочку, обсыпанную кунжутом.

Когда в окно просунулась черная козлиная морда, пожилая женщина замахала на нее полотенцем:

- Кыш! Кыш! Марш домой! Назаводили животных, а следить не следят. А ну пошел! - снова

прикрикнула она на козла.

В нормальном своем состоянии поэт-сатирик смирился бы и, извинившись, быть может, даже стихами, ушел восвояси. Однако сегодня в его душе царил черный козел, и мотающееся в руке хозяйки полотенце подействовало на него как красная тряпка на быка. А женщина, на свое несчастье, еще добавила:

Мало того, что собаки кусаются и лают, кошки рыбу чуть ли не со сковородок воруют, так теперь еще козы в окна лезут.

Козы, пожалуй, хуже всего, - лениво отозвался муж. - Они бодаются и все подряд едят. Не только рыбу. Не животные, а саранча.

Слова двух пожилых супругов ранили Коз- лавра в самое сердце. А тут еще завораживающий запах вожделенных «кофэ-э с булочкой».

Поэт-сатирик взревел, комья земли разлетелись из-под его копыт и, вращая налитыми кровью глазами, он впорхнул в окно. Не успел Козлавр приземлиться, дверь кухни уже захлопнулась. Пожилую чету как ветром сдуло. Да поэту-сатирику их общество и не требовалось. Его вполне устраивала компания кофе и булочек.

Едва он проглотил содержимое двух чашек, с ним произошла счастливая, с его точки зрения, метаморфоза. Шея вытянулась, расширилась и вновь превратилась в торс с двумя руками. Правда, окрас по-прежнему оставался черным, однако жить стало гораздо лучше и веселее.

Воспользовавшись так кстати отросшими верхними конечностями, поэт-сатирик схватил

кофейник и вновь наполнил чашки.

Говорил ведь: кофэ-э мне просто необходим, - совершенно членораздельно произнес он в пустоту кухни. - Вот, вот. И речь снова появилась, - ликуя, отметил он. - По-моему, скоро я наконец вернусь к творчеству.

Ожидая счастливого мига, он намазал еще одну булку толстым слоем масла, но тут в окне показались испуганные лица супругов.

Пошли вон! - грянул Козлавр.

Супруги ошарашенно хлопали глазами. Коз- лавр, мстительно хмыкнув, схватил полотенце, которым только что гнали его, и замахал на хозяев домика:

Кыш! Кыш! Кому говорю! Дайте кофэ-э спокойно попить!