"Краткая история неолиберализма" - читать интересную книгу автора (Харви Дэвид)

ВНЕШНИЕ ОТНОШЕНИЯ

В 1978 году торговые отношения с другими странами составляли только 7% от ВВП Китая, но к началу 1990-х эта цифра достигла уже 40% и до сих пор остается на этом уровне. Доля Китая в мировой торговле увеличилась в четыре раза за тот же период. К 2002 году свыше 40% ВВП Китая приходилось на иностранные прямые инвестиции (производство составляло 50%). К тому времени Китай стал крупнейшим получателем прямых иностранных инвестиций среди развивающихся стран, и международные корпорации использовали китайский рынок с выгодой. General Motors, которая понесла убытки от операций в Китае в начале 1990-х, вновь пришла на китайский рынок в конце десятилетия, и к 2003 году ее китайский филиал оказался гораздо более прибыльным, чем операции в США[174].

Казалось, что ориентированная на экспорт стратегия развития привела к великолепным результатам. Но в 1978 году никто не мог предвидеть такого результата. Дэн Сяопин начал отходить от политики Мао, предполагавшей изоляцию страны от внешнего мира, но первые шаги по открытию китайской экономики были пробными и ограничивались лишь особыми экономическими зонами в Гуандонге. Только 1987 году партия, признав успех эксперимента в Гуандонге, согласилась с тем, что рост должен быть основан на экспорте. Только после поездки Дэн Сяопина по южным провинциям в 1992 году правительство страны полностью поддержало открытие рынков для иностранной торговли и иностранных прямых инвестиций[175]. В 1994 году двойная система обменных курсов (рыночная и официальная) была отменена путем снижения официального курса на 50%. Девальвация юаня вызвала незначительный инфляционный взрыв на внутреннем рынке, но вместе с тем проложила путь стремительному росту торговли и притоку капитала, что сделало Китай одной из самых динамичных и успешных экономик мира. Пока остается неясным, как это может влиять на развитие неолиберализма, особенно если учесть, что последний имеет тенденцию развиваться на основе конкурентного и неравномерного географического развития.

Изначальный успех стратегии Дэн Сяопина зависел от связей с Гонконгом. Будучи одним из первых «азиатских тигров», Гонконг уже являлся центром капиталистического развития. В отличие от других государств этого региона (Сингапур, Тайвань, Южная Корея), в которых централизованное планирование играло значительную роль, Гонконг развивался в более хаотичном предпринимательском стиле без серьезного вмешательства со стороны государства. Крайне кстати пришлось и то, что Гонконг стал центром китайской бизнес-диаспоры, имеющей серьезные связи с остальными странами. В основном в Гонконге развивалось трудоемкое производство с низкой маржей (прежде всего, текстиль). К концу 1970-х годов страна столкнулась с серьезной международной конкуренцией и острым недостатком рабочей силы. Гуандонг, находящийся совсем недалеко, за китайской границей, располагал неограниченным резервом дешевой рабочей силы. Поэтому решение открыть границы Китая для иностранного капитала было как нельзя кстати. Капиталисты Гонконга воспользовались этой возможностью, стали эксплуатировать имеющиеся тайные связи в Китае и выступили в качестве посредника в экспорте китайских товаров и маркетингового ресурса для связи Китая с мировым рынком.

К середине 1990-х годов около двух третьих прямых иностранных инвестиций направлялись в Китай из Гонконга. Некоторые из них были результатом посредничества гонконгских капиталистов между Китаем и западными рынками. Тем не менее близость Гонконга стала существенным фактором, повлиявшим на ход развития Китая. Зона, экономического развития к Шенжене, например, не была особенно успешной в 1980-е годы. Но гонконгских предпринимателей привлекали развивающиеся ГСП в сельских районах. Гонконгский капитал предоставил оборудование, сырье и материалы, маркетинг, а ГСП служили производственной базой. После того как операционная схема была отработана, ее могли копировать и капиталисты из других стран (особенно из Тайваня и, прежде всего, в районе Шанхая после того, как он был открыт для иностранного капитала). Источники прямых иностранных инвестиций стали гораздо более разнообразными в 1990-х, когда японские, южнокорейские и американские корпорации начали использовать Китай в качестве производственной базы.

К середине 1990-х стало ясно, что огромный внутренний китайский рынок становится все более привлекательным для иностранного капитала. Хотя только 10% населения обладало покупательской способностью на уровне среднего класса, но даже 10% от миллиарда человек — это уже огромный рынок. Началась конкуренция между поставщиками автомобилей, мобильных телефонов, DVD, телевизоров и стиральных машин, а также строителями торговых центров, скоростных дорог и роскошных домов. Ежемесячный объем производства автомобилей вырос с примерно 20 000 в 1993 году до более 50 000 в 2001 году, а к середине 2004 года подскочил до 250 000 в месяц. Поток иностранных инвестиций, начиная от Wal-Mart и McDonald's до производителей дешевых' компьютерных чипов, ринулся в Китай в ожидании быстрого роста внутреннего рынка, несмотря на институциональную неопределенность, неясность государственной политики и. очевидный риск перенасыщения[176].

Китай серьезно отличается от Японии или Южной Кореи именно в силу серьезной зависимости от прямых иностранных инвестиций. Китайская капиталистическая система в результате не стала полностью интегрированной. Межрегиональная торговля развита довольно слабо, хотя в новые средства коммуникаций были сделаны серьезные вложения. Провинции типа Гуандонг торгуют с внешним миром гораздо больше, чем с другими районами Китая. Капитал не перемещается беспрепятственно между районами страны, несмотря на недавний всплеск активности в области слияний бизнесов и государственные усилия по созданию региональных альянсов между провинциями[177]. Зависимость от прямых иностранных инвестиций уменьшается пропорционально улучшению механизмов распределения ресурсов и деловых связей внутри Китая[178].

Внешнеторговые отношения Китая с течением времени изменялись, но особенно серьезно — в последние 4 года. Это в значительной степени связано с вхождением страны в ВТО. Но и сама по себе динамика развития китайской экономики и изменение структуры иностранной конкуренции неизбежно влияют на торговые отношения. В 1980-х позиция Китая на глобальном рынке быда связана в основном с производством дешевых товаров, продажей недорогого текстиля, игрушек и пластика на международных рынках в большом объеме. Политика Мао сделала Китай самодостаточным в отношении энергии и многих видов сырья (Китай является одним из крупнейших производителей хлопка в мире). Китаю необходимо было импортировать лишь оборудование и технологии и получить доступ к новым рынкам — и тут очень кстати пришлись контакты с Гонконгом, который мог использовать дешевую рабочую силу Китая. За 1 час работы китайский рабочий, занятый в текстильном производстве, получал в конце 1990-х около 30 центов, в Мексике или Южной Корее такому рабочему платили 2,75 долл., в Гонконге и Тайване — около 5 долл., а в США — более 10 долл. Китайское производство работало на тайваньских и гонконгских закупщиков, которые обеспечивали выход на международные рынки, получали львиную долю прибыли! от продаж и постепенно выкупали доли или делали инвестиции в китайские ГП и ГСП. В дельте Чжуцзян расположено немало предприятий, на которых занято около 40 000 рабочих. Низкий уровень оплаты труда позволяет также экономить на капитальных затратах. На высокоэффективных американских предприятиях используются автоматизированные системы, но «китайские предприятия позволяют экономить за счет минимизации капиталовложений и более интенсивного использования дешевой рабочей силы». Как правило, размер необходимого инвестиционного капитала снижался на одну треть. «Сочетание низкого уровня оплаты труда и более низкого уровня инвестиций делает рентабельность производства на территории Китая даже выше, чем на американских предприятиях»[179].

Невероятные преимущества, связанные с низким уровнем оплаты труда, означают, что Китай может конкурировать с другими недорогими производителями — Мексикой, Индонезией, Вьетнамом, Таиландом,— в частности в производстве дешевых товаров (например, текстиля). Только за два года Мексика потеряла около 200 000 рабочих мест, так как Китай (несмотря на соглашения о Североамериканской зоне свободной торговли) стал основным поставщиком потребительских товаров в США. В 1990-е годы Китай начал производить и более дорогие товары, конкурируя уже с Южной Кореей, Японией, Тайванем, Малайзией и Сингапуром в таких областях, как электроника и машиностроение. Это происходит отчасти потому, что корпорации в этих странах решили перенести производства и использовать более дешевую и качественную рабочую силу, которую поставляла китайская система образования. Этот процесс начался с Тайваня. Считается, что около 1 миллиона тайваньских предпринимателей и инженеров живет и I работает в Китае, перенеся сюда производства. Значительным был приток трудящихся из Южной Кореи (рис. 4.4). Корейские производители электроники уже имеют серьезные операции в Китае. Например, уже инвестировав 2,5 млрд долл., «создав 10 торговых представительств и 26 производственных компаний, где занято 42 000 человек»[180], в сентябре 2003 года Samsung Electronics объявила о переносе всего производства персональных компьютеров в Китай. Из-за того, что японцы начали переводить некоторые производства в Китай, число занятых в производстве в самой Японии, составлявшее в 1992 году 15,7 миллиона человек, сократилось к 2001-му до 13,1 миллиона. Японские компании начали выводить производства из Малайзии, Таиланда и других стран и переводить их в Китай. В настоящий момент инвестиции японских корпораций в Китай настолько значительны, что «более половины китайскояпонской торговли происходит между японскими компаниями»[181]. Как и в случае с США, корпорации могут процветать, в то время как экономика их стран находится в упадке. В Китае размещено еще больше производств из Японии, Южной Кореи, Мексики и других стан, чем из США. Невероятный рост как внутреннего рынка Китая, так и объемов его внешней торговли происходит одновременно с продолжительным спадом экономики Японии и замедлением роста, стагнирующим экспортом и периодическими кризисами в остальных странах Восточной и Юго-Восточной Азии. Отрицательное влияние конкуренции на многие страны со временем только усилится[182].

Стремительное развитие Китая сделало его более зависимым от иностранных источников сырья и энергии. В 2003-м Китай использовал 30% мирового производства угля, 26% мирового производства стали и 55% мирового производства цемента[183]. В 1990-м экономика Китая была относительно самодостаточной, но к 2003-му страна превратилась во второго по величине импортера нефти в мире (после США). Китайские энергетические компании пытались приобрести доли в нефтяных разработках Каспия и начали переговоры с Саудовской Аравией, чтобы обеспечить себе доступ к нефтяным резервам Ближнего Востока. Энергетические интересы Китая в Судане и Иране вызвали трения с США. Китай конкурирует с Японией за доступ к российской нефти. Импорт из Австралии вырос в 1990-х вчетверо в связи с ростом потребности в металле. Китай остро нуждается в стратегических металлах — меди, олове, железной руде, платине, алюминии,— потому стремится заключить соглашения с Чили, Бразилией, Индонезией, Малайзией и многими другими странами.

Китай стремится импортировать сельскохозяйственную продукцию и древесину (огромные закупки соевых бобов в Бразилии и Аргентине помогли вдохнуть жизнь в экономику этих стран), китайский спрос на металлолом стал настолько огромным, что привел к росту мировых цен. От роста китайского спроса на землеройное оборудование (Caterpillar) и турбины (GE) выиграли даже американские производители. Азиатский экспорт в Китай также растет с невероятной скоростью. Китай сейчас является основным экспортным партнером для Южной Кореи и соперником США в экспорте Японии. Скорость переориентации торговых отношений лучше всего иллюстрирует пример Тайваня. Китай обогнал США, став основным получателем тайваньского экспорта (в основном компоненты для машиностроения) в 2001 году, а к концу 2004-го Тайвань экспортировал в Китай уже вдвое больше, чем в США[184].

Китай стал доминировать во всей Восточной и ЮгоВосточной Азии. Это напоминает восстановление имперских традиций в регионе и за его пределами. Когда Аргентина начала жаловаться на то, что дешевый китайский импорт разрушает ее текстильную и обувную промышленность, а также начавшее возрождаться производство кож, Китай ответил, что Аргентина должна просто дать этим отраслям отмереть, сконцентрировавшись на производстве сырья и сельскохозяйственной продукции для растущего китайского рынка. Нельзя не заметить, что именно так Британия подходила к взаимоотношениям с Индией в XIX веке. Тем не менее огромные вложения в инфраструктуру Китая неизбежно повлияли на мировую экономику. Одновременно снижение роста китайской экономики в 2004 году «стало причиной колебаний на рынках сырья и финансовых рынках по всему миру. Цены на никель упали, резко спустившись с самых высоких за последние 15 лет отметок, цены на медь упали после 8-летнего максимума. Валюта стран, чья экономика зависит от сырьевого рынка — Австралия, Канада, Новая Зеландия,— тоже пострадала. Рынки азиатских стран, ориентированных на экспорт, испытывали серьезные колебания из-за опасения, что Китай может закупить меньше полупроводников в Тайване и меньше стали в Южной Корее, меньше тайской резины, вьетнамского риса и малайского олова»[185].

В процессе накопления капитала неизбежно наступает момент, когда требуется запустить механизм вывода внутренних резервов за пределы страны. Один из возможных выходов — финансировать американский долг и поддерживать рынок китайских товаров на плаву, сохраняя привязку юаня к доллару. Китайские торговые компании давно уже активно оперируют на мировом рынке, начав расширять сферу деятельности еще с середины 1990-х годов. Китайский бизнес делает инвестиции за рубежом, чтобы закрепить свои позиции на других рынках. Китайские телевизоры собирают теперь в Венгрии, чтобы их можно было продать в Европе, а также на заводах в Северной Каролине, чтобы обеспечить продажи в США. Китайские производители автомобилей планируют начать сборку, а потом и построить завод в Малайзии. Китайские компании даже инвестируют в туризм в тихоокеанском регионе, чтобы не отстать от растущего спроса[186].

В одном аспекте Китай серьезно отклоняется от неолиберального шаблона. В Китае существует избыток рабочей силы, и, если страна стремится достичь социальной и политической стабильности, ей нужно либо использовать, либо резко сократить этот избыток. Первое возможно только при условии финансирования за счет займов масштабных проектов в области инфраструктуры и создания долгосрочных активов (в 2003 году инвестиции в долгосрочные активы выросли на 25%). Существует опасность серьезного кризиса перенасыщения в области долгосрочных активов. Появляются все новые признаки избыточных производственных мощностей (например, в автомобилестроении и электронике). Инвестиции в городскую инфраструктуру также пережили циклические взлеты и падения. Все это означает, что Китай должен отходить от неолиберальной теории и начать действовать как кейнсианское государство, контролируя движение капитала и курсы обмена валют. Но это не сочетается с правилами МВФ, ВТО и американского Министерства финансов. Для Китая сделаны исключения в части этих правил на период вхождения в ВТО, но это не может продолжаться вечно. Контролировать перемещение капитала становится все сложнее по мере того, как юань проникает на мировой рынок через полупрозрачные границы с Гонконгом и Тайванем. Стоит вспомнить, что одним из условий, которое разрушило послевоенную кейнсианскую Бреттон-Вудскую систему, стало образование долларового рынка в Европе в результате невыполнения Соединенными Штатами правил, установленных их же органами кредитно-финансового регулирования[187]. Китайцы движутся к подобной ситуации, и их кейнсианство встречает соответствующее к себе отношение.

Китайская банковская система, являющаяся основой нынешнего дефицитного финансирования, не может сейчас вынести интеграции с мировой финансовой системой, так как ее большая часть попросту не функционирует. К счастью, китайцы поддерживают положительный баланс платежей, что способствует, как мы уже видели, улучшению банковских отчетов. Но именно в этот момент приходится делать выбор, так как единственный способ для Китая поддерживать такое состояние — накапливать положительный платежный баланс в расчетах с США. Создается особого вида симбиоз, в котором центральные банки Китая, Японии, Тайваня и других азиатских стран финансируют американский долг, чтобы США могли потреблять излишек производства этих стран. США становятся все более чувствительными к колебаниям азиатской финансовой системы. И наоборот, динамика китайской экономики становится заложницей американской фискальной и денежной политики. США теперь ведут себя в кейнсианской манере — все больше увеличивают дефицит федерального бюджета и потребительский долг, настаивая при этом на том, чтобы все остальные вели себя в соответствии с неолиберальными правилами. Такая позиция оказывается неустойчивой, и в США возникает все больше влиятельных голосов, утверждающих, что страна катится к масштабному финансовому кризису[188]. Это потребует от Китая отказа от политики, при которой использовался весь резерв трудовых ресурсов, в пользу резкого подавления интересов труда. Окажется ли такая тактика успешной, как это было на площади Тяньаньмэнь в 1989 году, будет в первую очередь зависеть от баланса классовых Сил и от того, как поведет себя в отношении этих сил Коммунистическая партия Китая[189].