"Воины Нави" - читать интересную книгу автора (Дубовский Виталий)

ГЛАВА 10

К ночи отряд дошел до Древграда. Как и большинство княжих столиц, этот город построили в устье двух рек. Нелегко подобраться врагу к городу со стороны воды. На берегу, за пристанью, горожане насыпали высокий вал. Высаживаясь с лодок, небольшие группы атакующих не имеют никаких шансов на победу. Достаточно тут выставить две сотни хороших лучников, и тысячи воинов навсегда останутся кормить здешних рыб. А подняться на вал, ощетинившийся копейщиками, было бы вообще невозможно. Третью, не защищенную реками сторону города укрепили высокой бревенчатой стеной со множеством бойниц для лучников. Здесь также был насыпан широкий вал, препятствовавший быстрому штурму. Единственным местом, где мог пройти строй шириной в два десятка воинов, были массивные городские ворота.

Ведьмак, подняв руку, остановил отряд, хмуро разглядывая город в лучах заходящего солнца. Битва предстояла не из легких, могучие струганые бревна стен издали напоминали заостренные колья. Немало сил положено на это сооружение. Сколько человек живет, столько боится себе подобных.

Ведьмак утомленно вздохнул, подозвав к себе Ярослава. Сегодня, долго раздумывая над происходящими событиями, Стоян решил поделить свой отряд на сотни и тысячи, назначив над ними сотенных и тысяцких. Он почерпнул этот принцип из имперской армии еще несколько веков тому назад, поняв его необходимость и удобство. Не может один военачальник руководить огромным войском без помощников. Молодого Ярослава ведьмак назначил тысяцким.

Покопавшись на досуге в его голове, Стоян не нашел там ничего, кроме яростного характера, желания защищать Ледею и преданности собственному роду. Ведьмак был поражен властностью, с которой Ледея сумела подчинить себе этого молодого воина. Ярослав не пытался заговорить с ней, даже не искал ее взгляда, он просто неотступно следовал за девушкой, зорко высматривая опасность.

Да, выросла девочка после посвящения, выросла и стала очень сильной. Стояна не удивляли ее вновь приобретенные способности, напротив, его радовали ее сдержанность и умеренность. Ледея не торопилась вкусить Силу, осторожно пробуя каждый свой новый шаг, будто ступая по краю пропасти.

— Ярослав, лагерь разбить полукольцом. Перекрыть все выходы из города, на всех тропах разбить пикеты, всех путников задерживать и приводить к Всеведе. В дозор выставить каждого двадцатого, Всеведу окружить надежной стражей. И чтобы за ночь из города даже мышь не проскочила!

Ярослав кивнул, выслушав приказ, и через мгновенье его строгий голос раздавал указания сотенным.

Завидев множество костров, оцепивших город, в Древграде забеспокоились. Ворота открылись, выпустив наружу двух всадников с факелами. Не доезжая сотни шагов до костров, стражники остановились, осматривая лагерь. Один из них выкрикнул срывающимся голосом:

— Кто такие будете?

Стоян, запрыгнув на коня, молча поскакал им навстречу. Остановившись в двух шагах, он выбросил в темноту пару черных нитей, жадно потянувшихся к их теням.

— Утром мы начнем штурм. Весь гарнизон будет вырезан до последнего ратника. Тела найдут упокоение в пожаре. Если к утру князь не сдаст город, к вечеру Древград будет разрушен и сожжен. Те воины, кому дорога жизнь, могут присоединиться к нам добровольно. Если город будет сдан, князь и старейшины смогут покинуть его, забрав свои семьи.

Закончив говорить, ведьмак выплеснул волну ужаса, напитав их сознание картинами горящих домов, мертвых тел и каркающего воронья. Стражники вздрогнули, испуганно глядя в его удаляющуюся спину.

…Холодное утро встретило Древград колючей рекой копий. Десятки шеренг, тысячи воинов жадно взирали поверх щитов на город, предвкушая славную добычу. Князь так и не прислал гонцов, чтобы признать добровольную сдачу. Лишь на стены высыпались сотни лучников, сверкая в лучах восходящего солнца островерхими шлемами. Всеведа, стоя подле ведьмака, внимательно вглядывалась сквозь бревенчатые стены, пытаясь сосчитать ратников.

— Стоян, на стенах около трех сотен лучников. Больше им не вместить, и так чуть вниз не валятся. Вдоль стен и у ворот собрали весь княжий гарнизон, тысяча воинов. Около четырех конных и шести пеших сотен бестолково толпятся у ворот, и все очень напуганы. Для города в десять тысяч жителей маловат гарнизон, лишь на стены и надеются. Сотники бегают по домам, пытаясь набрать ополчение. Не больно у них получается, мужики испуганы.

Ведьмак задумчиво кивнул.

— Разучились они воевать. Кто их беспокоил за последнее десятилетие? А на случай войны можно и мужиков по деревням в войско призвать, на кой им кормить большой гарнизон. А что князь? Ты его видишь?

Всеведа нахмурила лоб, стараясь рассмотреть в многотысячном городе спрятавшегося князя, затем улыбнулась.

— Заперся в своей горнице. Он уже стар, командовать войсками взялся его сын. Парень молод, задирист и жаждет власти. Ждет не дождется, когда батюшка покинет этот мир. Одна надежда — блеснуть сегодня перед жителями в роли князя.

Стоян положил ладонь Всеведе на голову и прикрыл глаза:

— Покажи мне его.

Ведьмак незримо появился внутри городских стен. Город, словно разворошенное пчелиное гнездо, кипел многоголосой суетой. Деревянные строения тесно жались друг к другу. Женщины загоняли в дома любопытных детей, испуганно ругаясь и запирая слабенькие двери на запоры. Узкие улочки с бревенчатым настилом заполнены растерянными ратниками. Грязно, убого и угрюмо выглядела древлянская столица. На крепостной стене, толкаясь, теснились лучники, пытаясь по трое стать у бойниц. У городских ворот в ожидании стояли две сотни конных, готовясь выехать навстречу врагу. Остальные войска, занимая три узких улочки, растянулись до городского торга.

— Вот он, — шепнула Всеведа, и взгляд ведьмака приблизился к молодому воину, восседавшему на красивом белом жеребце. У княжьего сынка едва пробились усы. Он сновал среди бывалых воинов, красуясь дорогой кольчугой, и задорно выкрикивал:

— Ну, вои, чего приуныли? Аль забыли, как мечи в руках держать? Отобьемся, глядишь, не впервой от врагов борониться. Это же мужичье неотесанное. Какие из них вояки? Они даже не знают, с какой стороны за меч браться, лишь дубиной махать и горазды.

Угрюмые ратники, уже выглядывавшие за стены, не разделяли его настроения. Некоторые стали переговариваться промеж собой, мол, худой мир лучше доброй войны, а князь даже переговорщика не выслал.

Ведьмак убрал руку, освобождаясь от видения.

— Спешить не будем, — он обернулся, улыбнувшись. — Бобура, а ну сообрази нам ветерок попутный. Ярослав, две сотни луков в передний ряд. По моей команде дать по десятку выстрелов на стену, глядишь, ряды слегка и поредеют.

Грудастая ведьма ухмыльнулась и побежала к своему костру с котлом. Быстренько порывшись в травяных мешках, она стала азартно сыпать в котел травы, замешивая нужное варево. Вскоре из котла повалил противный горький пар, заставивший многих закашляться. Ведьма удовлетворенно кивнула и зашептала, едва шевеля губами:

Деревья зашелестели от легких дуновений, ведьма стала старательно дуть над котлом в сторону города. Ее мощная грудь вздымалась под рубахой, словно кузнечные мехи. Шелест листвы усилился, стал нарастать, превращаясь в оглушительный рев, и через мгновенье ураганный ветер уже клонил деревья до земли. На крепостной стене зашатались воины, хватаясь за бойницы и стараясь не упасть вниз на копья своих товарищей.

Ведьмак поднял руку, давая команду начать обстрел. Две сотни луков натянулись до предела, щекоча оперением лица лучников. Воины прицелились, мрачно глядя на город. Рука опустилась, и стрелы стремительно ринулись к бойницам. С шипением и лязгом, пробивая кованые шлемы и кожаные доспехи, они заставили крепостную стену многоголосо вскрикнуть от боли. Полсотни городских лучников, истекая кровью, рухнули на головы стоящих внизу ратников. Те, кого летучая смерть миновала, попытались дать ответный залп, шатаясь под стремительным ветром и закрывая глаза от пыли и песка. Их стрелы, сносимые ветром, не пролетали и половины расстояния до врагов.

Десять раз поднимались луки Стояновых воинов, с каждым разом унося жизни защитников Древграда. Из трех сотен городских лучников осталась едва половина. Пригнувшись за толстыми стенами, они уже не решались отвечать выстрелом на выстрел.

Ведьмак вновь положил руку на голову Всеведы и прикрыл глаза.

— Покажи мне его сейчас.

Княжий сынок растерянно озирался посреди людского столпотворения. Град стрел, унесший полторы сотни лучников, проредил и ратные ряды. После первого залпа не успевшие закрыться щитами воины сейчас стонали от боли, растаскиваемые товарищами по ближайшим домам.

— Держать строй! Держать строй! — мальчишеский голос княжича срывался в попытке перекричать ратников.

— Строй держать! — вызверился угрюмый ратник. — Ты почто, воевода хренов, столько хлопцев на стены загнал? Им же там негде и укрыться-то было! Из-за тебя полегли!

Княжич побелел от обиды, губы задрожали.

— Молчать! Холоп!

Ведьмак улыбался, видя недовольство ратников. Может, и не стоит торопиться, глядишь, к вечеру ратники и сами княжича порешат да ворота отопрут. Ведьмак оглянулся, услышав стук топоров. Ярослав был прирожденным воителем. Не дожидаясь команды Стояна, он отправил мужиков в лес срубить самое толстое дерево для тарана. Другой небольшой отряд из двадцати воинов валил лес у реки. Умело обдирая бересту, медведичи начали вязать плоты. Мельком поймав заинтересованный взгляд ведьмака, Ярослав подошел, поясняя:

— На плотах разведем костры и подойдем со стороны пристани. Десятки горючих стрел не дадут им сегодня заснуть. Град весь из дерева сложен, не разорвутся они ворота держать и пожары тушить. Щиты на спину и, глядишь, тараном да вывалим ворота. А дальше мечи омоем кровью.

Ведьмак задумчиво пригладил бороду.

— Ярослав, сотню добрых луков оставь в первом строю. Пусть непрерывно, день и ночь обстреливают город. Позови ко мне Недолю, пора и ей поработать. Бобура! До утра продержишь ветерок?

Раскрасневшаяся от жаркого пара ведьма покачала головой, с сомнением поглядывая на небо.

— Стоян, сердце лопнет от напряжения. Не вынесу я до утра, раньше управьтесь.

Ведьмак кивнул и обернулся к подошедшей колдунье.

— Хватит отдыхать, Недоля, помоги лучникам. Чтоб до утра глаз не смыкала, мне нужны горы трупов за этими стенами.

Колдунья недовольно кивнула, непроизвольно оглянувшись назад.

— И не косись на своего медведича, не время сегодня блудить, — ведьмак прищурился. — Как бы не слег твой мужик завтра под этими воротами.

Недоля проглотила тревожный комок, жалобно взглянув на ведьмака исподлобья:

— Стоян, ну не нужно так. Мужик он хороший. Я все сделаю как надо. Будут тебе горы трупов.

Ведьмак отвернулся к городу, давая понять, что разговор окончен. Недоля побрела к переднему краю, начав нервно перебирать пальцами, словно сплетая невидимые нити. Морана одарила ее умением видеть и отсекать нити людских судеб. Поначалу это не доставляло ей радости, но, научившись по нитям распознавать сущность людей, она стала колдовать с удовольствием. Вот и сейчас, вглядываясь в бойницы Древграда, Недоля нащупала нить, питающую жизнью средних лет воина. Пьяница и дебошир, нанявшийся в рать не защищать древлян, а отнимать у нищих последний кусок. Вчера побил жену за то, что она спрятала от него медовуху. Есть на его совести и жизни, не по праву загубленные. Морана любит скармливать сыновьям-демонам такие души. Стрелы свистнули, взлетая злой стаей в сторону града. Недоля, быстро выбросив вперед руку, отсекла гнусную нить, словно срезая ее ножницами. Зазевался ратник-пьяница, болтая у бойницы с товарищем, и в следующее мгновенье стрела вонзилась в его удивленный глаз, заставив пошатнуться и кулем рухнуть вниз. Недоля напряженно стала искать следующие жертвы, охватывая своим сознанием по три нити одновременно. Вновь на крепостной стене началась кровавая жатва. Один за другим пронзенные насмерть воины падали у бойниц. Колдунья неутомимо плела своими смертоносными пальцами, подставляя воинов под летящие стрелы.

Медведичи вскоре закончили вязать три плота, и, перекатывая их по бревнам, двинулись к реке. Самый центр плотов тщательно усыпали песком и, готовясь к ночной вылазке, стали там закладывать дрова для костров. Из лесу вернулся отосланный ранее отряд, неся на руках огромное сосновое бревно для тарана. Дружно застучали две секиры, застругивая острый нос. Под острием тарана развели небольшой костер и стали калить его огнем для твердости. Затем умело привязали к бревну лыковые веревки, сделав для удобства наплечные лямки. Два десятка рысичей, привязав на спины щиты, впряглись в лямки, поднимая таран. Ярослав, не задумываясь, возглавил штурмовой отряд, за которым выстроились три сотни жаждущих схватки воинов. Всему воинству у ворот было не развернуться, поэтому в авангард поставили самых бывалых и яростных воев. Ведьмак велел усилить обстрел стены, чтобы полностью погасить сопротивление лучников. Недоля с двойным упорством стала колдовать, все чаще выбрасывая вперед невидимые смертоносные ножницы. Пот ручейками стекал по ее лицу, замутненные глаза опустошенно вглядывались вдаль. Она беспрестанно шептала, и ее слова слетали с губ, словно шипение гадюки:

Наконец, обессилев, она опустила руки и подошла к ведьмаку. С каждой оборванной судьбой в ее пышных черных волосах появлялся один седой волосок, и сегодня одним длинным серебряным локоном стало больше. Прижавшись к коню и обнимая сапог Стояна, колдунья прошептала:

— Все. Не могу я больше, столько смертей, — она заплакала навзрыд, прижимаясь к нему в поиске поддержки.

Ведьмак потрепал ее по голове, словно любимую собаку, затем склонился к ней и прошептал:

— А твой медведич пошел в авангарде.

Колдунья резко отшатнулась, вглядываясь в спины удаляющихся к городу воинов.

— Хочешь, я покажу тебе, что будет? — ведьмак положил ей на голову ладонь, быстро погружая в видение…

Ворота упали, сорванные с петель, и два потока воинов столкнулись в кровожадном бешенстве. Ведьмак, выпустив незримые нити, подпитывал ненавистью передние ряды, отчего воины становились безумными берсеркерами. Медведич, так запавший в душу Недоли, умело бился подле Ярослава. Звон металла схлестнувшихся мечей, крики, в кровь изрубленные руки и лица. Столкнувшись грудью на грудь, воины ударились щитами, мечи кололи, отыскивая незащищенные латами просветы. Убитые и раненые не могли упасть наземь, зажатые с двух сторон безумным натиском. Вдруг сверкнуло острие копья и, скользнув поверх щита медведича, вонзилось ему в горло.

Недоля отшатнулась, прерывая мучительное видение, и закричала:

— Нет!!! Кто? Покажи мне, кто его убьет!

Стоян насмешливо посмотрел ей в глаза, недовольно скривив губы.

— Ты о долге перед Мораной должна думать, а не об этом смертном. Кто его убьет? Ну это уж Судьбе решать. Если постараешься, то наугад, может быть, и сразишь его убийцу. Ничего в этой жизни не предсказано наверняка, все может измениться. Убей их всех, тогда, возможно, он и выживет сегодня.

Ведьмак зло расхохотался и поскакал к Ледее, внимательно наблюдавшей за началом штурма. Недоля, грязно выругавшись, побежала к переднему краю, где вовсю старались лучники. От напряжения у нее дико разболелась голова, мысли путались, превращаясь в безумные обрывки фраз.

Ворота.

Сначала должны упасть ворота. А потом, в самом начале схватки, слева ударило копье. Слева от него. Нужно искать там.

Отряд пошел на штурм. Таран в первый раз громко ударил в ворота. Ярослав, прикрываясь щитом от немногочисленных стрел, кричал, подзадоривая мужиков:

— А ну давай! А ну еще раз! И раз! Давай, мужики, город возьмем, каждому по девке! И еще раз!

Старые ворота затрещали под сильными ударами тарана. По ту сторону налегли ратники, подпирая ворота бревнами. Наконец треснули петли, и ворота стали заваливаться на защитников. Возле костра упала без памяти выдохшаяся Бобура. Она держалась до последнего, стараясь сохранить даже малейший порыв ветра. Подруги ведьмы подбежали к ней на помощь, обливая ее водой и пытаясь поддержать наговорами. Ведьмак вновь устремил свой взгляд к Древграду, выпустив вперед быстрые черные нити.

Ярослав в первом ряду ворвался в город. Громко затрещали ломающиеся о щиты древки копий. Раздались первые крики боли. Столкнувшись щитами с немолодым ратником, чье лицо было искажено ненавистью и страхом, Ярослав, подпираемый сзади живой стеной, уперся ногами. Вторые ряды, через плечи товарищей кололи мечами, пытаясь отыскать брешь. Началась утомительная напряженная возня, в которой нападавшие шаг за шагом стали отвоевывать город. Копья и мечи непрерывно кололи, пролетая мимо лица и иногда ударяясь о шлем. Наконец, отвоевав немного места, Ярослав смог выставить вперед руку с мечом и начал рубить и колоть изо всех сил. Рядом, натужно крякая при каждом ударе, дрался бородатый родич, умело отражая все вражьи удары и закрываясь щитом чуть не до самых глаз. В груди Ярослава словно разорвалось сердце, и ярость выплеснулась, растекаясь по жилам. Он будто превратился в безумное животное, бешено нанося удар за ударом. Враги перед ним стали падать один за другим, и он продолжал двигаться дальше, спотыкаясь об их тела. Его руки, словно забыв о рассудке, наносили удары сами по себе. Выше щит, ответный удар, щит, удар. Его клинок безошибочно находил у врагов незащищенные места. Вдруг городские ратники стали разбегаться в стороны, давая дорогу конной дружине. Ярослав стиснул зубы от бессилия, — сейчас станут топтать копытами.

Ведьмак нахмуренно оглянулся назад. День пролетел незаметно. Солнце садилось за его спиной, близилась ночь. Глупо ночью продолжать сражение на узких улицах города. На каждую сотню гарнизона ляжет две сотни его воинов. Такие жертвы ему не нужны. Отцепив от пояса охотничий рог, он трижды протрубил войскам сигнал отхода. Ничего, ворота горожанам уже не восстановить. Завтра у Древграда будет новый хозяин.

Авангард медленно отходил от города, выставив впереди копейщиков и яростно отбиваясь от конной дружины. Лучники поддержали отступающих товарищей, вгоняя во всадников и лошадей стрелу за стрелой. От боли животные вставали на дыбы, сбрасывая с себя наездников. Дружина развернула коней, возвращаясь за городские стены. Оставшиеся в живых в обоих воинствах вздохнули с облегчением.

Стоян остался доволен первым днем осады. Уставшие воины шли, поддерживая раненых товарищей. Сотня его воинов так и осталась лежать в воротах Древграда, накрыв своими телами вдвое больше ратников. Хмурый Ярослав молча подошел к ведьмаку и, опираясь на меч, устало сел на землю. Следом за ним шел его бородатый родич. Недоля бросилась к нему, обняла за шею. Ведьмак неодобрительно покачал головой, наблюдая за ними. Вдруг Недоля, бросив своего медведича, побежала в его сторону. Нетерпеливо схватив за руку, она заставила ведьмака склониться в седле и поцеловала в губы.

— Спасибо, Стоян. Спасибо за то, что сказал.

И радостно вернулась к озадаченно нахмурившемуся любимому. Ледея также не улыбалась, ревниво глядя ей вслед. Растерявшийся ведьмак взглянул на их лица и весело расхохотался.

…Стоян бродил меж костров ночного лагеря, с любопытством прислушиваясь к разговорам. Плотно перекусив, воины отдыхали, весело перешучиваясь меж собой.

— Эх, парни, влюбился я сегодня, — веселый молодой рысич, худой и весь усыпанный веснушками, томно вздохнул.

— Это когда же ты успел? — его одноплеменник, лежа на боку, хитро прищурился. — Уж не в бородатого ратника, что в воротах сегодня секирой размахивал?

Сидящие вокруг костра воины захохотали, а конопатый парнишка, ничуть не смущаясь, продолжил:

— Нет, не в ратника. В Бобуру я, братцы, влюбился. Вот это баба! Ух! — он восхищенно выставил перед собой руки, изображая огромную женскую грудь. — Пойду я, братцы, к ней свататься. А чего? Батька мой не поскупится, вено даст о-го-го!

— Так она ж ведьма, — его товарищ вновь расхохотался, — как обнимет тебя, прижмет носом между этими самыми «ух!», там-то ты, задохлик, и задохнешься.

Воины снова громко расхохотались, другой тут же добавил:

— Во-во, а потом дунет на тебя одной ноздрей, и долетишь до самой Нави. Ты видал, какой она сегодня ураган учинила? То-то!

Слушая их шутки, ведьмак улыбнулся. Вот ведь как натура людская устроена, стоит лишь человеку почувствовать опасность, и в нем тут же просыпается инстинкт продолжения рода. Да, девок в отряде было маловато, лишь ведьмы с колдуньями да десятка три кухарок. Не больно три тысячи воинов разгуляются меж сраженьями. Стоян взглянул на город, вон там, завтра, пускай подруг себе и набирают. Он не станет препятствовать разграблению и насилию, пусть воины развлекаются. Война есть война, и это лишь еще одна ее черная сторона.

Ведьмак пошел дальше, разыскивая Глядею. На реке медведичи спускали на воду плоты. Одна из сторон каждого плота была защищена щитами на случай ответной стрельбы лучников. Не разжигая раньше времени костры, медведичи погрузились на плоты и, отталкиваясь длинными шестами, тихо поплыли к городу. Ведьмак усмехнулся — не выспится сегодня Древград, ох не выспится. Увидев у костра Всеведу в окружении двух десятков воинов, ведьмак, подойдя, присел рядом. Раздвинувшись, освобождая ему место, воины замолкли, прекратив все разговоры. Ведьмак, подбросив в костер хвороста, ласково спросил:

— Выспалась днем?

Колдунья, неторопливо оглядывая окрестности, обеспокоенно сказала:

— Бобура так и не пришла в себя.

Ведьмак кивнул, вглядываясь в пламя костра.

— Ничего, пусть ночь отдохнет, а утром я ее сам на ноги поставлю. Сейчас нельзя, слаба еще совсем. Ты Глядею не видела?

Всеведа отрицательно покачала головой. Повела глазами по лагерю, разыскивая ведьму, и безошибочно указала пальцем:

— Вон там, у пятого костра. — Затем, помолчав мгновенье, добавила: — Стоян, ты уж поласковей с нею, ладно? Боится она тебя после шабаша. Мы же только бабы, нам простого женского счастья хочется, а ты с нами, как с мужиками, разговариваешь.

Ведьмак молча поднялся и пошел в указанном направлении. Не нравились ему такие разговоры, стар он уже стал, чтобы понимать их девичьи чувства. Не до этого сейчас, торопиться нужно, мало времени подарила ему Морана. А вернуться с поражением он никак не мог, забросит Отец в наказание в самые мрачные слои Нави, сотни лет выбираться будешь. Однажды он там уже был. Не хотелось бы снова бродить этими ледяными пустынями, не имеющими ни конца ни края. Проходя мимо каждого костра, ведьмак прислушивался к разговорам. Настроение воинов нужно знать, от этого зависит успех их великого дела. Одни обсуждали сегодняшнее сражение, жалея, что не спят этой ночью в древградских избах. Иные говорили, что торопятся лишь те, кто на тот свет опаздывает. Кто-то хвастался сегодняшним штурмом, радуясь, что живым вернулся. Некоторые сетовали на нехватку женщин, тут же переводя разговоры в шутливое русло.

Ведьмак подошел к костру Глядеи, тихо присел рядом с ней.

Оглянувшись на него, она испуганно съежилась.

— Здравствуй, Глядея, не спится?

Ведьма молча покачала головой.

— Это хорошо, что не спится. Там, за стенами града, тоже сегодня спать не должны. Так что ставь свой котел на костер и приступай. Чтоб никто в граде не спал до утра, поняла?

Глядея снова молча кивнула, вглядываясь грустными глазами в яркое пламя костра. Ведьмак поднялся, собравшись уходить, взглянул на нее задумчиво и, положив руку на ее плечо, тихо прошептал:

— Будут тебе дети, дура бестолковая. Обещаю. Только все они будут Моране служить и на их судьбу еще больше войн достанется.

Глядея, словно ослышавшись, поднялась, удивленно взглянув в его удаляющуюся спину. Она улыбнулась, зная, что он сказал правду. Он никогда не врал.

Не знала она лишь одного: несколько месяцев спустя, раненую, мечущуюся в лихорадке, Стоян оставит ее в одной из полянских деревень. Ее будет выхаживать молодой святорус, каждый день умывая и вычесывая красивые длинные волосы. Он влюбится в нее до безумия, и наконец-то придя в сознание, она впервые увидит его голубые влюбленные глаза. Эта новая жизнь станет ей подарком от ведьмака. Через девять месяцев, в ночь, Глядея родит двойню: мальчика и девочку. Она обнимет своих долгожданных детей, станет плакать от счастья и, не дожив до рассвета, умрет, призванная волей Великой Мораны.

…Княжич ворочался на полатях, сон не шел в голову. Мысли снова и снова возвращались к сражению, не давая сомкнуть глаз. Едва он проваливался в дрему, как одно за другим перед глазами пролетали страшные видения.

Городские ворота медленно падали, подняв тучу пыли. Огромные воины в кожаных доспехах вбегали по ним в город. Размахивая длинными мечами, они бежали к нему. Княжич обернулся, собираясь призвать ратников к битве. Тела его воинов лежали на узких улочках города. Торчащие копья, сломанные мечи, окровавленные обезображенные лица немигающими глазами вглядывались в небеса.

Шаг за шагом черные воины приближались к нему. Топот их шагов гулом отдавался в голове, заставляя сердце трусливо сжаться. Княжич хотел убежать, но онемевшие ноги не слушались его. Ближайший к нему воин замахнулся мечом…

Закричав, он проснулся, вскакивая на ноги. За окном раздавались крики горожан. Быстро облачившись в кольчугу и опоясавшись мечом, княжич выбежал во двор. Растерянные стражники, приоткрыв ворота княжьего дома, выглядывали на улицу.

— Что за шум? Неужто ночью пошли на штурм?

— Град у пристани горит!

Княжич выскочил за ворота и в сопровождении четырех ратников бросился в сторону пристани. Город пылал в пожаре, мокрые от жара мужики живой очередью передавали деревянные ведра с водой, пытаясь погасить пламя. Бабы причитали, держа на руках неумолкающе плачущих детей. Десяток изб пылал, с треском разваливаясь на головни. Выплескивая воду, ведро за ведром, горожане пытались преградить путь огню к остальным строениям. Сильный жар опекал лицо даже с трех десятков шагов. Княжич схватил за руку пробегающего мимо ратника:

— Кто запалил пожар?

Задыхаясь от усталости и вытирая пот рукавом, мужик указал рукой в сторону пристани:

— С плотов закидали запальными стрелами. Поздно мы, княжич, кинулись, лучники их еле отогнали. Полыхнуло быстро, кабы далее огонь не перекинулся, а то так и весь град сгорит.

Мужик грубо выругался и побежал с ведром к пожару. Княжич, стиснув от бессилия зубы, резко развернулся и пошел к воротам проверять дозоры.

Гарнизону Древграда этой ночью тоже не спалось. Воины напряженно вглядывались в пустой проем городских ворот. В темноте им постоянно чудились крадущиеся тени. Вскакивая и выбрасывая за ворота факелы, воины не находили себе места. Нервы защитников были на пределе. В казармах ратники ворочались с боку на бок, приоткрывая глаза и поглядывая в сторону дверей. Мрачные мысли не покидали их головы. Вдруг стража на воротах заснула и улицами уже крадутся сотни лютых врагов? Шорох пробежавшей по полу мыши открывал десятки воспаленных усталостью глаз. Нельзя спать, никак нельзя, ведь утром можно и не проснуться.

Глядея, одиноко сидя у костра с котлом, тихонько ворожила, разговаривая словно сама с собой:

— Ох не спится сегодня, ох не сомкнуть мне глаз до утра. Враг лютый городом крадется, ко мне подбирается проклятый. Ой не спите, мои очи верные, не время сейчас спать. Погубит меня сон этой ноченькой, ой погубит. Тени гадкие вдоль стен крадутся, уж не вои ли лихие прокрались? Слышу, слышу шорох шагов ваших. Ой не подведите меня, глазоньки верные, ой не засыпайте. Возьму меч булатный, пойду, прогуляюсь улицей. Может, стража заснула, разбудить бы надобно. Ох не спится сегодня, ох не сомкнуть мне глаз до утра..

Подбрасывая в котел разных травок, ведьма неторопливо помешивала варево. Ее одурманенное колдовскими запахами сознание создавало самые разные марева, которые тут же отправлялись гулять по ночному городу. Черные воины Нави рубили насмерть ратников. Мрачные тени крались темными улицами. В дома и казармы врывались кровожадные северяне, вырезая спящих горожан.

Ведьмак открыл глаза. Костры негромко потрескивали углями, нарушая сонную тишину лагеря. Ледея тихо спала, положив руку ему на грудь и прижимаясь щекой. Стоян улыбнулся, вспомнив бурную ночь. Вчера вечером, приревновав его к Недоле, она словно в стерву превратилась, занимаясь с ним любовью. Укрывшись от посторонних глаз его широкой накидкой, она заставила Стояна стонать от наслаждения. Лишь после третьего раза, устав, она отпустила его, и, рухнув сверху, стала шептать слова любви.

Осторожно убрав с себя ее руку, Стоян поцеловал ее в щеку, поднялся и стал одеваться. Скоро рассвет, а еще многое нужно успеть до штурма. Ведьмак огляделся по сторонам в поисках Ярослава. Парень всегда располагался недалеко от Ледеи, старательно исполняя свой долг охранителя. Вот и сейчас Ярослав сидел одетый у затухающего костра, будто и не спал сегодня. Ведьмак подошел, присаживаясь рядом.

— Не спится? Переживаешь?

— Выспался уже, — Ярослав безразлично пожал плечами, продолжая ворошить палкой угли.

— Готовься, Ярослав, скоро штурм. Город всю ночь глаз не смыкал, ратники будут уставшие и вымотанные. Я надеюсь на тебя. Пойдем к Всеведе, нужно глянуть, что там деется.

Всеведа, как и каждую ночь, тихо сидела у костра, изредка озираясь по сторонам. Десять стражников, поставленных ей на охрану, мирно сопели у соседнего костра. Ярослав, заиграв желваками, двинулся к ним.

— Рано ты поднялся, ведьмак, — проговорила колдунья, не поворачивая головы.

Стоян улыбнулся, подойдя к ней сзади, и обнял, целуя в темя. Из всех своих воспитанниц лишь к Всеведе он относился словно к дочери. Невзирая на свою слепоту, она была очень талантливой. Иногда, глубоко в душе, он сожалел о том, что заманил эту девочку на темную сторону. Ее искусство не имело ни злых, ни добрых корней. Даже Великая Морана, заглянув в ее душу, не стала в ней ничего менять, лишь усилив до безграничности ее дар всеведения. Став колдуньей, Всеведа отказывалась колдовать, ибо по доброте своей никому не могла причинить вреда. Но, попав однажды на жертвенный камень, судьбу уже не изменить. Вот так и стала она верной слугой темных сил, помогая им своим неоценимым даром.

— Ну-ка, девочка, погляди на град, многие ли спят этой ночью?

Колдунья повернулась к городу, внимательно вглядываясь в даль. Долго молчала, затем утвердительно кивнула головой, отвечая на его вопрос:

— Мало кто спит. Дети малые, ничего не разумеющие, да старики, которые за свою жизнь всякого повидали. Их смертью не напугаешь, ждут они ее как избавления. Глядея справно потрудилась.

Наконец Ярослав, прекратив раздавать затрещины сонным стражникам, подошел к ведьмаку.

— Всеведа, покажи ему город. Все покажи, куда дотянешься. Он должен знать, где казармы, где торг, где дом княжий.

Девушка потянулась к Ярославу, крепко схватив его за запястье. От внезапно нахлынувших видений парень покачнулся, упав на колено. Долго держала его колдунья во власти своего сознания, пролетая по улицам Древграда. Наконец, разжав влажную ладонь, она улыбнулась, чувствуя его восхищение.

— Понравилось?

Ярослав, возбужденно дыша, восторженно кивнул головой:

— Никогда не думал… что так можно. Как ты это делаешь?

Всеведа, впервые в жизни стала заигрывать с мужчиной, сама себе поражаясь:

— А вот нарвешь мне цветов для венка, тогда и расскажу. И вообще, приходи ночью к моему костру, скучно мне тут одной. С твоими медведичами и поболтать не о чем, толстокожие твои родичи.

Ярослав улыбнулся и негромко сказал:

— Если сегодня жив буду, вечером обязательно приду и цветы принесу.

Стоян, делая вид, что не слышит их разговора, задумчиво бродил, поглядывая на город. Вдруг, резко повернувшись, он подошел к ним.

— Все запомнил? Вот и хорошо. Буди войско, штурм с первыми лучами солнца. Всеведа, глянь, у какого костра Маковея спит?

Девушка, не задумываясь, указала костер, незаметно сунув Ярославу в руку какой-то камушек на кожаном ремешке.

— Возле сердца носи, это хороший оберег. Коли опасность совсем близко — сердцем почуешь. Я буду ждать тебя вечером.

Ведьмак шел к костру Маковеи, размышляя над услышанным. Заклятье Ледеи набирает силу. Вчера, штурмуя городские ворота, Ярослав шел в первом строю и вернулся после боя целым и невредимым. Сегодня Всеведа дала ему оберег, в коем ведьмак даже на расстоянии чуял Силу. Для каких же свершений бережет богиня Доля паренька? А Всеведа хороша, тихоня-тихоня, но уж если чего захочет, всегда своего добьется. Насчет Ярослава ведьмаку было ясно одно: Ледея очень важна для Мораны, и ей дали могучего стража-воина.

Маковея спала, словно хмельной мужик. Храп доносился даже до соседних костров. Стоян, усмехнувшись, тронул ее за плечо:

— Подымайся, соня, дел много.

Недовольно открыв заспанные глаза, девушка села, озираясь.

— Какие дела, Стоян? Ночь ведь еще?

Ведьмак кивнул, соглашаясь, схватил ее за руку и рывком поднял на ноги. Он знал всех их как облупленных. Если Маковея не выспалась, ей нужно устроить встряску, иначе толку не будет.

— Слушай меня. До восхода солнца осталось недолго. Город не спал всю ночь. Ратники, стараниями Глядеи, сонные и измученные. А сейчас напрягись и наведи мне на Древград такой сон, чтоб даже псы заснули. Поняла меня?

Маковея никогда не отличалась особой сообразительностью, но когда ведьмак был не в духе, понимала с полуслова. Глупо закивав головой, она затараторила:

— Чего уж тут не понять. Сейчас глаза протру, придумаю чего посильней, и все заснут. И не нужно так переживать: коли должны спать — значит, будут спать.

Ведьмак вздохнул от бессилия, развернулся и пошел искать Ярослава. Маковея была его горем. Насколько она сильна в своей ворожбе, настолько же тупа и нерасторопна. Ну чего уж там сетовать, сам когда-то выбрал, да и Морана приняла ее. Бывало пару раз не принимала просящих — выпьет жизнь до капли, рассмеется и уходит. Попробуй, пойми ее, вроде и девки были с талантами, ан нет, не подошли.

Маковея, все еще бурча и сонно зевая, не таясь, пошла в сторону города. Стоящие в дозоре воины обеспокоенно окликнули ее. Устало отмахнувшись, она продолжала идти к городским воротам. Едва заметные волны тумана плавно поплыли в их сторону. Сладкий певучий голос негромко наговаривал, словно убаюкивая сам себя:

Ведьмак наблюдал, как Маковея туманным облаком подкрадывается к городу, погружая стражу в сон. Неторопливо убаюкивая, ее волны прокатились по Древграду, закрывая воспаленные глаза измученных в казармах ратников.

Лагерь Стояна уже был на ногах. Торопливо надевая доспехи, воины угрюмо косились на город. Каждый понимал, что битва предстоит не из легких, но и награда за стенами ожидала нешуточная.

Ярослав вместе с сотниками быстро выстроил войско длинными отрядами, по два десятка воинов в шеренге. Больше людей в ворота не протиснется. В авангард поставили копейщиков, защищенных тяжелыми щитами. Всеведа взглянула на Древград, убедилась, что стражники заснули, и Стоян дал команду к штурму. Воины двинулись к городу в полной тишине, лишь тяжелый топот ног оповещал о надвигающемся штурме. Маковея остановилась у самых городских ворот, продолжая наводить сон на врагов. Вдруг Всеведа поднялась, взглянув на город, и закричала:

— Стоян, он их будит! Стоян, там волхв!

Ведьмак, лишь мгновением раньше почувствовав в городе ворожбу, бросился к ней, хватая за руку.

— Показывай! Кто он?

Старый князь, о котором уже все давно позабыли, бегал у ворот среди спящих ратников, касаясь их голов. Его ворожба быстрым ручейком пробивалась сквозь сонные чары, поднимая воинов на ноги.

Маковея попыталась усилить наговор, почувствовав, как рвутся невидимые нити сотканной сети. Но ворожба волхва оказалась сильной, и пробудившиеся воины схватились за луки. Десяток стрел со свистом вонзились в тело колдуньи. Вскрикнув, словно раненая птица, Маковея медленно осела на колени, пытаясь из последних сил наслать на волхва заклятье вечного сна. Руки не слушались ее, пытаясь сплести невидимый узор, побелевшие губы пытались шептать, превозмогая боль. Вдруг колдунья закашлялась, кровь алыми струйками потекла по подбородку, и Маковея упала.

Ведьмак дернулся от боли, словно из бороды выдрали клок волос. Одна из нитей, связывающих его с ворожеями, лопнула навсегда. Отряду Ярослава оставалась до ворот всего сотня шагов. Всеведа упала на колени, тихо прошептав:

— Прости, Маковея. Как же это я его недоглядела? Это я, это все я виновата! Ох, Ярослав, да хранят тебя Боги…

Ведьмак зарычал от злости, вскакивая на коня. Первые потери в его роду. За эту смерть волхв заплатит собственной жизнью. Ледея схватила его за руку, испуганно прошептав:

— Береги себя. Ее уже не вернуть.

Стегнув коня, ведьмак поскакал вслед за начавшим штурм отрядом.

Воины пробежали мимо лежащей колдуньи, не замедлив шага. Торчащие из тела оперения стрел красноречиво говорили сами за себя. Приняв на щиты недружный залп лучников, Ярослав вместе с копейщиками первыми ворвались в город. Нехитрую баррикаду из лавок и столов, наваленную за ночь горожанами, вмиг растащили, пытаясь прорваться к врагу. Из казарм бежали разбуженные волхвом воины. Похватав щиты и мечи, они даже не успели надеть брони. Началась кровавая сеча. Измученные бессонной ночью ратники медленно отступали, десятками падая к ногам захватчиков. Ярослав, словно разъяренный медведь, бросался на защитников града, разя мечом направо и налево. Голова кружилась от возбуждения, меч беспощадно забирал жизнь за жизнью, упиваясь кровью. Крики боли, боевые кличи древлян, звон клинков, глухие удары о щиты — все переплелось в единый многоголосый хаос. Отвоевав площадь перед воротами, уже три сотни Стояновых воинов заполнили город. Битва продолжилась по трем главным улицам, ведущим к городскому торгу. Бой сузился до сечи в десяток воинов на улицу, основные же силы Стояна толпились позади, постепенно занимая места павших товарищей. Ярослав хорошо помнил показанное ему Всеведой расположение улиц. Куда бы враг ни отступал, закончится битва у торга. Две пристани встанут за спинами защитников крутыми берегами рек. Ратники быстро поддавались, не выдерживая напора завоевателей. Беспощадно добивая раненых, воины шли по телам к долгожданной победе. Конная рать горожан, не успевшая к началу штурма сесть в седло, теперь угрюмо ждала своего часа, выстроившись в десятки шеренг на торговой площади.

Ведьмак, привязавшись к волхву тонкой незримой нитью, шел по следу словно охотник за подранком. Безжалостно расчистив себе конем дорогу, он наконец прорвался в город. Нить тянула его вперед, указывая направление. Стоян не видел волхва, но точно знал, где его найти. Понимая, что дальше по улице ему не пробиться, он вскочил ногами на коня, запрыгивая на ближайшую крышу. Дома Древграда ютились стена к стене, иногда разделяемые узкими, шагов в пять улочками.

Хищно пригнувшись, ведьмак бросился вперед, стремительно перепрыгивая с крыши на крышу. Его мрачная накидка развевалась, словно крылья огромного нетопыря. Безумие мести неудержимо влекло Стояна вперед. Его воины остались далеко позади, медленно прокладывая мечами себе дорогу. Наконец каскад построек оборвался, и ведьмак увидел площадь городского торга. Прижавшись к крыше, он обвел глазами конную дружину. Права была Всеведа, конных было не более четырех сотен. И сегодня удача не на их стороне. Широкая площадь позволит его воинам рассыпаться кольцом. Его войска двигались, словно живая лавина, и первые, подпираемые со спины товарищами, не имели даже шанса для бегства. Конные шеренги дружинников напряженно ожидали своей очереди вступить в бой. Потянувшись за нитью взглядом, Стоян увидел князя-волхва, сидящего на коне в окружении воинов. Ведьмак развязал кисет, высыпая на ладонь щепоть порошка. Пришла пора и самому потрудиться. Он вдохнул носом серый порошок и, вздрогнув от возбуждения, зашептал…

Старый князь мрачно смотрел в глубину улиц, на которых кипело кровавое сражение. Спины защитников медленно приближались, сдавая позиции завоевателям. Десятки тел падали, попираемые их ногами. Где-то там, в самой гуще битвы, его гордый сын пытается прослыть героем.

Волхв тяжело вздохнул, видя неминуемое поражение. Слишком внезапным оказалось нападение. Знать бы за несколько дней раньше, можно было бы собрать ополчение. Да и заручиться поддержкой соседних князей он бы тоже успел. Скор оказался враг на расправу, не выстоять древградцам, ох не выстоять! Вдруг, из ратных рядов выбрался, спотыкаясь, молодой княжич. Кровь заливала его лицо, повисшая рука тащила по земле окровавленный меч. Шатаясь будто пьяный, он шел к отцу, безумными глазами оглядываясь на сражение. У князя защемило сердце. Стараясь не показывать своих чувств на людях, он молчаливо ожидал, не двигаясь с места.

— Отец! Отец, они убивают нас! Уже пала половина гарнизона. Отец, нам не выстоять!

Конные молча разъехались, пропуская сына к родителю. Они понимали всю бессмысленность сопротивления, но никто не решался произнести это вслух.

Княжич потянулся к отцу, цепляясь за его руку, чтобы не упасть. Старый князь, вскрикнув, словно от острой боли, схватился за грудь и медленно упал на руки сына. Воины, соскочив с коней, подхватили его, бережно укладывая наземь. Блуждая замутненным взором по их обеспокоенным лицам, князь, задыхаясь, пытался что-то прошептать.

— Отец, что с тобой? Тебе плохо, отец?

Ведьмак крепко держал его за руку, не выпуская.

Невидимые черные когти еще сильней стиснули сердце князя, лишая старика дыхания. Все его тело было пронизано холодными смертельными нитями, каждая мышца, каждый нерв. Будто дергая за кукольные нити, ведьмак вошел в разум, заставляя волхва говорить:

— Сдайте… город. Мой последний вам… наказ. Может… живы будете. — Князь глубоко вздохнул и тихо отошел в мир иной.

Воины молча сняли шлемы, отдавая последнюю честь ушедшему князю. Ведьмак в последний раз припал к груди волхва. Упиваясь жестокой местью, он рванул с его тела пояс с клинком и, поднявшись, бросил его наземь.

— Бросить оружие! Мы сдаем город. — Стоян выбросил десятки нитей, впиваясь в тени ближайших ратников и заставляя их подчиниться приказу.

Один за другим мечи и щиты падали наземь, создавая у тела князя зловещий курган из оружия. Старый демон усмехнулся, людские мысли были видны ему как на ладони. Люди — это стадо, куда погонит пастух, туда и овцы бегут. Отступившие к торгу ратники, безнадежно озираясь, тоже стали бросать оружие. Ведьмак шел навстречу своим войскам, проталкиваясь сквозь безумную людскую лавину. Добравшись до переднего края, где жалкая сотня воинов еще оказывала сопротивление, он столкнулся лицом к лицу с молодым княжичем. Его удивленные голубые глаза вопрошающе уставились на ведьмака. Губы приоткрылись в попытке задать вопрос самому себе. Острый нож ударил в незащищенное кольчугой горло, рассекая связки и гортань. Захлебываясь кровью, княжич рухнул наземь. Воспарив над головами воинов, он уже не ведал страха. Получив свободу, его душа в последний раз взглянула на поле битвы. Страшный черный демон, стоя в самой гуще его воинов, взмахнул огромными крыльями, разбрасывая сражающихся ратников по сторонам.

Древград пал.

…Солнце уходило за горизонт, когда, упиваясь долгожданной победой, захватчики начали разграбление Древграда. Двери домов выбивались обезумевшими мародерами в поисках наживы. Все, что могло представлять ценность, выносилось мешками и грузилось на телеги. По приказу ведьмака все мужское население под копьями сводилось к торговой площади. За два дня штурма его отряд потерял более пяти сотен воинов. Здесь Стоян рассчитывал пополнить свои ряды. Получив его соизволение, воины хватали молодых девок и, не стесняясь, творили бесчинства прямо на глазах плачущих детей и родителей.

Ведьмак ввел право на рабство. Каждая сотня воинов получила дозволение забрать с собой десять девушек. Ярослав недовольно согласился, понимая его правоту. Проливавшие кровь воины жаждали утех. Впереди предстояло еще много сражений и, насытившись этими рабынями, им еще найдут замену. Почувствовав всю сласть грешной награды, воины ведьмака были готовы перевернуть Мир.

Ледея грустно смотрела на происходящее, сожалея о женской участи. Слезы неудержимым комом подкатили к ее горлу:

— Стоян, зачем столько насилия? Бедные девушки. Многие из них сойдут с ума или утопятся в ближайшей же реке. Запрети это, Стоян!

Ведьмак недовольно нахмурился, разглядывая безоружных ратников, ожидающих своей участи на торговой площади.

— Пусть топятся. Новых нарожают. Ледея, во мне нет жалости. Война, кровь и насилие — вот то, для чего меня создал Отец. Много насилия? Мало! Я хочу, чтоб этот город погряз в распутстве и грехе! Пусть насилуют! Насилуйте и убивайте за непокорность! Все слышали?! Я объявляю эту ночь ночью утех! Развлекайтесь, воины!

Воины радостно закричали, приветствуя слова своего вожака. Будто в ответ на его клич нескольких девушек разложили прямо на улице, разрывая на них рубахи. Жадные руки стали беспощадно терзать молодые девичьи тела, наслаждаясь безнаказанностью.

Плач, крики и стоны сопровождались похотливой руганью и смехом. Ведьмак потянулся к бесчинству нитями, всасывая в себя смесь боли, горя и наслаждения. Его глаза удовлетворенно закрылись. Ледея заплакала, прикрывая уши руками, и отвернулась.

…Стоян шел вдоль длинных рядов обезоруженных ратников и горожан. Шел медленно, неторопливо вглядываясь в сознание каждого. Вот страх и обреченность — подходит. Небрежный жест руки отправил новобранца на распределение в отряд. В каждую сотню его воинов придут десятки новобранцев. Это исключит возможный бунт и попытки побегов при переходах. Одного за другим ведьмак отправлял новобранцев к Ярославу. А вот этот орешек покрепче будет, глаза опустил, пряча горящий взгляд, а в мыслях лишь ненависть да желание мести. У Стояна не осталось сил на внушение, да и недостоин этот смерд его усилий. Меч словно ожил, выскакивая из ножен прямо в ладонь ведьмака. Быстрым, едва уловимым глазу движением Стоян снес голову непокорному ратнику. Тело медленно упало к его ногам, изливая потоки крови. Строй новобранцев вздрогнул от страха в ожидании своей очереди. Беспощадный демон продолжал отбор до полуночи, добиваясь своим безумием покорности. Из остатков гарнизона и мужского населения горожан ведьмак отобрал пять тысяч испуганного мужичья. Всех, кто способен держать оружие, он поставил под свой кровавый стяг. Из них еще предстояло сделать настоящих воинов. Утром его армия выступает, некогда отдыхать, битва только началась. С каждым днем Правитель становится сильнее, стягивая легионы со всех концов империи. Ведьмак не заглядывал в будущее, он просто знал все помыслы своего старого заклятого врага.

Солнце быстро покидало небосвод, будто спешило проститься с этим безумным днем. Всеведа сидела у городских ворот, одиноко греясь у теплого костра. Невдалеке угрюмые стражники переговаривались, сетуя на неудачное дежурство. Все товарищи развлекались в городе, оставив их охранять городские ворота. Всеведе было противно слушать их разговоры. И так на душе тоскливо. Тяжело, когда кто-то близкий тебя покидает. Маковею предали огню в лесу, за пределами Древграда. Ведьмак был суров и немногословен, проводя обряд прощания. Горько осознавать, что вот так и ты завтра можешь покинуть Явь и некому будет слово доброе сказать тебе вслед.

Все ворожеи плакали, все, кроме Ледеи. Всегда чуткая и отзывчивая колдунья сегодня смутила подруг своей холодностью и непроницаемостью. В течение всего обряда она не произнесла ни слова, не проронила ни слезы. Когда Стоян поджег погребальный костер, Ледея потянулась к огню рукой, будто согреваясь от холода. Словно обращаясь к ушедшей подруге, она тихо зашептала, и от этого колдовского шепота все схватились за уши. Даже ведьмак пошатнулся от силы ее обращения. Она взывала к Моране, передавая ей послание с душой Маковеи. Никто не понял сказанного Ледеей и не распознал колдовского узора. Ведьмак, не помнящий своего истинного возраста, впервые стал свидетелем обращения к богам через душу умершего человека.

Всеведа лишь догадывалась о древних истоках искусства, коим была награждена ее подруга. Шаг за шагом Ледея познавала свои возможности, ведомая указаниями Мораны. Ей даже не требовались слова для направления потоков силы. Она меняла суть вещей, касаясь самих истоков создания энергии. Это была малая толика тех возможностей, кои доступны лишь Богам.

Искры взлетали к вечернему небосводу, унося в Навь невидимую молитву темной дочери. Ледея вздохнула, тихо подошла к ведьмаку, прижалась к его груди:

— Все. Она уже дома. Сейчас она держит ответ перед Матерью.

…Всеведа вздрогнула, почувствовав на своем плече теплое прикосновение ладони. Ярослав тихо присел возле нее, внимательно приглядываясь к девушке.

— Аль испугалась?

Колдунья улыбнулась, покачав головой.

— Да нет. Так, думы одолевают тяжкие. Я рада, что ты пришел. — Поежившись от озноба, она плотней закуталась в накидку. — А ты чего не веселишься? Все твои в городе развлекаются, даже сюда слыхать.

Ярослав пожал плечами, подбрасывая хворост в костер.

— Пусть веселятся. Стоян говорит, они это заслужили.

Колдунья вздернула в возмущении бровь.

— Неужели? А те девки, коих они терзают, они тоже это заслужили?

Ярослав вновь пожал плечами безразлично и холодно.

— Может быть, да, может быть, нет. Пока жил в лесах, я много чего нагляделся, опосля разбойных набегов. Только меч наводит порядок и справедливость. Боги лишь сильным помогают. А коли так, то и нечего слабых жалеть. Видать, для того Творец и создает слабых, чтобы сильные становились настоящими воинами. В нашем роду никогда слабость не прощали, потому и крепок он мужами своими.

Колдунья улыбнулась простоте его рассуждений.

— А коли б сам девицей родился? Небось, иначе думал бы? Как это у вас, мужиков, все просто получается! Родился сильным, значит, должен всем свою силу показывать? А если б я сейчас колдовать стала, показывая на тебе свою силу? — ее голос дрогнул от возмущения. — Хочешь испытать, что чувствует слабый?

Оберег на груди Ярослава бешено затрепетал, предупреждая об опасности. Молодой воин, уперто стиснув зубы, кивнул.

— Не только женщины слабы. Слабые и среди мужей рождаются. Слабость не в теле, а в духе воина. Хочешь испытать меня? Колдуй, ведьма.

Всеведа поднялась, уронив к ногам накидку. Тонкая летняя рубаха шелохнулась под дуновением ветра, подчеркивая ее стройный девичий стан. Она взмахнула руками, вокруг костра растекся едва уловимый туман, и наступила тишина. Утих шум городской суеты, стражники у соседних костров разговаривали, беззвучно шевеля губами. Ярослав встревоженно прищурил глаза, наблюдая за происходящим. Сердце гулко забилось, пытаясь удержаться в груди.

— Так ты муж из сильного рода? — девушка неторопливо обходила вокруг костра. — Сильный всегда прав? И ты не боишься меня? Я ведь сильная колдунья, не чета многим нашим!

Ярослав покачал головой, проглотив тяжкий жгучий комок. Незрячие глаза Всеведы ощупывали его, словно выискивая слабину. Медленно подняв руку, она чуть шелохнула пальцем, словно пощекотав его на расстоянии. Огромная глыба легла на могучие плечи парня, заставляя тело оцепенеть от тяжести.

— Знаешь, с тех пор как я стала посвященной, я никогда не ворожила. Должно быть, сегодня без этого не обойтись.

Медведич напряженно улыбнулся, с трудом поднимаясь на ноги. От удивления Всеведа вскинула бровь и тихо зашептала, прикрывая губы ладонью. Мир вокруг него закружился в безумном вихре, ветер подхватил его, словно пушинку, закручивая в колдовском смерче. Внезапно буря стихла, едва начавшись, и он рухнул наземь.

Яркий солнечный свет ослепил его, заставляя зажмуриться. Где-то за спиной с оглушающим треском ударила молния. Невыносимая волна жара дохнула в лицо, обжигая дыхание. Ярослав обернулся, пытаясь сквозь дым разглядеть происходящее. Прикрыв Ледею накидкой, словно крыльями, лежал Стоян. Он дымился будто обгоревшая головня, вынутая из костра. Огромные каменные ступени поднимались далеко в небо, скрываясь в тумане облаков. Ледея шевельнулась, пытаясь выбраться из-под тела любимого.

— Стоян! Очнись, Стоян! Они догоняют нас!

Ярослав обернулся, вскакивая на ноги. По лестнице, шатаясь, поднимались окровавленные ратники, едва удерживающие в руках мечи. Впереди всех бежал могучий воин, легко преодолевая ступень за ступенью.

Оберег, подаренный Всеведой, безумно забился на груди. Ярослав понял, что видит самого грозного противника в своей жизни. Слишком легкими были его прыжки, слишком тяжел был его клинок для такой легкости движений. Медведич поднял меч, приготовившись встретить смерть. Руки с трудом повиновались ему, обессилев от длительного сражения. Ярослав обернулся, глядя в спину удаляющихся Стояна и Ледеи.

— Задержи их! — прокричал ведьмак.

Покорно кивнув головой, медведич лишь крепче перехватил рукоять меча. Сердце возбужденно забилось в груди. Он достойно примет этот последний бой. Ратники были совсем близко…

Ярослав открыл глаза. Сжимая в руке клинок, он безумно озирался по сторонам. Ночь, горящий костер потрескивал дровами. Всеведа стояла по ту сторону огня, тревожно вглядываясь в сознание медведича.

— Меня все боялись. С самого детства боялись. Я же колдунья, все зрю, все слышу. Тебя и это не пугает?

— Что это было? Морок?

— Нет. Это лишь одна из линий судьбы, по которой ты возможно пройдешь. Их тысячи, этих линий, я лишь выбрала самую яркую.

Он сел на бревно, пряча в ножны меч и поглядывая на нее искоса. Сердце успокоилось, прекратив бурно биться.

— Это будет мой последний бой?

Всеведа задумчиво покачала головой.

— Кто же это знает? Это лишь Богам известно. Ты действительно сильный воин, и ты не бросишь меч, даже если за тобой явится Смерть. У каждого человека в жизни свои испытания. Я вот слепая колдунья, и все парни всегда обходят меня стороной. А если кто и глянет на меня, то либо с боязнью, либо с похотью. И это есть мое испытание. — Она перешла на шепот, потупив взор: — Скажи, Ярослав, я тебе нравлюсь? Мог бы ты полюбить меня?

Парень тихо кивнул головой, словно язык проглотив. Всеведа улыбнулась, глядя себе под ноги.

— Ты думаешь, слепая девочка не видела твоих взглядов? От самой деревни ты с меня глаз не отводишь. Так что же ты, сильный муж рода своего, боишься подойти ко мне?

Ее слова прозвучали игриво, словно издевка. Ярослав медленно поднялся, молчаливо двинувшись за колдуньей по кругу.

— Сильный всегда прав? — она рассмеялась, быстро стягивая рубаху через голову. Мягкой соблазнительной поступью она пошла вокруг костра, словно убегая от него.

Разделенные огнем они медленно кружили в азартном танце.

— Иди, иди за мной, воин. И я покажу тебе, в чем сила слабой женщины.

Ее слова перешли в шепот, тонкий силуэт терял свои очертания сквозь пламя костра. Меч и кожаный нагрудник упали наземь. Туман сгустился у границ круга, создавая непроницаемую стену.

— Я давно ждала тебя, сильный воин. — Она остановилась, позволяя ему подойти к себе.

…Расположившись в княжеском доме, ведьмак так и не прилег, простояв всю ночь напролет у открытого окна. Ледея тоже не спала. Лежа с закрытыми глазами, она тяжело переживала события прошедшего дня. Всю ночь город шумел веселым хохотом и горестным плачем. Веселье победы и скорбь поражения смешались воедино. Ледея открыла заплаканные глаза.

— Стоян? Почему ты так изменился? Зачем тебе столько крови и насилия, ты ведь уже победил их?

Ведьмак неотрывно смотрел на небо. Две луны, словно две сестры, освещали своими лучами ночной город. Луна Леля была младше Месяца, и она торопливо уходила с небосвода, словно опаздывая куда-то.

— Зачем? А зачем вообще Ему понадобился человек? В Его власти огромные безграничные миры. Земля, зеленая трава, деревья, доверчивые зверушки ластились к Его ногам, когда он гулял по лесу. Скажи, неужели этого мало для счастья?

Ведьмак замолчал, будто ожидая ответа от безмолвного ночного неба.

— О ком ты, Стоян?

— Белобог. Это он во всем виноват. В наших радостях, улыбках, в нашей красоте и доброте. И в несчастьях тоже он виноват. Горе — это эхо счастья, его ледяное отражение. Человек счастлив, сердце радостно бьется в груди, разгоняя кровь по жилам. Ноги несутся в пляс, хочется все и вся обнять и поделиться своей радостью. Человек в горе — сердце надрывается от тоски, кровь закипает от гнева и обиды. И опять-таки нужно с кем-то поделиться. Только уже не радостью, а печалью. Им никогда не понять людей, потому что они иные. Боги не умеют ни радоваться, ни горевать. Все в их устремлениях и помыслах направлено к совершенству. Вот так и Белобог, Светлый Сын Творца, прогуливаясь по зеленым лугам, думал о совершенстве. Не о нас он думал и не о Древграде. Он думал о себе. Много раз он менял облик Земли, созданной Творцом. В те далекие времена деревья были не то что сейчас — ствол не обхватить, и тянулись высоко до небес. Огромные дикие звери жили в этих многовековых лесах. Тогда еще не было людей, не было и демонов. Даждьбог поднимал солнце, даруя свет всему живому. Но одиночество убивает даже Богов, и создал Сварог человека по своему подобию. Первое поколение людей были великанами, рядом с которыми мы, словно мелкие зверушки. В ваших легендах их называют Волотами. И спустились с неба сыны Сварожьи — Перун и Велес, чтобы наставить их на путь истинный, научить жить по Прави. Только глупым оказалось то поколение, не дано им было понять замысла Божьего. Не захотели они землю-матушку возделывать и стали зверей убивать для пропитания, истребляя их в несметном количестве. И явился на землю Чернобог взглянуть на дело рук Брата своего светлого, и мерзко ему стало от созданий этих. И наполнил он их сердца жестокостью, и пошли они один на другого войной. Не было в них искры божественной, не было любви истинной. Белобог же гордился творениями своими, ибо был совершенством в сравнении с ними. Обозлился он на Брата темного и наказал сыновьям своим стеречь мир от Чернобога, и поставил Змея Велеса у врат Нави. И создал новое поколение людей, наделив их разумом и умениями разными. То было поколение великих атлантов, о коих много былин сложено, только никто их уже не увидит воочию. Заскучал Чернобог во владениях своих, не в силах пройти незаметно мимо Змея Великого. И тогда создал он из плоти своей жену себе, Великую Богиню Морану.

Ведьмак замолчал, будто вспоминая давно минувшие дни. Ледея тихо слушала, внимая каждому слову. Никогда она ничего подобного не слышала. Ни от родителей своих, ни от мудрецов деревенских. Долгие тысячелетия существования Мира сокрыты от разума человеческого.

— Моя Великая Мать прекрасна в жестокости своей. Ибо не знала она, что такое Свет, Любовь, Добро. Не ведала о Мирах бесконечных, Царство Нави было ее домом. И вот однажды, приоткрыв врата, увидела она искры, взлетающие к небу. То были души, покинувшие тела людей и летящие по лунному пути к Творцу. И тогда придумала Морана свое первое заклятье, чтобы обмануть Бога Велеса. Отвлекла она стража могучего и похитила одну искру из-под его носа. Долго она забавлялась с нею, пытаясь понять ее предназначение. Наконец, наигравшись вдоволь, взяла и проглотила ее. И такое для нее это было лакомство, что, единожды вкусив искру Божью, не могла уже остановиться. И родился от той искры в Нави первый Демон, сын Чернобога и Мораны, получив от той искры жизнь нежданную. И назвала Морана своего первенца Косматым. И стала она думать, как обмануть Змея Велеса, чтобы вновь полакомиться душами человеческими. И создала она колдовство — искусство великое. И приоткрыв врата, стала Змия соблазнять, рассказывая ему о красоте женской, об утехах плотских. В то время Бог Перун вознамерился жениться, выбрав в жены себе прекрасную Перуницу. И попросил он брата Велеса стать его дружкою на пиру свадебном. Согласился Велес, но было ему интересно, так ли красива невеста брата его, как Морана описывала красоту женскую. И покинув врата Нави, отправился он на пир свадебный. И пока в Ирии Боги пировали, Морана похищала души людские, рождая новых сыновей Нави. Тогда был рожден и я.

Ведьмак вновь замолчал, грустно вздохнув. Солнце показало первые лучи над вершинами деревьев. Вновь предстоял долгий утомительный переход. Ледея, затаив дыхание, шепотом спросила:

— А что было дальше?

— Дальше? Что было дальше? Чернобог никогда не любил брата своего. Слишком заносчив тот был в сиянии своем. И за это высокомерие наказала его судьба. Дети его Перун и Велес разругались меж собой навеки. Как может быть безгрешен смертный, если даже Боги не в силах устоять пред соблазнами? Велес прибыл на пир, обернулся огромным быком и впрягся в колесницу свадебную. В той колеснице он по небосводу вез невесту Перунову. И столь велико было его любопытство, что не сдержался он и сорвал с нее вуаль, лик скрывающую. Взглянув на лицо красоты неописуемой, влюбился Велес в нее без памяти. А влюбившись, забыл о долге своем перед братом единородным и возжелал прекрасную Перуницу себе в жены. Воспротивилась она его желанию и воззвала к жениху своему за помощью. Вмиг примчался Перун на коне своем крылатом, услышав ее призыв. А явившись и увидев бесчинство брата своего, рассердился и ударил Велеса своей божественной молнией, сбросив его с небосвода на землю-матушку. В тот день ликовали в Нави Чернобог с Мораной, насмехаясь над светлыми Богами. Там где падает свет, там и тень сгущается. Весь мир грешен с самого своего рождения. И отправил Чернобог детей своих — демонов — на Землю, доказывая Творцу Великому, что и люди слабы в вере своей. И оборачивались мы людьми, имея в своем начале искру Божью, и проходили у врат мимо стража грозного незамеченными. Так началась великая война между Белобогом и Чернобогом. А придя на землю, познали мы радость мирской жизни. И стали мы брать в жены дев человеческих и дали жизнь новому роду. Так появились ведьмы и колдуны — потомки наши по крови. Мы прятали своих детей по всей земле, подбрасывая их в чужие семьи и заменяя младенцев, пока матери спали.

Ведьмак прикрыл глаза, вызывая из глубин древней памяти картины прошлых столетий. Его плечи гордо расправились словно крылья могучего орла. Глаза распахнулись, наливаясь чернотой, черты лица изменились, став острыми и злыми.

— И стали мы жить с атлантами, будто ими и были. Многие знания дал им Белобог, сделав их просвещенными. Научили их Боги строить храмы из огромных камней, в коих атланты и поклонялись Белобогу. И были те храмы полны золота и богатства всякого. Искусству ратному они были обучены и имели мечи пламенные, Перуном кованные. И преподнесли мы с братьями тем царям атлантским напиток молодости. Кровь девичья с молоком мешанная и Мораной наговоренная. Стали те цари жить долгие века, а нас нарекли Верховными жрецами. В великом секрете хранили мы рецепт того напитка, и слушались они нас во всем, возомнив, что с нашей помощью станут равными Богам. И наступило в их царстве время греха великого. Людей стали взращивать в хлевах словно скотину. Сотни тысяч рабов надрывались на благо царей, животов своих не жалея. Безумие атлантов не имело границ в своей изощренности. Девушек стадами выращивали для дворцовых утех, а тех, кто терял свою свежесть, убивали, принося Богам кровавые жертвы. Ледея, мы не учили их этому злу, оно само родилось в их разуме. Многое меня тогда удивило. И после этого нас называют демонами? Было это две тысячи лет назад. Сбылось тогда предсказание Чернобога: «И рухнет Мир Яви, погрязнув в грехах великих. Когда на царский стол подадут деву невинную, словно рыбу запеченную». Так и случилось — возжелали цари атлантские полакомиться человечиной. И зажарили для них деву невинную, поставив мерзкое блюдо на длань обеденную. И опомнились Боги, увидев, что мир рушится. Но было поздно. Возомнили смертные атланты, что доберутся они к Сварге и сами станут богами. И тогда появились первые Арии, заселяя полуночную страну. И Боги дали им древние знания. Более древние, нежели атлантам дарованные. Хранили те знания великие Уры во главе с Правителем. Я же с братьями-демонами лишь смеялся над их жалкими потугами. Казалось, весь Мир лежит у ног нашего Отца Чернобога, и ничто уже не в силах сокрушить мощь нашу. Я был еще молод и самонадеян. Я ошибался. Через два столетия, выполняя Божью волю, арии пошли на нас войной. Сотни огромных ладей приплыли к нашим берегам, высадив многие тысячи воинов. Их мечи были из обычного металла и не могли сравниться с нашими. Но за ними стояли Уры и Правитель, чья ворожба рушила самые крепкие стены. Мой брат, Великий Левиафан, десятками топил их корабли, выныривая из морских пучин и перекусывая их пополам. Но Правитель был очень силен и лишил его тела, отправив буйного демона обратно в царство Нави. И тогда я поклялся — глаз за глаз. Я выполнил свою клятву, брат мой отмщен. Нет для Правителя страшнее мести, чем утратить совершенство в лике своем.

Ведьмак обернулся к Ледее словно задумавшись, стоит ли продолжать свой рассказ. Она, свернувшись на постели, съежилась, испуганно глядя широко открытыми глазами.

— Десять дней длилась битва, и казалось, мы выстоим против них. Берега Атлантиды были усеяны человеческими телами. Воды наполнились кровью, пролитой ариями. Океан закипал от творимой нами ворожбы, и огромные киты, спасаясь, выбрасывались на берег. Но тут явился сам Перун-Громовержец. Ни перед кем, кроме Чернобога и Мораны, я не ведал страха. Но в тот день я ужаснулся. Небо разверзлось, огромный белый конь нес Перуна-Громовержца на себе. Сияние ослепило половину Мира, заставляя прятать взоры. Его глаза…

Его взгляда не может выдержать простой смертный. Взглянув в его глаза, воины слепли навеки. Натянув огромный сияющий лук, он выпустил семистрельную молнию, расколов нашу цитадель. Огромные каменные монолиты разбросало в разные стороны словно соломенные снопы. Мы с братьями выстояли, прикрывшись темными щитами. От второй стрелы пал Косматый. Он рухнул в бездонную пропасть, возникшую после удара молний. В Нави от горя застонала Морана, утратившая первенца.

Город пылал до небес, даже камень плавился от того жара. И мы бежали с поля битвы, бросив все. Он гнал нас до самой Нави, сбивая одного за другим в пучины океана. Затем Боги смыли Атлантиду с лица Земли, раз и навсегда укрыв ее имя на дне великого океана. Остались лишь легенды, в которых ни слова правды о тех страшных днях.

Боги никогда не признают своих ошибок.

Вернувшись в Навь, мы, склонив головы, предстали перед Отцом. Он отвернулся от нас, рассерженный, и в наказанье бросил меня в самые глубины Нави. Ледея, более тысячи лет я искал дорогу домой! Лед, холод, пустота. Сотни раз я терял рассудок, забывая даже имя свое. Кто я? Куда я лечу? Сотни мертвых миров облетел я на крыльях в поисках родного дома. В этот раз все будет иначе, я не позволю себя победить. Лучше пасть испепеленным молнией Перуна, чем вновь попасть в немилость к Отцу. И в этой битве нет места жалости!

Демон замолчал, глубоко вздохнул и прикрыл глаза, вновь принимая человеческий облик. Ледея встала с постели, подошла к нему, нежно прижалась к груди. Теперь она знала многое и многое поняла. Он был великим полководцем Тьмы, чьи познания о войне безграничны. И оставалось лишь поражаться тому, как в этом черном сердце нашлось немного места для любви к ней.