"Готовься к войне" - читать интересную книгу автора (Рубанов Андрей Викторович)

1. Пятница, 05.00–12.00

Окна спальни выходили на восток, и первое, что он увидел, разлепив веки, — грациозную игру бесформенных теней и пятен всех оттенков желтого. Серо-желтого, апельсиново-желтого, бело-желтого, серебристо-желтого, радужно-желтого. Тусклого желтого, мутного желтого, интенсивного желтого, прозрачного желтого, ослепляющего желтого.

Смешивались, перекрещивались, шевелились нити, ленты, лезвия, дорожки света. Солнце звало. Пора вставать. Пора жить.

Несколько минут он оставался в неподвижности. Состояние духа было обычным: не плохим и не хорошим. Нейтральным.

В пустой, легкой голове, как льдинки в стакане, звякнули — на грани сна и яви — несколько мыслей, по первой оценке — совершенно неуместных, отвлеченных, но банкир их запомнил. Пока человек спит, его подсознание работает. Приносит пользу.

Сел в постели, выпрямил спину. Опустил ступни на прохладное дерево пола. Пролетели несколько благодатно-забавных мгновений самоопределения во времени и пространстве: я проснулся, вот мои острые волосатые колени, у меня есть дом, у меня есть сын, у меня есть деньги, я никому ничего не должен (и даже наоборот).

Много лет подряд — с самой ранней молодости — он начинал день с торжественных, глубоких и жизнеутверждающих мелодий. Слушал «Maby Next Time» Ричи Блэкмора или «Sorrow» Пинк Флойда (впрочем, мог пустить и «Sweet Thing» Джаггера), или увертюру к «Князю Игорю» Бородина, которая будет посильнее всякого Пинк Флойда (очень возможно, что весь Пинк Флойд оттуда и вышел, из Бородина). Но в последнее время музыка — даже самая совершенная — раздражала банкира. Пение птиц — вот единственный звук, уместный в начале летнего дня, в дубовой роще, в сорока пяти километрах от города.

Встал, налил в стакан воды. Неторопливо выпил. Вышел на широкую веранду, сощурился. С неудовольствием отметил слабую боль в ногах, в шее, неприятные ощущения в почках, в паху. Признаки износа. Ничего, мы еще повоюем. И с этим повоюем тоже.

На краю бассейна тщательно проделал дыхательную гимнастику, набирая как можно больше колючего воздуха в грудь и ниже, раздвигая легкие силой мышц живота. Потом прыгнул в воду.

Вчера он досчитал до ста пятидесяти восьми. Сегодняшняя задача была проста: просидеть на дне хотя бы на секунду больше.

Минимум на секунду. Секунды вполне хватит.

Это не игра, не блажь. Это не спорт и не окормление самолюбия. Это жизнь, понимаемая как поступательное движение. Как восхождение. Сегодня — больше, чем вчера. Завтра — больше, чем сегодня. На миг. На полшага. На сантиметр. В любой ситуации. При любых обстоятельствах.

Это война. Победитель получает все.

Когда он дошел до ста тридцати (считал ровно, секунда в секунду, натренировался за многие месяцы), стало совсем трудно. Сегодня пятница, подумал банкир, я устал за неделю, могу не выдержать, все-таки две с половиной минуты без воздуха — немало… Однако и отступать нельзя. Вчера было сто пятьдесят восемь секунд — сегодня тоже должно быть сто пятьдесят восемь. А не сто пятьдесят семь. Во что бы то ни стало, любой ценой должно быть именно сто пятьдесят восемь…

В итоге прибавил целых два мгновения. Когда выбросил тело вверх и захрипел, хватая горлом воздух, далеко разбрызгивая воду, мир вокруг уже изменился. Человек вошел в бассейн неизвестно кем, а спустя сто шестьдесят секунд вынырнул победителем. Владельцем Вселенной.

Завтра будет сто шестьдесят одна. Послезавтра — сто шестьдесят две. Будет так, и никак иначе.

Отдышавшись, крупно встряхнул руками и головой. Теперь разминка. Растер пальцами лоб, щеки, крылья носа. Осторожно надавливая, проделал обстоятельный массаж глазных яблок. Прошелся по ушным раковинам. Кто забывает про уши — тот глупец. В ушах сотни нервных окончаний. Мудрые китайцы, вонзая иголки в уши, лечат все болезни.

Шея. Плечи. Спина. Верх. Середина. Низ. В теле человека несколько сотен мышц. Артист балета разминается три часа. Почему банкир должен относиться к себе менее бережно?

Наклоны. Скручивания. Громкий хруст в позвонках — еще один признак разрушения. Никуда не спастись от проклятой природы. Еще каких-нибудь три года назад ты всерьез думал, что сделан из железа, — нет; оказалось, как и все остальные шесть миллиардов, из плоти… А почти было решил, что из железа…

Лег под штангу. Большие веса сейчас не нужны. Нужны средние веса. Умеренно нагрузить волокна, снабдить кровью. Не утомлять мышцы, а привести их в тонус. Жимы, тяга. Базовые упражнения. Замки на гриф не надевал, — специальная мелкая хитрость тяжелоатлетов; не зажатые замками, стальные блины звенели друг о друга, как будто меч воина о доспехи, вызывая дополнительный приток тестостерона. После каждого сета — сто пятьдесят граммов воды. На втором подходе начал потеть. С удовольствием отметил, что пахнет как юнец, свежо и крепко. И после третьего подхода ничего ему так не хочется, как сделать четвертый, еще раз доказать себе собственную силу, но это — как раз важнейший признак того, что пора остановиться. Сейчас нельзя тратить силы — следует лишь проверить, есть ли они.

Есть. Хватает.

Он оставил в покое железо и отправился в ванную комнату.

Душевая кабина обошлась в огромную сумму, ее изготовили на заказ, но она стоила каждую копейку из потраченных сотен тысяч рублей. На струях воды и сжатого воздуха, бьющих снизу вверх, можно было лежать, барахтаться в кипящем коктейле, наслаждаться невесомостью, — эта кабина была, в общем, игрушка, забава, очень дорогая и, наверное, в принципе бесполезная, но не более бесполезная, чем автомобили с моторами в тысячу лошадей, или наручные хронометры, за сто лет дающие погрешность в одну секунду, или яхты, оснащенные залами для боулинга, или сотни других невероятно сложных машин и механизмов, которыми тешат свое самолюбие люди с полными карманами.

Несколько одуревший, со смещенными представлениями о том, где находятся верх и низ, он убавил мощность до минимума, облил макушку шампунем и долго скреб ногтями кожу головы: тоже массаж, полезный для кровообращения мозга. Наконец, вылез из своей игрушки, растерся полотенцем и стал чистить зубы, предварительно не забыв указательными пальцами очень тщательно проделать и массаж десен. Здесь в свежую голову прибежали идеи, умозаключения и воспоминания, отдохнувший разум хотел работать, давал понять, что готов. Бодро бил копытом. Банкир опять, но уже с некоторым трудом, заставил себя расслабиться. На этот раз применил испытанный прием: представил себе что-то очень простое, спокойное и вечное. Горную вершину над сизыми облаками. Помогло, но не полностью, одна мысль удалиться не захотела. Мысль о девушке с золотыми волосами.

Добьется ли он ее? А вдруг он не в ее вкусе? Чисто внешне? Ведь бывает же, что мужчина умен и богат, но лицом не вышел? Вот зеркало. Кто там, с той стороны? Сорокалетний, не склонный к полноте дядя. За ночь зарос щетиной, наполовину серебристой. В волосах тоже седина. Цвет лица в целом говорит о здоровом образе жизни, однако, увы, это лицо не молодое. Прямо сказать — лицо пожившего парня. На лбу две горизонтальные морщины, и намечается третья. Щеки вполне гладкие и даже — после штанги и контрастного душа — почти румяные, но вот-вот провиснут. Еще год-другой — провиснут неизбежно.

Да, не красавец. Овальная, как дыня, физиономия. Нос острый, длинный. Белесые брови, светлые ресницы. Веки откровенно старые. Тонкие губы. Клин подбородка. Взгляд гордый и твердый. Не злой, но и не приятный. Может сделаться дружелюбным, и все-таки не более чем дежурно дружелюбным.

Резкими, сильными рейсами станка выбривая верхнюю губу, Знаев трезво сформулировал вывод: физиономия малоприятная. Много внутренней силы при полном отсутствии обаяния. Женщины таких побаиваются. Могут составить компанию или даже разделить постель — но скорее из любопытства, чем из симпатии…

Вчера было не так, подумал он. Вчера я брился в это же время — и ничего не видел. А сегодня у меня есть рыжая девочка — и я всматриваюсь. Достаточно ли хорош? Достоин ли?

Ну да, рыжая девочка пока не моя — но будет моей очень скоро.

Вот Герман Жаров, красавец-мужчина. Голубые глаза, длинные волосы. Грудь колесом. А ходит, хитрец, к косметологу. Три раза в неделю. Боится старости. Отшелушивания какие-то, массаж, масочки… Так и сказал недавно: «масочки». Куда катится мир, если взрослый солидный дядя подробно, в красках, рассказывает про МАСОЧКИ?

Успокойся, дорогой банкир, никуда он не катится, твой мир. Уже прикатился, дальше некуда; сегодня девушка скажет тебе, седому дураку, что ты всем хорош, только малость староват — и ты тоже, как твой друг, альфа-самец, побежишь к косметологам. Никуда не денешься.

Он щедро втер в щеки лосьон без запаха (никогда не любил парфюмерию, резкие ароматы раздражали), облекся в халат, передвинулся на кухню и приготовил простой завтрак: три яичных белка, порция черной икры, полчашки обезжиренного творога, кусок ржаного хлеба и два больших стакана свежевыжатого сока, морковь, плюс апельсин, плюс грейпфрут. Тут же, на узком столике возле огромного, настежь распахнутого окна (выходившего на восток) он и поел, созерцая пробуждение животного и растительного мира на своей земле. Он не стал трогать лес, совсем, и вся живность, притихшая было, пока шло строительство дома, впоследствии вернулась и зажила как ни в чем не бывало: стрекозы, дикие пчелы, белки, ежи, ящерицы, дятлы, кукушки, сороки, синицы безобидно и деловито двигались, шевелились, прыгали, питались и сосуществовали с ловкостью и простотой, которой никогда не достичь жестокому человеку, — он все умеет, но вот сосуществовать никогда не научится.

Лениво перекатывая в голове эту сентенцию, банкир дожевал и допил. Потом не выдержал — тяжело вздохнул.

Он старался не врать самому себе. Однажды раз и навсегда избранный образ жизни изматывал его. Молодость ушла, с каждым годом приходилось выдумывать все более изощренные способы восстановления сил. Душевая кабина, паровая кабина, сауна, спортивный зал с полным набором снарядов; отказ от алкоголя и курения; отказ от развлечений, возбуждающих инстинкты, но омрачающих дух; отказ от общения с дураками, включая самых главных дураков, из телевизора, — все это помогало, однако усталость накапливалась, и по утрам, как раз после завтрака, когда кровь отливала от мозга, наступали для банкира минуты сильнейшего уныния, которое можно было победить только одним способом: полностью ему отдавшись. Слезы подойдут — не зазорно и поплакать, ничего страшного, все равно никто не видит. Четверть часа острой тоски, ощущаемой как накат холодной волны, как спазм в горле, как слабый свист в ушах. Так насвистывала свою песенку сама смерть, пока только издалека насвистывала, — нечто лишенное ритма и порядка, хаотический набор звуков, — но все же отчетливо. И с каждым днем все громче.

Потом ушло, исчезло. Знаев еще раз вздохнул, поднялся со стула и зашагал в прихожую — туда, где вчера вечером сбросил одежду и все свои причиндалы: бумажник, ключи, телефон. И, разумеется, часы.

Маленький, но самый важный утренний ритуал: надевание часов на запястье. Безжалостная хватка скользкого кожаного ремешка. Взгляд на стрелки. Они никогда не отдыхают. Восемь утра. Пора начинать. И начинать следует медленно. Нельзя стартовать с места в карьер. Маховик нового дня тяжел, раскручивать его нужно осторожно, без малейшей спешки.

Заработанные, добытые, сколоченные, отвоеванные у мира миллионы позволяют организовать свою жизнь правильно. Чуть свет бежать в душный город, в тесный офис, сразу погружаться в рутину — большая глупость. Самое лучшее время — с утра до полудня, с девяти до двенадцати — надо посвящать не беготне и болтовне, а наиболее важным делам. Принятию решений. Мозг человека способен генерировать идеи только на протяжении полутора, максимум двух часов в сутки. Пик творческой деятельности приходится на полдень. Затем работоспособность резко падает. В остальное время дня голова тоже работает — однако идей почти не производит. Таковы правила, придуманные природой. Далекий предок сегодняшних людей просыпался на рассвете голодным и отправлялся добывать пищу. Выслеживать и убивать мамонта. В процессе охоты разум пращура действовал с полной нагрузкой, отдавал четкие команды: забегай справа, отвлекай слева. Кричи громко, бей сильно. Насытившись, пещерный человек отдыхал — и мозг его тоже.

Уже много лет банкир Знаев с утра и до полудня отключал телефон и находился в своем доме, в тишине и уединении. Размышлял, составлял планы. Остальное — поездки, деловые встречи, звонки, контроль подчиненных — отодвигалось на послеобеденные часы.

Он перешел в гостиную. Открыл окна. Затем сжал в руках свой резиновый бублик — не умел думать, не работая пальцами, — и стал бродить взад и вперед.

Дела его, внешне блестящие, на самом деле шли неважно. В свое время, в начале нулевых годов, банкир совершил крупную стратегическую ошибку: не поверил в наступление спокойных времен. Он считал, что главное свойство его профессии заключается именно в том, чтобы не верить в лучшее. Он перестал вкладывать ресурсы в развитие дела. Как раз тогда, когда все его конкуренты вложились по-крупному.

Конкуренты расширялись, отважно открывали филиалы, ставили банкоматы, запускали систему потребительского кредитования — Знаев не желал работать в розницу. Глупо, считал он, давать в долг тысячу раз по сто рублей, если можно дать один раз сто тысяч, одному-единственному, многократно проверенному партнеру. Сейчас, спустя семь лет, оказалось, что банкир ошибся. Система розничных финансовых услуг переживала бум. Люди легко брали ссуды на покупку домов, машин, телевизоров, кастрюль и постельного белья. Люди хотели наслаждаться и пользоваться здесь и сейчас, а не копить десятилетиями. Люди безрассудно закладывали свое будущее в обмен на настоящее. Пятнадцать лет назад всякий бедолага в поисках займа шел к ростовщику и был готов к тому, что в случае невозврата ему отпилят пальцы. Взять кредит — считалось равносильным самоубийству. Сейчас специально обученные банковские клерки сами бегали за гражданами и буквально уговаривали взять в долг хоть десять рублей. Знаев не верил в это, не понимал и осуждал — и ныне вынужден был с завистью смотреть, как его приятели, когда-то смотревшие ему в рот, пожинают сверхприбыли.

За семь лет его активы увеличились втрое — конкуренты выросли на три тысячи процентов. Банк Знаева считался крепким середняком — вдруг, на фоне остальных, превратился в маленький, карманный. Конкуренты без сомнений шли на слияния, организовывали гигантские корпорации — Знаев предпочитал держаться в сторонке и сохранять полную независимость. В итоге его уважали, к нему прислушивались — но крупная клиентура уходила.

Была стройка, требующая колоссальных вливаний. Был старый друг Жаров, обещавший помочь, но почему-то вдруг засомневавшийся. Были проблемы калибром поменьше, но банкир не делил проблемы на большие и маленькие, опыт подсказывал ему, что любая мелкая ошибка легко способна обернуться катастрофой. Больше того, именно мелкие неприятности в наибольшей степени беременны крупными провалами.

Когда занимаешься большим, сложным делом и вынужден ежедневно искать решения самых разных, тут и там возникающих проблем, однажды в голове неизбежно появляются пораженческие идеи. А не бросить ли все, а может, хватит, а зачем мне все это нужно и так далее. Чем крепче человек укоренен в настоящем, чем он старше и чем больше он имеет, тем сильнее подобные мысли. Знаев к ним давно привык. Расхаживая по огромному пустому своему кабинету, подходя к настежь распахнутым окнам и наблюдая шевеление ветвей на ветру, он спросил себя, не пора ли, черт побери, отойти от дел. Его состояние оценивалось примерно в два миллиона долларов наличными, плюс сам банк: клиентура, оборот, обязательства, депозиты и кредиты; продав бизнес, финансист получил бы в распоряжение сумму, достаточную для веселой безбедной жизни в любой точке земного шара, включая Монако, Лондон, Лас-Вегас, Майами и прочие злачные местечки, чьи названия ласкают слух обывателей. Однако для самого владельца банка они ровным счетом ничего не значили. Владелец банка не умел прожигать жизнь, и за сорок один год прожег в общей сложности не более пяти суток, да и то по молодости, специально, чтоб знать, что это такое. Прожигатели жизни недорого стоят и обычно заканчивают тем, что прожигают последней сигаретой последние штаны. Это, возможно, очень красиво, но глупо, а значит, в конечном счете, все-таки некрасиво, поскольку красота несовместима с глупостью. Прожигая жизнь, человек уподобляется паяльнику; что за доблесть в том, чтоб уподобиться паяльнику?

Сформулировав, в течение четверти часа, с десяток подобных, в стиле Козьмы Пруткова, афоризмов, Знаев почувствовал себя лучше. Продавать лавку теперь не хотелось, а хотелось действовать, биться. Драка спасает от уныния. И, кстати, омолаживает. Тому, кто идет в драку, всегда двадцать лет.

Магазин, вспомнил он. Супермаркет. «Готовься к войне». Вот что выведет судьбу на новый виток. Банк — это скучно. Сейчас у всякого болвана со связями есть свой банк. А концептуальный розничный бренд — это круто. Разумеется, банкир давно вырос из своего банка. Банк, может быть, и развивался, а вот его хозяин — нет. В конторе изо дня в день происходило одно и то же. Клиент позорно измельчал. Пятнадцать лет назад каждый желающий поместить свои кровные под опеку известного Знайки был фигурой, фонтанировал идеями, хохотал и сверкал глазами. Сейчас приходилось иметь дело с непонятными людьми. Бледными хозяевами интернет-порталов, издателями книжек о нелегкой жизни светских фраеров, вальяжными импортерами кристаллов «Сваровски», ультрамодными полупидорами, вдупель обнюханными продюсерами, дизайнерами интерьеров (кто видел их интерьеры?), мутными посредниками при ксивах референтов администрации президента, хамоватыми женками милицейских генералов и устроителями корпоративных гульбищ.

Банкир жал мокрые ладошки, произносил приязненные фразы, улыбался, а сам думал: боже, с кем я имею дело.

КТО, БЛЯДЬ, ВСЕ ЭТИ ЛЮДИ?

Все хорошо. Более того, отлично. Можно бы лучше, да некуда. Деньги. Бизнес. Абсолютный комфорт. Кислород — круглосуточно. Огромный дом, высокие потолки. Свободные перемещения по земному шару. Ловкие, с великолепной реакцией, помощники, их исполнительность поражает воображение. Вокруг — шикарный город. Билдинги бодро бодают небо. Мировая финансовая столица. Новенькие дороги. Лучшие кабаки. Днем и ночью яркий свет. Лепота. Менты бдят. Девочки улыбаются.

И подумал Мальчиш: все хорошо, да что-то нехорошо.

Без десяти двенадцать приехал на такси шофер Василий. Имея персональный ключ от ворот, он проник на территорию и занял свое рабочее место, не побеспокоив хозяина. Ровно в полдень хозяин сбежал по ступеням. Идеально отмобилизованный, абсолютно замотивированный, полностью готовый к любой войне.