"Взмахни белым крылом" - читать интересную книгу автора (Эштон Элизабет)

Глава 8

На самом верху лестницы Кэтрин остановилась. От слабости у нее дрожали ноги. На душе было тяжело. Почему-то, когда она готовилась к разговору с Хосе, ей представлялось, что он примет сообщение о разрыве их помолвки с присущим ему спокойным достоинством, совсем забыв, что он испанец, человек, в жилах которого течет горячая кровь. И еще вовсе не чувствовала никакой благодарности к Сезару за его вмешательство. Эти двое словно облили ее грязью. А больше всего ей не хотелось теперь оставаться с ними под одной крышей.

Какой-то едва различимый звук, донесшийся снизу, заставил ее обернуться. Монашенка – сиделка из ордена сестер милосердия – поднималась по лестнице. Она шла в комнату дона Сальвадора на смену сестре Терезе, которая уже вышла ей навстречу. Женщины обменялись негромкими приветствиями. Дождавшись, когда незнакомая монахиня скроется в дверях, девушка поспешно подошла к той, что собиралась уйти.

– Сестра Тереза, – обратилась она по-испански, – могу ли я побыть сегодня в монастыре? Я нуждаюсь в убежище.

Монахиня ошеломленно посмотрела на нее:

– Уже поздно, сеньорита, а наш монастырь, увы, находится в квартале, пользующемся дурной репутацией. – Однако она умела распознавать горе, и от нее не укрылись измученное лицо и грустные глаза Кэтрин, которая, безусловно, была несчастна и нуждалась в утешении. – Ладно, пойдемте со мной, дитя мое, – приветливо сказала сестра Тереза и терпеливо подождала, пока девушка, заскочив в свою комнату, собрала с собой кое-какие вещи.

Просто, почти бедно обставленная комната в монастыре, куда сестра Тереза привела Кэтрин, показалась ей до странности знакомой. И мать настоятельница тоже оказалась очень похожей на достопочтенную матушку из ее бывшей обители.

– Вы католичка? – с сомнением спросила она стоявшую перед ней в почтительной позе девушку.

– Пока нет, – ответила эта, подумав про себя, что это не так уж важно – в конце концов, все они агнцы Божьи.

За свою долгую жизнь матушка настоятельница успела повидать немало девушек, страдающих от любовного недуга. Множество их приходило в монастырь и припадало к ее ногам, уверяя, что хотят навечно остаться тут. Но обычно им достаточно было пробыть в этих стенах несколько дней, как желание тут же пропадало. Большинство возвращались к родным, в шумный, суетный мир, находили другую любовь и, конечно, не забывали послать монастырю щедрый дар за гостеприимство. Но стоявшая перед ней сейчас девушка не была похожа на них. Она не плакала, не жаловалась на разбитое сердце. Вокруг нее была какая-то особая аура целеустремленности и спокойствия, как будто она точно знала, чего хочет.

– А ваша семья, родственники, они знают, где вы? – осторожно спросила настоятельница.

– Меня до завтрашнего утра никто не хватится...

Мать настоятельница осторожно взвесила слова Кэтрин, раздумывая, что же все-таки привело ее сюда. Она, конечно, знала, что в «Каса де Агвилар», где в последние дни работала сестра Тереза, есть двое достаточно привлекательных молодых человека, и догадывалась, что девушка безнадежно влюблена в одного из них. Но в том, что ее непременно хватятся, была совершенно уверена. Пройдет совсем немного времени, и беглянку станут разыскивать. И мать настоятельница решила послать потихоньку весточку семье. Ну а до тех пор, пока за девушкой приедут, она может побыть в монастыре, в этом нет ничего дурного.

Но не успела Кэтрин закрыть глаза, как раздался тихий стук в дверь. Ничего не понимая спросонья, она вскочила, высунулась в коридор и оказалась лицом к лицу с толстухой привратницей, которую видела у ворот в монастырь. Тогда эта женщина что-то неодобрительно ворчала им вслед, а сейчас, к изумлению девушки, на лице ее сияла добродушная улыбка.

– Там, внизу, спрашивают вас, сеньорита, – сказала она заговорщическим шепотом.

Ничего не понимающая Кэтрин изумленно вытаращила на нее глаза. Неужели Эдвина каким-то непостижимым образом догадалась о том, куда она скрылась, и, разыскивая ее, явилась в монастырь?

– Я не могу никого видеть, – решительно заявила она, – я и явилась сюда потому, что искала убежища.

– Сеньорита, это очень важно! Мне велено передать, что это вопрос жизни и смерти.

У Кэтрин душа ушла в пятки. Может, с сеньором Агвиларом случился еще один удар? А вдруг он вообще умер?

– За вами прислали машину, – сообщила толстуха. – Прошу вас, поспешите, сеньорита. Я так торопилась вас предупредить, что ушла без разрешения.

– Иду, – пробормотала девушка, накинула на голову шаль доны Луизы и поспешила вслед за быстро ковылявшей привратницей через мощеный каменный дворик.

Толстуха тихо приоткрыла маленькую калитку, почти незаметную на фоне деревянных ворот, и с широкой ухмылкой прошептала:

– Доброй ночи, сеньорита!

Всего в нескольких метрах от ворот стояла большая черная машина с потушенными фарами. Дверца рядом с водителем была приоткрыта. За рулем сидел мужчина. Темная, низко надвинутая на глаза шляпа почти полностью скрывала его лицо. Машина была Кэтрин незнакома. Скорее всего, ее просто наняли, решила она. Вероятно, Эдвина не смогла приехать сама, а просить Хосе не захотела.

Усевшись на переднее сиденье и захлопнув дверцу, девушка с тревогой спросила:

– Вы, случайно, не знаете, как состояние сеньора де Агвилара? Ему хуже?

К ее удивлению, он ответил по-английски:

– Лучше, буквально с каждой минутой, – и с этими словами сорвал с головы широкополую шляпу. – Неужели вы настолько сошли с ума, моя белая роза, что решили, будто я позволю вам стать монахиней?

Это было как в прекрасном сне: огромная черная машина бесшумно летела в темноте, словно огромная ночная птица, разрезая мрак огненными сполохами фар, а рядом с Кэтрин Сезар негромко мурлыкал себе под нос:

Ночь без луны...

Как сердце без любви...

Кэтрин притихла, боясь шевельнуться. Она даже не пыталась обратиться к нему в страхе, что чары развеются и она опять проснется в своей постели. Если бы только так могло продолжаться без конца!

Между тем золото городских огней осталось далеко позади. Съехав на обочину, Сезар остановился и заглушил мотор. Потом включил в машине свет, обернулся к девушке и посмотрел ей в глаза.

– Сними эту штуку, – велел он, указывая на шаль доны Луизы. – Эта не та вуаль, которую мне хотелось бы увидеть на твоей голове.

– Я вижу сон, – прошептала Кэтрин. – Не буди меня.

– С удовольствием дал бы тебе поспать и дальше, милая, но необходимо прямо сейчас решить парочку вопросов. И между прочим, у меня для тебя новости – твоя матушка, по-видимому, решила остепениться и стать почтенной сеньорой де Агвилар.

– Так я и думала, – вздохнула девушка. Значит, Эдвина, узнав о ее отказе выйти замуж за Хосе, смирилась с этим. Что ж, это хорошо, что долгий роман приемной матери с пылким испанцем завершится, наконец, брачным союзом, хотя и горько сознавать, что в этом браке Эдвине скорее уготована роль сиделки при безнадежно больном, чем роль любящей и любимой жены. – Именно из-за этого я и хотела уехать, – объяснила она. – Не могла заставить себя остаться в этом доме в качестве третьего лишнего. Впрочем, ночевать под одной крышей с Хосе было и вовсе нестерпимо, вот мне и пришло в голову укрыться в монастыре. Для чего вам понадобилось увозить меня оттуда?

– А ты не догадываешься?

– Нет. Я подумываю о том, чтобы со временем вступить в орден сестер милосердия. Хочется делать что-то полезное...

– О, с этим проблем не будет! – со смешком отозвался Сезар. – Можешь поступать в свою школу медсестер! Учись на здоровье – потом будешь практиковаться на пеонах. Кстати, это, так сказать, обязанность хозяйки дома – следить за здоровьем тех, кто работает в доме и на плантациях, так что ты ни в коей мере не окажешься бесполезной. Если, конечно, не станешь пренебрегать... хм... остальными обязанностями.

– О чем вы? – совершенно сбитая с толку, воскликнула Кэтрин.

– Мой родной дом, как тебе известно, в Аргентине, туда-то я и увезу тебя сразу же после того, как мы обвенчаемся. Но вот проблема в том, что мне с тобой делать до тех пор, пока мы не станем мужем и женой?

Кэтрин вздрогнула и выпрямилась, будто ее ударило током. Черная шаль упала ей на колени.

– Сезар, но... это же невозможно! Вспомните хотя бы, что вы мне наговорили тогда, у фонтана. О, вы были так жестоки... так несправедливы!

– Хочешь сказать, что не можешь меня простить? – запинаясь, спросил он. – О, Каталина, тогда я просто обезумел от ревности! Я старался дать тебе понять, что люблю тебя, любил всегда... с того самого дня, как впервые поцеловал возле загона с тем проклятым быком, но ты, казалось, ничего не понимала и ни о чем не догадывалась. Откуда ты, например, взяла, что я собираюсь стать матадором?!

– Мне как-то намекнула Пилар. К тому же я была уверена, что вы влюблены в нее.

– Никогда не интересовался глупышками, только покинувшими детскую, – с легким презрением в голосе заявил он. – Она еще совсем девчонка. Хотя, признаться, ей удалось задеть мою гордость, когда она бросила мне в лицо, что я трус! Ладно, Бог с ней, с Пилар! Вот и представь себя на моем месте – мне наконец удалось разыскать тебя в патио, я из кожи лез вон, чтобы убедить тебя уехать со мной, как вдруг в свете молнии увидел на твоей руке этот проклятый браслет! Кровь ударила мне в голову, я почти ничего не соображал. А потом ты снова попыталась сделать из меня дурака – заявила, будто Хосе тебе больше нравится!

– У меня ведь тоже есть гордость, – попыталась защититься она. – Вы причинили мне сильную боль, Сезар, своими нелепыми обвинениями, в которых, кстати, не было ни грана правды! Этот браслет мне действительно подарил сам Сальвадор, а вовсе не Хосе. А я ни сном ни духом не подозревала, что означает этот подарок.

– Старый лис! – присвистнул Сезар. – Но, Каталина, что мне сделать, чтобы вымолить у тебя прощение?

Глядя ему в лицо с лукавой улыбкой мадонны, Кэтрин с замиранием сердца вдруг поняла, что он говорит совершенно искренне.

– Ладно, – великодушно кивнула она, – забудем об этом.

– С радостью! Хотя вряд ли я смогу забыть, что если бы не удар, так вовремя случившийся со стариком, то сейчас я уже плыл бы домой, в Аргентину, и, может, мы уже никогда не встретились бы снова. Нет, это просто невыносимо!

В голосе Сезара звучала такая искренняя боль, что последние остатки обиды стерлись в душе Кэтрин. Однако эта разительная перемена в нем внушала ей некоторые сомнения.

– И что же в конце концов заставило вас поверить, что я говорю правду? – нерешительно спросила она.

– Я услышал то, что ты бросила в лицо Хосе. Если хочешь знать, все это время я был в патио.

– Подслушивал?! – ахнула Кэтрин, незаметно для себя тоже переходя на «ты» и лихорадочно перебирая в памяти, что она тогда говорила.

– Ну... в какой-то степени. – Глаза его хитро блеснули. – И был счастлив услышать, что даже мизинчик на моей руке дороже, чем Хосе со всем его богатством!

– Ох! – Лицо ее побагровело от смущения. – Но это нечестно!

– Я так люблю, когда ты краснеешь, дорогая, от тебя просто глаз невозможно отвести в эту минуту. Однако мы просто зря теряем драгоценное время. – Протянув к Кэтрин руки, он крепко прижал ее к себе. – Ты ведь выйдешь за меня, не так ли, моя белая роза?

– Конечно. Помнишь, сам же меня убеждал, что ты гораздо лучшая партия, чем Хосе? Вот и считай, что убедил.

Его губы нашли ее рот, сильные руки обхватили за плечи, и в машине воцарилась тишина. Но через несколько минут Сезар мягко отстранил девушку.

– Итак, осталось решить, куда поедем, – нахмурившись, пробормотал он. – Не могу же я отвезти тебя назад, в «Каса». Хосе с радостью вышвырнет нас обоих на улицу.

– Можно вернуться в монастырь, – предложила Кэтрин.

– Нет уж, хватит с меня твоих монастырей! Ты и так настолько очарована ими, что я боюсь, как бы в один прекрасный день не решилась остаться там навсегда! Лучше поедем в Валдегу. Конечно, удобств там маловато, но, может быть, потерпишь какое-то время?

– Сколько угодно, если ты будешь там со мной, – рассмеялась Кэтрин.

На ранчо было несколько комнат для гостей, но, как и предупреждал Сезар, ни о каких удобствах не приходилось и мечтать. Семейство Гуэрва встретило Кэтрин с распростертыми объятиями.

– Утром вернусь и привезу тебе твои вещи из «Каса», – пообещал Сезар, когда заметил, что у нее с собой ничего нет. – А сейчас уже слишком поздно. Можешь взять одну из моих рубашек и спать в ней, как в ночной сорочке. Завтра я куплю тебе самое красивое неглиже, какой только смогу отыскать в Севилье.

– Я буду очень благодарна, если ты привезешь мои вещи, – ответила Кэтрин и нерешительно вскинула на него глаза. – Принять от тебя что-то в подарок я не могу... по крайней мере, до тех пор, пока ты не станешь моим мужем.

– Всегда и везде такая правильная, даже страшно! – усмехнулся он, но в голосе его была нежность. – Что ж, я уважаю твои принципы, любимая, но есть одна вещь, которую ты получишь от меня до свадьбы, что бы ты там ни говорила.

– И что это? – с тревогой спросила она.

– Подожди немного, и увидишь.

Сезар уехал и утром не возвращался так долго, что Кэтрин уже стала волноваться. Боже, думала она, а что, если он вдруг попал в аварию? Ранен? Или погиб? «Не дай ему Бог теперь покинуть меня, это было бы слишком жестоко», – молилась она.

Наконец он появился, и не один. Рядом с Сезаром в машине сидела Эдвина, а все заднее сиденье было завалено сумками, баулами и чемоданами.

Выйдя из машины, тетка крепко обняла племянницу.

– Глупышка ты, глупышка! Ну для чего было убегать? Что же я, по-твоему, чудовище? Людоедка, пожирающая маленьких девочек? Уверяю тебя, если бы ты мне доверилась, я все прекрасно устроила бы.

– Но ты ведь все время была занята!

Эдвина с упреком взглянула на Кэтрин:

– Неужели ты считаешь, что Сальвадор мне дороже, чем ты? Нет, Кит, радость моя, ты для меня все!

Между тем Сезар торопливо вытаскивал из машины бесчисленные свертки.

– Что это такое, ради всего святого? – с тревогой спросила девушка.

– Твое приданое. Или ты считаешь, что я позволю тебе выйти замуж в одном платьишке? Здесь и постельное, и столовое белье... Уж я-то знаю, какое приданое требуется для испанской невесты, – все, от неглиже до столовых приборов, можешь мне поверить! Не могу же я отдать тебя Сезару без ничего, радость моя. И мы еще должны позаботиться о свадебном платье!

Когда Эдвина уехала, Кэтрин, взяв малыша Гуэрва, уселась с ним в деревянное кресло-качалку. Сердце девушки было переполнено радостью и тихим счастьем. Сытый, довольный малыш, прижавшись круглой теплой головенкой к ее груди, мирно дремал. Вдруг вошел Сезар. Остановившись на пороге, он замер, глядя на нее. В глазах его светился благоговейный восторг. Внезапно он опустился перед ней на колени и прошептал:

– Я принес тебе подарок.

– Самый дорогой подарок – это ты, – мягко сказала Кэтрин.

– Счастлив это слышать, любовь моя. И все-таки прими это. – Вынул из кармана массивный, филигранный золотой браслет и надел его на запястье девушки. – Надеюсь, он достаточно тяжелый, чтобы заставить тебя забыть о бриллиантах Агвиларов.

– Совсем не тяжелый, – улыбнулась она. – Я всегда буду носить его, раз уж он связывает нас с тобой.

– И еще вот это. – Он надел ей на палец кольцо – тяжелый золотой ободок, усеянный крупными сапфирами. – Твоя мать уверяла, что оно будет тебе впору, и оказалась права. А бриллианты я не люблю.

– Оно очаровательное. – Кэтрин залюбовалась таинственным мерцанием драгоценных камней.

Сезар осторожно обнял ее вместе с малышом.

– Может быть... на следующий год... ты тоже будешь нянчить малыша, только уже нашего, – тихо произнес он.

Свободной рукой она ласково взъерошила его густые черные волосы.

– Ты же знаешь, я люблю детей.

Откуда-то со двора до них долетели мелодичные звуки гитары и мужской голос, напевающий знакомые слова:

Сердце без любви...

Но сердце Кэтрин было ею переполнено.