"Повесть о Манко Смелом" - читать интересную книгу автора (Писарев Сергей Сергеевич)

Глава четвертая. Изгнание из стойбища

Ближе к весне солнце начало играть разноцветными огнями. Морозы ослабли, но сильнее завыли метели. Старики уже не проводили все время в землянках: выбираясь наружу, они пристально вглядывались в ледяные просторы Широкой Воды. Затем они смотрели на небо и качали головами: старики не находили хороших примет.

Снег на открытых местах осел и покрылся коркой наста. Начался загон лосей. Однако охота не была удачной — зверей после суровой зимы оказалось мало.

Затем в течение нескольких дней дули Теплые Ветры, и на пригорках из-под снега потекли ручейки. Но старики продолжали качать головами. Действительно, вернулись морозы со снегом и с еще более злыми метелями.

Длилось это очень долго, и люди решили уже, что вернулась зима. Но вдруг в воздухе раздался трубный глас первых лебедей. Люди выбежали из землянок; задрав головы и размахивая руками, они приветствовали возвращение весны. Однако старики опять неодобрительно качали головами, лебеди летели слишком высоко, они спешили как можно скорее миновать побережье Широкой Воды, где задерживалась зима.

Но вот ручьи наполнились талой водой, лед стал черным и начал отходить от берегов. В полыньях оседала водоплавающая птица; но и птицы на этот раз было немного — большая часть успела уже перелететь в сторону Холодных Ветров. Рыба подошла к берегам поздно, и не такая крупная, как обычно. Местная птица чуть ли не вся за зиму пропала, весной охотники с трудом находили чуфыкающих петухов, которых раньше было много на моховых болотах.

Охота и рыбная ловля этой весной оказались недобычливыми. Тем более пришлось трудиться людям Берегового Племени. Манко вместе со своими сверстниками брался за все, от чего отказывались самые смелые охотники. К клыкам медведя, которые он носил на ремешке, присоединились и другие трофеи, — теперь у него было целое ожерелье из различных клыков. В дальних походах молодой охотник был неутомим. Всегда и во всем Манко старался быть первым.

Внешне он уже не был похож на того юношу, который только недавно еще прошел обряд приобщения. Манко вырос, окреп, плечи его раздались, движения стали уверенными. Все видели, что Манко, несмотря на свою молодость, самый лучший охотник стойбища.

Однако, в отличие от других людей, у Манко была одна особенность, которая его выделяла больше, чем сила, ловкость и охотничье мастерство: во все, что он ни делал, Манко старался внести всегда что-либо свое, и к тому же новое.

Манко, как и все люди в то время, считал, что удача на охоте зависит от помощи духов-покровителей, — этому учили старики. Ему всегда говорили, что если духи не захотят, то самая лучшая стрела не попадет в зверя. Но вместе с тем Манко отлично понимал, что если охотники целыми днями будут сидеть в землянке и ничего не делать, то духи людей не накормят, не сошьют им одежды, не запасут на зиму топлива.

С той самой ночи, когда юношей водили в святилище, у Манко возникло желание еще раз увидеть священный камень. «Почему, — говорил он, — из этого камня не делают оружие, почему чудесной силой этого камня может пользоваться только один Имба? Не лучше ли будет, если этой силой воспользуются люди стойбища!»

Он сказал об этом как-то после охоты своим сверстникам, и те страшно испугались.

Игна, находившийся ближе всех к Манко, в ужасе посмотрел на своего дерзкого сверстника, — ему показалось, что духи сразу же схватят Манко за горло.

— Пусть Манко больше никогда не говорит так, — прошептал Игна, — духи мстительны — духи погубят Манко и всех охотников вместе с ним.

— Хранитель веры заботится о людях стойбища, хранителю веры и нужен священный камень, — сказал Керс.

— Имба пришел из чужого племени, — возразил Манко, — для чего Имбе заботиться о людях стойбища?

— Без хранителя веры люди пропадут, — ответил ему Линха, — кто станет оберегать людей от злых духов?

— Нужно лучше охотиться — тогда не страшны будут злые духи! — воскликнул Манко.

— Старики жалуются на плохие приметы, а когда так — хорошей охоты не будет, — сказал Игна.

— Пусть священный камень будет у всех людей — не страшны будут плохие приметы, — снова возразил Манко.

Никто из сверстников ему не ответил, но, когда Манко позвал их проникнуть вместе с ним в святилище, чтобы посмотреть на священный камень, все отказались.

— Хорошо, — сказал себе молодой охотник, — Манко сделает это сам!

И уже ближе к осени, незадолго до отправки охотников в поход на побережье Горькой Воды, Манко дождался ночи потемнее. Небо было покрыто низкими облаками, и дул сильный ветер. Осторожно выбираясь из землянки, молодой охотник постарался, чтобы его никто не заметил. Он направился в лес, где долго ходил, запутывая следы. Наконец в стороне от стойбища Манко вышел к берегу и двинулся, по колена в воде, в сторону запретной черты. Здесь, не выходя из воды, он прикрепил к подошвам лосиные копыта: на след этого зверя никто бы не обратил внимания.

Манко вышел из воды и смело переступил запретную черту, направившись в сторону святилища. На этот раз он не испугался одежд чудовищ, висевших на шестах. Но, отогнув шкуру, закрывавшую вход, и шагнув в святилище, Манко невольно остановился: ему показалось, что духи сразу же уничтожат его. Но ничего не случилось.

Двигаясь в полумраке, Манко наткнулся на небольшое возвышение. Он протянул руку и нащупал лежавший на возвышении камень. Снова его сердце начало биться учащенно, — это и был священный камень.

Манко ощупал его со всех сторон и взял в руки. Камень был очень тяжелым, тяжелее обычных камней. От него шел слабый незнакомый запах. Манко лизнул камень. Потомки Манко сказали бы, что у этого камня металлический вкус. Но Манко металла еще не знал и сделать такого вывода не мог.

Желая как следует разглядеть священный камень, молодой охотник направился к выходу.

Недалеко от землянки хранителя веры были расставлены вырезанные из дерева изображения духов-покровителей. Считалось, что они охраняют тропинку, ведшую к стойбищу. Такие же духи стояли и вокруг землянки хранителя веры.

Имба был болезненным стариком; бессонница часто выгоняла его из землянки, и он подолгу просиживал у входа. «Хранитель веры беседует с духами», — шептали про себя проходившие мимо люди, стараясь как можно скорее миновать это место.

В ту ночь, когда Манко нарушил один из самых страшных запретов стойбища, Имба сидел в своей привычной позе у входа. Глаза его были закрыты. Со стороны казалось, что старик дремлет, но мысль Имбы в это время работала отчетливее, чем обычно.

«Люди, — думал Имба, — не замечают плохих примет, надвигающихся со всех сторон… Люди становятся дерзкими и не слушают стариков… Люди не хотят больше надеяться на духов-покровителей… Люди думают, что могут сделать всё своими силами… И хуже всех Манко. Да что Манко — даже сам Ахин нарушает старые обычаи… А к Нуреку пришли молодые охотники, захотевшие делать себе сами оружие, такое же, как у Манко. Люди не слушают того, что говорит хранитель веры. Не нужно было Имбе оставаться среди Берегового Племени, — на другом берегу Широкой Воды люди больше уважают хранителей веры… Что теперь будет? Духи-покровители отвернутся от людей стойбища, придет Дух Голода — страшный Марглош. Тогда люди вспомнят, что говорил Имба, но будет уже поздно…»

Все это не мешало Имбе прислушиваться к тому, что происходило кругом. Он слышал топот ног барсука, пробиравшегося в стойбище за отбросами. Он улавливал перепархивание с ветки на ветку ночных птиц. Про Имбу говорили, что он не только слышит, как ползет змея, но и может проследить по слуху путь крота под землей. И он услышал, как Манко покинул стойбище. Если бы Манко просто ушел в лес, Имба не обратил бы на это внимания. Но молодой охотник шел украдкой, — это хранителю веры показалось подозрительным. С трудом поднявшись на ноги, он последовал за молодым охотником. Имба не подозревал, на что решился Манко. Когда же Манко проник через запретную черту, Имба быстро побежал в стойбище и поднял на ноги всех людей.

Еще до того как Манко проник в святилище, в землянке, откуда он ушел, проснулся Игна. Подбросив в огонь сучья, он заметил, что Манко нет. Игна хотел разбудить Керса, но тот тоже уже не спал.

— Манко ушел из землянки сразу же, как стало темно, — сказал Керс.

Они хотели разбудить Линху, но и тот уже проснулся.

— Манко оставил Айку привязанным; Айка все время скулит, — сказал Линха.

— Манко отправился в святилище! — воскликнул Игна, сам испугавшись того, что сказал.

И тут молодые охотники услышали крики.

Итак, Манко направился к выходу со священным камнем в руках. Отогнув шкуру входа, он вдруг почувствовал, что кто-то на него смотрит. Рядом со святилищем стоял Имба.

Хранитель веры издал страшный вопль, и ему ответило множество голосов.

Манко выскочил наружу. У запретной черты собралось чуть ли не все стойбище. В руках у людей были горящие сосновые ветки, которыми они угрожающе размахивали.

Манко хорошо понимал, что происходит.

«Нужно сейчас же, — мелькнуло у него в голове, — оправдаться перед сородичами, объяснить, почему нарушил запрет, сказать сородичам, что решился на это для их же пользы». И Манко шагнул к ним…

Сразу все умолкли; до Манко доносился только треск горящих веток. Он сделал еще несколько шагов, и люди начали от него пятиться. Чем ближе Манко подходил к своим сородичам, тем быстрее они от него отступали. Наконец, побросав горящие ветки, все кинулись от него прочь.

К нарушителю запрета подбежал хранитель веры. Выхватив у него из рук священный камень, Имба скрылся в святилище. Теперь Манко остался один, — только у запретной черты догорали брошенные ветки.

Манко понимал, что в стойбище его уже не пустят, и он направился к Красным Утесам, где Ахин выбивал на камнях изображения.

Утром в стойбище собрался Сход. Под столбом с Лебедем сидел Ахин; лицо его было суровым. Тут же находились Имба, в полном наряде хранителя веры, и остальные сородичи.

Когда все оказались в сборе, Ахин поднялся и сказал:

— Людям Рода Лебедя нужно решить большое дело: молодой охотник ночью проник в святилище. Имя молодого охотника — Манко. Сородичи должны решить, что сделать с нарушителем запрета. Пусть поднимется каждый, кому есть что сказать.

Сразу же вскочил Имба.

— Это не первое нарушение запрета в стойбище Лебедя! Еще до обряда приобщения Чифка держал собаку, — разве обычай позволяет это делать? И что же? Стало меньше птицы и зверя, — Дух Леса отвел дичь от людей. У Духа Вод Чифка отнял добычу, — Дух Вод присылает теперь людям мало рыбы. Кто этого не знает? Молодые охотники думают, что могут по-своему делать оружие, — молодые охотники хотят убивать больше птицы и зверя… Духи рассердились за это на всех людей стойбища, — нет больше в лесу хорошей охоты! В стойбище Манко принес ловушку чужого племени, — неужели духи не отвернулись после этого от охотников стойбища? Манко оскорбил духов-покровителей — сломал рогатину, которую дали охотникам духи. Теперь Манко проник в святилище. Молодой охотник хотел похитить священный камень!.. После этого духи-покровители покинут берег Широкой Воды — придет страшный Дух Голода — Марглош!.. Страшный Дух Голода погубит все племя!.. Так духи наказывают всех тех, кто нарушает старые обычаи!.. Так будет и с людьми стойбища!..

Наступило долгое молчание. Наконец один из охотников тихо спросил:

— Что же теперь делать людям стойбища?

— Пусть Мехред, самый старый человек Рода, скажет, как поступали люди, когда охотник нарушал запреты, — ответил Имба. — Мехред прожил долгую жизнь, слова Мехреда всегда правильны.

— Да, да, — подхватили остальные, — пусть скажет Мехред, слова Мехреда всегда правильны!

В молодые годы Мехред считался лучшим охотником, но это было уже давно. Когда Мехреду повторили вопрос — старик плохо слышал, — он оживился. Мехреду помогли подняться на ноги, и он проговорил едва слышным голосом:

— Когда охотник нарушал запрет… охотника изгоняли из стойбища… Так учат Древние Вести… Так было, так должно быть всегда…

И старик опустился на свое место.

— Старый Мехред сказал то, что думают все люди стойбища! — подтвердил хранитель веры.

Но тут вскочил Керс.

— Нет, — воскликнул он, — не все люди так думают!

— Так думают все люди стойбища, — поддержал Имбу старый Нурек. — Пусть вождь опросит каждого.

Решение считалось принятым, если за него выскажется большинство; но, прежде чем Ахин начал спрашивать людей, вскочил Игна.

— Манко — лучший охотник стойбища! — закричал он. — Нельзя изгонять лучшего охотника!..

— Если Манко в стойбище не будет, Дух Голода схватит людей за горло!.. Нельзя изгонять Манко!..

Это крикнул уже Линха.

Трое молодых охотников пытались защитить Манко, но их не слушали.

— Пусть вождь спросит каждого, — снова повторил Нурек.

— Нет, пусть спросят сперва Манко!.. Манко скажет, почему пошел в святилище! — заявил Керс.

Но тут понеслись со всех сторон крики. Одни люди требовали: «Спросим сперва Манко», другие, и их было значительно больше, отвечали: «Манко нечего сказать… Манко звать не нужно!..»

Когда водворилась тишина, поднялся один из стариков. Он сказал:

— Пока нарушитель запрета будет оставаться в стойбище, духи не вернут людям своего расположения. Пусть вождь спросит всех: сородичи скажут, нужно звать Манко или нет.

Ахин спросил всех людей.

— Нет, — ответило большинство, — Манко звать не нужно.

Даже Вдулас, боясь Имбы, ответил «нет», хотя ему страшно хотелось защитить Манко.

Затем еще раз поднялся Нурек:

— Старый Мехред сказал: Древние Вести велят изгнать нарушителя запрета. Таков обычай. Духи после этого вернут расположение людям стойбища. Пусть вождь еще раз узнает волю сородичей.

Ахин спросил:

— Должны люди стойбища изгнать Манко из стойбища или не должны?

— Не должны! — воскликнули сверстники нарушителя запрета.

— Должны! — ответили остальные.

И их было большинство.

Остаток ночи Манко провел среди Красных Утесов. Под утро он услышал, как люди собираются на Сход. За ним не пришли, его позвали, только когда все было уже решено.

Едва молодой охотник подошел к собравшимся, люди опустили на колени головы, словно на похоронах.

Стоял только Ахин; в руках у него был сосуд с белой краской. Вождь стойбища приказал молодому охотнику скинуть одежду и покрыл его тело белой краской. Особенно тщательно Ахин замазал на его груди изображение Лебедя. Все теперь должны были видеть, что Манко не принадлежит больше ни к какому Роду.

Затем Ахин сказал:

— Тот, кто был раньше Манко, уходи навсегда из стойбища.

Этим приговором Род обрекал молодого охотника на смерть, так как каждый, встретивший отверженного, должен его убить.

— Тот, кто был раньше Манко, уходи навсегда из стойбища!.. — повторил Ахин.

Ахину нужно было повторить эти слова трижды. Но Манко дожидаться не стал, он и сам не хотел здесь больше оставаться. Молодой охотник направился к опушке. Последний раз свои слова Ахин произнес уже ему вслед.

На площадку принесли одежду Манко, его лук, стрелы, ловушки и убор из лебединых перьев. Все это хранитель веры сложил в кучу и поджег. Когда огонь разгорелся, Имба начал прыгать вокруг костра, выкрикивая заклинания.

Манко вышел из стойбища с гордо поднятой головой. Но, едва молодой охотник остался в лесу один, мужество покинуло его. Дальше он двигался уже тихим шагом, опустив голову.

Так Манко шел по лесу, не разбирая дороги, пока солнце за его спиной не начало касаться верхушек деревьев. Побережье осталось позади. Ни страх, ни голод никогда бы не сломили молодого охотника. Только оставшись один и понимая, что ему уже никогда не вернуться в стойбище, Манко пришел в отчаяние. Ноги его подогнулись, и он упал в высокую траву; лежа на земле, Манко впервые зарыдал.