"Любовь в наследство" - читать интересную книгу автора (Эштон Элизабет)

Глава 4

Джулия прекрасно знала, кто будет в ярости от ее затянувшегося пребывания в доме. В последние дни Дениза с радостью говорила о предстоящем отъезде англичанки и даже не пыталась скрыть, с каким удовольствием она будет наблюдать за этим событием. Поэтому Джулия решила, что будет лучше, если об этом кузенов проинформирует дед, и ей было интересно узнать, как долго пробудут в Мас сами Кордэ. Был еще только май, а они неопределенно говорили, что проведут здесь лето, готовя картины для осенней выставки в Париже. Это совсем не нравилось Джулии, поскольку Дениза злилась и даже возмущалась ее утренними верховыми прогулками с Арманом, хотя сама нисколько не продвинулась вперед в своих отношениях с ним. Он старался избегать ее, как только мог, а когда его загоняли в угол, обращался с ней с холодной вежливостью.

Ги вел себя более дружелюбно и даже периодически делал попытки поухаживать за Джулией, но она была непреклонна. Джулия решила, что это сестра науськивает его в надежде отвлечь соперницу от Армана. Забавный маневр!

Жиль Боссэ с неизменным педантизмом уделял своим внучатым племянникам по десять минут каждое утро. Свидание, которое никому из них не приносило радости, но рассматривалось как comme il faut[24]. Гости должны платить хозяину благодарностью, а хозяин не может полностью игнорировать своих гостей. Джулия надеялась, что дед расскажет им о планах продлить ее пребывание, и, отправившись на свою очередную прогулку верхом, размышляла о том, что будет происходить в ее отсутствие. Но первой ее заботой, естественно, была покалеченная рука Армана.

— Надеюсь, вам обработали рану? — строго спросила девушка, остановив взгляд на рукаве его рубашки.

Арман пожал плечами.

— Йодом, — лаконично ответил он.

— Устаревшее средство. И это все?

— N'importe [25]. Прошу вас, мадемуазель, больше не беспокоиться по таким пустякам.

Проглотив обиду, Джулия оставила эту тему и сказала ему, что не едет домой. При этом она внимательно наблюдала за его непроницаемым лицом в надежде, что на нем появится хоть какой-то признак радости. Пустые ожидания! Он только взглянул на нее спокойно и холодно заметил:

— Это доставит хозяину массу удовольствия. Я рад за него.

Джулия отвернулась и беспокойно подергала поводья. Чтобы скрыть свое уныние, девушка весело сказала:

— Так что я буду здесь, когда начнется праздник в честь Сары, — и затаила дыхание, ожидая ответа. Он сам говорил ей, что она должна побывать на празднике. Не предложит ли он поехать вместе?

— Вам понравится, — равнодушно бросил Арман. — Думаю, Кордэ составят вам компанию.

Джулия тяжело вздохнула. Она охотнее останется дома, чем поедет с Кордэ, но гордость не позволила ей сказать об этом Арману. Вместо этого она пустила Бьянку галопом и, к своему удовлетворению, услышала за спиной его озабоченный окрик.

Буря, которой опасалась Джулия, не замедлила разразиться: Дениза встретила ее на верхней ступеньке лестницы, когда девушка поднималась к себе, чтобы переодеться.

— Полагаю, ты очень довольна собой, — прошипела художница. — Добилась все-таки любви дяди Жиля. Тебе повезло, что ты так похожа на свою мать! Бедный старик путает тебя со своей любимой Жюльеттой, с которой он, между прочим, обошелся скверно. Подожди, начнешь ему перечить, он и с тобой поступит так же!

— Не понимаю, почему ты так злишься, — раздраженно сказала Джулия. — Дедушка просто попросил меня остаться подольше, и я не думаю, что должна спрашивать у тебя разрешения.

— Совершенно верно, я, как всегда, не в счет! — Глаза Денизы метали молнии. — Никто не считается со мной, но однажды я заставлю тебя признать свою ошибку, и тогда берегись! — И она бросилась вниз по ступенькам.

Джулия пошла в свою комнату. На сердце у нее было тяжело. Сначала Арман дал ей резкий отпор, теперь Дениза угрожает. Дениза злится конечно же из-за Армана. Если бы только можно было убедить ее, что он абсолютно равнодушен к Джулии Арчер, тогда воцарился бы мир. Джулия не могла сказать, что равнодушие было взаимным, но вряд ли ее чувства интересовали Денизу.

Нельзя сказать, что обед проходил в приятной атмосфере. Армана не было, а Дениза хранила гнетущее молчание. Ги вовсю старался разрядить обстановку и даже как-то двусмысленно поздравил кузину с ее успехом у деда, пожелав воспользоваться положением любимицы. Когда он смотрел на нее, Джулия всякий раз замечала в его глазах оценивающее выражение и стала подозревать, что он, как и его сестра, не очень-то доволен продлением ее пребывания на ранчо, но не могла понять почему.

— Мне еще нужно посоветоваться с отцом, — сказала она. — Вдруг он не разрешит мне остаться.

— С его стороны это было бы глупо, — фыркнула Дениза.

— Месье Арчер поймет, — вмешалась Марта, — что это не продлится долго…

— Многое может произойти за короткое время! — резко перебила ее Дениза и обменялась с братом многозначительными взглядами.

Джон Арчер понял. Он написал Джулии, что она все делает правильно и ему остается лишь надеяться, что жизнь в Мас не слишком утомительна и скучна. Джулия улыбнулась, читая эти слова, — в последнее время она не знала, куда деваться от скуки. Складывая длинное письмо отца, она чувствовала тоску по своей семье. В ее прежней, счастливой жизни не было никаких сложностей, никаких мстительных ревнивиц, никаких цыган-полукровок с миндалевидными глазами, которые пробуждают неожиданные эмоции.

На следующий день Дениза взяла себя в руки и попыталась оправдаться — ее слова с большой натяжкой можно было назвать извинением — за свою вспышку.

— Понимаешь, мы так долго думали, что являемся единственными родственниками дяди Жиля, за исключением Жана, конечно, — призналась она. — Мы совершенно забыли о твоем существовании. Потом, когда Жан погиб, мы надеялись, что станем ближе дяде, но внезапно нагрянула ты, как гром среди ясного неба… и voila [26]! — Она выразительно развела руками.

— Сожалею, — ответила она Денизе. — Я не хотела вставать между вами, но дедушка попросил меня приехать, и я была вынуждена это сделать. — Дениза продолжала недоверчиво смотреть на нее. — И кроме того, когда вы вернетесь в Париж, он останется совершенно один, если и меня здесь не будет, — закончила она.

— И ты будешь использовать любую возможность, чтобы настроить его против нас. — Слова сорвались прежде, чем Дениза смогла сдержать их, и она тут же попыталась исправить ошибку: — Но конечно же ты никогда не поступишь так.

— Естественно, нет.

Если так думали оба Кордэ, то вполне объяснимо их враждебное отношение к ней, и в этой ситуации Джулия ничего не смогла бы сделать, чтобы переубедить их в обратном. Она виновато вспомнила обещание деда обеспечить ее на всю жизнь — это конечно же уменьшит долю наследства Ги, который, как и большинство французских мужчин, очень скуп. Надо как-то убедить Жиля Боссэ изменить решение, подумала она. Ей совсем не нужно, чтобы дед вписал ее имя в завещание, но это будет очень деликатный разговор, и сначала необходимо все хорошенько обдумать.

Рана Армана, видимо, зажила, он ни на что не жаловался, и этот инцидент был бы забыт, если бы Жиль не обмолвился о нем Кордэ. То ли он счел историю забавной, то ли просто был горд мастерством Джулии, но брат с сестрой ухватились за это со злобным ликованием. Дениза была в ярости оттого, что англичанке выпала возможность позаботиться о нем. Но Арман быстро поставил ее на место.

— Не очень-то хорошо насмехаться над такой благородной и полезной профессией, — строго сказал он Денизе. — Может, наступит время, когда познания мадемуазель пригодятся вам самой. — Пророческое замечание, если бы только он об этом знал!

Этот разговор состоялся накануне его отъезда в Сент-Мари. Дениза, догадывавшаяся, что там обязательно будет Женевьева Пату, вся извелась от ревности. Она и Джулии по секрету сообщила о цыганке.

— Что из того? — спросила Джулия, слегка зарумянившись. — Почему это должно меня заботить?

— Я думала, что тебе будет интересно, — сухо заметила француженка.

— Ни капли, — возразила Джулия, но на самом деле это было не так. Она подозревала, что Женевьева Пату и была той причиной, по которой Арман не предложил ей поехать с ним на праздник. Ее мысли постоянно блуждали вокруг предстоящего праздника, а воображение рисовало Армана, сидящего рядом с цыганкой у костра. Как это он сказал? Вместе преломлять хлеб, вместе молиться и после этого, несомненно, вместе заниматься любовью.

Ги предложил отвезти ее в Сент-Мари, хотя о самом празднике отзывался довольно пренебрежительно.

— Там еще хуже, чем на Финальном кубке, — предупредил он. — Толпы зловонных цыган, полчища наглых туристов, глазеющих на них, и эскорт gardiens, на которых мы уже насмотрелись дома. И все зрелище заключается в том, что они берут несколько разбитых старых статуй, несут их к морю, освящают и славословят.

Джулия отказалась. Церемония много значила для Армана, и, если бы она поехала с ним, это было бы настоящим паломничеством, а Ги низвел праздник до уровня пустого спектакля.

Он предложил ей посетить Ле-Гро-дю-Руа, находящийся не так далеко на побережье, и Джулия с радостью согласилась, чтобы немного отвлечься. У нее не было возможности поплавать в море с тех пор, как она приехала во Францию. Ле-Гро-дю-Руа оказался маленьким и оживленным рыболовным портом с милями песчаных пляжей, снабженных всем, что способствует прекрасному отдыху на развивающемся курорте. Ги не стал купаться, и Джулия одна плескалась в море, прозрачном и ласковом. Кордэ сделал с нее несколько набросков, но интересовали его главным образом бистро и напитки, которые там подавались. В целом, с точки зрения Джулии, прогулка была не такой уж и удачной. По дороге домой, вдохновленный выпитым вином, Ги настроился на романтический лад.

— Я тебе нравлюсь, Джулия? — спросил он. — Возможно, ты питаешь ко мне tendresse[27] ?

Но в этот момент машина не вписалась в поворот и уперлась в каменную стену какого-то фермерского строения, единственного во всей округе. Это спасло Джулию от необходимости отвечать. К счастью, перед тем, как задать вопросы, Ги сбавил скорость, и машина почти ползла по дороге, поэтому единственным ущербом была разбитая вдребезги фара. Настроение Ги сразу же изменилось, и теперь он пребывал в мрачном ожидании возмездия.

Рассказывая деду о поездке, Джулия не упомянула о происшествии — это должен был сделать сам Ги. Но когда она сказала, что ездила с ним одна, старик недовольно нахмурился.

Арман, вернувшись, сразу же заметил разбитую фару и заставил Ги во всем признаться своему дяде. В результате художнику было категорически запрещено пользоваться автомобилем.

Ужин в этот вечер проходил в гнетущей обстановке: Арман был молчалив и полностью ушел в себя, Ги сердито надулся, а Дениза изводила Армана просьбами рассказать о прошедшем празднике. Он отмахнулся от нее, сказав, что этот был таким же, как предыдущие, а ее намеки на Женевьеву пропускал мимо ушей, пока Дениза не спросила в открытую:

— Но она на самом деле была там?

— Она была со своим народом, — нехотя ответил он. — А почему это тебя так интересует?

— Я всегда интересуюсь твоими друзьями, Арман, — проворковала Дениза с приторной любезностью, — а мадемуазель Пату — особый друг, не так ли? С тех пор как она прокатилась с тобой верхом в Арле?

— Да, так, — отрезал Арман.

Джулия заметила, как лицо француженки на мгновение исказилось страданием, и подумала, что Денизе надо было быть более благоразумной и не задавать вопросы, ответы на которые могли причинить ей боль.

Арман подождал, пока Марта уберет со стола и уйдет готовить кофе, затем повернулся к Ги.

— Машину отремонтировали, — сказал он, — но я понял, что месье не хочет, чтобы ты ею пользовался.

— Дядя Жиль ведет себя как мнительная старуха, — воскликнул Ги. — Не доверять мне, когда я такой отличный водитель! Разбитая фара — это неудача, которая может случиться с каждым.

— Хозяин очень болезненно реагирует на рассказы о любых авариях с тех пор, как погиб месье Жан, — с усмешкой заметил Арман. У него было свое собственное мнение о водительских качествах Кордэ.

— Не должно быть никакой опасности, когда в машине Джулия! — язвительно воскликнула Дениза.

Джулия почувствовала себя неловко и, заметив, что Арман задумчиво смотрит на нее, покраснела.

— А ведь действительно, могла пострадать не только фара, — спокойно заметил он, переводя взгляд с Джулии на ее кузена и размышляя, не тянет ли их друг к другу. Арман не думал, что она может влюбиться в такого мужчину, как Кордэ, но женщины непредсказуемы, а Джулия и Ги приехали из мест, где люди более искушены в житейских делах, чем здесь, в Мас. — Сожалею, старина, — продолжил он, — но так оно и есть. Кроме того, ты ведь не пользовался машиной, когда Жан был жив. — Арман резко поднялся из-за стола. Он никогда не оставался на кофе. — И не думай, что сможешь взять ее тайком, — предостерег он Ги. — Я буду следить.

— Как будто я только и мечтаю об этом! — Всем своим видом Кордэ демонстрировал оскорбленную невинность.

Арман усмехнулся.

— Я не стал бы беспокоиться о тебе, — бросил он через плечо, выходя из комнаты.

— Наглый негодяй! — сердито проворчал Ги. — Так обращаться с человеком, который скоро станет хозяином Мас! Могу вас заверить, что, когда придет этот день, ноги его здесь не будет!

— Это все Джулия, все беды от нее, — злобно прошипела Дениза. — Тебе надо было взять с собой меня, а не ее. Авария не единственное, чего боится дядя Жиль.

Этой весной Прованс, как обычно, наводнили туристы — сезон был в самом разгаре. Ближайшее к Мас-Боссэ ранчо принимало гостей в огромных количествах, и на утренних верховых прогулках Джулия часто видела вдалеке вереницу туристов, прокладывавших путь среди поташника и тростниковых зарослей на болотах. Они ехали на старых упрямых мулах, которые, утратив былую резвость, не могли причинить никакого вреда всадникам.

В Мас-Боссэ для туристов тоже устраивались развлечения — courses libres, поскольку в нем имелся самый лучший в этих местах выводной круг. Но Арман никогда не выступал на этих сборищах, хотя сосед, молодой Гюстав Ламон, с удовольствием выходил на арену. Он и его сестра Клотильда проводили отпуск дома, но Джулия познакомилась с ними только на ferradе, пастушеском прованском празднике. Зрелище, на которое допускались гости, заключалось в выжигании клейма на годовалых животных. Пастухи при этом показывали свою силу и ловкость, отделяя молодняк от стада и набрасывая на них лассо.

Молодые Ламоны сопровождали группу туристов среднего возраста, которые были гостями их ранчо. Гюстав, веселый молодой мужчина, с удовольствием присоединился к действу, заваливая на обе лопатки молодых бычков. Но Джулия, почувствовав тошноту от запаха паленых шкур и будучи не в силах смотреть в испуганные глаза живых существ, вскоре покинула арену. Клотильда Ламон последовала за ней.

— Тебе не понравилось? Нет? Мне тоже. — Она сморщила маленький носик. Это была юная девушка, круглолицая, с веселыми глазами и гривой каштановых волос. — Но это необходимая процедура.

— Только вот зачем делать из этого шоу? — негодующе буркнула Джулия.

Клотильда пожала плечами:

— Ты не должна так говорить. Это разнообразит развлечения наших гостей. Скоро мы будем принимать группу молодежи, друзей Гюстава. Будет гораздо веселее. Ты должна с ними познакомиться, Жюльетта, по-моему, немного веселья тебе не повредит.

Девушка поблагодарила Клотильду и попросила звать ее Джулией.

— Конечно, а ты зови меня Кло.

Клотильда оказалась потрясающей болтуньей. Она трещала и трещала, расспрашивая Джулию, как та проводит время и ладит ли со своей родней на ранчо: с Жилем Боссэ, который внушал Ламонам в детстве благоговейный страх, с Ги, таким забавным и симпатичным художником, и Арманом, управляющим месье, который выглядел так романтично, но был таким надменным, что Клотильда боялась даже заговорить с ним.

— Я езжу с ним каждое утро верхом, — сказала ей Джулия. — Он учил меня управляться с лошадью. На самом деле он вполне доступен для общения.

— Но ездить верхом с gardien — значит находиться под охраной! — воскликнула Кло и предложила на следующее утро покататься верхом с ней и ее братом. Они постранствуют по угодьям Ламонов и Боссэ.

Подошел Гюстав и тоже одобрил эту идею. Они договорились заехать за Джулией после завтрака.

Джулия перехватила Армана по дороге к конюшням, когда ferrade закончился, — она должна была предупредить его об этом приглашении. Он весь был покрыт липкой грязью, рукава рубашки закатаны, шея оголена. От него веяло силой и мощью, и сердце девушки забилось сильнее, когда она оказалась в нескольких шагах. Джулия попыталась объяснить ему, что не нуждается завтра в его охране.

— И Бьянку я тоже могу оседлать сама, — закончила она, — так что вам незачем затруднять себя. — Она все еще была уверена — Арман недоволен тем, что ему приходится тратить на нее свое время.

— И тем не менее я буду вас сопровождать, — непреклонно заявил он. — Вас поручили мне, а не месье Ламону.

— Вам совсем не нужно быть таким добросовестным. Мне кажется, вы с радостью избавились бы от меня… — Она искоса взглянула на Армана, втайне надеясь, что он начнет отрицать, будто она является для него помехой.

— Такая мысль никогда не приходила мне в голову, — возразил он невозмутимо. — Я за вас отвечаю, и вы никуда не поедете без меня.

— Но я не нуждаюсь в охране! — воскликнула Джулия.

— Нет? — Он удивленно поднял брови. — Ламоны молоды и невнимательны. Они могут завести вас в трясину, и кто вас оттуда вытащит, если меня не окажется поблизости? Мадемуазель, будет так, как я сказал.

— Но что подумают Ламоны… — начала Джулия.

Чуть заметная улыбка тронула его губы.

— Вы можете сказать им, что я ваш грум.

И он ушел, оставив Джулию в растерянности — она не знала, смеяться ей или плакать. Зачем ей нужен грум, зачем вообще сопровождать ее? То, что он делал, было смешно и старомодно. Она ошибалась: его настойчивость вовсе не была обусловлена желанием ее общества, и от этого ей захотелось заплакать.

Джулия вновь подняла этот вопрос, когда пришла вечером к деду, но тот решительно поддержал точку зрения Армана.

— Пока ты с ним, я чувствую себя спокойно, — заявил он и сказал, что будет рад принять у себя Ламонов после их верховой прогулки, поскольку прошло уже довольно много времени с тех пор, как он виделся с ними в последний раз. — У меня появился план, как тебя немного развлечь, — радостно добавил он.

Верховая прогулка прошла успешно. Гюстав относился к Джулии с галантностью, на которую имеет право претендовать хорошенькая женщина, Клотильда беспечно болтала, а Арман следовал за ними по болотам на благоразумной дистанции. И хотя Джулии понравились веселые компаньоны, она чувствовала присутствие Армана и всем сердцем желала быть рядом с ним.

К Мас Клотильда приближалась с опаской и даже хотела повернуть домой — в детстве, когда они с братом шалили, их пугали живущим по соседству великаном-людоедом по имени Жиль Боссэ.

— Тебе нечего бояться, — успокоила ее Джулия. — Людоед давно превратился в доброго волшебника.

Жиль Боссэ принял молодых людей радушно и тотчас послал Марселя за вином. Он даже сделал гостям комплименты, сказав, что Клотильда расцвела и стала очаровательной юной леди, а Гюстав возмужал. Они, в свою очередь, отнеслись к старику с большим почтением. Джулия была удивлена, когда дед поинтересовался, кто теперь гостит на ранчо Ламонов. Услышав, что вскоре к ним нагрянет компания молодых людей, среди которых будут и англичане, старик радостно воскликнул:

— Тогда мы пригласим их сюда и устроим вечеринку! Тебе это понравится, Жюльетта, правда?

— Ну… — Джулия не могла представить себе подобное развлечение здесь, в Мас, да и Гюстав, видимо, тоже засомневался.

— Их манеры очень, как бы это сказать… э… современные, — сказал он.

— Жюльетта тоже девушка современная, — заверил его Жиль, — так же как и мои племянники, которые совсем не умеют себя вести в приличном обществе. Сам я, естественно, не участник.

Дед оживился, радуясь, что сможет доставить внучке удовольствие повеселиться в компании своих сверстников. Он сказал, что в доме есть радиола, а Ги достанет необходимые пластинки. Молодые люди смогут потанцевать, ведь они это любят. И конечно, Джулия должна купить себе новое платье.

— Что-нибудь такое, что было бы к лицу дочери Камарга, — неопределенно добавил он, и Джулия поняла, что имеется в виду платье с длинной юбкой.

Гюстав сказал, что они с сестрой собираются в Марсель и будут рады захватить с собой Джулию, чтобы она смогла сделать необходимые покупки.

Они отправились туда на следующий день. Джулия была счастлива вновь оказаться в большом городе, красочном и полном жизни. Клотильда сразу же повела ее в первоклассный модный магазин. Тоскливо оглядев развешанные повсюду шорты и брючные костюмы, Джулия, покорная долгу, выбрала себе длинное шелковое зеленое платье. Оно, с небольшими поправками на современную моду, было чем-то похоже на то, в котором была изображена на портрете ее мать.

Клотильда пришла в восторг от ее выбора, заявив, что платье прекрасно подходит Джулии и вполне соответствует ее положению внучки месье Боссэ. Это замечание повергло девушку в уныние, почти заставив ее почувствовать себя дамой средних лет. Ощущение усилилось, когда Клотильда купила себе экзотический ансамбль с шортиками, чтобы произвести впечатление на своих гостей в Мас-Ламон. Джулия не смогла устоять против искушения и, прежде чем они покинули магазин, приобрела вельветовые узкие бриджи и к ним легкую блестящую безрукавку глубокого изумрудного цвета. Довести композицию до совершенства должен был широкий золотой ремень. Покупка очень понравилась Клотильде.

— Но когда ты сможешь надеть это? — спросила она, откровенно полагая, что такой наряд совсем не подходит для Мас-Боссэ.

— Когда вернусь в Лондон, — вздохнула Джулия и задумалась, когда же это будет.

Гюстав пригласил девушек пообедать в кафе на Ке-де-Бельж. Сидя на открытой веранде, они наблюдали за катерами и яхтами, сновавшими вокруг островка, на котором стоял замок Иф — крепость, прославленная в истории как место заточения таинственной Железной Маски. Гюстав сказал, что в следующий раз обязательно нужно съездить туда на экскурсию.

Француз был моложе Джулии, но рядом со своей совсем юной сестрой выглядел взрослым мужчиной. Еще несколько недель назад Джулии наверняка бы понравился избыток веселья и глупых шуток, но теперь все, что говорил Гюстав, казалось ей пустой болтовней. Она подумала, что, возможно, это было результатом ее общения в последние дни с людьми другого поколения. Другого? Кордэ был ее ровесником, да и Арман не намного старше, но все они казались ей более взрослыми, чем Ламоны. Вероятно, все дело в том, что она сама под влиянием Армана.

Когда Джулия прощалась со своими спутниками, Гюстав извинился, что они больше не смогут ездить с ней верхом — им надо позаботиться о своих гостях, — но сказал, что надеется увидеться с ней на вечеринке, куда будет сопровождать своих друзей.

К ее удивлению, Кордэ с большим энтузиазмом отнеслись к подготовке предстоящей вечеринки, которую они называли «первым балом Джулии». Марта пекла, жарила и варила, но была не в духе: она не одобряла неожиданное открытие дверей усадьбы для тех, кого она именовала «иностранными отбросами из Мас-Ламон». Однако она решила сделать все на высшем уровне, чтобы им не к чему было придраться. Жиль Боссэ даже распорядился нанять группу местных танцоров для выступления, а Ги достал новейшие пластинки.

Арман держался в стороне от праздничных приготовлений — по-видимому, тоже не одобрял их, решила Джулия. Но накануне вечеринки, когда все обсуждали, как лучше переставить мебель, чтобы превратить гостиную в танцевальный салон, он предложил свою помощь.

— Отлично, нам нужны крепкие, мускулистые, сильные парни! — заявила Дениза, вне себя от радости.

Как только закончился ужин, все направились в гостиную, и, пока Арман двигал тяжелую мебель, а Дениза порхала вокруг него, Ги прокручивал пластинки.

— Все самое современное и популярное, — радостно сообщил он.

— Ужасная дрянь! — передернулся Арман.

— А что предпочитаешь ты, mon ami? «Венгерские танцы» Брамса или «Кармен»? Это не цыганский табор, знаешь ли.

Арман мрачно взглянул на него, но ничего не сказал в ответ на эту колкость. Быстро вмешалась Дениза:

— Возможно, гостям понравится, если мы разбавим все это народной музыкой. — Она заискивающе взглянула на Армана: — Ты не споешь для нас?

Джулия изумленно уставилась на него. Что это еще за новость?

— Он играет на мандолине, — просветила ее Дениза, — но только по очень особым случаям.

— К которым этот не относится, — решительно добавил Арман.

— О, Арман, — Дениза обидчиво надула губки, — пожалуйста, это же первый бал Джулии!

Он посмотрел на Джулию. В своей рабочей одежде и сапогах Арман совершенно не походил на участника вечеринки, и она даже засомневалась, появится ли он там вообще, хоть ненадолго.

— А вы, оказывается, скромник, — сказала она ему. — Я даже не предполагала, что у вас столько талантов.

— Этот — самый бесполезный, — весело улыбнулся он. — Но вы разве забыли, что я провансалец? Прованс всегда был домом трубадуров и галантных рыцарей, пока люди с севера не навели здесь порядок.

— Вы поете песни Прованса? — спросила Джулия с интересом. — Мне хотелось бы послушать вас, Арман.

— Даже если ваши гости умрут от скуки?

— Откуда вы знаете, что они будут скучать? Возможно, им понравятся ваши песни.

— Сомневаюсь, но, чтобы доставить вам удовольствие, я, быть может, спою.

— Конечно, — недовольно вмешалась Дениза, — он сделает все, чтобы угодить Джулии, и ничего, чтобы доставить удовольствие мне.

— Всегда к вашим услугам, мадемуазель Дениза, — холодно возразил Арман, — но вы редко взываете ко мне.

— Потому что ты отказываешься дать мне то, чего я хочу, — прошептала она, задыхаясь.

Джулия была немного смущена вульгарным поведением Денизы. Немного погодя, когда все громоздкие предметы были удалены из гостиной, она увидела, что Арман и Дениза уходят вместе, причем француженка висит у него на руке. Ги хихикнул.

— Держу пари, она отправилась получать то, о чем просила, — шепнул он.

Джулия поежилась. Собирался ли Арман воспользоваться случаем, как однажды с ней? Она ругала себя за то, что просила его спеть, проявив интерес к его неожиданному таланту, вместо того чтобы отнестись к нему с презрением, чего он и заслуживал.

На вечеринку она надела маленькие золотистые туфельки и зеленое шелковое платье. Оно было длинным, облегающим и оставляло открытыми руки и плечи. Расчесав до блеска волосы, Джулия отправилась показаться деду. Он раскладывал один из тех бесконечных пасьянсов, за которыми коротал свои одинокие часы. Когда она вошла в комнату, старик оторвал взгляд от раскинутых карт, и его темные глаза расширились.

— Жюльетта! — воскликнул он.

Поскольку дед всегда называл ее на французский манер, ей потребовалось время, чтобы понять, что сейчас он принимает ее за мать.

— Дедушка, я не привидение, — улыбнулась она. — Вам нравится? Я купила это платье в Марселе. — Она повертелась перед ним, давая ему время прийти в себя.

— Прости мне стариковские фантазии. — Он горестно улыбнулся. — Для меня теперь прошлое более реально, чем настоящее. Ты выглядишь ослепительно, cherie, ты будешь королевой бала.

— Это вряд ли можно назвать балом, дедушка, — возразила она, — и королевы, и кавалеры давно вышли из моды. Но я рада, что вам понравилось, и надеюсь, что вы присоединитесь к нам сегодня. Вы спускаетесь вниз?

— Иногда, если здесь никого нет. Я не люблю выставлять напоказ свою немощность. Когда Дениза и Ги уедут, Марсель будет относить меня вниз, чтобы я смог пообедать с тобой.

— А сегодня вечером вы не хотите спуститься?

Он покачал головой:

— Там будет слишком шумно для меня, но ты мне обо всем расскажешь завтра.

Джулия слегка прикоснулась губами к его щеке и побежала в свою комнату, чтобы взять забытый носовой платок. Шум, доносившийся с улицы, означал, что гости прибыли. Отдернув занавеску, Джулия выглянула в окно и увидела, как из битком набитого джипа весело выскакивают молодые люди — ни один не был одет в вечерний костюм, девушки, которых она насчитала пять или шесть, были в брюках или шортах.

Джулия отошла от окна и взглянула на свое платье, вспомнив вдруг, какой старомодной почувствовала себя в Арле рядом с Трейси. Повинуясь внезапному импульсу, она сняла платье и надела вельветовые бриджи и безрукавку, которые ей так нравились. Из зеркала на нее смотрел средневековый длинноногий паж с золотистыми волосами до плеч. Джулия улыбнулась: в этой одежде она и правда походила на мальчишку. Она быстро выскочила из комнаты и сбежала вниз по ступенькам.

Радиола была запущена на полную мощность, и пары уже танцевали в гостиной. Ги, в мешковатых брюках и голубой блузе — «в стиле Ван Гога», как сказал он ей утром, — стоял у дверей, обнявшись с белокурой англосаксонкой, полногрудым созданием с длиннющими ногами в коротеньких брючках. Он уставился на Джулию, не узнавая ее, затем его лицо осветилось улыбкой.

— Очаровательно! — воскликнул он, его взгляд остановился на ее стройных загорелых ногах. — Но какой сюрприз! Дядя Жиль видел тебя в этом?

— Конечно, — беззаботно солгала она, хотя тут же почувствовала угрызения совести. Но Жилю Боссэ незачем было знать о смене наряда.

— Это, — сказал Ги, указывая на блондинку, — Лиз. Она никогда прежде не встречала настоящих художников и теперь в полном восторге. — Так как он говорил по-французски, Лиз не поняла его, но дружелюбно улыбнулась. Ги повернулся к Лиз и сказал по-английски с нарочито преувеличенным акцентом: — Это есть ваш хозяйка. Лиз, мадемуазель Джулия.

— Приятно познакомиться с вами, — небрежно бросила блондинка, не отрывая глаз от Ги.

Джулия прошла в гостиную. К ней тотчас же подбежала Клотильда.

— Ты хитрая бестия! — воскликнула она. — Значит, длинное платье было только для отвода глаз, чтобы ввести в заблуждение месье.

Джулия виновато покраснела.

— Я чувствовала бы себя в нем не в своей тарелке, — попыталась она оправдаться.

Она увидела Денизу. Та, как и ее брат, была в широких брюках и блузе — оба Кордэ афишировали свою профессию. В гостиную вошел Арман в парадном костюме gardiens, в котором Джулия видела его в Арле и который придавал ему испанский вид. Глаза всех женщин в комнате немедленно остановились на нем. Рыжеволосая девушка с нахальным взглядом, стоявшая рядом с Денизой, издала глухой стон и закатила глаза.

— Он настоящий? — воскликнула она. — Или у меня эротические грезы? Это тот мужчина, которого я ждала всю свою жизнь! — Она протянула к Денизе руки. — Отведи меня к нему!

Дениза с силой хлопнула ее по рукам и прошипела:

— Дура!

Арман искал в комнате Джулию. Вот его взгляд остановился на ней, глаза расширились от удивления. Затем он вопросительно поднял брови и его губы изогнулись в сардонической усмешке. Дениза ликовала. Джулия ответила на пристальный взгляд Армана дерзким вызовом. Это не его дело, как она одета. Она только надеялась, что он не доложит о ее неблагоразумном поступке деду — ей не хотелось огорчать старика. В это время Гюстав подхватил ее и увлек в веселом танце. То ли это был вызов миндалевидным глазам, наблюдавшим за ней со все возраставшим неодобрением, то ли радость от возможности вновь оказаться с такими же молодыми и веселыми людьми, как она, Джулия не могла понять, но никогда еще она так дико не отдавалась веселью и не была такой кокетливой. Гюстав и другие парни, даже Ги, весь вечер порхали вокруг нее, как мотыльки вокруг свечи, и только Арман ни разу не подошел к ней.

Его расположение вернулось позже, когда после щедрого ужина, поданного женами gardiens и Мартой, которая неодобрительно взглянула на Джулию, он достал свою мандолину. У него оказался чувственный баритон, и Джулия, несмотря на внутреннее сопротивление, ощутила, как по спине побежали мурашки. Он пел старинные песни Прованса о любви. Большинство гостей не понимали слов, но их значение всем было и так ясно: острая тоска, мольба влюбленного, обращенная к его избраннице. Арман сидел на низкой скамеечке, а все девушки собрались около него, усевшись возле его ног, нагло прижимаясь к его коленям и положив руки ему на плечи. Рыжеволосая даже наклонилась и поцеловала его волосы, но он, казалось, забыл обо всем на свете, его взгляд был устремлен вдаль.

— Сладкоголосый трубадур, восседающий в замке Любви, — язвительно прошептал Ги. — И почему я не научился играть на каком-нибудь струнном инструменте?

После заключительной грустной песни о том, как влюбленный оплакивает свою жизнь, разрушенную жестоким сердцем его повелительницы, Арман отложил мандолину, быстро вскочил, гибким движением схватил рыжеволосую девушку, покружил ее в воздухе, затем поставил на ноги и крепко поцеловал в губы. Джулия отвернулась, испытывая досаду оттого, что знала, как Арман относится к этим девицам на самом деле. Он презирал их, считая пустыми легкомысленными созданиями без чувства собственного достоинства, которые не заслуживают уважения. А теперь он и ее отождествляет с ними. Он просто ограниченный и самодовольный человек, сказала она себе, тупой, старомодный педант. Джулия почувствовала отвращение к этой ищущей любовных приключений толпе и, никем не замеченная из-за суматохи вокруг Армана, выбежала через открытую дверь в ночь. Привалившись спиной к стволу одной из сосен и глядя вдаль на застланные туманом болота, она размышляла о том, что с ней происходит, почему она больше не может от всей души предаваться безудержному веселью. Почему же ее так беспокоит, что пара цыганских глаз смотрит на нее с осуждением? Он не имеет права критиковать ее после того, как сам показал себя с дурной стороны. Но видимо, как и у большинства мужчин, у него был один закон для себя и совсем другой — для женщин.

Рядом раздался шорох шагов по траве — кто-то шел за ней. Повернувшись, Джулия увидела высокую фигуру того, о ком она только что думала, — резкий силуэт в снопе света, падавшего из открытой двери дома.

— Привет, — сказала она беззаботно. — Как вам удалось вырваться от своих ярых поклонниц?

Он равнодушно пожал плечами.

— От такого рода обожания очень быстро устаешь.

— В самом деле? А мне показалось, что вы упиваетесь им.

— Это был лишь мой вклад в развлечение ваших гостей, — небрежно возразил он. — Я только делал то, что они хотели.

— Лицемер! — Слово выскользнуло так быстро, что Джулия не успела его задержать.

— Так же как и вы… лицемер. Но какое это имеет значение, если вы прекрасно провели время.

— Вы осмеливаетесь читать мне нотацию? — холодно спросила она, сжав кулаки.

— Я не могу себе этого позволить, — спокойно ответил он.

— Но вы считаете, что я вела себя возмутительно? — упорствовала Джулия, горя желанием услышать, что он на самом деле о ней думает. — Ну же, давайте, скажите это!

— Я не зашел бы так далеко. — Арман был все так же спокоен. — Но поскольку вы — внучка моего хозяина, я должен уважать вас, и мне не нравится видеть, как вы выставляете себя напоказ перед этими бездельниками.

— Вы невыносимы! — выпалила она, задетая его холодным тоном. — Выставлять себя напоказ, ну и ну! А что тогда делали вы, если не рисовались, щеголяя своим мужским обаянием, в самой отвратительной манере перед этими девицами… — У нее перехватило дыхание, когда она подумала, что просто ревнует.

Не обращая внимания на ее насмешки, он тихо сказал:

— Я пел для вас, как вы просили. Мои песни были о днях рыцарства, когда мужчины носили на шлемах знаки благосклонности прекрасных дам, к которым относились с почтением, а женщины дорожили своей чистотой.

— Должно быть, им было ужасно скучно, — возразила Джулия. — Нет ничего веселого в том, что тебя возводят на пьедестал.

— Возможно, нет, — согласился Арман, — веселье имеет первостепенное значение. — Его тон вновь стал саркастическим. — Надеюсь, вы прекрасно провели время, мадемуазель. Хотя вы, кажется, сбежали от всего этого.

— Я вышла подышать свежим воздухом, — надменно ответила она. — А вы зачем пришли? — Джулия напряженно ждала ответа, надеясь услышать, что он заметил ее отсутствие и отправился на поиски.

Внезапно послышался скрип ободов. Тяжелая повозка неспешно тащилась в Мас.

— Я вышел посмотреть, не подъехали ли танцоры, — пояснил он. — Они должны скоро появиться.

Разочарованная, Джулия отвернулась и сказала:

— Тогда я лучше пойду в дом.

— Боюсь показаться любопытным, но… — остановил ее Арман, — ваш дедушка видел вас в этом наряде?

Девушка повернулась и прямо посмотрела ему в лицо.

— А что вам до… — высокомерно начала она, затем, вспомнив, что он может выдать ее, по-детски взмолилась: — Арман, но вы же не скажете ему?

— Значит, не видел, — усмехнулся он. — Но не беспокойтесь, я не ябеда. Я даже рад, что он в полном неведении. Узнай он, что вы появились перед гостями в таком виде, он бы очень сильно огорчился.

За соснами показалась повозка, и Арман пошел приветствовать прибывших. Джулия услышала, как он радостно спросил:

— Это ты, Женевьева?

Труппа продемонстрировала публике, совершенно обессиленной плясками и с наслаждением отдыхавшей и наблюдавшей, местные народные танцы. Девушки были в длинных юбках в горошек и черных бархатных корсажах поверх белых батистовых блузок. На головах у них красовались черные бархатные чепцы с белыми оборками. Мужчины почти все были одеты так же, как Арман. Лучше всех выглядела Женевьева — прекрасная, женственная и скромная. Она танцевала грациозно и с огоньком, и Джулия заметила, что Арман не сводит с цыганки восхищенных глаз. На рыжую девушку, которая уселась рядом с ним, он не обращал никакого внимания, и она, раздосадованная, повернулась к Поставу Ламону и шепотом спросила:

— А как бы я смотрелась в крестьянской юбке и чепце?

— Так себе, — нахально заявил он. — Волосы и особенно ноги — это все, чем ты можешь гордиться.

Она резко отодвинулась от него, бросив на цыганку мрачный взгляд. Представление закончилось, танцоры отправились в столовую подкрепиться, и Арман пошел с ними под руку с Женевьевой. Джулия наблюдала за их уходом с презрением в глазах. Хоть Женевьева и производит впечатление скромницы, Джулия не думала, что Арман слишком трепетно относится к ее целомудрию. Их отношения определенно носили более интимный характер. Этот gardien, оказывается, совершенно бесстыден: прошлой ночью Дениза, этой — цыганка.

Ги поставил новую пластинку, и они с сестрой показали пародию на танец французских апашей. Он энергично швырял свою миниатюрную сестру по всей комнате, и вскоре остальные гости с большим удовольствием начали ему подражать. По гостиной закружились визжащие девицы с взъерошенными волосами. Их одежда была наполовину сорвана не в меру увлеченными юношами. Джулия сбежала в свою комнату — ее врожденная скромность была оскорблена оргией, начавшейся внизу. На кровати лежало брошенное зеленое платье из шелка. Когда Джулия посмотрела на него, ей в голову внезапно пришла идея. Так же импульсивно она переоделась во второй раз, решив, что ее прощание с гостями должно быть таким достойным, как того хотел Жиль Боссэ. Она ни на секунду не допускала, что ее поступок был продиктован критикой Армана, но в душе все же оставалась надежда, что он увидит ее в этом платье и одобрит.

— Джулия! — пронзительно закричала Дениза, поднимаясь по ступенькам. — Где ты? Мы расходимся!

Эффект от появления Джулии был поразительный. Растрепанная компания в изумлении воззрилась на нее. Затем Гюстав, повернувшись к портрету на стене, на котором была изображена девушка в таком же зеленом шелке, перевел взгляд на Джулию и отвесил низкий поклон.

— Возвращение Жюльетты Боссэ! — торжественно провозгласил он. — Увы, нашей бедной Джулии больше нет с нами. — Ламон был совсем пьян.

Остальные, поняв его намек, устроили новую игру, прощаясь с ней преувеличенно официально, и Джулия благословила импульс, заставивший ее переодеться. В то время как Дениза и Ги принимали бурные объятия и поцелуи, она получала только реверансы, поклоны и целомудренные поцелуи кончиков пальцев.

Танцоры уже уехали на своей повозке, и теперь остальные гости были готовы набиться в джип. Джулия стояла на пороге и махала им рукой, когда они отъезжали, распевая на все голоса. Ее вечеринка была закончена. Она вернулась в гостиную и нашла там Ги, лежащего на полу и совершенно обессиленного. Дениза вяло пыталась навести порядок.

— У тебя есть чувство драмы, Джулия, — сказал Ги. — Этот твой последний выход был довольно эффектен. Но по-моему, они перепугались.

— И все же я получила огромное удовольствие, — возразила Джулия и повернулась к его сестре: — Не стоит беспокоиться, Дениза, я думаю, что у Марты и ее помощниц уже чешутся руки навести здесь порядок. Спокойной ночи вам обоим.

Когда Джулия была уже у двери, она услышала, как Ги пробормотал: «Она ведет себя как хозяйка Мас!» — и Дениза быстро ответила: «Не беспокойся, Ги, она никогда ею не станет, если только ты не…» Джулия не уловила окончания фразы, но решила, что они к ней несправедливы — она никогда не претендовала на то, чтобы стать хозяйкой Мас.

В холле она встретила Армана, выходившего из столовой. Он остановился, увидев ее, и легкое одобрение мелькнуло в его глазах.

— Вот такая, — сказал он, — вы прекрасны.

— Скажите это дедушке, — серьезно попросила она. — Это то, что он хотел услышать.

Джулия взбежала по ступенькам, чувствуя необычайную легкость на сердце. Арман назвал ее прекрасной!