"Каритас" - читать интересную книгу автора (Корсаков Артём)Глава вторая: Смертельно опасное первое свиданиеЗабавно: странности ведь никогда не происходят поодиночке, непременно скопом, как будто они ходят друг за дружкой — где одна, там и другие. Вот и на этот раз: сначала в Москве наступила жара — и это в октябре, да-да, именно в октябре, в Москве, как будто осени в этом году не планируется. Так затем на одной из улиц появились две необычные особы. Конечно, странных и необычных людей везде хватает, к тому же в этом городе каждый день что-то происходит. Но! Чтобы в Москве что-то необычное осталось незамеченным — так такого никогда не было и не будет: кто-нибудь да увидит, расскажет или напишет, но не на этот раз. На одной из улиц в центре Москвы на тротуаре на аккуратном, кожаном и очень мягком кресле сидел Эрдамас, скрестив ноги и облокотившись на спинку, внимательно наблюдая за происходящим вокруг. Он кого-то ждал, судя по его живым глазам, которые перебегали с одного предмета на другой, нигде особо не задерживаясь. На нём изящно сидел строгий чёрный костюм, сшитый, безусловно, по индивидуальному заказу, без единой складочки, ворсинки или пылинки. При этом казалось, что "бабочка" на его шее живая и вот-вот взлетит при первом дуновении ветра. Эрдамас ждал, опустив голову на руку, и с любопытством разглядывал прохожих, которые совсем не любят, когда их разглядывают, тем более так открыто. И непременно нарвался бы на грубость, если бы… его кто-нибудь видел. Позади покорно стояла девушка с тем видом страха, который присущ людям, опасающимся неизвестно кого или чего. Приятные, правильные черты лица, длинные прямые белокурые волосы, да ярко голубые глаза непременно притягивали бы взгляды всех прохожих и мужского пола в восхищении, и женского в зависти, если бы её замечали. Меланес, а это была она, тоже умела оставаться невидимой, что при такой красоте спасало её от ненужных воздыхателей, отвлекавших от дела. На ней был плащ серого, "пугливого" цвета, в котором Меланес походила на маленькую мышку, скрывающуюся при виде малейшей опасности. Из-под плаща скромно выглядывало красное, цвета опасности, платье. Дожидались они Артёма, изредка поглядывая на шумный бар, в котором он сидел. Эрдамас мог бы справиться один, но, к сожалению, не знал, как выглядит этот парень: лишь Меланес, изредка сопровождавшая Каритас в реальном мире и познакомившаяся с таким "чудом науки", как компьютер и Интернет, видела Артёма на фотографии. Меланес нервно переступала с ноги на ногу и легонько заламывала себе пальчики, но совсем не от того, что здесь холоднее, чем на Атулисе, и даже не из-за долгого ожидания. По её взгляду, испугано блуждающему от одной лужи к другой, да по тому, что она сильно прикусывала верхнюю губу, отчего та слегка распухла, можно было сделать вывод, что Меланес хочет что-то спросить, но боится этого. — Как вы думаете, это судьба… ваше величество? — сказала она так, будто не знала, стоит ли произносить "ваше величество" или нет. В своё время Эрдамас отказался от трона и не имел право на этот титул, но всё же он — отец короля, да и намного старше, к тому же они раньше не оставались наедине, поэтому девушка совсем не знала, как ей себя вести. — Что ты имеешь в виду, девочка? — ласково, словно разговаривал с родной внучкой, но не сразу переспросил Эрдамас, занятый своими мыслями. Похоже, его тон придал уверенности Меланес, и она перестала переступать с ноги на ногу и более спокойно проговорила: — Я имею в виду Артёма и Каритас… это судьба, в… в…? Титул "ваше величество" был произнесён так тихо, что Меланес даже сама его не услышала. — Кто знает… — после минутного раздумья так же ласково произнёс Эрдамас, относившийся ко всем добрым людям, как к родным. — Знаешь, с-судьбой ещё надо рас-спорядитьс-ся. Даже ес-сли это и правда, где гарантия, что они с-смогут пройти вес-сь путь до конца?! Лучший с-судья, знающий ответы на вс-се вопрос-сы, — Время. В этот момент из соседнего кафе вышла компания весёлых молодых людей, хотя это больше походило на сход лавины, сметающей всё на своём пути. За ними проследовал высокий парень, не выпускавший рук из карманов, что выдавало его озабоченность и замкнутое разочарование, когда не хочется делиться мыслями с другими. Эрдамас, даже без подсказки Меланес, по стеклянным глазам, которые совершенно ничего не выражали, и пустому взгляду, устремлённому всегда в одну точку, понял, что это именно тот, кого они дожидаются. Как только компания прошла мимо и прямиком направилась к станции метро, Эрдамас поднялся и кресло, мгновение назад находившееся под ним, вдруг исчезло, словно его никогда здесь и не было. Затем "исчезла" Меланес: сначала указала взглядом на Артёма и что-то сказала Эрдамасу дрожащим голосом (что она сказала, тот так и не расслышал, но это и неважно), а потом направилась к ближайшему переулку и там скрылась. Сам же дедушка Каритас немного постоял, огляделся, будто прощаясь с этим местом, а затем направился вслед за компанией. Артём ехал в метро, где музейное великолепие соседствует с равнодушием спешащей толпы. Он не слышал и не видел совершенно ничего — так иногда бывает, когда собственные мысли застилают густым туманом происходящее вокруг, а иначе он, несомненно, заметил бы, что на него откровенно смотрел, даже разглядывал, не скрывая это, какой-то пожилой иностранец в белых перчатках с острым, всепроникающим взглядом. Артём даже не заметил, как все его друзья уже сошли на своих станциях и, если бы его спросили, попрощался ли он с ними, то он сказал бы в ответ нечто неразборчивое. Из задумчивости его вывел незнакомый, но приятный голос, который, почему-то, слишком присвистывал при букве "с": — Прекрас-сный вид, не правда ли?! — голос принадлежал тому самому иностранцу, который откровенно смотрел на парня (Собственно, наблюдать за всем интересным, чем только можно, — характерная черта Эрдамаса в виду его природного чрезмерного любопытства и тяги к знаниям). Артём обернулся и увидел то, что вызвало восторг у иностранца: вагон стоял на станции метро "Воробьёвы горы". Вид здесь был действительно прекрасный: через огромные стёкла открывался обзор с высокого моста на Москву-реку, которая разделяла город на две части: справа начинался спортивный комплекс "Лужники"; слева зелёной полосой поднимались деревья, создавая некое подобие парка, что очень ценно в таком удушливом городе, как Москва. Всё это великолепие Артём видел безумное количество раз и, вполне естественно, что с каждым последующим днём он, как и большинство жителей города, регулярно проезжающих здесь и спешащих на работу, всё меньше обращал внимания на то, что находится за стеклом. Парень ухмыльнулся, расстроившись, что ему помешали думать о Каритас, буркнув про себя: "Иностранец! Что с него взять?!" — Да, вы правы, — равнодушно ответил он, с явным намёком, что разговор продолжать не собирается. Поезд тронулся, иностранец ещё что-то сказал, но грохот в метро не позволял его расслышать. Прекрасный вид сменился обычной стеной серой подземки. И тут произошло то, чего Артём никак не ожидал увидеть, надеясь снова остаться наедине со своими мыслями: иностранец подсел к нему рядом и совершенно свободно, чувствуя себя как дома, положив ногу на ногу и уставившись в потолок, размеренно проговорил: — Знаете, я хорошо разбираюс-сь в людях, а в ваших глазах читаетс-ся разочарование. Учитывая ваш молодой возрас-ст, готов предположить, что это из-за девушки. "А ему какое дело до моего разочарования?" — подумал Артём про себя, не склонный откровенничать с незнакомцами, и с весьма глупым выражением лица посмотрел на Эрдамаса, пытаясь понять, что ему надо. — Сомневаюсь, что вы можете мне помочь, — выдавил он из себя, после минутного молчания, первое, что пришло на ум. — Вы с-считаете, что знаете больше, чем я, молодой человек? — с легким вызовом спросил Эрдамас, чуть прищурив левый глаз, и посмотрел на Артёма, который начал судорожно пытаться вспомнить, где мог видеть этого иностранца. Его верхняя губа подёргивалась, а лицо чуть покраснело от душившей ярости, всегда появлявшийся, когда кто-то хочет покопаться в его душе. — Не пытайтес-сь меня вс-спомнить, мы не знакомы, — небрежно, с улыбкой сказал Эрдамас так, будто в действительности они знакомы несколько лет. Артём вздохнул от облегчения — значит, это всего лишь любопытство, не более. Несколько мгновений колебался и, решив, что ничего не теряет, сказал: — Просто я не думаю, что в данной ситуации можно помочь советом. Если уж вам от этого полегчает, — с не скрываемой насмешкой произнёс он, натянуто улыбаясь, — то я скажу, что расстроен, потому что она не пришла и, возможно, не придет уже никогда. — Продолжайте. У Артёма чуть глаза на лоб не полезли от такой наглости: этот иностранец что, психотерапевт, рассматривающий каждого встречного, как объект изучения? "Почему именно Я?" — подумал он и осмотрел вагон метро. Оказалось, здесь больше никого не было — Артём только сейчас это с удивлением заметил. — Кто вы? — С-скажем, я — пс-сихотерапевт, рас-с-сматривающий каждого вс-стречного, как объект изучения, — издеваясь, ответил Эрдамас, в наслаждении наблюдая за Артёмом своими живыми глазами, кажется, без особых усилий читая его мысли. Как назло поезд остановился посередине туннеля, будто бы не собираясь доезжать до следующей станции, пока Артём не начнёт говорить. — Мы познакомились в Интернете, надеюсь, вы знаете, что это такое? — неохотно начал Артём, в глубине души чувствуя, что говорит не сам, а под чьим-то давлением, что его немало испугало. — Её зовут Каритас, по крайней мере, так она мне сказала… Знаете, что самое главное в отношениях, да и вообще в общении? — Понимание?.. — спросил Эрдамас, скорее желая услышать точку зрения собеседника, чем высказать свою. — Вот именно! — с жаром согласился Артём и, повернувшись, облокотился на спинку сиденья, устремив взгляд в точку на крыше вагона. Эрдамас про себя с удовольствием отметил, что парень довольно умён для своего возраста, хотя первое впечатление, возможно, ошибочное. Артём, в свою очередь, минуту колебался, говорить ли ему или нет, но потом понял, что будет лучше, если выговориться здесь и сейчас, чем держать в себе накипевшие мысли. — Я ни разу её не видел, не слышал её голоса, не знаю её, Но!.. я никогда в жизни не встречал человека, который бы так меня понимал. Мы одинаково мыслим и смотрим на мир, чувствуем одно и то же, даже дышим синхронно — по крайней мере, так мне показалось. Теперь вы понимаете: она мне дорога как собеседник, друг, личность и, естественно, я бы хотел с ней встретиться. — А её внешнос-сть? — Причём здесь внешность?! Я же вам сказал, главное — понимание. Понимание — это тот фундамент, на котором затем может вырасти дружба, а может — любовь. Вы когда-нибудь встречали человека, который понимал бы вас с полуслова? Эрдамас смутился, меньше всего ожидая такого вопроса, а его живые глаза на мгновение потухли. Опустив свой взор, он задумался, рассматривая ворсинки на своих перчатках, и вспомнил Её, как же давно это случилось и как же Её не хватает. На одну секунду перед ним опять всплыло лицо любимой, но Эрдамас разогнал воспоминания, ловко научившись делать это за те годы, что прошли с Её смерти. — Её убили. Прошу вас-с, продолжайте, мне интерес-сно, — он сказал это слишком поспешно, даже типичный присвист слышался чуть менее заметно. — Извините, я не хотел. Дальше некуда продолжать: мы должны были сегодня встретиться, но она не пришла — вот и вся история. — Не думал, что Интернет так влияет на людей, — как бы невзначай проговорил Эрдамас, продолжая без особого смысла разглядывать свои перчатки. — Причём здесь Интернет?! Дело ведь в человеке и в общении, не важно, как оно происходит. Мы же с вами сейчас общаемся и, вроде бы, понимаем друг друга, но это совсем не значит, что метро — идеальное место для этого. Эрдамас хотел ещё что-то сказать, но вовремя остановился, на самом деле выяснив даже больше, чем необходимо: ещё одна из его способностей, кроме, конечно, исчезать когда нужно, так это то, что он очень хорошо разбирался в людях, буквально по нескольким фразам, типичным движениям определяя характер человека. Поезд подъехал к станции "Университет", истошно скрипя при торможении так, будто не хотел останавливаться. Артём поднялся в нерешительности, мгновение размышляя, как ему попрощаться с назойливым собеседником и пожимать ли ему руку, но в самый последний момент решил ограничиться словами: — Мне пора, до свидания. — До с-свидания, Артём, — небрежно проговорил Эрдамас, размышляя о чём-то своём. Его глаза, казалось, вновь ожили и забегали в разные стороны. Артём вышел из вагона, вернувшись в своё аморфное состояние, и направился к эскалатору, в глубине души обрадовавшись, что собеседник поехал дальше и "допрос" закончился. И только поднявшись на железные ступеньки, вспомнил, что не говорил своего имени. Но было уже поздно: поезд ушёл, скрывшись в кромешной тьме туннеля. Артём вышел из метро и побрёл, обременённый своими мыслями. Не заметив, как дошёл до дома, он, как-то неуверенно, позвонил в свою квартиру, будто не хотел сюда возвращаться. Дверь открыл младший брат, который стоял с закрытыми глазами в одних штанах, раздражённый тем, что его разбудили. Он почесал затылок и зевнул так сильно, что любой бы на его месте покраснел от стыда, а затем повернулся и направился в комнату. — Привет, — хмуро сказал Артём, закрывая за собой дверь. — ЗдорСво! Встретился со своей Каритас или как её там? — спросил Коля и, оглянувшись и разглядев лицо брата, сказал своим типичным нахальным тоном: — Ага, судя по твоему виду, она либо тебя "отшила", либо оказалась страшной, как крокодил. — Она не пришла. — Так напился бы с горя, — предложил Коля и с наслаждением рухнул на кровать, отчего та издала стонущий скрип. — Это не решение проблемы. — И ладно! Время позднее, ты как хочешь, а я спать. Через минуту в комнате раздался громогласный храп, который, как и голос Коли, звучал насмешливо и похабно. "Как ему удается так быстро засыпать?!" — подумал про себя Артём, искренне завидуя брату. Сегодня, переполненный эмоциями, он долго не мог уснуть, как в тот день с последним кошмаром. Всю ночь сидел на подоконнике в типичной для себя позе, разглядывая мокрые, опавшие листья под окном, перемешанные с грязью. Он остановил взгляд на одном красном-красном листочке, который никак не желал опускаться на землю, и взлетал при малейшем дуновении ветра, пытаясь, словно надежда, бороться до конца, чтобы не утонуть в грязи. Эрдамас полусидел-полулежал, положив ногу на ногу, на своём любимом кресле напротив окна квартиры, в которой жил Артём, и, пуская колечки дыма из любимой сигары, размышлял: "Что же всё-таки связывает его внучку с этим парнем?" В голову приходили разные мысли, ещё больше запутывая, нежели внося хоть какую-то ясность. Он удивлялся, почему Каритас и Артём так увлеклись друг другом, ведь они жили в совершенно разных мирах. "Время покажет", — подумал про себя Эрдамас и с грустью добавил, словно угадывал будущее: — "А есть ли у них время?" Тсалвус Первый стоял на балконе, который находился посередине своей широкой "золотой" башни, и наблюдал за ярко алой полосой на горизонте — близился рассвет. Это был один из тех редких политиков, которые лучше кого бы то ни было могут позаботиться о своём народе, впрочем, на этом его достоинства заканчивались. Жители Атулисы любили своего правителя и, если бы когда-нибудь там проводились демократические выборы, Тсалвус Первый всё равно бы безоговорочно победил. Он прекрасно знал, что нужно его народу, но понятия не имел что необходимо дочери; обожал свой народ, но не знал, как любить жену; являлся лучшим руководителем мира, но худшим отцом. Возможно, где-то в глубине души и догадывался об этом, о чём говорила, время от времени появлявшаяся в его глазах, небольшая грусть, когда речь заходила о семье, а, возможно, и нет. Тсалвус Первый ждал, в нетерпении покусывая губы: он ненавидел ситуации, которые управляются не им и идут не по "Королевскому плану". Иногда на балкон выходила незаметная служанка, будто тень, и выносила какой-то расслабляющий напиток. Как и Эрдамас, Тсалвус Первый задавался вопросом: почему его дочь так увлеклась простым (страшно подумать!!!) парнем. Но он не заботился о том, выйдет ли из этих отношений что-нибудь или нет, напротив — хотел как можно скорее положить им конец. Дверь открылась, и на балкон кто-то вышел, неся в руках очередную порцию напитка. — Кажетс-ся, именно это ты пьёшь с-сегодня ночью. — Наконец-то, а Я уж хотел послать людей на твои поиски, отец, — с облегчением вздохнул Тсалвус Первый. — Ты думал, этот мальчик с-сможет мне навредить? — искренне удивился Эрдамас, посмотрев на сына. — Нет, конечно! Просто, Я хотел поскорее узнать, что за типа выбрала себе в мужья Моя дочь. — В мужья? Не заглядывай так далеко, ведь они ещё ни разу не виделис-сь… Мне он понравилс-ся. Думаю, Артём не причинит зла Каритас-с. — Она же ещё совсем ребенок?! Ей всего девятнадцать! — воскликнул Тсалвус Первый, застыв в нерешительности сделать глоток или нет. Ему хотелось поскорее подчинить ситуацию себе, чтобы разработать очередной "Королевский план". — Ей уже девятнадцать. С-спешу напомнить, что когда тебе ис-сполнилос-сь с-столько же, ты взошёл на прес-стол и начал управлять королевс-ством. — Да, но при этом Я не общался с обычными людьми. — Ты же с-сам говорил, что обычные люди глупые и не могут причинить вреда, — усмехнулся Эрдамас, его живые глаза смотрели прямо на собеседника. — Отец, Я всего лишь хочу защитить её. Тем более, Я не понимаю, чем этот Артём лучше Криса? — Видимо тем, что Артёма выбрала она с-сама, а Крис-са навязал ты. Конечно, для тебя Крис-с прос-сто идеален, ведь он прекрас-сный с-солдат и ис-скус-сный волшебник в с-свои двадцать лет. Но ведь не тебе с-с ним жить, а ей. С-свою с-судьбу человек должен выбрать с-сам, ис-сходя из с-своих желаний и предпочтений. Уже давно прошли те времена, когда дети женилис-сь по приказу родителей. Дай ей с-свободу, ес-сли не хочешь потерять навс-сегда, — Эрдамас наконец-то высказал то, что давно уже висело на языке, и замолчал, смакуя впечатление, произведённое на своего сына. В повисшей тишине стали слышны лишь равномерные удары волн о скалы, далеко внизу. — Тс-салвус-с, я запрещаю тебе влезать в личную жизнь моей внучки! Ес-сли у тебя ос-сталас-сь хоть капля уважения ко мне, ты пос-слушаешьс-ся. Король приоткрыл рот, но остановился, ничего не сказав, так как в этот момент на балкон вышла Каритас. Она подошла к дедушке, демонстративно не заметив отца, и нежно сказала: — Дедуля, я приглашаю тебя позавтракать. На самом деле, ей безумно хотелось остаться с ним наедине и более уместного повода, чем пригласить позавтракать в то время, когда она обычно спит, Каритас не нашла. — Ты уже проснулась или ещё не спала? — спросил Тсалвус Первый. Каритас, не ответив, презрительно хмыкнула, взяла дедушку под руку и вышла с ним с балкона. Они прошли через богато украшенные королевские покои и начали спускаться по винтовой лестнице, которая, казалось, также была построена из золота. И только когда они остались наедине, Каритас повернула лицо к дедушке и в нетерпении спросила: — Ты его видел? Как он? Эрдамас усмехнулся, с любовью и заботой устремив свои живые глаза на внучку, и спокойно ответил: — Ты с-скоро с-сама вс-сё увидишь. Терпения, моя милая. Каритас посмотрела на дедушку с надеждой, что тот ещё что-нибудь расскажет, но он молчал, несмотря на обезоруживающий взгляд внучки. Привыкнув, что Эрдамас говорит ровно столько, сколько считает нужным, она не стала расспрашивать дальше, с лёгкой обидой слегка прикусив нижнюю губу. Когда они вышли из "золотой" башни в коридоры замка, Эрдамас приобнял свою внучку и тихо-тихо прошептал, хотя никого рядом не было: — Ты вс-сё делаешь правильно, малышка! "Наконец-то, наступило первое ноября! В центре станции метро "Охотный ряд"", — шевеля губами, как карму, повторял про себя эти слова Артём. Бешеный ритм сердца, разгоняющего кровь по сосудам, выработка адреналина, переводящее тело в возбуждённое состояние — все признаки, что вот-вот исполниться то, чего ждёшь уже давно: ещё пара остановок, и он встретит, наконец, Каритас. Артём ловил себя на мысли, что вся его жизнь разделилась на чёткую грань: "До" и "После". Он пытался успокоиться — нельзя же предстать перед ней в виде "заикающегося мальчишки", но всё бесполезно: в голову, как назло, лезли мысли, воспоминания, впечатления. — Следующая станция "Охотный ряд", — до боли знакомый каждому посетителю метро голос вырвал Артёма из воспоминаний. Поезд тяжело, как бы нехотя, вздрогнул и тронулся с места медленно и неповоротливо, точно большая черепаха. Оставалось всего пара минут, которые длились недопустимо долго. Артём подошел к двери, словно это должно было существенно приблизить момент встречи, и уставился на чёрную стену за стеклом. Следующие несколько секунд, когда поезд подъехал к станции, запомнились так хорошо, будто каждую из них растянули на час. Сквозь стекло, ещё не открывшийся двери, Артём увидел молодого парня, сплошь состоящего из одних мускул. Судя по носу, сломанному несколько раз, он только и делал, что всю жизнь дрался. Парень злобно озирался в поисках жертвы, весь красный от злости и напряжения. Его кулаки, как две булавы, повисли в полной готовности пуститься в бой. И тут их глаза встретились! Сомнений не было: парень нашёл, кого искал, сразу поняв это по одному взгляду, и изобразил что-то похожее на улыбку. Никто не пошевелился, они пожирали друг друга глазами, словно два льва, готовясь к схватке. Артём сжал руки в кулак, в одной из которых держал букет роз, предназначавшийся для Каритас, и шипы врезались ему в левую ладонь, но он ничего не почувствовал. Кровь, подобно песчинкам в древних часах, каплей за каплей падала на пол, отсчитывая секунды. Двери открылись, Артём сделал шаг вперёд, глубоко внутри себя, почему-то уверенный, что никто больше не видит этого парня, у которого кое-где от перенапряжения порвалась одежда. Крис злобно и с ненавистью провожал глазами Артёма, направлявшегося к центру зала, который также не отрывал своего взгляда от противника. Шедшая сзади, старушка, проследила за его направлением и, не увидев ничего примечательного, недоумённо спросила: "Куда это вы так смотрите, молодой человек?" Артём не пожелал её услышать, вообще ничего не замечая и даже забыв, зачем он здесь, до тех пор, пока парень, который продолжал стоять на своём месте, не скрылся за широким каменным столбом. Артём поразился тому, что вдруг возненавидел его, хоть и видел в первый раз, абсолютно уверенный в том, что это взаимно. Но почему больше никто не замечал этого парня? Может, это призрак или странное видение?! Он с трудом оторвал взгляд от столба, за которым — совершенно точно — всё также стоял тот парень. Опомнившись, Артём перевёл взгляд на центр станции и тут увидел Каритас, которая стояла спиной к нему, одетая в белую короткую курточку, накинутую на серебристое платье. Открыв рот от изумления (как и большинство мужчин на станции), он даже не заметил, как в счастливом удивлении остановился. Как будто почувствовав его присутствие, Каритас медленно обернулась. Все вокруг смотрели только на неё, а как же иначе?! Ведь она выглядела просто божественно: тоненькие, слегка розовые губки составляли робкую улыбку, придающую лицу оттенок приятной невинности; таинственный блеск серо-зелёных глаз притягивал своей загадочностью и лёгким ароматом очарования; длинные, тёмные волосы с кудряшками на кончиках гордо развевались, заявляя о своей независимости. Их глаза снова встретились, как и тогда, во сне. Артём сразу ощутил тепло, исходившее от её взгляда и ещё больше — от неземной улыбки. В жизни Каритас была прекрасней, ни одна фотография не сможет передать этого блеска серо-зелёных глаз. Артём улыбнулся в ответ, умоляя о том, чтобы это происходило в реальности, совершенно позабыв о парне, всё также стоящем за столбом. Они медленно пошли навстречу друг другу, не обращая внимания на остальных людей. Станция "Охотный ряд" замерла в трепетном ожидании того, что будет, все смотрели только на эту странную, но красивую пару. Чем ближе Каритас подходила, тем багровей становилось лицо Артёма и тем сильнее билось сердце в его груди, желавшее вырваться и упасть ей в руки. Они подошли друг к другу чуть ближе, чем следовало бы по приличию на первой встрече. Артём совершенно позабыл, что держал в руках букет — чёрные розы, единственные цветы, которые она любила. Кровь из ран, причинённых шипами, всё также капала на пол, отсчитывая секунды счастья, будто знала, что их осталось слишком мало. — Привет, — сказал Артём таким неровным голосом, словно боялся им всё разрушить. — Привет, наконец-то мы и встретились, — нежно произнесла Каритас. Как и следовало ожидать, повисла тишина, казалось, даже поезда в метро перестали ходить. Они смотрели друг на друга и наслаждались, как и все остальные, кто находился в это время на станции. Все, кроме одного крепкого парня, которого могли видеть только Артём и Каритас, но не замечали, так как у них были дела поважнее. Крис стоял, скрипя от ненависти зубами, и смотрел на своего соперника так, будто намеревался его расплавить. По взгляду Каритас он понял, что потерпел сокрушительное поражение. Ревность и злость разрывали душу, не оставляя ничего доброго и светлого. Он проиграл, на протяжении почти двадцати лет Крис каждый день боролся, но проиграл какому-то парню, которого Каритас знала всего несколько недель. В первый раз в жизни на лице проступили слезы ярости, когда не можешь осилить ношу, которую осмелился взвалить на себя. — Ну… гад! Я убью его! Ну… убью, как только Каритас вернётся в замок, — со злостью прорычал Крис, дымящийся от бешенства, делая паузы и фыркая после своего любимого "ну". — Нет, не убьёшь! Я не позволю! — произнёс голос за спиной. Крис от неожиданности резко обернулся — ведь он думал, что невидим. Но когда посмотрел на человека, которому принадлежал этот голос, то всё его лицо перекосилось от смертельного ужаса, воцарившегося в душе. — Э… Вы?.. Э… Ч…что Вы здесь делаете? — впервые в жизни заикаясь, произнёс Крис, сделав шаг назад и уперевшись в стену. — Нет! Что ты тут делаешь? — Э… Я… я, — запинаясь, начал Крис, но вдруг пришёл в себя и продолжил более гордым и уверенным голосом: — Ну, я здесь по приказу короля Тсалвуса Первого. Э… Он поручил мне… ну… присматривать за его дочерью, пока она… ну… находится в обычном мире. — Я отменяю этот приказ! За мной, юноша! На незнакомце был одет чёрный плащ с блестящими, переливающимися искорками, изображающими ночное небо, и огромной серебряной звездой на капюшоне, закрывавшим лицо, — символе древнего ордена. Спорить и упираться бесполезно: Крис прекрасно понимал, что если сам не последует за ним, его заставят. Через пару минут Крис и незнакомец покинули станцию метро "Охотный ряд", скрывшись в одним им известном направлении. — Ты такая красивая, — прервал молчание Артём. — Спасибо. Вспомнив о букете, он протянул его, слегка морщась от боли, причиняемой шипами, прочно впившимися в ладонь. Каритас взяла розы и с наслаждением вдохнула их аромат — первые цветы, подаренные ей, как обычной девушке, первые цветы, которые ей действительно нравились (только Артём догадался, за девятнадцать лет жизни Каритас, спросить, какие ей нравятся цветы). Они пахли хорошо, не так прекрасно, как настоящие чёрные розы на Атулисе, но достаточно хорошо. — Спасибо за цветы. Не стоило, — и тут Каритас заметила багровые пятна на шипах. Вскрикнув, она схватила левую руку Артёма и только хотела провести по ней своей ладонью, чтобы убрать кровь и затянуть раны, как вдруг, вспомнив что-то, резко её отдёрнула. — Не беспокойся, как говорится: до свадьбы заживёт, — сказал Артём и покраснел от слова "свадьба". Затем достал из кармана платок и перевязал им ладонь. — Пойдём прогуляемся. Каритас слегка кивнула, на её лице появилась загадочная и нежная улыбка, которая кроме невинности и радости, скрывала в себе какую-то тайну, знать которую пока никому не следует. Она дошла до эскалатора и изящно и легко, как могут делать только истинные модницы, вспорхнула на него. Артём поднялся на следующую ступеньку и его глаза оказались как раз на уровне её губ, что, почему-то, его смутило. В первый раз в жизни он встретил девушку, за которую готов был бороться до конца без сомнений и раздумий, но именно поэтому не понимал, что делать дальше. — Ты такая высокая, — сказал Артем, не отрывая взгляда от её губ. — Это хорошо или плохо? — Э… Артём посмотрел в глаза Каритас и та беззвучно рассмеялась. — Ты всегда такой неуверенный в общении с девушками или только со мной? — Только с тобой, — искренне ответил Артём. Они гуляли ровно столько времени, сколько посчитали нужным выделить для первого свидания. Блуждали по Красной площади, посидели в Александровском саду, да, кажется, и ещё где-то были — какая разница, где гулять, если рядом с тобой такая красивая девушка. Многие прохожие смотрели на эту пару с искренним восхищением, словно в первый раз в жизни видели влюблённых; некоторые даже кричали "Горько!", принимая платье Каритас за свадебное. Болтали они обо всём на свете: о нужных вещах, о ненужных, о погоде и даже о всемирном глобальном потеплении, — в общем, обо всём том, что на самом деле нисколько не интересует влюбленных на первом свидании, лишь бы разговор не заканчивался. Потом, намного позже, Каритас как-то в шутку спросила Артема, о чём они разговаривали в этот первый вечер, и с удовольствием отметила, что не только она совершенно ничего не помнит. Собственно, они даже друг о друге ничего не спрашивали, стараясь разговаривать на отвлечённые темы. К сожалению, всё всегда заканчивается. Догуляв практически до поздней ночи, когда уже все рамки приличия нарушены и вот-вот закроется метро, так что Артёму пришлось бы добираться домой пешком, ребята дошли до дома Каритас. Она обернулась и слишком быстро поцеловала его, что он даже и не помнил потом, был ли поцелуй. — Вот и мой дом, мне пора. Я живу на четырнадцатом этаже. — Тогда до завтра. — До завтра, — попрощалась Каритас и скрылась в подъезде. Всю дорогу назад Артём думал о ней, размышляя, всё ли сделал правильно, понравился ли. Даже забыл спросить, почему она не пришла в прошлый раз, околдованный её волшебной улыбкой; да теперь-то всё равно, ведь он с ней всё же встретился. Больше всего ему понравилось волшебное слово "До завтра", означающее, что это только начало. Артём даже не заметил, как дошёл до своего тихого дворика, в котором совершенно случайно опять никого не было, даже свет, как и в ту ночь, в квартирах не горел. И тем более он не видел, как всю дорогу от квартиры Каритас за ним шла чья-то крупная тень. Эта тень — Крис, который злобно дергался всю дорогу, стараясь удержаться от желания размозжить череп соперника. Но он понимал — мозги-то у него есть — что убивать Артёма не следует, так как всё подозрение падёт именно на него, а значит, он навсегда потеряет Каритас. Поэтому Крис старался всеми силами сдержаться — нельзя давать волю эмоциям, чтобы добиться успеха. Есть чёткий план, которому надо следовать: испугать соперника так, чтобы он не просто избегал встречи с Каритас, а навсегда забыл это имя. Артём подходил к своему подъезду, как вдруг услышал позади какой-то шорох, не внушавший доверия. Только хотел обернуться, как неожиданно асфальт под ним стал жидким, и его моментально засосало по пояс, словно он плюхнулся в большую ванну. Попытался крикнуть, но из горла вырвался лишь пустой, хриплый звук. Затем посмотрел вниз и увидел только половину своего тела, другую половину даже не почувствовал, как будто её и не было. Артём опёрся руками в асфальт, который теперь затвердел, как металл, и попытался вытащить себя, но ничего не получилось. — Ну… Что, красавчик, каково это ощущать себя беспомощным? — раздалось рычание Криса, обошедшего свою жертву, пытающуюся разрыть асфальт вокруг себя. Артём хотел позвать на помощь, но вместо крика из его рта вырвалось глухое покашливание, и повалил чёрный дым, будто кто-то жёг его внутренности. Крис подошёл вплотную и присел на корточки, схватив жертву за волосы. — Ну… Сейчас, я поработаю учителем, а ты будешь учеником, э… который не усвоил один урок. Ну… Так вот, мы его станем повторять. Как говориться: повторение — мать ученья. Э… А тема урока называется так: "Ты больше никогда не будешь приближаться к Каритас, не будешь с ней общаться и, вообще, забудешь про неё". Ну, ты понял? Крис быстро поднялся, сделал шаг назад и, размахнувшись, ударил ногой по лицу беспомощного парня. Удар оказался такой чудовищной силы, что Артём сначала даже не почувствовал боль. Его лицо моментально залило кровью из разбитого носа, а голова безжизненно повисла на шее. И тут боль пронзила его, обжигая каждую клеточку лица миллионами иголок, отдаваясь резкими ударами в висках. В глазах потемнело и поплыло, то ли от шока, то ли от залившей их крови. Артём открыл рот, но вместо стона, оттуда обильной струёй на асфальт потекла багровая жидкость. На мгновение Крису показалось, что он слегка перестарался, но ярость захватила его, вспоминая мимолётный поцелуй, подаренный Каритас противнику. Переставая осознавать, что делает, из-за бешенства и злости, захлестнувших его, он решил, что убьёт его, убьёт Артема, избивая его до тех пор, пока кровь не зальёт всё вокруг в этом проклятом дворе. Артём вытер рукой глаза в тот самый момент, когда Крис заносил ногу для повторного удара, а потом, вдруг, всё потемнело, и он упал в беспамятство… Каритас успела вернуться на Атулису ещё до того, как Артём вместе с Крисом вышли из метро на своей станции. В парадном зале замка, она неожиданно встретила Эзолину с Эрдамасом, живые глаза которого бегали быстрее обычного. Каритас подбежала к ним и обняла обоих, намереваясь рассказать какой хороший оказался этот мальчик, но на лице матери увидела некую озабоченность, обычно не свойственную ей. — Что-то случилось? — спросила Каритас, смотря то на дедушку, то на маму. — Где Крис-с? — необычно-серьёзно спросил Эрдамас. Каритас хотела возмутиться, но где-то глубоко внутри себя поняла, что не всё так просто, поэтому недоумённо посмотрела на дедушку: — Откуда я знаю?! Я ему что — нянька? — Он сегодня следил за тобой, — пояснила Эзолина. Каритас резко изменилась в лице, осмотрелась по сторонам в поисках наглеца и проговорила, задыхаясь от обиды: — Да как он посмел?.. Да как… Где он? Я ему устрою! Крис заносил ногу для повторного удара, как вдруг всё потемнело: разом потухли уличные фонари, даже луна и звёзды перестали светить. И тут каждая его нервная клетка завопила от резкой, колющей боли. Он, схватился за голову, скрючился и начал кататься по земле, будто это должно ему помочь — ничего не выходило, боль становилась всё сильнее и сильнее. Крис дергался в судорогах, скребя ногтями по асфальту, и стонал — кричать не было сил. Глаза налились кровью, извергая искры, а лицо покраснело. Он разорвал рубашку и начал царапать свою грудь, как будто пытаясь выдавить боль, но она ещё больше усиливалась и уходила вглубь. Крис разом напрягся во всю свою мощь так, что все мышцы и вены чётко обрисовались на его теле. И вдруг… боль неожиданно ушла, словно её никогда и не было. Тело обмякло и упало на асфальт, судорожно подёргиваясь, как от эпилептического удара. Крис не сразу пришёл в себя, но когда зрение вернулось, то увидел перед собой того самого человека в капюшоне с серебряной звездой. — Тебе, по-моему, дали чётко понять, чтобы ты не применял магию, по отношению к этому мальчику, — сказал незнакомец и бросил взгляд на Артёма, пытаясь понять, жив ли он. — Ну, зачем, — хрипло сказал Крис, возвращаясь в реальность, — ну, зачем вы ему помогаете завоевать Каритас? — Кто решил, что я ему помогаю?! — грустно улыбнулся незнакомец, хотя эту улыбку даже при ярком свете никто под капюшоном не увидел бы. — Я, очевидно, хочу, чтобы вы были равны. Или ты думаешь, что так, — незнакомец указал пальцем на окровавленного Артёма, — она будет твоя? — Э… Но он не подходит для Каритас. Ну, вы же знаете это. Незнакомец нагнулся над Крисом так низко, что тому стало не по себе. — Да как ты дерзишь говорить, что подходит для неё, а что нет?! Незнакомец подпрыгнул, вставая, и Криса опять прожгла резкая боль, ещё более сильная, чем раньше. В его ушах зазвучали слова, которые эхом отозвались в мозгу, надолго врезавшись в память: — Только… она… будет… решать… кто… ей… подходит… а кто… нет… — Э… Я понял, понял, — еле слышно прохрипел Крис, и боль опять исчезла, будто её и не существовало. Незнакомец присел на корточки возле Криса и сказал: — Я не из тех людей, кто говорит дважды, но, похоже, надо повторить, — и отдельно проговаривая каждое слово, произнёс: — Никогда… больше… не… применяй… магию… против… Артёма… — Ну, я понял, понял! — в ужасе проговорил Крис и нервно задергался, будто боль не утихала, хотя сейчас его ничего не беспокоило. Артём очнулся утром, когда яркое солнце просачивалось даже сквозь веки. Сначала, он дёрнулся, будто проснулся от ночного кошмара, а затем, открыв глаза, неподвижно просидел около минуты. "Что это было?" — подумал Артём, пытаясь отделить реальность от вымысла. Затем внезапно подпрыгнул и встал на ноги, озираясь по сторонам. Не найдя глазами ни Криса, ни кого-то ещё опасного, подбежал к тому месту, куда провалился ночью и, внимательно ощупав руками каждый квадратный сантиметр, не нашёл ничего необычного. Артём, сидя на корточках, схватился за голову: мысли носились со скоростью света, сводя его с ума. Ведь абсолютно ясно, что после свидания с Каритас, он дошёл до скамейки и там уснул. Но! Артём больше всего верил своим глазам и своему разуму, который чётко помнил каждое мгновение вчерашнего избиения. Схватившись за свой "разбитый" нос, понял, что тот абсолютно цел и невредим. Потом ощупал своё лицо точно так же как и асфальт, пытаясь найти хоть что-то необычное. Затем опять схватился за голову. — С тобой всё в порядке, Артём? — голос принадлежал соседке сверху Евдокии Павловне, которая каждое утро с рассветом выходила погулять со своей старой собачкой, безумно похожей на хозяйку из-за ленивой походки и рассеянной неуклюжести. Артём посмотрел на неё так, словно видел в первый раз, с недоумением и непониманием. Вдруг, разом пришёл в себя и слишком поспешно встал. — Да, всё отлично, Евдокия Павловна, — улыбнулся он слишком неестественно и мертвецки бледный направился домой. Войдя в квартиру, Артём наткнулся на проснувшегося Колю, который, увидев брата, начал игриво улыбаться и нелепо покачивать головой. — Ой, наш Артёмка не ночевал дома. А где-е-е это он проводил время? — с протяжным "где" проговорил Коля. — Уж, не с Каритас ли ты… — Нет! — отрезал Артём и посмотрел на брата таким взглядом, который не требовал разъяснений и споров. — Я спал у нас во дворе, на скамейке и не надо меня доставать, прошу! Коля открыл было рот, но сказал только что-то про работу и опоздание абсолютно серьёзным голосом с легкой долей обиды и разочарования от того, что его шутки оказались, как всегда, не уместны. В этот день Артём не пошёл на работу: долго думал о девушке по имени Каритас; долго думал о том, что с ним стали происходить непонятные вещи после встречи с ней; долго думал, кто она такая. И не нашёл ни одного нормального, адекватного ответа. - |
|
|