"Год Чёрной Обезьяны" - читать интересную книгу автора (Бондарь Александр)

Глава 13

Ресторан «Три платана» бодро сверкал разноцветными огоньками неоновой вывески, зазывая праздную публику и обещая прямую возможность просадить лишние деньги. Веселье тут кипело наполную. Смазливого вида девица, без голоса, но с ногами, исполняла последний шлягер из репертуара Маши Распутиной. Столы уставлены тарелками с расковырянной уже едой, початыми бутылками самого разного содержания. Путаны угощались за счет клиентов. Столбом стоял сигаретный дым. Кто-то уже нажрался, кто-то только еще начинал. Кого-то от выпитого неумолимо клонило в сон, и он начинал дремать, упав носом в тарелку, кого-то — тянуло в уборную, кого-то — танцевать, а кого-то — в драку, но он не находил пока повода. Бандиты, фарцовщики, милиционеры, деятели полуподпольного бизнеса, судьи и адвокаты — все хотели хорошо отдохнуть, расслабиться и не думать хоть пару часов о проблемах минувшего дня.

За одним из столиков, в углу зала, восседал усатый кавказец лет сорока на вид. Он отдыхал тут почти уже четыре часа и успел наклюкаться. С ним рядом пировали трое молодцов с мрачными бандитскими физиономиями. Один из них примостил у себя на коленях раскрашенную девицу. Он ее накачал смирновской и предложил, чтобы не торговаться, сто баксов за ночь.

Оркестр заиграл какую-то новую мелодию, и разноцветные огоньки бодро плясали вдоль ресторанной эстрады. Усатый кавказец неспеша сгреб бутылку сухого вина, уже почти приконченную и угрюмо выплеснул остатки себе в бокал. Потом поглядел на пустую бутыль и с размаху швырнул ее куда-то в вдаль. Зазвенело. Брызги оконного стекла посыпались на пол.

Всем в зале стало вдруг неуютно. Посетители нервно переглядывались, ожидая, что произойдет следом. Никто бы из них не посмел вмешиваться. Все знали усатого кавказца. Ахмет захаживал сюда частенько, но буйствовал только время от времени. Это был тот самый Ахмет, именем которого в Краснодаре пугали друг друга фарцовщики и мелкие урки.

Ахмет не был вором в законе. За жизнь он успел отсидеть только один срок: в молодости его осудили за изнасилование. Сам Ахмет не любил вспоминать об этом и никому не показывал, оставшуюся как память, выколотую на спине татуировку.

Сейчас он залпом докончил вино, и опустевший стакан полетел вдогон за бутылкой. Угрюмые парни, сидящие рядом, переглянулись. Они уже знали: что-то сейчас будет. В глазах у Ахмета плясали недобрые белые огоньки. Раскрашенная девица, почуяв неладное, слезла с колен и куда-то в момент испарилась. К столу подобрался бледный как смерть официант.

— Желаете что-нибудь? — Спросил он, заикаясь от страха, ни то у Ахмета, ни то у всей компании сразу.

Тот медленно покачал головой.

— Исчезни, — проговорил глухо.

Парни его угрюмо молчали. Официант сделался еще белее, чем был и быстро исчез, как будто его и не было. Ахмет что было силы грохнул кулаком по столу, так что пепельница рядом с ним подпрыгнула высоко, и окурки полетели в разные стороны. Бутылка с остатками смирновской тоже очутилась внизу, поливая паркет.

Все замерли. Музыка стихла. Певица оборвала песню на полуслове. Посетители, съежившись и потупив глаза, ждали. Ахмет оглядел всех медленно, потом вдруг ткнул в какого-то смуглого парня, тихо жующего свой бифштекс в компании двух приятелей.

— Ты! — Ахмет мрачно прищурился.

Парень сделался бледнее тарелки, из которой ел. Ахмет показал пальцем в рыжую девицу, сидящую со своим спутником через стол от него. — И ты! Оба ко мне! Быстро!

Наклонившись, он тупо смотрел в пол и, как казалось, не замечал ничего. В зале царила жуткая тишина. Все здесь не отрывали глаз от Ахмета. И каждый радовался втихоря, что не на него пал выбор мрачного горца. Тот вдруг встряхнул головой и хищно прищурился.

— Раздевайтесь! Прямо вот здесь! — Он ткнул пальцем в залитый водкой паркет. — Чтобы я видел! — Ахмет закатил рукав и посмотрел на свои швейцарские часы. — Даю пять минут на все. Если не уложишься… — Он медленно глянул на молодого человека и, вытащив из кармана тяжелый «Браунинг», бросил на стол между початой бутылкой водки и полной до краев салатницей.

Никто не двигался. Ахмет еще раз глянул на часы.

— Время пошло.

Бедная девушка, испустив вопль, бросилась в сторону и судорожно ухватилась за белокаменную колонну. Парень растерянно замер на месте. Он явно решал куда ему убегать. Один из телохранителей Ахмета поднялся и, выдернув пистолет, прицелился. Несчастный обреченно посмотрел на дуло, потом — на Ахмета, и наконец — на неживую от страха девицу. В глазах у него отразилась какая-то мрачная жестокая решимость. Девушка не отводила глаз от того, кто должен был сейчас ее изнасиловать. Она испустила еще вопль, ужаснее прежнего. Крепче обхватила каменную колонну, словно бы та могла ее защитить. Голос у нее осекся.

И тут тишину оборвало.

— Хватит! — Не очень громко, но сейчас это прозвучало, как револьверный выстрел.

Все, кто был в зале, обернулись. В нескольких шагах от Ахмета, тяжело качаясь, стоял военный офицер в форме — здоровенный мужик богатырского вида с пышными казачьими усами. Дуло короткоствольного автомата в руке у него было нацелено в лоб Ахмету. Тот прищурился недовольно и с интересом оглядел незнакомца.

— Хватит, — повторил военный. Слова путались. — Я… — есаул Кубанского Казачьего Войска. Я запрещаю… это продолжать.

Телохранитель Ахмета оглядел есаула и перевел пистолет. Прицелился. Он видел, что палец у того лежит на курке. Есаул развернулся… Все потонуло в грохоте выстрелов. Оконные стекла дрогнули. Тяжелым эхом забило уши всем в зале. Есаул рухнул прямо на стол, продырявленный двумя пулями. Противник его, скошенный очередью, лежал на полу, в проходе между столами.

Трое, кто сидел за одним столом с есаулом, молча достали оружие. Ахмет угрюмо глядел в три пистолетных дула. Потом посмотрел на девушку. Та все не отпускала колонну.

— На сегодня достаточно, — сказал он, обернувшись к двум своим людям, которые тоже не опускали стволы.

Ахмет сгреб со стола пистолет и неспеша опустил его во карман кожанной куртки. Вытер губы и бросил салфетку в салатницу. Медленно встал и, не оборачиваясь на три пистолета, что глядели ему в спину, побрел к выходу. Официант, чуть живой, наблюдал все это из укромного места. Он знал, что Ахмет никогда не платит и сейчас не ждал от него никаких денег. Двое телохранителей Ахмета пятились за хозяином, не опуская оружия. Как только тот очутился на улице, они проворно скользнули за ним.

Подойдя к своему белому «Шевроле», Ахмет постоял, хмуро опустив голову и сунув руки в карманы широких спортивных штанов. Один из телохранителей услужливо раскрыл перед ним дверцу.

— Что-то мне грустно сегодня, — проговорил Ахмет медленно. — Что-то охота развеяться… Поехали-ка в «Кавказ».

Команда была принята. Один из парней сел за руль. Другой устроился на заднем сиденьи. Сам Ахмет, сложив на животе руки, сидел впереди, рядом с водителем.

— Кто это были? — Он задумчиво глядел в окно.

— Казаки из екатерининского, — спокойно ответил тот, что крутил руль. Двух из них я знаю.

Машина мчалась куда-то в ночь по широкому мокрому шоссе, облитому огнями больших фонарей. Из-за дерева показалась фигура в сером плаще. Черный короткий ствол автомата блеснул холодно, шелкнул негромко затвор, и удаляющийся по дороге автомобиль заплясал обреченно, пойманный в прорезь прицела.

— Напомни мне завтра, чтобы я не забыл это разобрать. — Сентиментально процедил Ахмет, глядя в окно.

Автоматная очередь выбила оконные стекла. Они брызнули в разные стороны дождем мелких осколков. Не успевший как следует набрать скорость «Москвич», изобразил на дороге кривую и замер, въехав в большое толстое дерево.

Кругом было тихо. Еще раз передернув затвор, убийца подошел ближе. Немного постоял, всматриваясь. Потом одной рукой вскинул ствол и прицельно короткими очередями расстрелял три неподвижных силуэта.

…Утро случилось солнечное и не по-зимнему тёплое. Кафе «Летнее» на Красной открылось только-что. Первые сонные посетители, желая разбудиться в предверии наступающего дня, пили крепкий дымящийся кофе и потягивали армянского разлива коньяк. Из охрипшего транзистора пел Миша Шуфутинский.

Валет расположился за крайним столиком в самом углу, спиной к стене и лицом к улице. Он курил, поглядывая вокруг. На столике перед ним стояла чашка уже остывшего кофе. Рядом — самодельная пепельница, бывшая когда-то пивной банкой и приоткрытая пачка «L amp; M». Валет ждал. Редактор «Зари Кубани» должен был появиться вот-вот.

Минуты текли медленно. Валет смотрел на часы, потом гасил в пепельницу окурок и зажигал следующую сигарету. Березовский появился из серых «Жигулей», притормозивших у бордюра. Он нагнулся, что-то сказал шоферу, и машина, тронувшись с места, укатила. Валет увидел, что тот держит какие-то бумаги. Березовский не подал ему никакого знака, молча направился к стойке и взял сто грамм коньяка.

Валет, не отрываясь, глядел на тлеющий кончик сигареты, когда редактор брёл к его столику. Березовский снял шляпу, поставил коньяк и бросил на стол две газеты.

— Читал? — Начал он вместо приветствия.

Валет оторвал взгляд от сигареты и посмотрел туда, куда Березовский ткнул пальцем.

— Прочти, интересно.

Валет развернул газеты к себе и быстро пробежал глазами. Одна из заметок называлась «Труп на обочине». Валет узнал из неё, что вчера днём у проезжей части нашли лейтенанта милиции. Тот был убит выстрелом в горло. Стреляли, предположительно с нескольких шагов и, предположительно, из пистолета Макарова милицейского образца. В другой заметке под заголовком «Нападение на милиционеров» сообщалось, что вечером вчера у подъезда своего дома был ранен выстрелом из пистолета старший инспектор уголовного розыска Алексей Красиков. Сопровождавший его коллега — тоже работник милиции от полученных огнестрельных ранений скончался на месте. В завязавшейся перестрелке один из нападавших был убит. Другому удалось скрыться.

— У них оперативная информация, — скучно сказал Валет. — Вчера постреляли, а уже сегодня — в номере. Совсем, как в Чикаго.

Березовский свернул газеты и сунул их в карман.

— Это всё, что ты мне можешь сказать?

— А что ещё? — Валет пожал плечами. — Мента у дороги нашли — понятия не имею, кто это. А про второго нападавшего ты, думаю, знаешь лучше меня. — Он ткнул недокуренную сигарету в пепельницу.

Березовский молчал, глядя на молодого человека с сочувствием.

— Ты всегда знаешь больше, чем говоришь. — Закончил Валет.

— Что знаю — это моё дело. Я отчитываться не стану. Хотелось тебя послушать.

Валет отхлебнул кофе и снова пожал плечами.

— Что именно? Я думал, ты будешь говорить, как тебе это всё не нравится, что заинтересован в серьезных людях, что если дальше будет похожее, сдашь меня Ахмету. Ведь это хотел сказать? Слушаю тебя.

Березовский медленно покачал головой.

— Нет, я промолчу. Ты все и так знаешь. Без меня. Слушай другое. — Он посмотрел на пропитого вида бомжа, который просил мелочь, сидя у входа в кафе. — Ты говорил мне, что тебе надо будет ещё за чем-то съездить в Москву, чтоб закончить материал на Илюшенко.

Валет отхлебнул кофе. — Ахмет этим снова заинтересовался?

Березовский кивнул.

— Я вчера говорил с ним. Тебе хватит суток, чтобы слетать в Москву и вернуться?

— Хватит. — Валет допил кофе и отодвинул чашку.

— Рейс до Стамбула переносится на завтра. Сначала слетаешь в Москву. Возьмешь, что хотел там взять…

Березовский без интереса глядел на свой коньяк.

— Хочешь? Я не притрагивался.

Валет медленно и с сожалением покачал головой. Обернулся и увидел бомжа у входа.

— Предложи ему. Он не откажется.

Березовский надел шляпу.

— Какая жизнь мерзкая…

Валет потрогал пустую чашку.

— Думаешь, на том свете лучше будет?

Березовский зевнул.

— Не знаю. Может и не лучше.