Лихие люди

Лю Бан пришел спустя час с небольшим. Одет смотритель был в простое, неофициальное платье, за спиной болтался дорожный мешок, из-за пояса торчал меч.

— Могущественные маги, — начал было он, поклонившись Чижикову, Сумкину и Нике, а также отдельно Шпунтику, но Федор остановил его.

— Смотритель Лю, — сказал он. — Прошу вас не называть нас так, ибо мы ни в коей мере магами не являемся.

У них было время обсудить происходящее и хоть немного договориться. Для этого пришлось прибегнуть к определенным ухищрениям. Когда первый шок от внезапного нападения прошел, и стало ясно, что людей в черном поблизости нет и никто в них больше стрелять не собирается, Котя вернулся к костру, над которым хлопотал бледный от переживаний мальчик Сунь, и позвал девушку: «Ни… тьфу… Кэсы!». И когда она приблизилась, тихо попросил: «Выключи попугая!» Ника сунула руку за пазуху, отошла в сторонку, повозилась там немного, обернулась и кивнула. Чижиков глянул на Сумкина, тот понял без слов и взялся за свой амулет.

Избавившись таким образом от внимания и понимания Суня Девятого, путники присели поодаль от костра и провели короткое совещание. Сумкин прихватил для научного анализа пару стрел и произвел их вдумчивый осмотр, для чего даже снял очки. Посетовав на то, что никогда не уделял должного времени работам по древнекитайскому оружию, повертев стрелы в руках так и сяк, он в результате сообщил, что ничего особенного сказать не может. С куда большей уверенностью видный китаевед отнес стрелы к арбалетным, потому как для лука они были коротки. В итоге было решено отнести случай с нападением в разряд загадок, но загадок нехороших, поскольку совершенно очевидно, что где-то неподалеку бродят люди, твердо настроенные убить Чижикова, Сумкина, Нику и даже кота Шпунтика! По неустановленным пока причинам: может, у них душа поет, если до обеда они подстрелят пару-тройку северных варваров. А может, и нет.

Чижиков обвел взглядом небольшую компанию северных варваров и предложил с этого момента и впредь до особых обстоятельств не подвергать сомнению тот факт, что они на самом деле находятся в древнем Китае. И более к этому вопросу не возвращаться. Возражений не последовало, только Сумкин безнадежно махнул рукой и закурил, а Шпунтик, пресытившись разговорами, удалился в ближайшие заросли. Ника внесла добавление: до тех самых особых обстоятельств не приставать к ней со всякими расспросами, не имеющими непосредственного отношения к текущему моменту. «Но позвольте! — возмутился Сумкин. — Мы, милая девушка, оказались тут не без вашей протекции, и вы нам хотите буквально сказать, что это не имеет отношение к текущему, как вы метко выразились, моменту? Лично мне было бы крайне желательно поиметь некоторую ясность по поводу этого прискорбного происшествия, а вы, я подозреваю, единственный на сегодня источник информации!» Некоторое время Чижиков препирался с приятелем и в конце концов подавил бунт — при молчаливом попустительстве Ники. И хотя Коте и самому было до крайности интересно прямо здесь и сейчас поставить если не все точки над «i», то, по крайней мере, существенно продвинуться в срывании покровов с чужих тайн, он понимал, что в тех обстоятельствах, в которых они оказались, размениваться на пустые споры нельзя никак. Нужно действовать слаженно, командно — если, конечно, они хотят пройти пресловутую «миссию» до конца. А без этого возвращение к нормальной жизни невозможно. Сумкин все понимал, но из природной вредности ерепенился.

Покончив с разногласиями, они подвели итоги и проверили наличные запасы. В корзине Суня Девятого имелось некоторое количество еды, главным образом — завернутые в листья рисовые колобки и вяленое мясо. Пару сосудов с местной брагой питанием решили не считать. Из снаряжения были: два меча среднего качества и остроты, десяток арбалетных стрел, пара не работавших мобильных телефонов, две зажигалки, которые Сумкин неведомым образом протащил в самолет, полторы пачки сигарет, а также родная одежда, запакованная в дорожные свертки, и вместе с нею — две пары наручных часов, авиабилеты и паспорта с визами. Крайне не густо. Чижиков подозревал, что Ника предъявила далеко не все штучки, имелось у нее что-то еще, кроме попугая, пирамидки и пресловутого темпорального корректора, но не обыскивать же ее в самом деле?

Стали обсуждать дальнейшие действия. Ясно было, что самим им дороги в столицу, то есть в Сянъян, не найти, а потому следует уповать или на Лю Бана, или на Суня Девятого, если смотритель вдруг не появится. Сумкин в очередной раз заметил, что план налета на императорскую сокровищницу кажется ему не то чтобы абсурдным, но решительно невыполнимым. «Вы, я так вижу, не очень себе представляете, что такое столица, а уж тем более — дворцы и сокровищница. Во-первых, все это охраняется так, что и мышь не проскочит. Ну, насчет мыши, возможно, я погорячился, мышь проскочит, но три половозрелых существа — никогда. Нас зарежут, заколют, напичкают стрелами еще на подходах, и мы будем лежать и печально смотреть, как кровь радостно покидает наши мужественные организмы, а потом наши бренные тела выкинут на свалку и там ими отменно попируют древнекитайские собаки. Я хочу сказать, что это совершенно безнадежное предприятие, — и Сумкин обильно посыпал окрестную траву сигаретным пеплом. — Если бы спросили меня, если бы хоть кто-то и о чем-то спросил меня, то я бы посоветовал не напрягаться и не тратить силы на бессмысленное путешествие в Сянъян. Куда проще покончить с собой прямо здесь, на этой милой лужайке, если уж так необходимо умереть. Впрочем, прошу занести в протокол, что лично я вовсе не собираюсь умирать ни этим и ни другим утром в течение ближайших пятидесяти лет. А равно ни днем и ни вечером».

Ника посмотрела на Чижикова умоляюще. Котя в ответ пожал плечами. В речах Сумкина был смысл. Чижиков рассуждал примерно так же: в сокровищницу им никак не попасть, это самоубийство. И оттого прямо и открыто спросил Нику, нет ли у нее на такой вот безнадежный случай туза в рукаве или, скажем, кролика в шляпе, которые помогут им и с жизнью не расстаться, и миссию выполнить.

— О чем-то ведь в твоем будущем думали, когда все это затевали? — резонно спросил Котя.

И Ника призналась, что да, думали. Да, были рассмотрены основные вероятностные хронолинии, и всякий раз получалось, что миссия должна увенчаться успехом. Только она, Ника, не знает, почему это произойдет:

— Я же говорила! Обстоятельства сложатся так, — сказала девушка, — что у нас все получится. И мы не должны нарушать естественного хода событий.

— Прекрасно! — не удержался от саркастического замечания Сумкин. — Да здравствуют обстоятельства и их естественный ход!

Чижиков только молча покачал головой. Однако выбора не было: или идти в столицу — с целью проникновения в императорскую сокровищницу и изъятия из нее невесть чего, или никуда не идти и навсегда остаться тут, в третьем веке до нашей эры.

Сумкин раскипятился не на шутку: авантюра чистой воды, добровольное самоубийство! — но Котя был тверд. Предрассветный сон все еще стоял перед его глазами: картина апокалипсиса была столь явной и реалистичной, что Котю до сих пор пробирала дрожь при одном лишь воспоминании об увиденном. Чижиков странным, необъяснимым образом чувствовал, что сон этот напрямую связан с их так называемой миссией в древнем Китае. Наверное, Ника права: нужно шаг за шагом пройти весь путь, чтобы добиться желанного результата. Для себя Котя уже решил, что если вдруг Сумкин заартачится и наотрез откажется идти в столицу, он отправится туда вдвоем с Никой, ибо это жизненно необходимо.

Не допустить…

Не допустить!

Тут их прервал Сунь Девятый: мальчик, почтительно кланяясь, приглашал их к завтраку. Его жестикуляция была понятна и без перевода: рисовые колобки и ключевая вода, обычная походная древнекитайская трапеза. Необычным было то, что руки мальчишки дрожали, а еще он настойчиво избегал глядеть спутникам в глаза.

Исполнив обязанности слуги, Сунь Девятый отошел в сторонку, сел на землю и принялся о чем-то напряженно думать, а злополучные путешественники во времени вернулись к предмету своей беседы.

— Ладно, обратимся к насущному, — неожиданно предложил Сумкин, вкусив колобка, — то есть к нашему другу Лю Бану.

Чижиков удивился, ожидая, что Федор продолжит уговаривать их не лезть добровольно в смертельную ловушку, но великий китаевед, видимо, тоже что-то для себя решил.

— Я предлагаю, — тут Сумкин внимательно посмотрел на Чижикова и Нику поверх очков, — не обманывать нашего благодетеля больше того, чем это необходимо для, извините за такое слово, выживания. Конкретизируя свое предложение, скажу: не стоит выдавать себя за магов или за кого там нас в своей дремучей серости принял Лю Бан. Штука в том, что китайское общество на том этапе его развития, на котором оно сейчас пребывает… гм… просто пронизано верой во всевозможную сверхъестественную дребедень, знамения, духов и, само собой, в человеческих особей, которые так или иначе — кто выпив ртути, а кто пожевав киновари — некими волшебными свойствами овладели. Так вот, не будем плодить ложных сущностей, друзья мои, их и без нас достаточно.

— И что ты предлагаешь? — спросил Чижиков.

— Для начала, старик, я предлагаю заявить Лю Бану, что мы никакие не маги, а просто сопровождаем благовещее животное — кстати, где оно? Да, сопровождаем, потому как оно нас с этой целью выбрало, бог весть, по какой причине. Вступило зверю в голову, а мы что, спорить с ним, с таким благовещим будем? Нет, конечно! Только волшебной силы в нас нет совершенно. Это чтобы Лю Бан не ждал и не надеялся. Я понимаю, он не поверит и будет ожидать, что мы нет-нет, да и плюнем невзначай огнем или случайно вызовем дождь, но совесть наша будет чиста: мы предупредили. Я это зачем предлагаю? Исключительно из заботы о Лю Бане! Чтобы когда нас всех в столице на кусочки порубят, он не удивлялся сверх меры, а тикал прочь со всех ног, не дожидаясь нашего внеочередного воскрешения, и чтобы непременно основал династию Хань, как ему на роду и написано.

И Сумкин подмигнул Нике.

Тут, собственно, Лю Бан и подоспел.

Ника едва успела метнуться за попугаем.

— …Нет-нет, смотритель Лю, — продолжал Сумкин, — мы самые обычные люди, пришедшие из далеких краев вслед за благовещим животным. Оно осенило нас своей милостью, и ныне — мы простые спутники ему. Почтительно просим тебя сохранить это в тайне!

Лю Бан недоверчиво пожевал губами. Шпунтик замер подобно глиняной статуэтке: неподвижно сидел, не отводя взгляда от смотрителя. Лю Бан на всякий случай еще раз ему поклонился.

— Я, ничтожный, не смею расспрашивать вас о тайных путях благовещего животного мао, — заговорил смотритель, — И если вы, уважаемый Сыпокэ, просите сохранить вашу тайну, я так и сделаю.

Между тем Чижиков, впервые при ярком свете солнца увидев дородное лицо уездного чиновника, случайно посмотрел ему в глаза — и замер: один глаз Лю Бана был темно-синим, а второй — темно-зеленым. И это тогда, когда обычно глаза у китайцев черны, как ночь! Котя уже открыл было рот, но тут очень вовремя подоспел Сунь Девятый, раздираемый желанием немедленно высказаться.

— Чего тебе? — спросил его Лю Бан.

— Господин смотритель, — мальчик замялся, переводя взгляд с хозяина на спутников благовещего животного и обратно. — Этой ночью…

— Говори яснее! — велел Лю Бан. — Что этой ночью?

— На нас напали, господин! Я их не видел, но стрелы так и летели, так и летели!

— Вы не ранены? Господин Сыпокэ? Господин Килэки? Госпожа Кэсы? — стал взволнованно спрашивать Лю Бан. — Кто напал на вас? Кто?!

— Мы не поняли, — развел руками Сумкин. — Мы спали и лишь счастливая случайность…

— Я видел! — твердо сказал Сунь Девятый, во все глаза глядя на Сумкина. — Я видел! Нам помогли духи! Они охраняли наш сон! — во взоре мальчика загорелся огонь восторга. — Духи носились по воздуху и отклоняли стрелы, а потом они набросились на злодеев и разорвали их на части! И исчезли, как будто их и не было!

— Великое Небо… — потрясенно прошептал Лю Бан и обратил взор к развалинам храма. — Нужно совершить моле- ни я, нужно возблагодарить духов, — вдруг лицо его омрачилось. — Но у нас для этого совсем нет времени! Какая жалость.

Он тревожно взглянул на путников и пал ниц:

— Добрые господа, прошу простить ничтожного, что совсем заморочил вас никчемной болтовней! Я спешил сюда изо всех сил, дабы предупредить: в эту сторону движутся императорские гвардейцы и, если мы не поторопимся, они непременно обнаружат это укрытие, ибо, нежданно прибыв в наш городок ночью, они, мнится мне, искали именно вас.

— Откуда вам это известно, почтенный господин Лю? — спросил Чижиков, охваченный тяжелым предчувствием и поджидая скорых неприятностей. А ведь есть еще и эти разноцветные глаза смотрителя!

— Оттого, господин Килэки, что с ними прибыл сам императорский советник Гао. Полночи они выспрашивали меня и моих подчиненных, не было ли за последние дни замечено в наших пределах пришлых людей, по виду чужестранцев из иных земель, но вас никто, кроме меня, не видел, — ответил Лю Бан.

Чижиков хотел было спросить про Ян Гэ, но вовремя прикусил язык.

— Вот отчего я, пользуясь первой же возможностью, покинул город и со всех ног поспешил сюда. Сунь, если ты хочешь вернуться в Сышуй, я не буду тебе препятствовать!

— Нет, мой господин, — твердо сказал Сунь Девятый. — Если позволите, я последую за вами. Не гоните меня.

— Хорошо, хорошо, — закивал Лю Бан. — Тогда живо собирай вещи! Надо уничтожить следы костра. Поторопитесь, добрые господа, поторопитесь! Я иду с вами!

Собрались довольно быстро, если не сказать стремительно: Лю Бан не подгонял, но после того, как смотритель самолично принялся заливать и затаптывать кострище, даже медлительный Сумкин в два счета обулся в непослушные древнекитайские лапти. Чижиков же, одолеваемый тяжелыми мыслями, собирался на автопилоте.

Когда, покинув окрестности храма, они взошли на вершину ближайшего высокого холма, Лю Бан указал пальцем назад и вниз, и, вглядевшись, все, кроме подслеповатого Сумкина, увидели отряд: неразличимо-темные фигурки как раз пересекали открытое пространство; впереди ехал человек на коне. Гвардейцы направлялись в сторону от беглецов, шли неспешно.

— А они нас не увидят? — спросил Чижиков смотрителя, воровато заглянув ему в глаза и зацепившись за них взглядом.

— Нет, господин Килэки, — успокоил его Лю Бан. — Гвардейцы не знают наверняка, что вы здесь. И уж определенно не думают, что здесь я, — вздохнул он. — Долг уездного смотрителя быть в своей управе и неустанно следить за вверенными ему землями, а я… — Лю Бан махнул рукой. — Но видит Небо, не я первым предал свой долг!

С этими словами он быстро зашагал вперед.

— Слушай, что-то я уже запарился по местным косогорам бегать, — потихоньку сообщил Чижикову Сумкин, поравнявшись с ним. — Как думаешь, старик, долго мы еще по полям, да по долам скакать, что твои козы, будем? Не пора ли пообедать?

— Все бы ты ел, — буркнул не меньше друга притомившийся Чижиков. — Вон посмотри на благовещее животное: бежит и не жалуется.

Шпунтик и правда уже который час терпеливо трусил параллельным курсом, иногда наведываясь в исследовательских целях в подходящие кусты. Нельзя сказать, что у кота был совершенно довольный жизнью вид, но пока Шпунтик точно не жаловался.

Не жаловалась и Ника: девушка шла ровно, не запинаясь и не останавливаясь. Как автомат.

Наконец последний довольно длительный спуск с холма закончился, и путешественники уперлись в лес. Не в очередную рощу, но именно в лес — густой, обширный, высокий! Под кронами деревьев было темно. Идти туда откровенно не хотелось.

— Позвольте предложить вам, добрые господа, найти в лесу подходящую поляну и уже там, в безопасности, дать отдых усталым ногам и вкусить чаемой пищи, — предложил Лю Бан.

— Было бы… неплохо… смотритель Лю, — в три приема одобрил запыхавшийся от спуска Сумкин. — А… там действительно безопасно?

— Что может угрожать путнику в лесу? — ответил Лю Бан.

— Лишь дикие звери да лихие люди. Но у нас нет ценностей, вдобавок с нами мечи и благовещий зверь мао! — простер смотритель руку в сторону Шпунтика.

— Действительно… — пробормотал Котя. — С нами зверь.

— Аминь, — шепотом закончил Сумкин и поправил очки на носу. — Очень курить хочется, — пожаловался он Чижикову. — Может, покурим, старик?

— Терпи, — велел тот. — Вот остановимся дать отдых ногам и придумаешь, как объяснить ему, — Котя кивнул на Лю Бана, — и ему, — Котя кивнул на мальчика Суня, — что это у тебя за дьявольская дымящаяся палочка торчит изо рта.

— А тебе будто не хочется? — горячо зашептал Сумкин, блестя очками.

— Хочется, — согласился Чижиков. — Но я терплю, потому что так надо для дела. Понял?

И они вошли в лес.

Попервости Сумкин радовался: скорость движения заметно снизилась, к тому же в лесу было прохладно, хотя уже начинало припекать. Но вскоре Федор нахмурился: идти по густому, нетронутому лесу, где никто не потрудился прорубить просеку, удовольствие сомнительное, тем более в древнекитайских, как великий китаевед их назвал, лаптях, подо швы которых позволяли во всем разнообразии ощущать сучки, палки и прочую почву. Волевым усилием догнав Чижикова и заковыляв рядом, Федор шепотом потребовал, чтобы ему немедленно разрешили переодеться в привычные разношенные туфли, болтавшиеся в дорожном свертке за спиной, но получил мотивированный соблюдением конспирации отказ.

В результате Сумкин отстал — плелся самым последним. Там, в арьергарде его атаковали комары. Комаров в лесу оказалось немного, но всем им крайне полюбились оттопыренные уши великого китаеведа.

Шпунтик, хоть и не очень Сумкина любил, тем не менее всячески поддерживал его: бежал рядом, иногда даже отставал — и когда Федор оглядывался, изображал крайнюю усталость. Сумкин, видя, что кому-то еще хуже чем ему, бодрился, хотя, конечно, до конца не верил лукавому коту. Потом Федор сообразил, в чем прелесть быть замыкающим, и тихонько, пряча сигарету в кулаке, закурил, что на время примирило его с лесом и отпугнуло комаров.

Примерно через час в густо стоявших на пути деревьях забрезжил просвет. Лю Бан и Сунь Девятый первыми выбрались на небольшую поляну. Чижиков шел следом и с ходу налетел на внезапно остановившегося смотрителя, ощутимо толкнув будущего основателя династии Хань. Тот не обратил на толчок никакого внимания — настороженно глядел вперед, взявшись показательно за рукоять меча.

Сзади уже тянули шеи, пытаясь понять, в чем дело, Ника и Сумкин.

Посреди поляны лежал плоский замшелый камень, а на камне лицом к пришедшим сидел странного вида человек. Был он гол по пояс и изрядно мускулист, мощный торс его покрывали многочисленные черные грубые татуировки. Сидел он, скрестив под собой ноги в широких темно-коричневых штанах. Смоляные волосы, длинные и спутанные, были перехвачены веревкой. Из-под кустистых неряшливых бровей на пришельцев смотрели маленькие злые глазки. Лицо этого человека, круглое и свирепое, произвело на Чижикова самое отталкивающее впечатление: весь вид его дышал первобытной свирепостью, а на щеке вдобавок багровело квадратное клеймо — отметина, которой владыка Поднебесной жаловал преступников.

Убедившись, что его заметили, волосатый человек медленно сомкнул короткие толстые пальцы на древке прислоненной к камню небольшой секиры с широким лезвием, медленно воздел ее вверх и столь же медленно вытянул в сторону Лю Бана и его спутников.

— Разбойники, — прошептал Лю Бан.

Человек с секирой сидел на камне с устремленной в сторону пришедших секирой, сверлил их взглядом и сохранял полное молчание.

— Бежим? — тихо предложил Сумкин.

Но отреагировать на его смелое предложение, равно как и последовать ему, никто не успел: разбойник внезапно захохотал утробным демоническим смехом и поднял секиру над головой; в то же мгновение путники ощутили, что они здесь далеко не одни. Заросли вокруг наполнились стремительным движением, и через какую-то пару секунд пришлые были взяты в плотное кольцо. Чижиков почувствовал, как в шею ему, царапая до крови кожу, уперлось острие копья, второе прокололо одежду между лопаток. Котя понимающе убрал руку с меча, замер.

— Э! Э! Стоп, стоп, стоп! — воскликнул рядом Сумкин, но в ответ получил могучий пинок под зад и ткнулся лицом в тра ву. — Ну ладно, ладно, — глухо проворчал он из травы, а над поверженным Федором уже стоял волосатый, полуголый, загорелый и кривоногий разбойник, и нечистой пяткой упирался Сумкину в поясницу, прижимая великого китаеведа к земле. Для полной ясности момента он приставил Федору к затылку копье — короткое, толстое, с большим бронзовым наконечником.

— Не сопротивляйтесь, — посоветовал Лю Бан и уронил меч в траву.

Никто сопротивляться и не думал: просто не успели.

В этот миг обладатель секиры картинно, рисуясь перед своею ватагою, поднялся с камня и неторопливо приблизился к пленникам. Остановился перед ними и внимательно осмотрел. Чижиков поморщился: от разбойника несло давно немытым телом и еще какими-то острыми звериными запахами.

Вглядевшись в Нику, разбойник довольно хмыкнул, по Суню Девятому лишь мазнул взглядом. Наибольший интерес у него вызвал Чижиков.

— Кто ты, варвар? — спросил главарь.

— Это торговые люди с севера, — начал было Лю Бан, но разбойник так на него зыркнул, что слова застряли у смотрителя в горле.

— Разве я тебя спрашивал?

— Нет, — отвел глаза смотритель.

— Нет, — утвердительно кивнул разбойник. — Нет.

И устремил взгляд на Чижикова.

Котя чувствовал себя отвратительно: по шее текла кровь, между лопатками было очень неуютно, со всех сторон его обступили неведомые люди. Они дышали ему в затылок и в любой момент могли сделать с Чижиковым что угодно, а он никак не мог этому воспротивиться. Никогда еще Котя не чувствовал себя столь беспомощным!

— Так кто ты, варвар? — главарь ткнул Котю твердым пальцем в грудь.

— Мое имя Килэки, я торговец с севера. Меня и моих спутников ограбили, отняли все имущество и товары, — придерживаясь легенды, заговорил Чижиков. — У нас не осталось ничего, кроме наших никчемных жизней. Разве что два меча. А то отпустили бы вы нас, вольные люди, а?

— Килэки… Килэки… — покатал разбойник странное имя на языке. — Это твои спутники, варвар? — указал он на других схваченных.

Котя кивнул.

— Мой двоюродный брат Сыпокэ, — опасаясь резко пошевелиться, подбородком указал на поверженного Сумкина, — а там Кэсы, наша преданная служанка.

— А это? — мотнул спутанной гривой в сторону Лю Бана разбойник. — Тоже твой двоюродный брат? Или дядя? А это его сынишка? Или твой племянник?

Прочие разбойники разразились смехом, оценив шутку главаря по достоинству.

— Нет, эти двое согласились нам помочь добраться до столицы, где живут наши родственники, — пояснил Чижиков. — Мы плохо знаем здешние места.

— Зато мы знаем хорошо! — хохотнул главарь и обратился к своим разбойным соратникам. — Они забавные, эти варвары. Возьмем их с собой! Пусть старший брат решает.

И повелительно махнул секирой.

Тут Чижикову грубо выкрутили и связали руки, на голову накинули дерюгу, и Котя чуть не задохнулся от ударившей в ноздри вони.