"Солдаты Империи. Беседы. Воспоминания. Документы." - читать интересную книгу автора (Чуев Феликс Иванович)
ПРИЕМНЫЙ СЫН СТАЛИНА
«Кто смеется, как ребенок, тот любит детей. У него их трое – взрослый Яша и двое маленьких: четырнадцатилетний Вася и восьмилетняя Светлана. Жена его, Надежда Аллилуева, скончалась в прошлом году. От ее земного облика не осталось ничего, кроме благородно-плебейского лица и прекрасной руки, запечатленной в белом мраморе на надгробном памятнике Новодевичьего кладбища. Сталин усыновил Артема Сергеева, отец которого стал жертвой несчастного случая в 1921 году», – говорится в книге французского писателя Анри Барбюса «Сталин» (январь 1935 г.).
А в январе 1980-го в санатории имени Артема на Ленинградском шоссе я познакомился с Артёмом Федоровичем Сергеевым. Его отец, Федор Сергеев, был знаменитым и даже легендарным большевиком Артёмом, которому и поныне стоят памятники. На одном из них, на берегу Северского Донца, такая надпись:
АРТЁМ
1883-1921
Зрелище неорганизованных масс для меня невыносимо. А.
Пламенному вождю пролетариата. 1927 г.
Можно сказать, что Артём был «российским Че Геварой» или, наоборот, Че Гевара стал «кубинским Артёмом».
Едва ли не полмира в начале века объездил Артём, шахтер, грузчик, политзаключенный, поднимая рабочих разных стран на борьбу за свои права. Его называли «Большой Том». Он по праву признается одним из создателей компартии Австралии, и приезжающие в Москву австралийские коммунисты считают своим долгом возложить цветы на могилу «Большого Тома» за мавзолеем Ленина.
Остались неопубликованные доныне записки Артёма. В них меня поразили характеристики известных по истории нашей лиц, например Григория Ивановича Котовского. В моем представлении это был отчаянный комбриг-рубака, «храбрейший среди скромных наших командиров, скромнейший среди храбрых- таким я помню товарища Котовского. Вечная ему память и слава!» Эти сталинские слова врезались со школьных дней, они бронзовели на конном памятнике в Кишиневе, городе, где прошло мое детство. А Артём пишет о Котовском, как об очень тонком, интеллигентном человеке, мягком, умном, начитанном, музыкально образованном. Совсем иной, не хрестоматийный взгляд у Артёма и на другого героя гражданской войны – Василия Ивановича Чапаева. Но это уже другой разговор…
Артём погиб в июле 1921 года под Москвой в потерпевшем крушение аэровагоне. Была такая новинка железнодорожной техники. Помнится, долгое время гибель его связывали с происками Троцкого. Не знаю, насколько это так, но совершенно достоверно: они друг друга не любили, а сам Артём дружил со Сталиным. В письме к одному из лидеров английских коммунистов Галлахеру он пишет: «Сталин – единственный настоящий вождь. Остальные – либо: «Ура! Мы победим!» или: «Караул! Все пропало!»
Уезжая в Кронштадт на подавление мятежа, Артём попросил Сталина:
– Если со мной что случится, присмотри за моими!
Случилось немного позже, летом. После гибели Артёма остались его жена и крошечный сын, родившийся в марте 1921 года и названный Артёмом. Он появился на свет в том же знаменитом московском родильном доме Грауэрмана, что и сын Сталина Василий – разница в неделю.
Сталин не забыл семью погибшего друга. Артём рос вместе с Василием. Старший сын Сталина Яков жил уже отдельно, а Светлана родилась позднее.
– Мы его считали приемным сыном Сталина,- говорил мне об Артёме-младшем В. М. Молотов.
Первое время он был с матерью Елизаветой Львовной, а потом воспитывался в детдоме, где росли дети многих крупных деятелей, у которых были живы родители. Жена Сталина Надежда Аллилуева принимала участие в создании этого дома в 1923 году. Организовали его на Малой Никитской, 6, где теперь горьковский музей.
– Там была какая-то лаборатория – занимались воспитанием детей на основе полового инстинкта,- вспоминает Артём Федорович Сергеев. – Матери работали и считали, что дети должны расти в новых условиях.
Елизавета Львовна служила директором туберкулезного санатория – много туберкулезников было в ту пору. И одно время, в 1929 году, Артём Федорович жил с.матерью в Нальчике, где она была начальником так называемого облздрава.
– Вот я воспитывался сначала в детдоме, потом в детском саду. И очень много времени проводил на квартире у Сталина. На юг он часто брал меня с собой- в 1924-м, в 1925-м… В 1934-м ездил с ним.
Артём Федорович, конечно, не видел Сталина на работе, но хорошо помнит его быт. Впрочем, и дома у Сталина продолжалась работа. Когда он возвращался со службы, за ним шел его помощник Поскребышев с мешком писем и высыпал их на большой стол. Вероятно, прежде чем попасть к Сталину, письма эти заранее сортировались, отбирались, но он читал их постоянно, огромное количество, и на каждом оставлял пометки.
Сидел за длинным столом с краю, листал письма. В основном это были, разумеется, просьбы, жалобы. Некоторые он зачитывал вслух.
Артём Федоровичу врезалось в память письмо шахтеров о том, что у них нет горячей воды и после смены негде помыться. «Директора судить как врага народа», – написал Сталин на письме.
Один летчик поделился с вождем своей квартирной проблемой: обещают и ничего не дают. «Если и Вы не поможете, товарищ Сталин, буду жаловаться выше».
Интересно, куда, какому богу собирался жаловаться летчик, но квартиру получил незамедлительно…
А я вспомнил, как в 60-70-е годы мыкался с жильем пилот Авиации дальнего действия Герой Советского Союза Репин, после того как его уволили из армии по хрущевскому сокращению. Больные жена и дочь, сам заболел, и жить негде. Москвич, он из столицы уходил на фронт, летал бомбить Берлин, получил Звезду Героя, а к престарелым родителям не прописывают – площадь не позволяет. И приходится ходить «по инстанциям», надевая иконостас боевых наград, кои уже у чиновников не вызывают ничего, кроме раздражения. Наскреб деньжат, купил в Люберецком районе развалюху, на восемьдесят процентов, как подсчитала потом комиссия, непригодную к жилью. Пришел в Люберцах в исполком просить жилье – сказали: «В порядке общей очереди».
Куда ни писал – бумаги шуршали по кругу. Дошло одно из писем до Н. В. Подгорного, тогдашнего нашего президента, который наложил решительную резолюцию о немедленном предоставлении Герою квартиры из имеющегося резерва. Еще два года ждал Александр Иванович исполнения исполкомом высочайшего повеления, отчаялся и написал своему бывшему командующему Главному маршалу авиации А. Е. Голованову.
Маршал связался с боевыми друзьями-летчиками, попросил их помочь Репину вынести вещи на улицу, поселиться в палатке, а хибару сжечь. Так и сделали славные соколы, после чего Герой наконец-то получил двухкомнатную квартиру.
Мне подумалось: что было б, случись такое при Сталине,- возможно, весь исполком строем пошел бы на Колыму…
– Сидит Сталин дома за столом,- вспоминает Артём Федорович, – открывает бутылку нарзана, а крышка вместе с горлышком обламывается. Вторая, третья… Так пять штук… Просит принести подобную импортную воду (а не любил все заграничное!). Принесли. Нормально открыл пять бутылок подряд и выдал соответствующую резолюцию по отечественным бутылкам…
Из современной литературы любил Зощенко. Иногда нам с Василием читал вслух. Однажды смеялся чуть не до слез, а потом сказал: «А здесь товарищ
Зощенко вспомнил про ГеПеУ и изменил концовку!» «ГеПеУ!» – воскликнул Сталин.
Артем Федорович подтверждает своими рассказами весьма скромный, непритязательный быт Сталина. Квартира его помещалась в двухэтажном доме у Троицких ворот Кремля. По нынешним понятиям неудобная была квартира. Это отмечал еще Ленин в одной из своих записок, а мне рассказывал Молотов.
Все комнаты проходные. В прихожей стояла кадка с солеными огурцами – любил. На вешалке висела его старая доха мехом наружу. Он часто ходил в ней. По- видимому, она появилась у него с гражданской войны, но многие считали, что привез он ее из ссылки, из Туруханского края. Тут же помещалась и фронтовая шинель, которую ему однажды пытались заменить, но он возмутился: «Вы пользуетесь тем, что можете мне каждый день приносить новую шинель, а мне эта еще лет десять послужит!»
Тут же стояли старые подшитые валенки…
Питался он тоже не «как Сталин». Частенько ел вчерашние щи, а на второе- мясо из этих щей. Дети радовались, когда приезжали гости,- можно хорошо поесть. Работала у Сталина повариха Матрена, кричала на него, ругала, что плохо ест, не вовремя ложится спать.
– Все нормальные люди давно спят, а он все сидит и сидит по ночам, – ворчала Матрена.
Во время войны, когда выехал на фронт, жил в избе с охранниками. Хозяйка поначалу пускать не хотела.
– Не ругайте ее, – сказал он утром сопровождающим,- она ж не знала, кто у нее ночевал!
В конце жизни Сталин решил проверить, во что обходится государству его содержание. Посмотрел счета и ужаснулся:
– Это что? Я столько съел и выпил, столько износил обуви и костюмов?
Итогом этой проверки стало снятие верного помощника – Поскребышева, а начальник охраны генерал Власик угодил за решетку… Погуляли ребята…
Вечно загруженный работой, Сталин мало занимался детьми. Однако спрашивал об оценках в школе, проверял дневники, по-отцовски «снимал стружку».
 |
 |
Особенно доставалось Василию, который учился неважно, да и вел себя не лучше. Его школьный учитель, видимо, не выдержал и пожаловался отцу на Василия. Это в 1938 году! Отец ответил- сохранились два листочка письма. Вот его ответ:
Комментировать не стану. Скажу только о четкости характеристик: в этом коротком письме выпукло видны и Василий, и его преподаватель, и директор школы, и сам Сталин.
Говорят, увидев это письмо, сотрудники НКВД отлетели от товарища преподавателя, как ошпаренные…
Василия в школе нещадно били, но дрался он только с теми, кто был или старше, или выше его по росту.
За войну он получил четыре ордена- его товарищи, участвовавшие в подобных операциях, награждались щедрее. А орден Красного Знамени ему дали за то, что он разогнал немецкие бомбардировщики, летевшие бомбить наш тыл. Поднялся в небо на незаряженном истребителе наперерез строю… Командующий, с земли наблюдавший эту картину, не зная, что там сын Сталина, велел наградить летчика…
Присутствие отца ощущалось в доме. К детям потом пришло понимание, кто он для всей страны. А дома – отец, которого побаивались. Артём Федорович показывает подаренный ему Сталиным патефон – в 1933 году, когда Артёму исполнилось 12 лет. Маленький складной патефон. Никогда не видел таких.
Однажды отец собрал подросших Василия и Артёма, позвал старшего Якова:
– Ребята, скоро война, и вы должны стать военными.
Яков и Артём стали артиллеристами, Василий – летчиком. Когда началась Великая Отечественная, все трое отправились на фронт. В первый же день Сталин позвонил в наркомат Обороны, чтобы их взяли немедленно. Это была единственная от него привилегия, как от отца, когда он похлопотал за своих детей. Что бы ни говорили, но это факт: все три сына лидера державы воевали. Яков погиб героем в фашистском концлагере, Василий летал на истребителях, а Артём , последовательно пройдя все ступени, закончил войну командиром полка и продолжал службу…
Отец тяжело переживал плен Якова. Когда предложили обменять его, сказал:
– Там все мои сыны.
До наших дней дошла весточка от старшего лейтенанта Якова Иосифовича Джугашвили:
Поражает это «заявить». Не «сообщить», «известить», «доложить» – нет, «заявить».
Артем Федорович хранит письма Василия к отцу. Не просто письма- отец, как обычно, нанес на них свои резолюции. В одном письме Василий просит отца выслать ему денег – в части открылся буфет, да еще хотелось бы сшить новую офицерскую форму. На этом письме в левом верхнем углу отец написал так:
«1. Насколько мне известно, строевой паек в частях ВВС КА вполне достаточен.
2. Особая форма для сына тов. Сталина в Красной Армии не предусмотрена».
– То есть денег Васька не получил,- смеется Артём Федорович.
И рассказывает, как Василий поделился с ним своим успехом на любовном поприще: у него живет московская красавица Нина, жена кинооператора Романа Кармена. Однако радость Василия была недолгой. Кармен написал Сталину, тот вызвал Генерального прокурора и дал указание насчет своего сына:
– Судить мерзавца по закону!
Главный законник страны вызвал Василия:
– У вас живет жена Кармена?
– Живет.
– А почему она у вас живет?
– Сам не знаю.
– Почему вы ее не отпускаете?
– Так пусть уходит, пожалуйста!
Когда отцу доложили об этом разговоре, он покачал головой, приговаривая: «Вот подлец! Вот подлец!» И синим карандашом была продавлена такая резолюция:
– О Василии сейчас пишут много неправды,- говорит Артём Федорович. – Образ жизни у него был такой, что в доме часто было просто нечего поесть. Только несколько дней после получки – выпивка и закуска, полно друзей, а потом – шаром покати, надо приходить со своей буханкой хлеба.
Известно, что Василий был человеком не робким, и не только на фронте. Когда Н. С. Хрущев после XX съезда попросил его написать об отце, какой он был деспот в семье, как издевался над сыном, Василий ответил первому секретарю партии:
– Вы все, вместе взятые, не стоите ногтя моего отца!
Это стоило Василию нескольких лет свободы.
…Много испытаний подбрасывала жизнь, и все- таки самым главным испытанием осталась война. Артём Федорович говорит, что 19 июня 1941 года их часть стали передислоцировать из-под Москвы на запад.
И было сказано просто:
– Едем на войну!
С первого дня войны – на войне.
– Пуля, которая летит в тебя, не свистнет. Та, что свистит, уже пролетела, потому что ее скорость выше скорости звука.
Я понял эти слова Артём а Федоровича, побывав в 1986 году в Афганистане. И понял, что такое необстрелянный солдат. Как же было нелегко нашим солдатам в июне 1941-го, когда на них шли покорители Европы, уже не боящиеся свистящей пули!
– И дело не в том,- продолжает Артём Федорович,- что у нас было мало техники. Техника была, но еще не освоенная. Нужно время, чтобы научиться на ней работать- на танке Т-34, на самолете Ил-2…
И он делится своим впечатлением об Ил-2:
– Страшная машина! Самолет сверху зеленый, снизу голубой, а когда идет на тебя, кажется черным. Потому немцы и называли его «черной смертью». Огневые точки у него бьют поочередно, и кажется, что он огненными шагами идет по земле.
Наши «Илы» обычно летали «четверками». А тут как-то идет пара. Я своим бойцам скомандовал: «В сторону!» Эти самолеты прошли над нашей колонной, один заход сделали и буквально развалили ее. Немцы! Со звездами на крыльях! И такое бывало.
Когда видишь, как они по противнику бьют,- это одно, а когда по тебе…
Артем Федорович, ранее занимавшийся планерным спортом, освоил на фронте знаменитый ильюп1инский штурмовик и даже совершал боевые вылеты, летал на корректировку огня артиллерии.
– Уже два года воевал. Полетел во второй кабине, на месте стрелка. Взял с собой планшетик с картой. Как только прошли линию фронта, немецкие зенигки стали бить. Самолет фанерный, бронирован только летчик, самолет подпрыгивает на разрывах, как на ухабах. Шапки разрывов… Видишь их,- значит, не в тебя снаряд…
Война- не только тяжелая работа, но, прежде всего, люди, их взаимоотношения. В полку Сергеева были узбеки, они держались особняком.
– Я репшл организовать плов. Риса, конечно, не было, достали перловки, мяса. И как старались мои узбеки, готовя угощение, и как этот плов сдружил весь полк! Простая штука, а на фронте много значит…
Артём Федорович в годы войны вел дневник – очень краткие записи. Вот одна из них- от 28 июня 1941 года, только неделя войны минула: «Старик. Завернутая засохшая буханка хлеба. Говорит: «В буханку я запек кассу, казенные деньги. Их надо сдать».
Я дал ему кусочек хлеба и кружку воды – он очень проголодался. Он не заходил в села. Человек долга. Фанатик честности и финансовой службы».
До 16 лет Артём рос в семье Сталина. Последний раз видел его 15 мая 1937 года – ездили вместе на дачу. Сталин, Василий, Светлана, Артём и охранник Власик. В машине Сталин говорил о роли артиллерии в грядущей войне, может желая подействовать на Артём а, мечтавшего стать летчиком. А может, тогда уже в Сталине состоялось убеждение, которое он выскажет позже в лаконичной, характерной сталинской формулировке: «Артиллерия – бог войны».
Как обычно, проезжали по Дорогомиловской улице, и Сталин обратил внимание своего охранника на дом, который строили уже три года:
– Власик, я думаю, что три года и три недели строителям хватит, чтобы соорудить этот дом.
Через двадцать дней – на день раньше! – новосёлам вручили ордера на квартиры…
– Он шел от земли, не витая в облаках,- говорит Артём Федорович.- Сын сапожника, он знал, как ходить по земле, на каких подошвах. И он всегда оставлял возможность для усиления того, что делал: говорил тихо, а мог громче, не размахивал руками, не применял превосходной степени. Он не был всесилен, как многие думают,- во всяком случае, сам он себя таковым не считал. По сути он был очень мягкий и добрый человек. Скажете о посадках, о ГУЛАГЕ? А многого ли добилась наша страна, когда этого не стало?
Он никогда не употребил выражения «мировая революция» и, в отличие от Троцкого, считавшего, что только мировая революция позволит подняться России, ставил Россию во главу угла. Она – ядро, и вокруг неё – весь мир.
Не говорил ничего плохого о религии. Когда избирали патриарха, сказал подошедшим к нему попам, у которых были разные мнения по кандидатурам:
– Вы подумайте и решите, а то ведь не каждый день вам придется встречаться с товарищем Сталиным.
…После войны, в последние годы жизни Сталина, с ним уже не было такого близкого общения, как в детстве и юности. Но кое-что запомнилось.
– Я был у Василия Сталина на даче в Горках-4. По-моему, это 1949 год. Только началось освоение бомбардировщика Ил-28, и произошла катастрофа. Экипаж погиб. Василий позвонил отцу. Сталин ответил:
…Прослужив Отечеству более полувека, только недавно вышел на пенсию генерал-майор артиллерии Артём Федорович Сергеев, интересный собеседник, умный, обаятельный человек, родной сын Артёма, приемный сын Сталина…
| © 2024 Библиотека RealLib.org (support [a t] reallib.org) |