"Стальные когти" - читать интересную книгу автора (Кесслер Лео)

Глава седьмая

Фон Доденбург потряс головой, пытаясь сфокусировать зрение. Когда это ему наконец удалось, он увидел, что по всей комнате разбросана одежда Карин. На полу валялись ее белые трусики и юбка, а свитер свешивался с изголовья кровати.

Повернувшись, он увидел, что сама Карин безмятежно спит рядом с ним. Видимо, во сне ей стало жарко, и она откинула одеяло, как это порой делают маленькие дети. Но в обнаженном теле девушки уже не было ничего детского. В глаза фон Доденбургу бросились пленительные округлые очертания ее полной груди, крутые бедра и темный пушок между ногами. Все это наглядно свидетельствовало о том, что она — женщина, вполне сформировавшаяся женщина.

Вчера, когда Шульце привез его из Билефельда после совещания у Зеппа Дитриха, то Карин, ничуть не колеблясь, схватила его за руку и сама увела в свою спальню. Там она, не давая фон Доденбургу опомниться, принялась дрожащими от желания руками срывать с себя одежду.

После этого они занимались любовью почти всю ночь, точно она никак не могла удовлетворить ту страсть, которая переполняла все ее юное гибкое тело. В конце концов фон Доденбург не выдержал и взмолился о том, чтобы она дала ему хоть немного поспать. И, несмотря на ее горячие возражения и слезы в ее глазах, он заснул и уже не помнил ничего.

Карин открыла глаза, увидела его и обвила его шею своими сильными руками.

— Поцелуй меня, — попросила она. Ее губы были слегка потрескавшимися после жгучих ночных ласк.

Он поцеловал ее. Но в его движении не было настоящей страсти, и Карин сразу почувствовала это. Она отодвинулась и пристально посмотрела на Куно, затем откинула со лба густую прядь белокурых волос.

— Что случилось? — Ее голос был спокоен и вполне трезв.

Он пожал плечами.

— Понимаешь, Карин, все это как-то неправильно… нехорошо. Ты же все-таки школьница. А я взрослый офицер СС. Я… — Он неловко замолчал, не в силах подобрать нужные слова, чтобы выразить свою мысль.

— Куно, ну неужели ты думаешь, что у меня до тебя не было мужчин?

— Ну конечно, я так не думаю. Но что, если твой отец заметит, как мы с тобой…

— Не беспокойся! — воскликнула она. — Ему в принципе все равно. Все, что его волнует, — это как набить собственные карманы и закатиться в гости к еврейским шлюхам в старом городе, которые беспрекословно обслуживают его и делают все, чего только не продиктует его фантазия, чтобы лишь он не распорядился отправить их в концентрационный лагерь.

— Набить карманы и закатиться к еврейским шлюхам… и все это происходит в национал-социалистической Германии? — в изумлении уставился на нее фон Доденбург. — Ты шутишь?

Карин Шмеер улыбнулась и достала из пачки сигарету.

— Известно, что немецкая женщина не должна красить губы и курить, — протянула она, делая глубокую затяжку и выпуская густое облачко синеватого сигаретного дыма. — Но, как ты видишь, лично я это делаю. Только не смотри на меня так, Куно. Где ты был все эти годы начиная с 1939-го, черт побери?

— На фронте, — лаконично бросил Куно фон Доденбург.

— А, на фронте! — беззаботно бросила она, точно речь шла о поездке на отдых. — Тогда понятно. Но ты тоже должен понять, что за это время страна изменилась. Германия образца 1943 года — это уже не Германия образца 1939 года. Очень многое здесь поменялось.

— Но каким образом все могло поменяться? — спросил он. Карин уже ласкала рукой его член, по ее лицу блуждала блаженная улыбка.

— Просто поменялось, и все. Люди хотят думать о себе. О своих удовольствиях. Этим живет теперь каждый.

— Но ты же еще только ребенок, откуда ты можешь знать все это? — Ее нежная рука продолжала трудиться над его членом, и Куно почувствовал, как в нем вновь пробуждается желание.

— Ребенок! — хрипло прошептала она. — Обними меня, и тогда ты узнаешь, ребенок я или нет.

Фон Доденбург попробовал убрать ее руку со своего члена, но Карин крепко вцепилась в него и не отпускала, как будто не могла позволить себе лишиться столь волшебного источника неземного наслаждения. Он почувствовал, как она вся дрожит от страсти.

— Давай, иди ко мне! — прошептала она, раздвигая ноги.

Подчиняясь голосу плоти, фон Доденбург взобрался на нее, готовый погрузиться в бархатные глубины, дарящие ему непередаваемое наслаждение.

Однако судьбе было угодно распорядиться иначе. В дверь громко постучали.

— Это я, господин офицер! — раздался знакомый голос.

В следующий миг Шульце распахнул дверь и ввалился в комнату вместе со служанкой фрау Шмеер. Служанка была совершенно голая и беспрерывно хихикала. На самом Шульце были только сапоги и китель. В огромной волосатой руке он сжимал полупустую бутылку шнапса.

— О, господин офицер, я не знал, что… — смущенно пробормотал он, увидев, что собирается сделать фон Доденбург.

Фон Доденбург упал на спину и торопливо натянул одеяло на себя и на Карин.

— Что, черт побери, ты себе позволяешь, Шульце? — зло вскричал он.

— Не злитесь на меня, господин офицер — я всего лишь выполняю свои служебные обязанности.

— Какие, к черту, обязанности?!

— Вы знаете роттенфюрера Дена?

Фон Доденбург кивнул.

— Он только что приехал сюда и сообщил, что батальон отправляется на фронт. Готовность — двенадцать часов. Ден ждет нас в «Кюбельвагене» снаружи.

Растущее осознание того, что их батальон вот-вот могут послать на фронт, заставило торопиться и гауптштурмфюрера Метцгера. Выйдя из расположения батальона, он направился не в пивную, чтобы полакомиться там так называемым «вторым завтраком», состоящим из пива и шнапса, а в штаб-квартиру гауляйтера Вестфалии Шмеера.

Когда Метцгер сообщил секретарше гауляйтера, что хотел бы увидеть ее шефа, она отрицательно покачала головой:

— Господин гауляйтер — очень занятый человек. С ним нельзя встретиться без предварительной записи.

— Уверяю вас, лично мне — можно. Очень срочное дело. — Мысль о том, что он собирается сообщить Шмееру, придавала Метцгеру дерзости.

Женщина фыркнула, но все же направилась в кабинет Шмеера доложить ему о посетителе. Она проторчала там очень долго. За это время Метцгер успел рассмотреть находившийся в приемной бронзовый бюст Бисмарка, изображение фюрера, сидящего на белом коне и держащего в руках флаг со свастикой, и картинку с изображением маленького мальчика, который писал в пруд. Надпись на картинке предупреждала: «Не пейте воду — в нее писают дети».

Наконец секретарша возвратилась в приемную.

— Господин гауляйтер готов уделить вам пять минут, — объявила она Мяснику.

— А от меня он получит срок в пятьдесят лет заключения, если не проявит осмотрительность, -— буркнул себе под нос Метцгер.

Войдя в кабинет гауляйтера, он вытянулся и проревел:

— Хайль Гитлер!

— Хайль Гитлер! —усталым голосом ответил Шмеер. — Пожалуйста, Метцгер, не ори так — у меня голова раскалывается после вчерашней ночи. Было слишком много пива и всего остального…

— Меня это ничуть не удивляет, господин гауляйтер, — мрачно процедил Мясник. — Вы же обожаете свои ночные посиделки, не так ли?

Шмеер в недоумении уставился на Метцгера. Его жирное лицо начало наливаться кровью.

— Что с тобой, Метцгер? Какая муха тебя укусила? У тебя что, не все дома?

— Да нет, господин гауляйтер. Со мной-то как раз все в порядке. Это вам следует нервничать. Вам — и вашей подруге по имени Сара.

— Какая Сара?!

— Не пытайтесь обмануть меня, гауляйтер, — зло бросил Мясник. — Я своими собственными глазами видел вас в компании проститутки-еврейки, совсем недавно.

— А, так ты об этом, — рассмеялся Шмеер.

— Да, именно об этом! Как вы думаете, как отреагирует гестапо, когда там узнают, что видный член нацистской партии поддерживает половую связь с чистокровной еврейкой?

— Если бы ты только знал, Метцгер, чем занимаются сами сотрудники гестапо у нас в городе, — хмыкнул Шмеер. Он, казалось, вообще ни капли не испугался.

— Пока такие, как я, проливают кровь на фронте, тыловые крысы вроде вас, гауляйтер, — Мясник с презрением покосился на Крест за военные заслуги второго класса, висевший на толстой груди Шмеера, — развлекаются с нашими законными супругами — помимо того что поддерживают половые контакты с еврейками!

— А, так вот в чем дело, Метцгер, — воскликнул гауляйтер. — Значит, ты думаешь, что я и твоя Ханнелоре… — Он не закончил своей фразы. Вместо этого он соорудил из своего большого и указательного пальца кольцо и стал тыкать туда указательным пальцем другой руки.

— Я именно так и думаю, — кивнул Мясник. — И намерен немедленно положить этому конец.

Шмеер почесал нос.

— Я не скажу тебе, Метцгер, что мне будет легко отказаться от Ханнелоре, — задумчиво произнес он. — Ведь у нее такие роскошные сиськи. И почти ни капли жира при этом. — Он вздохнул, — Но, боюсь, тебе придется разбираться не только со мной.

— Что? — взорвался Метцгер. — Что вы имеете в виду, черт побери?

— То, что я тебе сказал. Еще до того, как я познакомился с твоей Ханнелоре, с ней уже забавлялся другой парень.

— Кто же? — заревел Мясник.

— Да тот малыш, который работает у тебя в доме привратником. Ты что, никогда не замечал, как согнуты его плечи? Это всегда говорит о том, что он таскает между ног весьма увесистый кусок мяса… Ты что же, Метцгер, не видишь, что происходит у тебя прямо под носом? Я же говорю про этого маленького итальянца.

— Про Марио? — Лицо Метцгера приобрело багровый отлив.

— Точно. Как раз про него.

Влетая в свою квартирку, Метцгер слышал, как отчаянно скрипит всеми пружинами его двуспальная кровать. Звуки были совершенно отчетливыми, и Метцгеру сразу стало ясно, что его Ханнелоре отнюдь не меняет на кровати постельное белье.

— Прекрасно! — вне себя от ярости процедил он. — Слава богу, что я захватил с собой пистолет! Я пристрелю обоих прелюбодеев.

Но когда он вбежал в спальню и увидел то, что там происходит, то действительность превзошла даже его самые мрачные ожидания. Ханнелоре лежала на спине с бесстыдно задранными вверх ногами, широко разевая рот, точно выброшенная на берег рыба. А миниатюрный парень с темной кожей прыгал на ее белом теле, точно пытаясь накачать ее воздухом при помощи той штуки, которую он ритмично втыкал в темную промежность между ее ног. По нему градом катился пот. По тому, как Ханнелоре закатывала в истоме глаза, было ясно, что она получает от всего этого несказанное удовольствие.

— Ах ты, сука! — заорал Метцгер. — Грязная прелюбодейка!

Марио вздрогнул. Он обернулся, и его лицо пошло зеленоватыми пятнами.

— Ханнелоре, — закричал он в страхе, пытаясь соскочить с женщины. — Это твой муж приходить!

— Заткнись! — прохрипела она в экстазе и со всей силой притянула его к себе. — Мне так это нравится, львенок. Давай еще, еще!

— Еще?! — завопил Метцгер. — Сейчас я дам тебе еще, дрянь!

Марио отчаянно дергался на Ханнелоре, стараясь высвободиться из ее крепких объятий. Наконец, ему это удалось, и он соскочил на пол. Ханнелоре открыла глаза и обомлела. Прямо перед ней с перекошенным от ярости лицом стоял ее муж.

— Это ты, — выдохнула она.

— А кого, интересно, ты ждала — Деда Мороза? — Мясник так разозлился, что едва мог говорить. Он сжал свой огромный кулак и занес его над ней, готовясь изо всей силы ударить ее по лицу. Но ему так и не удалось сделать этого. Снизу донесся настойчивый звук автомобильного клаксона, и официальный офицерский голос повелительно закричал:

— Гауптштурмфюрер Метцгер! Тревога! Приказываю немедленно вернуться в расположение части. Мы выступаем на фронт!