Шубин А.В. Ритмы истории (периодическая теория общественного развития)

Введение

Произвол толкований и аналогий сегодня превзошел "исторический волюнтаризм" времен господства марксизма-ленинизма. Сегодня "в истории разбирается каждый". Публицисты и бизнесмены, режиссеры и государственные деятели находят в истории доказательства своей правоты уже совсем независимо от данных исторической науки. Еще бы — ведь в нашей стране она "скомпрометирована марксизмом-ленинизмом".

Между тем уже сама смена периодов, в которых отечественная элита ищет источник исторического опыта, говорит о существовании некоторых интересных исторических закономерностей. В 1990-1991 г. "общественность" заболела Столыпиным. Былой "реакционер" и "вешатель" превратился в пример для подражания "левых" и "правых". Затем, в августе 1991 г. по понятной причине в центр внимания переместилась февральская революция. Дальше заговорили об опасности "нового октября", а после "мятежа" 1993 г. руководители страны и Петербурга вдруг вспомнили о Кронштадском "мятеже". И, наконец, анализируя экономическую ситуацию, сложившуюся в стране весной 1994 г., О.Лацис писал: "Это — ситуация, которой наша промышленность не знала лет семьдесят, со времен кризиса сбыта 1921-1924 гг."[1]. Тут мы видим уже не публицистическое сравнение, а констатацию экономического факта. Вслед за революционными событиями, закончившимися в 1921 и 1993 гг., возникла на редкость похожая экономическая ситуация. Такая смена в хронологическом порядке интересующих посткоммунистическое общество "аналогий" может говорить о том, что сами эти аналогии не случайны и вызваны к жизни более глубинными процессами. Понимая всю условность аналогий, попробуем использовать их в качестве "лакмусовой бумажки" для поиска более глубоких закономерностей.