"Августовский путч (причины и следствия)" - читать интересную книгу автора (Горбачев Михаил Сергеевич)

ПОРАЖЕНИЕ ПУТЧИСТОВ

 Три августовских дня – это рубеж. Я иногда говорю: то, что было до путча, это, так сказать, до новой эры, а сейчас началась новая эпоха.

Повторюсь: в какой-то степени я предвидел, что такое может произойти, предстоят нелегкие времена. Это могло случиться еще осенью прошлого года. Основная моя задача состояла в том, чтобы выдержать курс на коренное реформирование общества, уберечь этот сложнейший процесс от перегибов и больших срывов. Этому были подчинены все тактические шаги и действия.

Случись путч полтора-два года назад, он, пожалуй, мог бы и удаться. Ныне же общество совершенно изменилось. Те, кому пять лет назад было 13—15 лет, стали восемнадцати-двадцатилетними. Они выросли в другой атмосфере. И они же стали самыми отважными защитниками демократии.

Изменилось общество, изменилась и армия как часть его. Офицеры и солдаты отказались пойти против собственного народа, несмотря на то, что грозил трибунал. Так же поступили и правоохранительные органы, даже части спецназначения. И в этом просчитались путчисты — они не учли, что общество ныне уже совсем не то, каким было несколько лет назад.

Оно вдохнуло воздуха свободы, и уже никому этого у него не отнять. Да, народ хочет законности и стабильности, но не через диктатуру, не через чрезвычайщину. Да, народ устал от ожидания улучшения жизни. Но люди хотят, чтобы выход из кризиса был найден в рамках демократии, а не за счет свободы, человеческих прав, не путем насилия.

Глубоко просчитались путчисты в оценке качества новых отношений страны с партнерами на Западе. Проигнорировали огромные принципиальные изменения в международном положении нашего государства, особенно в отношениях с народами США и Европы. Поначалу, может быть, и были некоторые колебания в оценке путча, однако очень скоро подавляющее большинство правительств зарубежных стран сказали решительное «нет» путчистам и отказались от всякого сотрудничества с ними.

Оба фактора во взаимодействии — демократические завоевания перестройки к новые отношения с внешним миром — предопределили поражение путчистов.

Я был всегда убежден — даже тогда, когда от меня ультимативно требовали передать полномочия вице-президенту или заявить об отставке, «чтобы спасти Отечество», — что авантюра не пройдет и авантюристы потерпят поражение. Они толкали страну, народ к катастрофе. И за это должны ответить.

Замыслы были далеко идущие: прежде всего нанеся удар по авангардным демократическим силам, которые несут ответственность за демократические преобразования в стране и держатся, несмотря на все перипетии и трудности. В этом — главный замысел. И элементом его был шантаж по отношению к Президенту страны и сообщение, что Президент России арестован. Иначе говоря, расчет был — нанести удар, изолировать меня, если я не соглашусь на сотрудничество с реакцией, и изолировать Президента Российской Федерации. Следствие и суд покажут, только, ли изолировать.

Но демократические силы показали, что они способны, объединяясь, взаимодействуя, отстоять путь к продолжению реформ и преобразований, путь к новому обществу.

Самыми трудными были день 19 августа и ночь с 20-го на 21-е. Хотя уже 20 августа было видно, что ничего у путчистов не получается. Спутали их планы позиция Президента СССР и российского руководства. И в республиках начался поворот. А сначала некоторые, было, заколебались.

Огромную роль сыграла борьба, организованная против путчистов Б.Н.Ельциным. Он занял мужественную позицию, действовал решительно, беря на себя всю ответственность. В тех чрезвычайных обстоятельствах это было оправдано и, вернувшись в Москву, я подтвердил принятые им в дни путча указы. Считаю, что в той обстановке россияне действовали, исходя из высших интересов. То, что они делали; было продиктовано ситуацией. Без этой твердой позиции события могли бы приобрести более драматический характер.

Но при этом я должен сказать и о принципиальной и отважной позиции москвичей и ленинградцев, жителей многих областей России. В срыве заговора большую роль сыграла позиция президентов и парламентов большинства республик, местных Советов. Они сумели твердо встать на защиту законности и своих суверенных прав, В этот трудный час большинство журналистского корпуса, средств массовой информации безошибочно выбрало, где и с кем им быть, не испугалось, не струсило, не стало лебезить перед узурпаторами. Попытка путчистов создать видимость, будто вся страна прямо чуть ли не поддержала их, оказалась жалкой, смешной.

Таким образом, ново-огаревский процесс сработал. Вовремя мы его сотворили, и в острой ситуации он сработал.

Заговорщики попытались осуществить самое страшное - направить армию против народа. Но и это у них не прошло. Многие командиры, офицеры, большинство солдат, целые части и соединения отказались выполнять их приказы. Остались верными присяге, встали рядом с отважными защитниками демократии.

Кстати, когда говорят о генералах, давайте не забывать, что генерал Шапошников не пошел с заговорщиками. А ведь нужно-то было всего три самолета — и от «Белого дома», да и от Кремля остались бы руины. Командующий Ленинградским округом Самсонов после разговора с мэром заявил: будьте спокойны, войск в Ленинграде не будет. Об этом мне говорил А.А.Собчак.

Армия показала, что она уже другая: в результате трудных больших и болезненных перестроечных процессов у нас рождается новая армия. И надо отдать ей должное. В противном случае путчистам было бы просто реализовать свои планы.

Сейчас много рассуждений относительно интеллектуальных способностей участников переворота. Согласиться с ними — значит допустить большие упрощения. Отнюдь. Тогда в чем же дело? Думаю, что все — в их политической позиции. Они не приняли перестройку, демократические преобразования и пошли на преступные шаги, рассчитывая, прежде всего, на недовольство людей.

Путчисты прибегли к чудовищному обману, заявив, что Президент тяжело болен, недееспособен. Самое страшное в этом — предательство. Конкретно — о Лукьянове. В коридоре, после одного из заседаний. Верховного Совета, он встретил меня, Мы с ним не разговаривали после его появления в Форосе 21 августа. Да и желания разговаривать у меня уже не было. Я надеялся на Лукьянова — считал, что он не предаст ни наше дело, ни меня. Сорок лет, со студенческих времен, нас связывали товарищеские отношения. Трусостью его поведение объяснить нельзя, интеллектуальными способностями — в этом случае исключено, значит — расчет! Следствие покажет.

Теперь все увидели, что не зря мы эти шесть лет с таким трудом и в таких неординарных и сложных условиях искали пути движения вперед. Общество многое приобрело. Обрело свободу. Страна отвергла попытку толкнуть ее на кровавый путь. Я думаю, лучший аргумент, более авторитетный плебисцит трудно было бы придумать.

Из всех разговоров, которые я имел в первые часы и дни после возвращения в Москву, — с Дж.Бушем, Ф.Миттераном, Х.Колем, Д.Мэйджором, Дж.Андреотти, Б.Малруни, Р.Хоуком, Т.Кайфу, Х.Мубараком, с другими главами государств и правительств — никто путчистов не одобрил. Кроме Каддафи и Хусейна.

Когда стало ясно, какую непримиримую позицию заняли Россия, ее руководство, другие республики, большинство народа, когда стало очевидным, что армия не пошла за хунтой, самозваный комитет в панике начал искать выход.

И вот примерно часов в пять вечера 21 августа, мне докладывают, что в Крым на президентском самолете прибыла группа заговорщиков. Тогда я не знал, что между руководством России и ГКЧП шел разговор, в котором путчисты приглашали Б.Н.Ельцина вылететь в Крым вместе с ними, чтобы он сам убедился в состоянии здоровья М.С.Горбачева. Когда они явились на территорию дачи, я сказал, чтобы их взяли под стражу. И передал требование, что ни с кем из них не буду разговаривать до тех пор, пока не будет включена правительственная связь. Ответили через охрану: это, мол, долго. Ничего, велел им передать, я подожду.

Связь была включена. Связисты сообщили, что со мной хочет переговорить Крючков. Я ответил — пусть ждет. И сразу связался с Б.Н.Ельциным, Н.А.Назарбаевым, Л.М.Кравчуком, Н.И.Дементеем, И.А.Каримовым. Затем связался с генералом Моисеевым и сообщил ему, что Язова я отстраняю от обязанностей, возлагаю на него временно его функции, потребовал все войска вернуть в места расположения. Начальнику правительственной связи дал указание отключить телефоны у всех заговорщиков. Через некоторое время он доложил об исполнении моих поручений. Коменданту Кремля дал указание задержать всех ГКЧПистов Кремле. Моисееву и Панюкову (министру гражданской авиации) поручил обеспечить посадку самолета с российской делегацией во главе с вице-президентом Руцким на военном аэродроме в Бельбеке. Из Фороса состоялся разговор с Президентом Бушем.

Должен был позвонить матери. Но не получилось. До сих пор переживаю. Но в Москве мы с Раисой Максимовной сразу же соединились и говорили с обеими нашими матерями, Марией Пантелеевной и Александрой Петровной.

Мне доложили, что настойчиво просят принять их Ивашко и Лукьянов, которые утверждали, что не связаны с заговорщиками. Их я потом принял. В беседе участвовали Бакатин, Примаков, Черняев. Других — Крючкова, Бакланова, Язова не принял, И не видел их. Мы их разделили по самолетам, привезли в Москву, а при выходе из самолета Язов и Крючков были арестованы и изолированы. Бакланова арестовали после получения согласия Верховного Совета.

Путч сорван. Но кровь была пролита. Пали жертвой защитники свободы. Я приношу глубочайшие мои соболезнования их семьям, родным и близким, их друзьям и коллегам. Их имена должны, быть запечатлены на памятных досках в местах их гибели. Оки останутся в нашем сердце. Хочу подтвердить сказанное мною в те дни карательные меры, юридическая ответственность за путч должны распространяться на его организаторов, непосредственных его участников.

Демократы, те, кто нанес поражение путчистам, должны все сделать, чтобы у людей не сложилось мнение, что сейчас будут искать «крайних», каких-то «ведьм», расширяя круг ответственных. Нет, наказание должны понести организаторы и виновники путча. Я обратился ко всем прокурорам, союзным и республиканским МВД, КГБ — руководствоваться только таким подходом. Такова точка зрения и руководителей республик, с которыми я на этот счет говорил.

Августовские события я назвал рубежом. После возвращения из Крыма, после «блокады», меня поразило состояние общества. Страна была в шоке, в смятении. Сразу после провала путча и как реакция на него возник мощный процесс дезинтеграции страны. Последовала серия демонстративных актов и деклараций о независимости. Это была своего рода самозащита республик в ответ на переворот.

Нарастала тревога в связи с усилившейся угрозой распада Советского Союза, Мы должны реалистически оценивать реакцию на путч в стране. То, что были силы, которые симпатизировали путчистам или заняли нейтральную позицию, нельзя не учитывать, недооценивать. Реакция обезглавлена, но положение остается сложным. Оно не стало легче, хотя и открылись новые огромные возможности для продолжения демократических преобразований.

Случившееся — это тяжелый урок лично для меня. За прошедшие дни и недели переосмыслено, передумано многое. И я сделал выводы из трагедии, которая с нами произошла. Говорили, что я приехал в другую страну. Согласен. Могу добавить: в другую страну из Крыма вернулся человек, который смотрит на все — и на прошлое, и на сегодняшний день, и на перспективу — другими глазами. Во всяком случае, никаких колебаний, выжидания в проведении реформ я не допущу, пока остаюсь Президентом. И компромиссов с теми, с кем непозволительно искать соглашения, отныне не будет.

Но сегодня, может, еще больше чем вчера, я желаю, чтобы все, что мы делаем, шло в рамках демократии и без крови. В общем, надо было действовать. Многое еще не было ясно. Начиналась новая эпоха…