ПРИЛОЖЕНИЕ Записка о старообрядских типографиях в Клинцах, Махнове, Янове, Майдане Почапниецком

Старообрядцы в XVII столетии чувствовали большую нужду в богослужебных книгах. Как известно, они принимают книги лишь напечатанные в Москве до второго лета патриаршества Никона, то есть до 1654 года, когда был издан „Служебник", заключающий первые, по мнению их, „новшества никонианския". Во времена Никона и его преемников, особенно при Иоакиме, книги первых пяти патриархов, при замене их исправленными, отбирались от церквей и монастырей и истреблялись. То же было и при Петре I. У сибирских раскольников сохраняется предание, будто этот государь столько сжег старых книг, что когда „пепел приказал лопатой развеяти, и подгребли (медных) застежек от книг сорок пуд".[476]

Конечно, это преувеличено, но основание сказанию есть. Со времен Екатерины II, когда крутые и фанатические меры против раскольников были прекращены, они стали печатать самые необходимые для них книги в тогдашних польских областях, преимущественно же в тамошних православных монастырях, имевших типографии с церковнославянским шрифтом. Так, например, в 1767 г. был перепечатан иосифовский „Часослов", а в 1780 „Псалтырь" в Супрасле (близ Белостока). Когда были разрешены Екатериною II „вольные типографии", старообрядцы, клинцовские купцы: Железников, а потом Федор Карташев, с дозволения новгород-северского наместнического правления, завели в посаде Клинцах типографию для печатания „переводов", то есть перепечаток до-никоновских, московского издания, богослужебных книг. Сначала Карташев приставлял к книгам своей клинцовской печати „выходы", в которых говорилось, будто они напечатаны с указного дозволения польского короля Станислава-Августа (Понятовского) в Почаеве, в Гродне, в Супрасле, в Вильне и пр., а с 1786 года стал печатать с означением, что книга печатана в Клинцах, с дозволения суражского нижнего земского суда.[477]

Но некоторые книги все-таки печатались с выходом супрасльским,[478] а другие, как, например, „Зонар", „Соловецкая", „Челобитная", „Скитское покаяние" и др., вовсе без выхода. Карташев печатал, кроме книг, венчики и разрешительные молитвы, полагаемые на умерших. Произведения его типографии отвозились в Москву, а оттуда распространялись по всей России. Это дело доставило в скором времени Карташеву значительное состояние.

В 1797 году император Павел запретил „партикулярныя типографии" во всем государстве. Карташев прекратил свою деятельность. Но он хранил в Клинцах принадлежавшие к его типографии инструменты, шрифты, материалы и разные вещи, а также и неконченные печатанием книги. В 1799 году узнал о том малороссийский военный губернатор Миклашевский, и с этого времени начались дела о старообрядских типографиях, продолжавшиеся до 1823 года. Производились эти дела в обеих столицах, в Черниговской, в Киевской и в Подольской губерниях, как видно из следующей оставленной нам записки:

„В 1799 году, по дошедшему до черниговскаго военнаго губернатора Миклашевскаго сведению о существовании типографии у Карташева, она, командированным штатной роты офицером Чуряковым, найдена в погребе, отобрана и представлена в Чернигов. Сия типография состояла из двух станков с принадлежностями и из отпечатанных книг. Все сие было отдано черниговскому городничему для хранения.

„Губернатор Миклашевский немедленно приказал освидетельствовать представленные типографские инструменты, материалы и книги двум чиновникам, которые и донесли, что в типографии Карташева инструментов к деланию чего-либо фальшиваго не найдено, а литеры служат лишь для отпечатывания церковных книг; из книг же, печатанных в той типографии, по оглавлениям видно, что они печатались „с указнаго дозволения", свидетельствованы суражским земским судом и подписаны присутствующими в том суде членами в 1787 году. В 1800 году, вследствие поданной Карташевым просьбы, черниговское губернское правление разрешило городничему книги, заарестованные у Карташева, ему отдать, а принадлежащие к типографии инструменты дозволить ему продать. Об этом, правящим должность губернатора, вице-губернатором Руновским тогда же донесено было генерал-прокурору Обольянинову. Карташеву станки, книги и пр. были отданы, но продажа типографских инструментов оставлена на том основании, что в том же 1800 году от генерал-прокурора Обольянинова черниговский губернатор Френсдорф получил предписание, в котором сказано: „Несмотря ни на что, непременно оную типографию иметь под присмотром и по содержанию высочайшаго его императорскаго величества повеления о непродаже типографии, хранить ее впредь до повеления".

„В мае 1801 года, незадолго пред тем воцарившийся император Александр I лично присутствовал в святейшем синоде. В этом заседании, между прочим, обсуждался вопрос о перепечатывании для старообрядцев и единоверцев до-никоновских книг. Александр Павлович повелел: „Типографии в посаде Клинцовском быть по-прежнему, с тем, чтобы напечатание оных книг производилось с ведома и дозволения святейшаго синода, и для того назначить синоду с своей стороны способных надзирателей и поднести о сем доклад".[479]

Вследствие сего повеления святейший синод 2-го июня представлял государю, что „относительно печатания, сходных с старопечатанными книгами, книг в типографии, в Клинцовском посаде состоящей, или где оная будет с дозволения правительства устроена, сообразно его императорскаго величества воле, синод не оставит с своей стороны сделать в свое время нужных о сем распоряжений".[480]

Синодский доклад был утвержден, и святейший синод, через сенат, потребовал в 1801 году уведомления: „означенная в Клинцовском посаде типография находится ли в Клинцах, и производится ли в ней книгопечатание, или оная где-либо уже в другом месте устроена; под чьим смотрением и распоряжением, как прежде состояла, так и теперь состоит? Также о количестве станков и других для печатания принадлежностей, инструментов и литер и какия в той типографии печатались книги? Дабы святейший синод, получив сведения, которых он еще не имеет, мог приступить к учинению о сем сообразно его императорскаго величества повелению нужных распоряжений, где таковые старообрядцы пожелают иметь типографию".

Черниговское губернское правление 5-го августа 1801 года подробно донесло синоду и сенату. Затем 18-го марта 1802 г. святейший синод указом предписал черниговскому губернскому правлению: „Доставить сведение, не было ли донесения правления 5-го августа 1801 г., а паче по силе именного высочайшаго, состоявшагося 9-го февраля 1802 года, указа[481] подавано в оное правление просьбы от кого из старообрядцев о возобновлении в Клинцовском посаде помянутой типографии, и та типография под смотрением ли и ныне черниговскаго городничаго находится, или отдана в чье-либо другое смотрение, и не имеет ли в виду сие правление, после означеннаго его рапорта, новых по сему предмету обстоятельств, могущих открыться в течение времени. Ежели же бы кто о возобновлении, или заведении в Клинцовском посаде, или другом месте, той типографии просил дозволения для напечатания в оной книг, сходных со старопечатными, то бы сие правление, не давая само собой такового дозволения, представило о том святейшему синоду обстоятельно, для соображения того с высочайшею его императорскаго величества волею, в указе 2-го июня 1801 года изъявленною". В ответ на этот указ, черниговское губернское правление 21-го апреля 1802 г. донесло синоду, что ни от кого из старообрядцев просьбы о возобновлении в Клинцах типографии и о возвращении ее подаваемо не было, что новых обстоятельств по сему предмету не открылось, арестованная же типография Карташева все еще находится по-прежнему под смотрением черниговского полицеймейстера.

Между тем клинцовские старообрядцы, узнав, что на восстановление типографии в посаде Клинцах состоялось высочайшее соизволение, обратились в 1802 году с ходатайством о том к малороссийскому генерал-губернатору, князю Куракину. Князь Куракин, пользовавшийся особенною доверенностью императора Александра Павловича, представил особый всеподданнейший доклад, ходатайствуя о разрешении открыть в Клинцах типографию для печатания старообрядских книг.

Мая 2-го 1803 года министр внутренних дел, граф Кочубей, сообщил князю Куракину, что государь утвердил его всеподданнейший доклад о восстановлении в Клинцовском посаде старообрядческой типографии на правилах в том докладе изображенных, а именно: 1) основать типографию от общества, а не как принадлежность частного человека; 2) ограничить, по настоящему количеству старообрядцев и их церквей, число отпечатываемых книг, присоединяя к тому, чтобы имели право на получение нужных книг и все не пользующиеся именем обращенных к церкви, и 3) присоединить для большего старообрядцев уверения к духовной цензуре члена со стороны гражданской цензуры. Сообщая князю Куракину об этом, министр внутренних дел объявил высочайшую волю и петербургскому митрополиту Амвросию для зависящих от него по тому распоряжений. Августа 1-го того же 1803 года святейший синод к князю Куракину препроводил при своем указе для сведения и надлежащего о том по ведомству его соображения записку, составленную из дела, производившегося в святейшем правительствующем синоде, о дозволении, для отправления богослужения в церквах, даваемых всем принесшим истинное раскаяние раскольникам, печатать книги сходные со старопечатными, с тем, что „когда святейший синод получит от него, князя Куракина, уведомление, то и с своей стороны не оставит к должному исполнению высочайшей его императорскаго величества воли учинить надлежащее распоряжение". В эту записку внесено было мнение синодального члена, ярославского архиепископа Павла, уваженное святейшим синодом и удостоенное потом высочайшего утверждения. Сентября 14-го 1803 года министр внутренних дел, граф Кочубей, объявил малороссийскому генерал-губернатору, князю Куракину, высочайшую волю, дабы он, князь Куракин, в тех распоряжениях, какие по сему случаю нужны быть могут, сообразовался с рассуждением преосвященного Павла, в виду поставленным, и что сии распоряжения высшего правительства суть уже последние по предмету клинцовской типографии, почему и должны служить законом для местного начальства.

В указе святейшего синода повелено: „Печатание книг может быть производимо однех только дозволенных и необходимых для богослужения, без малейшей в них перемены, в чем виновные ответствовать будут по законам, а по отпечании каждаго такового названия книги, должно будет в свое время прислать в святейший синод по два экземпляра для поверки с прежними".

А в высочайше утвержденном мнении преосвященного Павла, архиепископа ярославского и ростовского, между прочим, сказано: „Нужно святейшему синоду ведать, что разумеется под именем „целаго общества", котораго типография полагает принадлежностью. Если сие есть общество клинцовское, или раскольническое, общим церковным правилам не согласующееся, — то дарованием ему права типографии не предполагается ли и политическое его сознание? Когда чрезмерно увеличится в сей типографии книгопечатание и продажа из нея церковных книг усилится, то спасительная цель о пришедших в соединение и о единоверческих церквах может ли быть доступна, или паче не испровергнется ли? Приуспокоенное в них снисходительными мерами о достоинстве прежде печатных книг мнение, дарованным сим их обществу правом возбудившись паки, не возродит ли новые споры и упорства? Ибо что церковь по единому чадолюбному снисхождению и христианской терпимости делает, не будут ли как они, так и все раскольники, почитать сие достоянием, матерью от чад неправильно отторгнутым, а всегда им по праву принадлежавшим? Не соделает ли это клинцовския книги любимейшими простому народу, учебными у детей его и употребительными во всяких случаях? Затем, кроме сильнаго потрясения в церковных постановлениях, не положится ли спасительным мерам, какия отческое его императорскаго величества, кротчайшаго во владыках земных, попечение предприяло для распространения народнаго просвещения и для водворения между поселянами вящшаго благонравия, действовать, сильная преграда? Ибо опыт доказал, да и ныне у всех на виду, что потаенно напечатанныя и в публику выпущенныя прежде из сей типографии книги почти утроили число противящихся церкви, и что для навождаемых сими книгами всякое средство просвещения неуспешно, ибо все то признают они нововведенным и еретическим. Народныя губернския и градския училища их детьми нигде не посещаются. Намерения святейшаго синода в напечатании сих книг для единоверческих церквей было и есть; дабы чрез то пресечь могущия вкрасться в употребление развратныя книги и предупредить зло, каковое происходило и происходить может от печатания оных разное своемыслие утверждающее. Что и его императорское величество, июля 2-го дня 1801 года, высочайше утвердить соизволил, повелев назначить синоду с своей стороны способных надзирателей. Поводом такому положению послужили вышесказанныя вышедшия из сей прежде потаенной типографии и пущенныя в публику книги, иныя хотя и церковно принятыя, но с искажением или опущением их обличающих текстов для поддержания их суеверия; другия, хотя также известных писателей, но церковно не признанныя и никогда в печати не бывшия, напечатанныя же ими своемысленно и также с порчею против подлинных переводов; третьи безыменныя, неизвестныя, противныя учению христианскому и церковной истории, противонравственныя: „Цветники", „Каноны" разным святым и на разные случаи; четвертыя, вновь сочиненныя, поносительныя на церковь, с выбором слов урывками из священнаго писания и даже укорительныя царской власти, и все ложью и клеветами исполненныя; такого роду: „Соловецкая челобитная", „Страдания соловецких мучеников", кои все были мятежниками против государя царя Алексея Михайловича. Издание в публику такого рода книг есть зло гражданское, церковное и нравственное. В правилах, высочайше утвержденнаго всеподданнейшаго доклада князя Куракина, какия для раскольников нужны книги, не определено, но положено быть с духовной и гражданской стороны по одному, и то цензорам, а не надзирателям (как то высочайшею волею повелено), которых обязанности совершенно между собою разнствуют: цензора должность есть рассматривать только предлагаемыя ему для напечатания книги, какия же напечатаны будут, за те он не отвечает; а надзирателя типографии обязанность есть, никакой не печатать книги без одобрения цензуры, и за каждую напечатанную в оной книгу должен он правительству ответствовать".

Мнение архиепископа Павла заключается следующими словами: „А хотя святейший синод и определяет, предпоставить в виду г. генерал-губернатору в возобновляемой в Клинцовской типографии не другия печатать книги, как с печатных при всероссийских патриархах: Иове, Гермогене, Филарете, Иоасафе и Иосифе, но, по моему мнению, надлежит и здесь принять в рассуждение, будет ли иметь силу сие положение святейшаго синода у такого общества, которое почитает себя вне церковнаго правительства и вне обязанности повиноваться синоду? И меры, какия он предписывать будет в печатании книг, ограждаются ли законом, а в случае нарушения оных, гражданское правительство будет ли поставлять своею обязанностью судить по тем мерам о виновных и их вине? Ибо в подносимом от князя Куракина, высочайше конфирмованном докладе, ничего о том не сказано. Сии-то обстоятельства поставляю я весьма нужными к принятию в рассмотрение прежде, нежели пущена будет в действие типография, дабы со всех сторон определить ее правилами, далее бы коих и общество и печатание в ней книг простираться не могли, что и полагаю я быть согласным как высочайшей его императорскаго величества воле о распоряжениях, какия сделать преосвященному митрополиту предоставлено, так и правилам благоразумия, которое советует, прежде нежели прорвана будет плотина, удерживающая в реке воду, которой дать течение нужда заставляет, обезопасить ближайшия селения от потопления".

Князь Куракин, приняв указ святейшего синода как бы за знак неохотного дозволения возобновить в посаде Клинцовском типографию, отнесся о том 24-го августа 1803 года к министру внутренних дел графу Кочубею, а впоследствии представлял в 1806 году святейшему синоду: „что по затруднениям, найденным преосвященным ярославским Павлом о возобновлении типографии в Клинцах, и соображая те правила, которыя почтены необходимыми при учреждении типографии, находит он, князь Куракин, что для точнаго удостоверения, чтобы было только печатание книг, принадлежащих к служению в церквах, полезнее будет, если дозволение о заведении типографий ограничить на одну только в Москве типографию, о которой просили единоверцы, в Москве живущие, и где присмотр, святейшим правительствующим синодом требуемый, с большим удобством учредиться может".

Таким образом прекратились действия по сему предмету князя Куракина. О возобновлении типографии в посаде Клинцовском ни от него ни от преемника его, генерал-губернатора князя Лобанова-Ростовского, по Черниговской губернии никаких распоряжений после того до 1811 года не было.

На представление черниговского губернского правления по просьбе, поданной в 1811 году сыном уже умершего тогда Федора Карташева, Акимом Карташевым, о возобновлении в посаде Клинцовском типографии, последовал указ святейшего синода от 28-го июня 1812 года. В этом указе, между прочим, сказано: „Распоряжение синода по сему предмету было сообщено бывшему малороссийскому генерал-губернатору князю Куракину в 1803 году, и притом препровождена из дела записка. Ныне же, по открытии в Клинцовском посаде типографии, производящей печатание старообрядческих книг на девяти станах, оная, как без дозволения существующая, со всеми принадлежащими к ней инструментами и найденными книгами, советником черниговского губернского правления Изюмовым запечатана и поручена надзору суражского земского суда, а сам он, Карташев, но явке его к малороссийскому генерал-губернатору с просьбой о дозволении ему иметь типографию и производить в ней печатание старообрядческих книг, был им, губернатором во всех предметах, по сему случаю, со всею снисходительностью, которая в таковых делах требуется, допрошен", и так далее.

Что касается до двух станов и прочих при них инструментов и литер, заарестованных в 1799 году и оставленных у черниговского полицеймейстера, то из дел черниговского губернского правления видно, что они поступили в губернские типографии, черниговскую и полтавскую, и там перелиты на гражданские литеры. Существовавшие девять станов в клинцовской типографии Карташевым и его отцом были учреждены вновь.

„Рассматривая все обстоятельства дела сего, я нахожу, — писал в святейший синод черниговский генерал-губернатор: — 1) что открытая ныне в Клинцовском посаде купца Карташева типография существовала с 1805 года, не только без всякаго дозволения, но и без ведома о ней начальства и без надлежащаго надзора, повеленнаго волею монаршею; 2) печатание в ней книг производимо было без всякаго свидетельства и исполнения распоряжений св. синода и представления к рассмотрению его по два экземпляра книг; 3) между прочими книгами печатались и такия, которыя, мнением преосвященнаго архиепископа ярославскаго Павла, найдены недозволенными, как-то: „Цветники" и „Каноны" с самовольными добавлениями, что значится из собственных его, Карташева, показаний, и 4) что производство оной типографии в продолжение сего времени, быв без всякаго за оным надзора от начальства, увеличилось до чрезмерности, так что угрожало последствиями своими, объясненными в мнении преосвященнаго архиепископа Павла; а потому, не считая себя в праве разрешить производство той типографии, я приказал оставить оную со всеми ея принадлежностями и найденными при ней книгами запечатанною, под надзором суражскаго нижняго земскаго суда, впредь до последующаго о том распоряжения. Для чего, представляя все сие благоусмотрению высшаго правительства, испрашиваю на оное повеления".

Допрос, снятый черниговским генерал-губернатором с Карташева, состоял в следующем: „1817 года 7-го февраля, посада Клинцова, 3-й гильдии купец Аким Карташев, быв спрошен малороссийским генерал-губернатором, показал: 1) Я и отец мой дозволения на устройство типографии не имели, а в 1804 году узнали мы, что государь император дозволил в Клинцовской слободе типографию; но объявления о том ни от кого не было, и было ли о том отцу моему объявлено, не знаю. 2) Отцом моим устроена типография в 1805 году на шесть станов, а три стана прибавлены мною в 1809 году, о том подавал ли отец мой кому объявление, не знаю; я же не подавал, но просил черниговское губернское правление о дозволении мне иметь типографию в 1806 и 1811 годах. 3) Объявлен мне указ синода, что о том представлено бывшему генерал-губернатору князю Куракину; но как от оного, так и от преемника его я ничего не слыхал, а производил книгопечатание, потому что и умерший в 1805 году отец мой при жизни своей производил оное. 4) Книгопечатание производимо было ни под чьим надзором; и книг печатанных для свидетельства я никуда не представлял, а перепечатывал сам, по уверенности, что оные правительством дозволены. 5) Перепечатывались следующие книги: „Азбуки", „Часовники", „Псалтыри" и иные, необходимо нужные для обучения детей; касающиеся к церковному кругу: „Канонники", „Праздничные Минеи", „Общие Минеи", „Цветнички", — книги сии были во время дозволенной типографии свидетельствованы суражским земским судом; делал я сверх того нужные, но непротивные закону добавления в книгах, мною перепечатанных; „Праздничная Минея" не была свидетельствована суражским земским судом, но дозволена старообрядцам; равно и „Цветники" не были свидетельствованы, но печатаны по выбору из свидетельствованных книг. 6) Во всех годах печатались каждый год от 1.000 до 1.200 экземпляров всякой книги, а „Псалтырей" и более. 7) Продаваемы были эти книги "в Москву московскому кущу Якову Игнатьеву, живущему у Рогожской заставы, на Вороньей улице, в собственном доме, а равно по мелочам в собственном доме продавал я желающим; бедным же давал безденежно. 8) Продажу оную я производил явно, по уверенности, что оная не противна правительству. 9) Управлял типографиею я сам, а надсматривал над оной клинцовский мещанин Василий Соболев, он же и Сухоруков. 10) Рабочих в типографии употреблялось не равное число, от 12 до 25, наймом из клинцовских обывателей старообрядческой веры. 11) Типография не находилась ни под чьим покровительством, ибо я был уверен, что сие не противно воле государя императора. 12) У родителя моего до 1799 года были гражданские буквы, ибо он печатал с 1797 по 1799 год, с ведома и по условию черниговского губернского правления, в городе Чернигове, но в 1799 году оные губернским правлением у нас отобраны, и более таковых не оставалось и доселе не было. 13) Известен я, что есть таковая же типография в Махновке или около оной, подлинно не знаю; известен, что оттоль таковые же книги доставлялись в Москву. 14) Производится ли в той типографии печатание недозволенных книг, — не знаю, но видел я продаваемые в Москве книги таковые же, которые перепечатывались у меня и которых не полагаю запрещенными. 15) Более сего ничего не имею показать, ибо ничего о том не знаю и не слыхал".

В журнале комитета министров 14-го апреля 1817 года по делу о типографии Карташева сказано следующее: „Слушана записка управляющего министерством полиции о старообрядческой типографии купца Карташева, Черниговской губернии, при посаде Клинцовском. (Записка сия в оригинале препровождена к тайному советнику князю Александру Николаевичу Голицыну). Комитет, усматривая из донесения малороссийского военного губернатора, что относительно существования типографии для печатания старообрядческих книг бывший министр внутренних дел, граф Кочубей, 14-го сентября 1803 года, сообщил бывшему малороссийскому генерал-губернатору князю Куракину высочайшую его императорского величества волю, дабы он, в нужных по сему случаю распоряжениях, сообразовался с высочайше утвержденным рассуждением синодального члена, преосвященного архиепископа ярославского Павла, который не был согласен на предположенное святейшим синодом позволение; но как князь Куракин, вследствие сего, не сделал ничего положительного, а представлял только полезнейшим ограничить заведение таковых типографий на одну типографию в Москве, и где присмотр, касательно печатания старообрядческих книг требуемый, с большею удобностью учредиться может, то комитет и полагал: обстоятельство сие передать на уважение святейшего синода, с тем, чтобы решительное заключение по оному, чрез комитет министров, внесено было на высочайшее его императорского величества благоусмотрение, до того же времени книг в клинцовской типографии печатать не дозволять; равным образом поручить управляющему министерством полиции запретить таковое же печатание в Махновке, буде действительно есть там типография".

При подписании журнала генерал-от-артиллерии граф Аракчеев объявил, что государь император, по рассмотрении мемории комитета министров, положение оного высочайше утвердить соизволил. Тогда комитет министров определил: „сообщить обо всем этом управляющему министерством полиции графу Вязмитинову и тайному советнику князю А. Н. Голицыну выписками из сего журнала к надлежащему исполнению". Записка управляющего министерством полиции, внесенная в комитет, по которой состоялось приведенное положение, отправлена к князю А. Н. Голицыну. Управлявший тогда министерством полиции, с. — петербургский военный генерал-губернатор граф С. К. Вязмитинов 30-го апреля 1817 года сообщил о решении комитета министров малороссийскому военному губернатору, для надлежащего распоряжения, и тогда же предложил киевскому гражданскому губернатору приказать, тотчас по получении бумаги, сделать точнейшую выправку из дел: действительно ли в Махновке есть старообрядческая типография, и если есть, то с какого времени существует, кем устроена, кем содержится, с чьего позволения открыта, какие печатает книги и куда их отсылает. Обо всем этом киевский губернатор должен был подробнейшим образом уведомить графа Вязмитинова, приказав между тем, если типография существует, закрыть ее и впредь до повеления не позволять производить в ней печатания.

Киевский гражданский губернатор, 6-го июня 1817 года, донес министру полиции, что в городе Махновке действительно была старообрядская типография, находившаяся в содержании московского купца Селезнева, но по несостоятельности хозяина к дальнейшему ее содержанию, еще в 1810 году, прекратила печатание, и все шрифты, какие в ней были, забраны киевским купцом Константином Колычевым Подольской губернии Литинского уезда в местечко Янов, где в настоящее время и производится печатание.

Управляющий министерством полиции 19-го июня 1817 г. предложил подольскому гражданскому губернатору: если в местечке Янове окажется типография, принять те же меры, которые сейчас исчислены относительно типографии Селезнева, если б она была найдена в Махновке. Несколько прежде того подольский архиепископ Иоанникий 6-го мая 1817 года писал подольскому губернатору: „находящийся в Подольской губернии Литинскаго повета в местечке Янове раскольник Константин Колычев, заведя типографию, печатает в ней разные раскольническия книги, которыя развозят для продажи в разныя российския места, и до такой степени увеличил оную типографию, что на двенадцати прессах не только раскольничьи книги, но даже венчики для погребения мертвых тел делает". Архиепископ Иоанникий, уведомляя об этом губернатора, просил его распоряжения о наряде со стороны гражданской чиновника к произведению исследования о типографии Колычева. Узнав, что печатание Колычевым старообрядских книг в Янове началось еще с 1809 года, что об этом было производимо следствие, и не зная настоящего хода дела, губернатор 2-го июля 1817 г. поручил литинскому поветовому маршалу (уездному предводителю дворянства) графу Холоневскому узнать чрез сношение с кем следует, на чем означенное следствие приостановлено и кто причиной его неокончания, а между тем в местечке Янове[482] произвесть, при бытности духовного депутата, следствие без всякого отлагательства: когда именно старообрядская типография, с чьего дозволения и на чьем коште устроена, какие в ней печатаются книги и куда они отпускаются. И когда откроется, что сия типография раскольником Колычевым или другим кем-либо устроена самовольно, то, прекратив книгопечатание, сделать подробнейшее описание веем инструментам и имеющимся в наличности книгам и венчикам и все, что только могло бы открыться, опечатать и не допускать более Колычева к таковому книгопечатанию до решительного о той типографии постановления, равномерно аккуратно разыскать, куда и сколько Колычев вывозил отпечатанных в своей типографии книг, на каких диалектах и с аппробации ли цензуры оные печатаны или нет. Вслед затем подольский губернатор, в ответ на предписание министерства полиции от 19-го июня, послал 29-го августа 1817 года список с представления следственной комиссии, в местечке Янове учрежденной под председательством графа Холоневского. Произведенным следствием открыто: 1) Типография в Янове устроена неизвестно за сколько лет назад, и о состоянии оной будто бы было известно губернскому начальству. Печатание в ней старообрядческих книг существовало еще во время управления ею московским мещанином Павлом Ивановым Селезневым. Колычев в 1805 году купил эту типографию с двумя станками у яновских евреев, на капитал московского 2-й гильдии купца Дмитрия Федорова, за 100 червонцев и умножил ее восемью добавочными и одним недействующим прессами; он управляет типографией по доверенности купца Федорова, данной ему 24-го ноября 1814 г. 2) Печатаются в яновской типографии книги, одни на польском диалекте, как-то под названием: „Златой алтарик", „Элементарж", „Словари польско-латинский и русско-польский", „граф Олгорусский" и „Официушки"; а другие на русском диалекте старообрядческие духовные, на основании указов 1801 года июня 2-го, 1803 и 1799 годов февраля 10-го, которые напечатаны по благословению святейших патриархов московских Филарета Никитича, Иоасафа, Иосифа по десятое лето, а царя Алексея Михайловича по седьмое, и по которым святейший синод благословляет священство исправлять службу Божию в старообрядческих приходах, а именно: „Страсти Христовы", „Василия Новаго поучения", „О лжеучителях", „Священноинока Дорофея", „Иоанна Златоуста поучения", „Псалтыри", „Евангелия толковыя", „Канонники", „Шестоднев", имеющий службу на восемь гласов, „Ефрема Сирина"» „Аввы Дорофея". Книги во время производства типографии отпускаемы им были в год четыре раза количеством по одной тысяче всякой отправки в город Москву, к верителю его Федорову. Венчики печатал он, Колычев, по требованию яновского священника Стефана Левицкого, и такое требование произвел Левицкий два раза: в 1814 году лично, а в 1817, при бытности в Янове, чрез приезжавшего из Каменца родного брата его Григория. На сии венчики давал он, Левицкий, собственную форму, каковая доставила ему отпечатать венчиков в первый раз на его бумаге 2.000 экземпляров, составляющих по десяти венчиков на каждом, с получением платежа только за бумагу, а во второй также 2.000, на представленной священником Левицким бумаге без платежа; затем отобраны им, Левицким, формы, и он, Колычев, уже никому затем не печатал таковых.

Комиссия, бывшая под председательством графа Холоневского, определила: „Поелику старообрядец Колычев на устроение в местечке Янове типографии от гражданского правительства письменного дозволения не предъявил, а ссылается голословно, что оная учреждена за несколько лет назад и о состоянии ее ведает будто бы гражданское начальство, да и имеются на то в литинском нижнем земском суде и у поветового стряпчего разрешения и указы: печатать старообрядческие книги, которые духовным сей консистории депутатом признаются быть греко-российской восточной церкви противными и к изданию недозволенными, и другие яко бы цензурного дозволения, на что тоже письменного вида не представил, а признаёт сам, что отпечатал, старообрядческих венчиков 4.000 экземпляров будто бы для священника Левицкого, для того учинить: 1) В литинский нижний земский суд и к поветовому стряпчему о сделании надлежащей между делами выправки, есть ли действительно от губернского правления дозволение на заведение старообрядцу Колычеву в местечке Янове типографии, и о последующем требовать скорого уведомления; для поспешнейшего же о сем собирания сведений, представить губернатору и просить в разрешение его наставления, как поступить с самим Колычевым за отпечатание им 4.000 венчиков старообрядческих, который, состоя в роде приказчика по доверенности московского купца Дмитрия Федорова, решился на злоупотребление; до получения же от губернатора наставления опечатать типографию со всеми инструментами и книгами и предписать местной экономии иметь надзор, дабы Колычев ничего из дому на сторону вывезти и сам отлучаться впредь до разрешения не мог. 2) Священнику Левицкому послать повестку и требовать объяснения, когда именно и на какую надобность требовал он отпечатания в два раза по 2.000 экземпляров, составляющих каждый по десяти венчиков, откуда им взята форма и даваема была Колычеву на отпечатание венчиков, где теперь оная находится, и в какую надобность то число венчиков им употреблено".

На запрос, сделанный священнику Левицкому, сей последний не сознался, будто бы заказывал венчики, а показал, что покупал только из типографии Колычева бумагу и в ней нашел два листа, содержащие по восьми старообрядческих венчиков, и их представил по начальству, в чем сослался на исправника. Исправник показал, что он ничего не знает, и священник Левицкий ему ничего о венчиках не говорил, и что он, исправник, даже никакого понятия о типографии в Янове не имел. На вторичный допрос Колычев показал, что священник Левицкий привозил от брата своего, присутствующего в консистории, письмо, коим просил его, Колычева, о напечатании 2.000 экземпляров венчиков, но письмо это потеряно; а в 1816 году брат священника Левицкого, Григорий, просил его лично в католическом яновском костеле о напечатании вторично 2.000 экземпляров венчиков, и что напечатанные венчики сам Левицкий, бывши у него, лично взял. На то священник Левицкий лично в комиссии сказал, что действительно был у Колычева, но купил у него около 10-ти стоп бумаги, и бумагу эту взял сам, но венчиков не заказывал и не брал; а на двукратные повестки комиссии священник Левицкий не отвечал, требуя медленности до 20-го августа.

Так как дело это замедлилось, то следственная комиссия просила у губернатора разрешения: должна ли типография остаться опечатанною, или дозволить ему, Колычеву, продолжать печатание?

По представлении об этом подольского губернатора на разрешение министерства полиции, 17-го сентября 1817 года получено от графа Вязмитинова следующее распоряжение: „Сообразоваться в отношении типографии, в местечке Янове находящейся, с положением на этот предмет комитета господ министров, состоявшимся 14-го апреля 1817 года, равно как и поступлено с клинцовскою типографией. О польской же типографии удостовериться, было ли на заведение оной дано позволение купцу Колычеву, и поступить сообразно с тем, что окажется".

На дозволение завести в Янове польскую типографию Колычев никаких документов представить не мог, как и о раскольническом печатании. Управлявший министерством полиции 16-го августа 1818 года отнесся к князю А. Н. Голицыну, прося его мнения для решительного заключения по делу о старообрядских типографиях. Князь А. Н. Голицын 20-го октября уведомил графа Вязмитинова, что положением комитета министров, состоявшимся в 27-й день августа 1818 года, постановлено: „1) На основании высочайше конфирмованного во 2-й день июня 1801 года доклада святейшего синода в рассуждении издания книг, сходных с старопечатными, по коим отправляется ныне богослужение не токмо в единоверческих церквах, но даже и у раскольников, не имеющих церквей, по примеру единоверцев наших, иметь одну только типографию, которой и быть в Москве, на иждивении прихожан тамошней единоверческой церкви, как они и прежде о сем просили. 2) Типографии сей, в отношении печатания в оной книг, состоять под присмотром особых чинов, которые имеют быть определены от святейшего синода. 3) А дабы не могло последовать сей типографии подрыва от издания подобных книг в существующих ныне типографиях в посаде Клинцовском и селении (sic) Махновке, в Черниговской губернии (?) состоящих, то оные уничтожить, с строгим запрещением печатания в них и продажи книг, относящихся к церковному служению; а притом и самый ввоз таковых книг из-за границы оградить строжайшим запрещением и бдительным надзором. В противном случае, если подобные книги привезены будут из-за границы, то оные конфисковать и, не предавая истреблению, отсылать в московскую синодальную типографскую контору, или в типографию при святейшем синоде состоящую, смотря по удобности; виновных же в провозе книг предавать суждению по закону. 4) Содержателям типографии, имеющей открыться в Москве, на иждивение прихожан тамошней единоверческой церкви, предложить, не согласятся ли они купить все принадлежности в существующих ныне типографиях Клинцовской и Махновской, по добровольному, впрочем, в цене соглашению".

Это положение комитета министров, высочайше утвержденное в Москве 31-го декабря 1818 г., управлявший министерством полиции разослал циркулярно ко всем начальникам губернии. Впоследствии оно вошло в „Полное Собрание Законов" и в „Свод Законов".[483]

Вследствие возникшего вопроса со стороны министра финансов: как распознавать раскольнические книги от других духовных книг, привозимых из-за границы, управлявший министерством полиции входил в сношение с князем А. Н. Голицыным, который объяснил, что узнавать их можно по церковным литерам (?), почему, несмотря ни на время издания их ни на иное какое-либо различие, подвергать конфискации.[484]

Что и было министром полиции сообщено министру финансов 2-го июня 1819 года и циркулярно всем генерал-губернаторам, губернаторам и начальникам областей.

Поверенный московского 2-и гильдии купца Федорова, киевский 3-й гильдии купец Константин Константинов Колычев, 14-го августа 1819 года прислал в министерство полиции просьбу, в которой писал, что „вследствие положения комитета господ министров об уничтожении старообрядческих типографий, и верителя его управляемая им типография, переведенная из Махновки в местечко Янов, остается доныне с июля 1817 года, за печатание в оной старообрядских книг, под запрещением. Но как в ней производилось тиснение с дозволения виленского университета и на других языках, как-то: российском, польском, латинском, немецком и французском, каковые буквы, также, как и церковные, обще с напечатанными в немалом количестве книгами старообрядскими, находятся под секвестром, то и просит приказать выдать, кроме церковных, упомянутых диалектов буквы, дозволить беспрепятственное тиснение оными книг по-прежнему в той же типографии; а во-вторых, возвратить уже отпечатанные старообрядские книги, насчет коих и в вышеприведенном положении комитета ничего не сказано, и разрешить продажу оных, дабы чрез то не подвергнуть верителя его еще в больший и без того уже ощутительный убыток".

Управлявший министерством полиции, имея в виду два положения комитета министров: 14-го апреля 1817 года и 27-го августа 1818, относящиеся до печатания старообрядских книг, положил: „дозволить в яновской типографии печатание книг гражданских на русском и иностранных языках можно, но со строгим наблюдением со стороны местного начальства, чтоб под этим предлогом не было печатаемо книг старообрядских; что же касается сих последних, там уже напечатанных, та можно, кажется, в отвращение убытка, предоставить содержателю типографии, если они противу книг, кои в московской типографии для печатания оных учрежденной, не различествуют, продать той типографии по обоюдному в цене соглашению. Впрочем, все сие управляющий министерством полиции предает на благоусмотрение комитета гг. министров". О содержании просьбы Колычева он сообщил и князю А. Н. Голицыну.

Князь А. Н. Голицын, получив отношение графа Вязмитинова 9-го мая 1820 года, отнесся к управлявшему министерством внутренних дел, что, по содержанию просьбы Колычева относительно книг церковной печати, он предлагал на рассмотрение святейшего синода; что же касается до книг гражданских, которые печатались в яновской или махновской типографиях на российском и иностранных языках, а потом арестованы, то об оных предписано от него, как от министра народного просвещения, виленскому университету доставить подробные сведения: действительно ли в помянутой типографии дозволено было тиснение книг гражданской печати с дозволения цензуры оного университета, какого рода книги сии, в каком количестве они были напечатаны, имел ли университет или цензура оного какое-либо за сим смотрение, и посредством кого это смотрение исполнялось. Святейший синод предоставил князю Голицыну снестись с кем следует об истребовании достоверных сведений: какие именно церковные книги, напечатанные в махновской или яновской раскольнической типографии, находятся под запрещением, и в каком количестве экземпляров каждая книга напечатана и ныне находится.

Сообщая об этом постановлении святейшего синода управлявшему министерством внутренних дел, князь Голицын просил сделать зависящее от него распоряжение, согласно мнению святейшего синода, и спрашивал, не признает ли он за нужное потребовать сведения нс только о церковных книгах старой печати, но и о книгах гражданских, равно как и о типографских принадлежностях, заарестованных в яновской типографии, дабы в одно время можно было о тех и других сделать распоряжение. Управлявший министерством внутренних дел истребовал эти сведения от подольского губернатора и сообщил их князю Голицыну.

Министр духовных дел и народного просвещения князь А. Н. Голицын 17-го июля 1822 года сообщил управлявшему министерством внутренних дел: „Преосвященный Филарет, архиепископ московский и коломенский, 12-го июня довел до сведения, что его преосвященству представлены купленные в Москве книги, так называемые „Златоустник" и „Славянская азбука", печатанные не в тех типографиях, которым дано на сие право по узаконениям. Вследствие чего, по отношению его преосвященства, взято московскою полицией и отослано, согласно с узаконением, в тамошнюю синодальную типографию великое количество подобных книг недозволенной печати. По сему случаю он, преосвященный Филарет, поручил московской консистории войти в надлежащие сношения об открытии виновных в недозволенном печатании; но как до него по слуху дошло, что таковое печатание продолжается, то он, принимая в уважение, что ввоз в Москву запрещенных книг не всегда может быть открыт, как сие удалось ныне, просит меня, чтобы для прекращения недозволенного печатания и в предотвращение большого подрыва законным типографиям, учинено было с кем следует сношение, дабы немедленно обращено было внимание на место запрещенного книгопечатания, к пресечению злоупотребления по сей части и для поступления с виновными по законам". С тем вместе преосвященный Филарет препроводил к князю Голицыну вышепомянутые книги: „Златоустник" и „Славянскую азбуку" и представленный ему выходный лист „Псалтыри", из которого видно, что он печатан в типографии киевского купца Константина Колычева, бывшей в Подольской губернии, в местечке Янове.

Из дел департамента духовных дел, управляемого князем Голицыным, открылось: „1) что 27-го августа 1818 года утверждено комитетом гг. министров положение святейшего правительствующего синода об уничтожении двух раскольнических типографий, без ведома правительства раскольниками заведенных, из коих одна существовала Черниговской губернии в Клинцовском посаде, а другая Подольской губернии в местечке Янове, куда была переведена из селения Махновки; 2) что вместо сих двух типографий позволено старообрядцам, прихожанам московской единоверческой церкви, завести при ней на свой кошт одну типографию, согласно с прежнею их о сем просьбой, с тем, чтоб оной быть в отношении тиснения книг под присмотром особых чинов, назначенных святейшим правительствующим синодом. В предотвращение же могущего последовать подрыва сей новой типографии от издания подобных книг в вышеупомянутых яновской и клинцовской типографиях, строжайше запрещено, с уничтожением оных, где-либо, кроме предположенной в Москве типографии, печатать и продавать книги, относящиеся к церковному служению. Самый ввоз таковых книг из-за границы огражден строжайшим запрещением и бдительным надзором. В противном же случае постановлено: ввезенные из-за границы книги конфисковать и отсылать по удобности для хранения в московскую синодальную типографскую контору или в находящуюся при святейшем синоде типографию, а виновных предавать суждению по законам".

А как комитетом гг. министров было предоставлено министру духовных дел и народного просвещения особо доложить по сему предмету государю императору, то его величество, по выслушании всеподданнейшего доклада князя Голицына, 25-го мая 1819 года, Высочайше соизволил на таковое положение святейшего синода, о чем князь Голицын того же числа довел до сведения комитета министров. На основании сего заведена в Москве, при тамошней единоверческой церкви, типография для издания богослужебных книг, сходных с старопечатными.

Поэтому князь Голицын обратился к управлявшему министерством внутренних дел, прося его, дабы он употребил законные меры, не токмо к немедленному уничтожению типографии купца Колычева и подобных оной, буде таковые окажутся где-либо внутри государства, но и к надлежащему поступлению по законам с помянутым Колычевым; тем более, что возобновленное им, вопреки запрещению правительства, печатание книг и тайный ввоз оных в Москву и другие места, без сомнения, нанесли значительный подрыв и убыток содержателям вышеозначенной московской старообрядской типографии, и что главное, без того надзора, который учрежден для сей последней.

Июля 31-го 1822 года управлявший министерством внутренних дел предложил малороссийскому военному губернатору: велеть чрез благонадежного чиновника произвесть следствие: не было ли в Клинцовском посаде или где-либо в другом месте возобновлено печатание богослужебных книг, и ежели где окажется, то, заарестовав все книги и самую типографию, учредителя предать суду; типографию же и книги перевезти в губернский город, заарестовав оные; обо всеми, арестованном в министерство представить опись. То же предложено и подольскому губернатору. Князь Голицын об этих распоряжениях уведомлен.

Сентября 23-го 1822 года, подольский военный губернатор донес управлявшему министерством внутренних дел, что чиновник, которому поручено было исследование по вышеозначенному предмету, отправясь на место, в местечко Янов, и узнав, что Колычев перешел на жительство в селение, называемое Майдан-Почапинецкий, въезжал туда в дом Колычева и по обыску нашел в кладовых некоторые книги без переплета и большое количество разных лекарств в шкапах, а за оными также в разных тайных местах сокрытые книги, без переплета, церковной печати, нашел также несколько станков типографских со снарядами и литерами, да особо три станка, хранившиеся в помещичьем чулане.

При следствии Колычев хотя и объяснял, что после данной им подписки в 1819 году он не печатал книг, но по разысканию открылось противное, именно: 1) переселясь в село Майдан-Почапинецкий, он возобновил тут печатание дополнений к книгам, прежде недопечатанным, как-то: „Златоустнику", „Славянской азбуке" и выходному листу „Псалтири" (?). 2) Производил печатание на одном станке (с частью литер в форме, бывших не более полпуда), который сгорел 1821 года октября 25-го, и с этого времени не печатал более ничего. 3) Из числа отпечатанных книг, некоторую часть приезжавшим пилипонам (то есть раскольникам) продал (прозвания покупателей не знает) до тысячи книг, а шесть тысяч листов „Азбуки" отправил в Москву с купцом Избушкиным; прочую же массу книжного товара, при нем найденную, предполагал продать оптом купцам московским или кременчугским, но из них никто не явился.

Все найденные у Колычева книги и типографские инструменты арестованы и сданы по описи, по распоряжению поветового маршала, в архив литинского поветового суда, вместе с прочими вещами, для хранения, впредь до дальнейшего распоряжения. Найденные у Колычева медикаменты освидетельствованы и по описи арестованы до окончания дела. По окончании следствия о Колычеве положено сделать распоряжение об отправлении дела в судебное место для суждения Колычева, по законам за возобновление печатания книг в противность воспрещения, сделанного ему от правительства; он предан надзору местной полиции, дабы не мог скрываться до окончания над ним суда. Донося об этом министру внутренних дел, подольский губернатор представил шесть книг печати Колычева: „Златоустник", „Славянскую азбуку", „Псалтирь", „Канонник", „Часослов" и „Страсти Христовы". Прочие же и книги и вещи не отправлены в Петербург по огромному их количеству, требовавшему большой издержки на перевоз. Они оставлены для хранения в литинском поветовом суде в архиве.

Представленная подольскому губернатору опись найденному книжному и типографскому материалу, бумагам и книгам и вызолоченной медали, при именующемся киевским 3-й гильдии купцом (он же и регистровый товарищ) Константине Колычеве, составленная Литинского повета в местечке Янове, августа 21-го дня 1822 года, представлена в министерство внутренних дел. Ноября 2-го 1822 года управлявший министерством внутренних дел уведомил князя Голицына об открытии и конфисковании новой у Колычева тайной типографии, в которой найдены и те самые книги, о которых писал московский архиепископ Филарет, и о том, что виновные преданы суду. Управлявший министерством внутренних дел граф Кочубей при этом высказал князю Голицыну свое мнение, что для прекращения удобства к подобному впредь покушению раскольников он полагал бы совершенно истребить все без изъятия вещи и типографские материалы, отобранные у Колычева.

Из розысков, сделанных по распоряжению малороссийского военного губернатора, не видно, чтоб в заведываемом им крае существовала в то время (1821–1822 гг.) старообрядская типография.

Князь А. Н. Голицын 11-го декабря 1822 года уведомил графа Кочубея, что все изложенное в отношении его сообщал он архиепископу московскому Филарету; а последний сообщил ему, что книги, поименованные в описях, есть уже в синодальной типографии в большом количестве и служат только к обременению ее; прочие же книги, составляющие собственную библиотеку Колычева, под узаконение не подходят; что требование в синодальную или единоверческую типографию в виде покупки — более представляет затруднения, нежели пользы, а по сим соображениям он, архиепископ московский Филарет, полагает, что из поименованных в описи книг и вещей ничего не нужно; только бы гражданским правительством приняты были точные меры, чтобы те книги и вещи впредь не остались предметом злоупотребления. Сообщив об этом отзыве московского архиепископа, князь Голицын присовокупил, что он разделяет мнение графа Кочубея, а вернейшим средством к отвращению всякого злоупотребления в сем случае считает совершенное истребление всех книг и типографских принадлежностей, отобранных у купца Колычева.

Поэтому декабря 27-го 1822 года министр внутренних дел граф Кочубей предписал подольскому военному губернатору: „1) все отобранные у Колычева старообрядские книги, типографские инструменты и материалы истребить совершенно под наблюдением благонадежного чиновника; 2) книги гражданские, составляющие собственную библиотеку Колычева, возвратить ему под расписку; 3) также и медикаменты, рассмотрев предварительно, не заключают ли в себе чего непозволительного, отдать Колычеву под расписку".

В дополнение к этой записке прилагаем еще некоторые выписки из дел святейшего синода, относящиеся до старообрядских типографий:

I. В 1802 году, Черниговской губернии, Зыбковского посада (ныне город Новозыбков) купец Алексей Козин, единоверец, входил в святейший синод с прошением, в котором, ссылаясь на последовавший по докладу святейшего синода высочайший указ 2-го июня 1802 года о дозволении в клинцовской типографии печатать книги, сходные с старопечатными, для отправления по оным богослужения в церквах, даваемых, по высочайшему повелению, всем принесшим истинное раскаяние раскольникам, с тем, чтобы печатание оных книг производилось с ведома и дозволения святейшего синода, и изъясняя, что хотя типография сия и содержима была клинцовскими купцами Железниковым и Рукавишниковым, но как они были сущие раскольники и, по своему суеверию, противу старопечатных книг делали разные поправки и искажали разными погрешностями, чрез что никто даже из самих раскольников их не покупал (?), то от сего означенное заведение и пресеклось, да и впредь существовать не может без злоупотребления раскольников, которые и ныне в разных местах печатают и продают тайно старопечатные книги, распространяя тем раскольнические суеверия. Но как печатание означенных книг дозволено одним только присоединившимся из раскола к церкви старообрядцам, то он, Козин, прилагая данную ему от тамошних старообрядцев доверенность, просил святейший синод о дозволении ему в посаде Зыбковском завести таковую типографию, с определением к ней надзирателя, с тем, чтобы печатать в оной книги с указного только дозволения, и дать ему привилегию, чтоб одна только эта типография имела право печатать таковые книги. Состоявшимся вследствие сего прошения определением святейшего правительствующего синода, 10-го октября 1802 года, положено: означенное прошение, оставя с него и с приложенного при нем верющего письма в канцелярии святейшего синода копии, подлинные, с надписанием, отослать, при указе, в малороссийское черниговское правление, для отдачи ему, купцу Козину, обратно, для того:, 1) что писано оно по форме на высочайшее его императорского величества имя, а во многих пунктах употреблен он, высочайший его императорского величества титул, в третьем лице, каковых прошений, яко неисправных, принимать не велено законами; 2) хотя бы сие прошение и во всем, как должно, было исправно, то и тогда бы святейший синод не мог дать дозволения на устроение просимой им в Зыбковском посаде, для печатания книг, сходных с старопечатными, типографии, потому что прописываемым высочайшим его императорского величества, 2-го июня прошлого 1801 года состоявшимся, указом повелено: „производить оное печатание с ведома и дозволения святейшего синода в типографии, в Клинцовском посаде (а не Зыбковском) состоящей, или где она будет, с позволения гражданского правительства, устроена.

II. Всеподданнейший доклад малороссийского генерал-губернатора князя Куракина, высочайше утвержденный 19-го апреля 1803 года и сообщенный министром внутренних дел графом Кочубеем 2-го мая того же года, был следующий: Всеавгустейшая вашего императорского величества воля оставить каждого спокойным насчет принятого им образа исповедания и церковнослужения, сопровождаясь удовлетворением всех просьб старообрядцев, известных под именем единоверцев (или к церкви обращенных), простерлась и в том, что высочайшим вашего императорского величества указом прошлого 1801 года июня во 2-й день, последовавшим на доклад правительствующего синода, относительно печатаемых для употребления в церквах старообрядческих книг, повелено: „производить оное печатание с ведома и дозволения святейшего синода, в типографии, в Клинцовском посаде состоящей, или где она будет, с позволения гражданского правительства, устроена". Помянутый посад находится в губернии Черниговской, и долг, возлагаемый на меня званием моим, обязывает всеподданнейше вашему императорскому величеству донесть и испросить всевысочайшего разрешения в следующем: 1) не будет ли всевысочайшего дозволения, при возобновлении прежде существовавшей в Клинцовском посаде типографии, дабы упражнения ее были более известны и полезны, основать ее не так, как принадлежность частного человека, но целого общества, заплатив единовременно за первые заведения хозяину ее подобающую сумму; 2) ограничив, по настоящему количеству старообрядцев и их церквей, число отпечатываемых книг, присоединить к тому, чтоб имели право на получение нужных книг и все не пользующиеся именем „обращенных к церкви" и оставшиеся под общим названием „раскольников", дабы сии, не имея явного позволения, не преподали средств или из сей же самой типографии пользоваться книгами тайно, или учредить и новую, образом недозволенным, как и прежде, и наконец 3) к прекращению единожды навсегда поползновения, вопреки закона и потаенным образом снабжать себя книгами, сим людям нужными, чтобы не удержала их боязнь пустить действие типографии под тем предлогом, что будут оные цензурованы духовенством, к коему они, по предрассуждениям своим, не доверяют, присоединить цензора гражданского, для водворения в них надеяния, что уже ничто их утеснять не будет.

III. Вследствие высочайше утвержденного 31-го декабря 1818 годи положения комитета министров, святейший синод предписал московскому архиепископу Августину следующее: „1)чтоб он объявил о том положении комитета министров прихожанам московской единоверческой церкви, истребовав от них письменное сведение относительно учреждения типографии в Москве, для издания богослужебных книг, сходных с старопечатными, на отчете их, но под присмотром имеющих определиться от святейшего синода чинов; 2) по получении им сведения имеет он, преосвященный, составить, по местным обстоятельствам, свое мнение, и, избрав кандидатов из духовных особ в смотрители за печатанием таковых книг, представить святейшему синоду на рассмотрение".

IV. Правила о порядке издания в московской единоверческой типографии святейшим синодом утверждены 12-го января 1820 года. Вот они (действующие доныне): „1) Означенную типографию, как имеющую все потребное к печатанию в готовности, открыть; которой и состоять на иждивении и ответственности прихожан московской единоверческой церкви, дозволяя им для внутреннего действия по типографии избрать из себя двух или трех человек в виде попечителей. 2) При типографии сей быть двум надзирателям из духовных особ, которые избираются епархиальным преосвященным, а утверждаются святейшим синодом. 3) Прихожане единоверческой церкви, или сами, или чрез попечителей, каждый раз представляют епархиальному преосвященному оригинал той богослужебной книги, которую намерены печатать, с показанием предполагаемого количества в издании экземпляров оной. Преосвященный московский, поручив сей оригинал духовным надзирателям для поверки или сличения с таковыми же, хранящимися в библиотеках синодальной или типографской; а по таковой поверке и сличений того оригинала и представлении оного за своим подписанием преосвященному, возвращается от него прихожанам или попечителям для напечатания с оного. 4) По наборе с сего оригинала и совершенном исправлении корректурою каждого листа, вносится таковой к одному из духовных надзирателей, который, по надлежащей поверке оного с тем оригиналом, подписывает и отдает к печатанию. 5) При всякой таковой отпечатанной книге припечатывать так называемый выходный лист сходно с печатаемыми в духовных типографиях, впереди заглавного прежнего листа той книги; но после слов „напечатася сия книга (NN) в царствующем великом граде Москве", дополнять: „в типографии единоверческой церкви, в лето от сотворения мира такое-то, от Рождества же во плоти Бога Слова такое-то, индикта такого-то, месяца такого-то, с книги, напечатанной тогда-то, в таком-то городе, при таком-то патриархе имя рек" и сей выходный лист имеет быть одной с напечатанною книгой бумаги и одного на ней в штемпеле года. 6) По отпечатании каждой книги, когда духовные надзиратели удостоверят, что она во всем сходна с тем рассмотренным оригиналом, с которого печаталась; то для будущего издания оставлять один экземпляр за их скрепою, шнуром и печатью в типографии и три экземпляра, кроме того, представлять, чрез них же, надзирателей, к епархиальному преосвященному, а сей один из них в святейший синод, другой в московскую оного контору для хранения в патриаршей библиотеке, а последний оставлять для себя, и сверх того отсылать прямо из типографии, по общевведенному порядку, в библиотеки Публичную и Академии Наук, а потом уже только книги поступают в продажу. 7) Не возбраняется прихожанам московской единоверческой церкви иметь для сей продажи при оной лавку. 8) Назначение цены книгам для продажи и распоряжение суммою, какая от сего будет получаема, предоставляется непосредственному заведыванию самих прихожан; они же, по собственному усмотрению, назначают всем при типографии людям жалованье; но если положено будет духовным надзирателям, о том преосвященный митрополит московский Серафим имеет донести святейшему синоду. 9) Прихожане московской единоверческой церкви, яко содержатели помянутой типографии, о всем, что касаться будет по действию ее, сверх испрашивания дозволения на напечатание книг, входят с прошением к епархиальному преосвященному, а сей представляет святейшему синоду с мнениями. 10) Прихожане или попечители, избранные ими, о звании и количестве напечатанных и печатающихся в той типографии книг представляют пополугодно преосвященному ведомость, а он доносит о том святейшему синоду. 11) Хотя нельзя предполагать, чтобы с учреждением показанной типографии и с всемилостивейшим позволением на издание богослужебных книг, сходных с старопечатными, могло открыться какое-либо злоупотребление в издании книг непозволительных, однако, ежели бы, паче чаяния, встретилось сие, то отвечают за оное избранные от прихожан попечители и предаются суду по законам, за чем иметь наблюдение и духовным надзирателям". В феврале 1820 года синодский указ об этом был послан московскому митрополиту Серафиму.[485]