Пролог

Прозрачный лунный свет заливал каменный овраг, но если на поляне было светло, как днем, то за кустами и под скалами притаились тени — длин­ные и грозные, как выпущенные кошачьи когти. Склонившись над неподвижным телом Уголь­ка, Листвичка в последний раз вылизывала его, и темно-серая шерсть мертвого кота постепенно становилась серебряной в бледном сиянии луны.

Воробей помогал наставнице, бережно погла­живая хвост Уголька против шерсти, чтобы тот по­скорее высох.

Листвичка подняла голову и обратила взор к ле­дяному сиянию предков-воителей.

— Пусть Звездное племя осветит твой путь, Уго­лек! — еле слышно обронила она, а затем холодная ночь услышала слова, которые целители издрев­ле произносят над телом погибших соплеменни­ков: — Да будет твоя охота легкой, бег быстрым, а укрытие надежным.

Но на этот раз традиционные слова, обещав­шие умершему долгую и счастливую жизнь в не­бесном кошачьем воинстве, не только не успоко­или Листвичку, но, напротив, острыми когтями впивались ей в шкуру. Целительница не могла отделаться от мысли об аккуратной смертель­ной ране на горле Уголька. Отметины зубов были малы для собаки, слишком чисты для лисы и че­ресчур остры для барсука. Их мог оставить толь­ко кот.

Но что это был за кот? Кто и за что мог так нена­видеть Уголька, чтобы решиться на хладнокровное убийство, без малейших следов борьбы? Что про­изошло на берегу холодного ручья? Была ли это честная пограничная схватка или столкновение по поводу украденной дичи?

«Кто это мог быть — воин Ветра, случайный бродяга? Молю тебя, Звездное племя, дай мне знать!»

Но более всего Листвичку страшила мысль, что убийцей мог оказаться кто-то из Грозовых воите­лей. Правду сказать, по характеру Уголек был не сахар, он был упрям и несдержан на язык, но это не мешало ему оставаться преданным и благород­ным воителем, пользовавшимся уважением всего племени. У кого из Грозовых котов мог быть повод для такого страшного преступления?

Склонившись над неподвижным телом, Ли­ствичка принялась счищать землю, приставшую к лапам Уголька. Внезапно что-то легкое и пуши­стое защекотало ей нос и, наклонившись, цели­тельница разглядела клочок шерсти, застрявший у мертвеца между когтей.

«Нет! Этого не может быть! — Склонившись ниже, Листвичка обнюхала находку. — Великое Звездное племя! Мне знаком этот запах!»

У Листвички потемнело в глазах. Она попыта­лась убедить себя в том, что клочок шерсти мог принадлежать кому-то из котов, доставших тело Уголька из ручья и относивших его в лагерь, но разве себя обманешь?

Во-первых, клочок шерсти слишком сильно пропитался запахом речной воды, а значит, он не мог быть вырван из шкуры сухого кота, а во-вторых, мертвые когти Уголька уже ничего не могли бы зацепить. Вялые и безжизненные, они потеряли всю хватку, и могли бы без вреда пройти сквозь шерсть любого кота.

Этот клок шерсти принадлежал убийце Уголька.

Дрожа всем телом, Листвичка аккуратно вы­тащила шерстинки и отнесла их в свою палатку. Здесь она трясущимися лапами завернула страш­ную находку в листок и спрятала в самую даль­нюю часть кладовой, за свертки с целебными тра­вами. Правда о смерти Уголька не должна выйти наружу!

Неужели душевная боль может быть такой страшной? И разве можно остаться в живых, когда твое сердце разорвано в клочья?

«Неужели это я во всем виновата?»

С грозным рычанием Щербатая накинулась на Синюю Звезду и прижала ее лапами к сочной тра­ве небесных охотничьих угодий.

—  Это ты во всем виновата! — зарычала она. — Это все из-за тебя! Ничего не произошло бы, если бы ты позволила открыть Грозовому племени эту гнусную тайну!

Синяя Звезда в отчаянии замолотила лапами, но не смогла справиться с бывшей целительницей.

—  Ты что, с ума сошла? — зашипела она гроз­но. — Ты забыла, что я твоя предводительница?

Но Щербатая, казалось, забыла о всяком ува­жении к бывшей предводительнице. Их общее прошлое рассыпалось в прах перед страшным бу­дущим, угрожавшим племени, которое она давно считала своим.

—  Твоя тайна превратилась в червя, поселив­шегося в сочном яблоке! — рычала Щербатая, сверкая желтыми клыками над самым ухом Синей Звезды. — Грозовое племя гниет изнутри! Сколько еще крови должно пролиться, прежде чем правда выйдет наружу?

—  Откуда ты знаешь, что будет кровь? — воз­мущенно воскликнула Синяя Звезда, изо всех сил пытаясь высвободиться.

—  Да это слепому кролику ясно, не только мне! Правда все равно выйдет наружу. Вспомни, что Полночь рассказала Солу все. И мы обе знаем, что очень скоро Сол вернется в Грозовое племя.

Собрав силы настоящей воительницы, Синяя Звезда ударила Щербатую головой в грудь и с тру­дом вывернулась из-под ее лап. Щербатая отскочи­ла в сторону и отряхнула взъерошенную шерсть.

Поднявшись, Синяя Звезда несколько мгнове­ний стояла неподвижно, приходя в себя и восста­навливая дыхание.

—  Какой смысл драться? — все еще слегка зады­хаясь, спросила она. — Зло уже свершилось, и что бы ты там ни говорила, я тут ни при чем!

Щербатая презрительно фыркнула.

—  Это Полночь во всем виновата! — продол­жала Синяя Звезда. — Как она могла предать нас? Я верила, что она заботится о лесных воителях, а она...

—  При чем тут Полночь? — заорала Щербатая, вновь воинственно распушая шерсть. — Преда­тельство началось гораздо раньше — с того давнего обмана и тайны, которую ты так упрямо оберега­ла все эти долгие месяцы! Благодаря тебе Грозовое племя погрязло во лжи. Если эти коты действительно настолько могущественны, насколько го­ворит пророчество, они сумеют справиться с прав­дой. Или ты думаешь, что мы ошиблись в них?

—  Нет! — яростно вскричала Синяя Звезда. — Сама посуди, кем еще могут быть эти Трое? Пой­ми, я не хотела лгать, — с тоской добавила она и крикнула: — Но когда я могла открыть им правду? И как? Они были так счастливы. Белка и Ежевика были им хорошими родителями. Разве я могла раз­рушить их жизнь? Я просто не видела в этом смыс­ла! Что хорошего принесла бы им эта правда?

—  Это мы скоро узнаем, — мрачно ответила Щербатая. — Никакие тайны не могут храниться вечно. — Хлестнув себя хвостом по бокам, старуха пошла прочь, но вдруг остановилась и взглянула на Синюю Звезду через плечо: — Но если у этих троих не хватит сил справиться с правдой — зна­чит, ты своими лапами погубила племя, которое гак любишь...

Глава I

Сухие папоротники шуршали под лапами Львиносвета, тихо шедшего по лесу. Темное пустое небо висело над верхушками голых деревьев. Холодное дыхание ужаса поднимало шерсть на его загривке, и Львиносвет никак не мог совладать с дрожью.

«Этот лес никогда не видел света Звездного пле­мени».

Он шагал, огибая кусты и заросли папоротни­ков, но ни разу не учуял ни звука, ни запаха других котов.

«С меня довольно! — Львиносвет с досадой дер­нул хвостом, отцепляя его от стелющейся по земле ежевичной плети. Охваченный паникой, он ли­хорадочно завертел головой, вглядываясь в тьму между стволами. — Что если я никогда отсюда не выберусь?»

—  Меня ищешь, котеночек?

Львиносвет подскочил от неожиданности и рез­ко обернулся.

—  Звездоцап!

У зарослей ежевики стоял огромный воин. Его полосатая шерсть светилась странным сиянием, напомнившим Львиносвету свечение гнилушек.

—  Соскучился по тренировкам? — хмыкнул Звездоцап, медленно подходя к молодому Грозовому воину. — Ты много пропустил, малыш. Давно нужно было прийти ко мне!

—  Нет, не нужно! — выпалил Львиносвет. — Я вообще не должен был приходить сюда, а ты должен меня учить. Ежевика мне не отец! Выхо­дит, я не твой родственник!

Звездоцап моргнул, однако не выразил изумле­ния, даже ушами не повел. Его янтарные глаза сощурились, превратившись в узкие пылающие щелки, и выжидающе впились в Львиносвета.

—  Ты... ты знал? — ахнул Львиносвет. Призрач­ный лес покачнулся и закружился у него перед глазами.

«Выходит, меня обманывала не только Белка!»

—  Разве я мог не знать? — хмыкнул Звездоцап. — Но это все неважно. Ты ведь все равно хотел у меня учиться, верно?

— Но...

—  Кровь — это еще не все, — прорычал Звездо­цап и раздвинул губы, обнажая крепкие белые клыки. — Не веришь? Спроси Огнезвезда!

Слепая ярость заволокла взор Львиносвета, шерсть на его загривке встала дыбом.

—  Огнезвезд лучший воитель на свете!

—  Да ты что? — прошипел Звездоцап и недобро усмехнулся. — Какая жалость, что он теперь тоже не твой родственник! Может, не стоит тратить силы на защиту постороннего кота?

Львиносвет молча уставился на призрачно све­тящегося воина.

«Интересно, ему известно, кто мой настоящий отец?»

—  Ты с самого начала знал, что во мне нет крови Огнезвезда! — прорычал Грозовой воин. — Но по­зволил мне верить в эту ложь. Ты не открыл мне правду!

—  И что из этого? — хмыкнул Звездоцап.

Львиносвета охватили ярость и отчаяние.

Высоко подскочив, он бросился на Звездоцапа, врезался в него головой и плечами, и с неистовым визгом принялся рвать когтями полосатую шерсть своего врага. Но знакомый красный туман бешен­ства, пленивший сознание Львиносвета, на этот раз сыграл с ним дурную шутку. Он то и дело про­махивался, так что его грозные когти едва задевали Звездоцапу шкуру.

Зато Звездоцап, как всегда, был собран и по­лон сил. Расслабив мышцы, он повалился на бок и ловко подсек Львиносвета под лапу. Застигнутый врасплох молодой воин с размаху рухнул на землю и на миг потерял сознание. Этого оказалось доста­точно, чтобы Звездоцап встал всеми лапами ему на грудь и прижал Львиносвета к земле.

—  Ты стал забывать мои уроки, котеночек! — на­смешливо оскалился призрачный воитель. — Сам видишь, тебе не достает практики.

Львиносвет набрал в легкие побольше воздуха и рывком вскочил. Звездоцап легко отпрыгнул в сторону и принял стойку, воинственно посверки­вая янтарными глазами.

—  Сейчас я тебе покажу, кому тут недостает практики! — запальчиво пропыхтел Львиносвет.

Подавив гнев, он сосредоточился — и в тот же миг к нему вернулись все боевые навыки. Когда Звездоцап прыгнул, Львиносвет был уже готов и, сорвавшись с места, юркнул под незащищенный живот врага. Не успел Звездоцап коснуться лапа­ми земли, как Львиносвет развернулся, несколько раз с силой ударил его задними лапами по животу, и отскочил в сторону.

Звездоцап с довольным урчанием обернулся.

—  Вот так-то оно лучше! — все с той же насмеш­кой пробасил он. — Все-таки я умею делать из ко­тят воинов!

И, прежде чем Львиносвет нашелся с ответом, Звездоцап забежал от него сбоку и с ходу как сле­дует прочесал его когтями по спине.

Львиносвет сморщился от боли, и на его золо­тистую шерсть брызнули алые струйки крови. Его охватил смертельный ужас.

«Что будет, если он убьет меня? Тогда я умру по- настоящему или только во сне?»

Когда сознание Львиносвета прояснилось, Звездоцап был уже совсем близко. Молодой кот успел отскочить и занес лапу для удара, но когти его скользнули по шкуре призрачного воина, не причинив тому никакого вреда.

—  Слишком медленно, — взревел Звездоцап. — Тебе нужно больше тренироваться, особенно те­перь, когда ты знаешь, что это глупое пророчество не имеет к тебе никакого отношения. Ты ведь у нас больше не «кровь от крови» Огнезвезда, верно?

Львиносвет понимал, что огромный воин на­рочно пытается разозлить его.

«Я не стану его слушать. Я должен победить, а для этого нужно сохранять хладнокровие».

Снова оторвавшись от земли, он легко пере­кувырнулся в воздухе, как когда-то научил его Звездоцап, и аккуратно приземлился на широкую спину противника. Крепко вцепившись когтями в густую полосатую шерсть, Львиносвет впился зу­бами в шею врага.

Звездоцап попробовал расслабиться и упасть, придавив противника, но на этот раз Львиносвет оказался к этому готов. Он вывернулся из-под об­мякшего тела врага и как следует ударил Звездоцапа задними лапами в живот.

—  Уж не думаешь ли ты дважды поймать меня на один трюк? — прошипел он.

Звездоцап попробовал встать, но кровь ручьем хлестала из глубокой раны на его животе. Пошат­нувшись, он тяжело повалился набок и задергал лапами. Львиносвет поставил одну лапу на грудь поверженного врага, а вторую, с выпущенными когтями, поднес к его горлу.

Полосатый воин поднял глаза, и на миг в них мелькнул страх.

—  Неужели ты думаешь, что сможешь меня убить? — прорычал он. — Тебе это не удастся!

—  Нет, — ответил Львиносвет, убирая когти и делая шаг в сторону. — Разве можно убить того, кто уже давно стал падалью?

С этими словами он повернулся и побрел прочь. Шерсть его стояла дыбом, а мышцы были напря­жены до предела, ожидая нового нападения Звездоцапа. Но за спиной у Львиносвета все оставалось тихо, и он в полном молчании уходил в темный лес все дальше и дальше.

Голова у него шла кругом, мысли путались. Он победил самого Звездоцапа!

«Может быть, у меня все-таки есть особые силы? Но разве это возможно, если я не один из Трех?»

Львиносвет замер, глядя на переплетающиеся корни, заросли кустов и тесные ряды голых ство­лов.

«Хочу ли я узнать, кто мои настоящие родители? Может, лучше оставить все, как есть?»

Пусть соплеменники и дальше принимают его за того, кем он сам считал себя все это время, пусть все идет по-старому... Он останется верным вои­ном Грозового племени, и будет продолжать со­вершенствовать свои боевые навыки.

«Ведь я уже сейчас лучший воин племени! И я знаю, что могу быть великим — самым сильным воином во всем лесу».

—  Уголек мертв, — вслух произнес Львиносвет, и зловешее эхо отнесло его слова в чащу темного леса.

«Белка никогда не откроет свою тайну другим. Она знает, что Грозовые воители не простят ей такого долгого обмана. Но раз так, почему бы не оставить все, как есть?»

Львиносвета разбудило солнце. Этим утром он разоспался допоздна: почти все воины уже давно вышли из палатки, и лишь в дальнем углу темне­ла серая шерстка Мышеуса, отсыпавшегося после ночного патрулирования.

Широко зевнув, Львиносвет потянулся и про­бормотал:

—  Слава Звездному племени, что меня не по­слали в рассветное патрулирование!

Когда он попытался встать, каждый мускул его тела протестующее взвыл: казалось, все оно — от макушки до кончика хвоста — превратилось в одну сплошную боль. На одном боку золотистая шерсть спеклась от крови.

«Хоть бы никто не заметил!»

Львиносвет наклонил голову и принялся торо­пливо зализывать больное место.

Значит, схватка со Звездоцапом ему не приснилась — иначе как объяснить все эти царапины, но­ющие мышцы и безумную усталость в теле? И еще эта рана, такая глубокая и кровавая, что нельзя и вообразить, будто ее оставили когти призрака. Нет, лучше об этом не думать.

«Какая разница, призрак он или нет, если я больше никогда не вернусь в тот лес? Со Звездоцапом покончено!»

Вылизавшись, Львиносвет почувствовал себя намного лучше. Он старательно распушил шер­стку и, как мог, прикрыл рану на боку. И тут до него донеслись возбужденные голоса котов, но бе­седовавшие были так далеко, что он не смог разо­брать ни слова.

Сгорая от любопытства, Львиносвет выбрался из палатки и вышел на поляну.

В нескольких шагах от него стояли Терновник и Долголап, а взбудораженный Белохвост взволно­ванно расхаживал перед ними взад-вперед, пома­хивая хвостом.

Яролика, подруга Белохвоста, сидя рядом с Тростинкой, Бурым и Медуницей, обеспокоено поглядывала на котов. Медобока и Ягодник тоже были здесь и внимательно смотрели на Тернов­ника.

—  А я вам говорю, что Уголька убили воины Ветра! — прорычал золотисто-рыжий кот. — Кто еще это мог быть?

Несколько котов согласно закивали, но дру­гие с сомнением переглянулись и покачали голо­вами.

—  Огнезвезд сказал, что это мог быть кто-то из нас, — прошептала Медобока, отчаянно смущаясь под взглядом старшего воина.

—  Порой и предводители могут ошибиться, — покачал головой Белохвост. — Огнезвезд тоже не всегда прав!

—  Я уверена, что никто из нас не мог этого сделать! — мягко согласилась Тростинка. — Зачем? У Уголька не было врагов.

«Много ты знаешь!» — фыркнул про себя Льви­носвет, до сих пор не забывший ту страшную ночь, когда Уголек, одержимый ненавистью к Белке, едва не убил его, Остролистую и Воробья. Вот тогда-то, спасая их троих, Белка и призналась и том, что она им не мать. Уголек собирался объя­вить об этом на Совете перед всеми племенами, и шшь смерть помешала ему привести свою угрозу и исполнение...

—  Львиносвет! Ты что, оглох?

Вздрогнув, Львиносвет потряс головой и уста­вился на Долголапа, сердито махавшего ему хвос­том.

—  Ты был последним учеником Уголька, — вос­кликнул молодой воин, когда Львиносвет нехотя приблизился к собравшимся. — Случайно не зна­ешь, он ссорился с кем-нибудь в последние дни?

—  С кем-нибудь из племени Ветра? — уточнил Терновник, воинственно распушая усы.

Львиносвет помотал головой.

—  Нет... Кажется, нет, — с трудом выдавил он.

Он бы очень хотел сказать, что Уголек враждо­вал с каким-нибудь котом из племени Ветра, но не мог солгать соплеменникам. Кроме того, эта ложь могла бы привести к войне между Грозовым пле­менем и котами племени Ветра. Кому это нужно?

—  После того как я стал воином, мы с Угольком не были особо близки, — осторожно добавил он. — Я редко его видел.

К счастью, его объяснение не вызвало вопро­сов.

—  Если бы Уголек повздорил с кем-нибудь из Грозовых котов, мы бы непременно об этом узнали! — горячо закивал Бурый. — Такое нельзя скрыть от племени! У нас же каждый на виду!

«Ага, как же! И еще у нас над оврагом ежи лета­ют!»

—  Бурый прав, — воскликнула Медуница, дотра­гиваясь носом до носа друга. — И все-таки мы не можем утверждать, что кто-то из воинов Ветра...

—  Уголек погиб на границе с племенем Ветра, — перебил ее Долголап. — Чего еще нужно?

Медуница повернулась к нему и вздыбила загривок.

—  Лично мне нужны еще какие-то доказатель­ства, кроме места, где обнаружено тело! — крик­нула она.

Медобока и Бурый одобрительно закивали, но Львиносвет заметил, что большинство Грозовых котов скорее склонны согласиться с Долголапом.

Львиносвет искренне не хотел осложнений между своим племенем и воинами Ветра, однако не мог справиться с предательским чувством об­легчения, когда понял, что Грозовые коты склон­ны искать убийцу за пределами своего лагеря.

—  Неужели мы им спустим такое злодеяние? — завопил Терновник, впиваясь когтями в землю.

—  Нет! — истошно завизжал Ягодник, бросаясь к нему. — Нужно отбить у этих трусов охоту связы­ваться с Грозовым племенем!

У Львиносвета похолодело в животе, когда он увидел, сколько воинов с готовностью сгрудились вокруг Ягодника. Они вели себя так, будто видели в Ягоднике своего предводителя, который немед­ленно поведет их на бой с соседями.

—  Лучше напасть на них ночью, — надрывал­ся Терновник. — Ночи сейчас лунные, так что все будет отлично видно, и мы застигнем их врасплох! Наверняка они не ждут беды.

—  Не ждут, но дождутся! — хлестнул хвостом Лол гол ап.

—  Мы нападем на них прямо в лагере, — про­должал Терновник. — Лучше всего разделиться на два отряда: одни нападут вот отсюда...

—  Что? — послышалось низкое рычание за спиной у Львиносвета.

Вздрогнув, он обернулся и увидел Ежевику.

—  Мы собираемся напасть на племя Ветра! — возбужденно крикнул Долголап, поигрывая мыш­цами, словно собираясь прямо сейчас сорваться с места и броситься к границе. — Они убили Уголь­ка, и мы...

—  Никакого нападения на племя Ветра не бу­дет, — перебил его Ежевика, и его янтарные глазa полыхнули гневом. — По крайней мере, до тех пор, пока у нас не будет доказательств причастно­сти воинов Ветра к смерти Уголька!

Львиносвет молча смотрел на кота, которого с детства считал своим отцом. «Неужели он до сих пор не знает правды?»

Львиносвет вспомнил, как Ежевика играл с ними, когда они с Воробьем и Остролистой были котятами, сколько раз приходил им на помощь пли давал в нужное время дельные советы. Белка сказала Угольку, что Ежевика не знает правды, но с какой стати Львиносвет должен ей верить? Раз она могла солгать в одном, значит, может и в осталь­ном!

«Но если Ежевика все знает, то он очень хоро­ший притворщик! Такой же, как сама Белка».

Не дожидаясь ответа, Ежевика вышел из толпы п направился к груде осыпавшихся камней, веду­щей на Каменный карниз, где находилась палатка предводителя. На полпути он остановился и, обер­нувшись, поманил к себе Львиносвета.

—  Ты в порядке? — ласково спросил глашатай, когда молодой воин подбежал к нему. — Я пони­маю, каково тебе сейчас. Как-никак Уголек был твоим наставником.

«Но мы с ним никогда не были друзьями!»

Львиносвет не стал говорить Ежевике, что от­ношения между ним и Угольком никогда не похо­дили на крепкую дружбу, традиционно связываю­щую наставника и оруженосца.

«Неужели Уголек с самого начала ненавидел меня так же сильно, как Белку? Бедный слепец! Он даже не подозревал, что я не ее сын!»

—  Нет, я в порядке, — промямлил он.

Ежевика погладил Львиносвета хвостом по плечу.

—  Я же вижу, что нет, — мягко проурчал он. — Может быть, ты хочешь мне что-то рассказать? Знай, что ты всегда можешь прийти ко мне и по­говорить обо всем, что тебя тревожит.

Львиносвет замер.

«Неужели он подозревает меня в убийстве Уголька?»

—  Я понимаю, как тяжело терять близкого дру­га, — продолжал Ежевика. — Но я обещаю тебе, что смерть Уголька не останется неотомщенной.

При этих словах глашатай выпустил свои длин­ные изогнутые когти и глубоко впился в раскис­шую от дождей землю поляны. Львиносвет не­вольно поморщился, представив, как эти ужасные когти вопьются в глотку преступника...

—  Если я узнаю, кто это сделал, — прорычал Ежевика, — я заставлю виновного горько пожа­леть о том, что он забрал жизнь нашего воина и соплеменника!

Он повернулся и начал взбираться по каменной осыпи, но не успел добраться до середины подъема, как на Каменном карнизе показался Огнезвезд.

Рыжая шерсть предводителя вспыхнула пламе­нем в бледных лучах осеннего солнца. Постояв не­много, Огнезвезд легко сбежал по камням и оста­новился рядом с Ежевикой и Львиносветом.

—  Что там происходит? — спросил он, кивая на возбужденно гудящих котов.

—  Часть воинов рвется атаковать племя Вет­ра, — угрюмо ответил Ежевика. — Я и не знал, что у нас в племени столько мышеголовых!

Огнезвезд ветревоженно повел ушами.

—  Трудно смириться со смертью товарища, — вздохнул он. — Но сейчас о войне не может быть и речи. Я решил сам возглавить патруль на террито­рию племени Ветра и расспросить Однозвезда, не знает ли он что-нибудь об этом происшествии.

—  Еще бы ему не знать! — заорал Долголап, агрессивно распушая загривок.

—  Не разговаривать с ними надо, а нападать! — поддержал его Терновник. — И немедленно, чтобы застать врасплох!

Огнезвезд покачал головой.

—  Зачем попусту искать неприятности на свой хвост? — спокойно спросил он.

—  Попусту? — взвился Терновник и, бросив­шись вперед, остановился нос к носу перед пред­водителем. — Наш воин убит — и ты называешь это пустяком?

Остальные коты одобрительно завыли и завиз­жали.

—  Мы должны отомстить за Уголька!

—  Он был прекрасным воителем!

—  Все племя его уважало! Ни один Грозовой кот не поднял бы на него лапу!

Львиносвет не смог заставить себя присоединиться к орущим: ему было слишком тяжело скры­вать от них свою горечь и беспокойство.

Грозовые коты запомнили Уголька храбрым и преданным воителем, они не знали, что тот был готов уничтожить свое племя, лишь бы отомстить Белке за свою давнюю любовь, давным-давно пре­вратившуюся в ненависть!

Огнезвезд поднял лапу, призывая соплеменни­ков к тишине, но они продолжали орать, и лишь появление охотничьего патруля заставило Грозо­вых воителей заткнуть глотки.

Песчаная Буря, Дым, Белка и Остролистая вбе­жали в лагерь и, побросав дичь в кучу, присоеди­нились к собравшимся.

—  О чем шум? — шепнула Остролистая на ухо Львиносвету.

Львиносвет перевел взгляд на Белку и увидел, с какой болью она слушает своих соплеменников, на все лады расхваливавших Уголька.

«Наверное, тоже вспоминает о темной стороне души воина, скрытой от товарищей. Лучше скажи, что тебе известно о его смерти!» — хотелось крик­нуть Львиносвету, но он не желал встречаться даже взглядом с кошкой, которую раньше считал своей матерью.

- Что тут происходит, Львиносвет? — нетерпе­ливо повторила Остролистая, с силой пихнув бра­та лапой в бок.

Львиносвет посмотрел на нее. В зеленых глазах сестры появилось какое-то непривычное затрав­ленное выражение, и вся она выглядела какой-то надломленной, словно не спала несколько но­чей.

«Она выглядит так, как я себя чувствую».

—  Терновник и другие коты хотят напасть на племя Ветра, чтобы отомстить за Уголька, — ко­ротко ответил он.

Остролистая охнула и вытаращила глаза.

—  Неужели они считают, что это воины Ветра сю убили? — с нескрываемым изумлением спро­сила она.

—  Некоторые в этом не сомневаются. Но Ог­незвезд...

Львиносвет не успел закончить, потому что предводитель вернулся на каменную осыпь и вско­чил на большой валун.

—  Пусть все коты, способные охотиться само­стоятельно, соберутся под Каменным карнизом на общее собрание! — прокричал он.

Столпившиеся на поляне Грозовые воители дружно последовали за предводителем и рассе­лись под камнем. При этом они продолжали воз­бужденно переговариваться, для приличия слегка понизив голоса.

Лисенок и Ледышка выскочили из палатки ста­рейшин, катя перед собой огромный ком мха. Ки­сточка и Долгохвост вышли следом и уселись на пятачке, освещенном чахлым осенним солнцем. Мышеус, зевая во всю пасть, выбрался из воин­ской палатки и поплелся к товарищам. Крутобок и Милли выбежали из детской в сопровождении ра­достно пищащих малышей, а за ними показались Березовик с Белолапой — белоснежная кошка со дня на день ждала появления котят, и Березовик ни на шаг не отходил от нее.

Последней из детской вышла Ромашка. Она уселась на пороге, тщательно вылизала грудку и строго посмотрела на катающихся в пыли Прыгушу и Шиповничек.

Листвичка и Воробей вышли из палатки целителей и уселись перед ежевичным пологом, в сто­роне от всего племени.

Львиносвет хотел привлечь внимание брата, но Воробей упрямо не смотрел в его сторону.

—  Я знаю, что вы все потрясены смертью Уголь­ка, — начал предводитель Грозового племени. — Обещаю вам, что кот, совершивший это убийство, понесет заслуженную кару. Но пока у нас нет ника­ких доказательств причастности к этому преступ­лению племени Ветра.

—  Как по мне, так доказательств больше, чем нужно! — проворчал Долголап.

Но Огнезвезд пропустил этот выкрик мимо ушей.

—  Я поведу патруль на территорию племени Ве­тра и лично поговорю с Однозвездом. Но я отправ­люсь туда не для того, чтобы обвинить соседей в убийстве нашего воина. Уголек погиб на границе, а значит, кто-нибудь из племени Ветра мог видеть, что там произошло.

Недовольный шепоток облетел толпу собрав­шихся; Терновник выпустил когти, но ничего не сказал.

—  Ежевика, ты пойдешь со мной, — продолжал Огнезвезд. — С нами пойдут также Бурый, Меду­ница и Львиносвет. Мы отправляемся прямо сей­час.

Услышав свое имя, Львиносвет вздрогнул. В первый миг ему захотелось отказаться — с ка­кой стати он должен иметь отношение к рассле­дованию смерти Уголька? — однако он не риск­нул привлечь к себе внимание племени. Как он мог возразить, если все Грозовые коты считали, что он страшно скорбит о смерти Уголька и жаж­дет отомстить за подлое убийство своего настав­ника?

—  Отлично! — шепнула ему на ухо Остроли­стая. — Потом расскажешь мне, как все прошло.

—  Угу, — буркнул Львиносвет. — Честно говоря, я бы с удовольствием поменялся с тобой местами.

Спрыгнув с камня, Огнезвезд в сопровождении Ежевики двинулся к выходу из лагеря. Бурый и Медуница последовали за ними.

«Огнезвезд взял с собой всех тех, кто не хочет войны с племенем Ветра. Что ж, это мудрое реше­ние. По крайней мере, можно не опасаться непри­ятных неожиданностей!»

Возле выхода Огнезвезд остановился и поманил к себе Крутобока.

—  Присматривай за Терновником и остальны­ми, — негромко шепнул он. — Следи, чтобы они не наделали глупостей!

Крутобок хмуро кивнул и пробасил:

—  Будь спокоен. Я вопьюсь им в хвосты, как ре­пейник!

Следом за остальными Львиносвет выбежал из лагеря в лес и устремился к границе племени Ветра.

Под кошачьими лапами шуршала палая листва, а в тени поддеревьями, куда не проникали слабые лучи солнца, листья прихватил иней.

Патрульные бежали в мрачном молчании. Льви­носвет замыкал цепочку. Он чувствовал общую по­давленность, видел, как Грозовые коты постоянно останавливаются и оглядываются по сторонам, принюхиваясь.

Тяжелый желудь упал в траву, и Медуница ис­пуганно обернулась, хлестнув себя хвостом.

—  Ужас какой, будто мы не на своей террито­рии! — пробормотала она, поняв свою ошибку. — Постоянно кажется, что кто-то прячется в кустах. Может быть, Уголька убили бродяги?

—  Все может быть, — вздохнул Бурый, ласково дотрагиваясь кончиком хвоста до плеча подруги. — Но тебе нечего бояться. Ни один кот не справится с целым патрулем Грозовых воителей!

—  Знаешь, о ком я думаю? — доверительно шеп­нула ему Медуница. — О Соле! Что если этот мерз­кий пожиратель падали бродит где-то неподалеку? Никто не знает, куда он направился после того, как племя Теней вышвырнуло его прочь.

При этих словах Огнезвезд, остановившийся, чтобы подождать отставших, насторожил уши.

—  Хорошая мысль! Признаться, я и думать за­был об этом Соле — и очень напрасно. Сразу по возвращении нужно будет снова собрать племя и напомнить о нем всем. Мы должны быть начеку и смотреть в оба!

—  Признаться, мне не показалось, что Сол спосо­бен на убийство, — задумчиво заметил Ежевика. — Скорее, он может подговорить кого-то на такое грязное дело, но сам вряд ли станет марать лапы.

Огнезвезд кивнул.

—  Мудрое замечание. У меня сложилось то же впечатление. Но что если Уголек случайно узнал, что Сол замышляет какое-то зло против Грозового племени?

—  Точно, Уголек мог застать его на нашей тер­ритории и ринуться в бой! — подхватил Бурый. — Ради своего племени наш Уголек в одиночку на­бросился бы даже на барсука!

—  Он был преданным воителем, — подтвердил Ежевика.

Львиносвет зажмурился. Если бы только он мог разделить скорбь товарищей! Как бы ему хотелось искренне оплакать смерть Уголька! Но Львиносвет знал, что прославленная преданность серого воина не помешала бы тому опозорить свое племя перед всем Советом, предав огласке постыдную тайну Белки. Более того, Уголек сам признался, что вме­сте с Коршуном замышлял убийство Огнезвезда! Безумная страсть и ненависть выжгла его душу дотла и обрубила все связи с Грозовым племенем. Но вот Уголек погиб, и ничего не подозревающие соплеменники готовы сделать из него героя!

Львиносвету хотелось бросить им в глаза всю правду об Угольке, но он прекрасно понимал, ка­кими бедствиями может обернуться его откровен­ность. Поэтому он молча плелся за патрульными, ненавидя себя и свое благоразумное молчание.

—  Что с тобой? — участливо спросил Ежевика, поравнявшись с ним. — Тоскуешь по Угольку?

Это невинное замечание стало последней ка­плей, переполнившей чашу терпения Львиносвета.

—  Со мной все в порядке! — заорал он, прекрас­но понимая, что лишь подтверждает подозрения Ежевики. — Оставь меня в покое, ясно?

Янтарные глаза Ежевики округлились от изум­ления, однако он ничего не сказал и, коротко кив­нув, поспешил догнать Огнезвезда.

—  Зачем ты так себя ведешь? — укоризненно спросила Медуница, дотрагиваясь носом до уха Львиносвета. — Разумеется, Ежевика тревожится за тебя — он же твой отец. — Она ласково посмо­трела на съежившегося Львиносвета и покачала головой. — Мои детки теперь тоже выросли, но для меня они всегда останутся котятами!

Львиносвет неуклюже кивнул и промолчал. Тайна Белки могучим потоком уносила его прочь от соплеменников.

«Он мне не отец! Вас всех обманывали!»

Глава II

Холодный ветер свистел над пусто­шью, подгоняя Грозовых котов к тер­ритории племени Ветра. Львиносвет осторожно ступал по берегу, чувствуя в подушеч­ках лап нехорошее покалывание. Неподалеку отсюда был найден труп Уголька, и Львиносвет безуспешно пытался отогнать воспоминания о неподвижном сером теле, зацепившемся за скалу и колыхавшемся в быстром течении.

«И все-таки мне его совсем не жалко!»

Молча, не тратя время на обнюхивания, Грозо­вые коты ступили на территорию соседей. Льви­носвет догадывался, что они тоже подавлены вос­поминаниями о мертвом теле товарища. Огнезвезд быстрым шагом вел их вперед, и вскоре зловещий ручей скрылся за камнями и зарослями камыша.

Здесь Львиносвет впервые повел носом и не­вольно поежился. С гор веяло чистым и свежим запахом снега, и тяжелая дымка наползала из-за горизонта — оттуда, где лежала территория загадочного Клана Падающей Воды.

«Как-то там они сейчас?»

Львиносвет знал, что пора Голых Деревьев в горах еще тяжелее, чем в лесу: толстый слой снега скры­вает скользкие камни, а и без того скудная дичь ста­новится совсем редкой. И все-таки он хотел бы вер­нуться туда — пусть не в горы, но в то время, когда был там вместе с другими Грозовыми котами.

«Тогда я был частью племени, знал, кто я такой и в чем мое предназначение...»

—  Воины Ветра неподалеку, — вывел его из задумчивости спокойный голос Огнезвезда.

Вздрогнув, Львиносвет виновато покачал голо­вой. Он так глубоко ушел в свои мысли, что даже не заметил сильного и близкого запаха соседей! Впервые с момента их выхода из лагеря молодой воин задумался о том, как пройдет их визит в пле­мя Ветра. Их племена все еще находились в со­стоянии вражды, поэтому Однозвезд вполне мог расценить вопросы Огнезвезда как оскорбление.

Но предводитель Грозовых котов спокойно шагал в сторону лагеря племени Ветра. Ветер пусто­шей поднимал дыбом шерсть Грозовых котов, а один особо сильный его порыв едва не сбил с лап зазевавшуюся Медуницу.

—  До сих пор не могу поверить, что кто-то мо­жет жить здесь по доброй воле! — воскликнула она, пытаясь сохранить равновесие.

—  А нам тут нравится! — раздался звонкий ко­шачий голос.

Подняв голову, Львиносвет увидел выходящих из-за холма патрульных племени Ветра. Первым шел Карноух, за ним мрачно выступали Грач, Белогрудка и Верескоглазка.

Поймав взгляд Верескоглазки, Львиносвет не увидел в нем ничего, кроме холодного презрения. Его сердце сдавило горькое сожаление. Когда-то они были лучшими друзьями! Теперь он точно знал, что, несмотря на ложь и нарушение Воин­ского закона, то далекое время было самым счаст­ливым в его жизни. А сейчас Верескоглазка смот­рит на него так, словно готова убить на месте!

Львиносвет невольно поежился, живо предста­вив собственное неподвижное тело в ручье.

—  Здравствуй, Карноух, — вежливо наклонил голову Огнезвезд.

—  Что вы тут делаете? — настороженно, одна­ко без привычной враждебности спросил Карно­ух. Он явно не был настроен затевать ссору, чего нельзя было сказать о взъерошенном Граче и вы­пустившей когти Белогрудке.

—  Мне нужно поговорить с Однозвездом, — спокойно ответил Огнезвезд. — Ты позволишь нам пройти в ваш лагерь?

Карноух заколебался. Подозрительно сощурив глаза, он несколько раз оглядел патрульных Грозо­вого племени, а потом нехотя кивнул.

—  Ладно, только мы вас сами проводим. И без глупостей, ясно?

—  Мы пришли поговорить, — повторил Огне­звезд.

Карноух первым устремился вверх по склону в сторону лагеря племени Ветра. Грач и Белогрудка пошли сбоку от Грозовых котов, а Верескоглазка пристроилась сзади. Львиносвет шкурой почув­ствовал на себе ее колючий взгляд и невольно съежился от неловкости.

Наконец Карноух подвел их к зарослям утесни­ка, плотным кольцом окружавшего лагерь племе­ни Ветра.

Продравшись через кусты, Львиносвет остано­вился и огляделся по сторонам. Странное место выбрали себе для жилья воины Ветра — широкий овраг, поросший жесткой травой пустошей и усеянный редкими камнями. Единственным укры­том тут служили чахлые колючие кусты, да за­прошенная барсучья нора, ныне обустроенная под палатку старейшин.

Однозвезд сидел посреди поляны и о чем-то беседовал с Корявым, старым целителем племени Ветра. Еще несколько котов, в том числе глашатая Хмуролика и Ветерок, стояли рядом и напряжен­но прислушивались к их разговору.

У Львиносвета даже лапы зачесались от любо­пытства, когда он поймал на себе взволнованный взгляд Корявого. Он стоял на таком отдалении, что не мог разобрать ни слова, однако сразу понял, что целитель говорит о чем-то очень важном.

«О чем, интересно? Неужели они что-то знают об Угольке?»

Завидев сбегавшего по склону Карноуха, Однозвезд перевел взгляд на своего воина, и тут же за­метил незваных гостей. На мгновение он замер, а потом что-то быстро сказал Корявому и отошел в сторонку, поманив за собой хвостом Огнезвезда и Грозовых котов.

—  Здравствуй, Однозвезд, — почтительно скло­нил голову предводитель Грозового племени. — Спасибо, что согласился поговорить с нами.

Однозвезд ответил ему холодным взглядом, в котором не было и следа былой дружелюбности.

— Говори, что хотел сказать, — высокомерно оросил он.

Резкий тон Однозвезда насторожил Львиносвета.

«Все ли у них в племени благополучно? Может, что-то стряслось, и они хотят скрыть это от нас?»

Присмотревшись повнимательнее, он отметил, что воины Ветра выглядят тощими и изможден­ными — впрочем, они всегда такие!

—  Я хотел бы поговорить с тобой наедине, — продолжал Огнезвезд.

Однозвезд мгновенно вздыбил загривок и пока­чал головой.

—  Мое племя имеет право знать все, что ты хо­чешь мне сказать!

При этих словах Хмуролика бесшумно подо­шла к своему предводителю и остановилась рядом. Она не произнесла ни слова, и лишь пристально смотрела на Грозовых котов своими спокойными умными глазами.

—  Ну? — повысил голос Однозвезд.

—  Хорошо, раз ты настаиваешь, — ответил Ог­незвезд, и у Львиносвета отчего-то похолодело в животе. — В ночь перед Советом мы нашли в по­граничном ручье тело одного из наших воинов. Это был Уголек. Мы отнесли его в лагерь и обна­ружили на горле погибшего следы зубов. Мы счи­таем, что его убили.

В тот же миг стоявшие вокруг воины Ветра вздыбили шерсть и оскалили зубы, а Ветерок ис­пустил воинственный визг.

Однозвезд в бешенстве взмахнул хвостом и впился когтями в землю. Глаза его полыхали.

—  Как ты смеешь утверждать, будто мы имеем какое-то отношение к этому происшествию? — прошипел он, угрожающе оскалив зубы. — Делать нам больше нечего, кроме как убивать ваших вои­нов!

—  Никто из нас никогда не ссорился с Уголь­ком, — спокойно вставила Хмуролика.

—  Наше племя чтит Воинский закон! — под­твердил Грач, растягивая губы в злобной усмешке.

Львиносвет напружинил мышцы, приготовив­шись броситься в драку. Но Огнезвезд оставался невозмутим, как скала. Он стоял среди шипящих и взъерошенных котов и спокойно смотрел на Од­нозвезда.

Никто вас ни в чем не обвиняет, — продолжал Грозовой предводитель, когда все немного успокоились. — Мы пришли спросить, не заметили ли вы чего-нибудь на границе в эту ночь.

—  Чего именно? Своих воинов, убивающих Уголька? — взвизгнул Однозвезд. Шерсть его еще стояла дыбом, голос дрожал. — Ищи убийцу в сво­ем лагере, Огнезвезд! На твоем месте я бы первым делом усомнился в преданности ненастоящих воителей!

Это было уже прямым оскорблением. Льви­носвет почувствовал, как его собственная шерсть угрожающе поднимается вверх. Бурый и Медуни­ца дрожали от гнева, а Ежевика выпустил когти.

«Да, в нашем племени много нечистокровных лесных котов! — в бешенстве подумал Львиносвет. — И что из этого? Кто посмеет обвинить их в неверности? В Грозовом племени все преданы Воинскому закону! — Он вспомнил о мертвом теле Уголька и прибавил про себя: — Все, кроме одного».

Львиносвет заметил, что Верескоглазка замерла и стороне и пристально смотрит на него. Казалось, она ждала лишь повода броситься и вцепиться ему в шерсть!

Ветерок стоял рядом и с вызовом смотрел на Львиносвета.

«Она теперь моя!» — кричали его глаза.

«Да на здоровье!» — беззвучно ответил ему Львиносвет.

—  Значит, вы ничего не видели? — с нажимом повторил Огнезвезд, давая понять, что ждет ответа.

—  Ничего! — рявкнул Огнезвезд с таким отвра­щением, будто выплюнул кусок падали. — А те­перь убирайтесь с нашей территории! Хмуролика, возьми пару воинов посильнее и проводи их до границы.

Глашатая коротко кивнула и поманила хвостом Карноуха и Ветерка.

Огнезвезд снова склонил голову и невозмутимо произнес:

—  Благодарю тебя, Однозвезд. Надеюсь, ты со­общишь нам, если узнаешь что-либо.

Однозвезд даже не удостоил его ответом.

Стараясь сохранять достоинство, Львиносвет повернулся и следом за своим предводителем на­чал взбираться на склон холма к зарослям колю­чих кустов.

По дороге никто из воинов Ветра не проронил ни слова. Хмуролика шагала очень быстро, но Львиносвет с удовольствием бросился бы бегом, лишь бы поскорее покинуть эту негостеприимную территорию и очутиться в родном лесу, подаль­ше от холодных взглядов злобных соседей. Но он знал, что и в лесу ему не будет покоя, ведь и там он не спрячется от смерти Уголька и того, что значит эта смерть для его племени.

На холме перед ручьем Хмуролика останови­лась.

—  Возвращайтесь в лагерь, — приказала она Ве­терку и Карноуху. — Дальше я провожу их одна.

—  Почему? — мгновенно окрысился Ветерок.

—  Потому что вам пора охотиться, — ответи­ла глашатая. — Или ты ждешь, что кролики сами прибегут в наш лагерь и лягут в кучу?

Ветерок раздраженно зашипел, а Карноух, прежде чем отойти, неуверенно переступил с лапы на лапу. По дороге он несколько раз оглянулся на незваных гостей и свою глашатаю, но вскоре склон холма скрыл его и Ветерка от глаз Грозовых котов.

Хмуролика молча дождалась, пока воины уйдут, а потом со вздохом повернулась к Огнезвезду.

— Я хотела поговорить с тобой наедине, Огнезвезд. Мне нужно тебе кое-что сказать.

У Львиносвета похолодело в животе. Что если Хмуролика была в ту ночь у ручья? Неужели она с может назвать имя кота, отнявшего жизнь у Уголь­ка? Но для кошки, своими глазами видевшей убийство, Хмуролика выглядела чересчур спокойно.

— Говори, — кивнул Огнезвезд.

— Несколько рассветов тому назад, — начала Хмуролика, — я вела рассветный патруль вдоль границы, когда вдруг заметила Сола. Надеюсь, вы помните этого кота, который недавно свел с ума племя Теней?

— Сол? — сощурился Огнезвезд. — Я думал, что oн покинул берега озера!

— Как видишь, нет. По крайней мере, несколь­ко дней назад он был тут.

— Но почему Однозвезд не сказал мне об этом? — прогремел Огнезвезд. Было ясно, что его первона­чальное изумление прошло, уступив место гневу.

Хмуролика смущенно повела плечом. Львиносвет видел, что этой умной и справедливой кошке не по душе раздор между их племенами, однако верность своему предводителю не позволяла ей признать это вслух.

— Смерть Уголька нас не касается, — вздохнула она. — И потом, как бы ты повел себя на месте Однозвезда? Вы явились к нам в лагерь, обвинили наших воинов в убийстве...

— Мы не обвиняли... — возмущенно начал Ежевика, но Огнезвезд взмахом хвоста велел ему замолчать.

—  Давай немедленно покончим с этим недо­разумением, — очень серьезно сказал он, глядя Хмуролике в глаза. — Мы ни в чем не обвиняли племя Ветра. Если ты вспомнишь наш разговор, то не сможешь не признать этого. Мы лишь хо­тим выяснить все обстоятельства смерти своего воителя. Его тело нашли на границе, поэтому мы пришли спросить, не заметили ли вы чего-нибудь подозрительного. Как видишь, мы пришли не зря. Теперь мы знаем о Соле. Где вы его видели? И когда?

—  Около четверти луны тому назад, — с готов­ностью ответила Хмуролика. — Он был около озе­ра, в лесу, на вашей стороне ручья. Думаю, он нас не заметил, поскольку жадно поедал какую-то до­бычу.

—  Так он еще и вор в придачу! — прошипела Медуница.

—  Это было не в тот день, когда погиб Уголек, — задумчиво протянул Бурый. — Однако рядом с тем местом, где мы нашли тело.

—  Совсем рядом, — кивнул Огнезвезд. — Спа­сибо тебе, Хмуролика. Ты оказала нам огромную помощь! До сих пор у нас не было ни малейшего следа, но ты навела нас на мысль.

Хмуролика низко склонила голову.

—  Рада помочь. Пусть Звездные предки хранят тебя и твое племя, Огнезвезд.

Львиносвет заметил в ее глазах сочувствие и тревогу.

«Даже она видит, что у нас стряслась беда. Если бы она только знала, какая!»

Солнце уже перевалило за макушку неба, и по дну оврага протянулись длинные тени, когда Ог­незвезд и его патрульные вернулись в лагерь.

Королевы и Березовик сонно вылизывались на пороге детской, а Белохвост, Яролика и Орешница сидели возле кучи с добычей. Лисенок и Ледышка отрабатывали боевые приемы и голосили на весь шгерь:

—  Берегись, проклятый убийца из племени Вет­ра! — визжала Ледышка. — Сейчас я спущу с тебя шкуру!

Огнезвезд со вздохом покачал головой.

—  Как хотите, а это нужно немедленно прекра­тить. Я немедленно созываю собрание!

—  Может, лучше сначала обсудить дело со стар­шими воинами? — пошевелил усами Ежевика.

—  Нет, — покачал головой Огнезвезд. — Это касается всего племени. Я хочу, чтобы все наши узнали о Соле.

Пробежав через всю поляну, он бросился к груде камней, но не успел взобраться наверх, как Ореш­ница завизжала на весь лагерь:

—  Огнезвезд! Огнезвезд вернулся!

В тот же миг из ветвей воинской палатки ста­ли высовываться любопытные кошачьи морды. Королевы навострили ушки, а котята клубочками выкатились из детской. Воробей с зажатыми в зу­бах травами тоже высунул голову из-за ежевичного полога.

К тому времени, когда Огнезвезд добрался до Каменного карниза, объявлять о собрании уже не было нужды — все Грозовое племя собралось на по­ля не, чтобы выслушать последние новости. Льви­носвет, Ежевика и остальные патрульные скромно устроились позади всех.

—  Что вы узнали? — закричал Терновник, усажи­ваясь у самого подножия скалы. — Когда нападаем?

—  Мы ни на кого не нападаем, — устало ответил Огнезвезд. — Племя Ветра не убивало Уголька.

По толпе собравшихся прокатился нестройный ропот, но Огнезвезд не стал дожидаться возраже­ний и продолжал:

—  Однозвезд и его воины узнали о смерти Уголька от меня. Кроме того, Хмуролика сообщи­ла нам нечто очень важное: несколько рассветов назад она своими глазами видела на берегу ручья Сола.

Долголап вскочил и заорал, бешено размахивая хвостом:

—  Так это же как раз там, где нашли тело!

Поляна взорвалась криками, визгом и шипени­ем; несколько Грозовых котов вскочили с мест и распушили шерсть, выпустив когти, готовые хоть сейчас разорвать Сола в клочья.

—  Уголька убил Сол!

—  Блохастый убийца!

—  Нужно разыскать его и показать, что бывает с теми, кто поднимает лапу на Грозовых воинов!

Огнезвезд поднял хвост, призывая племя к ти­шине.

—  У нас нет никаких доказательств, — продол­жал он, дождавшись, когда все умолкнут. — Но...

—  Какие еще нужны доказательства? — выкрик­нула Кисточка. — Ты вспомни, что этот мерзавец сделал с племенем Теней!

—  Но даже там он никого не убил, — напомнил Дым. — Какой ему смысл убивать Уголька?

Но Кисточка только воинственно распушилась и взмахнула лапой:

—  Кто знает, что может прийти в голову этому блохастому негодяю?

—  Но должна же у него быть какая-то причи­на! — покачал головой Бурый, кивая Дыму. — На свете не так много котов, готовых убивать ради за­бавы.

Львиносвет неожиданно вспомнил страшные истории о Биче, жестоком предводителе Кровавого племени, который однажды пытался захватить лес.

Судя по легендам, этому коту очень нравилось убивать. Но Сол ничем не походил на этого сума­сшедшего...

—  Может, Уголек застал Сола на нашей территории? — предположила Яролика. — Между ними могла вспыхнуть драка...

—  Но Уголек ни с кем не сражался, — перебила се Песчаная Буря. — На его теле нет никаких ран, кроме укуса на горле. Это так, Листвичка?

Все повернулись к целительнице сидевшей в стороне, у входа в свою палатку. Она коротко кив­нула Песчаной Буре, но не проронила ни слова.

—  Ну хорошо, — упрямо покачал головой Бело­хвост. — Возможно, Сол застал Уголька врасплох и убил его, чтобы окончательно рассорить воинов Ветра и Грозовое племя!

—  Это очень похоже на Сола, — подтвердила молчавшая до сих пор Белка. — Он предпочитал стравливать котов между собой, а потом приходить на готовенькое и прибирать власть к своим когтям.

—  А мне кажется, это пока только домыслы, — подал голос Крутобок. — Пусть Хмуролика видела Сола на нашей территории, но это еще не доказы­вает, что именно он перегрыз горло Угольку!

—  Ты прав, — кивнул бывшему глашатаю Ог­незвезд. — Кто из вас что-нибудь знает о Соле? Сейчас нам нужны любые сведения!

К изумлению Львиносвета, Остролистая робко подняла хвост и пролепетала:

— Я... я тоже видела его, Огнезвезд! И тоже около озера. Это было сразу после того, как Сола выгнали из племени Теней.

«А мне ты почему об этом не рассказала? — У Львиносвета тоскливо заныло в животе. У Остро­листой появились от него тайны! Но ведь и они с Воробьем не рассказали ей, где и как раздобыли кошачью мяту для больных... — С каких это пор мы стали скрытничать друг от друга?»

—  Расскажи все по порядку, — велел Огне­звезд.

—  Да тут и рассказывать особо нечего, — про­бормотала Остролистая. — Сол сказал, что нужен всем нашим племенам и пообещал вернуться.

Белохвост возмущенно распушил хвост.

—  Если это не угроза, то я барсук!

—  Почему ты не доложила мне об этой встре­че? — строго спросил Остролистую Огнезвезд.

Остролистая виновато понурила голову.

—  Я не думала, что это важно... Решила, что он сказал это сгоряча, потому что разозлился на племя Теней. И потом он ушел с нашей терри­тории и побрел вдоль озера, в сторону племени Ветра. Я и подумала, что мы больше никогда его не увидим.

—  И все-таки ты должна была сообщить мне об этом, — строго, но без гнева сказал Огнезвезд. — Если бы ты не молчала, я бы уже давно предупре­дил патрульных, и Сол не смог бы незамеченным разгуливать по нашей территории!

—  Прости меня, Огнезвезд, — еле слышно про­шептала Остролистая.

—  Это все? — спросил Огнезвезд.

—  Я... я не уверена, что это важно, — пробормо­тала Остролистая. — Сол упоминал, что встречал­ся с барсучихой Полночью... Но это ведь не имеет отношения к убийству Уголька, правда?

—  Но это поможет нам найти его, — заме­тил Ежевика. — Если Сол виделся с Полночью, то, возможно, он пришел из Места-Где-Тонет- Солнце!

Янтарные глаза глашатая радостно сверкнули, и Львиносвет догадался, что Ежевика вспомнил свое героическое путешествие из старого леса на поиски загадочной барсучихи, которой ведомы судьбы котов-воителей.

—  И что нам теперь делать? — спросил Дым у Огнезвезда.

—  И ты еще спрашиваешь? — прорычал Тернов­ник. — Разберемся с этим Солом по-свойски, вот что!

Львиносвет прекрасно помнил, что еще со­всем недавно Терновник считал воинов Ветра убийцами Уголька и был готов незамедлительно развязать войну с соседями. Как он легко ме­няет мнение! Что ж, по крайней мере, Грозовое племя перестало искать убийцу в собственном лагере!

«Они готовы поверить во что угодно, лишь бы обвинить в убийстве чужака!»

—  Мы пока не знаем, действительно ли Уголька убил Сол, — повысил голос Огнезвезд, перекрики­вая гул толпы. — Но мы должны это выяснить. Мы пошлем патрульных к Месту-Где-Тонет-Солнце и приведем Сола сюда. Обо всем его расспросим, и если выяснится, что это его лап дело, он понесет заслуженную кару.

При мысли о предстоящей встрече с Солом в спину Львиносвета вонзились острые колючки страха. Он и сам не знал, хочется ему идти в этот патруль или нет. Было ясно, что этот странный кот знает слишком много — по крайней мере, он знал о Львиносвете гораздо больше других. Что если на свои расспросы Огнезвезд получит ответ, который никто не хочет услышать?

—  Ежевика, ты знаешь дорогу к Месту-Где-Тонет-Солнце, — продолжал Огнезвезд. — Возгла­вишь патруль. Возьми с собой Бурого, Орешницу и Березовика.

Львиносвет увидел, как Березовик грустно пе­реглянулся с Белолапой и тихонько лизнул ее в ухо. Бедному воину совсем не хотелось покидать свою подругу, которая вот-вот должна была око­титься!

—  Путь туда опасный, — заметил Ежевика. — Лучше бы взять еще пару воинов.

—  Ты прав, — кивнул Огнезвезд. — В таком слу­чае, бери Остролистую и Львиносвета. Выходите на рассвете.

Львиносвет посмотрел на сестру. Черная шерсть Остролистой стояла дыбом, зеленые глаза сверка­ли, но он не мог понять боится она или радуется предстоящему походу.

Зато настроение Орешницы не вызывало ника­ких сомнений! Сорвавшись с места, она бросилась к Остролистой и завопила:

—  Вот здорово! Наконец-то мы сможем сделать что-то полезное для своего племени!

Остролистая с досадой повела ушами и что- то негромко сказала, но Львиносвет не разобрал слов.

Остальные воители плотным кольцом обсту­пили избранников, все поздравляли их и давали разные ценные советы. Казалось, каждый Грозо­вой кот был готов сорваться с места, чтобы своими когтями порвать в клочья вероломного убийцу, и лишь Львиносвет не находил в себе никакого же­лания мстить за смерть Уголька.

Совсем недавно он был искренне рад тому, что с Грозового племени снята тень подозрения. Но те­перь от радости не осталось и следа. Что хорошего it гом, что все племя с такой готовностью поверило и виновность Сола? В этом отчетливо проявилось присущее всем лесным воителям врожденное не­доверие к чужакам, рожденным и живущим вне племени и без воинского закона.

«А если я тоже чужак по крови? Значит, они и от меня отвернуться, когда узнают?»

Глава III

Воробей не тронулся с места, когда все племя, словно обезумев, с возбужден­ными воплями носилось по поляне.

—  Я боюсь! — донесся до него писклявый голос Шмелика. — А вдруг этот Сол придет в лагерь и унесет нас?

Он услышал, как мать лизнула малыша в ма­кушку и проурчала:

—  Не бойся, мой маленький. Сол сейчас отсюда далеко-далеко.

—  А еще нас день и ночь охраняют сильные и храбрые воители, — добавила Ромашка. — Не­ужели ты думаешь, что твой папа позволит кому- нибудь тебя тронуть?

Заметно повеселевший Шмелик радостно заво­пил:

— Нет! Крутобок самый сильный!

       Воробей вздохнул. Порой жаль, что он распрощался с детством и слепой верой в могущество Грозовых воинов!

С каждым днем Воробей все сильнее ощущал ледяное дыхание приближающейся беды. Его со­племенники были охвачены страхом, злобой и по­дозрениями; их чувства со всех сторон накатыва­ли на юного целителя, заставляя его вздрагивать, словно от ударов. У Воробья кружилась голова, словно еще недавно твердая земля предательски убегала у него из-под лап.

Он услышал, как Кисточка тяжело поднялась с земли и, покряхтывая, проскрипела:

—  Если убийца Уголька искал неприятностей, он своего добился. Я вам так скажу — этот кот сунул нос в осиное гнездо, когда поднял лапу на одного из наших воинов!

«И рано или поздно он будет больно укушен...»

Впрочем, Воробью сейчас не хотелось думать о судье убийцы.

Принюхавшись, он уловил запах проходившего мимо Львиносвета, однако брат даже не остано­вился, чтобы перекинуться с ним парой слов.

—  Эй! — окликнул его Воробей. — Идешь ис­кать Сола?

—  Да, — коротко бросил брат.

Воробью мучительно хотелось с ним поговорить как раньше: начистоту, без всяких недомолвок. Но с той страшной ночи, когда они узнали тайну Бел­ки, это стало невозможным.

Неловкое молчание было прервано появлением Остролистой.

—  Ты не рассказывала нам, что видела Сола, — холодно заметил Воробей.

Он был слеп, но ясно представил, как сестра пренебрежительно дернула плечом.

—  Я не придала этому значения!

—  Все равно, — печально вздохнул Львиносвет. — Ты должна была сказать. Ты же знала, что Сол дол­жен помочь нам исполнить пророчество.

—  Какое пророчество? — зло фыркнула Остро­листая. — Нас это больше не касается — и никогда не касалось!

—  Но когда ты встретила Сола, ты этого еще не знала!

Воробей поморщился, слушая их перебранку. Какой смысл спорить о пустяках, когда сейчас важнее всего один-единственный вопрос: верят ли они в то, что Уголька убил Сол?

«Хорошо, что я не иду с ними. Не желаю всю дорогу выслушивать препирательства!»

Голос Листвички прервал его невеселые мысли.

—  Воробей, вот ты где! Помоги мне собрать тра­вы для патрульных.

—  Иду.

Он встал и направился прочь, оставив Льви­носвета и Остролистую продолжать свою глупую перепалку. Протиснувшись сквозь ежевичный по­лог, Воробей почувствовал резкий запах трав пут­ников.

—  Я уже достала все необходимое, осталось только по кучкам разложить, — сказала Лист­вичка.

Воробей был рад возможности отвлечься, но ра­бота не заняла много времени, поэтому вскоре он снова вышел на поляну со свертком трав для Еже­вики.

К этому времени коты немного успокоились и начали разбредаться по своим палаткам.

Сильный аромат трав заглушал все остальные запахи, поэтому Воробей не сразу нашел Ежевику, сидевшего вместе с Белкой возле кучи с добычей.

- Мне так жаль, что тебя не будет с нами, — услы­шал он негромкий голос кота, которого еще совсем недавно считал своим отцом. — С тем давним походом у нас обоих связано столько воспоминаний!

В голосе Ежевики слышалась какая-то скрытая тоска, словно он грустил об ушедших счастливых днях и сожалел о чем-то невозвратном.

—  Мне бы тоже очень хотелось пойти, — еле слышно вздохнула Белка. — Но я еще не готова к долгому путешествию. Если бы не эта рана...

—  Ни о чем не тревожься, — ласково перебил ее Ежевика. — И не думай о Соле. Ты же знаешь, что я всегда буду с тобой и сумею тебя защитить.

—  Я знаю, — вздохнула Белка.

Воробей насторожил уши. Можно подумать, Белка когда-нибудь нуждалась в защите! Да рань­ше она бы уши оторвала тому, кто посмел такое предположить...

Но теперь в ее голосе не было и следа былой уверенности. От Белки исходили волны такой му­чительной вины и безысходного отчаяния, что Во­робью на миг стало ее жалко.

Протиснувшись между Белкой и Ежевикой, он положил перед глашатаем сверток с травами.

—  Вот, — буркнул он. — Травы путников. Съешь нее и как следует отдохни.

—  Спасибо, Воробей.

—  Вот ты где, Ежевика, а я повсюду тебя ищу! — раздался бас Крутобока, и крупный кот в два прыж­ка очутился возле кучи. — Огнезвезд поручил мне вы поднять обязанности глашатая, пока тебя не будет. Вот хотел посоветоваться с тобой насчет пограничных патрулей.

—  Конечно, — с готовностью отозвался Ежеви­ка, поспешно проглатывая травы. — Что тебя интересует?

—  Видишь ли, мне кажется, некоторые коты все еще тревожатся насчет племени Ветра...

Голоса Крутобока и Ежевики стихли в отдале­нии. Воробей повернулся, чтобы направиться в свою палатку, но Белка его остановила.

—  Воробей, я хотела бы поговорить с тобой...

—  Нам не о чем разговаривать, — резко отве­тил он.

«И я не желаю знать, что ты хочешь мне ска­зать!»

Резко обогнув воительницу, которую еще со­всем недавно любил как мать, он вернулся в свою палатку. На душе было пусто, словно у него в гру­ди открылась зияющая яма. Слишком долго он верил в то, что пророчество обещает ему великую судьбу и делает особенным, а теперь ему пред­стояло до конца дней оставаться обычным цели­телем.

«Кто же все-таки наша мать? И что с ней стало?»

Хуже всего было ощущение собственной бес­помощности.

Впервые от Воробья ничто не зависело, и он ничего не мог с этим поделать. Злой и расстроен­ный, он начал протискиваться в пещеру сквозь за­росли ежевики. Разумеется, он тут же запутался в колючих ветках, расцарапал нос и набрал полную шерсть колючек. Не выдержав, Воробей громко взвыл от бешенства и досады.

—  Воробей! — со всех лап бросилась к нему Ли­ствичка. — Стой спокойно, не шевелись. Сейчас я тебя распутаю.

—  Все в порядке! — проворчал слепой кот. Он никогда не запутывался в ежевике — даже когда был несмышленым котенком! Рванувшись, Воро­бей вырвался на свободу, оставив на колючих вет­ках клочья серой шерсти.

Ты здоров? — взволнованно спросила Листвичка. — Великие предки, да у тебя нос в крови! Пoстой, я сейчас принесу паутину.

— Я же сказал — все в порядке! — теряя терпе­ние,заорал Воробей и отошел в сторонку. Облизав лапу, он осторожно дотронулся до своего расцара­панного носа. Щипало сильно, но его с детства бе­сило, когда над ним причитают.

«Что она ко мне привязалась? Вечно лезет, ни­какого покоя от нее! Кто она вообще такая? Мы с ней даже не родственники!»

Раздав травы, Воробей пошел к куче, чтобы немного подкрепиться. Но не успел он впиться зубами в полевку, как услышал неподалеку самоуве­ренный голос Ягодника:

— Как хотите, а я подозреваю племя Теней! После всей этой некрасивой истории с Солом Чернозвезд пойдет на что угодно, лишь бы доказать, что его племя по-прежнему сильно!

Послышалось раздраженное шипение, и Дым сварливо фыркнул:

          — Ты совсем мышеголовый? Уж не думаешь ли ты, что какой-то воин из племени Теней мог незамеченным пройти через всю нашу территорию, чтобы убить Уголька около ручья?

-       Все может быть, — пробурчал Ягодник.

-       Ну конечно! Порой и ежи летают, — усмех­нулся Дым.

Проглотив последний кусочек дичи, Воробей облизнулся и поплелся в свою палатку. «Как мне надоело выслушивать предположения о смерти Уголька!»

Потом он отнес немного пижмы Милли и Колючке, поправлявшимся после Зеленого Кашля, и случайно подслушал разговор Белохвоста, Яролики и Ромашки, сидевших у входа в дет­скую.

—  Не волнуйся ты так, Ромашка, — успокаивал перепуганную кошку Белохвост. — Что с того, что часть наших воинов ненадолго покинет лагерь? Посмотри, сколько нас остается! Уж поверь, мы сумеем защитить тебя и твоих детей.

—  Крутобок сказал, что мы удвоим охрану лаге­ря, — подтвердила Яролика.

—  Я знаю, что вы нас не оставите, — встрево­женно воскликнула Ромашка. — Но скажите мне, зачем приводить этого убийцу в лагерь?

И тут то же самое! Кипя от негодования, Во­робей едва не наступил на котят, носившихся по детской, словно муравьи в потревоженном мура­вейнике.

—  Теперь ты будешь убийца, а я воительница! — завизжала Шиповничек и ударила Цветочек лапой по уху. — Сейчас мы тебя поймаем!

Цветочек восторженно завизжала, а Воро­бей чуть не грохнулся на копошащуюся у его лап кучу.

—  А ну прекратите! — резко крикнула Милли. — Это не смешно, и совсем не игра! Храбрый Грозо­вой кот погиб, и нам всем сейчас очень грустно.

«Похоже, после смерти все стали уважать Уголь­ка гораздо больше, чем при жизни!»

Котята притихли, и Воробей без помех выбрал­ся из детской. По пути в свою палатку он прошел мимо Огнезвезда, Песчаной Бури, Крутобока и Бурого.

—  Верно, — басил Крутобок, — так и сделаем! Не хватало только найти в ручье еще одно тело!

Воробей с трудом подавил вздох.

«Какой прок от ваших патрулей? Да хоть вы­ставляйте стражу под каждым кустом, все равно ничего не найдете. Убийца здесь, в этом самом лагере, а вы просто не хотите в это поверить».

Ночная прохлада уже спустилась в овраг, когда Воробей подошел к куче с добычей, где ужинали когы, избранные для путешествия.

Львиносвет и Остролистая тоже были здесь. Утром Воробей не знал, что им сказать на проща­ние, а теперь стало еще хуже. Даже не верилось, но когда-то они были близки и неразлучны.

—  Привет, — выдавил он. — Готовы?

—  Как всегда, — хмыкнула Остролистая.

—  А мне непривычно уходить без тебя, — при- шался Львиносвет, прижимаясь щекой к плечу Во­робья. — Мы ведь впервые расстаемся так надолго.

Воробей кивнул. Он даже в горы ходил вместе с сестрой и братом, а вот теперь оставался в лагере. Дa, он все еще сердился на Львиносвета и Остролистую, однако ему была невыносима мысль о раз­луке с ними, особенно теперь, когда цепкий побег вины связал их воедино.

—  Ну... До скорой встречи, — пробормотал он.

—  Надеюсь, — кивнул Львиносвет.

Воробей дотронулся носом до носа брата, потом подошел к Остролистой.

— Пока, Воробей, — шепнула она.

Неужели это все, что они могут сказать друг другу? Откуда это странное напряжение, повисшее между ними, подобно натянутым нитям паутины?

Воробей кивнул и еле слышно выдавил из себя:

- Пусть Звездное племя освещает ваш путь.

Потом он развернулся и побрел в свою палатку.

Воробей открыл глаза и заметил бледные очертания гор, протянувшихся от края до края горизонта, и зияющую пропасть прямо под своими ла­пами. Он испуганно попятился.

Ветер свистел в горах, пробирался под шерсть. Оправившись от изумления, Воробей понял, что очутился в том самом месте, где когда-то встре­тился с барсучихой по имени Полночь.

Задрав голову, он увидел, что звезды бешеным водоворотом кружатся по небу, сливаясь в сплош­ные вихри сияющего света. У Воробья даже голова закружилась, и он крепче впился когтями в землю, чтобы не свалиться в бездонную пропасть.

И тут он услышал скрежет когтей по камням. Оторвав взгляд от кружащихся звезд, Воробей обернулся и заметил массивные плечи и черно-белую морду Полночи.

—  Чего тебе надо? — грубо спросил он, пытаясь спрятать свой страх.

—  Сол не убивал Уголька, — прогудела Пол­ночь. — Ты это знаешь. Эти коты гоняются за ди­ким гусем, — она подошла к Воробью, и звездный свет засверкал в ее маленьких черных глазках. — Нужно открыть правду.

—  Зачем? — На этот раз Воробей ничего не смог поделать со своим дрожащим голосом.

Слова Полночь показались ему камнями, па­дающими в глубокое озеро.

—  Правда спасет. Все остальное навсегда погу­бит твое племя.

—  Но... — запротестовал Воробей, но подняв­шийся ветер отнес его слова, ответ Полночи и ее призрачную фигуру, в сторону, так что вскоре Во­робью показалось, будто они с барсучихой кру­жатся вместе со звездами в гигантском небесном вихре.

Он рухнул на землю — и очнулся в окружении привычной слепоты, на полу пещеры целителей. В морозном воздухе чувствовалось приближение рассвета.

Накануне Воробей уже простился с сестрой и бpaтом, однако теперь снова вышел на поляну. Почти все путешественники уже собрались возле выхода. Огнезвезд, Крутобок и Белка тоже были здесь.

В нескольких хвостах от них Воробей учуял за­махи Березовика и Белолапы.

—  Береги себя и, главное, отдыхай побольше, — торопливо говорил подруге Березовик. — Ешь хорошо, и если что-то почувствуешь, сразу зови Листвичку...

— Конечно, конечно, — ласково проурчала Белолапа. — Все будет хорошо, вот увидишь. В конце концов, я не первая кошка, у которой будут котята!

Воробей прошел мимо них и остановился возле Белки, прощавшейся с Ежевикой. В отличие от Белолапы, она держала свои чувства при себе, и даже Воробей не мог бы сказать, что она испыты­вает.

—  Буль осторожен, — предупредила Белка гла­шатая. — Не подходи к краю утесов, вдруг опять поскользнешься?

—  Я все помню и не испытываю желания оку­нуться в соленую воду! — с напускной веселостью ответил Ежевика.

—  Ежевика, еще один вопрос по поводу охотничьих патрулей, — перебил их Крутобок. — Я пра­вильно понял, что лучше всего охотиться возле Заброшенного гнезда Двуногих и под сухим дере­вом?

Правильно, — кивнул Ежевика. — Только на­помни охотникам, чтобы, охотясь под сухим дере­вом, они случайно не перешли границу племени Теней!

— Ты справишься, Крутобок, — успокоил ста­рого друга Огнезвезд. — Теперь ты знаешь нашу территорию не хуже любого Грозового кота.

          Провожающие отошли в сторонку, пропуская патрульных. Над поляной воцарилось хмурое мол­чание. Воробей шкурой чувствовал сгустившееся напряжение — до сих пор Грозовое племя никогда не отправляло своих воителей в такую непростую экспедицию.

— Пусть Звездное племя озаряет ваш путь, — сказал Огнезвезд. — Вы должны найти правду.

«Как бы не так! Правда здесь!»

Воробей крепко сжал зубы, чтобы не выкрик­нуть это вслух. Полночь сказала ему то, что он и без нее знал: Сол не убивал Уголька.

Эти коты напрасно отправлялись в опасный и долгий путь. Почему Грозовые коты не хотят поис­кать правду ближе?

Он не знал, найдут ли патрульные Сола, и что случится, если все-таки найдут. Лапы у Воробья начинали зудеть при мысли о том, что именно мо­жет рассказать им Сол.

«Ведь он все знает о пророчестве...»

Глава IV

Под лапами патрульных, бредущих через притихший лес к озеру, похрустывал иней. Коты в молчании пробирались через посеребренный изморозью папоротник, и перед их мордами дрожали облачка пара. Небо над головой Остролистой уже начало светлеть в преддверии рассвета.

Ей казалось, будто с каждым шагом лапы ее примерзают к земле. Ледяные когти мороза про­бегали по шкуре, жгучий холод опалял кончики ушей. Голова Остролистой слегка кружилась от голода — после признания Белки она так и не смогла заставить себя проглотить хоть кусочек добычи. Но страстное желание выяснить, что все-таки знает Сол, упрямо гнало ее вперед.

Львиносвет бежал рядом, не сводя горящих глаз с промерзшей земли. Никогда еще Остролистая не видела своего брата таким мрачным и решительным. Его присутствие слегка успокаивало ее, при­тупляя боль от разлуки с Воробьем.

«Может, и хорошо, что он остался».

Ежевика привел отряд к ручью, и коты в полном молчании спустились к озеру, где неподвижная вода возле берега уже покрылась тонкой корочкой льда.

«Наверное, мы все сошли с ума, решив отпра­виться в дальний путь в пору Голых Деревьев!»

Но, несмотря на холод, ступив на берег озера, коты постепенно начали оттаивать. Орешница за­медлила шаг и, поравнявшись с Остролистой, ра­достно шепнула, подпрыгнв, как расшалившаяся ученица:

—  Здорово, правда? Мы идем туда, где ни один кот еще не был!

—  Как же не был? — хмыкнула Остролистая. Она была не в настроении выслушивать трескот­ню подруги. — Ежевика, Белка и другие коты там уже были.

—  Ах, как я им завидую! — не слушая ее, вос­кликнула Орешница. — Это так волнующе, прав­да? Подумать только, твои родители первыми от­правились в далекое место, где до них не бывал ни один кот! Они у тебя такие смелые, такие удиви­тельные!

«Ничего подобного! Они просто лжецы, вот и все».

Грозовой отряд уже далеко углубился на терри­торию племени Ветра, но до сих пор не встретил никаких следов соседских воинов. Однако возле пастбища Остролистая все-таки почуяла силь­ный запах племени Ветра. Судя по всему, Ежевика тоже, потому что он резко остановился и поднял хвост, приказывая патрульным последовать его примеру.

Оглядев распушившихся Грозовых котов, Остролистая впервые поняла, до чего они все на­пряжены и напуганы.

Следуя вдоль берега озера, патрульные ни на волос не нарушали Воинский закон, однако одного запаха племени Ветра было достаточно, чтобы воители выпустили когти. «Вот что сделала с нами смерть Уголька...»

—  А почему все переполошились? — озадаченно спросила Орешница. — Мы же имеем право идти вдоль озера, верно?

Прежде чем Остролистая успела ответить, на вершине холма показалась крупная серая кошка. Несколько мгновений она смотрела на патрульных, а потом бросилась вниз и подбежала к ним.

—  Хмуролика! — с явным облегчением восклик­нул Ежевика. — Привет!

—  Привет, Ежевика, — кивнула глашатая пле­мени Ветра. — Вы ищете Сола?

—  Да, — кивнул Уголек. — Мы пока не знаем, имеет ли он отношение к убийству Уголька, но со­бираемся это выяснить.

—  Тогда я должна вам кое-что показать, — сказала Хмуролика и прибавила: — Идите за мной.

Пройдя вдоль берега, она остановилась возле ограды пастбища. В лучах поднимающегося солн­ца сияла, как гигантская паутина, тонкая металли­ческая сетка.

—  Вот, — прошептала Хмуролика, указывая головой на прореху в сетке и клок длинной рыжей шерсти, приставший к одной из оборванных бле­стящих нитей.

Ежевика тщательно обнюхал все и обернулся к своим товарищам. Янтарные глаза его были круглыми от изумления.

—  Сол!

Сердце у Остролистой бешено заколотилось. Оставленный Солом след живо напомнил ей об этом таинственном коте. Он столько знал, столько предсказал... и все-таки оказался предателем!

—  Значит, мы должны идти за ним! — восклик­нул Бурый. — Мы на правильном пути!

—  Запах не очень свежий, — пробормотал Еже­вика, — но и не слишком старый. Сол прошел здесь всего несколько рассветов тому назад!

Хмуролика повернулась к своей территории.

—  До свидания. Удачи вам!

—  Спасибо, Хмуролика, — тепло ответил Еже­вика. — Ты очень помогла нам. Скажи, почему ты это сделала?

Хмуролика задумчиво повела ушами и отве­тила:

—  Я забочусь о безопасности своего племени и хочу, чтобы вы разобрались с этим Солом до того, как он натворит новых бед.

Не дожидаясь ответа, она повернулась и скры­лась за гребнем холма.

—  Иными словами, она хочет, чтобы мы пере­стали подозревать племя Ветра, — процедил Бере­зовик, когда глашатая ушла.

—  Возможно, — протянул Ежевика. — Но сейчас нас это не касается, у нас другая задача. Теперь по­дойдите к ограде, хорошенько обнюхайте шерсть и запомните запах. Потом пойдем дальше.

Поднырнув под изгородь, Ежевика первым дви­нулся через поле.

Земля здесь была твердой, как камень, а корот­кая трава хрустела под кошачьими лапами. Вскоре коты подошли к деревянным жилищам, где жили лошади. Остролистая невольно распушилась, учу­яв запахи Двуногих, коней и собак, однако кругом все было тихо.

Она ожидала, что Ежевика захочет побыстрее миновать опасное место, но тот остановился возле входа в одно из жилищ.

- Почему мы остановились? — спросила Остро­те гая.

—  Мы ненадолго, — ответил глашатай. — Про­сто тут живут одни хорошие коты, и я хотел бы, чтобы Орешница с ними познакомилась. Доброе утро! — тихонько сказал он, просовывая голову в дырку.

Орешница подняла голову, но не успела ни о чем спросить, потому что из темноты вышли два кота. Первым шел серый с белым мускулистый крепыш, а за ним семенила маленькая светленькая кошка.

—  Ежевика! — удивленно, но дружелюбно вос­кликнул кот. — Что ты... и вы все тут делаете? На­деюсь, в вашем племени все благополучно?

—  У нас все спокойно, — отозвался Ежевика.

—  Кто это? — прошептала Остролистая на ухо Львиносвету.

—  Откуда я знаю? — буркнул он.

—  Это Дымок и Флосси, — представил Ежевика незнакомцев. — А это Орешница, дочка Ромаш­ки, — сообщил он и знаком поманил к себе молодую воительницу. Та робко подошла к глашатаю и остановилась, растерянно глядя на двух котов. — Орешница, это Дымок... твой отец.

Орешница тихонько мяукнула и вытаращила глаза.

—  Ромашка приносила нас сюда, когда мы были маленькими! Папа!

Рванувшись вперед, она прижалась щекой к подбородку Дымка. Тот оглушительно заурчал и вылизал ей ушки.

—  Я ужасно скучал по всем вам, — сипло про­шептал он.

Обернувшись, он поманил хвостом щуплую кошку.

—  Ты помнишь Флосси? Она помогала Ромаш­ке ухаживать за вами, когда вы были совсем ма­ленькими.

Орешница виновато посмотрела на светлошерстую кошку и покачала головой.

—  Этого я не помню, зато помню, что видела вас, когда мама приносила нас сюда.

—  Как там наша Ромашка? — спросил Дымок у Ежевики. — И другие мои малыши? Ягодка и Мы­шонок?

—  Они теперь такие большие, ты их и не узна­ешь! — радостно воскликнула Орешница. — Они теперь тоже воины, их зовут Ягодник и Мышеус. Наш Ягодник потерял хвост в лисьем капкане, но...

Флосси ахнула и покачнулась.

—  Какой ужас! Он сильно пострадал?

— Нет, не очень, — ответила Орешница. — Ли­ствичка — это наша целительница — выходила его. Теперь он сильный воин, хоть и бесхвостый.

—  А Ромашка? — Тень грусти мелькнула в глазах Дымка, когда он посмотрел на Ежевику в ожида­нии ответа. — Она счастлива? Она была так напу­гана, когда принесла малышей сюда после нападе­ния барсуков.

—  Она прижилась, — кивнул Ежевика. — Ко­нечно, она никогда не будет воительницей, но те­перь она настоящая Грозовая кошка и нянчит всех наших котят!

—  У мамы сейчас еще двое малышей! — пере­била его Орешница. — Шиповничек и Прыгуша. Они такие смешные, такие милые.

—  Значит, она времени не теряет, — пробормо­тал Дымок и встряхнулся, словно отгоняя воспоминания. — Говоришь, ты теперь воительница? — весело спросил он у дочери. — Ну-ка, покажи, чему тебя научили!

—  Сейчас! — взвизгнула Орешница.

Приняв охотничью стойку, она поползла по мерзлой земле.

— Я выслеживаю мышку, — пояс­нила она. — Это очень непросто. Лапки должны оьггь легкими, как пух, потому что под неуклюжи­ми лапами земля дрожит, и мышь это слышит. Вот я подползла совсем близко, приготовилась... — Она помолчала, покачивая хвостом. — ...и прыг­нула!

С этими словами Орешница высоко подскочи­ла, приземлилась на все четыре лапы и впилась зу­бами в хвост Березовика.

Тот с визгом подлетел в воздух.

—  С ума сошла? Больно же!

—  Нападай! — крикнула Орешница, задорно свер­кая глазами.

Остролистая хмуро смотрела, как Березовик бросился на Орешницу, а молодая воительница, увернувшись, ударила его в плечо лапой, не забыв при этом втянуть когти. Развернувшись, Березо­вике воинственным криком плюхнулся ей на спи­ну, и коты покатились по земле.

«Когда-то и мы были такими же беззаботными и счастливыми. — Острый коготь ревности впился в сердце Остролистой, когда она увидела гордость в глазах Дымка. — А мой папа будет когда-нибудь мной гордится? И знает ли он о моем существова­нии?

—  Я потрясен, — проурчал Дымок, когда Орешница и Березовик, наконец, уселись рядышком, отряхивая шкуры от земли и приставших сухих травинок. — Теперь я вижу, что Грозовые коты и впрямь могут за себя постоять.

Флосси робко подошла к Ежевике. Вид у нее был смущенный, но очень дружелюбный.

—  Не хотите остаться с нами до вечера?

—  Отличная мысль! — горячо поддержал Дымок и, отступив в сторонку, поманил патрульных хво­стом в глубину конюшни. — Там тепло и мышей видимо-невидимо!

—  Спасибо вам, но мы спешим, — ответил Еже­вика.

—  Мы идем по следу убийцы! — выпалила Орешница.

Дымок и Флосси испуганно переглянулись и дружно вздыбили загривки.

—  Что? Кого он убил? — быстро спросила Флосси.

—  Это долгая история, — ответил Бурый и, вый­дя вперед, дружески похлопал Дымка хвостом по плечу. — Вам не о чем беспокоиться. Мы просто хотим поговорить с котом, который мог видеть, что произошло.

Дымок мгновенно повеселел и опустил вздыб­ленную шерсть.

—  Это другое дело, — кивнул он. — А что за кот-то?

—  Крупный, длинношерстный, золотисто-бурый с белым, — объяснил Ежевика. — С боль­шими светло-желтыми глазами.

—  Я видела его! — взволнованно ахнула Флос­си. — Совсем недавно он шел через наше пастбище! Это было рано утром, пару рассветов тому назад.

—  Значит, мы у него на хвосте, — довольно про­урчал Ежевика. — Нам пора идти.

Орешница подошла к отцу и дотронулась носом до его носа.

— До свидания! Как-нибудь я снова загляну к вам.

— Мы всегда будем тебе рады, — кивнул Дымок, и Остролистая ясно увидела, как ему не хочется так быстро отпускать дочь. — Приходи почаще!

—  Непременно! — радостно пообещала Орешница.

Когда они снова побрели через поле, Березовик немного отстал и поравнялся с Остролистой.

—  Интересно, каково это — быть полукров­кой? — понизив голос, шепнул он. — Ужас, да? Просто представить себе не могу, как можно ни­когда не видеть своих детей или родичей!

Остролистая промолчала.

«Мне гораздо хуже. Я вообще ничья, и всем чу­жая!»

Глава V

Когда патрульные перебрались на следующее поле, пошел снег. Мягкие пушистые снежинки парили в небе и таяли, едва коснувшись земли. Одна особен­но крупная снежинка опустилась прямо на нос Львиносвета, и тот оглушительно чихнул.

На дальнем конце поля тянулась широкая полоса белесого камня, по краю которого высились красные гнезда Двуногих. Снег повалил сильнее, а подняв­шийся ветер нес поземку по голому полю и каменной тропе. Львиносвет зашагал рядом с Остролистой, ста­раясь загородить ее от пронизывающего ветра.

Внезапно из одного из каменных гнезд послы­шался оглушительный храп. Похолодев от ужаса Львиносвет бросился по каменной дороге, едва касаясь животом снега. Остролистая неслась ря­дом, а Орешница мчалась с другого бока.

Звук повторился, но на этот раз сразу за ним последовал громкий крик Бурого:

- Все в порядке! Это всего лишь кони!

«Всего лишь кони?!» При одной мысли об этих гигантских существах с тяжелыми копытами, которые могут одним ударом переломить кошачью спину, Львиносвет помчался еще быстрее. Внезап­но из снежных вихрей перед ним выросли ворота Двуногих, и Львиносвет напружинил мышцы, чтобы прыгнуть. Остролистая и Орешница ни на шаг не отставали от него.

—  Нет! — прогремел за их спинами голос Еже­вики. — Остановитесь! Гремящая тропа!

Львиносвет замер, как вкопанный, когда сквозь снежные вихри до него донесся грозный окрик гла­шатая. Чудовище с горящими глазами пронеслось мимо, взъерошив шерсть Львиносвета и забрызгав его лапы грязным вонючим снегом. Потом он от­прыгнул назад, и с бешено колотящимся сердцем с тал ждать, когда подойдут остальные.

—  И вы называете себя воителями? — с трудом скрывая бешенство прорычал Ежевика. — Как вы могли поддаться панике? Лошади заперты в ко­нюшнях, и вам ничего не угрожает — разумеется, если вы не будете кидаться под лапы чудищам на Гремящей тропе!

—  Извини, — процедил Львиносвет.

Жгучий стыд жалил его больнее муравьиных укусов. Резкие слова Ежевики были тем больнее, что он отлично сознавал их справедливость. Они вели себя, как безмозглые оруженосцы, впервые вышедшие за пределы лагеря.

Орешница низко опустила голову, а Остроли­стая отошла в сторону и поочередно поднимая лапы, принялась стряхивать с них грязную воду. Львиносвет знал, что для сестры нет ничего важ­нее Воинского закона, и хорошо понимал, как ей сейчас стыдно.

«А мне, можно подумать, не стыдно? Самый храбрый воин Грозового племени испугался запер­той лошади!»

—  Ладно, — вздохнул Ежевика, успокаиваясь. — Все хорошо, что хорошо кончается. Попробуем перейти дорогу.

Стоило глашатаю осторожно ступить на край дороги, как вдали раздалось приближающееся рычание чудища. Сверкающее существо, полыхая глазищами, вылетело с одной стороны, и в тот же миг еще более огромное чудище с гортанным ре­вом промчалось с другой, шурша огромными, как камни, колесами.

«Как же мы перейдем на ту сторону? Они же нас раздавят!»

Львиносвет видел, что Орешница и Остроли­стая все еще не оправились от испуга, их шерсть стояла дыбом, глаза были круглыми, как одуван­чики. Он знал, что, наверное, выглядит точно так же. Львиносвету стоило больших усилий заста­вить себя выйти на твердую поверхность Гремя­щей тропы.

—  Иди сюда, поближе, — спокойно велел ему Ежевика. — Мы перейдем все вместе. Бурый, не откажешься перебежать первым, чтобы показать, как это делается?

Бурый понимающе кивнул.

—  Это совсем не так сложно, как кажется, — до­бродушно пояснил воин перепуганным молодым котам. — На нашей старой территории Гремящая тропа была еще шире этой!

Березовик с трудом подавил дрожь.

—  Какое счастье, что мы больше там не жи­вем! — пробормотал он.

Бурый подошел к Ежевике и стал терпеливо ждать, когда чудище промчится мимо. Вот рев чудовища растаял вдали, и надороге наступило краткое затишье.

— Давай, — кивнул Ежевика.

Сорвавшись с места, Бурый бросился вперед, и его золотисто-рыжая шерстка мгновенно скрылась в снежных вихрях. Через несколько мгнове­ний воин был уже на другой стороне, а на дороге все по-прежнему оставалось спокойно.

—  Остролистая! Вперед.

Глотнув морозного воздуха, Остролистая по­мчалась по Гремящей тропе. Львиносвет заскреб когтями землю, пытаясь справиться с дрожью, од­нако вскоре сестра была рядом с Бурым.

Сквозь снежную пелену послышалось прибли­жающееся рычание чудища. Когда сверкающий и ре­вущий ужас пронесся рядом с котами, Львиносвет в панике отпрянул и вытаращил глаза. В брюхе пронесшегося мимо чудовища он успел увидеть Двуногих!

«Значит, оно их съело? И нас всех съест?»

—  Львиносвет, твоя очередь.

Собрав все свое мужество, Львиносвет вышел из-за спины Ежевики и понесся вперед. Несколь­ко мгновений он не чувствовал ничего, кроме кони чудищ и черной твердой земли, больно ца­рапавшей подушечки лап. Он даже не понял, как очутился на узкой полоске травы между Гремящей фопой и колючей изгородью, почувствов рядом юплую шерсть Остролистой.

—  У нас получилось! — прошептала она.

—  А ведь Березовик прав, — шепнул в ответ Львиносвет, когда сердце его прекратило коло- шться, как сумасшедшее. — Если в старом лесу Гремящая тропа была больше этой, то я бы ни за что не захотел бы там жить!

Вскоре к ним присоединилась Орешница и Бере­зовик. Затем вновь накатила волна рева и зловония, и пробегающие чудища скрыли из глаз Ежевику. Пришлось ждать, когда они уберутся прочь, но даже когда дорога вновь стала свободной, в воздухе еще долго слышался затихающий рев страшных зверей.

Ежевика выскочил на Гремящую тропу и понес­ся к своим патрульным. Внезапно вдали показалось новое чудище, и Березовик истошно завопил:

—  Осторожнее!

Но глашатай Грозового племени ни на миг не остановился и присоединился к товарищам за­долго до того, как чудище подбежало ближе.

—  Вот видите, ничего сложного, — пропыхтел он, беспечно пошевелив ушами. — А теперь идем быстрее.

Тьфу, какая гадость! Чтобы перебраться на дру­гое поле, пришлось подлезть под изгородь, собрав на шерсть скользкие мокрые листья и всякий му­сор, скопившийся под ветками.

Очутившись на другой стороне, Львиносвет сра­зу почувствовал какой-то сильный запах. Он пока­зался ему знакомым, но как Львиносвет на напря­гал память, ответ ускользал от него, как мышка в заросли папоротника.

—  Что это? — испуганно спросила Орешница, указывая головой в центр поля.

Львиносвет посмотрел сквозь пелену снегопада. Прямо впереди, сбившись в небольшие группки, стояли огромные животные с черно-белыми шку­рами. Вот одно из них подняло огромную голову и издало низкий печальный звук.

—  Коровы! — воскликнула Остролистая, под­ходя к брату. — Неужели забыл, Львиносвет? Мы видели их по дороге в горы.

— Ну конечно — коровы! — с облегчением вздохнул Львиносвет. Воспоминание о коровах напомнило ему о старом одиночке по имени Пурди. Этот старик показал им коров, когда они про­ходили мимо фермы, а мама — то есть, Белка!— сказала, что эти животные не опасны, если только не лезть им под копыта.

— Коровы не причинят нам вреда, — успокоил Орешницу вылезший из-под изгороди Ежевика. — Они ни на кого не нападают.

Орешница недоверчиво посмотрела на глашатая, но ничего не сказала, а когда Бурый повел от­ряд через поле, Львиносвету невольно передалось сомнение молодой воительницы.

Коровы были совсем рядом, они смотрели на котов своими выпуклыми блестящими глазами. Как ни старался Львиносвет обходить их сторо­ной, страшные копыта все равно были слиш­ком близко, но еще страшнее казались ужасные изогнутые когти, торчащие над коровьими гало­пами.

Что и говорить, против таких зверей никакие боевые приемы не помогут! Время от времени ко­ровы наклоняли тяжелые морды и обнюхивали проходивших котов, обдавая их своим горячим влажным дыханием; Львиносвет задыхался от их неприятного запаха, его оглушали протяжные скорбные звуки, которые издавали эти непонят­ные звери.

Бурый невозмутимо вел их сквозь лес высо­ченных коровьих ног, когда одна из коров вдруг со вздохом взмахнула своим длинным хвостом, хлестнув Остролистую прямо по морде. Взвыв от боли и неожиданности, Остролистая отшатнулась, врезавшись в Львиносвета.

- Лисий помет! — выругалась она.

Львиносвет поддержал сестру, чтобы она не упала.

—  Что-то это путешествие перестало мне нра­виться, — прошипела Остролистая и посмотрела на Орешницу, которая с готовностью закивала.— Поход в горы был гораздо проще, несмотря на стычку с собаками.

«Кроме того, в путешествии в горы был хоть какой-то смысл. А сейчас мы идем искать кота, который не имел никакого отношения к смер­ти Уголька. Я знаю, что Сол не убийца — знаю, и все».

Миновав коров, коты побрели по снегу к даль­нему краю поля. Львиносвет повел носом, ища за­пах Сола, но в воздухе пахло лишь снегом, землей и коровами.

«Воняют на все поле! Тут и собственных соплеменников-то не учуешь, не то что Сола!»

К счастью, вскоре из снежной пелены показа­лась очередная изгородь. Патрульные со всех лап бросились к ней и забрались под колючие ветки.

—  Нам через эти колючки не пролезть! — вос­кликнул Березовик, с ужасом глядя на изгородь. — Да тут в два счета без шкуры останешься.

—  Не останешься, — заверил его Ежевика. — Пойдем вдоль изгороди и поищем место, где мож­но пролезть.

С этими словами он решительно зашагал под ветками, а патрульные поплелись за ним следом.

Уставший Львиносвет совсем сник.

«Только бы не пришлось возвращаться об­ратно!»

Сердце у него провалилось в лапы, когда откуда- то из-за изгороди вновь послышался рев Гремящей тропы.

—  Нет, только не это! — вслух простонал он.

Наконец, Ежевика остановился.

- Вот тут можно попробовать, — сказал он, кивая на узкий просвет между двумя изогнутыми немками. — Львиносвет, не откажешься попытать счастья первым?

Что ему оставалось делать? Кивнув, Львино­свет подошел ближе и обнюхал отверстие. Потом распластался на земле и пополз. Острые колючки больно оцарапали спину, вцепились в шерсть и потянули ее, но Львиносвет, стиснув зубы, выбрался с другой стороны.

—  Все в порядке!

Пока остальные коты, друг за дружкой, перела­зили сквозь изгородь, Львиносвет оглядел засне­женный простор. Земля впереди плавно сбегала к очередной Гремящей тропе, которая оказалась гораздо шире и оживленнее прежней: чудища так и сновали по ней в обе стороны! Ослепительные огни Двуногих сверкали на длинных каменных стволах по обеим сторонам от дороги.

«Нам никогда не перебраться через эту тропу!»

Отчаянный кошачий визг заставил его вздрог­нуть и отвернуться от дороги. В следующий миг Орешница с воем выкатилась из-под изгороди и принялась отчаянно тереть лапами морду.

—  Колючка! У меня колючка в носу! — в ужасе вопила она.

—  Дай-ка, я посмотрю, — бросилась к ней Остролистая. — Стой спокойно и перестань цара­пать морду когтями!

Вся дрожа, Орешница уселась в снег и с мукой посмотрела на Остролистую. Дело оказалось се­рьезное — здоровенная колючка прочно впилась в розовый нос несчастной воительницы. Капельки крови уже начали набухать вокруг ранки.

Но Остролистая не зря когда-то собиралась стать целительницей и училась у Листвички. Умело вы­лизав кожу вокруг ранки, она ухватилась зубами за колючку, дернула — и выплюнула занозу на землю. В тот же миг кровь брызнула из носа Орешницы, запятнав свежевыпавший снег.

—  Ой-ой! — завыла несчастная кошка.

—  Нужно раздобыть воду, чтобы смыть кровь и очистить рану, — озабоченно пробормотала Остро­листая.

Львиносвет огляделся по сторонам, но кругом не было и следа воды.

—  Значит, сунь нос в снег, — решила Остроли­стая, подталкивая Орешницу. — Он тоже остано­вит кровотечение.

Недоверчиво моргая, Орешница наклонила го­лову и зарылась носом в чистый белый снег.

—  Ой, холодный! — сдавленно пискнула она.

—  Постой так подольше, — велела Остроли­стая. — Все будет хорошо, вот увидишь.

Львиносвет скептически посмотрел на сестру.

«Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, и не заста­вишь Орешницу попусту отморозить себе нос!»

Несколько мгновений Орешница стояла непод­вижно, а потом нерешительно подняла голову. Все ее морда была в снегу, отчего она вдруг стала по­хожа на Белохвоста.

—  Уже н-не т-ак болит, — клацая зубами, про­бормотала воительница.

Осторожно стряхнув снег с ее побелевшего от холода носа, Остролистая тщательно осмотрела ранку. От следа занозы осталась лишь крошечная, уже затянувшаяся, точка.

—  Похоже, все нормально, — вздохнула Остро­листая.

—  Ты молодец! — раздался за ее спиной рокочу­щий голос Ежевики. Львиносвет увидел, что гла­шатай смотрит на его сестру с той же отцовской гордостью, с какой совсем недавно Дымок любо­вался успехами своей Орешницы.

Но Остролистая резко отвернулась.

Львиносвет кожей чувствовал, как ей хочется порадоваться, но она не могла. Еще совсем недавно одобрение Ежевики было для них дороже всего на свете, но теперь все было кончено.

«Какими бы хорошими мы ни были, Ежевика тут совершенно ни при чем».

Тем временем снегопад прекратился, но тяжелые тучи по-прежнему низко висели над землей, пряча солнце.

«Наверное, скоро уже вечер...» — Львиносвет поежился. Прямо перед ним лежала Гремящая трoпa, а за ней тянулась бесконечная гладкая рав­нина с темнеющей рощицей. За рощей, чуть в сто­роне, виднелась сверкающая россыпь мерцающих огней.

—  Что это? — спросил он, указывая хвостом. — Кажется, будто звезды упали с неба.

—  Это такое место, где Двуногие живут целыми стаями. Они строят свои гнезда друг рядом с дру­гом, и зажигают в них свет.

—  Наверное, там Двуногих больше, чем во всем мире! — благоговейно ахнула Орешница.

—  Надеюсь, нам не придется к ним приближать­ся, — пробормотал Березовик.

Орешница согласно закивала, а Львиносвет процедил:

—  Что нам делать возле Двуногих? Мы же не до­машние коты!

Не успел он договорить это, как поежился и вздохнул. Похоже, он пытается уверить в этом са­мого себя!

Ежевика и Бурый подвели отряд к Гремящей гропе и уселись на краю дороги, по обеим сторо­нам от выстроившихся в цепочку молодых воите­лей. Чудища с рычанием проносились мимо, их горящие глаза бросали яркие отсветы на влажную черную дорогу.

—  На этот раз переходить будем все вместе, как только дождемся большого промежутка между чу­дищами, — предупредил Ежевика. — По моей ко­манде прыгайте на дорогу и бегите изо всех сил, как будто за вами гонится целая стая барсуков!

Борясь со страхом, Львиносвет ждал сигнала глашатая. Эта Гремящая тропа была гораздо страш­нее предыдущей. Казалось, что бесконечной реке чудищ никогда не будет конца!

Сидевшая рядом с ним Орешница даже не пы­талась скрыть дрожь. Распушившийся Березовик напряжено смотрел на бесконечную вереницу чу­довищ, а Остролистая яростно когтила землю, не сводя глаз с Ежевики.

Внезапно Львиносвет почувствовал себя сла­бым и жалким.

«Почему я должен все время быть храбрым? Пророчество больше не имеет к нам никакого от­ношения, а значит, я могу позволить себе быть самым обычным! В конце концов, мы вполне мо­жем оказаться домашними, а откуда им быть храб­рыми?»

Эта мысль была настолько чудовищна, что Львиносвет едва не задохнулся от ужаса и стыда. Он так глубоко ушел в свое отчаяние, что вздрог­нул от неожиданности, услышав пронзительный крик Ежевики:

—  Вперед!

Глава VI

Остролистая рванулась вперед. Они были уже на середине Гремящей тропы, когда послышался быстро приближаю­щийся рев очередного чудовища, и Остролистая на миг замерла, ослепленная пылающими глаза­ми невесть откуда выпрыгнувшего зверя. Сбросив оцепенение, она помчалась еще быстрее; лапы ее выбивали мелкую дробь по твердой земле, а спа­сительный край дороги был уже совсем близко...

Дикий визг прорезал воздух. Кубарем скатив­шись на траву у обочины дороги, Остролистая обернулась — и похолодела от ужаса. Оцепенев­шая от страха Орешница съежилась прямо посреди Гремящей тропы, на пути чудовищ.

— Нет! — завопила Остролистая. — Беги, Орешница, беги же!

Но ее подруга была парализована страхом. Дальше все произошло так быстро, что Остролистая даже опомниться не успела. С грозным ры­чанием Ежевика бросился на Гремящую тропу и в самый последний миг успел схватить Орешницу за шкирку, выдернув ее из-под лап приближающего­ся чудища.

—  Чудовище убьет их обоих! — завопил Березо­вик.

Огнеглазое чудище с воем промчалось мимо ко­тов, и тогда Ежевика поволок Орешницу к краю дороги.

Сначала лапы перепуганной воительницы без­жизненно волочились по земле, но потом Ореш­ница вдруг пришла в себя и с истошным визгом понеслась вперед. Ежевика бросился за ней, и как раз вовремя — очередное чудище едва не отдавило ему хвост! На одно ужасное мгновение Остроли­стой показалось, будто чудовище сейчас сомнет Ежевику своими страшными крутящимися лапа­ми, но когда грохот, свет и вой пронеслись мимо, она увидела целого и невредимого глашатая.

Миг спустя Орешница обессилено рухнула на траву, а Ежевика, пыхтя, остановился рядом.

Он с нескрываемым отвращением посмотрел на дрожащую воительницу и пробурчал:

—  Хороший пример того, как не надо перехо­дить Гремящую тропу!

—  Прости меня, мне так стыдно! — пролепета­ла Орешница. — Я сама не поняла, как так случи­лось.

Все еще дрожа от пережитого страха, коты об­ступили их. Даже Львиносвет выглядел взъеро­шенным и подавленным.

«Выходит, Сол храбрее, чем мы думаем. Как-никак, он проделал этот путь в одиночку».

Бурый наклонился и ласково лизнул дрожав­шую Орешницу.

—  Ну, будет, — проурчал он. — Со всяким может случиться.

—  Но Ежевика мог из-за меня погибнуть! — прорыдала воительница, в ужасе тараща глаза. — Спасибо тебе, Ежевика. Ты спас мне жизнь.

Гнев исчез из глаз глашатая, и он смущенно кпннул.

—  Пустяки. Но я тебя очень прошу — не застав­ляй меня делать это еще раз.

—  Ни за что! Клянусь тебе, я больше не буду!

Когда все немного отдохнули и пришли в себя,

Ежевика вновь скомандовал подъем.

—  Здесь оставаться опасно. Нам нужно дойти до рощи, там и спрятаться можно, и поохотиться, если повезет.

Следом за своим глашатаем коты засеменили по колючей траве.

Снегопад прекратился, но земля была укутана снегом, так что они проваливались в нем по брю­хо. Вскоре Остролистая так замерзла, что у нее зуб на зуб не попадал.

«Еще немножко, и я превращусь в ледяную кошку!»

Режущий ветер дул котам прямо в морды, швы­рял снегом в глаза и грозил сбить с лап.

—  Мышиный помет, снег кусается! — прошипе­ла Остролистая, поднимая лапу, чтобы стряхнуть сосульки.

Когда они подошли к роще, Остролистая заме­тила, что деревья тут не только намного ниже, чем на территории Грозового племени, но еще и скрю­чены в разные стороны. Больше всего они напо­минали кусты, росшие на территории племени Истра. Принюхавшись, она впервые после ухода из лагеря почувствовала в воздухе знакомый запах. Вонь Гремящей тропы исчезла, и в заснеженной роще уютно пахло мокрой корой, палыми листья­ми и дичью!

Остролистая сглотнула голодную слюну, учуяв запах мышей, белок и кроликов.

—  Вот тут мы остановимся и поохотимся, — объявил Ежевика, когда коты вошли в рощу. — Лучшего места нам все равно не найти.

Березовик мгновенно насторожил уши, а Остро­листая радостно переглянулась с Львиносветом. Какое счастье, что им больше не придется брести по снегу!

—  Но солнце еще не зашло, — возразил Бурый, вопросительно глядя в затянутое тяжелыми туча­ми небо.

—  Нет, но мы все замерзли и устали, — ответил Ежевика. — А когда совсем стемнеет, мы можем легко сбиться с пути. Так что давайте передохнем, а завтра с рассветом отправимся к Месту-Где-Тонет- Солнце.

Бурый кивнул, и коты углубились в лес. Подде­ревьями снега оказалось гораздо меньше, чем на открытой равнине, и лапы Остролистой постепен­но начали отогреваться. Земля здесь была бугри­стой, а под высоким берегом протекал маленький ручеек.

—  Поймайте себе что-нибудь на ужин и ложи­тесь спать, — приказал Ежевика, и Остролистой послышалось какое-то напряжение во всегда спо­койном голосе глашатая. Может быть, он почему- то не хочет выполнять поручение Огнезвезда? Или знает о какой-то опасности, поджидающей их впе­реди?

Бурый первым скрылся в зарослях, а Львино­свет и Березовик юркнули в кусты вместе.

—  Давай поохотимся вместе? — предложила Орешнице Остролистая. Она видела, что подруга до сих пор не может оправиться от пережитого страха.

— С удовольствием! — повела ушами Орешница. – Куда пойдем?

— Какая разница?

Они дружно принюхались. Остролистая уловила сильный запах белки, и почти сразу же заметила суетливого зверька, роющегося у корней скрюченного дерева. Она молча повела ушами, показывая Ореш­нице на белку, и подруга восторженно кивнула.

Оставив Орешницу на месте, Остролистая при­пала к земле и стала огибать дерево, подбираясь кдичи с подветренной стороны. Бесшумно переставляя лапы, она ползла все ближе и ближе, а потом с диким визгом прыгнула вперед. Белка в ужасе рванулась прочь — и угодила прямо в лапы Орешнице, которая прикончила перепуганную дичь быстрым укусом в горло.

—  Славная охота! — похвалила Остролистая.

—  Это ты ее загнала, — честно признала Орешница. Тем не менее, она заметно повеселела и, по­хоже, стала приходить в себя.

Из кустов с шумом выбрался Львиносвет и по­хвастался:

—  Мы с Березовиком поймали здоровенного кролика!

В подтверждении его слов из кустов появился Березовик, с трудом волочивший толстого кроли­ка. Бросив дичь на землю, молодой охотник устало уселся под орешником. В тот же миг целая груда снега, соскользнув с ветки, шлепнулась ему на голову, и Березовик с диким шипением вскочил, от­ряхиваясь.

Остролистая не смогла удержаться от смеха.

—  Смотри, куда садишься, а то будешь ты у нас не Березовик, а Снеговик!

Вскоре все четверо уютно устроились в неглубо­кой ложбинке, усыпанной палыми листьями. За­тем к ним присоединился Бурый, волочивший еще одну белку, и Ежевика, несший в зубах несколько мышей. За едой коты согрелись. В ложбинке было сухо и тесно, ветки кустов надежно прикрывали их сверху. Остролистая даже подумала, что это место немного похоже на воинскую палатку.

Сытая и довольная, она облизалась и сонно промурлыкала:

—  Спать хочется! Я бы, наверное, могла бы про­спать до самых Юных Листьев!

—  Хорошая мысль, — вздохнул Ежевика. — Но все-таки нам придется по очереди дежурить.

—  Я могу караулить первым, — вызвался Льви­носвет.

—  Отлично, — кивнул Ежевика, широко зе­вая. — Разбуди меня, когда устанешь, я тебя сменю.

Остролистая свернулась на сухих листьях клу­бочком и устало прикрыла глаза. Последним, что она увидела, прежде чем провалиться в сон, была золотая шерсть брата, настороженно всматривав­шегося в темноту между деревьями.

Ее разбудило осторожное прикосновение чьей-то лапы. Открыв глаза, Остролистая в первый миг подумала, будто лежит в воинской палатке.

«А куда подевался мох и папоротники? И откуда тут журчание ручья?»

Потом она вспомнила их путешествие к Месту- Где-Тонет-Солнце. Лагерь Грозового племени остался далеко позади, кругом были совершенно незнакомые земли.

Поморгав, Остролистая поймала усталый взгляд Орешницы.

— Твоя очередь дежурить, — шепнула подруга. - Ты последняя.

Остролистая встала и потянулась, низко прогнув спину. Львиносвет, Березовик и Бурый мирно спали вокруг нее.

— А где Ежевика? — зевнув, поинтересовалась она.

— Он проснулся, когда я дежурила, — пояснила Орешница. — Сказал, что сходит на разведку. — Она уютно свернулась на листьях и накрыла хвостом нос. — Посплю еще немножко, пока время есть.

Остролистая вылизала шерстку, очистив ее от приставших соринок и кусочков сухой листвы. Мотом отошла к ручью, но прежде чем накло­нить голову к воде, внимательно огляделась по с тронам. Ветви деревьев уже начали темнеть на фоне сереющего неба, и в воздухе чувствовался предрассветный холодок. Кругом все было спо­койно.

С наслаждением напившись ледяной воды, Остролистая едва успела стряхнуть капли с усов, как вдруг услышала тревожный птичий крик и увидела взлетевшего в небо дрозда. В следующее мгновение из-под деревьев вышел Ежевика с за­жатым в зубах кроликом.

—  Славная тут охота! — пропыхтел он, бросая кролика к лапам Остролистой.

Аппетитный запах свежего мяса защекотал ее поздри, и Остролистая облизнулась.

—  Можно я тоже пойду поохочусь? — спросила она. — Одного кролика на шестерых все равно не хватит.

—  Прекрасная мысль, — обрадовался Ежеви­ка. — Только не выходи из рощи и не задерживай­ся — мы скоро выходим.

Пройдя вдоль ручья, Остролистая вскарабка­лась на берег возле небольшого водопада, и почти сразу же прихлопнула лапой не успевшую скрыть­ся в норке полевку.

Забросав неподвижное тельце землей, она по­вела носом, настороженно прислушиваясь к зву­кам просыпающегося леса. Вскоре она заметила мышку, грызущую семена под кустом. Легко и бесшумно, как облачко, Остролистая подкралась поближе и быстрым ударом лапы сломала хребет дичи. Потом подобрала полевку и вернулась к сво­им товарищам.

Раньше она была бы страшно горда своими охотничьими успехами, и ей было бы особенно приятно, что Ежевика видел, как быстро она су­мела поймать сразу двух мышей. Но сейчас Остро­листая даже не посмела поднять глаз на расхвали­вавшего ее глашатая. Какое значение могла иметь его похвала? Все ее навыки, все умения и знания не имели никакой ценности, ведь она больше не была полноправной воительницей Грозового племени!

Все коты уже проснулись. Быстро поев, они сле­дом за Ежевикой двинулись к краю рощи. У по­следних деревьев глашатай остановился и сказал:

— Мы уже недалеко от места, где живет Пол­ночь. Будьте осторожны и держитесь поближе ко мне.

Дальше опять потянулась ровная голая земля, однообразие которой нарушали лишь возвышав­шиеся на горизонте гнезда Двуногих. Небо было ясное, лишь несколько рваных туч напоминали о вчерашней непогоде, а за спинами котов разгора­лось молочное сияние рассвета.

Стоило Остролистой выйти из-под деревьев, как на нее обрушился ветер. Даже ветер в этом краю был необычный — очень резкий, холодный и пахнущий чем-то незнакомым, похожим на за­пах замерзшей крови.

— Как бы с меня шкуру не сдуло! — взвизгнул Березовик.

Ветер выжимал слезы из глаз и поднимал дыбом шерсть. Зажмурившись, Остролистая низко накло­нила голову и, пристроившись за Львиносветом, осеменила по колючей траве. Она не помнила, еколько прошло времени, прежде чем сквозь свист не гра стал доноситься низкий рокот, не похожий ни на что, слышанное ею прежде.

Львиносвет резко остановился, и Остролистая, не успев замедлить шаг, врезалась в него и тут же раздраженно зашипела, потому что Орешница обрушилась на нее сзади. Подняв голову, Остролистая увидела, что Ежевика и Бурый стоят чуть впереди и смотрят куда-то вдаль. Остролистая по­прела к ним.

«Великое Звездное племя! Мы дошли до края земли!»

Прямо под лапами котов земля превращалась и груду камней и круто обрывалась вниз. А впе­реди, до самого горизонта, расстилалось бескрай­нее пространство ревущей и вздымающейся серой воды.

—Добро пожаловать в Место- Где-Тонет-Солнце, — объявил Ежевика.

Глава VII

После ухода патрульных Воробей не­много постоял на поляне, ловя в рас­светном ветре запах близкого снега. Он слышал, как просыпающиеся коты шуршат ветками воинской палатки, и чувствовал стран­ное напряжение, со вчерашнего вечера появив­шееся между его соплеменниками.

—  Рассветный патруль! — раздался неподалеку слегка взволнованный голос Крутобока. — Песча­ная Буря, ты возглавишь его, ладно? Возьми с со­бой Лисенка и Белку. И как следует обойдите гра­ницу с племенем Ветра!

—  А мне обязательно идти с ними? — послы­шался приглушенный голос Лисенка. — Я... я про­сто не люблю племя Ветра.

—  Да что ты? — изумленно ахнула Тростин­ка. — Ты отлично знаешь, что нам больше нечего бояться.

           Воробей поморщился. Похоже, его соплемен­ники поспешили уверить себя в том, что убийца — Сол, а значит, все страхи позади.

«Как бы не так! Вы все глубоко заблуждаетесь».

—  Лисенок, ты не забыл, что ты мой оружено­сец? — с ноткой раздражения напомнила Белка. — Разумеется, тебе обязательно идти вместе со мной. Впрочем, можешь остаться и искать блох у старей­шин.

—  Ой... нет. Пожалуй, я лучше пойду в патрули­рование.

—  Все будет хорошо, — заверил оруженосца подошедший Огнезвезд. Воробей так задумался, что не услышал, как он спустился с Каменного карниза. — Крутобок, кто у нас идет на охоту?

—  Я сам поведу патруль, — ответил серый воитель. — Возьму с собой Медуницу и Мышеуса... — Он понизил голос и смущенно добавил: — Я подумал, что если ты или я сами отправимся в пограничное патрулирование, племя может поду­мать, будто дело серьезное и всем угрожает какая-то опасность.

—  Здравая мысль, — кивнул Огнезвезд.

—  Дым, ты возглавишь второй отряд охотни­ков, — фомко объявил Крутобок. — С тобой пойдут Белохвост и Яролика. Идите к границе с племенем Геней, но помните, что сказал Ежевика: ни в коем случае не переходите на соседскую территорию!

—  Спасибо, Крутобок, но я тоже не вчера ро­дился, — проворчал Дым. Раздражение, словно грозовая туча, висело над ним.

—  Можно мы возьмем Ледышку? — спросила Яролика. — Теперь, когда Белолапа переселилась в детскую, бедняжка почти не выходит из лагеря.

—  Конечно! — обрадовался Крутобок. — Ле­дышка! Хватит кору царапать, иди-ка сюда!

Послышался торопливый топот лап, и малень­кая ученица подбежала к собравшимся.

—  Ты отправляешься на охоту вместе с Дымом, Белохвостом и Яроликой, — объявил Крутобок. — Мы все рассчитываем, что вы принесете полные пасти добычи.

—  Мы нисколько в тебе не сомневаемся, — улыбнулся Ледышке Огнезвезд. — Ты у нас одна из лучших охотниц.

Воробей почувствовал, как малышка распуши­лась от гордости и на негнущихся лапах отошла к старшим воинам.

—  Кажется, очень скоро мне предстоит прове­сти еще одну церемонию посвящения в воины, — негромко заметил Огнезвезд Крутобоку.

Слова были веселыми, но Воробей ясно слышал скрытую за ними тревогу. Он знал, что мысли пред­водителя сейчас далеко от лагеря, и что Огнезвезд неотступно думает о патрульных, которых послал на поиски Сола.

«Правда ли, что Уголька убил Сол? Правильно ли я сделал, послав стольких воинов на поиски этого кота? Не ослабил ли я свое племя, лишив его сильных воителей?»

Воробей слышал мысли предводителя так же ясно, как если бы Огнезвезд произнес их вслух. Но больше всего его встревожило то, что Огнезвезд, оказывается, до сих пор не до конца выздоровел от Зеленого Кашля, отнявшего у него еще одну жизнь. Забравшись поглубже в мысли предводите­ля, Воробей увидел в них страх перед возможным возвращением болезни.

«Возможно, он прав...» — Воробей услышал, как Долголап громко чихает возле яслей.

—  Вот и славно! — донесся до него счастливый голос Ромашки. — Вот и отец пришел, теперь вам будет на ком отработать боевые приемы. Долголап, ты можешь быть страшным-страшным барсуком?

—  Барсуки... не... апчхи! — чихнул Долголап и выдавил, с трудом справляясь с одышкой: — ...не болеют Зеленым Кашлем.

Вылизывавшая своих котят Милли тоже то и дело заходилась в кашле.

—  Сколько я тебе говорил — не выходи из палатки, когда холодно, — встревоженно повернулся к ней Крутобок. — А вы, мелюзга, не бросайтесь на маму! Вы уже вон какие большие, поэтому играйте с ней осторожно, не делайте больно.

—  Мы не будем! — пропищала Цветочек.

—  Так, патрульные! — закричал Крутобок, вновь оборачиваясь к племени. — Пора выходить. Смотрите в оба и доложите обо всем, что покажется нам странным.

После ухода патрульных в каменном овраге во­царилась тишина. Оставшиеся воины вернулись досыпать в палатку, а Ромашка с Милли занялись детьми.

—  Давайте-ка немного потренируемся, — про­мяукала Ромашка. — Замерзли? Обегите кругом лагеря, это вас быстро согреет. Ну-ка, кто первый добежит до колючей стены, отломает веточку и принесет маме?

—  Я! — хором завопили котята, срываясь с ме­ста. Воробей едва успел отскочить, чтобы его не сшибли с лап, и недовольно вернулся в свою палатку.

Не успел он переступить порог, как его обдало облаком пыли и трухи сухих папоротников.

—  Что происходит? — вскрикнул он, стараясь не расчихаться.

—  Я меняю подстилки, — пояснила Листвич­ка. — Будь добр, скатай этот мох.

Воробей сделал несколько шагов и наступил сразу на несколько кучек грязного мха и папорот­ника.

—  По-моему, скоро снег пойдет, — недовольно напомнил он. — Все свежие подстилки будут мо­крые.

—  А мы выдавим воду! — воскликнула Ли­ствичка. — Просто смотреть не могу на старые подстилки! Разве можно класть больных на такую грязь?

«Лично я предпочел бы поспать на грязной под­стилке, чем тащиться по такому холоду в лес за мо­крыми папоротниками!»

Воробей начал сгребать разбросанные кучи мха и сухих папоротников, и так увлекся, что не сразу услышал шаги какого-то кота, подошедшего сна­ружи к ежевичному пологу. Прелый запах старых подстилок мешал ему понять, кто стоит за поро­гом.

—  Как дела, Листвичка? — спросил Огнезвезд.

—  Спасибо, все хорошо, — с неожиданной хо­лодностью ответила Листвичка, не отрываясь от перетряхивания подстилок.

—  Я хотел спросить тебя кое о чем, — голос Ог­незвезда оборвался, и Воробей почувствовал ис­ходящие от предводителя волны тревоги. Стараясь не чихнуть, он замер среди папоротников, надеясь, что Огнезвезд не собирается поделиться чем-то, не предназначенным для посторонних ушей.

—  Да? — спросила Листвичка.

—  Дело в том, что... — начал было Огнезвезд и снова замолчал.

«Да говори же ты!» — чуть не крикнул Воробей.

—  Я знаю, что не мое дело учить целительницу разговаривать с предками, — с запинкой сказал Огнезвезд. — Но ... я хотел бы узнать... Возможно, ты могла бы найти Уголька в Звездном племени и спросить его о том, кто его убил?

— Что?!» — Воробей едва не поперхнулся кусоч­ком мха.

Листвичка долго молчала, а когда заговорила, голос ее был холоден, как снег в лютую стужу

—  У меня нет власти выбирать, с кем из Звезд­ного племени мне предстоит встретиться. Не я ищу наших предков, они сами приходят ко мне. Если Уголек захочет посетить меня и открыть свою тай­ну, я его выслушаю.

Однако Воробей чувствовал, что вопрос Ог­незвезда вызвал у целительницы не только гнев и изумление. Нет, тут было что-то еще. И это что-то было... страх?

—  Прости меня, — поспешно извинился Огнезвезд. — Я не думал...

—  Я сделаю все, что смогу, обещаю, — чуть мяг­че сказала Листвичка. — Я не меньше тебя хочу знать, кто убил Уголька.

Воробей недоверчиво покачал головой.

«Правда? Тогда почему я тебе ни капельки не верю?»

Выбросив старые подстилки, Воробей разнес пижму котам, до сих пор не оправившимся от по­следствий Зеленого Кашля, и устало побрел к куче с добычей, чтобы перекусить полевкой. После утреннего снегопада поляна была укутана толстым слоем снега, но вновь выглянувшее солнце слабо припекало его спину.

Он был поглощен едой, когда услышал, как Листвичка вышла из своей палатки в сопровождении Кисточки и Долгохвоста.

—  Воробей! — позвала целительница. — Когда поешь, сходи прогуляться с Кисточкой и Долго­хвостом. Только недалеко, ладно? Они у нас заси­делись в лагере, с самого начала Зеленого Кашля никуда не выходили!

—  Ладно, — буркнул Зоробей, проглотив по­следний кусочек полевки.

—  Вообще-то, мы не котята, — привычно завор­чала Кисточка. — Можем и без сопровождающих дойти до озера и вернуться обратно!

—  Конечно, — терпеливо ответила Листвичка. — Но мне бы хотелось, чтобы Воробей по дороге на­брал кое-каких трав. Пижма у нас уже на исходе, да и запасы кервеля с тысячелистником не мешало бы пополнить. Надеюсь, под деревьями на берегу озера еще можно найти какие-нибудь травы.

В ответ на это Кисточка лишь пренебрежитель­но фыркнула, и Воробей живо представил себе, как тощая старуха закатила глаза, давая понять, что насквозь видит уловки Листвички.

Листвичка подошла к Воробью и шепнула:

—  Присмотри за Кисточкой. Не позволяй ей да­леко заходить и следи, как она дышит. — Немного отступив, она громко сказала, обращаясь к Кисточ­ке: — Было бы замечательно, если бы вы с Долго­хвостом помогли Воробью донести травы до лагеря.

—  Да уж как-нибудь справимся, — буркнула Кисточка.

Покончив с едой, Воробей встал и направился к выходу. Кисточка и Долгохвост, не спеша, двину­лись следом.

Облетевший лес встретил их непривычной ти­шиной. Воробей осторожно прокладывал себе дорогу сквозь груды палой листвы, стараясь не наступать в сугробы, выросшие под деревьями. Морозный воздух пощипывал нос.

Запах воды вел его к озеру. По дороге Воробей настороженно прислушивался к шагам бредущих сзади котов, и намного раньше Кисточки почуял упавшую ветку, перегородившую тропинку.

—  Сюда, — сказал он Долгохвосту и, обвив хвостом плечи слепого кота, повел его в обход. — Ну вот, так-то лучше. А то лапы занозишь.

—  По-моему, ты только притворяешься слепым, а сам видишь лучше нас всех! — покачала головой Кисточка. В ее голосе не было и следа обычной сварливой насмешки, похоже, на этот раз она была искренне восхищена прозорливостью Воро­бья.

« К сожалению, это не так. Как раз сейчас я слеп, как никогда!»

Воробью хотелось узнать, что теперь будет с пророчеством, и знал ли Утес о тайне Белки. Но больше всего ему хотелось выяснить, кто его на­стоящие родители.

Деревья начали редеть, и вскоре ударивший в нос холодный ветер подсказал Воробью, что они вышли к озеру.

—  Ты занимайся своими делами, — проворчала Кисточка. — А мы Долгохвостом погреем кости на солнышке.

—  Да, тут должно быть полно трав...

—  Да брось ты! — перебила его сердитая стару­ха. — Будто я не знаю, что Листвичка послала тебя только для того, чтобы приглядывать за нами и смотреть, как бы мы не околели по дороге! Кто же собирает травы в пору Голых Деревьев? Не смеши мой хвост!

—  Неправда, мы... — начал было Воробей.

—  Иди, с нами все будет в порядке, — поддер­жал подругу Долгохвост.

—  А если тебе понадобится наша помощь, толь­ко крикни, — фыркнула Кисточка. — Лапы у меня, конечно, уже не те, но на слух пока не жалуюсь!

—  Отлично! — кивнул Воробей, даже не пытаясь скрыть своей радости. Раз старикам он не нужен, значит, можно проведать свою палку!

Не чуя под собой лап, Воробей устремился к старому дереву, под корнями которого спрятал свое сокровище.

Резкий ветер с озера трепал его шерсть, но Во­робей не чувствовал холода. Вытащив палку, он отнес ее под куст бузины, улегся рядом и положил лапу на царапины.

«Приди ко мне, Утес. Нам нужно поговорить».

Не успел Воробей мысленно произнести эти слова, как тут же испугался. Вдруг он вновь перене­сется в племя Листопада и останется там надолго? Что-то в глубине души тянуло его туда, Воробью хотелось повидать друзей и узнать, чем закончи­лось их путешествие в горы, но он не мог позво­лить себе предаваться праздному любопытству. Он знал, что сейчас остролапы из древнего племени ничем не смогут ему помочь.

Крепко зажмурившись, Воробей представил себе подземную пещеру, где ждал его Утес, но ни­чего не произошло. Он так и остался лежать на ко­лючей траве, и ветка куста по-прежнему щекотала его ухо.

—  Зря стараешься, — поскрипел голос над ухом Воробья. — Палка не даст тебе ответы на все во­просы.

Воробей открыл глаза и понял, что вновь об­рел зрение. Он все еще лежал под кустом боя­рышника, но теперь рядом с ним вырос полупро­зрачный силуэт Утеса. Старый кот с кряхтением влез под куст и устроился рядом с Воробьем. Его голое тело пахло камнями и вечной тьмой тунне­лей.

По телу Воробья пробежала холодная дрожь.

—  Ты все это время знал, что Белка нам лгала? — спросил он.

Незрячие выпученные глаза слепца уставились на него.

—  Ищи ответ в своем племени, — проскрипел он. — Если сможешь, конечно.

—  Это не ответ! — раздраженно зашипел Воро­ной. — Мне нужна твоя помощь!

—  На этот раз я не могу оказать тебе помощь, о которой ты просишь, — твердо ответил Утес.

—  Но как же пророчество? Если мы не родствен- пики Огнезвезда, значит...

—  Сам твори свое будущее, Воробей, — сер­дито перебил его лысый кот. — Или ты дума­ешь, оно само свалится тебе в лапы, как кусок дичи?

Распушившись от злости, Воробей вскочил с земли. Как он может творить свое будущее, если ому никто ничего не рассказывает?! Он глубоко впился когтями в землю и открыл пасть, чтобы за­шипеть, но тут...

—  Воробей! — раздался со стороны озера гром­кий крик Кисточки. — Воробей!

В тот же миг привычная тьма вновь заволокла глаза Воробья. Призрачная фигура Утеса растаяла в воздухе.

—  Ты где, Воробей?

Выбравшись из-под куста, он торопливо забро- сал палку сухими листьями. Ничего, попозже он вернется и спрячет ее получше.

—  Что это ты тут делаешь? — подозрительно опросила Кисточка, подходя к нему. — Мы уже до­мой собрались. Ну, где же твои травы, которые ты в одиночку не донесешь?

—  Я не... То есть... Я еще не набрал, — пролепетал Воробей.

—  Наверное, не там искал, — вздохнула Ки­сточка. — Я, конечно, не целительница, но сдает­ся мне, под боярышником пижма не растет. А вот, кстати, и она. Прямо у тебя за спиной!

Горячая волна стыда обдала Воробейа от ушей до хвоста. И почему он не догадался сорвать хоть несколько стебельков перед тем, как вызывать Утеса? Ему так не терпелось поскорее поговорить со слепым котом, что он даже не заметил резкого запаха пижмы!

—  С-спасибо.

По дороге обратно Воробей каждой шерстин­кой чувствовал раздражение Кисточки. Пижмы оказалось так мало, что он без труда донес бы ее сам, а другие травы, как назло, ему не попались.

—  Это все? — изумилась Листвичка, поджидав­шая его у входа в пещеру. — А где же кервель и ты­сячелистник?

—  Не нашел, — буркнул Воробей, не выпуская из пасти пижму.

—  Скажи прямо — не искал! — фыркнула Ли­ствичка. — Воробей, я посылала тебе не время по­пусту терять! У тебя есть обязанности, и ты должен их исполнять. — Она так разозлилась, что даже за­рычала. — Если бы каждый кот помнил об этом, у нас сейчас не было бы таких неприятностей!

«С чего это ты так разозлилась? Обычно ты так по пустякам не дергаешься!»

В любое другое время Воробей непременно вступил бы в перепалку с Листвичкой, но сейчас ему почему-то расхотелось это делать. Он молча прошел в пещеру и направился в кладовую, чтобы убрать пижму.

—  Не надо! Я сама все уберу! — набросилась на него Листвичка и чуть ли не силой вырвала стебли из пасти Воробья. Искры бешенства так и летели с ее шкуры, когда она подхватила травы и потащила их вглубь пещеры.

В полном недоумении Воробей вышел на поля­ну и направился к куче с добычей. Тут он понял, что сыт, и даже свежая мышка не возбуждает у него аппетита. Когти тревоги, сильнее всякого голода, терзали его желудок. Сейчас ему очень не хватало Львиносвета и Остролистой. Он даже не представлял, что будет так скучать по ним.

Во сне Полночь сказала ему, что патрульные го­нятся за диким гусем, а Утес посоветовал искать ответы в Грозовом племени. Но Воробей не знал, как это сделать. Какой прок от умения проникать в чужие сны, если ты все равно остаешься слеп? Как можно что-то узнать, если тебя окружает веч­ная тьма?

Глава VIII

Затаив дыхание, Львиносвет смотрел на бескрайнюю серую воду. Резкий холод- ный ветер трепал его шерсть, грозя сбить с лап и бросить на виднеющиеся внизу острые скалы.

—  Сюда, — скомандовал Ежевика и повел свой отряд вдоль края утеса в узкий овраг, со всех сто­рон заросший кустарником. К счастью, тут, по крайней мере, не было ветра.

—  Здесь живет барсучиха по имени Полночь, — пояснил Ежевика, когда патрульные сгрудились вокруг него на дне оврага.

—  Как ты узнал, где ее искать? — с любопыт­ством спросила Остролистая.

—  Мы и не знали, — признался Ежевика. — Ког­да мы в первый раз отправились сюда, мы даже не знали, что ищем барсучиху. — Он покачал кончи­ком хвоста. — Если честно, я нашел Полночь, ког­да свалился в ее берлогу.

—  Ты разбился? — ахнула Орешница.

Ежевика повел ушами, словно собираясь согнать муху.

—  Сейчас не время рассказывать истории о про­шлом. Нужно торопиться.

Он повел патруль по дну оврага. Дорога оказалась непростой, Ежевике то и дело приходилось карабкаться на камни, чтобы выглянуть наверх и посмотреть, далеко ли они отошли от скал.

Наконец, Ежевика поманил котов хвостом, приказывая подняться к нему на склон.

—  Почти пришли, — сказал он. — Идем, толь­ко очень осторожно, и ни на шаг не отходите от меня!

Львиносвет и остальные патрульные послушно припали к жесткой траве и следом за глашатаем поползли к краю утеса.

«Уж не думает ли он прыгнуть вниз?»

Чем ближе они подходили к краю скалы, тем выше поднималась шерсть на загривке Львинос­вета.

Но прежде чем земля окончательно ушла у них из-под лап, Ежевика вдруг прыгнул вниз и очу­тился на дне еще более глубокого и узкого, про­резанного в толще скал, оврага. Бурый и другие последовали за ним, Львиносвет прыгнул послед­ним.

Дно оврага было усыпано острыми осколками камней, больно впивавшимися в лапы или вовсе выскальзывавшими из-под них. В конце концов Березовик поскользнулся и врезался в Орешницу, гак что оба кота непременно покатились бы вниз, если бы Бурый не преградил им дорогу.

—  Спасибо! — вьщавил Березовик.

—  Не за что, — вздохнул Бурый. — Лучше под лапы смотрите.

Вскоре овраг вывел котов на скалистый галеч­ный берег. У себя в лесу Львиносвет не раз видел волны на озере, но по сравнению со здешними ва­лами они теперь казалисьему бурей в луже. Огром­ные горы серой воды вздымались в небо и в обла­ках белой пены разбивались о камни. Орешница, вытаращив глаза, смотрела перед собой, не в силах пошевелить лапой.

—  Ненавижу все это, — прошипела Остролистая, пятясь от края утеса. — У меня вся шкура промок­ла и стала липкой, будто грязная. — Она повернула голову и лизнула шерсть на плече. — Фу, пакость!

У Львиносвета тоже вся шерсть склеилась, а в носу щекотало от незнакомого резкого запаха.

«Нет, это место не для котов»!

Взмахнув хвостом, Ежевика перепрыгнул на скалистую террасу и скрылся за краем утеса.

—  Куда он делся? — изумленно пролепетал Бе­резовик.

Всмотревшись, Львиносвет разглядел во тьме на дне утеса горящие глаза глашатая.

—  Сюда! — крикнул снизу Ежевика.

Патрульные нехотя последовали за ним и, пе­репрыгнув через зазубренные скалы, очутились в тесной пещерке с невысоким сводом. Львино­свет с любопытством повертел головой, оглядывая светлые песчаные стены и сложенный из громад­ных гладких камней пол. Высоко над его головой из отверстия в своде струился прозрачный солнеч­ный свет.

—  Ты оттуда упал? — спросил он Ежевику.

Тот кивнул.

—  В тот раз тут было полно воды, и я чуть не утонул. Твоя мать спасла меня.

Львиносвета обдало холодом, словно он сам с головой ухнул в ледяную воду.

«Она мне не мать!» — он хотел выкрикнуть это вслух, но в последний момент удержался. Если Ежевика до сих пор не знал правды, сейчас было не время и не место открывать ему глаза.

Остролистая не слышала их разговора. С лю­бопытством покружив по пещере, она подошла к месту, где каменный пол сменялся песком и плав­но уходил вверх. Проход был плотно завален вет­ками.

—  Кто все это сделал? — крикнула она.

—  Это берлога Полночи, — пояснил Ежевика.

Только тогда Львиносвет впервые почувствовал барсучий запах, отчетливо пробивавшийся сквозь резкий аромат воды. В тот же миг шерсть у него встала дыбом, но он заставил себя успокоиться. Во-первых, запах был старый, а во-вторых, Еже­вика говорил, что Полночь хорошо относится к котам.

—  Она выйдет к нам? — нервно спросила Ореш­ница.

—  Надеюсь! — воскликнула Остролистая. — Во­робей рассказывал нам о ней. Она очень много знает!

Зеленые глаза сестры возбужденно сверкали в сумраке пещеры.

«Чего она так всполошилась? Неужели думает, что Полночь знает, кто наши настоящие роди­тели?»

—  Полночи здесь нет, — разочарованно вздох­нул Ежевика. — Запах старый, а значит, ждать ее нет смысла. Наверное, она ушла несколько дней тому назад. Придется возвращаться с пустыми ла­пами.

Выйдя из пещеры, коты увидели, что вода под­нялась еще выше. Одна особенно высокая волна папрыгнула на скалы и облизала гальку; Львиносвет едва успел отскочить, когда вода забурлила у него под лапами и с шипением уползла обратно.

—  Назад, в овраг. Быстро! — скомандовал Еже­вика, отводя патрульных на скалы. Львиносвет едва устоял на лапах, когда очередная волна, на­хлынув, вымочила ему живот, и с большим трудом взобрался на крутой склон оврага, где уже стояли Ежевика и Орешница. Остролистая влезла следом, ее черная шерсть промокла насквозь и облепила тело.

—  Отвратительное место! — прошипела она, от­ряхиваясь. — Должно быть, эта ваша Полночь по­лоумная, раз поселилась здесь!

Оглушительный крик прервал ее жалобы. Бе­резовик как раз пытался влезть на склон, когда огромная волна накрыла его с головой. Остро­листая протянула ему лапу, но следующая волна отшвырнула вопящего Березовика еще дальше. Львиносвет еще успел заметить в пенящей­ся воде лихорадочно машущие лапы и широко разинутую пасть, но тут голова кота скрылась под водой.

—  Он утонет! — завизжала Остролистая.

В то же миг какая-то темная тень промелькнула над головой Львиносвета — это Ежевика прыгнул в воду и поплыл к тому месту, где только что видне­лась голова Березовика. Бурый, балансировавший на нескольких камнях, не раздумывая, кинулся следом за глашатаем.

Львиносвет напружинил мышцы, приготовив­шись прыгнуть за ними, но Остролистая прегра­дила ему дорогу.

—  Не пущу! — прохрипела она. — Хочешь, что­бы вы все погибли?

—  Но мы должны что-то сделать! — в отчаянии закричал Львиносвет.

Оглядевшись по сторонам, он увидел корявый куст, росший между скал над их головами.

—  Орешница! — позвал Львиносвет. — Ты не могла бы отломить ветку у этого куста?

Молодая воительница, оцепенев, смотрела в серую воду, где барахтались ее товарищи. Каза­лось, она не сразу поняла, чего хочет от нее Льви­носвет, но потом кивнула и потянула за нижнюю ветку.

Львиносвет вскарабкался наверх, чтобы по­мочь ей.

К счастью, куст оказался сухим, поэтому им без особого труда удалось отломить ветку и оттащить ее в овраг, к самому краю воды. Львиносвет даже цщрожал от облегчения, когда увидел в волнах мо­крую голову Березовика. Ежевика крепко держал его зубами за загривок, а Бурый плыл сбоку и пы­тался отбуксировать утопавшего к скалам.

Бросив ветку на дно оврага, Львиносвет сунул ее одним концом в воду и поманил хвостом сестру.

—  Хватайся за другой конец, — приказал он. — Держись зубами и когтями, и ни за что не выпу­скай!

Остролистая повиновалась. Львиносвет и Орешница уселись рядом с ней и тоже схватились за палку, пытаясь удержать ее на прыгающих вол­нах. Вскоре они были мокрыми до костей, а пен­ная вода с шипением кипела под их лапами.

«Долго мы так не продержимся. Нас всех унесет в воду, вот и все».

Сощурив глаза, Львиносвет всмотрелся в бур­ную воду, и увидел троих своих товарищей, кото­рых относило волной к берегу. Короткий зимний день догорал, и солнце уже опускалось за край алеющей воды, так что казалось, будто трое котов барахтаются в море свежепролитой крови.

Волны несли котов к берегу! Бурый первый очу­тился рядом и уцепился лапой за конец палки.

—  Хватайся! — закричал он Березовику

Но молодой воин, казалось, был парализован ужасом. Глаза его были пусты, но когда Ежевика отпустил его загривок, он тут же ухватился за пал­ку и пополз к берегу, лихорадочно перебирая ла­пами. Вскоре он уже без сил рухнул на каменистое дно оврага. Отпустив палку, Львиносвет бросился к Березовику, схватил его зубами за шкирку и от­волок обмякшее тело подальше от края моря.

Целые ручьи стекали с шерсти Березовика, а потом его вырвало целым фонтаном воды.

Бурый тоже выбрался на берег и отряхнул шерсть.

—  Ежевика! — закричал он, не сводя глаз с бу­шующей воды. — Ты где?

Львиносвет похолодел от ужаса. Волны одна за другой накатывали на берег, но среди них больше не было видно глашатая!

«Этого не может быть. Он не мог утонуть. Он не мог, не мог... Как же мы все будем без него?»

Внезапно он заметил темную голову глашатая в нескольких лисьих хвостах от конца ветки. Еже­вика пытался подплыть к ней, но его сносило в сторону, и Львиносвет ясно видел, как тают силы глашатая.

Орешница и Остролистая из последних сил вце­пились в ветку; волны обдавали их с головой, вот уже черный хвост Остролистой поплыл по воде...

—  Отойдите назад, только ветку не выпускай­те! — приказал им Львиносвет. Сердце у него би­лось почти так же сильно, как волны о берег. — Сюда, Ежевика! Сюда!

Казалось, его слова придали глашатаю сил. Ста­раясь удержаться на поверхности, он расслабился, лег на волну, и та вынесла его прямо к ветке. Вцепившись в нее когтями, Ежевика подтянулся и выбрался на берег до того, как следующая волна попыталась утащить его обратно.

—  Лисий помет! — процедил он, стоя по брюхо в воде. — Я уж приготовился отправиться в Звездное племя.

Коты попятились прочь от голодных волн, толь­ко что потерявших свою добычу.

Взбежав по камням, Ежевика подошел к Березо­вику, который все еще неподвижно лежал на кам­нях. Глаза молодого кота были закрыты, и лишь колышущаяся грудь говорила о том, что он жив.

—  Березовик? — дотронулся до него Ежевика.

Молодой воитель открыл глаза и судорожно вздохнул.

—  Я чуть не утонул... — прошептал он. — Если бы не ты... и не Бурый, то не видать мне больше Белолапы... и котят.

—  Все хорошо, что хорошо кончается, — сипло ответил Ежевика. — Пора идти.

Глашатай безжалостно гнал котов вверх, и позволил им остановиться на отдых только тогда, когда они очутились на безопасной вершине утеса.

Спрятавшись от ветра, путешественники пова­лились на землю и долго лежали, прислушиваясь к рокоту бьющихся о скалы волн. Потом потихоньку начали приводить себя в порядок и приглаживать мокрую шерсть. Львиносвет брезгливо поморщил­ся, почувствовав на языке соленый привкус моря, и заметил, что другие коты тоже корчат гримасы, вылизывась.

—  Спасибо тебе, Ежевика. И тебе спасибо, Бу­рый, — пролепетал Березовик. — Вы спасли мне жизнь.

Бурый с урчанием погладил его хвостом по плечу.

—  Все уже позади. Слава Звездному племени, никто не утонул! Ежевика, что мы теперь будем делать? Полночь-то мы не нашли.

Ежевика повел ушами, оценив такт своего това­рища, поспешившего сменить неприятную тему.

—  Будем искать Сола. Возможно, коты, живу­щие на территории Двуногих, видели его или зна­ют, где его искать.

При упоминании имени Сола Бурый распушил шерсть и зашипел:

—  Да он и сам похож на домашнего кота с тер­ритории Двуногих!

«Он не домашний», — Львиносвет не посмел сказать этого вслух, испугавшись, что кто-нибудь спросит, откуда у него такая уверенность.

Вздохнув, он украдкой переглянулся с Остро­листой. Вообще-то ему вовсе не хотелось идти на территорию Двуногих, и, судя по потускневшему взгляду сестры, она вполне разделяла его чувства. Но им не пришлось ничего говорить, потому что Березовик произнес их мысли вслух:

—  Неужели нам придется приблизиться к Дву­ногим? Но коты-воители так не поступают!

—  У нас нет выбора, — вздохнул Ежевика. — Не можем же мы вернуться в Грозовое племя без Сола!

«Интересно, стал бы Ежевика так упорно искать убийцу Уголька, если бы знал, что Уголек пытался погубить Белку?»

Но ведь Ежевика не знал, что Белка его обма­нывала!

«Она убедила его в том, что он наш отец. Этот благородный воин даже не подозревает, что все это время жил во лжи! Будет ли он любить ее по- прежнему, когда узнает всю правду?»

Львиносвет потряс головой, словно хотел вытрясти из нее всю ложь и мучительные тайны. Сейчас он должен думать только об одном: как стать верным и славным воином Грозового племени.

«Я знаю, что до сих пор могу выйти невредимым из любой схватки. Мне нужен лишь повод, чтобы убедиться в этом...»

—  В чем дело? — прошипела ему на ухо Остролистая. — Ты вообще слушаешь, о чем тут говорят?

Ее черная шерсть стояла дыбом от раздражения. Только теперь Львиносвет заметил, что дрожит всем телом и впивается когтями в землю, словно приготовился к прыжку.

—  Все нормально, — буркнул он, стараясь рас­слабиться. — Я просто задумался о Соле.

Тем временем Ежевика, не слышавший их пере­палки, продолжал:

—  Вот так мы и поступим. Здесь коты не жи­вут, тут негде укрыться и не на кого охотиться. Значит, пойдем к окраине территории Двуногих и попробуем расспросить каких-нибудь тамош­них котов.

—  Надеюсь, нам повстречается кто-нибудь на окраине, — процедила Остролистая.

Пройдя по краю оврага, коты двинулись в сто­рону краснокаменных гнезд Двуногих, виднев­шихся на горизонте.

С каждым шагом ужасный рокот воды стано­вился все тише, и Львиносвет незаметно для себя повеселел, хотя ветер по-прежнему трепал его шерсть и выжимал слезы из глаз.

Солнце село, проглоченное жадной водой, и длинные тени легли на траву. В животе у Львино­света урчало от голода, ведь с самого утра у него в пасти не было и мышиного хвостика.

—  Поохотимся, когда доберемся до территории Двуногих, — понимающе заметил Бурый, ког­да пустой желудок Львиносвета издал особенно громкое бурчание.

«Если будет на кого охотиться. Лично я ни за что не буду есть еду домашних котов!»

Чем ближе они подходили к гнездам Двуногих, тем сильнее росло его беспокойство. Искоса по­глядывая на товарищей, Львиносвет видел, что они тоже распушили загривки и тревожно озира­ются по сторонам. Внезапно что-то черное с прон­зительным чириканьем кинулось на них сверху; обезумев от ужаса, Львиносвет бросился на землю, перекатился на спину и, клацая зубами, выпустил когти. Летучая мышь пронеслась над их головами и скрылась в темноте.

Березовик приглушенно замурчал от смеха.

—  Я думал, ты ее поймаешь! Заодно по­ели бы.

—  На всех все равно не хватило бы, — буркнул Львиносвет.

В гнездах у Двуногих начали зажигаться огни, а небо над их территорией озарилось неесте­ственным оранжевым сиянием. Странные за­пахи заставляли Львиносвета морщить нос, а от непонятных звуков у него дрожала шерсть на за­гривке.

Глаза шедшей рядом с ним Остролистой были широко открыты, хвост так распушился, что стал казаться вдвое толще. Даже Ежевика и Бурый ста­ли двигаться с большей опаской, когда впереди выросли гнезда Двуногих.

—  Не думаю, что Сол стал бы жить у Двуно­гих, — пробормотал Ежевика. — Скорее всего, мы найдем его — или котов, которые его видели — на окраине территории.

Он провел свой отряд по полосе мягкой травы и остановился перед высокой изгородью, сделанной из плоских полос дерева. Принюхавшись, Льви­носвет уловил в клубке незнакомых ароматов от­четливый запах Двуногого и собаки.

—  У каждого гнезда Двуногих есть свой клочок территории, — пояснил Ежевика. — Он лежит за забором, сделанным из дерева или камня. Думаю, так Двуногие обозначают свои границы.

—  Интересно, откуда он столько знает о Двуногих? — с подозрением прошипела Остролистая.

—  В нашем старом лесу жили Двуногие, и у них была своя территория, — пояснил Бурый. — Пря­мо возле нашей, представляете? Разве ты не пом­нишь историю о том, как наш Огнезвезд ушел от своих Двуногих, заблудился в лесу и повстречал Крутобока?

—  Кажется, помню, — буркнула Остролистая.

Ежевика повел котов вдоль изгороди к виднев­шемуся впереди просвету, озаренному ровным оранжевым светом. Но не успели они подойти к нему, как из-за ограды послышался громкий лай, и два собачьих тела тяжело ударились о доски из­городи. Львиносвет испуганно переглянулся с Остролистой.

«Что если изгородь не выдержит, и они выско­чат сюда?»

—  Бежим! - закричал Ежевика.

Патрульные помчались вдоль изгороди и юр­кнули в проем. Но не успел Львиносвет ступить на твердый черный камень за краем изгороди, как его ослепил луч пронзительного белого света. Чудови­ще мчалось прямо на них!

Грозовые воители закричали от ужаса. На мгновение яркий свет глаз чудовища выхватил из тьмы черные силуэты съежившихся котов. Сбро­сив оцепенение, Львиносвет прыгнул на край Гремящей тропы и плюхнулся прямо в какие-то колючки.

Когда он осмелился снова высунуть голову, чу­дище, замедлив бег, уже поворачивало в просвет между гнездами Двуногих.

С высоких каменных деревьев, выстроившихся в ряд по обеим сторонам Гремящей тропы, лился резкий оранжевый свет. В этом ненастоящем свете Львиносвет увидел скорчившегося под изгородью Березовика и Бурого, который стоял на заборе, распушив хвост и выгнув дугой спину. Остроли­стая и Ежевика, прижавшись друг к другу, спрята­лись в тени под деревом.

—  Березовик? — еле слышно позвал Львино­свет. — Ты живой?

Молодой воин выбрался из-под изгороди и по­шевелил усами.

—  Ничего не вижу! Как будто все воины Звезд­ного племени собрались у меня в голове! Ох, вот это был ужас, так ужас!

Как оказалось, колючий куст, в который при­землился Львиносвет, рос как раз перед проемом в изгороди. У Львиносвета похолодело в животе, когда он заметил чудище, притаившееся перед са­мым гнездом Двуногих. Но присмотревшись, он понял, что чудище спит и не собирается трогаться с места.

За изгородью виднелась какая-то опрокинутая блестящая штуковина, из которой высыпалась груда мусора Двуногих. Львиносвет сморщил нос, учуяв запах падали. Внезапно куча зашевелилась, и из нее выбралась облепленная мусором Ореш­ница.

—  Я перевернула эту гадость, и теперь от меня воняет, как от дохлятины! — пожаловалась она.

Львиносвет бросился ей на помощь. К шерсти Орешницы пристали какие-то непонятные ошметки: пахли они, как растения, но при этом были холодными и скользкими, как сорванные флвы, сгнившие под дождем. Львиносвет с лю- попытством протянул лапу, чтобы стряхнуть их, но тут к нему подбежали Ежевика и Остролистая.

—  Фу, вонь какая! — сморщилась Остролистая, лизнув Орешеницу в плечо. Она потрясла головой и несколько раз провела языком по губам, пытаясь избавиться от мерзкого запаха. — Хуже лисьего по­мета!

Тем временем Бурый вернулся к краю Гремящей тропы и замер, высматривая чудовищ. Шерсть его до сих пор стояла дыбом, да и сам Ежевика выглядел не менее взъерошенным.

Очевидный страх старших воинов неожиданно придал Львиносвету сил.

—  Очевидно, в их старом лесу на территории Двуногих не было собак, — шепнула он на ухо Остролистой. — Даже Ежевика не ожидал их тут встретить.

—  Хотелось бы знать, какие еще неожиданно­сти нас подстерегают! — ответила сестра.

Бурый перебежал Гремящую тропу и зарылся в мусоре, высыпавшимся из блестящей штуко­вины.

—  Эй, смотрите! — крикнул он. — Ежевика, ска­жи, это едят?

          Львиносвет непонимающе уставился на то, что Бурый вытащил из кучи. Это было что-то глад­кое и светлое, но самое интересное, что оно пахло свежей дичью, хотя не было похоже ни на какое знакомое мясо. Странная пища сильно провоня­ла Двуногими, и несмотря на протестующее ур­чание в животе, Львиносвету совсем не хотелось ее есть.

Ежевика тщательно обнюхал находку и даже от­кусил кусочек.

—  По вкусу похоже на дрозда, — прожевав, от­ветил он. — Думаю, мы не отравимся, если съедим это. Нам всем нужны силы.

—  Кажется, он не надеется найти тут дичь, — прошептала брату Остролистая.

Ежевика порвал находку на равные части и раз­дал каждому. Березовик еще раз тщательно обню­хал весь мусор, но больше ничего интересного не нашел.

—  Не так плохо, — пробормотал Львиносвет, жуя непонятную еду. — Конечно, если не считать вони Двуногих.

Склонившись над своим куском, Остролистая аккуратно расправлялась с едой.

—  Ничего хорошего. Я бы охотно променяла эту гадость на сочную полевку.

Заглушив голод, Львиносвет сразу почувство­вал себя лучше, но когда Ежевика вновь повел их сквозь территорию Двуногих, чувство тревоги вер­нулось вновь.

Красные каменные гнезда высились по обеим сторонам дороги — теснее, чем стены ущелья, и выше, чем деревья в лесу. Подушечки на лапах Львиносвета горели от хождения по твердому камню.

«Как коты могут жить в таком ужасном месте?»

Оранжевый свет, лившийся с верхушек камен­ных деревьев, бросал огромные кошачьи тени на красные стены гнезд. Внезапно Остролистая за­мерла и дотронулась кончиком хвоста до плеча Ежевики.

—  Там, впереди! — прошипела она.

Ежевика подал котам знак остановиться. За­мерев от страха, Львиносвет ждал появления оче­редного чудища, но вокруг все было тихо — если не считать дробного топота приближающихся лап.

Орешница прижалась к боку Львиносвета, и он почувствовал, как она дрожит.

—  Неужели собака? — прошептала она.

—  Значит, будем драться! — тихо прорычал он, выпуская когти.

И все-таки он с облегчением вздохнул, когда из-за угла выскочил маленький черный с белыми пятнами котик. Увидев патрульных, он остановил­ся и замер, выгнув спину.

Потом, не сводя перепуганных глаз с незнако­мых котов, котик попятился назад, но прежде чем он успел шмыгнуть за угол, Ежевика шагнул впе­ред.

—  Мы не сделаем тебе ничего плохого, — сказал он и в подтверждение своих слов поднял лапу с втянутыми когтями. — Мы просто хотим пого­ворить.

—  Он тоже так говорил! — пролепетал котик, затравленно озираясь по сторонам. — И что из этого получилось?

Прежде чем Ежевика успел спросить, кого он имеет в виду, и что же здесь случилось, котик раз­вернулся и бросился за угол. Ежевика ринулся за ним, но когда патрульные завернули за угол, Гре­мящая тропа была пуста.

—  Мышиный помет! — процедил Ежевика.

—  Интересно, о чем это он говорил? — с любо­пытством спросил Бурый.

Львиносвет переглянулся с Остролистой и по­нял, что они оба подумали об одном и том же: Сол!

—  Хотел бы я знать, кто этот «он», — пробор­мотал Ежевика, оглядывая притихшую Гремящую тропу. — Неужели Сол, как вы думаете?

—  Готов спорить на месяц рассветных патрулей, что этот трусишка говорил о нашем приятеле! — возбужденно выкрикнул Березовик.

—  Но мы нисколько не похожи на Сола, — за­думчиво продолжал Ежевика. — Однако, мы здесь чужаки, как и Сол.

—  Но что тут произошло? — поежилась Ореш­ница. — Судя по тому, как напуган этот малыш, здесь случилась какая-то беда.

Все промолчали. У Львиносвета снова похолоде­ло в животе. Его храбрые соплеменники выглядели растерянными и напуганными, они затравленно озирались по сторонам, словно боялись, что Сол выпрыгнет на них из-за каждого палого листа.

Наконец, Ежевика прервал затянувшееся мол­чание:

—  Сейчас уже поздно продолжать поиски. Да­вайте отдохнем, а завтра с утра начнем снова.

Свернув за угол, он повел своих воинов вдоль Гремящей тропы к изгороди, из-за которой на них лаяли собаки. Сейчас здесь все было тихо, хотя со­бачий запах никуда не делся, и Львиносвет даже выпустил когти, приготовившись вцепиться в шерсть ненавистным гавкающим созданиям. Но за оградой царила сонная тишина.

Наконец коты добрались до узкой полоски тра­вы и деревьев, которую прошли перед выходом на Гремящую тропу.

Львиносвет и Остролистая устроились под кор­нями дерева, остальные улеглись неподалеку.

—  У меня просто лапы отваливаются от устало­сти, — сонно пробормотала Остролистая и широ­ко зевнула.

— И у меня.

Львиносвет опасался, что после пережитых тре­ног и опасностей не сможет уснуть на незнакомом месте, однако стоило ему свернуться на сухих листьях, как усталость тяжелый шкурой укутала его е головой. Последнее, что он слышал, прежде чем провалиться в сон, был далекий рокот Места-Где-Тонет-Солнце.

Глава IX

Утром Воробья разбудил холодный ветер.

— Нужно принести побольше мха и папоротников на подстилки, — проворчал он, под­нимаясь с жесткого пола. — Тут дует, как на вер­шине территории племени Ветра!

Подняв голову, молодой целитель принюхался к запахам раннего утра. Сильный аромат целебных трав подсказал ему, что Листвичка сидит перед кладовой и сортирует свои запасы. Так и есть — целительница заворачивала пижму с листья, а рядом разложила смесь из ягод можжевельника и ромаш­ки для растирания старых суставов Кисточки.

—  Помочь? — спросил Воробей, подходя к ней сзади.

—  Не смей ко мне подкрадываться! — подскочи­ла от неожиданности целительница. — Ты меня до смерти напугал! Спасибо, я сама справлюсь, — немного успокоившись, буркнула она. — А ты лучше сходи в детскую и осмотри всех котов и подстилки. Проверь, нет ли там блох. Я заметила, что Колюч­ка вчера чесалась.

Воробей резко развернулся, борясь с подступа­ющим раздражением.

—  Хотелось бы знать, я целитель или оружено­сец? — процедил он так громко, чтобы Листвичка услышала, но она даже ухом не повела.

Войдя в детскую, Воробей хмуро поздоровался с кошками и котятами и принялся за осмотр.

—  Спасибо тебе, Воробей, — радостно замяука­ла Милли. — Мне кажется, у меня точно блохи. Вся исчесалась, просто места себе не нахожу!

—  Подстилку надо сменить, — буркнул Воро­бей, выцарапывая блоху из шерсти Колючки. — Думаю, Лисенок и Ледышка вполне могут с этим справиться. В конце концов, это их обязанность!

«Надеюсь, Листвичка не заставит меня зани­маться еще и этим?»

—  Все, готово, — объявил он Колючке. — Цве­точек, ты...

Он громко взвизгнул, когда острые когти впи­лись ему в хвост. Резко обернувшись, Воробей по­чуял запах Прыгуши.

—  Я представил, что твой хвост — это мышь! — сообщил ему котенок. — И ловко поймал его!

—  Держи когти при себе, понял? — оскалил зубы Воробей.

—  Зачем ты на него кричишь? — всполошилась Ромашка. — Малыш всего лишь играл!

Проглотив резкий ответ, уже готовый сорваться с языка, Воробей приступил к осмотру Цветочек. Тем временем Прыгуша увернулся от причитав­шей над ним Ромашки и подобрался поближе к целителю, с любопытством следя за его работой.

—  А ты блох ешь? — спросил он. — Они про­тивные?

—  Попробуй, узнаешь, — злобно прошипел Во­робей.

—  Давай ты будешь блоха, а я тебя съем! — про­пищала Цветочек и, вырвавшись из лап Воробья, набросилась на Прыгушу, едва не сбив целителя с лап.

—  Прекратите немедленно! — заорал Воробей, теряя терпение. — Цветочек, ты хочешь избавить­ся от блох или нет?

Маленькая пестрая кошечка мгновенно пре­кратила возиться с Прыгушей и снова подбежала к Воробью. Прыгуша последовал за ней и, вытянув шею, стал следить за работой целителя.

—  Тебе нравится быть целителем? — спросил он. — Мне бы не понравилось всю жизнь выбирать блох у других котов!

«Великое Звездное племя, пошли мне терпение!»

—  Целители занимаются не только этим, — сквозь стиснутые зубы ответил Воробей. — Мы должны знать целебные травы и...

—  А я буду хорошим целителем? — перебил его Прыгуша. — Я буду хорошо искать травы! Я могу, что хочешь по запаху найти. Можно я буду целите­лем? Ну можно?

—  Если не заткнешься, то даже воином не ста­нешь! — процедил Воробей.

—  Ромашка! — жалобно взвыл Прыгуша, бро­саясь к матери. — Ромашка, Воробей меня обижает!

—  Да что с тобой творится, Воробей? — раздал­ся из дальнего угла детской возмущенный голос Ромашки. — Сегодня с утра у тебя будто муравьи под шкурой! Лучше уходи и зайди попозже, когда немного придешь в себя и перестанешь кидаться на беззащитных котяток!

Воробей пропустил ее слова мимо ушей и продолжил выискивать блох в шерсти котят. Скорее бы вернулись Львиносвет с Остролистой! Они должны быть вместе, особенно теперь, когда весь их привычный мир опрокинулся с лап на голову, и они очутились в полной неизвестности. Где они родились? Кем были их родители? И почему Белка так долго лгала им?

Выбравшись из детской, Воробей постоял на пороге, с наслаждением подставляя спину теп­лым лучам слабого зимнего солнца. Шорох шагов за спиной и запах Огнезвезда заставил его обер­нуться.

—  Доброе утро, Воробей, — поздоровался пред­водитель. — Ты в порядке? Тебя что-то тревожит?

—  Все в порядке, — смущенно ответил Воробей. Не мог же он ответить предводителю, что его тре­вожат собственные соплеменники! С другой сто­роны, Огнезвезд никогда не лгал ему... насколько он знал.

Все-таки жаль, что он не унаследовал кровь Ог­незвезда. Уважение, которое Воробей испытывал к своему предводителю, не имело никакого отноше­ния к пророчеству. Он искренне восхищался тем, как Огнезвезд управлял племенем, и вел себя во время Зеленого Кашля, пожертвовав жизнью ради своих соплеменников.

—  Вот и хорошо, — ответил Огнезвезд, но Воро­бей почувствовал, что предводитель не слишком ему поверил. — Знай, что ты можешь обратиться ко мне с любой неприятностью.

—  Да... Спасибо, — выдавил Воробей, чувствуя себя самым несчастным котом на свете.

«Вряд ли ты действительно хочешь узнать то, что меня тревожит!»

К счастью, Огнезвезд не стал приставать к нему с расспросами, и прошел к куче с добычей. Остав­шись один, Воробей тщательно принюхался. Ки­сточка и Долгохвост вылизывались на пороге своей палатки, и он услышал, как бурая кошка сварливо проворчала:

—  Вот в нашем старом лесу таких холодов ни­когда не бывало!

Лисенок и Ледышка разучивали новые приемы возле палатки оруженосцев.

«Надо напомнить им сменить подстилки в дет­ской!»

Белохвост и Яролика неторопливо направля­лись к выходу.

—  Думаю, на этот раз мы попробуем поохотить­ся возле Заброшенного гнезда Двуногих, — гово­рил Белохвост.

—  Ах ты, глупый комок шерсти, — нежно рас­смеялась Яролика. — Да мы распугали там всю дичь, когда поместили в гнездо больных Зеленым Кашлем!

—  Я думаю, у дичи было достаточно времени, чтобы вернуться обратно...

Коты вышли из лагеря, и их дружеская перепал­ка стала стихать, отдаляясь.

Солнце припекало, но ледяной холод распол­зался по телу Воробья. Никогда еще он не чувство­вал себя таким одиноким. Утес посоветовал ему искать ответы в своем племени.

«Но что, если я чужак, и у меня нет пле­мени?»

—  Зачем это надо? — возмутился Воробей, вы­бираясь из рощи на мшистую полянку, где обычно тренировались оруженосцы. — Мы травы пришли искать, а не заниматься ерундой.

—  Травы не убегут, — резко ответила Листвич­ка. — Ты отлично знаешь, что каждый кот должен уметь постоять за себя, даже целитель.

Воробей прикусил язык. Он ненавидел эти тре­нировки, потому что понимал, что никогда не су­меет добиться успеха. Но с Листвичкой спорить было бесполезно, тем более, что в последние дни она пребывала в дурном настроении.

—  Сюда, — скомандовала целительница, выхо­дя на середину поляны. — Начнем с оборонитель­ных приемов. Сейчас я нападу на тебя, а ты должен увернуться в сторону и ударить меня на бегу.

—  Ладно, — пробурчал Воробей. — Чем быстрее начнем, тем... Ой!!

Пока он говорил, Листвичка прыгнула на него и с силой ударила по уху.

—  Так нечестно! Я не был готов.

—  А ты думаешь, воины Теней будут ждать, пока ты приготовишься? Ты должен быть все вре­мя начеку! — заорала Листвичка, снова кидаясь на него.

На этот раз она не застала Воробья врасплох. Отпрыгнув в сторону, он выбросил лапу в ту сто­рону, где только что была целительница, но лишь скользнул когтями по ее шкуре.

—  Уже лучше, — буркнула Листвичка. — Но еще не хорошо. Попробуем еще раз.

Воробей отбил пару ударов, но сегодня лапы его словно окаменели, а чувства потеряли при­вычную остроту. Наставница наносила удары вполсилы, втянув когти, но он все равно быстро устал и измучился. В конце концов, он споткнул­ся и рухнул на землю, раскинув лапы, даже не за­дев Листвичку.

—  Я здесь, Воробей, — раздался у него за спи­ной сердитый голос целительницы. — Не хочу тебя обижать, но сражаешься ты, как крольчонок! Мне кажется, ты вообще не стараешься.

—  Стараюсь, — буркнул Воробей.

—  В таком случае, я знаю, в чем дело, — ледя­ным тоном отчеканила Листвичка. — Ты не хо­чешь учиться, потому что уверен, что Львиносвет и Остролистая всегда смогут тебя защитить!

—  Неправда!

—  А я уверена, что правда. Но не забудь, что Львиносвет и Остролистая не всегда смогут быть рядом. Сейчас их тоже нет. Ты должен уметь сам за себя постоять.

Воробей ничего не ответил.

«Да что она понимает?! — Он встал и принял­ся молча отряхивать шерсть от приставших клоч­ков мха. — Конечно, у вас с Белкой все было по- другому! Если бы вы были так близки, как мы, ты бы знала, что Белка солгала, объявив нас своими детьми. Уверен, что ты бы никогда не позволила ей сделать то, что она сделала. Интересно, ты во­обще знаешь свою сестру?»

Воробей устало вернулся в свою палатку сквозь густые запахи сумерек. Лапы у него ныли, ссадина на голове, заработанная от удара о дерево, пульси­ровала болью. Он так устал, что даже не стал ис­кать целебные травы, чтобы приложить к больно­му месту.

—  Надеюсь, Листвичка довольна собой, — про­ворчал он, укладываясь на свою подстилку. — Зав­тра я не смогу пошевелить лапой, и проку от меня будет, как от больного ежа!

Воробей устало закрыл глаза — и тут же открыл их. Он стоял в густом зеленом лесу, залитым дро­жащим звездным сиянием. Боль в теле как лапой сняло, он чувствовал себя здоровым и полным сил, а теплый душистый ветерок приятно перебирал его шерсть. Скованный холодом лес поры Голых деревьев стал далеким воспоминанием.

Узкая тропинка, петляя, убегала из-под его лап в заросли папоротников. Воробей побрел по ней, насторожив уши и оглядываясь по сторонам и поисках знакомых котов. Он слышал шорохи по обеим сторонам тропы, и несколько раз видел мелькавшие в зарослях кошачьи тени, но никто не епешил выйти к нему навстречу.

—  Кто здесь? — не выдержал Воробей. — Щербатая? Синяя Звезда? Вы меня слышите?

Никто ему не ответил. Расстроенный и озада­ченный, Воробей продолжил идти, пока не вы­шел на поляну, поросшую высокой мягкой травой. В центре виднелось небольшое озеро, в котором отражались звезды. Здесь тоже никого не было.

—  Вы где? — взвыл Воробей, выходя из-за ку­стов. — Почему не хотите поговорить со мной?

Перья папоротников на другой стороне поля­ны закачались, и из них вышла Пестролистая. Не успел Воробей обрадоваться, как вдруг снова по­холодел, поймав настороженный взгляд бывшей целительницы.

—  Пестролистая... — неуверенно начал он.

—  Мы не можем ответить на твои вопросы! — перебила его пестрая кошка. — Возвращайся в свое племя! Там ты найдешь всю правду.

—  Но... Но ты должна сказать мне что-нибудь еще! — умоляюще воскликнул Воробей. — Значит, все это время Звездное племя знало, что мы не дети Белки и Ежевики?

Гнев полыхнул в глазах Пестролистой.

— Когда же ты поймешь, что Звездное племя не может знать всего? — прорычала она, хлеща себя хвостом. — Порой мы тоже бываем в смяте­нии. Иногда мы просто обычные коты — такие же, как ты!

Не дав ему возможности опомниться, она раз­вернулась и скрылась в папоротниках.

Воробей кинулся за ней в погоню, но земля ушла у него из-под лап. Он проснулся в собствен­ной пещере, глядя в кромешную тьму. Он снова был слеп, одинок и беспомощен. Воробей разинул пасть и чуть не завыл, как брошенный матерью ко­тенок.

«Они все меня бросили: Остролистая, Львино­свет, мои соплеменники и даже Звездное племя! Я теперь совсем один».

И даже его вера в пророчество, некогда так мно­го обещавшая, была построена на обмане.

«Наверное, я был слеп не только в жизни, но и в своих снах. Что же мне теперь делать?»

Глава X

Остролистая беспокойно ворочалась в своем неуютном гнездышке под корнями дерева. Лежавший рядом с ней Львиносвет крепко спал, но уши и хвост у него подергивались, словно молодому воину снились плохие сны. Но по крайней мере, он спал! А вот Остролистая никак не могла уснуть в такой близости от Гремящей тропы. Даже ночью тут носились чудища, кричали Двуногие и лаяли собаки.

«В жизни не видела такого шумного места! Ума не приложу, как ручные киски могут тут жить?»

Она снова заворочалась на сухих листьях. Бли­же к рассвету Остролистая все-таки провалилась в тревожный сон, но почти сразу же проснулась, потому что Львиносвет зашуршал листвой, выби­раясь наружу. Широко зевая, Остролистая вылезла следом за ним.

Оранжевый свет, горевший в небе над терри­торией Двуногих, сменился бледными предрас­светными сумерками. Крыши палаток Двуногих четко вырисовывались на фоне светлеющего неба. Холодный ветер свистел над землей, трава была покрыта инеем. Ежевика и остальные па­трульные молча смотрели в сторону территории Двуногих.

—  Нужно вернуться туда, — начал Ежеви­ка, — и поискать кота, которого мы повстречали прошлой ночью. Я хочу знать, о чем он говорил вчера.

—  Мне показалось, здешние коты не жалуют чу­жаков, — настороженно пошевелила усами Ореш­ница.

Березовик ободряюще дотронулся носом до ее уха.

—  Нас много, так что нам хилые котишки не страшны!

Остролистая быстро переглянулась с братом.

—  Я думаю, мы вышли на след Сола, — проры­чал Львиносвет, терзая когтями траву. — Клянусь самой жирной полевкой из кучи, что это из-за него вчерашний кот так нас испугался!

Остролистая кивнула. Любопытство придало ей храбрости, и она уверенно побежала следом за Ежевикой через участок травы к просвету между гнездами Двуногих. Ее соплеменники ни на шаг не отставали от них, все шли с поднятыми хвоста­ми и гордо поднятыми головами.

«Мы коты-воители!Мы не должны никого боять­ся!»

Ветерок усилился, превратившись в холодный режущий ветер, воющий в глубоких ущельях меж­ду краснокаменными домами. Здесь было так тем­но, что коты с трудом разбирали дорогу, а слабые лучи солнца не могли растопить лед, стянувший лужи вдоль Гремящей тропы.

— Пить хочу! — проскулила Остролистая. — У меня язык стал шершавый, как мышиная шерстка!

Когда Ежевика в очередной раз остановился, иобы принюхаться, она присела возле лужи и лизнула языком лед, наслаждаясь его покалываю­щей свежестью.

—  Идем, — скомандовал глашатай. — Сюда.

Остролистая хотела вскочить, но тут же со сдавленным писком съежилась на земле. Оказалось, что язык у нее примерз ко льду, и малейшая попытка оторвать его вызывала острую боль.

—  Что случилось? — крикнул Львиносвет.

—  Ой... Яжык! — с трудом выговорила Остролистая. — Он... приклеился.

Львиносвет сдержанно хихикнул. Подбежав­ший Березовик наклонился к Остролистой, чтобы получше рассмотреть ее беду, и она с трудом пода­вила раздражение, заметив веселые искорки в его глазах.

—  Это де хмехно! — промычала она настоль­ко отчетливо, насколько позволял примерзший язык.

—  Отойдите, — раздался за ее спиной спокой­ный голос Бурого. — Дайте-ка взглянуть. — На­клонившись, он аккуратно отодвинул в сторону Березовика и осмотрел Остролистую. — Так и есть, язык примерз, — сказал он, и Остролистая поняла, что старший воин едва удерживается от смеха. — Думаю, придется обломать лед вокруг твоего языка. Только тебе придется нести льдин­ку на языке, пока она не растает.

—  Чудесная мысль! — прыснула Орешница. — Ты только что открыл новый способ приносить воду старейшинам!

Ощетинившись от злости, Остролистая снова попыталась оторвать язык, но лишь заскулила от боли.

—  Ой, бойно, бойно! Хделайте зе хто-ни- будь!

Она представила, как лежит на земле с высуну­тым языком и невольно прыснула со смеху.

«Звездное племя, до чего же потешно, я навер­ное, выгляжу!»

—  Остролистая! — бросился к ней Ежевика. Смех плясал в его янтарных глазах, но голос был ласков, и он участливо дотронулся носом до ее уха. — Дыши изо всех сил. Лед совсем тонкий, ты растопишь его своим дыханием.

Улегшись рядом с ней, Ежевика набрал поболь­ше воздуха и выдохнул на кусочек льда, к которо­му примерзла Остролистая. Неожиданное тепло разлилось по телу Остролистой.

«Как все-таки хорошо, когда кто-то о тебе за­ботится!»

Но это слабое тепло тут же сменилось холодом, когда Ежевика добавил:

—  Ты вылитая мать! Она тоже вечно всюду за­стревала и попадала в дурацкие положения.

«Никакая она мне не мать!»

Остролистая шумно выдохнула, а потом снова пошевелила языком и со стоном облегчения отле­пила его ото льда. На замерзшей луже появилась крошечная лунка, продышанная горячим дыхани­ем Ежевики. Но Остролистая не собиралась благо­дарить глашатая за помощь. Он ей не отец — и во­обще никто!

—  Вот и хорошо, — буркнула она, вставая. — Все в порядке. Давайте...

Низкое рычание, раздавшееся за ее спиной, не позволило ей договорить. Все обернулись.

На другой стороне Гремящей тропы, в нескольких лисьих прыжках от них, стояла целая стая собак. Их было пятеро, все разного роста и размера — от маленькой бурой жесткошерстной собачонки до огромной черной с рыжими подпалинами псины. Но в глазах всех пятерых горела одна и та же свирепая ненависть.

—  О, нет... — услышала Остролистая сдавлен­ный вскрик Орешницы.

— Назад, — спокойно и твердо скомандовал Ежевика. — Ни в коем случае не бегите и не пово­рачивайтесь к ним спиной.

От страха у Остролистой лапы примерзли к земле, причем гораздо крепче, чем язык ко льду лужи. Она просто не могла пошевелиться. Слиш­ком живо она представляла, как огромные собачьи клыки вонзятся в ее шкуру, как кровь хлынет из раны и...

Она пошатнулась от резкого тычка Львино­света.

—  Шевелись! — зло прошипел брат.

Внезапно она почувствовала, что снова может двигаться. Все инстинкты приказывали ей повер­нуться и бежать, но она заставила себя медленно, шажок за шажком, двинуться прочь от стаи собак.

Черный с рыжими подпалинами пес разинул огромную пасть, демонстрируя два ряда острых желтых клыков. Угрожающее рычание исторглось из его глотки.

«Осталось совсем немного. Только бы пройти территорию Двуногих, а там мы заберемся на де­ревья».

И тут шерсть у нее встала дыбом, потому что сзади послышалось новое рычание. Обернув­шись через плечо, Остролистая увидела еще двух собак, преградивших им путь к бегству. Эти двое выглядели еще страшнее первых пяте­рых, пасти у них были разинуты, с клыков ка­пала слюна.

—  Ну вот и все, — прошептал Березовик. — Мы уже падаль.

В тот же миг, словно услышав его слова, первая стая бросилась на котов.

—  Бежим! — крикнул Ежевика.

С силой оттолкнувшись задними лапами, он бросился в узкий проход между гнездами Двуно­гих и высокой деревянной изгородью. Остроли­стая и остальные бросились следом за глашатаем, а собаки устремились в погоню. За всю свою жизнь Остролистая не испытывала такого слепого ужаса; она не боялась так даже тогда, когда Уголек грозил сжечь их заживо на краю скалы. Она неслась впе­ред и ждала, что острые клыки вот-вот вонзятся ей в бок. Твердая дорога в кровь раздирала ее лапы, дыхание обжигало грудь.

Львиносвет мчался рядом с ней, шерсть его стояла дыбом, так что он казался вдвое больше ро­стом. Остролистая чувствовала, что брату хочется остановиться и сцепиться с настигающими соба­ками.

«Не смей! Они порвут тебя в клочья!»

—  Не... бросай... меня! — судорожно прохрипе­ла она на бегу.

Впереди показались новые собаки. Сгрудив­шись в кучу, они преградили котам узкую тро­пинку. Развернувшись на бегу, Ежевика бросился в другой просвет между сплошными изгородями. Коты помчались за ним, но собаки все равно на­стигали.

Остролистая видела, что их враги бегут без вся­кою напряжения, словно ожидая, когда коты выбьются из сил и станут легкой добычей.

«Точно так же Грач учил Ветерка охотиться на кроликов, когда мы путешествовали в горы. Но сейчас мы сами стали дичью!»

Внезапно Ежевика резко остановился и полез в узкий лаз под изгородью. Лаз был узкий, и глашатай судорожно заскреб задними лапами по земле, пытаясь втиснуться в него.

—  Сюда! — пропыхтел он. — Им сюда ни за что не пролезть!

Бурый подтолкнул к лазу Остролистую, потом Березовика.

—  Быстро! — рявкнул он.

Остролистой не хотелось оставлять брата, но сейчас было не время спорить. Она молча юр­кнула сквозь колючие ветки, а коты последо­вали за ней, причем Львиносвет так торопился, что оставил на ветках клочья своей золотистой шерсти.

—  Блохастые пожиратели падали! — завизжал он, очутившись по другую сторону ограды.

Тяжело переводя дыхание, Остролистая огляделась по сторонам. Они стояли на узкой полоске ярко-зеленой травы, окруженной низкими куста­ми. С одной стороны виднелось гнездо Двуногих, по все окна и двери в нем были закрыты, и кругом парила тишина.

—  Что если нам... — начал Ежевика.

Он резко замолчал, и Остролистая в ужасе увидела, что возле самой стены гнезда спасительная живая изгородь заканчивается, а дальше начи­нается низенький деревянный заборчик. Одна зa другой, собаки без труда перепрыгивали через этот забор и мчались к сбившимся в кучу патрульным. Глаза их горели голодным огнем погони, а угрожающее рычание сменилось веселым побед­ным лаем.

«Им все это нравится!»

Остролистая приготовилась бежать, но тут дверь гнезда широко распахнулась, и на пороге показался Двуногий. Он затопал своими длинны­ми ногами и закричал на собак, размахивая длин­ной палкой. Следом из гнезда показался еще один Двуногий, он тоже громко кричал, сжимая в ру­ках длинную извивающуюся змею, изрыгавшую из пасти поток воды. Мощная струя обдала собак, но те лишь отряхнулись, даже не подумав остано­виться.

Дальняя часть территории Двуногих тоже была обнесена деревянной изгородью. Поманив хво­стом патрульных, Ежевика со всех лап бросился туда.

Задыхаясь от бега, коты вскарабкались по скользким доскам наверх. Выбившаяся из сил Орешница едва не сорвалась, но Бурый подтол­кнул ее снизу, а Ежевика ухватил зубами за шкирку и втащил наверх. Карабкаясь наверх, Остролистая заметила, что ее лапы оставляют кровавые отпе­чатки на деревянных досках.

Не успели коты залезть на забор, как внизу вы­строились собаки. Громко скуля, они вставали на задние лапы и скребли передними по доскам, пы­таясь дотянуться до котов. Выгнув спину, Ежевика смотрел на них сверху, полосатая шерсть его стоя­ла дыбом, в сверкающих янтарных глазах страх мешался с бешенством.

— Идите прочь, блохастые шкуры! — прошипел он.

Внезапно огромный черно-рыжий пес выскочил из толпы своих товарищей и помчался по траве к низкому заборчику возле гнезда Двуногих. Види­мо, этот разбойник был у собак вожаком, потому что все остальные тут же бросились за ним следом. Одна  за другой, собаки перепрыгивали через ограду и выбегали на улицу.

— Они хотят добраться до нас с той стороны, — прошептал Березовик.

— Здесь оставаться опасно, — коротко бросил Ежевика. — За мной!

В гот самый миг, когда первая собака выскочила из-за угла, Ежевика спрыгнул с забора и помчался вниз по улице, едва касаясь животом камней. Полосатый хвост глашатая был отлично виден издали. Остролистая и остальные бросились за ним следом.

«Но мы не сможем все время убегать от них! Скоро мы выбьемся из сил!»

Ежевика юркнул в очередной просвет — и оста­новился. Остальные патрульные сгрудились за его епиной. Эта тропа оказалась тупиковой. Прямо перед котами возносилась высокая стена из тех же красных камней, из которых были сложены гнезда Двуногих.

«Ну вот и все. На эту стену нам ни за что не взобраться».

Ежевика подпрыгнул, но тут же рухнул на зем­но, не достав когтями до вершины стеньг. Остролистая сразу поняла, что Орешница точно туда не допрыгнет. А живые изгороди по обеим сторонам от дороги, как назло, были на редкость плотными, оез единого просвета.

—  Бегите, — клацая зубами от страха, выдавила Орешница. — Не беспокойтесь за меня.

Бурый устало погладил ее хвостом по плечу.

—  Мы не можем больше бежать. Мы все слиш­ком устали. Похоже, это конец.

—  А если туда? — крикнула Остролистая, за­метив чуть в стороне несколько высоких свер­кающих штуковин, похожих на неестественно гладкие камни. От штуковин сильно пахло мусо­ром Двуногих. — Может, попробуем спрятаться там?

Ежевика огляделся по сторонам, но никакого другого укрытия поблизости не было.

—  Бежим! — кивнул он.

Первым делом Ежевика помог спрятаться Орешнице, потом затолкал Березовика в узкую щель между сверкающими камнями. Остролистая и Львиносвет забрались следом, а Ежевике и Буро­му места уже не осталось, и они съежились рядом с убежищем, ожидая появления собак.

Остролистая тесно прижалась к Орешнице. Казалось, храбрость окончательно покинула ее подругу, бедная кошка дрожала всем телом и тщетно пыталась подавить тоненькие испуган­ные всхлипы.

—  Я знаю, что уже никогда не увижу своих ко­тят, — еле слышно прошептал Березовик. — Наде­юсь только, что у Белолапы все будет хорошо.

Вскоре громкий топот и оглушительный вой возвестил о приближении преследователей. Даже запах мусора был бессилен заглушить мерзкую со­бачью вонь.

«Значит, они нас тоже сейчас учуют».

И тут Остролистая почувствовала, как Льви­носвет протискивается мимо нее наружу, где си­дели Ежевика и Бурый.

Ужас ледяной волной окатил Остролистую с головы до хвоста, когда она поняла, что ее брат решил вступить в бой с собаками.

—  Нет! Ты не можешь! — прошипела Остро­листая.

—  Могу, — ответил Львиносвет, бросив на нее пылающий взгляд своих больших глаз. — Ты же знаешь, что я выйду невредимым из любой битвы.

С этим словами он вышел наружу и, не обращая внимания на гневный окрик глашатая, остановил­ся перед сверкающими камнями.

— Нет, Львиносвет! — завизжала Остролистая. — Вернись!

Глава XI

Львиносвет слышал крик сестры, но даже не обернулся. Каждым волоском на шкуре он знал, что сможет принять этот бой. Он уже чувствовал горячую пульсацию крови в жилах и знакомую дрожь нетерпения в лапах.

Собаки приближались медленно, так что Льви­носвет успел рассмотреть, как голодная слюна па­дает с их ощеренных пастей, а огромные лапы тя­жело падают на землю. Он быстро обвел глазами стаю.

«Первым делом брошусь на черного, с рыжими пятнами. Когда с ним будет покончено, примусь за серого, а если повезет, то и белому достанется. А потом займусь этим брехливым маленьким урод­цем на кривых ножках...»

Львиносвет смутно слышал, как соплеменники что-то кричат ему сзади, но не стал тратить время на ответ.

Это моя битва. Только я могу спасти их всех».

Подобравшись, он бросился вперед и успел увидеть изумление, мелькнувшее в желтых собачьих глазax.

— Ага, не ждал, что кот может первым кинуться ил гебя? — прошипел Львиносвет. — Век живи, век учись, блохастый недоумок!

Последние слова его были заглушены страш­ным грохотом. Быстро обернувшись, Львиносвет увидел, что один из серебристых камней перевер­нулся, и круглый сверкающий диск с лязганьем покатился по земле в сторону собак. Сломав строй, псы бросились в стороны, так что их первый на­тиск оказался сорванным.

И тут из-за упавшего камня вдруг появилась незнакомая темно-бурая кошка. Выскочив из-под забора, возле которого спрятались перепуганные воители, она крикнула:

—  Быстро! Помогите мне опрокинуть этот бак!

Вскочив на здание лапы, она уперлась передними в блестящий бок следующего камня. Ежевика бросился ей на помощь и изо всех сил пихнул ка­мень. Тот с грохотом повалился, и еще один серебристый диск покатился по дороге. Мусор Двуногих горой вывалился на землю.

—  Шевелитесь! — коротко приказала незнако­мая кошка. — Это ненадолго их задержит.

С этими словами она первая юркнула в скрытую и камнями узкую щель под изгородью, а воители поспешно последовали за ней и помчались по ши­рокой полосе серого камня.

Львиносвет кинулся за ними следом и тоже помчался по дороге, но громкий лай за спиной заставил его обернуться. Оказалось, что щуплый бу­рый с белым пес и крошечный серый уродец все- таки сумели протиснуться в лаз и теперь мчались за котами.

—  Они бегут! — прохрипел Львиносвет.

—  Сюда! — скомандовала кошка. Она привела котов к узкой тропинке между двумя высокими оградами и остановилась перед очередным ла­зом. — Лезьте!

Первым в дыру протиснулся Березовик, за ним Орешница и Остролистая, потом наступила оче­редь Львиносвета. Путь к спасению оказался со­всем не прост! С диким воплем Львиносвет пере­кувырнулся через голову и покатился по колючей траве. Когда он поднялся, перед глазами у него все кружилось, однако он все-таки сумел разглядеть, что Ежевика и незнакомка уже успели перелезть через изгородь.

—  Где Бурый? — встревоженно выкрикнул Льви­носвет.

В ответ раздался истошный визг, а потом старший воин вывалился из лаза, дико разма­хивая передними лапами и с усилием вытягивая хвост.

—  Лисий помет! — выругался он, падая на тра­ву. — Эти блохастые твари цапнули меня!

Пока Ежевика торопливо осматривал воина, Львиносвет успел увидеть, что Бурый лишился не­скольких клочьев шерсти, но крови, слава Звезд­ному племени, не было видно.

—  Все в порядке, — кивнул глашатай. — Куда теперь?

Ответ незнакомки утонул в бешеном собачьем лае. Ограда скрипела и прогибалась под тяжестью бросавшихся на нее собак.

В темном гнезде Двуногих, высившемся по­среди территории, начали зажигаться огни. Затем раздался сердитый вопль Двуногого, но со­баки все равно продолжали лаять и кидаться на забор. У Львиносвета похолодело в животе, когда он увидел, как маленький бурый с белым пес просунул голову в дыру и начал протискиваться наружу.

Но незнакомая кошка быстро решила эту про­блему. Одним прыжком подскочив к забору, она выпустила когти и как следует полоснула пса по носу. Тот захлебнулся визгом и скрылся за забо­ром.

—  Впредь подумаешь, прежде чем лезть! — до­вольно усмехнулась кошка и обернулась к воителям. — Быстро, за мной!

Они бросились к входу в гнездо Двуногих, но у порога Ежевика резко остановился.

—  Мы не можем туда войти! — воскликнул он. — Это же гнездо Двуногих!

—  Ну и пожалуйста! — фыркнула кошка. — Оставайтесь здесь, и пусть вас собаки слопают.

Не тратя времени на уговоры, она протиснулась в узкую щель, прорезанную под куском дерева, преграждавшим вход внутрь, и исчезла.

Коты-воители смущенно переглянулись, но все понимали, что выхода нет. Ежевика пожал плеча­ми и, взмахнув хвостом, приказал своим товари­щам лезть следом.

Перед лазом Львиносвет помедлил и обернул­ся назад. Несносная мелкая собачонка снова про­сунула голову в дыру и энергично протискивалась дальше.

Львиносвета бросило в жар. Шерсть у него снова встала дыбом, лапы заныли от желания броситься в бой. Ноздри его уже щекотал близкий запах крови, он слышал испуганные вопли врагов, чувствовал, как когти его с треском рвут их косматые шкуры.

Внезапно совсем рядом с ним послышался громкий треск и крик Двуногого. Свирепый соба­чий лай превратился в испуганной визг, маленькая собачонка с невиданной скоростью юркнула об­ратно в дыру и исчезла.

Когда шум стих, Львиносвет нехотя пригладил взъерошенную шерсть. Он так расстроился из-за того, что ему не удалось испытать в бою свою силу и мастерство, что вздрогнул от неожиданности, когда Бурый подтолкнул его вперед.

—  Лезь скорее! — буркнул старший воин, указывая ушами на вход в гнездо. — Чего ты ждешь?

Остальные коты были уже внутри, на дворе остались только они с Бурым. Протиснувшись в лаз, Львиносвет очутился в небольшой берлоге с прямыми стенами; все его товарищи сбились в кучу на полу и встревоженно поглядывали по сто­ронам. Львиносвет принюхался. Здесь сильно пах­ло котами, а запах Двуногих был очень старым и почти неуловимым.

—  Странно, — начал было он. — Почему...

Но незнакомая кошка не обратила на его слова никакого внимания.

—  Сюда, — резко приказала она. — Раз уж вы здесь, то познакомьтесь с остальными.

Через сводчатый проход она провела котов в еще одну палатку, оказавшуюся гораздо более просторной. Свет попадал сюда из большого ров­ного отверстия в стене. Львиносвет нерешитель­но шагнул внутрь, и тут же почувствовал сильный кошачий запах. На миг ему показалось, будто он вернулся в свой лагерь после патрулирования. Остролистая прижалась к нему, а Ежевика и Бу­рый вышли вперед и остановились посреди палат­ки. Львиносвет понял, что старшие воины приготовились защищать их, если ситуация выйдет из-под контроля.

«Что ж, я тоже готов к схватке. Если придется прорываться с боем, они могут рассчитывать на меня!»

Ежевика знаком велел патрульным остановиться. И тут Львиносвет увидел коренастого серого кота, сидевшего на узком карнизе прямо под све- ишым отверстием в стене.

Маленькая крапчатая кошечка уютно устроилась рядом с ним, свернувшись калачиком на чем-то, похожем на мягкий камень какого-то неестественно яркого цвета, из тех, что так любят Двуногие. Четверо котят мирно лежали у нее под животом. В другом конце палатки из-под высокой деревянной штуковины Двуногих настороженно выглядывала еще одна кошка.

Львиносвет повернул голову и затаил дыха­ние, узнав черного с белым котика, лежавшего еще на одном мягком камне. Это был тот самый кот, которого они повстречали накануне, и ко- трый с такой скоростью бросился от них на­утек.

—  Меня зовут Джинго, — промяукала их спасительница, прежде чем Львиносвет снова обрел дар речи. — А это Гусар, — продолжила она, махнув хвостом на серого кота, сидевшего на выступе. — А кошку с котятами зовут Кра­пинка.

—  Привет, — поздоровался Гусар, лениво взмах­нув хвостом. Крапинка еле заметно пошевелила ушами; вид у нее был настороженный, как у всех королев, опасающихся за своих котят.

—  А там наш Стручок, — спокойно сказала бу­рая кошка, кивая на кота, притаившегося под де­ревянной штуковиной. — Вылезай, Стручок, ни­кто тебя не обидит. Ну, а с Фрицем, насколько я знаю, вы уже встречались.

Закончив, кошка вскочила на мягкий камень рядом с черно-белым котиком. Тот продолжал ис­пуганно смотреть на котов-воителей, не говоря ни слова.

Ежевика решительно вышел вперед.

—  За кого ты нас принял? — прямо спросил он Фрица и, не дождавшись ответа, повернулся к Джинго. — Прошлой ночью, когда мы повстреча­лись, он решил, будто мы имеем какое-то отноше­ние к другому коту, который тоже разговаривал с вами, но принес вам одни неприятности. О ком он говорил?

—  Мы больше не доверяем чужакам, — мрачно процедила Джинго. — С тех пор, как познакоми­лись с Солом.

Львиносвет ждал этого ответа, но все равно вздрогнул.

«Мы не ошиблись! Сол побывал здесь».

—  Сол? — ощетинил загривок Ежевика. — Зна­чит, вы его знаете?

Джинго кивнула.

—  Впервые он появился здесь в прошлую пору Голых Деревьев, но никто не знает, откуда он взялся. Какое-то время он жил на окраине тер­ритории Двуногих, а когда стало холоднее, пере­брался в это заброшенное Гнездо и предложил другим бездомным котам поселиться здесь вме­сте с ним.

—  Я был одним из первых, кто пришел сюда, — пискнул Стручок, выползая из-под де­ревянной постройки Двуногих. На свету он ока­зался щуплым стариком с посеребренной вре­менем мордой. — Крапинка и Фриц пришли со мной.

—  А мы с Гусаром появились здесь последни­ми, — продолжала Джинго. — Стоило мне услы­шать про котов, обживших пустующий дом, как я сразу же захотела присоединиться к ним.

—  Сол стал вашим предводителем? — спросил Львиносвет. В лесу этот длинношерстый одиночка уже пытался прибрать к лапам племя Теней; воз­можно, это была далеко не первая его попытка подчинить себе других котов.

—  А он учил вас верить во что-нибудь? — торопливо добавила Остролистая.

Джинго непонимающе захлопала глазами.

—  Не совсем... Он говорил, что мы должны жить так, как нам хочется, потому что мы этого заслу­живаем. Он говорил, что жизнь хороша и...

—  Но в нашей жизни не было ничего хорошего! — взорвался Стручок. Усевшись посреди пола, он задрал костлявую заднюю лапу и ожесточенно поскреб себя за ухом. — Мы должны были во всем подчиняться Солу и выполнять все его требова­ния! Мы приносили ему еду, собирали перья для его подстилки, а он только ел, да языком чесал. И запугивал нас, уверяя, что без него мы все по­гибнем.

—  Неправда, сначала все было не так уж пло­хо, — возразила Джинго. — Ты просто не можешь простить ему того, что случилось потом.

—  А с какой стати я должен это прощать? — сердито полыхнул глазами Стручок. — Этот мышеголовый дурень едва не угробил всех нас!

Молчаливый Фриц энергично закивал, но не произнес ни слова.

Львиносвет переглянулся с Остролистой. Его сестра выглядела потрясенной, глаза ее сверкали, а когти безостановочно скребли по деревянному полу.

«В нашем лесу Сол никого не хотел погубить. Неужели Остролистая думает, что это все-таки он убил Уголька?»

Мысли его были прерваны пробуждением чет­верых котят Крапинки. Выбравшись из-под ма­теринского живота, они по очереди спрыгнули с мягкого камня. Крапинка села и стала с тревогой следить за тем, как самый крупный котенок, такой же крапчатый, как она сама, подбирается к Еже­вике.

—  Я Попрыгун, — заявил малыш, с любопыт­ством глядя на незнакомого кота. — А тебя как зо­вут? Ты тоже будешь тут жить?

Ежевика отрицательно покачал головой.

—  Нет, мы просто проходили мимо и случайно оказались у вас в гостях. Меня зовут Ежевика, — сказал он, и по очереди представил котам всех своих спутников. — Спасибо за помощь, — он с благодарностью кивнул Джинго. — Если бы не ты, собаки порвали бы нас в клочья.

—  Мы всегда помогали и будем помогать котам, на которых нападают эти псы, — ответила Джин­го. — Оставайтесь с нами сколько хотите. Мы всег­да рады хорошим гостям.

—  Спасибо, — снова кивнул Ежевика. — Но ты не закончила свой рассказ. Что же сделал Сол?

Джинго поудобнее устроилась на мягком камне и подвернула лапы под грудку. Гусар спрыгнул со своего выступа и уселся рядом со Стручком.

И тут Львиносвет впервые заметил длинный шрам, прочертивший серый бок этого кота. При­глядевшись, он увидел, что и остальные обитатели заброшенного Гнезда покрыты боевыми отмети­нами: у Фрица было надорвано ухо, у Стручка рас­царапана морда, а у Джинго не доставало кончика хвоста.

— Им здорово досталось, — шепнул он на ухо Остролистой.

Усевшись на твердый деревянный пол, Львиносвет с тоской подумал о лесной траве и мягком мхе, выстилающем воинскую палатку.

— Вначале от Сола не было никаких неприятностей, — вздохнула Джинго. — Он жил спокойнo и держался вдали от территории ручных котиков.

— Он первым нашел это заброшенное гнездо Двуногих, — вставил Гусар. — И стал приглашать к себе других бездомных и одиноких котов.

—  Говорил, что заботится о нас и хочет, чтобы мы все были в безопасности, — вздохнула Кра­пинка, сползая с края своего мягкого камня.

—  Не о нас он заботился, а о себе! — фыркнул Стручок. — Хотел, чтобы мы обслуживали и кор­мили его. Ленивый увалень! Он тут жил на всем готовеньком, когтем не шевелил!

—  Ты несправедлив к нему! — возмущен­но воскликнула Крапинка. — Благодаря ему у нас всех появилась крыша над головой! Или ты хотел бы бродить по улицам и спать под кустами?

—  Что же случилось потом? — поспешно спро­сил Ежевика, пока коты не переругались.

—  Все новые и новые коты стали приходить сюда, — продолжила свой рассказ Джинго. — Я тогда жила со своими хозяевами, но, услышав о затee Сола, решила попытать счастья и зажить вольной жизнью.

—  А я пришел вскоре после нее, — пробасил Гуcap. — Мне по душе свобода. Тут я могу ходить куда хочу и когда захочу, и не надо ждать, когда мой Двуногий надумает выпустить меня наружу.

—  И ловить дичь гораздо приятнее, чем есть су­хие катышки, — подхватила Джинго.

—  А Двуногие позволили вам остаться здесь? — с любопытством спросил Бурый. — Разве им это гнездо совсем не нужно?

—  Наверное, нет, — пожал плечами Гусар.

—  Раньше сюда приходили котята Двуногих, — пояснила Джинго. — Но они нас не прогоняли, а потом и вовсе перестали приходить.

—  Сол сказал нам, что делать, если Двуногие придут сюда, — пояснила Крапинка. — Тут навер­ху есть темное местечко под остроконечной кры­шей. Сол велел нам прятаться там в случае опас­ности.

—  Двуногие приходили несколько раз, — подал голос молчавший все это время Фриц. — И тогда мы прятались.

—  И Двуногие нас ни разу не нашли! — похва­сталась Крапинка.

Львиносвет не доверял Солу, и все-таки вынуж­ден был признать, что тот отлично все продумал. В этом заброшенном гнезде коты нашли убежище, безопасность и поддержку друг друга. Трудно ска­зать, что заставило домашних котов прийти сюда от своих Двуногих, но для одиночек, вынужден­ных выживать под открытым небом в лютую пору Голых Деревьев, это заброшенное гнездо стало настоящим спасением. Можно сказать, здесь они нашли некое подобие племени, пусть и на терри­тории Двуногих.

—  Так почему же все стало плохо? — спро­сил он.

—  Нетрудно догадаться, — вздохнула Джин­го. — Нас нашли собаки. К счастью, они не могли пробраться сюда, потому что лаз в заборе слишком узок для большинства из них.

— Однажды одна мелкая псина сумела про­тиснуться в дыру, — прорычал Гусар, выпуская когти. — Но мы заставили ее забыть сюда дорогу.

— Сюда собаки не могли добраться, но они ле­жали и ждали, когда мы выйдем наружу, — пое­жившись, сказал Фриц. — Стоило нам выйти, как они бросались за нами.

—  Тупые, неуклюжие, блохастые твари! — проворчал Стручок, изгибая кончик хвоста.

—  Если нам удавалось поймать дичь, они от­бирали ее у нас, — со вздохом продолжала Джинго. — А потом они убили Красотку. — Глаза ее погрустнели, и в них промелькнуло что-то похожее на раскаяние. — Это была очень красивая молодая кошка. Ее хозяева жили по соседству с моими, и я уговорила ее перебраться сюда, к нам.

Она печально склонила голову, а Фриц потерся лбом о ее плечо.

—  И что сделал Сол? — почтительно помолчав, спросил Бурый.

—  Он сказал, что мы должны показать собакам, кто здесь хозяин, — резко ответил Гусар. — Он раз­работал план. Сол нашел небольшую заброшенную палатку за каменной поляной, где спят чудовища, и сказал, что мы должны заманить туда собак. Он уверял, что оттуда они никогда не смогут выбрать­ся, а мы сумеем дать им бой.

Фриц поежился и с затравленным писком впил­ся когтями в мягкий камень. Джинго ласково при­жалась к нему.

—  План не сработал? — спросил Ежевика, хотя ответ на этот вопрос был и так ясен.

—  А ты как думаешь? — огрызнулся Стручок.

—  Сол научил нас сражаться, — сказала Джин­го. — Мы очень много тренировались...

—  Так много, что времени на охоту не остава­лось, — сварливо перебил ее Стручок. — У меня от голода живот присох к спине.

—  В один прекрасный день Сол сказал, что мы готовы, — не обращая внимания на его ворчание, продолжила Джинго. — Он велел коту по имени Перец вылезти наружу, поймать какую-нибудь дичь и повести за собой собак к маленькой палат­ке. Мы все лежали в засаде и ждали сигнала, чтобы броситься за собаками и напасть на них. Сол тоже был с нами, а потом...

—  С чего это вы вспомнили об этом куске лисье­го помета? — раздался еще один голос за спиной у Львиносвета и, обернувшись, он увидел большого черного кота, стоявшего у входа в палатку. Шерсть у кота стояла дыбом, а хвост угрожающе покачи­вался из стороны в сторону.

Львиносвет напружинил мышцы: этот незна­комец выглядел так, будто готов был в любой миг кинуться в драку. Но вскоре выяснилось, что новопришедший злится вовсе не на него, и не на его соплеменников.

—  Все в порядке, Черныш, — ответила Джин­го. — Просто эти коты спрашивали нас о...

—  Ничего не в порядке! — прошипел тот, кого назвали Чернышом. — И никогда больше не будет в порядке. Я не желаю больше даже думать об этой твари! — Он резко развернулся и скрылся в проеме.

—  Кажется, мы его расстроили... Мне так жаль! — пролепетала Орешница, глядя вслед ушед­шему коту.

—  Вы тут ни при чем, — вздохнула Джинго. — Перец был его братом, поэтому он не выносит упоминания имени Сола.

—  Значит, Перец погиб? — прошептала Остро­листая.

Гусар мрачно кивнул.

— Причем еще до того, как мы успели войти в палатку. Мы прятались на крыше одной старой палатки, и оттуда увидели, как Перец несется по каменной дороге, а собаки мчатся за ним следом. Никогда в жизни я не слышал такого страшного лая! А потом до нас донесся дикий кошачий иизг....

Лапы у Львиносвета приросли к полу, когда снаружи вдруг послышался ужасный вой, слов­но вызванный последними словами Гусара. Затем послышался громкий, стремительно приближаю­щийся лай.

Пораженные страхом, коты-воители припали к полу и заскребли когтями по доскам. Стручок шмыгнул обратно под деревянную громадину, а Крапинка торопливо поманила хвостом котят.

—  Все к мамочке, живо!

Четверо котят поспешно вскарабкались на мяг­кий камень, а Крапинка закрыла их собой, загородив хвостом и лапами.

Только Джинго и Гусар сохранили полное спо­койствие.

—  Они сюда не заберутся, — сказала Джинго.

Но тут послышался стук когтей по деревян­ному полу, и Львиносвет вскочил, приготовив­шись к бою. Гусар тоже встал со своего места, но и следующий миг с урчанием сел обратно. Хоро­шенькая кремовая кошечка осторожно просу­нула в помещение голову с зажатой в зубах мы­шью. Из-за ее плеча выглядывал молодой серый кот.

—  Это ты, Мэри, — буркнул Гусар, дугой выгибая спину. — Привет, Весельчак.

Мэри робко оглядела незнакомых котов, а потом, покачав головой, буркнула что-то неразбор­чивое и, не выпуская из пасти мышь, скрылась в дальнем помещении.

Зато Весельчак решительно вошел внутрь и уселся на полу возле двери, недоверчиво погляды­вая на чужаков.

—  После схватки с собаками мы все немного нервные, — пояснил гостям Гусар.

—  И неудивительно! — Стручок снова выбрал­ся из своего укрытия и небрежно прилизал взъе­рошенную шерсть на груди, делая вид, будто ни­сколько не напуган.

—  Расскажите же нам, что случилось, — попро­сил Львиносвет. — Вы услышали крик...

—  Мы все бросились в палатку, — продолжи­ла рассказ Джинго, глубоко впиваясь когтями в свой мягкий камень. — Перец был уже мертв. Собаки порвали его на куски. Мы напали на них, но собак было слишком много, и все они были намного крупнее, злее и беспощаднее нас. Мы все были ранены. Холодка собаки порвали в клочья, а Клоун был так страшно изувечен, что умер сразу после того, как мы его сюда при­несли.

У Львиносвета задрожали лапы. Сол совершил чудовищную ошибку. Коты только чудом не погиб­ли в этой безумной битве, а собаки по-прежнему отравляют несчастным жизнь и угрожают их суще­ствованию!

—  А теперь спросите, что Сол делал во время битвы? — проскрипел Стручок.

—  И что же? — насторожил уши Ежевика.

—  Он даже когтем не пошевелил, чтобы помочь нам, — торжествующе воскликнул старый кот. — Он не пришел даже посмотреть на то, как мы сра­жаемся. Он явился только тогда, когда мы зализы­вали раны.

— И что было потом? — спросил Бурый.

Джинго вздохнула.

— Если бы он признал свою ошибку, все могло бы быть иначе. Но он с порога заявил, что мы сами хотели драться, а значит, сами и вино­вны, что проиграли. Потом он, как ни в чем не бывало, уселся посреди комнаты, вылизался и попросил Черныша принести ему что-нибудь поесть.

—  Если бы я не удержал Весельчака, тот порвал бы этого Сола пополам, — вставил Гусар.

Березовик понимающе пошевелил ушами.

—  Напрасно ты его удержал!

Джинго удивленно посмотрела на него, но ни­чего не сказала и закончила:

—  Тогда мы попросили Сола уйти прочь. Если оы он отказался уйти, мы бы его выгнали, но Сол лишь сказал, что мы совершаем огромную ошибку, а потом убрался без возражений. — Она вздохнулa. — Возможно, он был прав. Я уже сама не знаю, что и думать обо всем этом.

—  Нет, он не был прав, — прошипел Березовик на ухо Львиносвету. — Им лучше без Сола, как и всем нам!

Зевнув, Джинго встала, потянулась и снова со вздохом уселась на место.

—  Вот и все, что мы можем вам рассказать. А теперь ваша очередь рассказывать.

Ежевика переглянулся с Бурым, а потом осто­рожно сказал:

—  Сол явился в лес, где мы живем. Наверное, это случилось сразу после того, как он ушел от вас. Он поселился в племени Теней — это стая котов, что живет рядом с нами — и убедил их перестать следовать Воинскому закону и верить в духов на­ших предков-воителей.

Коты с территории Двуногих непонимающе переглянулись. Было очевидно, что они впер­вые слышат о Воинском законе и Звездном пле­мени.

—  Сол может быть очень убедительным, ког­да пытается уговорить кого-то, — пробормотала Джинго.

Львиносвет и Остролистая быстро перегляну­лись. Они лучше других знали, каким убедитель­ным может быть Сол.

«Может, Сол был прав? — несмотря на только что пережитый ужас и страшный рассказ о злодея­ниях собак, Львиносвет никак не мог отделаться от этой мысли. — Возможно, он не виноват в том, что эти коты потерпели поражение? — Он выпу­стил когти, представив, каково встретиться один на один с разъяренным псом. — Ну да, это страш­но, конечно... Но может быть, они просто мало тренировались?»

—  Значит, вы ищете Сола из-за того, что он сде­лал с... племенем Теней? — спросила Джинго.

—  Нет, все дело в другом воителе... — начал было Березовик, и Львиносвет похолодел при мысли о том, что тот хочет рассказать им об убий­стве Уголька.

Но Ежевика поднял хвост, приказывая молодо­му воину прикусить язык.

—  Мы хотим поговорить с Солом по пово­ду того, что произошло в нашем лесу совсем недавно, — спокойно сказал он. — Вы его ви­дели?

—  Не видели и видеть не желаем, — отрезал Стручок.

Гусар одобрительно буркнул, но Львиносвет за­метил, что Крапинка задумчиво покачала головой, словно знала намного больше.

— Я не видел Сола, — внезапно сказал молчавший до сих пор Весельчак. — Но слышал, что он вернулся.

Гуcap вскочил и заскреб когтями по полу.

— Он бы никогда не посмел!

— Нет, сюда он не вернулся, — пояснил Весель­чак. — Говорят, он поселился на другой стороне Гремящей тропы. Там, где раньше жил кот по имени Пурди.

—  Мы знаем Пурди! — воскликнул Львиносвет, вспомнив старого одиночку, который показал им дорогу во время путешествия в горы.

—  Спасибо, вы очень нам помогли! — горячо воскликнул Ежевика. — Мы немедленно отпра­вимся на поиски Сола.

—  Сейчас уже слишком поздно, — сказала Джинго. Встав, она легко спрыгнула со своего мягкого камня и устроилась рядом с Гусаром. — Переночуйте здесь, а завтра утром отправитесь на поиски.

—  Спасибо, — с благодарностью кивнул Еже­вика.

—  Можете поесть с нами, — добавила Джинго. — Пойдем, Гусар, поможешь мне принести еду.

Они вышли и вскоре вернулись со свежей добычей, которую поровну поделили между всеми котами. Спрыгнув со своего мягкого камня, Кра­пинка присоединилась к едокам, да и котята не отставали от матери. Крапинка дала им мышку, и малыши с писком принялись возиться с ней.

—  Этому их точно не Сол научил, — шепнул сестре Львиносвет, с аппетитом жуя дрозда. — Пом­нишь, как он говорил котам из племени Теней, что каждый должен заботиться о себе и своем брюхе? Он внушал им, что только слабаки зависят от других, а сильные живут сами по себе.

—  А у этих котов есть общая куча, и они охотят­ся для тех, кто слишком стар и слаб, чтобы само­стоятельно себя прокормить, — кивнула Остроли­стая. — Знаешь что? Они больше похожи на племя, чем на стаю одиночек!

—  И мне кажется, что без Сола им намного луч­ше, — прошептал Львиносвет, хотя понимал, что многие коты с ним не согласятся. Он и сам от­лично помнил необоримую власть обаяния Сола, его спокойную властность и неколебимую уверен­ность в собственной правоте.

Вздохнув, Львиносвет снова принялся за еду. Дрозд оказался свежим и сочным, однако от него так сильно пахло Гремящей тропой, что не будь Львиносвет так голоден, ему вряд ли удалось про­глотить хотя бы кусочек.

Когда с едой было покончено, Крапинкины ко­тята затеяли шумную возню с опавшим листом. Они с писком носились по палатке, пихались и боролись на полу друг с другом. Наконец, Пры­гун — самый большой и сильный из них — игриво подтолкнул лист Львиносвету.

Тот весело отбросил лист котенку, и вдруг по­чувствовал, как все его тревоги и страхи растаяли сами собой. Он всегда любил играть с котятами, и у себя в лагере никогда не отказывался повозиться с малышами. Крапинкины котята были сильны­ми и крупными, в Грозовом племени им уже скоро пришло бы время становиться оруженосцами.

«Скоро их нужно будет учить драться и охотить­ся. Интересно, смогут ли здешние коты как следу­ет воспитать их?»

Остролистая тоже включилась в игру, и гоня­лась за листом до тех пор, пока обессилевшие и запыхавшиеся котята не вернулись под материн­ский бок.

— Славные малыши, — пропыхтел Львиносвет, растягиваясь на полу рядом с Крапинкой. — Они вырастут в сильных котов!

- Надеюсь, — прошептала Крапинка и накло­нилась, чтобы пригладить взъерошенную шерстку Прыгуна. Потом подняла голову и еле слышно сказала: — Если вы подозреваете Сола в чем-то плохом, то ошибаетесь.

Похолодев, Львиносвет переглянулся с сестрой н увидел изумление, мелькнувшее в ее зеленых глазах.

«Как много знает эта кошка?»

Но Львиносвет был слишком потрясен, чтобы задать этот вопрос. Несколько мгновений все мол­чали, а потом Крапинка сказала:

—  Сол ни за что не будет пачкать лапы. Если ему что-то понадобится, это сделает кто-нибудь другой — по наущению Сола или просто из жела­ния угодить ему. Вы никогда не сможете ни в чем обвинить его.

В голосе Крапинки слышалась какая-та затаен­ная тоска, словно она хоть и понимала, какое зло причинил Сол здешним котам, но все равно про­должала грустить о нем.

—  Сол отец твоих котят? — спросила Остроли­стая, ласково дотрагиваясь хвостом до бока крап­чатой кошки.

—  Нет, — покачала головой Крапинка. — Их отец ушел, когда собаки стали нас донимать. — Она по­молчала, а потом с вызовом добавила: — Я бы хоте­ла, чтобы Сол был их отцом! Я знаю, все считают, будто он нас предал, но ведь мы сами решили сра­жаться с собаками! Он не заставлял нас это делать.

«Нет, но он сделал так, что у вас не осталось дру­гого выбора. И еще он хладнокровно бросил вас, когда вы пошли на смерть».

Вслух Львиносвет ничего этого не сказал. К чему зря тратить слова? Ясно же, что Крапинка по уши влюблена в Сола и не желает знать правду.

Он снова переглянулся с Остролистой. Об Угольке не было сказано ни слова, но Львиносвет и так знал, что смерть серого воителя занимает все мысли Остролистой.

Крапинка снова склонила голову и принялась вылизывать своего котенка. Потом негромко до­бавила:

— Если Сол когда-нибудь вернется, я буду счастлива...

Глава XII

Воробей беспокойно ворочался на голой земле. Сколько же еще он бу­дет спать без нормальной подстилки? В последнее время Листвичка давала ему столько заданий, что у него просто не было времени на­рвать для себя свежего мха.

— Мне нравится, когда в палатке свежий воз­дух, — сказала она вечером.

Нравится ей! Воробей снова завертелся, пы­таясь загородиться от холодного предрассветного ветра.

И тут он услышал, как кто-то прошел с другой стороны от ежевичного полога. Насторожив уши, Воробей уловил запах Листвички и свежий аромат мха, зажатого у нее в пасти.

«Наконец-то! Не могла меня попросить на­рвать, что ли? — У Воробья даже лапы зачесались от раздражения на Листвичку, которая в последнее время словно назло норовила делать все важные дела без его участия. — Неужели она думает, что я мох не смогу нарвать?»

Но он отлично знал, что спорить нет смысла. Встав с голой земли, Воробей молча помог Листвичке разложить свежий мох возле лужицы с во­дой, где обычно лежали больные коты.

— Еще принести? — сухо спросил он, когда ра­бота была закончена.

Вместо ответа целительница буркнула что-то нечленораздельное, так что Воробей едва удер­жался, чтобы не спросить, какая блоха ее укусила. Спрашивать было бесполезно.

«Она только еще больше разозлится. Един­ственный способ получить ответы — это найти их самому!»

Раскладывая мох, Воробей пытался перенестись в прошлое и добраться до самых ранних своих вос­поминаний. Острый коготь одиночества снова и снова впивался в его сердце.

«Вместе с Львиносветом и Остролистой вспо­минать было бы гораздо проще!»

Он мучительно вспоминал долгое, холодное пу­тешествие, глубокий снег, бесконечный путь сле­дом за материнским запахом...

«За запахом Белки! Она мне никакая не мать».

Застыв над мхом, Воробей попытался перене­стись в тот далекий заснеженный лес. Он тщатель­но просеивал запахи: вот это его собственный, это запахи Львиносвета, Остролистой и Белки... а это чей? Так-так-так, кто тут у нас? Еще одна взрос­лая кошка, большая, теплая, пушистая. Раньше Воробей никогда об этом не вспоминал, но теперь точно знал, что эта кошка все время была вместе с ними, она шла перед Белкой, прокладывая дорогу сквозь снег...

11 о что это была за кошка? Значит, это она по­могла Белке отнести нас в лагерь?

Нужно было срочно расспросить кого-нибудь из котов, кто был в Грозовом племени, когда Бел­ка принесла троих котят в лагерь. Но это должен быть кот, которому его расспросы не покажутся подозрительными, и который никому ничего не расскажет...

Ответ пришел сам собой.

«У нас в лагере не так много котов, которые не любят сплетничать!»

—  Схожу, принесу еще мха, — буркнул Воробей п поспешно бросился к выходу, чтобы Листвичка не успела его остановить. Однако выбравшись на поляну, он направился не к выходу, а к раскидистому кусту, где жили старейшины.

—  Кисточка! — позвал Воробей, ныряя под вет­кужимолости.

Костлявая бурая кошка мирно дремала под кустом.

—  У тебя хвост горит или на лагерь напали лисы? — сердито рявкнула она, подавляя зевок. — Никакого покоя нет, что же это за племя такое...

—  Прости, — пробормотал Воробей и сердито выругал себя за неловкость. Нечего сказать, хоро­шее начало для беседы!

—  Ничего страшного, — добродушно утешил его Долгохвост. Сидя возле Кисточки, слепой кот вы­лизывал шерсть после сна. — Нашей Кисточке дай только волю, она до вечера проспит! Ей все равно вставать пора.

Кисточка раздраженно зашипела, а потом спро­сила:

—  Ну, чего тебе надо?

—  Я пришел посмотреть, нет ли у вас блох, — поспешно выпалил Воробей. — Один из оруже­носцев притащил блох из патрулирования, — по­яснил он, надеясь, что старейшины не поделятся этой ложью с другими воинами.

—  Я пока не чешусь, — буркнула Кисточка. — Но можешь меня осмотреть, на всякий случай! — Улегшись поудобнее, она подвернула лапы под грудь и проворчала: — Смотри хорошенько, не пропусти! Что-то засиделся ты в учениках, Воро­бей. Сколько можно блох у стариков искать?

Резкий ответ уже готов был сорваться с языка Воробья, но он вовремя вспомнил, для чего при­шел сюда.

—  Да уж, — вздохнул он и как бы невзначай спросил: — Я ведь родился в разгар прошлых Го­лых Деревьев, да?

—  Ох и холодная же была пора! — вступил в раз­говор Долгохвост. — Сколько живу, не припомню такого лютого холода. А уж снега навалило столь­ко, что пройти нельзя. Помню, все племя ошале­ло, когда Белка явилась в овраг с тремя котятами сразу! Она сказала, что вы родились раньше сро­ка, да это и так было ясно, ведь она даже не успела перебраться в детскую! Да и какая кошка надумает котиться в такую-то стужу!

—  Слава Звездному племени, что с ней была Ли­ствичка, — добавила Кисточка, пошевелив уша­ми. — Иначе бы не миновать беды!

«Листвичка!» — Воробей даже перестал переби­рать шерсть на спине Кисточки. Так вот, значит, кем была эта вторая кошка, которую он только что вспомнил! Но почему же Листвичка никогда не рассказывала ему, что она была рядом с Белкой, когда та окотилась?

Заметив валявшуюся на земле ветку, Воробей низко наклонился и с тихим хрустом перекусил ее зубами.

— Ну вот и первая блоха! — объявил он, обра­щаясь к Кисточке. — Больше она тебя не побес­покоит. — Помолчав, он как можно небрежнее просил: — А ты помнишь, как Белка принесла нас в лагерь?

— Да что там помнить-то? — фыркнула старуха. — Было так снежно да холодно, что мы с Долгохвостом почти все время спали у себя в палатке. Но я помню, как все удивлялись, что Бел­ка не почувствовала приближения котят и ушла и лес, да еще в такой-то снегопад. Но ведь твоя мать с детства была шалой, вечно у нее ветер в голове!

— А вы тогда не заметили ничего... странного? — спросил Воробей, снова хрустнув веткой, давая понять, что страшно занят ловлей блох.

— Странного? — переспросила Кисточка. — Да мне в ту пору все казалось странным! Взять хоть снегопады эти...

—  Тогда у всех котов головы шли кругом, — под­хватил Долгохвост. — Это ведь тогда Листвичка накормила тебя той странной травой?

Воробей снова насторожил уши.

—  Что за странная трава?

—  Да откуда мне знать-то, я разве целитель­ница? — пробурчала Кисточка. — Листвичка, как всегда, принесла мне пижму. Сдается мне, она надумала каждые Голые Деревья кормить меня этой пижмой, пока она у меня из ушей не полезет. А вместе с пижмой притащила и эту самую траву.

Легкое покалывание в лапах подсказало Воробью, что это не просто важно, а очень-очень важно.

—  Разве Листвичка не сказала тебе, для чего эта трава?

Кисточка потянулась и зевнула.

—  Нет. Да я ее и не спрашивала. Когда я пожа­ловалась на вкус, она забрала у меня остатки тра­вы, вот и все. И сказала, что это было не для меня.

—  А какая была эта трава? — спросил Воробей, перебирая лапами редкую бурую шерсть старой кошки.

—  Странная, но не то чтобы уж очень неприят­ная, — ответила Кисточка. — Ты меня знаешь, я бы Листвичке уши оборвала, вздумай она накормить меня какой-нибудь гадостью! Вкус у этой травы был холодный, словно иней на кошачьей шерсти, хотя сама трава была сухая и пыльная — наверное, Листвичка вытащила ее из самого дальнего угла своей кладовой.

—  Странная история, — пробормотал Воробей, переломив очередную веточку. — Листвичка обыч­но помногу раз перекладывает травы, и у нее ни­когда ничего не залеживается.

—  Да разве ей тогда до трав было? — фыркну­ла Кисточка. — Она с лап сбилась, помогая Белке ухаживать за котятами! Такой шум подняла, так суетилась, словно Белка первая окотившаяся кош­ка на свете!

—  Да уж... — пробормотал Воробей.

Быстро закончив осмотр Долгохвоста — и обна­ружив единственную настоящую блоху, которую тут же раздавил зубами — он попрощался со ста­риками и бросился в лес на поиски мха. Обдирая пушистые зеленые наросты с корней дерева, он думал о таинственной траве, о которой только что рассказала Кисточка.

Странно, что Листвичка не сказала старейшине, что это была за трава и для кого она предназнача­лась! Но еще более странно, что всегда осторожная Листвичка могла совершить такую непроститель­ную оплошность...

«Нужно выяснить, что это была за трава!»

Когда он вернулся в свою палатку, Листвичка уже закончила заниматься подстилками и сердито расхаживала взад-вперед по пещере.

—  Где ты был? — набросилась она на Воробья, не успел он переступить порог. — В Речное племя ходил за мхом? Или опять без толку слонялся по лесу?

—  Да нет, — ответил Воробей, бросая свою ношу на пол и принимаясь раскладывать мох по под­стилкам. — Просто перед выходом я зашел прове­дать старейшин. — Листвичка промолчала, и тогда он осторожно добавил: — Кстати, Кисточка рас­сказала мне одну очень странную историю. Она сказала, что однажды ты вместе с пижмой дала ей какую-то странную траву...

Искры тревоги так и посыпались со шкуры Листвички, однако она сумела взять себя в лапы.

—  Вот как? Что-то не припомню. Когда это было?

—  Давно, — ответил Воробей. Что-то подсказало ему не идти напролом, и не выдать целительнице своего интереса к тайне собственного рожде­ния. — Что это было?

—  Откуда я знаю? — почти не скрывая бешен­ства зашипела Листвичка. — Ради Звездного пле­мени, что ты ко мне прицепился? У меня что, других дел нет, кроме как отвечать на твои глупые вопросы?!

—  Да я просто...

—  Явижу, тебе нечем заняться, раз ты ходишь по лагерю и собираешь сплетни о том, что случи­лось в ту пору Голых Деревьев! Не волнуйся, я най­ду тебе занятие! Иди в лес, набери еще мха.

—  Уже иду, — кивнул Воробей, которому и са­мому не терпелось поскорее уйти из пещеры.

          «Кстати, я не сказал, когда произошла эта исто­рия с травой, но ты сама выдала себя, вспомнив о поре Голых Деревьев. Ты лжешь, Листвичка. Ты знаешь, что это была за трава, и знаешь, что это очень важно. Видимо, я подобрался к правде, а ты почему-то очень не хочешь, чтобы я вытащил ее на свет!»

Глава XIII

Открыв глаза, Остролистая даже заморгала от удивления, увидев над собой вместо веток палатки ровные стены гнезда Двуногих. Потом она вспомнила путешествие на поиски Сола, нападение собак и спасительницу Джинго, которая привела их в это место.

Не успела она сесть, как ее брат открыл глаза и сладко потянулся.

— Не нравится мне здесь, — проворчал он. — Пopa уходить отсюда и идти дальше.

Остролистая молча кивнула. Воины не должны жить под крышей Двуногих, даже если самих Двуногих давно нет поблизости.

Бледный рассвет просачивался в палатку сквозь прямоугольное отверстие в стене. Оглядевшись по сторонам, Остролистая увидела, что Орешница и Березовик еще спят, а Бурый свернулся на узком выступе, где накануне восседал Гусар. Еже­вики нигде не было видно, но миг спустя появи­лась его голова, а потом и сам глашатай вскочил внутрь через проем в стене и уселся рядом с Бу­рым.

—  Все спокойно, — негромко сообщил он. — Но вокруг сильно пахнет собаками.

Остролистая пошевелила усами. Мерзкая соба­чья вонь чувствовалась даже здесь, что уж говорить о территории снаружи!

—  Пора идти, — поднялся Бурый. — Ты видел Джинго?

Ежевика покачал головой. Крапинка и ее котя­та сладко посапывали на одном из мягких камней, Фриц и Стручок спали на другом. Остальных ко­тов не было видно.

—  Должно быть, она где-то неподалеку, — ска­зал Ежевика, спрыгивая на пол. — Этой кошке можно доверять.

Он разбудил Березовика и Орешницу, а когда молодые воины проснулись, Джиго бесшумно во­шла в комнату.

—  Готовы? Молодцы! — кивнула она. — Пора идти.

Сквозь дыру в стене она вывела патрульных на территорию Двуногих, и те сгрудились в кучу на мокрой от росы траве, с наслаждением вдыхая сы­рой запах холодного утра.

—  Сейчас я проведу вас особым путем, — преду­предила Джинго. — Мы не ступим на землю, пока не окажемся в безопасном месте.

Остролистая озадаченно посмотрела на своих соплеменников, и поняла, что они удивлены ни­чуть не меньше, чем она. Как можно идти, не ка­саясь земли? Неужели Джинго хочет, чтобы они взлетели?

—  После битвы с собаками ходить здесь стало опасно, — пояснила Джинго. — Собаки лежат в засаде и ждут только возможности броситься на нас.

Остролистая поежилась и поближе придвинулась к брату.

—  Вчера все именно так и произошло, — про­шептала она.

Львиносвет кивнул; его янтарные глаза вновь засверкали огнем битвы, и он выпустил когти, словно ему не терпелось вцепиться в шкуры собак, посмевших обидеть его или его соплеменников.

«Лучше бы обойтись без драки и без твоего геройства!»

— И тогда мы открыли новый способ передвижения по своей территории, — продолжала Джинго, грациозно вскочив на ограду. — Готовы? — обернулась она к воителям.

Ежевика поспешно встал рядом с ней, остальные последовали его примеру. Подобравшись, Джинго лeгко побежала по узкому забору, потом повернула за угол и устремилась к нескольких гнездам Двуногих, стоявшим неподалеку от небольшой Гремящей тропы.

Внезапно дверь одного из гнезд распахнулась, и оттуда выскочила маленькая белая собачонка.

Остролистая вздрогнула и едва не свалилась с забора, услышав заливистый лай противной шавки.

—  Все нормально, — успокоила патрульных Джинго. — Это домашняя собака. Понятное дело, она такая же тупая и противная, как и все ее со­родичи, но по крайней мере, не опасная. Она не может выйти за забор.

Патрульным ничего не оставалось, как пове­рить ей на слово. Глядя на то, как мерзкая соба­чонка с лаем кидается на изгородь, мчится вдоль забора и продирается сквозь кусты, Остролистая по достоинству оценила остроумный способ пе­редвижения, придуманный здешними котами. Не хотелось бы ей сейчас очутиться на земле! Не сводя глаз с кончика золотистого хвоста шедшего впереди Львиносвета, она еще крепче вцепилась когтями в узкую полоску дерева и осторожно по­шла дальше.

Забор закончился возле ряда небольших пала­ток с блестящими крышами.

—  Это гнезда чудовищ, — пояснила Джинго, перепрыгнув на ближайшую крышу.

—  У чудовищ тоже бывают гнезда? — ахнула Орешница.

—  Конечно, — кивнула их провожатая и указала хвостом на Двуногого, приближавшегося к краю Гремящей тропы. — Вот, смотрите.

Перепрыгнув на крышу, патрульные во все глаза уставились на Двуногого, который открыл дверь одной из палаток и скрылся внутри. Вско­ре оттуда послышался гортанный рев, а потом и само чудище выскочило из палатки и понеслось по Гремящей тропе, унося Двуногого в своем брюхе.

—  Великое Звездное племя! — пробормотал още­тинившийся Березовик. — Так вот где они спят!

—  Да, но на крышу они тоже не могут забрать­ся, — мяукнула Джинго. — Идем.

Пробежав по плоским крышам, патрульные вместе со своей провожатой очутились возле еще одной изгороди, за которой начинались новые гнезда Двуногих.

Было уже почти светло, но поднялся сильный ветер. Остролистая с осторожностью переставляла лапы, боясь, как бы ее не сдуло на землю. Теперь онa понимала, что значит путешествовать, «не касаясь земли»! Летать вовсе не обязательно, нужно просто все время оставаться высоко, куда не достанут собаки. Остролистая попыталась представить, если бы они были бы обречены на такую жизнь в родном лесу, и прыгали бы с дерева на дерево, чтобы не быть растерзанными поджидающими внизу хищниками.

«Нет, это не жизнь! Коты не должны превра­щаться в белок!»

За поворотом забор перешел в невысокую стену из ровного красного камня. Стена оказалась на­много толще забора, и идти по ней было гораздо удобнее. Гремящая тропа тут тоже была шире, де­ревья росли по обеим ее сторонам, и чудовищ на ней тоже было больше. Время от времени камен­ная стена прерывалась более низкими участка­ми деревянных изгородей, и котам приходилось, спрыгнув туда, пробегать по узкому дереву, и снова вскакивать на стену.

Шерсть у Остролистой стояла дыбом от страха, она старалась не вспоминать о том, как накануне собака с легкостью перепрыгнула через такую же невысокую оградку. К счастью, по дороге они не встретили ни одной собаки, и благополучно прошли все опасные участки стены.

Внезапно Джинго остановилась. Посмотрев за ее плечо, Остролистая увидела, что одна из дере­вянных оград распахнулась, образовав широкий просвет между двумя участками каменной стены. В тот же миг, словно по сигналу, откуда-то сзади послышалось свирепое тявканье, и ветер донес за­пах сразу нескольких собак.

— Придется перепрыгивать, — решила Джинго. — Отойдите-ка немного назад, мне нужно ме­сто для разбега.

Патрульные попятились назад, и Джинго, раз­бежавшись, одним сильным прыжком перемах­нула через забор и приземлилась на другом конце стены. Патрульные переглянулись, и Остролистая заметила откровенный страх в глазах Орешницы и Березовика.

—  Я пойду следующей! — вызвалась она, решив разом покончить с собственным страхом. Разбе­жавшись, она взлетела в воздух, не дав себе време­ни задуматься о ширине пропасти и приближаю­щемся лае собак.

Миг спустя она больно ударились лапами о твердый камень, а Джинго сорвалась с места, что­бы поддержать ее.

—  Отличный прыжок! — воскликнула их провожатая. — А теперь отойди в сторонку, чтобы дать место другим.

Остролистая осторожно зашла за спину Джин­го, а когда обернулась, то увидела на стене Буро­го. Березовик прыгнул следом, но плохо рассчитал прыжок и сорвался, вцепившись передними лапа­ми в камень.

Глаза молодого воина стали огромными от страха, когда лай стал еще громче, и из-за угла выскочили сразу две собаки. Но Бурый быстрее молнии кинулся к товарищу, схватил его зубами за шкирку и втянул на стену как раз в тот момент, когда оскаленные собачьи зубы щелкнули в каких- нибудь двух когтях от хвоста Березовика.

—  С-спасибо, Бурый, — заикаясь от пережитого ужаса, пробормотал молодой воин. — Я уже думал, мне конец.

Орешница тряслась от страха на другом конце стены. Она смотрела на хрипящих от гавканья со­бак, встающих на задние лапы, чтобы получше об­лаять котов, и не трогалась с места.

—  Я не могу, Ежевика, — заплетающимся язы­ком выдавила она. — Не могу, и все. Я упаду. Точно упаду, я знаю.

—  Не упадешь, — твердо сказал глашатай. — Ты отлично прыгаешь. У тебя все получится.

—  Если упадешь, я спрыгну за тобой и отгоню собак, — пообещал Львиносвет.

Бросив на них полный отчаяния взгляд, Ореш­ница отошла на несколько шагов и побежала к краю стены. Не успела она прыгнуть, как обе со­баки взлетели вверх, но Орешница приземлилась на целый хвост от края стены, и Березовик от из­бытка чувств лизнул ее в ухо.

Львиносвет и Ежевика перепрыгнули послед­ними, и коты снова побежали по стене, а собаки помчались следом, рыча и скуля от злобы на то, что им никак не удается достать лакомый кусочек. Неужели от них никогда не удастся избавиться? Территория Двуногих скоро кончится, рано или поздно им придется спуститься на землю, и тогда голодные псы порвут их в клочки.

—  Куда это вы торопитесь? — раздался незнако­мый грубый голос впереди.

Вскинув голову, Остролистая увидела огромно­го серого с голубоватым отливом кота, стоявшего нос к носу с Джинго. Судя по густой, лоснящейся шкуре, кот был домашним, однако загривок у него стоял дыбом, а голубые глаза сверкали злобой.

—  Мы просто идем мимо, — спокойно ответила Джинго.

—  Ни шагу дальше, — прорычал кот. — Я иду домой, чтобы как следует вздремнуть, и не соби­раюсь выслушивать эту собачью брехню у себя под окнами! Если бы не вы, эти псы никогда сюда не притащились бы. Вы их привели сюда, вы и уводите!

Гнев полыхнул в янтарных глазах Львиносвета, и он начал прокладывать себе дорогу к краю стены, чтобы встать рядом с Джинго. Остролистая взвол­нованно распушилась. Развязывать драку на этом узком пятачке камня было бы настоящим безуми­ем, все кончится тем, что они все свалятся прямо в клацающие собачьи пасти!

Ежевика поднял хвост и остановил Львино­света.

—  Стой спокойно, пока этот кот не кинулся в драку, — приказал он. — Пусть Джинго сама раз­берется.

Львиносвет повиновался, однако продолжил свирепо смотреть на наглого ручного кота.

—  Ты сам нас задерживаешь здесь, — все так же спокойно ответила Джинго. — Если бы ты не пре­граждал нам путь, мы бы давно прошли, и на твоей территории снова стало тихо.

Серый с голубым отливом кот сердито фыр­кнул, но ничего не сказал. Он просто спрыгнул на свою территорию, промчался к каменному гнезду и скрылся в небольшом отверстии под дверью.

Остролистая расслабилась. В конце концов, у них были дела поважнее, чем преподавать уро­ки хороших манер хамоватым домашним котам! Сопровождаемые неутомимыми собаками, коты продолжили свой путь по стене и вскоре снова свернули за угол.

—  Вот здесь мы от них избавимся, — сказала им Джинго. Свернув за угол, она побежала по узкой деревянной ограде между двумя гнездами Двуно­гих. Как ни старались собаки, сюда им путь был закрыт, хотя они отчаянно пытались пролезать под изгородь. Их злобный вой еще долго сопровождал котов на пути к гнезду.

— Теперь сюда... но будьте осторожны! — сказала Джинго, спрыгивая на узкую, плоскую площадку у входа в гнездо Двуногих. Здесь она вцепилась когтями в плети вьющихся растений, ковром укуты­вавших стену гнезда, и полезла вверх, пока не очутилась на крыше. — Это не трудно! — крикнула она, свесив голову вниз и призывно помахивая хвостом.

—  Ага, как же! — пробурчал Березовик. — Так же нетрудно, как ежу взлететь орлом!

Но когда дошло до дела, Остролистая быстро поняла, что Джинго была права. У вьющегося растения оказались толстые кривые стебли, за кото­рые было очень легко цепляться, но главное, они оказались достаточно крепкими, чтобы выдержать нес даже таких здоровяков, как Ежевика и Льви­носвет. Однако край крыши был настолько скольз­ким, что Остролистая не сразу смогла за него ухватиться, и всерьез испугалась, что сейчас ее сдует ветром на землю.

—  Куда дальше? — пропыхтел Ежевика, вска­рабкавшись на крышу и подходя к Джинго.

Вместо ответа бурая кошка начала взбираться по крутому скату крыши.

—  Тут короче, — буркнула она, не оборачи­ваясь.

—  Мы ни за что сюда не залезем! — охнула Орешница. — Мы сорвемся!

—  Если Джинго может, то и мы сумеем, — твер­до сказал Бурый. — Давай, Орешница, я за тобой. Ничего не бойся!

Цепляясь и оскальзываясь, коты-воители с тру­дом карабкались по гладкой крыше к самому вер­ху, где торчал невысокий каменный пенек, на вер­шине которого сидела Джинго.

—  Тут здорово, — улыбнулась она Остролистой, когда та с трудом забралась наверх. — Иногда я специально забираюсь сюда, чтобы посмотреть на мир.

«Хочешь сказать, что приходишь сюда по до­брой воле? Никогда не поверю, что можно быть такой мышеголовой!»

Остролистой казалось, будто от этого жуткого подъема у нее начисто сточились все когти. Навер­ху во все стороны тянулся острый и узкий гребень крыши, на котором едва можно было поставить лапы. Ветер со свистом трепал кошачью шерсть и прижимал усы к мордам.

Однако Остролистой не хотелось показаться трусихой перед Джинго, поэтому она подняла гла­за от своих лап — и забыла о страхе. Отсюда было видно все кругом! За нагромождением крыш про­стиралась плоская, поросшая травой пустошь, ве­дущая к утесам Места-Где-Тонет-Солнце. А там, еще дальше, до самого горизонта вздымались тя­желые серые волны.

—  Смотрите! — завопил Львиносвет, балансируя на узком гребне рядом с Остролистой. — Отсюда даже горы видны!

Остролистая осторожно повернулась, чтобы поглядеть в другую сторону. Сразу за краем леса темной тучей высились горы. Она видела их серые склоны, острые скалы и заснеженные вершины, устремленные к самому небу.

—  Как ты думаешь, мы сейчас так же высоко, как эти горы? — с восторгом спросила она.

—  Нет, конечно, — с усмешкой ответил брат. — Вспомни, как долго мы поднимались к водопаду, и как быстро залезли сюда.

Подумав, Остролистая поняла, что он прав. И все-таки отсюда горы казались гораздо ближе, и легко было представить, что оттолкнувшись от крыши, можно птицей перелететь через лес и приземлиться возле водопада, где живет Клан Падаю­щей Воды.

— Интересно, что-то сейчас поделывают гор­ные коты? — пробормотала себе под нос Остролистая. — И увидим ли мы когда-нибудь Урагана и Речушку?

Никто ей не ответил. Когда остальные патруль­ные влезли на крышу, Джинго вскочила и очень серьезно сказала:

—  Теперь вам нужно быть очень осторожными. Помните, что спускаться намного труднее, чем подниматься. Если вы поскользнетесь... короче, лучше вам этого не делать.

Осторожно, лапка за лапкой, Джинго стала спу­скаться с другой стороны крыши. Лапы у Остролистой скользили по гладким камням, здесь не за что было ухватиться, а сразу за краем начиналась пустота. Остролистая была уже на полпути, когда какая-то большая белая птица, громко хлопая крыльями, с диким воплем пронеслась мимо нее. Замерев от страха, Остролистая изо всех сил впилась когтями в крышу и переждала, когда птица пролетит мимо.

—  Надеюсь, я делаю это в первый и последний раз в жизни, — прошипел у нее за спиной Березо­вик.

Добравшись до края крыши, где тянулся неглубокий желоб, забитый мусором и палой листвой, Остролистая тряслась всем телом и клацала зуба­ми. В нескольких лисьих прыжках внизу начина­юсь еще одна, на этот раз плоская, крыша, за которой виднелась Гремящая тропа.

—  Там тоже гнездо чудища? — спросила Остролистая.

—  Да, — кивнула Джинго. — Здесь придется спуститься на землю и перейти Гремящую тропу. Не бойтесь, мне кажется, сейчас тут все спокойно. Дикие собаки редко заходят так далеко.

Спустившись на траву перед Гремящей тропой, Остролистая повела носом. В воздухе отчетливо чувствовался запах собак, однако все они были да­леко. Чудищ тоже не было, поэтому Джинго энер­гично взмахнула хвостом, давая знак переправ­ляться на другую сторону.

Перейдя Гремящую тропу, Джинго снова вско­чила на стену, на этот раз сделанную из серого кам­ня. Труся вдоль нее, Остролистая с любопытством смотрела по сторонам.

Жилищ Двуногих тут было гораздо меньше, с ку­цыми клочками территории вокруг. Несколько ма­леньких Двуногих котят с писком возились на траве, не замечая проходивших над их головами котов.

—  Интересно, далеко отсюда до жилища Пур­ди? — спросил Бурый. — Мне кажется, мы все устали и проголодались.

Это была чистая правда. У Остролистой все тело ныло от усталости, а пустой живот превратился в огромную бездонную яму, грозящую засосать ее всю без остатка. Небо над головами котов покры­лось тучами, однако Остролистая чувствовала, что полдень давно миновал, а они ничего не ели со вчерашнего вечера.

—  Уже близко, — сказала Джинго. — Мы смо­жем...

Резкий порыв ветра заглушил ее слова, а по­том с небес обрушился ледяной ливень. Березо­вик громко взвыл, а Остролистая распласталась по стене, испугавшись, что ее сдует ветром на землю.

—  Сюда! — приказала Джинго.

С этими словами она со всех лап бросилась вдоль стены к деревянной изгороди, разделявшей две территории Двуногих. Здесь возле самой стены росла пушистая сосна. Одним прыжком Джинго перемахнула на ближайшую ветку и побежала по пей поближе к стволу. Высунув голову из хвои, она крикнула:

—  Скорее, сюда! Нужно укрыться от дождя!

Шатаясь от ветра, коты-воители пробежали по стене и забрались на дерево. К этому време­ни шерсть у Остролистой промокла насквозь, и сосновые иглы больно кололи ее со всех сторон, когда она протискивалась сквозь ветки, чтобы забраться повыше.

—  За кого она нас принимает, за белок? — про­ворчал Львиносвет, подтягиваясь вверх. Ветка прогнулась и закачалась под его тяжестью, и у Остролистой вдруг закружилась голова. Она изо всех сил впилась когтями в ветку и зажмурилась, пережидая, когда уляжется тошнота и головокру­жение.

—  Мне казалось, вы пришли из леса, — за­метила Джинго, сидевшая над самой головой Остролистой. — Неужели вы там не лазаете по деревьям?

—  Лазаем, но не часто, — ответил Ежевика, сто­ивший под склоненной над стеной веткой. — Если дождь случайно застает нас в лесу, то нам проще спрятаться под корнями или забраться в куст, чем карабкаться наверх.

—  Что ж, учиться никогда не поздно, — с улыб­кой проурчала Джинго. — Кто знает, когда приго­дится!

Когда ливень немного стих, стало ясно, что ве­чер уже не за горами. Остролистая с тоской посмот­рела в темнеющее пасмурное небо и вздохнула.

«Надеюсь, мы разыщем Пурди до наступления ночи. Не хотелось бы бродить по Гремящим тро­пам в темноте!»

Спустившись с дерева, она попробовала наско­ро вычесать сосновые иглы из шкуры, но оказа­лась, что шерсть ее слиплась от смолы и торчала во все стороны.

«Какой позор! Сейчас я похожа не на воитель­ницу, а на самую последнюю бродячую кошку. — Острый коготь вонзился ей в сердце. — Может, я такая и есть».

И снова начался бесконечный путь по стенам и изгородям, по крышам гнезд Двуногих и их чудо­вищ. Когда тени сгустились и опустились сумерки, Джинго остановилась и обернулась к патрульным.

—  Видите вон тот куст остролиста? — спросила она, махнув хвостом в сторону темного косматого пятна, торчавшего над изгородью на другой сторо­не узкой Гремящей тропы. — Там живет Пурди.

—  Огромное тебе спасибо, Джинго, — с чув­ством поблагодарил Ежевика. — Без тебя мы бы никогда не нашли его!

—  Не за что, — ответила кошка. — Вы можете здесь поохотиться и переночевать, но будьте осто­рожны, — очень серьезно добавила она. — Сол умеет убеждать. Я знаю, что говорю, потому что однажды сама поверила ему. И не просто повери­ла! Послушав Сола, я ушла от своих хозяев, а ведь я была очень счастлива там... — Даже в темноте было видно, как погрустнели ее глаза.

—  Почему же ты не вернешься обратно к Двуно­гим? — спросил Березовик.

—  Потому что я нужна котам, с которыми живу, — просто ответила Джинго. — Всем котам нужен вожак — тот, за кем они идут, и кто прини­мает тяжелые решения. Сначала таким вожаком был для нас Сол. Мы слушались его и подчинялись каждому его слову. Теперь это моя обязанность, и я не могу сбросить ее с себя.

В голосе Джинго звучало такое горькое одиночество, что Остролистой стало ужасно ее жалко.

У котов-воителей предводитель избирается согласно Воинскому закону, и Звездное племя дает ему дар девяти жизней. Это огромная честь, и предводитель пользуется безусловной поддержкой глашатая, целителя и старших воинов. А Джинго была совсем одна...

Бурая кошка встряхнулась, отгоняя невеселые мысли. Она по очереди потерлась носом о носы всех патрульных и сказала:

—  До свидания, и удачи вам в поисках! Знайте, что когда бы вам ни довелось проходить через нашу территорию, мы всегда будем вам рады. За­ходите к нам!

—  Непременно зайдем, — пообещал Ежевика. — Еще раз огромное спасибо тебе и всем вам. До свидания и удачи!

Джинго кивнула, а когда остальные патрульные тепло попрощались с ней, она повернулась и побежала вдоль стены в обратную сторону.

—  До свидания, Джингозвездая, — прошептал Ежевика так тихо, что удаляющаяся кошка вряд ли могла его услышать. — Пусть Звездное племя освещает твой путь.

Остролистая сидела рядом с Ежевикой под колючим кустом остролиста. Возвышавшееся рядом гнездо Двуногих выглядело еще более заброшен­ным, чем то, где жила стая Джинго. Темные дыры зловеще темнели в стенах и крыше.

—  Помнишь, как мы встретили Пурди по дороге в горы? — шепотом спросил Львиносвет. — Он тогда сказал, что его Прямоход умер.

—  Может быть, теперь и Пурди ушел отсюда? — так же шепотом предположила Остролистая. Она не знала, огорчаться ей или радоваться. С одной стороны, она была бы рада снова увидеть смешно­го ворчливого кота, а с другой, боялась предстоя­щей встречи с Солом.

—  Нужно проверить, — сказал Ежевика и пер­вым стал пробираться через густые заросли к за­брошенному гнезду. Остролистая сглотнула голод­ную слюну, учуяв запах мыши.

—  Дичь! — взвыла за ее спиной Орешница. — Ежевика, можно мы поохотимся?

На миг глашатай заколебался, а потом кивнул.

—  Ладно. Только давайте побыстрее, ладно? И никуда не уходите с этой территории!

Патрульные радостно бросились в заросли. Вскоре Остролистая заметила мышь, копошив­шуюся в куче палой листвы, и быстро прикончи­ла ее.

—  Слава Звездному племени, — пробормотала она, вонзая зубы в теплое мясо. Она была так го­лодна, словно целый месяц не ела! Не успела она расправиться с мышью, как услышала громкий зов Ежевики.

Остролистая кинулась прочь из кустов, и тут вторая мышь шмыгнула у нее прямо из-под лапы. Прихлопнув ее лапой, Остролистая перекусила дичи горло, подхватила обмякшее тельце за хвост и побежала к глашатаю.

Остальные патрульные были уже в сборе. Льви­носвет доедал свою дичь, а Березовик с наслажде­нием облизывался.

—  Все поели? — спросил Ежевика. — Остроли­стая, ты будешь это есть?

—  Нет, я уже поела, — помотала головой она. — Давайте отдадим эту мышь Пурди!

—  Отличная мысль, — одобрительно кивнул Ежевика. — Идем.

           Очень осторожно, то и дело останавливаясь, чтобы принюхаться, он провел свой отряд к гнезду Двуногих и с опаской вошел в черный проем. Остролистая невольно поежилась, переступая порог.

Внутри было даже холоднее, чем снаружи, стылая сырость поднималась от мокрого каменного пола. Прорехи в стенах заросли ежевикой, словно окружающая территория вторглась внутрь и захватилa гнездо. В гнезде стоял неприятный прелый запax старой дичи, гниющих листьев и сырости. Однако сильнее всего чувствовался резкий и све­жий запах кота.

-       Пурди! — позвал Ежевика.

Никто не ответил. Глашатай сделал еще не­сколько шагов вперед, патрульные, сбившись в кучу, последовали за ним. Шерсть у Остролистой потрескивала от напряжения. В этом месте чувствовалось что-то странное — холодное, грустное и неприветливое.

И тут за спиной у котов раздался негромкий голос:

—  Не меня ли вы ищете?

Глава XIV

Остролистая стремительно обернулась. Прямо за ней, в проеме входа, вырисовывался крупный кошачий си­луэт. Даже в темноте были отчетливо видны бе­лые пятна его шерсти.

—  Сол! — с изумлением и страхом воскликнула Орешница.

«Она искренне верит, что Уголька убил Сол!»

Орешница покачала головой, глядя на своих распушившихся соплеменников. Но стоило ей за­глянуть в сияющие янтарные глаза Сола, как все ее страхи исчезли. Как она могла забыть о том, какой он мудрый, какой спокойный и уверенный? Его ничто не тревожит, ведь он знает будущее и готов ко всему, что оно несет.

—  Здравствуй, Сол, — вышел вперед Ежеви­ка. — Да, мы ищем тебя. Ты должен пойти с нами в Грозовое племя.

Сол по очереди посмотрел в глаза каждому из патрульных.

— У вас что-то случилось.

Остролистой показалось, будто ее кто-то с раз­маху ударил в живот, да так, что даже дыхание пе­рехватило.

«Что ему известно об Угольке?»

—  Нам очень нужно, чтобы ты пошел с нами, — повторил Ежевика. — Огнезвезд хочет с тобой поговорить.

Сол сощурил глаза.

—  У вас что-то случилось, и вы думаете, будто и имею к этому отношение.... Что-то плохое. Вряд ли вы пришли бы сюда только для того, чтобы сказать мне спасибо. — Он задумчиво помолчал, сверля глазами Ежевику. — Какой-то кот умер...

Остролистая услышала, как стоявший за ее спи­ной Березовик громко охнул.

—  Нет, — покачал головой Сол. — Не умер — убит! Да-да, произошло убийство, и вы думаете, будто его совершил я. — Он сохранял полное спо­койствие, и лишь слегка изогнувшийся кончик хвоста выдавал его чувства.

«Я бы до смерти перепугалась, если бы меня обвинили в убийстве!» — Остролистая заскребла когтями по холодному камню. Сол невозмутимо смотрел на патрульных, ожидая их ответа.

—  Он точно виноват! — прошептала Орешница на ухо Остролистой. — Смотри, он даже не спро­сил, кто погиб!

—  Сол? Это ты? — раздался в темноте скрипучий голос, и на пороге показался Пурди, с усилием волочивший за собой тощего кролика. Остролистая отметила про себя, что старик еще сильнее похудел со времени их последней встречи, а шерсть его превратилась в сплошные колтуны.

—  Смотри, кого я поймал! — Пурди с пыхте­нием швырнул кролика на пол и поднял голову. Узнав воителей, он разинул пасть и заморгал от изумления. — Ох, да это же Ежевика! — радостно воскликнул он. — И Львинолап тут, и Остролапка! Ишь, как вымахали-то! Надеюсь, вы хорошо себя вели, озорники?

—  Мы старались, — проурчал Львиносвет, под­ходя к старику и дотрагиваясь носом до его носа. — Мы уже стали воителями. Я теперь Львиносвет, а она — Остролистая.

—  Ишь ты! Кто бы мог подумать? — покачал го­ловой Пурди. Глаза его радостно сверкали. — Мо­лодцы, котятки!

На миг Остролистая вновь почувствовала себя ученицей. Наверное, ей следовало бы оскор­биться на то, что Пурди до сих пор считает их малыми котятами, которые постоянно попада­ют в неприятности, но она неожиданно расчув­ствовалась. Как ей хотелось бы вернуться в то чудесное время, когда все казалось легко и про­сто, и ее главной заботой было стремление стать настоящей преданной воительницей Грозового племени!

—  Как ваш братец поживает? — осведомился Пурди.

—  Он уже целитель, — ответила Остролистая. — Его теперь зовут Воробей.

Пурди снова покачал головой и повторил:

—  Кто бы мог подумать? Ишь, как время-то ле­тит.

Ежевика вышел вперед и поклонился старому одиночке.

—  Привет, Пурди. Рад снова тебя видеть. Позна­комься с моими соплеменниками. Это Березовик, а это Бурый и Орешница.

— Очень приятно, — пробурчал Пурди, явно смущенный при виде стольких незнакомых котов.

— Извини, Пурди, — громко сказал Сол, подходя к старому коту. — Мне придется уйти.

Пурди растерянно заморгал.

          — А? Что? Но почему? — Когда Сол ничего не ответил, старик жалобно забормотал: — Я знал, что ты тут ненадолго, но мне казалось, мы с тобой так славно ладили... Когда ты здесь, это старое гнездо не кажется мне таким пустым и печальным. Ты посмотри, посмотри-ка... — Он суетливо махнул хвостом на валявшегося на полу кролика. — Я даже дичь раздобыл. Оно, конечно, кролик староват, да и жесткий, наверное, но я думал, мы с тобой сей­час попируем... — Пурди замолчал и горестно по­нурил плечи.

-       Тебе придется съесть этого замечательного кролика самому, — вздохнул Сол, и янтарные глаза его заблестели. — Мне показалось, что Грозовые коты хотят немедленно отправиться в путь.

-       Зачем же торопиться-то? — пролепетал Пурди, оборачиваясь к Ежевике. — Почему бы вам всем не погостить у меня немного? Вы же знаете, я всем рад. А то все один да один, и словом перекинуться не с кем...

«Давайте оставим Сола здесь! — чуть не крикнула Остролистая. — Зачем вести его в наш лагерь? Пурди он нужен гораздо больше, чем нам!»

—  Мы с удовольствием переночуем под твоей крышей, Пурди, — решил Ежевика. — Но завтра с рассветом нам придется уйти.

-       Вот и хорошо! — просиял старик. — Давайте- ка, я угощу вас кроликом, — с гордостью объявил он.

—  Спасибо, — ласково улыбнулся глашатай, — но мы сами наполним твою кучу дичи. Кстати, мы пришли к тебе не с пустыми лапами.

—  Я принесла тебе мышку, — вышла вперед Остролистая и положила свою дичь возле лап Пурди.

—  Вот спасибо! — растроганно заморгал старый кот. Растянувшись на холодном полу, он немед­ленно взялся за угощение.

Грозовые коты устремились к выходу из гнезда. На пороге Бурый обернулся на Сола, стоявшего посреди палатки.

—  Не беспокойтесь, — спокойно ответил Сол. — Когда вы вернетесь, я буду тут.

Бурый недоверчиво посмотрел на него, но ни­чего не сказал. Когда воители вышли наружу, Еже­вика приблизился к нему и еле слышно шепнул на ухо:

—  Останься здесь и посторожи. Только поста­райся, чтобы он тебя не видел.

С облегчением закивав, Бурый шмыгнул под ветки росшего неподалеку куста и замер, устремив немигающий взгляд на темное гнездо Двуногих.

Пока коты были внутри, наступила тьма.

Резкий оранжевый свет, зажженный Двуногими, озарял небо, скрывая звезды. Остролистая зябко поежилась при взгляде на это чужое, беззвездное небо. Сейчас ей, как никогда, хотелось бы знать, что предки-воители по-прежнему присматрива­ют за своими подопечными, далеко ушедшими от родного дома.

Встряхнувшись, она устремилась к кусту, где поймала первых двух мышек. Орешница бесшум­но последовала за ней.

—  Я так рада, что мы нашли Сола! — прошепта­ла она. — Теперь мы можем вернуться домой.

— А мне не хочется уводить Сола от Пурди, — призналась Остролистая, вспомнив жалобный взгляд старика.

-       Но ведь Сол убийца! — резко остановившись, воскликнула Орешница. — Что если он и Пурди убьет?

— Не убьет, — буркнула Остролистая.

         — Откуда ты знаешь? — спросила Орешница. — Нужно как можно скорее привести его в наш лагерь, пока он еще чего-нибудь не натворил. А уж там Огнезвезд решит, что с ним делать.

Остролистая беспомощно покачала головой. Она не могла развеять опасения Орешницы. Кроме того, если они не отведут Сола в свой лагерь, то по­иски убийцы Уголька возобновятся вновь и еще неизвестно, чем они закончатся. Что если Огнезвезд надумает обратить взор ближе к дому? У Остролистой даже в животе похолодело при мысли об обви­нении, нависшем над ее родным племенем.

Она углубилась в заросли, но на этот раз дичь не торопилась бежать ей в лапы. В конце концов, ей все-таки удалось поймать тощую землеройку, и Остролистая с некоторым смущением побрела к дому. Как оказалось, ее товарищи тоже не особо преуспели, и их улов оказался более чем скромным.

-       Дичи тут мало, это точно, — признался Пурди, когда они вернулись в гнездо и принялись за еду. — Но все-таки ее хватает, чтобы мы с Солом не померли с голоду в пору Голых Деревьев.

«Бедный старый Пурди! — подумала про себя Остролистая. — Как ему, должно быть, одиноко, сели он счастлив поделиться последним куском с незнакомцем!»

Поев, коты стали устраиваться на ночлег. Ка­менный пол был сырым и холодным, пронзитель­ный ветер задувал сквозь щели в стенах.

Тесно прижавшись к Львиносвету, Остролистая закрыла глаза и с тоской подумала о своем местеч­ке в воинской палатке, о толстой подстилке из мха и папоротника и опутанных ежевикой ветках ку­ста, не пропускающих внутрь холодное дыхание Голых Деревьев.

Этой ночью она спала беспокойно и просну­лась, когда холодный свет занимающегося утра осветил каменный пол гнезда. Ежевика и Бурый были уже на лапах, Березовик и Орешница сонно потягивались, а старый Пурди косматой кучей со­пел в углу.

Сол свернулся клубочком в неглубокой нише, образовавшейся во внутренней стене гнезда на месте нескольких выпавших камней. Ежевика подошел к нему и потеребил лапой, чтобы разбу­дить.

—  Пора идти, — коротко бросил он.

Сол поднял голову, поморгал янтарными глаза­ми и неторопливо встал со своего места.

—  Как скажешь.

—  У меня от него мороз по шкуре! — раздался свистящий шепот над самым ухом Остролистой.

Вздрогнув, она обернулась и увидела Березо­вика.

—  Никогда не подкрадывайся ко мне сзади! — раздраженно прошипела Остролистая, взбешен­ная тем, что Березовик высказал вслух ее мысли. Сол пугал ее до глубины души, и она ничего не могла с этим поделать! — Кот как кот, подумаешь!

Тем временем Сол спрыгнул со своего места и подошел к Грозовым котам.

—  Помнишь, я обещал тебе, что вернусь? — еле слышно прошептал он, проходя мимо Остро­листой.

Стараясь подавить странное чувство расте­рянности, Остролистая растолкала Львиносвета. Громкие голоса котов разбудили Пурди, который всгал и сонно поплелся к остаткам вчерашнего кролика.

- Поешьте перед уходом, — предложил он.

—  Тебе еда нужна больше, чем нам, — покачал головой Бурый.

—  Как будто я еще не смогу поймать! — воинственно ощетинился старый кот. — А вы идете в дальний путь, вам нужно как следует подкре­питься.

Грозовые коты неуверенно переглянулись. Они не хотели обижать Пурди, поэтому покорно уселись вокруг кролика и заставили себя проглотить несколько жилистых кусочков. Пурди с доволь­ным видом смотрел на них, а Сол терпеливо ждал у выхода, устремив загадочный взгляд в небо.

—  Вы к чудищам-то близко не подходите, — напутствовал котов старик. — Вы и мяукнуть не успеете, как они вас расплющат, и поминай, как звали. И еще от собак подальше держитесь. Ко мне-то они не лезут, но вот молодым котам нужно дeржать ухо востро...

—  По дороге сюда мы столкнулись с собака­ми, — с жаром воскликнула Орешница. — Ох, Пурди, ну и натерпелись же мы страху! Они нас чуть не порвали. Ты прав, с ними нам лучше не встречаться.

Старый кот лизнул себя в грудку, явно доволь­ный тем, что сумел дать гостям ценный совет. Остролистой кусок не лез в горло. Ей было до слез жаль старика, но она не знала, что они могут для него сделать.

Когда с едой было покончено, Остролистая подошла проститься с Пурди. Старый кот старался держаться молодцом, но в его потухших глазах она увидела страх и одиночество.

—  Да хранит тебя Звездное племя, Пурди, — прошептала Остролистая, дотронувшись носом до носа старика. — Надеюсь, мы еще увидимся.

—  Кто знает, кто знает, — пробормотал Пурди, и по голосу его было ясно, что он нисколько в это не верит. — Берегите себя, слышите?

Ежевика первым двинулся к выходу из гнезда. Сол пошел следом, а за ним и все патрульные высы­пали из сырых стен в сад. День выдался солнечный, на бледном небе не было видно ни облачка, и легкий холодный ветерок весело шуршал в листве кустов.

На полпути к забору Ежевика вдруг остановил­ся и обернулся к Пурди, который сидел на пороге и тоскливо смотрел вслед уходящим котам.

—  Пойдем с нами, Пурди, — горячо попросил он. — Для тебя всегда найдется место в палатке старейшин. Огнезвезд с радостью примет тебя, и ты никогда больше не будешь один!

Пурди разинул пасть и заморгал.

—  Это... Уж и не знаю, что и ответить-то...

У Остролистой сердце разрывалось от жалости к старику, однако слова Ежевики заставили ее про­тестующее ощетиниться.

«Какое он имеет право предлагать такое? Это неправильно! Пурди чужак, он не воитель. Ему не место в нашем племени! И что скажут осталь­ные?»

Внезапно она поежилась и опустила голову.

«Возможно, я тоже никакая не воительница. Неужели это значит, что мне тоже не место в пле­мени, и я должна жить одна, без друзей?»

Сол равнодушно смотрел перед собой. Каза­лось, ему не было никакого дела до Пурди.

—  Решай, Пурди, — попросил Ежевика.

— Спасибо, конечно, но нет... Я уж тут останусь. — Пурди встряхнул клокастой шерстью и покачал головой. — И нечего меня жалеть! Это не первая пора Голых Деревьев в моей жизни, и наде­юсь, не последняя. Проскриплю как-нибудь.

— Ты бы помог нам пройти через территорию Двуногих, — сказал Бурый, подходя к старику. — Честно говоря, без тебя нам придется непросто. Ведь ты знаешь гут все ходы и выходы!

—  А когда мы вернемся в лагерь, ты мог бы по­могать нам обучать оруженосцев, — подхватил Ежевика. — Надеюсь, Остролистая и Львиносвет не забыли, как ты спас их от собак!

Львиносвет горячо закивал, а Остролистая по­ежилась, вспомнив, как во время путешествия в горы собаки загнали их в старый амбар. Если бы не Пурди, от них с братом и Ветерком остались бы только воспоминания!

—  В нашем племени старейшины пользуются большим уважением, к их советам всегда прислу­шиваются, — продолжал Ежевика. — Мы будем счастливы, если к нам присоединится такой муд­рый и опытный кот, как ты. Ты знаешь все о Дву­ногих — то есть, о Прямоходах — и о жизни среди Гремящих троп.

Остролистая впилась когтями в землю. Зачем Ежевика и Бурый лгут старику? Будто они не зна­ют, что привести еще одного одиночку в племя будет совсем не просто! И потом, зачем котам-воителям знания о Гремящих тропах и Двуногих? На берегах озера Двуногие появляются редко, а на территории Грозового племени их и вообще не бы­вает!

«Почему не оставить Пурди в покое? Он ведь ясно сказал, что ему и тут хорошо! Почему Грозо­вые коты вечно хотят всех опекать?»

—  Ну... Так и быть, — решился Пурди, поспеш­но выпрыгивая из дыры в стене и бросаясь к пат­рульным. — Прогуляюсь с вами до края террито­рии Двуногих, а уж там видно будет. Вдруг вам и впрямь помощь понадобится, тут я и пригожусь. — Он повернулся к Солу и добавил: — Кстати, я ведь так и не закончил рассказывать тебе ту историю про лису! Тогда слушай...

Ежевика повел котов к дыре в заборе, через ко­торую они забрались в сад накануне. Здесь он оста­новился и, задрав голову, как следует принюхался. Остальные патрульные терпеливо ждали.

Закрыв глаза, Остролистая изо всех сил сосре­доточилась, и вскоре легкое покалывание в лапах подсказало ей, в какой стороне лежит озеро.

—  Ты знаешь, куда нам идти? — нетерпеливо спросила глашатая Орешница. Как видно, она не доверяла собственному чутью.

—  Кажется, да, — кивнул Ежевика. — Я пытаюсь вспомнить, что мы видели с крыши того высокого гнезда.

—  Я на эту крышу больше не полезу! — испуган­но взвыл Березовик.

—  И не нужно, — успокоил его глашатай. — По­том кто-нибудь из нас залезет на дерево, чтобы убедиться, правильно ли мы идем.

Протиснувшись сквозь отверстие в изгороди, Остролистая побежала следом за Ежевикой. Вско­ре коты вышли на полоску травы перед Гремящей тропой, которую они переходили накануне. Но если вчера тропа казалась заброшенной, то теперь по ней с ревом сновали чудища. Их яркие блестя­щие бока слепили котам глаза, от рева закладывало уши, а в воздухе стоял невыносимый едкий смрад.

—  Ненавижу все это, — прошипела Остролистая на ухо брату. — Никогда не привыкну к этим Гремящим тропам! Каждый раз боюсь, что кто-нибудь из нас попадет под лапы чудищам.

Ежевика сделал несколько шагов вперед, и остановился так близко от края Гремящей тропы, что ветер, поднятый пробегающими чудищами, трепал его густую полосатую шерсть.

— По моей команде дружно бросайтесь бежать, так быстро, будто за вами гонится собачья стая!

— Это будет нетрудно представить, — пробормотал Львиносвет.

Остролистая отметила, что Бурый встал рядом с Пурди, на случай, если старику понадобится по­мощь во время перехода.

Сол стоял с другой стороны от одиночки и не сводил глаз с противоположной стороны дороги.

Огромное чудище с ревом пробежало мимо, и не успело его рычание растаять вдали, как Еже­вика быстро посмотрел в обе стороны Гремящей тропы и крикнул:

—  Бежим!

Остролистая сорвалась с места. Твердая по­верхность Гремящей тропы больно царапала подушечки ее лап, но она вихрем пронеслась по ней и, задыхаясь, кубарем скатилась в траву на другой стороне.

Обернувшись, она увидела, что через дорогу пе­ребрались все, кроме Пурди и Бурого. Старый кот, еде переставляя лапы, топтался на середине Гре­мящей тропы, а несчастный Бурый метался рядом с ним, уговаривая старика поторопиться.

—  Не суетись, юнец, — ворчал Пурди. — Ника­ких чудищ поблизости нет, а значит, совершенно не о чем волноваться.

—  Но... — в отчаянии начал Бурый.

Рев приближающегося чудища заглушил его слова. Когда чудище выскочило из-за поворота, Бурый изо всех сил пихнул старика сзади. Взвизг­нув от неожиданности, Пурди пролетел несколь­ко шагов и плюхнулся в траву на другой стороне дороги. В следующий миг Бурый приземлился ря­дом с ним, а ревущее чудище промчалось в каком- нибудь мышином хвостике от обоих котов.

—  Пурди, никогда больше не пугай нас так! — возмущенно взревел Ежевика.

Старый кот тяжело поднялся с земли и расте­рянно захлопал глазами.

—  Ась? Да никакой опасности и в помине не было! И вообще, нечего было меня толкать! — до­бавил он, обиженно глядя на Бурого.

—  Прости, — вздохнул тот.

—  Ох уж этот молодняк! — проворчал Пурди, со­крушенно тряся головой. — Вечно суетятся, вечно паникуют попусту!

Остролистая закатила глаза.

—  Мне кажется, обратное путешествие обеща­ет быть еще интереснее! — прошипела она на ухо Львиносвету.

Взмахом хвоста Ежевика собрал вокруг себя патрульных и двинулся вдоль Гремящей тропы. Вскоре Остролистая почувствовала впереди запах множества котят Двуногих, а потом в холодном воздухе зазвенели их звонкие голоса.

—  Это что такое? — спросила она, приподнимая загривок.

—  Ничего особенного, — фыркнул Пурди. — Сейчас сама увидишь.

Но после фокусов, которые старик только что устроил на дороге, Остролистая не спешила ве­рить ему на слово. Свернув за угол, коты увидели огромное гнездо Двуногих с широкой каменной территорией вокруг. Целые стаи Двуногих котят — Остролистая впервые в жизни видела столько Двуногих в одном месте! — с воем и писком носи­те ь по этой территории, перекидывая друг другу какие-то странные штуки.

— Что это такое? — изумленно спросила она.

- Понятия не имею, — пожал плечами Пурди. — Они сюда все время приходят и вот так бегают.

У Остролистой даже шерсть зашевелилась от стpaxa, когда старик спокойно подошел к изго­роди и сунул нос в просвет между блестящими нитями. В тот же миг сразу несколько Двуногих котят бросились к нему, протягивая маленькие лапки.

—  Что он делает? — процедил Бурый. — Пурди!

Но старик даже ухом не повел. Двуногие котята протягивали лапы сквозь изгородь и гладили его по косматой шерсти, а Пурди урчал как маленькое чудище.

—  Он ведь раньше был домашним, — вздохнул Березовик, с жалостью глядя на старика. — Неуди­вительно, что он порой ведет себя странно.

Ежевика ничего не сказал, но махнул хвостом, приказывая патрульным отойти на безопасное расстояние от ограды. Усевшись между Гремящей тропой и изгородью, они стали терпеливо дожидаться Пурди. Проходя мимо, Остролистая заметила, как один из котят вытащил что-то из своей шкуры и протянул Пурди, а старик принялся с ур­чанием поедать угощение.

«Он что, совсем ненормальный?»

К счастью, вскоре из гнезда Двуногих послы­шался оглушительный дребезжащий звук, и котятa с визгом бросились туда, выстроившись в длин­ный хвост перед входом. Пурди отбежал от забора и потрусил к ожидавшим его патрульным.

—  Чего это вы так на меня смотрите? — пропыхтел он.

—  Пурди, скажи, разве это разумно? — осто­рожно спросил Ежевика, с трудом сдерживая раз­дражение. — Чем тебя накормил этот котенок?

—  А кто его знает? — фыркнул Пурди, облизы­ваясь. — Чем-то вкусным.

—  Ладно, идем, — вздохнул Ежевика.

Через какое-то время гнезда Двуногих стали по­падаться реже, а потом и вовсе прекратились, и с обеих сторон от Гремящей тропы потянулся лес. Остролистая чуть не замурлыкала от облегчения, когда Ежевика повернул в сторону от Гремящей тропы и углубился поддеревья. Но не успели коты пройти и двух хвостов, как глашатай вдруг остано­вился.

—  Самое время проверить, правильно ли мы идем, — сказал он. — Кто хочет залезть на дерево?

—  Я! — тут же вызвался Львиносвет.

—  Нет, я! — заспорила Орешница. — Я легче, а значит, могу забраться выше.

—  Хорошо, — кивнул Ежевика.

Львиносвет с недовольным ворчанием отошел в сторону, а Орешница легко вскочила на ствол ближайшего дерева, крепко цепляясь когтями за кору. С бьющимся от волнения сердцем Остро­листая следила за тем, как ее подруга карабка­ется с одной голой ветки на другую, поднимаясь все выше и выше, пока не очутилась на самой вершине, раскачивавшейся под порывами вет­ра. Остролистая до сих пор не могла забыть, как Пеплогривка однажды упала с дерева и сломала лапу.

«Что если Орешница тоже рухнет и покалечит­ся? Как же мы тогда донесем ее домой?»

Но через несколько мгновений Орешница на­чала спускаться, и вскоре благополучно спрыгнула на землю к товарищам.

— Там так здорово! — восторженно воскликнула она, отдышавшись. — Я видела всю землю!

— Мы правильно идем? — уточнил Ежевика.

— Да! — закивала Орешница. Шерсть ее стояла дыбом от только что пережитого восторга. — Правда, я не видела нашего озера, но могу точно сказать, где оно — сразу за холмами на территории племени Ветра. Нам нужно идти в ту сторону, — Орешница махнула хвостом на чащу. — Так мы спокойно доберемся до нашей территории. Нам больше не придется переходить Гремящие тропы!

—  Отличная новость, — обрадовался Ежевика и одобрительно кивнул молодой воительнице. — Ты молодец, Орешница!

Глаза Орешницы засверкали от гордости, она расправила плечи и заурчала. Вскоре тропа стала шире, и Остролистая заметила, что Бурый и Березовик пошли по обеим сторонам от Сола.

Одиночка внимательно посмотрел на них, и ве­селые искорки заплясали в его янтарных глазах.

—  Вообще-то меня можно не охранять, — на­смешливо заметил он. — Я не собираюсь бежать.

Шедший сзади Пурди резко остановился и озадаченно посмотрел на Сола.

—  Охранять? О чем это ты?

Теперь и Ежевика вынужден был остановиться. Раздраженно пошевелив усами, он обернулся и бросил:

—  Это неважно. Идем быстрее.

— Грозовые коты считают, что я совершил нечто нехорошее, — не обращая внимания на Ежевику, ответил старику Сол. — Вот почему они ведут меня с собой.

—  Чего? — разинул пасть Пурди. — Да чепуха это мышиная, вот что! — Он резко обернулся к Ежевике и очень серьезно сказал: — Вы ошибае­тесь. Сол порядочный кот, он бы никогда не сде­лал худого.

Но Ежевика не стал тратить время на объясне­ния. Он просто взмахнул хвостом и пошел вперед, но тут из зарослей папоротника-орляка с тревож­ным криком вылетел фазан и взмыл в небо над головами котов. Почти сразу же из-под куста вы­скочила белка, очевидно, потревоженная фаза­ньими криком, и помчалась к дереву. Но Остро­листая не дала ей спастись. Рванувшись вперед, она быстрым ударом лапы прихлопнула дичь к земле.

—  Славная охота! — воскликнул Березовик.

Коты расселись в траве, чтобы перекусить, и каждый постарался поскорее забыть о неприятных вопросах Пурди. Но Остролистая знала, что рано или поздно старик спросит их вновь. И что они ему ответят? А главное, кто это сделает?

Поев, они снова двинулись в путь, но вскоре Остролистая заметила, что Пурди выбился из сил. Он то и дело оступался, натыкаясь то на заросли папоротников, то на кусты ежевики. Остролистая пошла рядом с ним, пытаясь хвостом направлять старика, но было очевидно, что силы его на ис­ходе.

Бросившись вперед, она поравнялась с Ежеви­кой.

—  Пурди совсем устал, — прошипела она, по­нижая голос. — Что делать?

Ежевика обернулся.

—  Мышиный помет! Не можем же мы бросить его тут! — пробормотал он. В этот момент глашатай явно сожалел о том, что пригласил старого кота с собой. — Ладно, скоро сделаем привал. Будь доб­ра, помоги ему, ладно?

—  Конечно!

Подождав, пока Пурди поравняется с ней, Остролистая вновь пошла с ним рядом.

—  Хочешь опереться о мое плечо? — предложилa она.

Пурди сердито сверкнул глазами.

—  Еще чего? Уж не думаешь ли ты, что я сам не справлюсь? Что за молодежь пошла! Вечно суют нос не в свое дело, никакого покоя от них нет! Словно мухи, право слово.

—  Извини, я не хотела тебя обидеть, — вздохну­ла Остролистая. Она понимала, что старик злится из-за того, что нуждается в помощи, но гордость нe позволяет ему принять ее. Некоторое время она шла рядом, настороженно поглядывая на старика, а когда Ежевика, наконец, объявил привал, у нее словно гора с плеч свалилась.

—  Уже отдыхать? — возмутился Львиносвет. — До темноты еще долго, мы можем пройти еще не­много!

—  Я понимаю, — кивнул Ежевика и вырази­тельно посмотрел на Пурди. — Но на территории Двуногих нам пришлось несладко, поэтому давай­те как следует отдохнем, поохотимся и отоспимся. Судя по запаху, тут должно быть полно дичи.

Для привала Ежевика выбрал чудесную по­лянку под дубами. Земля здесь была усыпана густым слоем палой листвы. С одной стороны маленький ручеек журчал по замшелым камням, сбегая в небольшую запруду. Пурди устало до­ковылял до него, напился и растрепанной кучей растянулся на берегу. В следующий миг он уже похрапывал.

Сол молча вышел на освещенную солнцем по­чинку, сел и аккуратно обвил хвостом лапы. В зо- ютистом вечернем свете его большие глаза сияли, как два солнца. Всем своим поведением он ясно давал понять, что не собирается самостоятельно добывать себе пропитание.

Остролистая бросилась в заросли. Сильный за­пах дичи вел ее за собой, и вскоре она поймала мышь и дрозда.

«Может быть, оно и к лучшему, что мы порань­ше остановились? Хоть поедим нормально. Сегод­ня теплее, так что дичи должно быть больше».

Поймав еще одну мышку, она поспешила об­ратно и увидела, что ее товарищи тоже не теряли времени даром: возле ручья уже возвышалась не­большая куча дичи.

Березовик с натужным пыхтением выволок из кустов огромного кролика. Глаза молодого воина сияли, хвост гордо покачивался.

—  Там их много, — сообщил он, махнув хво­стом. — Сегодня наедимся досыта!

Бросив в кучу одну мышь и дрозда, Остролистая отнесла вторую мышь Пурди и растолкала ста­рика.

Тот спросонья зафыркал и непонимающе завер­тел головой.

—  А? Что? Лисы? Бежим!

—  Все в порядке, Пурди, — успокоила Остроли­стая, похлопав старика хвостом по плечу. — Я при­несла тебе мышку.

—  Вот умница! — растроганно заморгал Пурди и с наслаждением впился в теплое мясо. Внезапно он поднял голову и неуклюже отодвинулся. — Ты это... угощайся тоже.

—  Спасибо, — улыбнулась Остролистая, а про себя подумала, что несчастный одиночка, долж­но быть, уже забыл, когда в последний раз ел досыта. — Но это все тебе. Если хочешь, возьми еще кусочек из кучи. Смотри, сколько мы пой­мали!

Когда все поели — Ежевика лично позаботился о том, чтобы Солу выделили долю из общей кучи — настало время для отдыха. Сытые и довольные коты улеглись поддеревьями. Солнце село, сумер­ки сгущались в лесу. Холодный ветерок зашуршал в голых ветвях над головами котов.

Остролистая заметила, что Пурди дрожит с головы до хвоста. Она поманила хвостом Орешницу и прошептала:

—  Этот Пурди совсем не умеет заботиться о себе. Давай ляжем по обеим сторонам от него, так ему будет теплее.

—  Ладно, — без особой охоты согласилась Орешница. — Надеюсь, он не блохастый.

«Лично я на это не стала бы надеяться! — не­весело вздохнула про себя Остролистая. Они с Орешницей быстро нагребли под корни целую кучу сухой листвы и устроили теплое уютное гнездышко. — Думаю, у Пурди не только блохи, но и клещей полно! Нужно будет как следует обработать его мышиной желчью, прежде чем пускать в палатку к Кисточке!»

Когда Остролистая проснулась, было еще тем­но. Звезды мерцали в черном небе, и очертания петвей деревьев были едва различимы в вышине. Пурди сопел, как барсук, а Орешница тихо спала рядом с ним, накрыв хвостом уши.

Поворочавшись, Остролистая поняла, что не уснет. Стараясь не разбудить котов, она тихо всталa и огляделась, моргая глазами. Ежевика, Бурый и Березовик мирно спали возле ручья. Березовик слегка шевелил хвостом — видимо, ему снился какой-то сон.

«Так... Их тут трое... а должно быть четверо... Сол сбежал!»

Остролистая быстро оглядела поляну, но круп­ного пятнистого кота нигде не было видно. При­нюхавшись, она поймала его запах — свежий, но слабый.

В первый момент Остролистая хотела разбудить Ежевику, но едва уловимый запах Сола властно потянул ее в другую сторону.

Бесшумно ступая, она двинулась в глубь леса, испуганно морщась от каждого хруста сухой ли­ствы под лапами. Вскоре впереди послышался шум бегущей воды. С каждым шагом он стано­вился все громче и громче, и вскоре Остролистая вышла на открытое место, где под крутым берегом весело бежал ручей. Сол сидел на берегу, спиной к Остролистой, и молча смотрел на бледнеющие звезды.

—  Ты все еще веришь, что у них есть ответы на все вопросы? — не оборачиваясь, спросил Сол.

У Остролистой зашевелилась шерсть от страха. Она хотела бежать, но внезапно поняла, что Сол просто почуял ее запах и увидел отражение в ру­чье.

—  Я... Я не знаю, — пролепетала она. — Я теперь вообще ничего не знаю.

Сол обернулся к ней, и Остролистая увидела со­чувствие в его сияющих глазах.

—  Почему?

Она села и тяжело вздохнула.

—  Раньше я верила всему, что мне говорят, и жизнь была намного проще. — Выпалив все это, она осеклась и испуганно втянула голову в пле­чи. Неужели она смогла так разоткровенничаться с чужаком? Да ведь она таила эти мысли даже от братьев!

—  Ты должна научиться доверять себе, Остроли­стая, — пророкотал Сол своим глубоким, завораживающим голосом, в котором звучала неколеби­мая уверенность в собственной правоте. — Только ты сама знаешь, что правильно — а что непра­вильно.

—  Но я чувствую себя такой беспомощной, — пролепетала Остролистая. — И мне совсем не хо­чется все решать самой!

—  Трудно только вначале, моя маленькая, — вкрадчиво проурчал Сол. — Потом будет легче, вот увидишь. А сейчас давай-ка вернемся к осталь­ным.

С бьющимся сердцем Остролистая пустилась в обратный путь вместе с ним. Мысли ее путались.

«Он едва не погубил племя Теней! Все уверены, что это он убил Уголька! Но почему тогда я дове­ряю ему, как никому на свете?»

Когда они вышли на поляну, патрульные уже на­чали просыпаться. Ежевика, вылизывавший свою густую полосатую шерсть, изумленно посмотрел на Остролистую и Сола, но вслух сказал лишь:

—  А я-то думал, куда вы запропастились!

Он подошел к дереву и растолкал Пурди. Ста­рик с кряхтением поднялся с земли и проворчал:

—  Я бодр и полон сил, как белка! Ох уж эта мо­лодежь, вечно она суетится, вечно шум подни­мает...

Позавтракав остатками вчерашней дичи, коты снова тронулись в путь. Миновав место, где Остро­листая повстречала Сола, они вышли на край леса. Вскоре деревья остались у котов за спиной, а впе­реди потянулись поля, испещренные серо-белыми облачками, в которых Остролистая узнала овец.

—  Не нравится мне все это, — пробурчал Пурди, когда они шли через поле. Он подозрительно по­косился на овцу и прошипел: — Что это за звери такие, а?

—  Овцы, — рассеянно ответила шедшая ря­дом Остролистая. — Разве на той ферме, возле которой мы тебя встретили в прошлый раз, их не было?

—  Никогда таких тварей не видел, — фыркнул Пурди. Но стоило одной из овец, отойдя от осталь­ных, приблизилась к котам, как старик весь рас­пушился и рванулся с места. — Бежим! Скорее!

—  Стой, не убегай! — бросилась за ним Остро­листая. К счастью, овца остановилась в несколь­ких прыжках от котов и принялась щипать тра­ву. — Они нас не замечают!

—  Тут... слишком много места, — прохныкал Пурди, плюхаясь на землю. — Деревьев нет. Прямоходов тоже нет... Как вы их называете-то? Дву­ногие, что ли?

—  А ты хотел бы, чтобы тут были Двуногие? — мгновенно рассердилась Остролистая. Раздраже­ние брызгало с нее, как дождь с гладкого листа. — Если ты собираешься жить в Грозовом племени, то лучше сразу запомни — там никаких Двуногих нет и не будет!

—  Эй, полегче, — одернул ее подошедший Львиносвет, обвивая хвостом костлявые плечи стари­ка. — Пурди не может перестать быть собой. Он не воитель и никогда им не будет.

«Возможно, мы с тобой тоже не воители! — Остролистая едва сдержалась, чтобы не выплю­нуть эти слова прямо в глаза брату. — Когда мы от­кроем этот секрет остальным?»

Огромным усилием воли она заставила себя расслабиться.

—  Я знаю. Извини, Пурди.

К полудню она увидела, что Пурди вновь вы­бился из сил, и вскоре Ежевика объявил привал возле зарослей утесника. Не успели коты остановиться, как Пурди, тяжело дыша, обессилено рух­нул на землю. Сол отошел в сторонку и сел, молча глядя на поле.

—  Ой, а это что такое? — воскликнула Орешни­ца, обнюхивая комок шерсти, запутавшийся в колючках утесника.

Остролистая подошла поближе и обнюхала непонятную находку. Березовик тоже бросился к ним.

—  Пахнет овцами, — решила Остролистая. Оглядевшись по сторонам, она заметила еще не­сколько таких клочьев на ветках окрестных ку­стов. — Наверное, они цепляются боками за колючки и оставляют шерсть повсюду!

—  Какая мягкая шерстка! — пропыхтела Ореш­ница, осторожно стягивая зубами клубок шерсти с ветки. — Отнесу в нашу детскую, то-то королевы обрадуются!

Березовик весело замурчал.

—  У тебя такой вид, будто ты проглотила чертополох! — захихикал он, уворачиваясь от Ореш­ницы, которая замахнулась на него хвостом. — Ты умница, — поспешно добавил он. — Я тоже соберу немножко, на подстилку моим котятам!

Оставив их собирать шерсть с кустов, Остроли­стая вернулась к Пурди. Старый кот немного при­шел в себя и уже без страха поглядывал на пасу­щихся поблизости овец.

—  Мы успеем поохотиться? — спросила Остро­листая у Ежевики.

Глашатай удивленно пошевелил ушами.

—  Неужели ты уже проголодалась?

—  Нет, — ответила Остролистая и добавила, заговорщически понизив голос: — Мне просто нуж­на мышка, чтобы добыть желчь. Боюсь, нам несдо­бровать, если мы приведем Пурди в лагерь вместе со всеми клещами и блохами. — Задрав лапу, она поскребла бок и вздохнула: — По-моему, я уже на­бралась от него всякой гадости!

—  Ну, это другое дело, — пряча улыбку, ответил Ежевика. — Поохоться, только не долго. Мы уже недалеко от озера, я лапами чую! Хотелось бы по­скорее добраться домой!

Сумерки спустились на землю, когда коты, оставив за спиной поля, подошли к узкой Гремя­щей тропе. Принюхавшись, Остролистая почув­ствовала запах лошадей.

—  Пастбище! — закричала она. — Мы почти дома!

Ускорив шаг, Ежевика бросился вперед, под­нырнул под сверкающую изгородь и помчался по ровной белой дороге к гнездам Двуногих и их ло­шадей. Выбежав на поле, Остролистая поискала глазами коней, но вокруг было пусто.

—  Наверное, они заперты в своих деревянных гнездах, — сказала она, оборачиваясь к Львиносвету.

Дымка и Флосси тоже нигде не было видно, хотя повсюду чувствовался их запах. Лапы у Остроли­стой покалывало от нетерпения, ей хотелось по­скорее очутиться в родном каменном овраге, хотя она знала, что даже там не сможет почувствовать себя в безопасности.

«И смогу ли я вообще когда-нибудь обрести чув­ство безопасности? Чем закончится вся эта ложь, предательство и преступления?»

Глава XV

— Спасибо, Воробей, — проурчала Белолапа, когда Воробей положил перед ней сверток крестовника.

В детской было тепло и тихо. Ромашка и Милли вывели своих котят поиграть на свежем воздухе, и белая королева наслаждалась редким покоем.

—  Съешь все, слышишь? — напомнил Воробей. — Твои котята вот-вот появятся на свет, и тебе нужны силы.

—  Я знаю, — вздохнула Белолапа. — Надеюсь, ждать осталось уже недолго. Просто ужасно чувствовать себя такой огромной!

—  Все будет хорошо, — заверил ее Воробей. По­прощавшись с королевой, он выбрался из детской н присел на пороге. Утро было холодным, однако слабые лучи солнца уже начали потихоньку растапливать ночную стужу.

—  Так-так... — пробормотал он себе под нос. — Если Листвичка все еще ищет тысячелистник в лесу...

Войдя в свою палатку, он не почувствовал за­паха целительницы, зато сразу понял, что внутри есть кто-то еще, и этот кто-то ужасно раздражен.

«Мышиный помет! Только тебя мне не доста­вало!»

—  Привет, Ягодник, — как можно спокойнее сказал Воробей. — Что стряслось?

—  Хвост! — рявкнул молодой воин. — Болит ужасно! И пахнет как-то нехорошо.

Воробей нагнулся, чтобы обнюхать обрубок его хвоста, и его чуть не вывернуло от запаха гнили.

—  У тебя там заражение, — ответил он.

—  Что? — возмущенно вскрикнул Ягодник. — Но Листвичка говорила, что мой хвост давно за­жил!

—  Он и зажил, — ответил Воробей. — А теперь рана открылась снова. Вспомни, ты в последнее время цеплялся хвостом за что-нибудь? Как-то его ранил?

Ягодник задумался.

—  Кажется, я застрял в ежевике, когда гнался за кроликом. Точно, запутался хвостом в колючках! И что теперь?

—  Ничего, — вздохнул Воробей. — По крайней мере, ничего страшного. Сейчас наложим мазь из календулы, и все пройдет. Подожди немножко. — Он прошел в кладовую, где хранились травы, и на­шел календулу. Разжевав несколько листочков, Во­робей вернулся к Ягоднику и пробурчал с полной пастью: — Стой спокойно, пока я буду мазать.

—  Как ты думаешь, меня теперь освободят от обязанностей? — с надеждой спросил молодой воин.

—  Вряд ли, — безжалостно отрезал Воробей. — Гы же не хвостом охотишься или патрулируешь! Но завтра утром обязательно приходи снова, я намажу свежую мазь.

—  Ладно, — кивнул Ягодник. — Спасибо тебе. Сразу болеть меньше стало!

«Вот и славно. Иди отсюда, а у меня свои дела есть!»

Когда Ягодник убежал, Воробей вернулся в кла­довую и вытащил оттуда несколько листочков оду­ванчика, бурачника и кервеля. Зажав травы в зу­бах, он опрометью бросился к палатке старейшин и высыпал свою ношу перед Кисточкой.

—  Есть здесь та трава? — выпалил он.

—  Какая еще трава? — сердито зашипела Ки­сточка. — Совсем ты спятил, что ли?

Сквозь запах трав Воробей почувствовал силь­ный аромат свежей дичи и понял, что помешал старейшине завтракать.

—  Трава, про которую ты мне рассказывала, помнишь? Та, что Листвичка год назад принесла тебе по ошибке!

—  А, это, — проворчала Кисточка. — И зачем тебе знать, что это за трава была?

—  Просто любопытно, — как можно небрежнее ответил Воробей, стараясь скрыть свое нетерпе­ние. Не хватало только, чтобы Кисточка рассказа­ла о его расспросах Листвичке! — Я же целитель, вот и хочу все знать о травах.

Недоверчиво фыркнув, Кисточка обнюхала принесенные им травы.

—  Дай-ка, и я понюхаю, — предложил Долго­хвост. — Пробовать-то я ту травку не пробовал, но запax хорошо запомнил.

—  Ну? — выпалил Воробей, когда коты по оче­реди исследовали травы.

—  Нет, тут такой нету, — отрезала Кисточка. — Эти травы я знаю. Листвичка часто дает их от жара или при зараженных ранах.

—  Верно, — поддержал ее Долгохвост. — К со­жалению, это все не то.

Воробей подавил вздох разочарования.

—  И даже эта не та? — с надеждой спросил он, пододвигая к ним кервель.

—  Разве я говорю по-барсучьи? — взвилась Ки­сточка, шлепая его хвостом по уху. — Ты слово «нет» понимаешь?

—  Ладно, ладно, я просто спросил, — забормо­тал Воробей, поспешно сгребая травы. — Попозже я вам другие принесу, хорошо?

—  Дай нам только поесть спокойно! — бросила ему вслед Кисточка, снова склоняясь над кроли­ком.

Воробей вернулся в свою палатку с твердым намерением продолжить поиски загадочной травы. Но не успел он положить кервель, оду­ванчик и бурачник на место в кладовку, как услышал за спиной шаги вернувшейся Листвички. От целительницы сильно пахло тысячелист­ником.

—  Что ты здесь делаешь, Воробей?! — с порога закричала она. — Почему от тебя пахнет так, будто ты спал на наших травах?

—  Я... поскользнулся и упал на пороге кладо­вой, — ляпнул Воробей первое, что пришло ему в голову. — Вот и пахнет немного.

Листвичка горестно вздохнула.

—  Честное слово, Воробей, ты ведешь себя, как малый котенок! И вообще, зачем ты рылся в кла­довой?

Воробей почувствовал исходящие от нее волны страха и тревоги.

«Чего она так боится? Почему не хочет допу­скать меня в кладовую? Вообще-то, я целитель, а нмчит, имею такое же право бывать в кладовой, каки Листвичка! Что же она там прячет?»

—  Я не рылся, — резко ответил он. — И я все убрал на место. Это все?

Листвичка недовольно фыркнула, но больше ни о чем спрашивать не стала.

—  Вот, убери тысячелистник, — приказала она. — Я пойду, проведаю Милли. Не нравится мне, как она дышит. Бегает на холоде со своими котятами, а ей это пока вредно.

Когда Листвичка ушла, Воробей аккуратно убрал тысячелистник, а потом вытащил листья ро­машки и кусочек корня лопуха.

«Если и это не то, то я мышь!»

Убедившись, что Листвичка занята в детской, он поспешно бросился к старейшинам.

—  Опять ты! — сварливо, но уже без раздраже­ния, встретила его Кисточка. — Ну, что на этот раз?

Быстро обнюхав принесенные Воробьем травы, она задумчиво пожевала лист ромашки и покачала головой.

—  Нет. Опять не то.

Долгохвост тоже старательно изучил травы, и покачал головой.

—  Нет.

—  Ладно, — уныло вздохнул Воробей. — Поищу еще.

—  Лучше бы ты выкинул пчел-то из головы, да челом занялся! — ворчливо посоветовала Кисточ­ка, сворачиваясь клубочком, чтобы вздремнуть.

Воробей доедал полевку возле кучи дичи, когда услышал шаги Огнезвезда, направлявшегося в палатку целителей. Поспешно проглотив остатки дичи, Воробей вскочил и, прокравшись следом за Огнезвездом, притаился за ежевичным пологом, чтобы не пропустить ни единого слова.

—  Листвичка, я хотел тебя спросить... — сму­щенно начал Огнезвезд.

—  Да? — резко перебила его целительница. — Что?

—  Я просто хотел узнать, не удалось ли тебе по­говорить со Звездным племенем. — Предводитель старался говорить как можно небрежнее, но Воро­бей сразу понял, что этот вопрос очень много зна­чит для Огнезвезда, и он со страхом и волнением ждет ответа целительницы.

Поначалу Воробей и сам похолодел, ожидая от­вета Листвички, но потом расслабился.

«Да если бы она поговорила с Угольком, об этом уже все племя знало бы!»

—  Нет! — грубо рявкнула Листвичка. — Если та­кое случится, ты узнаешь об этом первый, как по­ложено.

—  Да... Конечно, спасибо, — пробормотал Ог­незвезд, пятясь из палатки. Несколько мгнове­ний он нерешительно переминался на пороге, но потом развернулся и опрометью бросился прочь, даже не заметив Воробья.

«Интересно, почему Листвичка не хочет гово­рить со Звездным племенем? Чего она боится?»

Ему не терпелось поскорее выбежать из лагеря, сбегать к озеру и достать свою палку. Может быть, Утес все-таки захочет поговорить с ним? Но потом Воробей вспомнил, что Утес уже сказал ему все, что хотел сказать. Он велел искать ответы в своем лагере, в собственном племени.

«Звездное племя, ау! Почему вы не хотите мне помочь? Разве это не ваша работа — помогать сво­им соплеменникам и направлять их в поисках пра­вильного пути?»

Словно в ответ на его молчаливую мольбу на поляне появилась Песчаная Буря и решительно направилась к Воробью.

— Ты не против прогуляться со мной в лес? — спросила она.

Воробей озадаченно пошевелил ушами.

—  Зачем?

Песчаная Буря насмешливо заурчала.

—  Не веришь, что я могу пригласить тебя просто так, за компанию? Что ж, на этот раз ты прав. Мне нужно поговорить с тобой наедине.

—  Ладно, — кивнул Воробей. — Но мне нужно предупредить Листвичку. Она... скажем так, она сегодня не в духе.

—  Я знаю, — спокойно ответила Песчаная Буря. — Подожди меня здесь. — Развернувшись, она протиснулась за ежевичный полог и коротко объявила:

—  Листвичка, я ненадолго заберу у тебя Воробья. Мы идем в лес.

—  Хорошо, — с явной неохотой ответила Ли­ствичка. — Передай ему, пусть на обратном пути наберет еще пижмы.

Не чуя под собой лап, Воробей следом за Пес­чаной Бурей выскочил из колючего лаза и помчал­ся к границе племени Ветра. Он всегда уважал эту спокойную и мудрую воительницу, и на это уваже­ние никак не повлияло горькое знание того, что Песчаная Буря не была матерью его матери.

Всю дорогу до ручья, отделявшего территорию Грозового племени от племени Ветра, Песчаная Буря была задумчива и неразговорчива. Воробей нетерпеливо выслушал ее скупые замечания по поводу дичи и возможного нападения племени Ве­тра. Он не спорил и не возражал: ежу понятно, что Песчаная Буря не ждала его комментариев. О деле она заговорит только тогда, когда будет готова.

Наконец, они вышли на открытое место, где начиналась пустошь, и холодный ветер со свистом сбегал с гребня холма, тянущегося до самого Лун­ного Озера.

—  Передохнем немного, — предложила Песча­ная Буря, усаживаясь возле ручья.

Воробей молча сел рядом, подставив морду ве­терку и с наслаждением вдыхая пахнущий снегом ветерок, приглаживающий шерсть на его боках.

—  Воробей, — очень серьезно начала Песчаная Буря, — тебе не кажется, что в последнее время Листвичка сама не своя? Как будто ее что-то гло­жет, но она пытается скрыть это от всех.

«Вот ты о чем! А я-то думал...»

—  Я тоже это заметил, — осторожно ответил Во­робей.

—  Как ты думаешь, это никак не связано с Зе­леным Кашлем? — осторожно спросила Песчаная Буря. — Или с чем-то еще хуже? Может быть... мо­жет быть, она винит себя в смерти Уголька?

Воробей крепче вцепился когтями в траву.

«Вот этого я, честно говоря, не ожидал! Да я го­тов поклясться своим хвостом, что смерть Уголька тут ни при чем!»

Ему очень хотелось так прямо и сказать Пес­чаной Буре, но прекрасно понимал, что его само­уверенность покажется ей глупой и ни на чем не основанной. Она лишь вызовет новые вопросы — вопросы, ответ на которые повлечет за собой ги­бель всего Грозового племени!

—  Да нет, не думаю, — промямлил Воробей.

—  Возможно, ей кажется, что она должна была предвидеть его смерть или предотвратить ее? — предположила Песчаная Буря. — Или она винит себя в том, что ей не удается увидеть Уголька в Звездном племени и узнать у него правду?

Воробей замер.

«Значит, Огнезвезд не рассказал Песчаной Буре о том, что он просил Листвичку обратиться к Звездному племени? Как мне надоела вся эта скрытность! Порой кажется, что в нашем племени у каждого есть секреты от других».

—  Мне кажется, Листвичка просто очень усталa от борьбы с Зеленым Кашлем, — выдавил Во­робей, отчаянно пытаясь придумать хоть какое-то объяснение странному поведению целительницы.

И еще она очень беспокоится за котят Белолапы, которым предстоит родиться в пору Голых Деревьев. Ну и убийство Уголька, конечно, сильно на нее подействовало. Всё племя оплакивает его, - добавил он и опустил глаза.

«Вообще-то, не совсем всё...»

—  Может, ты прав, — тяжело вздохнула Песча­ная Буря. — Мы с Огнезвездом очень за нее вол­нуемся. Она ведь для нас не только целительница, а дочка. Да что я тебе объясняю! Ежевика и Белка точно так же с ума сходили бы, если бы с вами тво­рилось что-то неладное.

«Кто знает...»

Воробей с усилием кивнул, стараясь не выдать своего смятения.

—  Ты расскажешь мне, если что-нибудь узна­ешь? — спросила Песчаная Буря.

—  Конечно.

«Конечно нет!»

Возвращаясь в лагерь следом за Песчаной Бу­рей, Воробей думал о том, кто следующий попытается выведать его секреты, и как долго ему удастся эти секреты хранить.

—  Скорее в детскую, малыши, — ласково про­ворковала Ромашка. — Пора спать.

—  На нас нападает племя Ветра! — возмущенно зашипела Шиповничек. — Я хочу быть предводи­тельницей и победить их всех!

—  Завтра будешь предводительницей, — пообе­щала Ромашка.

Воробей рассеянно прислушивался к возне в детской, к писку котят и умиротворяющему мур­чанию кошек. Холодный ночной ветер пробежал по его шерсти, и Воробей, потянувшись, пошел к своей палатке.

Прошло уже два рассвета после его разговора с Песчаной Бурей, но Листвичка по-прежнему раз­дражалась из-за каждого пустяка, и Воробей до сих пор не знал, какая блоха ее укусила. Он уже не сомневался, что его бывшая наставница чем- то ужасно напугана, но задавать вопросы не ре­шался.

Воробей был уже возле входа в пещеру, когда услышал громкий вой охранявшего вход Бело­хвоста:

—  Ежевика! Бурый! Они вернулись!

В тот же миг послышался шорох в палатках и топот кошачьих лап по мерзлой земле поляны. Несколько котов промчались мимо Воробья, чтобы первыми поздороваться с вернувшимися патрульными. Воробей побежал за ними, но от­стал, нетерпеливо втягивая в себя целый хвост запахов, врывавшихся через узкий проход в ла­герь. Ежевика бежал впереди, за ним следовал Бурый.

Воробей невольно задрожал, почувствовав за­пах Сола. Одиночка спокойно вышел из туннеля и чуть помедлил, прежде чем выйти на поляну. От него исходила такая спокойная уверенность, что язык не поворачивался назвать этого кота пленником, приведенным в лагерь для допроса.

Полна возбужденного волнения прокатилась по Грозовому племени.

— Это же Сол!

— Они его нашли!

-       Он такой спокойный, — недоумевающе про­шептала Яролика. — Разве он вел бы себя так, если бы был убийцей?

-       А я ему ни на коготь не доверяю, — отрезал Дым. — Вспомните, что он сделал с племенем Те­ней!

-       Что Огнезвезд с ним теперь сделает? — раз­ился срывающийся от волнения голосок Лисен­ка. — Спустит с него шкуру и бросит мясо воро­нам?

-       Нет, — перекрывая шум толпы, прозвучал спокойный голос Крутобока. — Огнезвезд так ни­когда не поступает. Он поговорит с Солом и узнает правду.

«Надеюсь, этого не произойдет!» — подумал про себя Воробей.

Следом за Солом на поляне появился еще один кот, и в первый миг Воробей не узнал его по за­паху, хотя твердо знал, что они уже встречались. Затем в лагерь вошла Орешница, а за ней — Льви­носвет и Остролистая. Убедившись, что брат с сестрой целы и невредимы, Воробей окончательно расслабился.

Грозовое племя притихло, когда подошедший Огнезвезд вышел из-за спины Воробья и холодно, но вежливо произнес:

-       Здравствуй, Сол. Спасибо, что пришел.

-       Я с удовольствием сделаю все, чтобы по­мочь,— так же вежливо ответил Сол.

—  Сейчас отдыхай, — продолжал Огнезвезд. — Должно быть, путешествие тебя утомило. Ягод­ник! Медобока!

—  Да, Огнезвезд! — сорвались с места молодые воители.

—  Приготовьте подстилку для Сола. Думаю, куст между пещерой целителей и воинской па­латкой отлично подойдет для ночлега. Он густой, хорошо защищает от ветра и растет возле самой скалы.

«А еще в него ведет очень узкий вход, так что его просто охранять».

—  Отлично, Ежевика, — тепло проговорил Ог­незвезд, когда молодые воители убежали. — И вы все тоже. Я знаю, что вам пришлось через многое пройти.

—  Да, опасностей было больше, чем мы ожи­дали, — признал Ежевика. — Мы нашли Сола на территории Двуногих, у...

—  У меня! — раздался сердитый голос, и Воро­бей мгновенно вспомнил кота, чей запах показал­ся ему таким знакомым.

«Да это же старый Пурди! Что он тут делает?»

—  И я хочу знать, зачем вы притащили сюда Сола! — воинственно продолжал старик. — На­деюсь, вы не собираетесь обвинить его в том, чего он не делал?

Изумленный шепоток облетел толпу внима­тельно слушавших котов. Воробей пока не понял, что их больше удивило — само присутствие Пурди или его яростная защита Сола.

—  Кто это, Ежевика? — с недоумением спросил Огнезвезд.

—  Это Пурди, — твердо ответил глашатай. — Одиночка, которого мы впервые повстречали во время своего первого путешествия к Месту-Где-Тонет-Солнце. Пурди, это наш предводитель. Его зовут Огнезвезд.

—  Добро пожаловать, Пурди. — Воробей живо представил себе, как огненно-рыжий Огнезвезд склонил голову, приветствуя старика. — Располагайся в палатке старейшин. Лисенок, проводи на­шего гостя и познакомь его с Кисточкой и Долго­хвостом.

—  Спасибо, Огнезвезд, — с достоинством ответил Пурди. — Сол, ты только мяукни, если я тебе понадоблюсь, и я мигом прибегу! — добавил он и следом за оруженосцем направился в палатку ста­рейшин.

Когда старик отошел, Листвичка вышла вперед и тщательно обнюхала Сола.

—  Ты не ранен? — быстро спросила она. — Лапы не болят?

—  Нет, — с едва заметной усмешкой ответил Сол. — Я привык к дальним путешествиям.

«Еще бы тебе не привыкнуть! Ты ни с кем не можешь ужиться, поэтому тебе приходится вечно перебираться с места на место».

Воробью очень хотелось сказать это вслух, но он удержался.

—  Идем, Сол. Я отведу тебя в твою палатку, — сказал Бурый.

Когда они отошли, Огнезвезд негромко приказал Долголапу:

—  Ты будешь первым охранять его. Принеси ему дичи, и проследи, чтобы он до утра оставался в палатке.

—  Будет сделано, Огнезвезд, — кивнул воитель и помчался к куче дичи.

Огнезвезд направился в свою палатку, а остав­шиеся на поляне коты плотнее сгрудились перед входом в лагерь.

—  А я уверена, что он убийца! — воскликнула Маковка. — Вы видели его глаза? Прямо пронза­ют, будто видят насквозь!

—  Я теперь не усну от страха, — пожаловалась Ледышка. — Что если он прокрадется к нам в па­латку и убьет нас с Лисенком?

—  Вот-вот, — поддержал ее Мышеус. — Про­сто не понимаю, почему Огнезвезд позволил ему остаться у нас!

—  Он хочет узнать правду, — напомнила Яролика.

—  А я уверен, что нам нечего бояться, — уве­ренно воскликнула Медуница. — Долголап поза­ботится о том, чтобы этот Сол до утра и носа не показывал из своей палатки!

Но несмотря на ее заверения, у Воробья тре­вожно забилось сердце, а шкура стала дыбом и на­чала потрескивать, словно в преддверии близкой грозы. Воздух на поляне стал густым от страха и растерянности, словно что-то страшное и неумо­лимое нависло над головами Грозовых котов.

Пытаясь справиться с собственной тревогой, Воробей подошел к Львиносвету и Остролистой, сидевшим возле колючей стены вокруг лагеря.

—  Привет! — тихо сказал он. — Как путеше­ствие?

—  Оно оказалось слишком длинным, — вяло ответил Львиносвет. — Я уж думал, мы никогда не вернемся.

—  Мы познакомились с другими котами, — до­бавила Остролистая. — Их донимают собаки, и Сол посоветовал им сразиться с врагами. Несколь­ко котов погибло, и с тех пор собаки совсем за­травили этих котов. Бедняги даже выйти из своей палатки не могут, — она устало вздохнула. — Сол хотел, как лучше, а получилось еще хуже.

—  Он всем приносит одни неприятности, — зевнув, подтвердил Львиносвет.

«Вы верите, что он убил Уголька?»

Вопрос, вертевшийся на языке Воробья, так и остался незаданным. От его брата с сестрой ис­ходили волны усталости, страха и тоски, но он не посмел дальше залезать в их мысли и чувства.

—  Хорошо, что вы вернулись, — выдавил он.

Они ничего не ответили. Тягостное молчание воцарилось между ними, и Воробей с отчаянием понял, что возвращение брата и сестры не принесло ему облегчения от тоски, острым когтем терзавшей его все время их отсутствия. Тело убитого Уголька до сих пор лежало между ними.

—  Идите, поешьте, — сказал он, освобождая им дорогу. — А потом вам обоим нужно как следует выспаться.

«Не знаю, сможем ли мы поговорить с Солом наедине? В конце концов, он единственный, кто знает о пророчестве...»

И тут Воробья осенила новая мысль.

«Сол разговаривал с нами так, словно точно знал, что пророчество относится именно к нам троим. Но ведь это не так! Если Белка нам не мать, значит — мы не те Трое!»

Выходит, даже Сол не знал всей правды? Или знал, но нарочно лгал им?

Глава XVI

Львиносвет проснулся от громкого мя­уканья, суеты и шуршания веток. Сон­но подняв голову, он увидел, что его то­варищи, один за другим, выбегают из палатки на поляну. Он с трудом поднялся, поморщившись от боли в натруженных мышцах, и тоже вышел сле­дом за всеми.

Небо было ясным, но встающее над лесом солн­це еще не поднялось достаточно высоко, чтобы за­глянуть в глубокий каменный овраг. Густые тени лежали вокруг кустов, скрывая Долголапа, скор­чившегося перед входом в палатку Сола. Несмотря на раннее время, все Грозовое племя высыпало на поляну. Ромашка, Милли и Белолапа сидели перед входом в детскую.

Львиносвет заметил, что все три королевы креп­ко обхватили хвостами своих котят, таращивших круглые от страха глазенки. Лисенок и Ледышка уселись возле воителей, видимо, ища защиты у более сильных и опытных котов.

Остролистая тоже была здесь, она стояла между Орешницей и Бурым и даже не посмотрела на вы­шедшего из палатки Львиносвета. Странно, но он тоже не стал подходить к сестре.

«Как будто часть нас — тех, какими мы были раньше — умерла вместе с Угольком».

Наконец, на каменном карнизе появился Ог­незвезд и легко сбежал по каменной осыпи к со­бравшимся на поляне котам. Появление пред­водителя вызвало целый шквал взбудораженных криков.

—  Огнезвезд!

—  Вот и Огнезвезд!

—  Ну, теперь что-то будет!

Львиносвет расслабил мышцы, пытаясь изба­виться от скованности во всем теле. Тем време­нем у входа раздался мягкий шелест шагов, и в кп ерь вернулись патрульные во главе с Тернов­ником.

—  Что случилось? — выпалил золотисто-рыжий воин, резко останавливаясь посреди поляны. — Мы пропустили что-то важное?

Ежевика подошел к нему и быстро спросил:

—  Почему вы вернулись так рано? За такое вре­мя вы не могли пройти всю границу с племенем Теней!

—  Да там все спокойно, — беспечно отозвался Ягодник, выглянув из-за плеча Терновника. — Не о чем волноваться.

Ежевика недовольно изогнул кончик хвоста.

— Ладно, — проворчал он. — Но в следующий pas потрудитесь делать то, что положено. — С эти­ми словами он снова повернулся к котам, сгрудив­шимся возле воинской палатки, и громко объя­вил: — Охотничий патруль! Песчаная Буря, ты не откажешься возглавить охотников? А ты, Яролика... — Он осекся и раздраженно махнул хвостом, увидев, что его никто не слушает.

Посмотрев на подходивших Огнезвезда и Кру­тобока, глашатай с досадой пробурчал:

—  Они слишком взбудоражены. Даже есть не хотят!

Крутобок кивнул и, наклонившись, что-то шепнул на ухо Огнезвезду. Львиносвет расслышал только последние слова:

—  Чем быстрее ты положишь этому конец, тем лучше.

Огнезвезд пошевелил ушами и кивнул.

—  Ты прав. Ежевика, будь добр, приведи Сола.

Провожаемый взглядами всего племени, гла­шатай прошел через поляну к кусту, где спал Сол. Здесь он остановился, быстро переглянулся с Долголапом, юркнул под ветви куста и почти сразу же вылез обратно, в сопровождении Сола.

Когда одиночка подошел к Огнезвезду, первые лучи солнца, наконец, преодолели края оврага и вспыхнули на шкуре Сола. Вид у него был такой ухоженный, словно весь последний месяц он толь­ко и делал, что вылизывал свою шкуру, а не бро­дил по территории Двуногих и не проделал долгий путь под открытым небом до лагеря Грозового пле­мени!

При взгляде на этого спокойного и лоснящего­ся кота Львиносвет почувствовал себя совсем раз­битым и измученным.

Когда Ежевика вывел Сола на середину поля­ны, Грозовые воители, ощетинившись, инстин­ктивно отодвинулись подальше и уставились на одиночку широко распахнутыми, испуганными глазами.

Львиносвет с трудом подавил приступ раздражения.

«С ума они все посходили, что ли? Что они нашли в этом Соле? Кот, как кот... Почему они ведут себя, как перепуганные кролики?»

- Сол! Подожди меня! — разнесся над поляной дребезжащий голос Пурди. Старик выбрался из палатки, следом за ним вылезли Кисточка с Долгохвостом и тоже поплелись на поляну.

Грозовые старейшины уселись возле куста орешника, но Пурди доковылял до середины поляны и направился к Солу. Его клокастая шерсть, покрытая кусочками мха, воинственно торчала дыбом, глаза сверкали.

Бурый преградил ему путь и не подпустил к Солу.

—  Успокойся, Пурди, — спокойно сказал он. — Никто не собирается причинять вред Солу. Сядь вместе со всеми.

В первый миг Пурди поперхнулся от возмущения, и не сразу нашелся с ответом, но тут Орешни­ца подбежала к нему и подтолкнула к тому месту, где они сидели вместе с Березовиком.

В центре поляны остались только Огнезвезд и Сол. Предводитель повернулся к одиночке и спро­сил:

—  Ты знаешь, зачем мы привели тебя сюда?

Сол спокойно склонил голову набок.

—  Один из воителей вашего племени был убит, и вы полагаете, будто я имею к этому отношение. — Он спокойно выдержал взгляд предводителя и за­молчал. Гладкая шерсть его сияла в бледных лучах рассвета.

—  Ты убил Уголька! — зарычал Терновник.

—  Да! — поддержал Белохвост. — Тебя видели на границе племени Ветра! И не пытайся отпереться!

—  Зачем ты его убил? — вскрикнула Медуни­ца. — Что он тебе сделал?

Но Сол не удостоил ответа все эти выкрики и продолжал невозмутимо смотреть на Огнезвезда. В конце концов предводитель взмахнул хвостом, призывая племя к тишине.

—  Один из наших воинов был найден мертвым в ручье, отделяющем нашу территорию от угодий племени Ветра. На горле у него обнаружены сле­ды кошачьих зубов. — Огнезвезд повысил голос, и вой на поляне мгновенно стих. — Отвечай, это сделал ты?

Сол ответил ему долгим, немигающим, взгля­дом.

—  Подумай над тем, что ты сказал, Огнезвезд. Правда станет известна, когда придет время.

Раздражение мелькнуло в зеленых глазах Огне­звезда, но он сдержался. Львиносвет отлично по­нимал причину досады своего предводителя — ведь Сол не опроверг, но и не признал брошенное ему обвинение.

—  Заставь его признаться! — зашипел кто-то из толпы котов.

Но Огнезвезд, не обращая внимания на эти сви­репые слова, продолжал пристально смотреть на Сола.

—  Что ты делал на границе племени Ветра? — спросил он.

Сол беспечно пожал плечами.

—  Разве я помню? Это было давно.

—  Ты видел там Уголька? — Львиносвет шкурой чувствовал, с каким трудом Огнезвезду дается его напускное спокойствие.

—  Уголька?

—  Это был сильный кот с густой темно-серой шерстью, — с плохо скрытым раздражением по­яснил Огнезвезд, и Львиносвет вдруг отчетливо понял, что Сол отлично знал, о ком говорит пред­водитель.

—  Нет. Я не видел там никаких котов, — пока­чал головой одиночка.

—  Ты почувствовал там чей-нибудь запах?

Веселые искорки вспыхнули в глазах Сола, словно таинственный одиночка наслаждался ра­стущим отчаянием предводителя.

—  Запахи Грозовых котов и воинов Ветра, — от­ветил он. — Но я не различаю запахи отдельных котов.

—  Ты слышал звуки борьбы? Крики?

—  Нет, — медленно опустил веки Сол.

Огнезвезд замолчал, раздраженно изогнув кон­чик хвоста. Как будто ледяной коготь впился в живот Львиносвета, когда он понял, что даже предво­дитель Грозового племени не в силах проникнуть в тайны этого загадочного Сола.

—  Иди и поешь, — спокойно произнес Огнезвезд. — Но не думай, что все закончено, — гроз­но предупредил он. — Мы еще поговорим об этом. Белохвост, смени Долголапа, хорошо?

—  С превеликим удовольствием, — проры­чал белоснежный воин. Он отконвоировал Сола к куче дичи, а потом отвел его обратно в палатку и устроился под ветками куста. Белая шерсть его стояла дыбом, на морде было написано мрачное и решительное выражение.

Когда Сол ушел, Ежевика, наконец, распределил охотников по патрулям, и коты начали поти­хоньку расходиться.

—  Все коты, которые ходили на поиски Сола, могут все утро отдыхать, — объявил глашатай напоследок. — Хорошенько поешьте и вздрем­ните.

Львиносвет не был уверен в том, что ему дадут это сделать. Товарищи плотным кольцом обступи­ли путников и забросали их вопросами.

—  Трудно было притащить его сюда? — спроси­ла Маковка.

—  Он пытался бежать? — пискнул Лисенок.

—  Нет, — честно ответил Львиносвет. — Он охотно согласился пойти с нами. Ни о чем не рас­спрашивал, не спорил и делал все, что ему гово­рили.

«Вот это-то и странно. Выходит, у него была какая-то причина подчиниться нам? Может быть, он задумал сделать с нами то же, что сделал с пле­менем Теней?»

—  Вы его боялись? — прошептал Мышеус, ис­пуганно вытаращив глаза. Казалось, бедняга живо представляет себе все мыслимые беды и напасти, которые Сол мог обрушить на котов. — Этот кот может сотворить что угодно!

—  Думай, что говоришь, мелюзга! — раздался громкий голос Пурди, и старик подошел к толпе взбудораженных котов. — Ты сам не знаешь, о чем толкуешь! Сол хороший кот. Он мой друг.

Потрясенный гневом старика, Мышеус испу­ганно отпрыгнул в сторону.

—  Но его видели... — начала было Пеплогривка.

—  Сол бы никогда не поднял лапу на друго­го кота, — твердо заявил Пурди, обводя глазами притихших котов. — Поймете вы, наконец, это или нет? Может, у вас чертополох в головах?

—  Послушай, Пурди, — начал было Львиносвет, пытаясь подобрать слова, чтобы поколебать уве­ренность старика.

Но Песчаная Буря мягко остановила его.

—  Успокойся, Пурди. Никто не причинит Солу преда, если он невиновен. Пойдем, я покажу тебе нашу кучу дичи.

Пробормотав что-то неразборчивое, Пурди с вызовом посмотрел на молодых воинов, а потом поплелся прочь следом за Песчаной Бурей.

—  Фуф! — вздохнул Львиносвет, покосившись на сестру. — Я уж испугался, что он свалит меня с лап своим зловонным дыханием!

Но на этот раз Остролистая оказалась не на его стороне.

—  Пурди сейчас один защищает Сола. Все остальные уверены в его виновности.

Львиносвет открыл было рот, чтобы спросить: «А ты сама-то как думаешь?» — но сестра повернулась к нему спиной и ушла, так что вопрос остал­ся незаданным. Впрочем, подумав хорошенько, Львиносвет понял, что не хочет услышать ответ.

Он направился в свою палатку, чтобы вздрем­нуть немного, но внезапно услышал голос Огнезвезда, а потом увидел, как предводитель, стоя на груде камней, хвостом манит к себе оставшихся воинов.

Вздохнув, Львиносвет поднялся по камням и вдруг заметил, что Огнезвезд выглядит очень взволнованным: он то и дело выпускал когти, словно хотел немедленно взяться за дело, но не знал, за какое именно.

—  Листвичка, — начал предводитель, заметив среди собравшихся целительницу. — Ты знаешь способ убедиться, виновен Сол в убийстве или нет?

Целительница отрицательно покачала головой.

—  А как же отметины зубов? — подала голос Медуница. — Заставим Сола укусить листок, а потом сравним след его пасти с отметинами на горле Уголька!

—  Блестящая мысль! — восхищенно восклик­нул Огнезвезд, одобрительно поглядев на Ореш­ницу.

—  Ничего не получится, — перебила Листвич­ка. — Со дня похорон Уголька прошло слишком много времени.

—  Не забывайте вот еще о чем, — вступил Кру­тобок. — Помните, как еще в старом лесу, Грозо­вое племя однажды держало в плену Хвостолома? И чем это закончилось? Хвостолом спелся со Звездоцапом, и они вдвоем организовали нападение бродяг на наш лагерь! Пока Сол находится в на­шем лагере, мы никогда не будем чувствовать себя в безопасности.

—  Значит, нам придется его наказать! — още­тинился Березовик, хлестнув себя хвостом. — Не хватало только, чтобы он еще больше испортил нам жизнь.

—  Давайте заставим его собирать мышиную желчь! — сверкнула глазами Маковка. Судя по ее брезгливо перекошенной физиономии, она вспомнила, как мучилась над этим заданием во время ученичества.

—  Пусть охотится для племени! — предложил Бурый.

—  Но в лесу он может сбежать, — покачал голо­вой Львиносвет.

—  Мы не можем наказать кота, виновность ко­торого не доказана, — вздохнул Огнезвезд. — При­дется ждать. Листвичка, надеюсь, ты будешь вни­мательно следить за всеми знаками, посланными Звездным племенем. Я уверен, что наши предки знают правду. — Он полоснул когтями перед со­бой, оставив глубокие царапины в мерзлой зем­ле. — Почему они до сих пор ничего не сообщили нам?

Глаза Листвички оставались непроницаемыми.

- Звездное племя скажет нам все, что захочет и тогда. когда сочтет нужным.

Огнезвезд склонил голову, признавая правоту целительницы.

— Сол будет находиться под стражей до тех пор, пока мы не получим доказательства его ви­новности или невиновности, — решил он и, ко­ротко взглянув на Листвичку, добавил: — Пока Звездное племя не сочтет нужным прийти нам на помощь.

Дни потекли своим чередом. Отныне Грозовые коты должны были ежедневно кормить Сола, любоваться тем, как он разминает лапы на поляне, и конвоировать его к поганому месту. И все это вре­мя Сол оставался невозмутимо спокойным и относился к своим стражам с неизменным дружелюбием.

Львиносвет с нарастающим нетерпением ждал возможности поговорить с Солом наедине. Ему нужно было обсудить с ним пророчество. Он до сих пор не мог забыть ощущение силы и неуяз­вимости, испытанное им перед лицом собачьей стаи на территории Двуногих. Нет-нет, это было не случайно, это лишь подтверждало его при­надлежность к пророчеству! Но Сол никогда не оставался один, а охраняли его только старшие воины.

Погода оставалась сухой и солнечной, но каждое утро кусты и деревья покрывались свер­кающим инеем. Иногда полуденное солнце при­пекало так сильно, что коты могли греться на плоских скалах у подножия скалистой стены оврага. Кисточка особенно любила дремать на солнцепеке.

«Старики могут нежиться на солнышке в любое время, когда пожелают, — приговаривала она. — Это полезно для наших старых косточек. В преж­нем лесу у нас были Нагретые Камни, уж там-то все племя могло бы разлечься, была бы охота!»

С тех пор, как в лагере появился Пурди, Кисточ­ка предпочитала греться на солнце вместе с ним. Просто поразительно, как быстро сдружились этот старый одиночка и самая сварливая кошка Грозового племени! Львиносвет подозревал, что стариков сблизили разговоры о невоспитанных молодых котах и счастливой поре, когда дни были теплее, а дичь жирнее.

Однажды около полудня, через несколько дней после возвращения патрульных, Львиносвет воз­вращался из леса вместе с Ягодником и Медобокой. Все утро они тренировались вместе с Белкой, Бурым и двумя оруженосцами, которых обучал Бурый после того, как Белолапа переселилась в детскую.

—  Они такие молодцы! — довольно урчала Ме­добока. — Видел, как высоко прыгает Ледышка?

—  А Лисенок отлично уворачивается от уда­ров, — пробасил Львиносвет. — Белка заставляет их много тренироваться, и теперь они оба просто чудо!

Ягодник остановился и широко зевнул.

—  Я бы не отказался немного поваляться на солнышке. Интересно, Кисточка когда-нибудь уступит нам местечко на скалах?

—  Надо попробовать, — оживился Львинос­вет. — Может быть, она не станет спорить?

Влетев в лагерь, он увидел, что Кисточка, Пурди и Долгохвост мирно посапывают на плоских кам­нях. Ягодник бросился к ним, а молодые воины побежали следом.

Оказалось, что Пурди еще не спал.

—  Вот тут мой Прямоход, — говорил он, не от­крывая глаз, — мне и говорит: «Пурди, ты один можешь избавить мой дом от этой проклятой мыши...»

Услышав шаги приближающихся котов, старик зaмолчал и удивленно уставился на молодых вои­нов. Подойдя ближе, Львиносвет увидел, что Кисточка и Долгохвост крепко спят, не слушая рас­сказа Пурди.

—  Привет, Пурди, — вежливо поздоровался Львиносвет. — Вы не разрешите нам погреться немного? Мы все утро тренировались и ужасно устали.

—  Ну и молодежь пошла — никакой выдерж­ки! — проворчал Пурди, однако нехотя поднялся, потянулся и растолкал спящих стариков.

—  Что? — охнула Кисточка, просыпаясь.

—  Эти юнцы хотят погреться на нашем месте, — пояснил Пурди.

Кисточка изогнула кончик хвоста, но Львинос­вет сразу понял, что спорить она не собирается.

—  Ладно уж, — проворчала она. — Так и быть, мы уступим вам камни, но за это вы принесете нам ищи в палатку. Я бы сейчас с удовольствием полакомилась полевочкой!

—  Уже бегу! — крикнула Медобока и, сорвав­шись с места, бросилась к куче дичи.

Обвив хвостом плечи Долгохвоста, Кисточка помогла слепому коту спуститься с камней, и трое е гари ков неторопливо побрели к своей палатке.

—  Спасибо! — крикнул им вслед Львиносвет.

—  Вы уснули и пропустили очень важную часть моего рассказал, — говорил Пурди. — Лучше я начну сначала, чтобы путаницы не было. Значит, и велась в доме мышь...

Львиносвет и Ягодник взобрались на теплые скалы, а вскоре к ним присоединилась и Медобока. Гладкие камни, облитые желтым солнечным светом, еще хранили тепло старейшин. Львино­свет с наслаждением растянулся на скале, под­ставив шерсть прозрачным, почти негреющим, лучам.

«Вот бы пролежать так целую вечность. Греть­ся, дремать и больше никогда ни о чем не беспо­коиться...»

Ягодник и Медобока лениво вылизывались рядом, поглядывая на игравших рядом котят Милли.

Ягодник склонил голову и шепнул на ухо Медобоке:

—  У нас когда-нибудь тоже будут котята.

Молодая кошка, стыдливо опустила ресницы.

—  Было бы прекрасно.

Львиносвета удивила тихая нежность, звучав­шая в голосе Ягодника. Обычно этот молодой воин вел себя с невыносимой заносчивостью, и пытал­ся командовать всеми, словно старший. Кажется, любовь к Медобоке пошла ему на пользу!

«По крайней мере, от меня отвяжется».

Ягодник ласково лизнул Медобоку в плечо.

—  Ты будешь отличной матерью.

При взгляде на них острый шип одиночества пронзил Львиносвета.

«Кем же все-таки была моя мать? Почему она от меня отказалась?»

Он закрыл глаза и стал думать о том, какой была его мать, и вспоминала ли она когда-нибудь о сво­их оставленных котятах...

—  Смотрите на меня! Смотрите! — раздался с другого края поляны звонкий визг Цветочек. — Я прыгаю выше всех котов на свете!

—  А вот и нет! Неправда, неправда! — вопил Шмелик.

Львиносвет лениво приоткрыл один глаз и по- смотрел на троих котят, возившихся на земле в нескольких прыжках от скал. Шлепнувшись на спину, Колючка подкатилась к трещине в стене оврага, а потом вскочила и высоко подпрыгнула, оллансируя на задних лапах и размахивая перед­ними в воздухе.

—  Спорим, ты так не можешь? — похвасталась она.

В тот же миг Львиносвет заметил, как длинная темная тень выскользнула из-за камня за спиной малышки. Извиваясь, тень скользила по серому камню, но Колючка была в таком восторге, что ничего не замечала. Львиносвет резко вскочил.

«Змея!»

Он напружинил лапы, приготовившись прыг­нуть, но Медобока оказалась быстрее. Спрыгнув со скалы, она с силой отпихнула Колючку в сто­рону.

Змея угрожающе выгнула шею и, не успела Медобока пошевелиться, как она метнулась вперед и вонзила острые изогнутые зубы в плечо молодой кошки.

Медобока отшатнулась и взвизгнула от боли.

—  Помогите!

Глава XVII

Остролистая протискивалась сквозь колючий туннель с зажатыми в зубах полевкой и двумя мышками. Охота была очень удачной, но у Остролистой нос и лапы онемели от холода. Чахлое солнце поры Голых Деревьев было не в силах разогнать густую тень под деревьями, и там все еще сверкал иней.

Не успела Остролистая бросить добычу в кучу, как откуда-то из-под скал, со стороны палатки це­лителей, раздался истошный кошачий визг.

Резко обернувшись, Остролистая увидела выбе­гающего на поляну Львиносвета. Шерсть его стоя­ла дыбом, глаза сверкали.

— Помогите! Скорее, скорее! — визжал он. — Медобоку укусила змея!

Ледяная волна ужаса окатила Остролистую. У них в овраге никогда не было змей! Бросившись к скалам, она увидела съежившуюся у стены Колючку — малышка дрожала, как осенний лист, глаза ее пыли огромными от страха. Подбежавшая Милли обвила дочку хвостом и оттащила в сторону.

Ягодник сидел на земле рядом с Медобокой. Несчастная кошка лежала на боку, раскинув лапы; и глазах ее плескался ужас, учащенное дыхание с трудом вырывалось из груди. Тоненькая струйка крови на плече указывала на место укуса.

Медуница и Бурый бежали к ней из воинской палатки, и в глазах их тоже был ужас. Пеплогривка, сестра Медобоки, неслась за родителями.

Когда они остановились перед Медобокой, Ме­дуница судорожно всхлипнула и уткнулась мордой н плечо Бурого.

—  Нет... Нет, нет! — лихорадочно шептала она. — Я не могу потерять еще одного котенка! Неужели им мало Кротишки? Умоляю вас, Звездное пле­мя...

—  Где Маковка? — прошептала Остролистая на ухо вернувшемуся Львиносвету. В этот момент все дети должны быть рядом с родителями и сест­рой.

—  В патруле, — коротко ответил брат. — Она...

Он замолчал, увидев пробирающуюся сквозь толпу Листвичку.

—  Расступитесь, освободите мне место! — ряв­кнула целительница.

Ягодник свирепо посмотрел на нее и процедил:

—  Никуда я не уйду!

Не обращая внимания на его слова, Листвичка опустилась на землю рядом с Медобокой и положила лапу ей на плечо.

—  Постарайся не шевелиться, — попросила она.

Остролистая с нетерпением ждала, когда же Листвичка начнет лечить укушенную кошку.

Должна же целительница знать, что делают в та­ких случаях! Однако Листвичка не принесла с собой никаких трав и ничего не предпринима­ла — она просто молча сидела рядом с дрожавшей кошкой, и все.

Наконец Листвичка подняла голову, обвела глазами сгрудившихся вокруг котов и останови­ла свой взгляд на Пеплогривке. В глазах ее была мольба — такая горячая и отчаянная, что Остроли­стая невольно поежилась.

«Что происходит? Чего она хочет от Пеплогривки?»

—  Помоги... мне... — прошептала Медобока, извиваясь от боли. — У меня вся кровь горит... По­моги мне, пожалуйста! Так больно... больно...

Ягодник обернулся кЛиствичке.

—  Сделай же что-нибудь! — умоляюще прошеп­тал он и беспомощно посмотрел на молчаливую толпу котов. — Ивы... Сделайте что-нибудь!

Казалось, Листвичка его не слышала. Она с тру­дом отвела взгляд от Пеплогривки и посмотрела на задыхавшуюся Медобоку.

Выпустив когти, Медуница непонимающе уста­вилась на целительницу.

—  Почему ты ничего не делаешь?

Листвичка скорбно опустила голову.

—  Мне очень жаль, — еле слышно прошептала она. — Но здесь я бессильна. Я ничего не могу сде­лать. Яд уже отравил ее.

Медуница запрокинула голову и завыла от отча­яния, а Бурый крепко обхватил ее хвостом и при­жал к себе.

На земле корчилась Медобока. Она прижимала лапы к животу и дугой выгибала спину. Потом су­дороги прекратились, и несчастная обмякла. Грудь ее едва шевелилась, дыхание слабо вырывалось из пасти. Лапы ее еще продолжали подергиваться, но глаза уже начали закатываться.

В мертвой тишине Остролистая и остальные ммы отошли назад, чтобы не мешать Ягоднику проводить подругу в Звездное племя. Весь дрожа, светлошерстый кот склонился над Медобокой, поглаживая ее лапой.

—  У нас были бы прекрасные котята, — глотая слезы, шептал он. — Такие же сильные и краси­вые, как ты. Подожди меня, когда-нибудь я приду к тебе в Звездное племя.

Рот Медобоки приоткрылся, и оттуда вырвался хриплый стон, словно умирающая пыталась что-то сказать.

—  Ты спасла жизнь Колючке, — продолжал Ягодник и, склонившись еще ниже, лизнул Медобоку в голову. — Все Звездное племя будет гордиться тобой.

Долгий судорожный вздох вырвался из груди Медобоки. Остролистая беспомощно смотрела, как лапы бедной кошки застыли, а грудь перестасталa шевелиться. В следующий миг голубые глаза кошки подернулись пеленой и слепо уставились в небо.

Жгучая боль, как змеиный укус, пронзила серд­це Остролистой. Она смотрела в перепуганные глаза Пеплогривки, пытаясь представить, что чувствовала бы, если бы на земле сейчас лежал кто-то из ее братьев.

«Нет! Этого никогда не будет, никогда!»

Листвичка встала и хотела подойти к телу умер­шей, но Бурый остановил ее. Приблизившись к Ягоднику, он дотронулся хвостом до плеча молодого воина.

—  Она ушла, — тихо сказал он. — Теперь она охотится со Звездным племенем.

Ласково, словно отец, Бурый поднял Ягодника с земли и повел его прочь от тела, по дороге кивнув Листвичке. Только тогда целительница приблизи­лась к умершей и положила лапу ей на грудь, про­веряя, нет ли признаков дыхания. Потом, покачав головой, сказала Львиносвету:

—  Приведи воинов, чтобы перенести тело на поляну. Нужно отнести ее подальше от скал, пото­му что змея до сих пор может быть где-то здесь.

—  Я помогу! — вызвалась Остролистая.

Львиносвет поманил хвостом Долголапа и Тер­новника, и четверо котов молча отнесли тело в тень возле воинской палатки.

Когда они переходили через поляну, в лагерь вбежали нагруженные дичью Крутобок, Маковка и Мышеус. Увидев тело сестры, Маковка вырони­ла дичь и бросилась вперед.

—  Что случилось? — завыла она. — Медобока, проснись!

Медуница подошла к ней и подвела к телу Медобоки, которую воины уже положили на землю.

Солнце ярко сияло, но Остролистая дрожала всем телом, ей казалось, будто шерсть ее оледе­нела.

—  Ты как? — спросила она Львиносвета. — Ты видел, как все произошло...

—  Смерть Медобоки будет огромной потерей для вашего племени.

Услышав голос Сола Остролистая вздрогнула и, обернувшись, увидела что одиночка вышел из своей палатки. Должно быть, когда все случилось, Терновник просто забыл о нем и бросился к ска­лам.

Голова Сола была опущена, в янтарных глазах светилась грусть, словно он искренне оплакивал кончину юной кошки.

— Страшно, когда жизнь прерывается так рано, — добавил он.

Остролистая знала, что нужно отправить оди­ночку обратно в палатку, но у нее не было сил заниматься этим. Все остальные, казалось, были настолько потрясены гибелью Медобоки, что не обращали на Сола никакого внимания.

«Да пусть остается... Какой в этом вред?»

Из палатки старейшин показались Пурди, Кисточка и Долгохвост. Старики медленно вышли на поляну и смешались с толпой котов.

—  Ох, горе-то какое! — заморгал Пурди. — Нет ничего хуже, чем когда молодые умирают. Бедная малышка! У нее вся жизнь была впереди...

—  Она была хорошая кошка, — вздохнула Кисточка. — Перед самой своей смертью она принесла мне свежей добычи...

Собравшиеся на поляне коты растерянно переглядывались, не зная, что теперь делать. Наконец, Остролистая с облегчением увидела, как Крутобок решительно вышел в центр толпы и взмахнул хвостом.

—  Мышеус! — приказал он. — Иди, приведи Огнезвезда. Он охотится возле Заброшенного гнезда Двуногих. Ежевика пошел в пограничное патрулирование, но я не знаю, где он сейчас, так что его нам придется дождаться, — добавил он, глядя ислед убегающему Мышеусу. — Листвичка, будь добра, осмотри Колючку. Нужно убедиться, что малышка не пострадала.

Листвичка с явным облегчением кивнула, и Остролистой показалось, что она счастлива занять себя каким-нибудь делом. Милли подвела Колюч­ку к целительнице и уселась рядом, взволнованно царапая когтями землю. Ромашка присоединилась к пей, испуганно поглядывая на своих притихших котят.

Глядя, как Листвичка тщательно обнюхивает Колючку, Остролистая тихо шепнула брату:

—  Пусть Звездное племя пощадит ее! Неужели Медобока погибла зря?

Наконец, Листвичка подняла голову и объ­явила:

—  С ней все в порядке. Я дам ей маковых зерен, чтобы лучше спала.

—  А про змею-то вы забыли? — завизжала Ро­машка. — Раньше у нас в лагере змей не было!

—  Да, что будем делать со змеей? — всполоши­лась Милли. — Нельзя же сидеть, сложа лапы! Се­годня Медобока — а завтра кто? Кто следующий?

Крутобок повернулся к Львиносвету и прика­зал:

—  Покажи, где это случилось.

Последовав за братом, Остролистая прошла через поляну к скалам. Ей нравилась спокойная властность Крутобока, и она впервые подумала о том, что в старом лесу Крутобок, должно быть, был хорошим глашатаем.

—  Змея выползла из этой щели, — сказал Льви­носвет, указывая хвостом на глубокую трещину в скале. — Но я не видел, вернулась она туда или нет.

Очень осторожно Крутобок приблизился к ска­лам и обнюхал каждую трещинку.

—  Здесь никаких следов, — пробормотал он, по­вернувшись к Львиносвету — Но змея может быть где угодно. Некоторые трещины очень глубокие, так что там может быть целое змеиное гнездо!

От страха у Остролистой задрожали лапы. Как же они будут жить в овраге, где в любой момент из любой щели может выползти смерть?

—  Милли права, — пробормотала она. — Нужно что-то делать.

Прежде чем Крутобок успел ответить, все уви­дели промельк рыжей шерсти возле входа в лагерь, и на поляну выбежал Огнезвезд.

Крутобок бросился к нему, и Остролистая за­метила, как тревога в глазах Огнезвезда сменилась ужасом, когда взгляд его упал на мертвое тело Медобоки. Приблизившись к ней, он сел рядом с го­рюющей семьей умершей кошки.

Остролистая стояла так близко, что услышала, как предводитель тихо проговорил:

—  Мне так жаль... Воины не должны погибать в собственном лагере! Обещаю, что сделаю все для того, чтобы это больше никогда не повторилось.

«Интересно, каким образом? И вообще, это не твоя вина! Не мог же ты знать, что змея выползет из трещины».

Следом за предводителем в лагерь вернулся Мышеус, Дым и Березовик. А потом появились Яролика и Воробей, волочившие охапки коша­чьей мяты. Судя по их мрачному виду, Мышеус уже успел рассказать им о произошедшем. По­следними в лагерь вбежали патрульные Ежевики, проверявшие границу с племенем Ветра, и вновь вопли изумления и ужаса огласили каменные сте­ны оврага.

Остролистой вдруг мучительно захотелось за­браться в воинскую палатку, закрыть глаза и за­рыться в мягкий мох. Возможно, когда она про­снется, смерть Медобоки окажется всего лишь кошмарным сном?

Она повернулась к палатке, но тут Огнезвезд взбежал по камням на Каменный карниз и громко мкричал:

—  Коты Грозового племени! — Раскатистый голос предводителя проникал во все уголки камен­ного оврага. — Ужасное событие произошло в на­шем лагере, но мы должны сохранять спокойствие. Медобока погибла славной смертью воительни­цы, защищая котенка своего племени. Мы будем оплакивать ее не только сегодня, но и все следую­щие месяцы. И в память о Медобоке мы должны сделать все, чтобы ни один Грозовой кот больше не пал от укуса змеи!

—  Скажи, что нам делать — и мы сделаем все! — пробасил Ежевика.

Огнезвезд серьезно кивнул своему глашатаю.

—  Для начала мы окружим часть скалы плотным барьером из ежевики. Дым, ты возьмешь на себя руководство этим делом? — спросил предводитель, и бурый воин мрачно кивнул. — Далее. Отныне я запрещаю всем котам приближаться к этому месту. Милли, Ромашка — сделайте все, чтобы ваши ко­тята как следует это поняли и запомнили. И лучше нам всем пока не греться на скалах. В пору Голых Деревьев змеи обычно спят, видимо, мы разбудили их, лазая по камням.

Остролистая заметила, как Пурди и Кисточка испуганно переглянулись и теснее прижались друг к другу.

—  Мы тоже могли бы оказаться на ее месте! — охнул Пурди.

Кисточка опустила голову и грустно вздохнула.

—  Лучше бы эта змея унесла меня, а не эту слав­ную молодую кошку, — прошептала она.

—  А теперь возвращайтесь к своим обязан­ностям, — закончил Огнезвезд. — Сегодня мы бу­дем бодрствовать над телом Медобоки. — Он легко сбежал по камням и подошел к Ежевике.

—  Львиносвет! — окликнул Дым. — Поможешь мне строить ежевичную ограду. Возьми с собой Лисенка и Ледышку, и идите в лес, наберите еже­вики.

—  Уже идем, — отозвался Львиносвет. Быстро дотронувшись носом до носа сестры, он развер­нулся и помчался искать оруженосцев.

Ромашка и Милли собрали своих котят и погнали их в детскую.

—  Пеняйте на себя, если я увижу вас возле скал! — прошипела Милли, грозно глядя на притихших малышей. — Вы слышали, что сказал Ог­незвезд?

—  Мы не будем туда ходить, — испуганно про­пищала Цветочек. Остальные котята подавленно закивали.

Белолапа хотела войти в детскую следом за ними, но тут Березовик подбежал к ней и ткнулся носом в плечо подруги.

—  Береги себя, ладно? — прошептал он.

Белоснежная кошка с любовью посмотрела на него.

—  Конечно. Не беспокойся за меня.

Березовик со вздохом повел ушами в сторону Ягодника, беззвучно сидевшего возле мертвого тела Медобоки.

—  Я не хочу отдавать тебя Звездному племени! — глyxo сказал он. — Не сейчас. Мы будем жить еще долго-долго, слышишь?

Они теснее прижались друг к другу, переплетя хвосты.

Когда коты разошлись, Остролистая осталась стоять посреди опустевшей поляны. Она не зналa, что ей теперь делать. Ей хотелось подбежать к Пеплогривке и утешить ее, но она боялась потре­вожить скорбящих родственников Медобоки. Потоптавшись, она нерешительно направилась к во­инской палатке, но тут ее остановила Листвичка.

—  Остролистая, ты не могла бы помочь Яролике разобрать травы, — попросила она. — Мы с Воробьем хотим осмотреть королев и котят. Мне кажется, смерть Медобоки очень сильно потрясла их всех.

—  Конечно, — обрадовалась Остролистая. Она отнесла собранную Воробьем кошачью мяту в пещеру, где Яролика уже деловито сортировала травы. Остролистая села рядом, с наслаждением вдыхая запах трав, напомнивший ей те далекие времена, когда она была ученицей Листвички.

«Тогда я жутко переживала, что не могу запом­нить названия трав. Знала бы я, что буду с тоской вспоминать го время. Мне бы сейчас те заботы!»

—  Если бы я только знала траву, которая лечит змеиные укусы! — печально вздохнула Яролика, перебирая лапами стебельки, обрывая увядшие или заплесневевшие листочки.

Остролистая кивнула, но про себя подумала, что никакие мечты не смогут оживить Медобоку. Услышав шаги за спиной, она пошевелила ушами и, обернувшись, увидела входящую Листвичку.

—  Мне нужны маковые зерна для Ромашки, — устало пояснила целительница. — У нее истерика.

—  Отлично ее понимаю, — ответила Яролика. — Будь у меня малыши, я бы тоже сейчас с ума схо­дила!

Отсыпав маковых зерен в листок, Листвичка уже собралась уходить, когда в палатку вошел Ог­незвезд.

—  Да? — с непонятным раздражением в голо­се спросила Листвичка, и Остролистая удивленно насторожила уши. Что происходит между целительницей и предводителем?

—  Мы должны сделать все, чтобы наши коты больше не гибли от змеиных укусов, — негромко начал Огнезвезд.

Листвичка озадаченно заморгала.

— И чего ты от меня хочешь? Я не умею выма­ни вать змей из норы!

—  Нет, — спокойно ответил предводитель, — но ты можешь сделать так, чтобы змеи больше никогдa не появлялись в основной части лагеря. Я хочу, чтобы ты разложила смерть-ягоды вокруг того места, где живут змеи.

Остролистой показалось, будто у нее лапы при­мерзли к земле. Она посмотрела на Яролику, и увидела в единственном глазу воительнице отражение собственного ужаса. Все коты знали, что Листвич­ка отказывалась даже приносить смерть-ягоды в лагерь, поскольку боялась нечаянной гибели кого-нибудь из котов.

—  Огнезвезд, но ты ведь знаешь, что... — начала целительница.

—  Объясни каждому коту и, особенно, каждо­му котенку, что эти ягоды смертельно опасны, и до них нельзя даже дотрагиваться лапой, — тоном, не крпящим возражений, перебил ее Огнезвезд. — Я уверен, они поймут. Мы сумеем это сделать. Ни один кот больше не умрет от укуса змеи!

Помолчав, Листвичка нехотя кивнула.

—  Очень хорошо. Мы с Воробьем сегодня же соберем ягоды и принесем их в лагерь. Но мне не нравится вся эта затея, — твердо сказала она. — Если за месяц смерть-ягоды не убьют ни одной гадюки, мы придумаем что-нибудь другое.

Глава XVIII

Львиносвет повел Лисенка и Ледышку в лес собирать ежевику. Внутри у него все словно оцепенело, и страшная сце­на на скалах снова и снова безжалостно прокру­чивалась перед его глазами.

«Неужели я ничего не мог сделать? Если бы я был быстрее... Если бы я первым прыгнул на змею, может быть, мне удалось бы прикончить ее?»

Оба оруженосца до сих пор тряслись от страха и вздрагивали от каждого шороха листвы под лапа­ми, словно коварная змея могла притаиться в каж­дой ложбинке, в каждом уголке леса.

«Самое ужасное, что они совершенно правы...»

— За что нам все это? Теперь у нас в лагере и Сол, и змея! — прошипела Ледышка и тут же судо­рожно отскочила в сторону, напуганная упавшим с ветки дубовым листом.

— А может быть, Сол нарочно выманил змею, чтобы она убила Медобоку? — дрожащим голосом прошептал Лисенок.

—  Не болтайте чепухи! — неожиданно для са­мого себя заорал Львиносвет, да так громко, что оруженосцы испуганно отпрянули от него. — Змея просто жила в нашем лагере. Она запросто могла оы укусить Сола, а не Медобоку.

—  Это было бы замечательно, — процедил Ли­сенок.

Львиносвет промолчал.

«Может, хватит с нас смертей?»

Он молча подвел оруженосцев к ежевично­му кусту, росшему у начала Заброшенной тропы Двуногих, забрался внутрь и начал перекусывать хрупкие от мороза, колючие ветки. Оруженосцы нервно переминались с лапы на лапу, бросая ис­пуганные взгляды на Львиносвета.

—  Чего встали? — разозлился Львиносвет. — Лезьте сюда!

—  А вдруг там змеи? — проскулила Ледышка.

—  Если бы они тут были, я бы уже помер, — раздраженно огрызнулся Львиносвет. — Ладно, что с вами поделать! — устало вздохнул он. — Я буду отгрызать стебли, а вы оттаскивайте их в сторону. Договорились?

Некоторое время они молча работали, и вот уже возле куста начала расти приличная куча веток. Внезапно Лисенок замер с зажатой в зубах веткой и испуганно вытаращил глаза.

—  В чем дело? — сдерживая раздражение, спро­сил Львиносвет. — Вытащи эту ветку, она мне ме­шает добраться до следующей.

Но Лисенок беспомощно выронил ветку и задрожал.

—  Пахнет племенем Ветра!

В тот же миг Ледышка выпустила из пасти ветку, которую она тащила в кучу и принюхалась.

—  Нет, это запах Речного племени!

Львиносвет поспешно выбрался из-под куста и как следует втянул в себя воздух.

—  Вы оба правы, — прошипел он, и шерсть у него на загривке начала подниматься дыбом. — Только вы упустили запах племени Теней.

Лисенок прижал уши к затылку и припал к земле.

—  Они снова вторглись на нашу территорию? — завизжал он.

—  Нет, не думаю, — ответил Львиносвет, с тру­дом сохраняя спокойствие. — Судя по запаху, ко­тов не очень много. — Он махнул хвостом и доба­вил: — Встаньте за мной. И ничего не делайте без моего приказа!

Оруженосцы, прижавшись друг к дружке, спря­тались ему за спину, а Львиносвет повернулся в ту сторону, откуда приближался запах. Вскоре за­шуршали заросли папоротника, и на поляну вы­шел Чернозвезд в сопровождении Рябинника. В следующий миг из кустов показались Пятнистая Звезда, а затем и Однозвезд с Карноухом.

«Отлично, все три предводителя в сборе! Ниче­го себе, патруль!»

—  Здравствуй, Львиносвет, — кивнул Черно­звезд. — Нам нужно поговорить с Огнезвездом.

—  Хорошо, — ответил Львиносвет. — Идите за мной. Лисенок, Ледышка, отнесите ежевику.

Оставив оруженосцев возиться с колючками, он быстро повел гостей в каменный овраг. Поляна встретила Львиносвета скорбной тишиной. Тело Медобоки все еще лежало в тени, окруженное го­рюющими родственниками, которым предстояло провести здесь остаток дня и всю ночь до рассвета. Сол исчез, а Терновник молча нес стражу возле его палатки. Котята и королевы не показывали носа из детской.

Огнезвезд стоял посреди поляны, о чем-то оза­боченно разговаривая с Крутобоком и Ежевикой. Услышав приближающиеся шаги, все трое подняли головы и с недоумением уставились на гостей.

—  Добро пожаловать, — произнес Огнезвезд, вежливо склоняя голову перед тремя предводителями. Голос его звучал настороженно, а шерсть на загривке начала подниматься. — Чем я могу вам помочь?

Чернозвезд не стал тратить время на приветствия и церемонии.

—  Сол здесь? — рявкнул он.

—  Это он убил Уголька? — выпалила Пятнистая Звезда.

Однозвезд выпустил когти и угрожающе зары­чал:

—  Когда ты собирался рассказать нам о том, что держишь в плену убийцу?

Огнезвезд насторожил уши и с беспокойством замахал хвостом. Львиносвет готов был поклясть­ся, что в зеленых глазах предводителя мелькнуло искренне изумление.

—  Откуда вы узнали об этом, да еще так быстро? — спросил он.

—  Мои патрульные видели, как ваши коты шли вдоль озера и вели с собой Сола, — ответил Однозвезд, с трудом сдерживая ярость. — Они рассказали об этом патрульным Речного племени, а те передали новость воинам Теней.

Огнезвезд обвел глазами предводителей.

—  С каких пор дела Грозовых котов стали ка­саться наших соседей? — холодно спросил он.

—  С тех пор, как ты ставишь под угрозу наши племена! — ответила Пятнистая Звезда.

—  Ты знал, как опасен этот кот, — выкрикнул Однозвезд, царапая когтями землю. — И ты все равно привел его в наш лес!

Чернозвезд вышел вперед. Умом Львиносвет понимал, что предводитель племени Теней не по­смеет напасть на Огнезвезда в лагере Грозового племени, однако все равно напряг мышцы, гото­вый в любой миг броситься на защиту своего пред­водителя.

—  Неужели ты забыл, что этот кот пытался сделать с племенем Теней? — прошипел Черно­звезд. — Он пытался убить нашу веру и отвратить нас от Звездного племени!

«Ну да, как же! Если это правда, то я маленькая беззащитная мышка!» — скривился Львиносвет. Судя по взгляду, которым обменялись Крутобок и Ежевика, они думали то же самое. Чернозвезд с необыкновенной легкостью снял с себя всякую ответственность за то, что творилось в его племе­ни, когда он первым бросился плясать под сладкое мурчание Сола!

—  Что ты собираешься с ним делать? — резко спросила Пятнистая Звезда.

Огнезвезд заколебался. Он выглядел очень встревоженным, но старался не выпускать когти.

—  Я пока не решил, — признался он. — Мы все еще пытаемся выяснить, что произошло и какое отношение имеет к этому Сол.

Однозвезд гневно раздул ноздри и сощурил глаза.

—  Сол слишком опасен, чтобы позволять ему оставаться на берегах этого озера! Ты должен не­медленно изгнать его прочь!

—  Не следовало вообще приводить его сюда! — поддержала Пятнистая Звезда. — Это понятно лю­бому коту, кроме тех, у кого осы свили гнездо в голове!

—  Но тогда убийство Уголька осталось бы нео­тмщенным, — спокойно напомнил Огнезвезд.

—  Месть — это не главное! — рявкнул Однозвезд. — Ты не имеешь права подвергать опасно­сти все племена, ради своих интересов! Что бы ни случилось теперь в твоем племени, на нашу поддержку ты можешь больше не рассчитывать.

Остальные предводители согласно закивали, а сопровождавшие их воины процедили какие-то угрозы. Опасный холодок пробежал по спине Львиносвета, горячая кровь запульсировала в его жилах, и он едва сдержался, чтобы не прыгнуть мперед и не полоснуть когтями по мордам этих надменных котов.

«Что они себе позволяют? Кто дал им право вмешиваться в дела Грозового племени?»

Чернозвезд гордо вскинул подбородок и отче­канил:

—  До начала следующего Совета Сол должен убраться с территории котов-воителей. В противном случае мы все объединимся и изгоним его своими силами!

Глава XIX

Воробей молча шел по следам Листвички, взбиравшейся на склон холма, где деревья расступались, и густой слой сосновых игл покрывал землю. По­том земля под лапами стала сырой и вязкой, и Воробей чуть не поскользнулся, скатываясь с холма к росшим внизу кустам. С трудом устояв на лапах, он почувствовал резкий запах коры и ягод тиса.

—  Пришли, — глухо сказала Листвичка. — Я за­берусь на дерево и наклоню ветку, чтобы ты мог дотянуться, — с этими словами она слегка подтол­кнула Воробья вперед. — Стой тут!

Он услышал, как Листвичка полезла на дерево, а вскоре почувствовал прикосновение ветки к сво­ей макушке. Воробей невольно ощетинился, учуяв сильный запах смерть-ягод.

—  Поднимись на задние лапы, повыше, — велела Листвичка сверху. — Ветка с ягодами прямо у тебя над головой, только будь осторожен!

—  Без тебя как-нибудь догадаюсь!»

Встав на задние лапы, Воробей изо всех сил вытянулся вверх, пока не почувствовал, как лохматая ветка очутилась прямо перед его мордой, а тяжелые ягоды коснулись шерсти. Примерившись, он аккуратно ухватился зубами за тонкую ветку и по­пробовал перекусить ее. Листвичка еще ниже наклонила куст, помогая ему.

И тут его с головой накрыли волны тоски, ис­ходившие от шерсти целительницы. В первый момент Воробей даже пошатнулся, едва устояв на лапax, и покрепче встал на скользких иглах, чтобы снова взяться зубами за ветку.

Теперь он точно знал, что Листвичку терзает какое-то мучительное беспокойство, и страх принести в лагерь смерть-ягоды был тут совсем ни при чем. Она вся извелась от горя и терзаний, и так глубоко погрузилась в свои страдания, что с трудом таскала лапы.

Однако голос Листвички прозвучал, как всегда, спокойно:

—  Ну вот и все.

С тихим шелестом ветка упала на лесную землю возле лап Воробья. Расслабившись, он пошевелил плечами, разминая затекшие мышцы, а потом осторожно поднял ветку, стараясь не дотрагиваться зубами до ягод.

Негромкий стук, раздавшийся за его спиной, подсказал, что Листвичка спрыгнула с дерева на землю.

—  Ты неси ветку, — сказала она, — а я пойду с тедом и буду смотреть, чтобы ни одна ягодка не упала. Здесь-то пускай падают, но я не хочу, чтобы хоть одна ягода оказалась рядом с нашим лагерем!

Выскочив из туннеля, Воробей сразу понял, что все племя высыпало на поляну и возбужденно гу­дит, напоминая растревоженный улей. Почуяв за­пах брата, он подбежал к нему и, быстро выплюнув ветку тиса, спросил:

—  Великое Звездное племя, что тут еще случи­лось?

—  К нам только что заявились предводители со­седских племен, — прорычал Львиносвет. — Они заявили Огнезвезду, что он должен до следующего Совета избавиться от Сола, иначе они явятся сюда и сами с ним разберутся!

—  Ч-что? — Воробей хлестнул себя хвостом. — Какое они имеют право приказывать нам?

Он чувствовал, как искры гнева с шипением раз­летаются от взъерошенной шкуры Львиносвета.

—  Им плевать, что Уголька кто-то убил! — про­рычал брат. — Они ведут себя, как перепуганные кролики, вбившие себе в голову, что страшный Сол вот-вот выскочит из норы и спустит с них шкуры! Огнезвезд не должен был позволять им так вести себя!

Воробей неразборчиво поддакнул, но на самом деле у него лапы заболели от тревоги. Ему не нра­вилось, что соседние племена знали об убийстве Уголька. Смерть серого воина оказалась камнем, брошенным в озеро, и волны от этого камня рас­пространялись все дальше и дальше, вовсе не ду­мая затихать.

Он попытался отогнать невеселые мысли, и поч­ти обрадовался, услышав голос Листвички:

—  Воробей, положи ягоды вот на этот лист. Я хочу, чтобы все котята хорошенько запомнили, как они выглядят и насколько опасны.

Целительница положила перед Воробьем лист, и тот высыпал на него груду ягод. Затем они взялись за края листа и осторожно понесли его через лагерь в детскую.

— Приведи Лисенка и Ледышку, пусть тоже посмотрят, — приказала Листвичка.

Принюхавшись, Воробей обнаружил обоих ору­женосцев возле скалы, где Дым сооружал оградительный барьер.

-       Лисенок! Ледышка! — позвал он. — Листвичка вас зовет!

-       Идем! — завизжала в ответ Ледышка.

Воробей повернулся, но все-таки успел услы­шать недовольное ворчание Дыма:

-       Вообще-то, мне хотелось бы закончить эту ограду до начала Зеленых Деревьев. Ладно, идите, но как только Листвичка вас отпустить, немедлен­но возвращайтесь сюда!

-       Милли! Ромашка! — услышал Воробей рез­кий голос целительницы, когда просунул голову в детскую. — Приведите сюда котят, пожалуйстa.

-       Зачем это? — зевнула Ромашка. После маковых зерен она постоянно клевала носом.

-       Я хочу кое-что показать всем вам.

Целители терпеливо подождали, когда королевы приведут в детскую своих котят. Вместе с ними и палатку протиснулась и Белолапа.

-       А теперь, — сказала Листвичка, когда все были в сборе, — посмотрите на эти ягоды. Всем видно?

Воробей почувствовал нарастающее любопытство котят, однако они все еще робели и не решались ответить Л иствичке.

— С виду вкусные, — первым подал голос Шмелик.

— Нет! Они не вкусные! — голос Листвички задрожал от гнева и отвращения. — Эти ягоды — плохие. Злые. Их называют смерть-ягодами. Хо­тите знать, почему? Потому, что если вы съедите хоть одну такую ягодку, то у вас страшно разболит­ся живот, а потом вы умрете. И никакие целители не смогут вам помочь.

Воробей знал, что это не совсем так. Когда-то Кисточка рассказала им, что старая целительница Пепелица все-таки сумела вылечить Медуни­цу, когда та наелась смерть-ягод, однако об этом лучше было сейчас не вспоминать. Листвичка должна была как следует припугнуть котят, что­бы они боялись даже близко подходить к яго­дам.

—  Но зачем же вы принесли эту мерзость в ла­герь? — взвилась Ромашка.

—  Затем, что Огнезвезд хочет с их помощью убить змею, — ответила Листвичка. — Но я должна убедиться в том, что наши коты будут умнее змеи и станут держаться подальше от этой отравы.

—  Слышали? — грозно спросила своих котят Милли. — Хорошенько посмотрите на эти ягоды, чтобы ни с чем не перепутать.

—  Мы будем осторожны, — испуганно проле­петала Шиповничек. Остальные котята молча за­кивали.

—  Лисенок? Ледышка? Все поняли? — спросила Листвичка.

—  Все! — ответил Лисенок. — Мы не будем их трогать.

—  И в лесу будем смотреть, чтобы не съесть по ошибке, — добавила Ледышка.

—  Вот и хорошо. А теперь бегите, но не забы­вайте, что я вам сказала. — Листвичка подхватила зубами лист, выволокла его из детской и потащила к своей палатке, но на полпути вдруг остановилась и посмотрела на Воробья. — Будь добр, принеси мне мышку из кучи дичи.

Воробей помчался к куче и вернулся с жирной мышкой.

— Вот. Хорошенькая, жирная.

— Я не собираюсь ее есть, — пояснила целительница. — Это для змеи. Хочу попробовать накормить мышь смерть-ягодами. Ну-ка, придержи ее лапой, чтобы мне было удобнее.

—  Так ты все лапы перепачкаешь ядом, — ис­пугался Воробей.

—  Нет. Я возьму палочку и напихаю ягод мыши к пасть.

Положив лапу на мышь, Воробей почувствовал острое отвращение, охватившее его наставницу. Ему казалось, будто он слышит ее мысли:

«Я целительница! Я должна исцелять, а не убивать!»

Однако он не сказал ни слова и терпеливо ждал, пока Листвичка набьет мышь смертельными ягодами.

«Очень надо снова нарваться на ее раздражение! Да она шкуру с меня спустит, если я заговорю с ней».

—  Ну вот, кажется, готово, — вздохнула Листвичка. — Я туда и колючек напихала, они будут колоть змею изнутри и помогут быстрее разнести яд по ее телу.

Воробей кивнул. Он был немного удивлен тем, с каким отвращением Листвичка отнеслась к ис­пользованию своих знаний и умений для убийства, пусть даже ее жертвой должна была стать змея, юлько что унесшая жизнь Медобоки. Однако сей­час его больше всего занимала мысль о растени­ях, которые могут не исцелять, а причинять вред и даже убивать.

«Интересно, есть ли еще такие растения, кроме тиса?»

Листвичка аккуратно положила начиненную смертью мышь на лист и поволокла его на поляну, где Дым с помощью Львиносвета и оруженосцев окружал змеиную нору ежевикой.

Пока целительница объясняла Дыму про смерть-ягоды и свою затею с мышью, Воробей по­дошел к брату.

—  Отличная мысль, — услышал он за спиной до­вольный голос Дыма. — Я положу приманку возле норы, за барьером.

—  Только будь осторожен! — попросила Ли­ствичка.

—  Не волнуйся, — с неожиданной мягкостью от­ветил Дым. — Видишь, я беру ее за хвост. — Воро­бей услышал, как Дым перемахнул через ежевику, а потом выпрыгнул обратно. — Ну вот и все, — про­пыхтел он. — Готов. Так, а вы чего ждете? Давайте поскорее закончим с этим делом!

Вернувшись в свою палатку, целители береж­но завернули остатки смерть-ягод в плотный лист.

—  Лучше приберечь их, на случай, если при­манка не подействует, — пояснила Листвичка. — Не нравится мне все это, но...

Оглушительный визг не дал ей закончить.

—  Листвичка! Листвичка!

—  Что еще? — простонал Воробей.

В следующий миг он почувствовал запах Бу­рого, а потом и сам молодой воин ворвался в пе­щеру.

—  Листвичка! Скорее, скорее! — прокричал он. — У Белолапы начались боли в животе!

—  Хорошо, хорошо, не волнуйся, — вскочила Листвичка. — Я уверена, что в этом нет ничего се­рьезного. Возможно, ей пришло время окотиться. Воробей, спрячь сверток, — велела она, поспешно проходя к выходу. — Убери в самый дальний угол кладовой, чтобы никто не наткнулся на ягоды по ошибке.

Воробей поскорее оттащил ягоды в кладовку, где хранились груды сушеных трав и старые сверт­ки со снадобьями.

—  Давно пора вычистить тут все, — проворчал он, заталкивая сверток со смерть-ягодами поглуб­же в щель.

Выбравшись в палатку, он с отвращением по­шевелил запыленными усами. Вся его шерсть была обсыпана мелкой трухой от раскрошив­шихся сухих листьев и стеблей. Он начал вылизывать плечо, но тут в палатку снова ворвалась Листвичка.

—  С Белолапой все в порядке, — пропыхтела она. — Просто живот разболелся. Сейчас отнесу ей можжевеловых ягод, — юркнув в кладовку, она выскочила оттуда со завернутыми в лист ягода­ми. — Кстати, чуть не забыла! — пробормотала це­нительница, не разжимая зубов. — Со всеми эти­ми хлопотами я так и не осмотрела натертые лапы Пурди. Займись этим, ладно?

—  Ладно, — вздохнул Воробей, прощаясь с же­ланием как следует вылизать шерстку. Вернувшись к кладовую, он вытащил несколько стебельков ты­сячелистника и поплелся в палатку к старейши­нам.

Протиснувшись под низкие ветки куста, он сразy услышал скрипучий голос Пурди:

—  Вот никак не пойму, отчего вы все так на­строены против Сола. Эти предводители, что приходили сюда сегодня, хором потребовали от него избавиться! — старый кот, похоже, просто не мог справиться с волнением. — Почему вы меня-то не слушаете? Я же говорю вам — Сол хороший кот!

—  Пурди, ты тоже не слушаешь котов, которые говорят тебе о том, что натворил твой Сол в нашем лесу, — ответила Кисточка, и Воробей понял, что терпение старухи уже на исходе.

«А она и так никогда не славилась терпимостью! Надо поскорее вмешаться, пока у них до драки не дошло».

—  Да с какой стати я должен слушать такую чепуху! — пренебрежительно фыркнул Пурди. — Подумаешь, говорил котам, во что им верить, а во что нет! Не хотели бы — так не слушались бы его, и дело с концом.

«А ты не так глуп, как кажешься. — Воробей с трудом удержался, чтобы не замурчать от удоволь­ствия. — Ты совершенно прав!»

—  Видишь ли, Пурди, Звездное племя для нас очень важно, — осторожно сказал Долго­хвост. — Ты поймешь это, если захочешь остать­ся с нами.

—  Небесные коты! — снова фыркнул Пурди. — Да скорее ежи полетят, чем я поверю в эти сказоч­ки. Но речь не об этом, а о том, что теперь будет делать ваш Огнезвезд. Может, пора уже перестать относиться к Солу, как к пленнику? Пора бы ва­шему предводителю прийти в разум и позволить Солу жить в племени, вместе со всеми.

Почувствовав, что Кисточка вот-вот наки­нется на старика, Воробей поспешно выскочил вперед. Заметив его, Кисточка раздраженно зашипела и отодвинулась в дальний угол па­латки.

—  Привет, Пурди. Дай-ка мне взглянуть на твои лапы, — бодро воскликнул Воробей.

—  Как раз вовремя, — проворчал старый кот. — Подушечки просто огнем горят, спасенья нет! — Он повалился на бок и протянул Воробью лапы.

Тот осторожно ощупал каждую подушечку на лапах старика.

«Да, дело серьезно...»

Кожа на ступнях Пурди была горячей, подушеч­ки распухли и потрескались от долгих скитаний по твердым дорогам Двуногих.

—  Сейчас я смажу твои лапы мазью, надеюсь, полегчает, — пробормотал Воробей, начиная на­кладывать кашицу из тысячелистника. — Поста­райся подольше лежать и не вставать, ладно? Ору­женосцы принесут тебе свежей дичи.

Пурди судорожно вздохнул.

—  Ох, хорошо-то как! Гораздо лучше, малыш, гораздо. Ты, конечно, никчемный пустоголо­вый юнец, но дело свое знаешь, — нехотя при­жал он.

—  Большое спасибо, — язвительно ответил Во­робей. — Я буду приходить каждый день и... — Он осекся, потому что Долголап вдруг вытянул шею и тщательно обнюхал его шерсть.

—  Воробей, а ведь это та самая травка!

—  Что? Какая травка?

—  Да вот, к шерсти твоей пристала. Я, конечно, не уверен, но... Кисточка, подойди-ка к нам, по­жалуйста, — позвал слепой кот.

—  Чего еще? — недовольно проворчала Ки­сточка, однако встала и, подойдя к Воробью, обнюхала его шерсть. Потом слизнула длинный стебелек, должно быть, приставший к его шер­сти, когда он лазил в кладовую, и медленно раз­жевала.

—  Что ты делаешь? — спросил Воробей.

—  Она самая! — в голосе Кисточки слышалось искреннее удивление. — Ишь ты, пустая твоя го­лова. Да это же та самая травка, которую Листвич­ка спутала с моей пижмой!

Глава XX

Воробей извернулся и обнюхал кусочки загадочной травы, приставшие к его шерсти. Запах был резкий, а когда он дотронулся носом до сухих листочков, то по­чувствовал кружевные зубчатые края. Воробей не знал, что это за растение. Листвичка никогда при нем его не использовала и уж точно никогда о нем не рассказывала.

Спешно закончив обрабатывать лапы Пурди, он вскочил и повернулся к выходу.

—  Теперь будет лучше, вот увидишь, — на ходу оросил он. — Завтра я снова приду.

С этими словами он выскочил из палатки, не обращая внимания на горестный вопль Пурди:

— Куда ты, пострел? К чему вся эта суматоха?

Ворвавшись в свою палатку, Воробей нашел Листвичку на подстилке.

— Листвичка, что...— начал он, подскочив в целительнице. И вдруг осекся. Он вспомнил, как обозлилась Листвичка, когда он впервые по­пытался расспросить ее об этой таинственной траве.

«Лучше держать язык за зубами и потихоньку выяснить все самому».

—  В чем дело, Воробей? — с безмерной устало­стью в голосе спросила Листвичка. — Почему ты вечно врываешься, как ураган? Я хотела немного вздремнуть до темноты. Ты не забыл, что сегодня ночью племя будет нести траурную стражу у тела Медобоки.

—  Извини, — пробормотал Воробей. К счастью, Листвичка не стала спрашивать, чего ему надо и что он собирался у нее спросить.

—  Кстати, сегодня мы должны идти к Лунному озеру, — продолжала целительница. — Ты пойдешь один. Я должна остаться на церемонию проща­ния.

— Конечно, — кивнул Воробей. Он изо всех сил старался оставаться спокойным, хотя его так и подмывало запрыгать по пещере, как малому ко­тенку. Без Листвички никто не помешает ему рас­спросить соседских целителей об этой странной траве!

Резкий ночной ветер шуршал в ветвях деревьев над головой Воробья. Его недолгая радость уже улеглась, и хотя он по-прежнему уверенно шел вперед, его одолевали сомнения. Что-то осталь­ные целители скажут о Соле?

Добравшись до гребня холма, он сразу учуял за­пах стоявших возле ручья Корявого и Пустельги. Не успел Воробей подойти к ним, как со стороны территории племени Теней вышел Перышко. Во­робей удивленно повел ушами, почувствовав запах еще одного кота, идущего рядом с целителем.

—  Огонек! — воскликнул он.

—  Ага, ты меня не забыл! — радостно завопил Огонек. Радость переполняла его, как дождевая вода переполняет лужу после весеннего ливня. — Я видел тебя, когда Рыжинка приводила нас в твой лагерь. Мы с тобой родственники! — гордо доба­вил он.

«А вот тут ты ошибаешься».

Коготь сожаления царапнул по сердцу Воробья. Ему нравились все трое юных оруженосцев племе­ни Теней, и он искренне хотел бы быть с ними в родстве.

—  Огонек теперь мой оруженосец, — объявил Перышко. — Сегодня я представлю его Звездному племени.

—  Поздравляю, — от всей души сказал Воробей, похлопав малыша хвостом по плечу. Он помнил, как расстраивался маленький Огонек, когда вме­сте с матерью, сестрой и братом ему пришлось покинуть свое племя после того, как Сол убедил Чернозвезда ликвидировать должность целителя племени. Все-таки хорошо, что сейчас малыш с радостью ступает на путь, предначертанный ему Звездным племенем! Наверное, сейчас не под­ходящее время сообщать ему, что они никакие не родственники?

«А разве будет когда-нибудь „подходящее" вре­мя? Или просто — хорошее?»

Воробей грустно вздохнул и незаметно покачал головой.

Целители по очереди поздоровались, поздрави­ли Огонька, но Мотылинки и Ивушки из Речного племени по-прежнему не было видно.

—  Мы не можем больше ждать, — решил Коря­вый. — Путь долгий, а времени мало.

—  Может быть, они догонят нас по дороге, — согласился Перышко.

«Они? Будто вы не знаете, что Мотылинка пред­почитает сладко спать в своей палатке, вместо того, чтобы таскаться по темноте к Лунному озеру! Она почти всегда присылает вместо себя Ивушку!»

Целители уже начали взбираться по крутому склону к кустам, окружавшим Лунное озеро, когда сзади раздался задыхающийся крик:

—  Постойте! Подождите нас!

Обернувшись, Воробей почувствовал быстро приближающийся запах Мотылинки и ее уче­ницы.

—  Извините, — пропыхтела Мотылинка, до­бравшись до подножия скалы. — Нам пришлось задержаться. Нашей маленькой Лепесточек в глаз попала колючка.

—  Бедняжка, — вздохнул Корявый. — Надеюсь, вы справились?

—  Конечно, нужно было просто как следует вы­лизать глаз, — ответила Мотылинка. — Сейчас ма­лышка уснула в детской.

—  Не знаю, как у вас заведено, — осторожно заметил Перышко, — но при травме глаз я всегда применяю чистотел. Нужно капнуть всего капель­ку в глаз, и боль сразу стихает.

—  Спасибо огромное! — воскликнула Моты­линка. — Я этого не знала. Непременно попро­бую в следующий раз. Ивушка, у нас есть чисто­тел?

—  Кажется, да, — отозвалась молодая кошка. — Немного, правда, но хватит.

—  А теперь идем быстрее, — поторопил Коря­вый. — Мы и так потеряли кучу времени!

Воробей торопливо поднялся по каменистой тропе и протиснулся сквозь кусты к самому краю глубокого оврага, на дне которого лежало Лунное озеро. Услышав тихий шум водопада, он предста­вил себе поверхность воды, сверкающую светом бесчисленных звезд.

—  Я хочу кое-что сказать, — объявил Коря­вый, когда коты, спустившись, расселись на бере­гу Лунного озера. — Воробей, я знаю, что наши предводители приходили к вам поговорить насчет Сола.

У Воробья похолодело в животе, и он насторо­жился, не ожидая ничего хорошего.

—  Хочу сказать, что Огнезвезду предстоит при­нять очень непростое решение, — продолжал ста­рый целитель. — И сдается мне, в таком деле ни­кто из нас не знает, что правильно, а что нет.

Остальные целители одобрительно закивали.

Воробей повел ушами. Меньше всего на свете он ожидал услышать такие слова, и был искренне тронут сочувствием целителей.

—  Это... Все в лапах Звездного племени, — про­бормотал он.

—  А теперь давайте побеседуем со звездными предками. — Воробей услышал, как Перышко встал и подошел к самому краю озера. — Но сна­чала я должен представить духам наших предков-воителей своего ученика Огонька. Ты готов, Ого­нек?

—  Да! — сдавленно пискнул малыш, и Воробей почувствовал исходящие от него смущение и благоговение.

—  Огонек, — продолжал Перышко, торжествен­но повторяя слова древнего ритуала. — Ты хочешь прикоснуться к тайнам Звездного племени, став целителем?

—  Да! — На этот раз котенок справился со сво­им голосом, хотя волнение по-прежнему волнами расходилось от него.

—  Тогда выйди вперед.

Огонек прошел мимо Воробья и остановился перед своим наставником.

—  Воители Звездного племени! — воскликнул Перышко. — Взгляните на этого оруженосца! Он добровольно избрал путь целителя. Даруйте ему свою мудрость и понимание, дабы он постиг ваш закон и научился врачевать свое племя согласно вашей воле, — целитель помолчал, а потом шепо­том добавил: — Наклонись и выпей из озера.

Когда Огонек повиновался, Воробей и осталь­ные целители тоже вытянули шеи и лизнули ле­дяную воду Лунного озера. Как только холодная жидкость скользнула вниз по глотке Воробья, он свернулся клубочком на берегу и попытался рас­слабиться.

«Звездное племя, пожалуйста, покажи мне хоть что-нибудь полезное! Мое племя в смятении, его разрывает страх и неуверенность!»

Открыв глаза, он увидел, что стоит на узкой лесной тропинке, и густые папоротники смыка­ются высоко над его головой. Солнце припекало шерсть на его спине, бросая пятна света на зем­лю под лапами. Однако никаких котов кругом не было видно, и пахло здесь только травой, землей, да нагретой корой деревьев.

—  Куда вы все подевались? — прошипел Воро­бей и шагнул вперед.

Внезапно из зарослей впереди послышался громкий шум, листья папоротников наклонились и закачались. Воодушевленный Воробей ринулся вперед — и почувствовал совершенно неинтерес­ный ему запах.

—  Огонек! — вскричал он, когда маленький оруженосец выскочил на тропинку и остано­вился перед ним, изумленно хлопая глазенками. Искры страха и волнения рассыпались от его шкуры.

—  Это ты, Воробей! — пискнул он. — Где мы? Так и должно быть, да?

—  Успокойся, — буркнул Воробей. — Все в по­рядке.

«Ага, как же — в порядке! Я попал в его сон, мышеголовый. И зачем, спрашивается?»

—  Я хотел встретить Звездоцапа, — признался малыш, с любопытством оглядываясь по сторо­нам. — Он тоже мой родич, и я столько всякого слышал о нем!

—  Честно говоря, я не знаю, где сейчас Звездоцап, — ответил Воробей, решив не рассказывать малышу о темном лесу, где бродит убийца. — А ты, между прочим, должен ждать встречи со Звездным племенем.

—  Я знаю, но... Ты думаешь, они будут рады мне? — Огонек уселся на тропинке и съежился, сразу превратившись в маленького испуганного котенка. — Я даже не знаю, что им сказать!

Воробей погладил его кончиком хвоста.

—  Когда ты их увидишь, все сразу станет хоро­шо, — пообещал он. — И слова найдутся сами собой. Ты просто слушай, что они тебе скажут, вот и нее.

Огонек недоверчиво кивнул, но все-таки решительно поднялся и зашагал по тропинке.

—  Тогда до встречи! — крикнул он, не оборачи­ваясь.

«Лично я тоже был бы рад увидеть кого-нибудь из Звездного племени. Куда они все подевались? Прячутся от меня, что ли?»

Он пошел по тропинке в другую сторону, и вско­ре вышел на полянку, где душистые травы окружа­ли небольшое лесное озеро. Однажды Воробей уже был здесь, он разговаривал тут с Пестролистой, но теперь кругом было пусто.

Подбежав к озеру, Воробей заглянул в воду — и застыл от изумления. На небе сияло солнце, но поверхность воды сверкала от света невидимых звезд.

—  Что вы тут делаете? — заорал Воробей, по­лосуя когтями траву. — Идите сюда, поговорите со мной!

Но вместо ответа на него обрушилась тьма, и когти его царапнули холодный камень. Он про­снулся на берегу Лунного озера. Остальные цели­тели, потягиваясь, просыпались рядом.

Обозленный и растерянный, Воробей встал и начал подниматься по склону. Они были уже возле вересковых пустошей, когда он очнулся от неве­селых мыслей и понял, что идет рядом с Перыш­ком.

—  Мне кажется, для первого раза Огонек дер­жался просто отлично, — проговорил целитель племени Теней. — Представляешь, он встретил Черную Звезду! Знаешь, кто это такой? Наш быв­ший предводитель, это еще в старом лесу было.

—  Здорово, — пробормотал Воробей, решив не говорить о том, что встретил молодого ученика во сне.

—  Уверен, он будет замечательным целите­лем, — продолжал Перышко. — Ты не представля­ешь, сколько трав он уже знает!

«Травы? Чуть не забыл! Раз уж звездные коты от меня прячутся, попытаю счастья в другом месте!»

—  Знаешь, Перышко, я тут нашел одну траву, — начал Воробей, — но не знаю, что это такое.

«Звездное племя, помогите хоть на этот раз! 11усть он не спрашивает меня о том, почему я не обратился с вопросом к Листвичке!»

—  Что за травка? — спросил Перышко.

—  У нее очень острый запах, а листики рез­ные, ответил Воробей, горько пожалев о том, что не может дать более подробного описания: ведь даже если бы он мог видеть, сморщенный старый листок был нисколько не похож на свежее расте­ние! — Вкус у нее холодный, как иней на кошачьей шерстке, и даже сухие листья на вкус кажутся све­жими, — добавил он, припомнив слова Кисточки.

—  Хммм... — Перышко задумчиво прошел не­сколько шагов. — Похоже на петрушку. Листья у нее очень необычные, похожи на маленькую ко­шачью лапку, а вкус почти одинаковый, будь она свежая или высушенная.

—  А для чего ее используют? — спросил Воробей, стараясь скрыть свое волнение.

—  Да почти ни для чего, — ответил целитель. — Единственное, она помогает остановить молоко, если у королевы погибают котята.

Лапы у Воробья приросли к земле.

«Или если котята не погибают, а их просто отдают другой ко ш ке!»

Сердце у него колотилось так сильно, что он испугался, как бы ребра не треснули. Все разроз­ненные кусочки истины, собранные за последние дни, начали складываться в ужасающую картину.

—  Эй, что с тобой? — с беспокойством спросил Перышко. — Ты здоров?

—  А? Да-да... Все хорошо!

Усилием воли Воробей заставил себя сдвинуться с места. Голова у него шла кругом, вспышки света ослепляли его разум, и он с большим трудом смог распрощаться с целителями у границы.

С детства ему говорили, что у Белки не было мо­лока, поэтому их с Львиносветом и Остролистой выкормили Ромашка с Тростинкой. Значит, Белке петрушка была не нужна. «Получается, петрушка предназначалась нашей настоящей матери, кото­рая скрывала свое материнство!»

Память Воробья вновь вернулась в далекое про­шлое, когда он был маленьким котенком, бредшим по глубокому снегу. Он должен был вспомнить!

«Сейчас мне могут помочь только запахи!»

Запахи хранили ответ на самый главный вопрос его жизни. Обоняние никогда не подводило Во­робья, особенно в важных делах. Значит, и сейчас оно поможет ему найти правду.

Рядом с ним была кошка. Она медленно бре­ла через снег, и от шерсти ее пахло молоком. Это была не Белка — это не могла быть Белка! Внезап­но у Воробья перехватило дыхание. Он вспомнил запах этой кошки и узнал его.

Все кусочки загадки сложились воедино. Кто еще мог положиться на преданность Белки, кто мог поручиться, что она будет долгие месяцы хра­нить молчание, даже если для этого потребуется лгать своему другу? Кто всегда изливал море люб­ви и заботы на него, и на его брата с сестрой? И ка­кая кошка ни за что не могла признаться в том, что носит котят?

«Листвичка! Наша мать — Листвичка!»

Глава XXI

Когда в туманных рассветных сумерках старейшины и Пурди вынесли из лагеря тело Медобоки, Остролистая потянулась и устало поморгала глазами. Солнце еще не поднималось, а небо было затянуто тяже­лыми серыми тучами. Холодный ветер нес с со­бой сырость скорого дождя. Все племя в скорб­ном молчании провожали глазами похоронную процессию.

Когда старики скрылись в туннеле, Ежевика начал собирать рассветные патрули. Остролистая увидела, как Медуница, низко опустив голову, по­брела через поляну в палатку.

Не в силах вынести этого зрелища, Остроли­стая сорвалась с места и догнала кошку возле куста.

— Мне так жаль, — задыхаясь, выпалила она. — Я буду всегда тосковать по Медобоке!

—  Мы все будем грустить, — глухо ответила Ме­дуница. — Она была такая добрая... Ласковая, как котенок. И так быстро училась! Она еще в детской выучила все боевые приемы, представляешь?

—  И с ней всегда было весело, — прошепта­ла Остролистая, зарываясь носом в плечо Меду­ницы.

—  Она любила играть с тобой и твоими братья­ми, когда вы были маленькими, — выдавила Ме­дуница, смаргивая слезы. — И всегда переживала, что вам достается мало молока, ведь Белка не мог­ла сама кормить вас!

Остролистая злобно ощетинилась при упоми­нании имени кошки, которую она так долго счи­тала своей матерью, но заставила себя пригладить шерсть. Сейчас нужно думать не о предательстве Белки, а о том, как утешить Медуницу!

—  Белка была не виновата, — продолжала пе­страя кошка, неправильно истолковав волнение Остролистой. — И вы всегда были сыты и ухоже­ны! Тростинка и Ромашка кормили вас досыта, а Листвичка вообще не вылезала из детской, только и делала, что таскала королевам бурачник, чтобы молока было больше, да укрепляющие травы для здоровья!

—  Листвичка тоже о нас заботилась? — рассеян­но спросила Остролистая.

—  Еще как! Видела бы ты, как она тряслась над вами! Наверное, это потому, что вы были детьми ее сестры, а может быть, все дело в том, что вы были первыми котятами в нашем новом лагере.

—  Я не знала, — пробормотала Остролистая, чувствуя тревожное покалывание в груди.

«Если Листвичка была с нами с самого первого дня, она должна знать, кто наши настоящие роди­тели!»

Медуница кивнула и, прогнув спину, с наслаж- юнием потянулась.

—  Ладно, попробую уснуть, — прошептала она. — Может быть, Медобока придет ко мне во сне.

Как только Медуница скрылась в палатке, Остролистая быстро оглядела лагерь в поисках целительницы. Она поклялась никогда больше не допытываться правды у Белки — она не жела­ла даже разговаривать с кошкой, которая лгала ей нею жизнь! Но Листвичку расспросить можно.

Она заметила целительницу возле входа в тун­нель, где она беседовала с Огнезвездом. Приблизившись к ним, Остролистая почтительно оста­новилась чуть поодаль, дожидаясь возможности побеседовать с Листвичкой наедине.

—  Ты бодрствовала всю ночь, — говорил Огнез­везд. — Ты устала. Сходи в лес, разомнись, подыши свежим воздухом. Погуляй, а потом отыщи уютное местечко и вздремни немного, чтобы никто тебя не тревожил.

—  Но я не могу покинуть племя... — возразила Листвичка.

—  Воробей уже вернулся в лагерь, — напомнил Огнезвезд. — Не волнуйся, мы сможем обойтись без тебя хотя бы немного, — он вытянул шею и ла­сково дотронулся носом до носа Листвички. — Это приказ предводителя.

Листвичка широко зевнула.

—  Слушаюсь, Огнезвезд. Но вернусь еще до полудня!

—  Как пожелаешь, — кивнул Огнезвезд и ото­шел.

Дождавшись, пока Листвичка выйдет из лагеря, Остролистая тихонько выбежала за ней с ледом. Следуя за запахом целительницы, она вскоре вышла на вершину голого склона, воз­вышавшегося над озером. Листвичка сидела на вершине, крепко обвив хвостом лапы, и смотре­ла на воду.

Когда Остролистая взбежала на склон, цели­тельница испуганно вскочила и крикнула:

—  Остролистая! Зачем ты меня ищешь?

—  Я... я хотела спросить тебя кое о чем, — про­бормотала молодая воительница. Теперь, когда ре­шительный момент наступил, Остролистая была уже не так уверена в том, что хочет задать свой во­прос. Она чувствовала, что ответ на него изменит всю ее жизнь. Чего же она хочет?

«Я хочу знать правду!»

Целительница настороженно посмотрела на нее и сказала:

—  Спрашивай.

«Она знает, что нам известно про ложь Белки! — В животе у Остролистой похолодело. — Наверное, Белка рассказала ей о том, что случилось в ту ночь на скалах...»

—  Я жду, — глухо сказала Листвичка.

Остролистая глубоко вдохнула и выпалила:

—  Расскажи мне все, что знаешь. Все, слышишь? Я должна узнать правду!

Странная печаль засветилась в желтых глазах Листвички. Шагнув к Остролистой, она взмахнула хвостом, словно хотела обнять ее за плечи, но в по­следний миг остановилась.

—  Тебе не о чем волноваться, — сказала она. — Я никогда никому не расскажу. Но прошу тебя, скажи — зачем ты сделала это?

У Остролистой перехватило дыхание, словно огромный кусок дичи застрял у нее в глотке. Она не была готова к тому, что их разговор примет та­кой оборот.

—  Что сделала? — спросила она чужим, сдавленным голосом.

Листвичка тяжело вздохнула и закрыла глаза, словно не решаясь произнести уже готовые со­рваться с языка слова. Потом она снова посмотре­ла на Остролистую и тихо спросила:

—  Зачем ты убила Уголька?

«Нет! — Остролистая глубоко впилась когтями н землю. — Она не могла спросить меня об этом! Она не может знать! Откуда?»

Она открыла рот, чтобы ответить, но не смогла произнести ни слова.

—  Я все знаю, Остролистая, — так же тихо продолжала Листвичка. — Когда я готовила тело Уголька к последнему прощанию, я нашла между его когтей клочок твоей шерсти. Но я спрятала его туда, где ни один кот не сможет его отыскать. Наверное, мне хотелось спрятать его от самой себя... — Помолчав, она сглотнула и повторила: — Зачем?

—  Он должен был умереть! — в дикой ярости прошипела Остролистая. — И ты отлично знаешь, почему!

—  Нет, не знаю.

Увидев искреннее недоумение в глазах цели- гельницы, Остролистая поняла, что Белка не рас­сказала сестре о том, что ее тайна стала известна Угольку.

—  Он должен был умереть, потому что он все знал! — зарычала Остролистая. — Той ночью, ког­да была гроза, Белка сказала ему, что мы не ее дети! Он собирался рассказать об этом всем племенам на Совете! Разве я могла позволить ему сделать это? Все думают, что мы чистокровные коты-воители; рожденные на берегах озера, а мы... Я не могла позволить ему открыть правду о нашем рож­дении! Я не хотела, чтобы соседи узнали, что Гро­зовое племя еще менее чистое, чем о нем думают! Уголек мог погубить Грозовое племя!

Она кричала, срывая голос, не замечая ужа­са, плещущегося в вытаращенных глазах Листвички.

—  Великое Звездное племя, нет! — прошептала целительница. — Значит, это все моя вина... Это все из-за меня...

У Остролистой помутилось в голове. В этот миг она ни о чем не думала, она знала только, что ви­дит перед собой кошку, которая держит в лапах правду.

—  Белка рассказала тебе о нас, да? Ты была ря­дом с ней, когда она явилась в лагерь! Ты должна знать, кто наша настоящая мать!

Листвичка со странным спокойствием посмот­рела ей в глаза.

—  Да. Я знаю это.

—  Тогда скажи мне, пожалуйста!

Несколько мгновений Листвичка молчала. Она стояла, напрягшись всем телом, словно хотела броситься с края холма в пустоту. Потом медленно заговорила:

—  Я ваша настоящая мать. Все это время Белка пыталась защитить меня.

Мгновение, показавшееся вечностью, Остро­листая просто смотрела на нее.

«Нет! Этого не может быть!»

Но она уже знала, что Листвичка сказала ей правду.

Резко развернувшись, Остролистая бросилась бежать, не разбирая дороги. Поскользнувшись, она кубарем скатилась со склона, но даже не по­чувствовала боли. Потом поднялась и, не отряхи­ваясь, бросилась в самую чащу леса, как можно дальше от лагеря. Она не знала, куда бежит, ей просто хотелось убежать от лжи, от вечного при­вкуса крови Уголька на зубах, от страшного запаха убийства, днем и ночью преследовавшего ее по­всюду.

«И все это зря, зря! Я сделала это, чтобы спасти всех нас, но это бесполезно! Все кончено, все...»

Глава XXII

Воробей брел по снегу, проваливаясь по самое брюхо. Лед намерз у него между когтей, поэтому каждый шаг причинял боль. Впереди шла большая кошка: он узнал ее по светлой шерстке и громко заплакал, умоляя вернуться и помочь ему, но она даже не повернула голову в его сторону. Потом снег под его лапами вдруг исчез, и Воробей стал падать, падать, падать...

Он проснулся на разворошенной подстилке. Сердце колотилось, как бешеное, лапы дрожали от только что пережитого страха. Сев, Воробей услы­шал, как Листвичка копошится в кладовой. От нее исходила такая страшная боль, что в первый миг Воробью показалось, будто целительница во весь голос кричит от муки.

Вскочив, он пошел к выходу из пещеры. Ему мучительно хотелось напрямик спросить Листвичку о своей догадке, но он не мог переступить через се страдания и сделать вид, будто ничего не заме­чает.

—  Листвичка? — тихо окликнул Воробей. — Что случилось?

Целительница вышла из кладовой.

—  Я... я сказала Остролистой то, что не должна была говорить.

Он сразу понял, что она имеет в виду. Значит, все тайны вырвались на свободу, как вода через плотину. Расправив плечи, он вздернул подборо­док и процедил:

—  Ты сказала ей, что ты наша мать, да?

Он услышал, как Листвичка сдавленно ахнула.

—  Когда ты узнал об этом?

—  Узнал? Только что. А догадался чуть раньше. Сопоставил кое-какие факты, а вчера все кусочки сложились в картину. Туманные воспоминания о долгом путешествии по снегу. То, как ты всегда относилась к нам троим. Необъяснимая Белкина преданность кошке, родившей нежеланных котят. А еще то, что Кисточка вспомнила, как где-то по­сле нашего появления на свет ты по ошибке при­несла ей петрушку вместо пижмы. Петрушка ис­пользуется для того, чтобы остановить молоко у матери, которой некого кормить. Тебе она была очень нужна, правда?

Когда он закончил, в пещере воцарилось долгое молчание. Было так тихо, что Воробью казалось, оудто он слышит стук собственного сердца.

—  Раз ты так много знаешь, — наконец, медлен­но проговорила Листвичка, — то, может быть, ты знаешь и то, что будет дальше?

—  Нет, — ответил Воробей. Ему показалось, будто Листвичка хотела сказать ему что-то еще, но в последний миг удержалась.

Он хотел было пробраться в ее сознание и узнать, в чем там дело, но почему-то не решился. Честно говоря, он просто боялся того, что ему мо­жет открыться.

—  Ты должен помочь брату с сестрой, — резко и почти зло сказала Листвичка. — Вы должны нау­читься жить с этой правдой, слышишь? Ради всего племени!

«Какое ты имеешь право говорить нам, что мы должны, а чего не должны?» Воробью хотелось презрительно бросить этот вопрос Листвичке, но он тоже удержался. Вообще-то, целительница была отчасти права. Рано или поздно они должны смириться с правдой и начать жить дальше.

—  Прошу тебя, — с отчаянием в голосе прошеп­тала Листвичка. — Разыщи Львиносвета и Остро­листую и поговори с ними, пока не произошло еще что-нибудь ужасное!

«А что еще может произойти?»

Воробей в недоумении пожал плечами, однако молча вышел из палатки. Листвичка просто боя­лась за них троих — она всегда так вела себя, когда в племя приходила какая-то беда.

Принюхавшись, Воробей учуял Львиносвета, подходившего к куче дичи с полной пастью добы­чи, и бросился к нему.

—  Брось все это и иди за мной! — приказал он, мотнув головой. — Надо поговорить.

Он почувствовал растерянность брата, однако Львиносвет покорно бросил дичь в кучу и пошел следом за Воробьем к выходу.

—  Где Остролистая? — спросил Воробей. Пред­чувствие близкой беды охватило его при мысли о том, как сестра перенесет этот новый удар судьбы.

«Ей будет гораздо тяжелее, чем нам. Для нее нет ничего важнее Воинского закона...»

—  Понятия не имею, — ответил Львиносвет. — В лагере ее нет, но я не видел ее с самого рассвета.

—  Нужно ее найти, — воскликнул Воробей, ког­да они выбежали из лагеря в лес. — Она... она узна­ла кое-что и ужасно расстроилась.

—  Что она узнала?

—  Расскажу, когда найдем Остролистую, — от­махнулся Воробей. Подняв голову, он принюхал­ся, ища запах сестры.

—  Скажи сейчас, — не отставал Львиносвет. — Знаешь, может, хватит секретов? Неужели хоть мы втроем не можем быть откровенны друг с дру­гом?

Воробей обратил невидящий взгляд на брата.

—  Наша мать — Листвичка.

Он почувствовал, как изумление ослепительной молнией пронзило Львиносвета.

—  Не верю! — ахнул брат. — Она же целительница! Это невозможно!

—  Постарайся поверить, — равнодушно ответил Воробей. — Она сама мне призналась. И нам нуж­но решить, что теперь делать.

Они прочесали весь лес, гоняясь за едва улови­мыми запахами сестры, и наконец, нашли ее на нершине поросшего мхом склона, круто обрывав­шегося в озеро. Подбегая к ней, Воробей сразу по­чувствовал, как она напряжена.

—  Остролистая, нам надо поговорить, — выпалил он.

—  Не о чем тут говорить, — глухо отозвалась ()стролистая, и Воробей понял, что она даже голо­ву не повернула в их сторону. Она смотрела на озе­ро, словно искала в серых волнах ответы на свои вопросы. — Мы должны узнать, кто был наш отец. И тогда не будет больше никаких секретов.

—  О чем это ты? — спросил Львиносвет, при­соединяясь к ним. — Как это — никаких секретов? Никто до сих пор не знает, кто убил Уголька! Наше племя никогда не смирится с этой тайной и будет искать ответ.

—  Очень жаль, — с непонятной тоской отозва­лась Остролистая, и Воробей почувствовал, как она еще сильнее напряглась. — У племени есть дела поважнее! Что касается нас, то мы должны узнать, кто был наш отец!

—  Ты права, — согласился Воробей. Его самого сжигало любопытство, даже шерсть начала слегка потрескивать от желания поскорее доискаться до истины. — Но это будет непросто. Ты спрашивала Листвичку?

—  Нет, и не думаю, что она ответит.

Воробей кивнул. Он тоже сомневался, что Ли­ствичка, так долго хранившая свою тайну, захочет открыть им свой последний секрет. Как только ее тайна станет известна всему Грозовому племени — а Воробей не сомневался, что это случится очень скоро — жизнь Листвички будет разрушена. По­нимая это, целительница вряд ли захочет опозо­рить и погубить еще одного кота.

—  Постойте-ка, — вмешался Львиносвет. — А зачем нам это знать?

—  Как ты можешь так говорить, мышеголо- вый? — с бешенством прошипела Остролистая. — Неужели ты хочешь прожить жизнь, не зная имени своего настоящего отца? — Воробей услышал, как она в ярости принялась рвать когтями мох. — Лич­но я не хочу!

—  Ты успокойся и подумай хорошенько, — ска­зал Львиносвет, усаживаясь на землю рядом с Во­робьем. — Мы никогда не хотели, чтобы эта тайна стала известна всему племени. Смерть Уголька ре­шила этот вопрос. Листвичка и Белка будут мол­чать, а значит, никто ничего не узнает!

—  Но я сама хочу знать! — заорала Остролистая и взмахнула хвостом, разметав палую листву во­круг себя.

—  Зачем? — не отставал Львиносвет. — Если мы будем молчать, все снова будет, как раньше!

«И ты в это веришь?»

Воробей недоверчиво покачал головой, но ни­чего не сказал.

—  Неужели ты не понимаешь, что это значит? — с растущим волнением продолжал Львиносвет. — Листвичка — наша мать, а Огнезвезд — ее отец. Значит, пророчество все равно остается в силе!

Глава XXIII

Через ход, ведущий к поганому месту, Львиносвет незаметно выскользнул из лагеря и, обогнув овраг, выбрался на скалу, где они с Воробьем и Остролистой едва не сгорели заживо во время лесного пожара. По­черневшая трава и груды обугленных веток до сих пор напоминали о страшных событиях той дале­кой ночи. Львиносвет поежился, вспомнив пля­шущие языки пламени и безумную ненависть, горевшую в глазах Уголька.

Почти полная луна висела в темно-синем мо­розном небе, в окружении холодно посверкивав­ших звезд. Этой ночью ни одно облачко не затме­вало звездного сияния. «Значит, вы одобряете мой план, звездные предки?»

План родился в голове Львиносвета в тот са­мый миг, когда он понял, что пророчество до сих пор остается в силе, однако ему потребовался целый день, чтобы как следует обдумать все детали.

 «Впрочем, я все равно сделаю так, как заду­мал».

Поглядев вниз, Львиносвет увидел свой лагерь и куст боярышника, в котором Грозовые коты со­держали Сола. Березовик сидел неподалеку и при­стально смотрел на нижние ветки куста. Густые колючие ветки мешали Львиносвету разглядеть Сола, однако запах одиночки чувствовался даже наверху.

— Отлично, — шепнул сам себе Львиносвет. — Вперед!

Медленно и осторожно он начал спускаться по склону оврага, тщательно проверяя лапой каж­дый выступ. Он боялся не столько упасть, сколь­ко неосторожно сбросить камень или оступиться, гак что придется отчаянно цепляться когтями, и выдать свое присутствие. Один раз Львиносвет испуганно замер, задев спиной растущий на кам­нях куст, а еще через какое-то время целый дождь песка посыпался у него из-под лапы на поляну. К счастью, оба раза Березовик даже головы не по­вернул.

«Неужели уснул на посту?»

Ему казалось, что прошел целый месяц, прежде чем спуск закончился, и он бесшумно приземлился на землю возле самого куста. Лапы у Львиносвета дрожали. Бросив быстрый взгляд на Березовика, он юркнул под склонившиеся до земли ветки.

В тусклом свете, просачивавшемся сквозь густо переплетающиеся колючие ветки, он увидел Сола, мирно спавшего на моховой подстилке, укрыв хвостом нос.

Львиносвет подполз к нему поближе и осто­рожно ткнул лапой. Глаза Сола открылись, и в их янтарной глубине мелькнула тень изумления. Сол открыл было пасть, но Львиносвет поспешно за­жал ему рот хвостом.

—  Тихо!

Сол кивнул, и Львиносвет убрал хвост.

—  Прости, Львиносвет. Мне показалось, будто ты принял меня за змею, — еле слышно прошеп­тал одиночка. — Чем я могу тебе помочь?

—  Я... Мне нужно с тобой поговорить. — Те­перь, когда он очутился нос к носу с пленни­ком Грозового племени, все оказалось намного сложнее. План, конечно, замечательный, но не так-то просто вслух произнести то, что задумал сказать! — Я узнал, что наша настоящая мать не так кошка, которая выдавала себя за нее, и мне нужно знать, как это может отразиться на про­рочестве.

—  Хорошо, — все так же тихо ответил Сол. Усев­шись, он принялся вылизываться. — Но для нача­ла тебе придется помочь мне выбраться отсюда.

—  Я... я не могу! — Он был так потрясен, что чуть не забыл говорить тихо.

—  Еще как можешь. Смог же ты незамеченным спуститься со стены оврага? Покажешь мне этот путь, вот и все. Я не убивал Уголька, Львиносвет, и ты это знаешь.

—  Но Грозовое племя уверено, что никто, кро­ме тебя, не мог этого сделать, — возразил Львино­свет.

Сам он не знал, во что верить. Он не забыл, что Сол обещал помочь им понять и исполнить проро­чество, и знал, что сейчас не сможет обойтись без помощи этого кота, однако, выпустив одиночку, он предал бы свое племя.

— Почему я должен помогать тому, кто не хо­чет помочь мне? — Сол пристально посмотрел на Львиносвета своими глубокими янтарными глаза­ми и, подняв лапу, принялся умываться.

Львиносвет в отчаянии уставился на него.

«Я не могу заставить его рассказать мне правду, но и выпустить его я тоже не могу!»

—  Хорошо, — вздохнул он. — Я ухожу. Я не могу помочь тебе бежать, потому что это принесет слишком много неприятностей.

—  Тебе? — уточнил Сол.

—  Моему племени, — прошипел Львиносвет. Он отлично понимал, чем грозит исчезновение Сола!

Соседские племени решат, будто запугали Гро- ювых котов своими угрозами и будут презирать их! Львиносвет распластался по земле, пригото­вившись незаметно выскользнуть из-под веток.

—  Постой! Неужели ты не хочешь узнать, кто ваш отец?

Львиносвет замер и обернулся через плечо.

—  Ты знаешь кто?

—  Конечно, — кивнул Сол, пригладив лапой ухо.

—  И кто же? — еле слышно спросил Львино­свет.

В глазах Сола сверкнула откровенная насмешка.

—  Ничего не бывает даром, Львиносвет. Я скажу тебе правду только тогда, когда ты выведешь меня отсюда.

—  Как я могу тебе верить? — выпалил Львино­свет гораздо громче, чем следовало. В следующий миг он испуганно замер, услышав шорох сна­ружи.

—  Эй, Сол! — раздался голос Березовика. — Ты в порядке?

Сол помолчал, шевеля усами. Жгучие мурашки страха пробежали по шкуре Львиносвета, и он за­таил дыхание, ожидая разоблачения.

«Огнезвезд спустит с меня шкуру и бросит ее воронам!»

—  Сол? — снова раздался не на шутку взволно­ванный голос Березовика.

—  Все в порядке, Березовик, — неспешно ото­звался одиночка. — Просто разговариваю сам с со­бой.

—  А... Ну ладно, тогда. Спокойной ночи.

Львиносвет услышал, как Березовик снова улег­ся на свое место и перевел дух. Шерсть его все еще потрескивала от недавно пережитого страха.

—  Ты спрашивал, как можешь мне верить? — неторопливо сказал Сол. Он явно насмехался над Львиносветом и наслаждался этим. — Никак. Но знание — это могущество, друг мой. Так получи­лось, что сейчас я знаю намного больше, чем лю­бой из котов-воителей.

—  Хорошо, — медленно произнес Львино­свет. — Я покажу тебе, как выбраться отсюда. Но за это ты пообещаешь открыть мне имя моего отца и посоветуешь, как быть с пророчеством.

Сол кивнул.

—  Даю слово.

«Знать бы еще, чего оно стоит — твое слово!»

—  Иди за мной, — прошептал Львиносвет. — Ставь лапы туда, куда я ставлю, след в след. Подъ­ем тяжелый, но если нас заметят, будет намного тяжелее.

Он выбрался из-под куста и начал карабкаться наверх. Сол ни на шаг не отставал от него. Подъ­ем казался бесконечным, и Львиносвет просто не мог поверить, как никто не заметил двух котов, ползущих по отвесной стене, залитой серебри­стым светом почти полной луны. Однако он так и не услышал за спиной грозных криков воителей, и благополучно вспрыгнул на вершину утеса.

Запыхавшийся Сол с трудом подтянулся над ь раем скалы, выбрался на ровную поверхность и взмахнул хвостом, отзывая Львиносвета в сторон­ку В нескольких хвостах от края он остановился.

—  Ну? — рявкнул Львиносвет. — Ты свободен. Теперь твоя очередь выполнить свою часть сделки.

—  Не здесь, — покачал головой Сол. — Тут слиш­ком опасно. Кроме того, я боюсь, как бы внизу не зaметили твоего отсутствия. Ты должен вернуться в свою палатку.

—  Но ты обещал!

—  И сдержу свое обещание, — Сол наклонил кон­чики ушей в сторону территории племени Теней. — Я буду ждать тебя в Заброшенном гнезде Двуногих, возле границы с племенем Теней. Как только смо­жешь, приходи туда вместе с сестрой и братом.

—  Хорошо, — кивнул Львиносвет, хотя в живо- ie у него все бурлило от разочарования. — Но не вздумай меня обмануть!

Сол беспечно взмахнул хвостом.

—  Я буду ждать.

С этими словами он развернулся и пошел в сто­рону границы с племенем Теней.

Львиносвет смотрел ему вслед, пока фигура оди- | ючки не скрылась в папоротниках. Тогда он вернул­ся к туннелю, ведущему из поганого места, и вернул­ся в лагерь тем же путем, каким вышел из него.

«Я поступил правильно! Остролистая сказала, но мы должны узнать имя своего отца. Но еще важнее то, что только Сол может помочь нам разо­браться с пророчеством!»

—  Огнезвезд! Огнезвезд! — разбудил Львиносвета дикий визг Березовика. Разбуженные воители беспокойно вскакивали со своих мест и устрем­ились к выходу.

—  Что такое? Нападение? — ощетинилась Яро­лика. — Березовик чем-то напуган! — Она первая выскочила из палатки, а Белохвост выбрался сле­дом за ней.

—  Огнезвезд! — раздался совсем рядом новый вопль Березовика.

—  Да что он, с ума сошел? — проворчал Дым, отряхивая приставший к шерсти мох. — Никакого покоя нет в этом лагере, поспать не дают!

Воины, один за другим, выбирались наружу, громко спрашивая, в чем дело. В отличие от них, Львиносвет отлично знал, что так взбудоражи­ло Березовика, но решил притвориться таким же растерянным, как остальные. Ежась от холода, он вышел из теплой палатки в серые предрассветные сумерки. Густые тени лежали под стенами оврага, а поляна блестела от инея.

Огнезвезд уже бежал вниз по каменной осыпи. Березовик бросился к нему.

—  Огнезвезд! — выпалил молодой воин. — Сол сбежал!

Огнезвезд насторожил уши. Обогнув запыхав­шегося Березовика, он бросился к кусту боярыш­ника и сунул голову под ветки. Грозовые коты обступили предводителя, и даже Львиносвет за­тесался в толпу, воспользовавшись всеобщей су­матохой, чтобы оставить свежий след у подножия стены, откуда они с Солом начали подъем на­верх.

—  Сбежал? — крикнул Ежевика, когда Огне­звезд вытащил голову из-под куста.

Огнезвезд кивнул.

—  Да вот же следы на скале! — воскликнула Орешница и, вытянув лапы, указала на несколько осыпавшихся сверху камешков. — Он сбежал этим путем!

—  Ну и к лучшему, — проворчал Белохвост, хлестнув себя хвостом. — Мы все равно не могли бы вечно держать его у себя в лагере!

Коты одобрительно загудели, во многих взглядax мелькнуло откровенное облегчение.

—  Ты ведь не собираешься преследовать его? — опросила у Огнезвезда Песчаная Буря. — Он и без того причинил нам достаточно неприятностей, а наказать его мы все равно не могли.

—  Он убийца! — выкрикнул Долголап. — Жаль, что он не сломал себе шею, карабкаясь на эту скалу!

—  Вот-вот, — закивал Терновник, покосившись па погруженного в задумчивость Огнезвезда. — Наверное, испугался, что мы все равно дознаемся до правды, вот и сбежал! Выходит, мы все-таки на­гнали на него страху!

Огнезвезд отошел от палатки Сола и обвел глазами собравшихся вокруг него котов.

—  Вы правы, — сказал он. — Будем надеяться, что Сол получил хороший урок и больше никогда не посмеет прийти на территорию котов-воителей. Ежевика, удвой патрули, по крайней мере до тех пор, пока мы не убедимся, что Сол унес лапы с на­шей территории.

—  Будет сделано, — кивнул глашатай.

—  Что мы скажем соседям? — встревожено опросил Крутобок. — Если они узнают, что Сол обежал, то решат, будто мы не умеем стеречь своих пленников. Кроме того, они могут подумать, буд­то мы испугались их угроз и поспешили избавиться от Сола!

Огнезвезд задумчиво пошевелил ушами.

—  Я скажу им, что мы изгнали Сола с нашей юрритории, взяв с него слово больше никогда не переступать нашу границу.

—  Но это неправда! — растерянно воскликнула Песчаная Буря. — Неужели мы будем лгать другим племенам, да еще на Совете?

—  Можно подумать, они всегда говорят нам правду! — оскалился Белохвост.

—  По-моему, Песчаная Буря права, — осторож­но заметила Яролика, недовольно покосившись на своего друга. — Что если Сол никуда не ушел и до сих пор бродит по нашей территории? Хорошо же мы будем выглядеть в глазах соседей, если правда откроется!

На несколько мгновений Огнезвезд задумал­ся, сосредоточенно глядя в землю, а потом снова вскинул голову.

—  Мы поступим так, как я сказал! — решил он. — Так будет лучше для Грозового племени. Мы должны показать, что сильны и следуем воинско­му закону. Пусть соседи знают, что мы никому не позволим вмешиваться в наши дела. А для этого мы должны убедиться в том, что Сол небродит по нашей территории!

Когда коты разошлись, и Ежевика начал соби­рать патрульных, Львиносвет заметил Остроли­стую, стоявшую на самом краю поляны. Зеленые глаза ее метали молнии, но выражение их остава­лось непроницаемым.

Проскользнув между Песчаной Бурей и Ореш­ницей, Львиносвет подошел к сестре и шепнул:

—  Я должен сказать тебе кое-что.

Но Остролистая, казалось, его не слышала.

—  Он сбежал! — прорычала она, втягивая и сно­ва выпуская когти.

Львиносвет не понял, радуется она этому или злится, но не спрашивать же об этом здесь, посре­ди лагеря!

—  Где Воробей? — спросил он.

—  Откуда я знаю? — дернула ушами Остроли­стая.

—  Я разыщу его, — кивнул Львиносвет. — Вы­берись потихоньку в лес, встретимся на поляне для тренировок. Не спорь, ладно? — попросил он, увидев, что Остролистая открыла пасть. — Поверь, это очень важно.

Остролистая закатила глаза, но послушно по­шла к выходу, стараясь держаться в тени. Убедив­шись, что она отошла, Львиносвет поспешил в па­латку целителей, но на полпути увидел бегущего ему навстречу Воробья.

—  Что за шум? — спросил брат.

—  Сол сбежал.

—  Правда? — Незрячие глаза Воробья вытара­щились от изумления, он пошевелил усами, при­нюхиваясь. — Как вовремя!

—  Нам нужно поговорить, — прошипел Льви­носвет, опасливо оглянувшись на поляну, где коты уже начали расходиться по патрулям. — Бежим в лес. Остролистая будет ждать нас на поляне для тренировок.

К счастью, Воробей не стал спорить.

—  Я скажу Листвичке, что пойду за тысячелист­ником. У нас как раз запасы кончаются, а лапы у Пурди до сих пор не зажили, — пробормотал он, убегая.

Сообразив, что двое котов намного заметнее, чем один, Львиносвет не стал дожидаться братa, а пристроился в хвост уходившему патрулю под руководством Песчаной Бури. Выйдя в лес, он незаметно отстал, сделав вид, будто занозил лапу. Как только патрульные скрылись из виду, Львиносвет во весь дух бросился в сторону по­ляны.

Остролистая сидела в ложбинке под корнями дерева.

—  Ну? — рявкнула она, увидев Львиносвета.

—  Подождем Воробья.

Вскоре послышался шорох травы, и Львиносвет почувствовал запах брата. Папоротники расступи­лись, и на поляне появился Воробей.

—  Ну, теперь ты нам расскажешь, в чем дело? — прошипела Остролистая.

Львиносвет коротко рассказал им все, что слу­чилось этой ночью.

—  Он сказал, что спрячется в Заброшенном гнезде Двуногих, где жил раньше, — закончил он. — Идем, он расскажет нам, кто наш отец, и как...

—  У тебя пчелы в голове завелись? — прорычала Остролистая, угрожающе покачивая хвостом. — Ты помог сбежать пленнику Грозового племени? Но это противоречит воинскому закону! Ты поду­мал, что сделает с тобой Огнезвезд, если узнает?

—  Он не узнает, — твердо ответил Львиносвет. — Я думал, вы не меньше меня хотите узнать правду о нашем отце. Теперь у нас есть такая возможность. Вы идете со мной или нет?

Воробей неуверенно переступил с лапы на лапу, но все-таки кивнул.

—  Идем. — Он подтолкнул носом Остроли­стую. — Ладно, тут уж ничего не исправишь. Ты сама понимаешь, что у нас нет выбора. Мы не мо­жем всю жизнь питаться полуправдой, а это наш единственный шанс все выяснить.

Солнце показалось над верхушками деревьев, когда трое молодых котов дошли до края террито­рии племени Теней и ступили в незнакомый лес. В последний раз они были здесь так давно, что

Львиносвет уже забыл дорогу, но запах Сола вел их вперед.

«Похоже, он прямиком отправился в гнездо Двуногих. Возможно, он все-таки решил сдержать слово».

Вскоре впереди показались полуразрушен­ные каменные стены, утопающие в зарослях по­черневшего от мороза иван-чая, папоротников и чертополоха. Здесь запах Сола стал еще сильнее. Львиносвет первым подошел к входу и посмотрел внутрь. Трава густо росла в трещинах каменного пола, углы гнезда были затянуты густой паутиной.

—  Сол? Ты здесь?

—  Доброе утро, — раздался голос над самой го­ловой Львиносвета. Посмотрев вверх, он увидел Сола, который сидел на полуобвалившейся стене, почти полностью скрытый зарослями растущего снаружи остролиста.

Одиночка поднялся на лапы и легко спрыгнул вниз.

—  Доброе утро, — повторил он. — Вижу, вы пришли...

—  Мы пришли узнать правду! — выкрикнула Остролистая, выступая из-за спины Львиносве­та. — Расскажи нам, что ты знаешь.

Сол задумчиво опустил веки.

—  Видите ли, это вам не поможет. Если вы и есть те трое из пророчества, то какое имеет значе­ние, кто ваш отец?

—  Для нас есть значение, — процедила Остро­листая.

—  Постой-ка, — перебил ее Львиносвет. — А по-моему, Сол прав. Я, конечно, хочу знать правду о своем отце, но пророчество гораздо важнее!

—  Мы должны знать, — возразил Воробей. — Имя отца важнее!

Холодная насмешка промелькнула в янтарных глазах Сола, и Львиносвет понял, что одиночка от­кровенно наслаждается своей властью над ними. Возможно, он просто издевается над ними, отлич­но понимая, что они все равно не смогут отвести его обратно в племя. Но ведь Сол с самого начала знал, кто они такие, и он предложил им помощь...

—  Вы хотите потерять шанс исполнить проро­чество? — в отчаянии спросил он, поворачиваясь к сестре и брату. — Но ведь Сол так много знает... Вспомните, он знал даже то, что солнце исчезнет!

Но Остролистая и Воробей ничего не ответили. Воробей упрямо стиснул зубы, а Остролистая на­пружинила мышцы, словно была готова кинуться на Сола и когтями вырвать у него правду.

«Нет! Так он нам вообще ничего не расскажет!»

Янтарный взгляд Сола остановился на Остро­листой, однако ни единый волосок на его шкуре не поднялся дыбом при виде изготовившейся к прыжку кошки.

—  Подумайте над тем, что я могу вам дать, — вкрадчиво сказал он. — Это гораздо больше, чем знание своих родителей! Настоящее могущество требует совсем других знаний. Доверьтесь мне и я научу вас, что такое настоящая сила звезд в лапах!

Остролистая свирепо зашипела и припала к полу.

—  Нет! — взвыл Львиносвет. Он прыгнул на се­стру, схватил ее зубами за шкирку и выволок на­ружу, не обращая внимания на ее возмущенные вопли и царапанье. — Ты что, совсем мышеголовая? — зарычал он, когда они очутились возле ку­ста папоротника. — Если ты разозлишь Сола, он никогда ничего нам не расскажет!

—  Но зачем он нам нужен? — спросил Воро­бей, присоединяясь к ним. Голос его был спокоен и рассудителен. — Кто сказал, что для осущест­вления пророчества нам нужен помощник? Зачем нам подчиняться чужаку, которому мы не можем юверять? Разве Сол может быть сильнее, чем мы?

—  Но мы еще не получили силу звезд, как ты не поймешь! — в отчаянии закричал Львиносвет. — Пусть он научит нас тому, что знает! Какой в этом вред? А потом, он обещал сказать, кто наш отец!

Только теперь он окончательно понял, что они напрасно притащились сюда. Остролистая и Воро­бей оказались не готовы благоразумно отнестись к Солу. Наверное, они, как и все остальные, счита­ют его убийцей Уголька! Что ж, теперь им остается только вернуться обратно с пустой пастью...

Обернувшись, он посмотрел на гнездо и увидел стоявшего у входа Сола.

—  Вы еще не готовы выслушать меня, — проро­котал одиночка. — Приходите, когда придет вре­мя. Я буду ждать вас здесь.

Глава XXIV

Шерсть у Остролистой потрескивала от досады, когда она плелась за братьями — через лес обратно на свою территорию. Они едва не узнали, кто был их отцом! Но Сол пред­почел оставить разгадку этой тайны при себе, слов­но кусочек сочной дичи, зарытый на черный день.

«Если бы не Львиносвет, я бы заставила его раз­говориться!»

Она была так зла, что не смотрела под лапы, и пришла в себя только когда Воробей с силой пих­нул ее в бок.

—  Что... ? — взвыла Остролистая.

Львиносвет хлестнул ее хвостом по губам.

—  Племя Теней! — прошипел он. — Прячемся!

Они нырнули в густые заросли ежевики. Остро­листая с размаху наступила на колючку и, зашипев от боли, принялась зализывать рану, не обращая внимания на запах племени Теней.

—  Плющевик, Дымка и Совушка, — прошептал Львиносвет, выглядывая из-за веток. — Патрули­руют границу. Надеюсь, они нас не учуют.

В самом деле, патрульные не подняли тревогу, а вскоре и вовсе ушли, оставив после себя лишь све­жий запах пограничных меток.

—  Думаю, можно вылезать, — прошипел Льви­носвет, выждав еще несколько мгновений. — Да­вайте поскорее вернемся на нашу территорию!

С этими словами он первым бросился бежать по мерзлой траве, огибая заросли орешника и кусты папоротников, пока не добежал до пограничных меток Грозового племени и не остановился в трех хвостах от границы.

—  Давайте поохотимся по дороге, — сказал он. — Скажем, что хотели пополнить запасы дичи.

—  А я поищу тысячелистник, — кивнул Воро­бей. — Если я приду с пустыми лапами, Листвичка не даст мне покоя своими расспросами.

Насторожив уши и разинув пасти, они медлен­но пошли по своей территории, выискивая каж­дый свою добычу

У Остролистой шерсть искрила от злости и раз­дражения.

«С какой стати мы должны лгать и изворачи­ваться? Почему мы не можем гордиться собой и своими поступками?»

Выслеживая белку, она злобно представляла себе, как заставила бы Сола открыть им имя их отца.

«Я бы сделала все — ВСЕ! — Ее просто трясло от бешенства, и она невольно вспоминала, с какой легкостью ее зубы вонзились в мягкое горло Уголь­ка...— Нет, не буду об этом думать! Уголек должен был умереть, потому что он хотел разрушить все, что у нас есть. Его больше нет, и нужно забыть о нем! Главное — это мы трое!»

Она невольно рванула когтями мягкий мох, и вспугнутая белка, отпрыгнув в сторону, бросилась на ближайшее дерево.

—  Мышиный помет! — выругалась Остролистая.

—  Что с тобой творится? — спросил Львино­свет, подходя к ней с зажатым в пасти дроздом. — Ждешь, что дичь сама прыгнет тебе в когти?

Остролистая дернула плечом и отвернулась.

«Когда наш настоящий отец узнает, кто мы такие, он будет нами гордиться! Наверное, он даже не до­гадывается о нашем существовании... Может быть, он всегда мечтал о котятах, то-то он обрадуется, узнав, что у него есть целых трое детей-воителей, да еще могучих, как само Звездное племя!»

Возле самого лагеря ей все-таки удалось пой­мать мышку, хотя Остролистая вынуждена была признать, что ее дичь была настолько стара, что просто не сумела спастись бегством.

Дичи в лесу было мало, и даже Львиносвет не сумел больше ничего поймать, зато Воробью по­везло нарвать полную пасть тысячелистника.

Когда Остролистая с братьями вбежала на поля­ну, то сразу же заметила сгрудившихся возле кучи дичи Долголапа, Орешницу и Березовика.

—  Не думаю я, что Сол сбежал, — донесся до нее испуганный голос Березовика. — Наверняка он прячется где-то поблизости.

—  Надеюсь, ты ошибаешься, — поежилась Орешница. — Я с самого начала чувствовала, что не нужно нам было приводить его сюда. От него одни неприятности.

—  Бросьте вы каркать! — пожал плечами Долголап. — Какой от него теперь вред? Сбежал — и сла­ва Звездному племени. Пусть катится, куда хочет.

—  И снова убивает наших котов? — распуши­лась Орешница. — Ты совсем мышеголовый?

—  Если Сол все еще на нашей территории, пат­рульные его найдут, — попытался успокоить ее Бе­резовик. — И Огнезвезд...

Его перебил громкий крик Дыма, который сто­ял, перегнувшись через ограду, окружавшую змеи­ную нору:

—  Слушайте все! Мышь, набитая смерть-ягодами, осталась нетронутой! Значит, змея все еще здесь, так что будьте осторожны!

Увидев входящих в лагерь Ежевику и патруль­ных, Дым бросился к ним, чтобы доложить обста­новку глашатаю.

Волна могучей силы прокатилась по телу Остро­листой. Грозовое племя уже давно не было таким здо­ровым и бодрым! Все дружно сплотились перед лицом угрожавшей им опасности. Грозовые коты были сильны, для них не было ничего невозможного!

«И для меня тоже не было бы ничего невозмож­ного, если бы я могла возглавить их! Я готова на все ради своего племени, и из меня получилась бы прекрасная предводительница!»

—  Остролистая! — раздавшийся сзади голос Листвички заставил Остролистую вздрогнуть. Бросив дичь в кучу, она обернулась и увидела стоявших возле нее Белку и Листвичку.

—  Нам нужно поговорить, — негромко сказала Белка.

Остролистая посмотрела на Листвичку, и серд­це тяжело забилось у нее в груди.

«Неужели она хочет рассказать всем о том, что я сделала?»

Но Листвичка едва заметно качнула головой, давая понять, что продолжает хранить молчание.

—  Что вы хотите нам сказать? — рявкнул Льви­носвет, тоже подошедший к куче, чтобы положить свою дичь.

—  Вот именно, о чем нам с вами говорить? — поддержал его Воробей, не выпуская из пасти стебли тысячелистника.

—  Не здесь, — шепнула Листвичка, покосивших на столпившихся кругом котов. — Давайте выйдем в лес.

Заколебавшись, Остролистая покосилась на Львиносвета, но тот, похоже, ждал ее решения. Тогда она нехотя кивнула и буркнула:

—  Ладно. Так и быть.

Воробей отнес стебли в пещеру, а затем Белка вывела всех из лагеря в лес и остановилась под большим дубом, с поросшими мхом корнями.

—  Ну? — грубо рявкнул Львиносвет. — В чем дело?

Белка и Листвичка долго в молчании смотрели на всех троих. Остролистая впервые заметила, что несмотря на внешнее несходство сестер, взгляды у них были совершенно одинаковые. Однако она не желала видеть чувства, заключенного в этих взглядах, и еще меньше хотела признавать в нем любовь.

Наконец, Белка глубоко вздохнула и сказала:

—  Листвичка — ваша мать, но поверьте, что даже если бы вы были моими родными детьми, я не смогла бы любить вас больше, чем любила, лю­блю и буду любить всегда. Мы воспитывали вас вместе, и это самое главное.

—  Вы воспитали нас во лжи, заставляя верить в ложь! — зашипела Остролистая, прежде чем ее братья успели вставить хоть слово. — Нам не о чем с вами разговаривать! — Не обращая внимания на изумленные морды Львиносвета и Воробья, она выпалила: — Идем отсюда! Это не наши матери. Настоящая мать, любящая своих детей, нашла бы в себе силы сказать им правду!

Она постояла еще немного, наслаждаясь болью, которую причинила обеим кошкам, а потом раз­вернулась и зашагала обратно в лагерь.

—  Постой, Остролистая! — крикнул ей вслед Львиносвет.

Остролистая обернулась через плечо и, задыха­ясь от ярости, оскалила зубы:

—  Я сказала — идем!

Львиносвет бросился за ней, а Воробей, немно­го помедлив, побежал следом.

—  Это глупо! — прошипел он, до гнав сестру. — По­чему бы не поговорить с ними? Кажется, они были готовы рассказать нам то, что мы хотим узнать.

—  Что же это? — фыркнула Остролистая. — Имя нашего отца? Даже не надейся, этого мы бы от них все равно не узнали! Какой смысл их спрашивать? Только наплетут новой лжи, это они умеют! — Она хлестнула себя хвостом, пытаясь выбросить из памя­ти Листвичку и Белку — Мы спросим об этом Сола!

—  Неси мох сюда, — приказала Остролистая. — Котята вот-вот появятся на свет, и Белолапе нуж­но уютное гнездышко!

После неудачной встречи с Солом накануне она отчаянно пыталась справиться с чувством досады и с головой ушла в дела племени. Но ей все равно не удавалось забыться. Разве можно стать хорошей воительницей, если знаешь, что само твое появле­ние на свет было преступлением? Всем известно, что целительницам запрещено иметь котят. Зна­чит, и она сама, и Львиносвет с Воробьем были всего-навсего ошибкой, постыдной тайной, кото­рую нужно было скрывать от всех вокруг.

Листвичка не посмела признать их, она стыди­лась их и боялась. Может быть, их настоящий отец окажется другим...

В детской негде было шагу ступить, а тут еще вернувшиеся из леса Лисенок и Ледышка прита­щили целые охапки свежего мха. Белолапа тихо лежала в уголке.

—  Спасибо тебе, Остролистая, — прошептала она. — Скоро тебе придет пора воспитывать своего оруженосца, и я уже вижу, что ты будешь отличной наставницей!

—  Надеюсь, — буркнула Остролистая.

«Разве у меня может быть оруженосец? Как я могу учить его Воинскому закону, если появилась на свет вопреки нему?»

Она помогала оруженосцам разложить мох по гнездышку, когда вдруг услышала дикий крик на поляне. Не успела Остролистая обернуться, как в детскую вбежала распушившаяся от страха Шиповничек.

—  Племя Теней! — пищала она, в ужасе тараща глазенки. — Племя Теней в нашем лагере!

Ромашка кинулась утешать перепуганную ма­лышку, а Остролистая, выпустив когти, выскочила наружу. Однако на пороге детской она расслаби­лась, увидев, что воинов Теней всего трое — Ржавница, Совушка и Плющевик.

Огнезвезд уже шел им навстречу, его рыжая шерсть яростно пылала в лучах заходящего солн­ца, а остальные коты воинственно сгрудились за спиной своего предводителя.

Остролистая бросилась к Львиносвету и Воробью.

—  В чем дело? — прошипела она. — Опять Сол?

—  Понятия не имею, — покачал головой Льви­носвет.

—  Добро пожаловать, — кивнул патрульным Огнезвезд. — Сол ушел.

—  Мы пришли сюда не по поводу Сола, — за­явила Ржавница. — Вчера троих ваших котов видели возле границы племени Теней, за пределами нашей территории. Что они там делали?

—  Лисий помет! — процедил Воробей, а Остролистая почувствовала, как шерсть у нее на загрив­ке начинает вставать дыбом.

«Если Огнезвезд узнает, чем мы там занимались, он с нас шкуры спустит!»

—  Трое Грозовых котов? — переспросил предво­дитель. — Вы уверены?

—  Мы хорошо знаем запах Грозовых котов и ни с чем его не спутаем! — огрызнулась Ржавница. — Кроме того, Плющевик хорошо их рассмотрел. Покажи, кого ты видел, Плющевик!

Плющевик с готовностью выскочил вперед и махнул хвостом на Львиносвета, Остролистую и Воробья.

—  Вот эти трое!

Изумленный вздох вырвался из груди Грозовых котов, и Остролистая воинственно вздернула под­бородок.

«Мы не переступали границу! Какое право име­ют воины Теней обвинять нас?»

Огнезвезд задумчиво посмотрел на троих котов.

Под этим взглядом Остролистую бросило в жар, и ей понадобилось все мужество, чтобы не отвести глаз. Затем предводитель Грозового племени мед­ленно повернулся к соседям.

—  Я не сомневаюсь, что у моих воителей были причины находиться там, где вы их увидели, — не­возмутимо ответил он. — Надеюсь, вы понимаете, что наш целитель никоим образом не мог участво­вать в предполагаемом вторжении на вашу территорию? Вы не допускаете мысли, что мои воины просто собирали целебные травы в лесу?

Львиносвет, Остролистая и Воробей дружно за­кивали, а Воробей с вызовом пискнул:

—  Тысячелистник!

—  Травы? — еле слышно прошипела Ржавница. Было очевидно, что она нисколько не верит этому объяснению, но все-таки не готова открыто обви­нить Грозовых котов во лжи.

—  Я приношу свои извинения за то, что мои воители подошли слишком близко к вашей гра­нице, — продолжал Огнезвезд. — Этого больше не повторится.

—  Уж позаботься об этом! — огрызнулась Ржав­ница. Резко развернувшись, она направилась к выходу, взмахом хвоста дав знак своим воинам идти следом. Долголап и Мышеус молча пошли за непрошенными гостями, чтобы проводить их до границы своей территории.

У выхода Ржавница обернулась и процедила:

—  Надеюсь, Огнезвезд, ты разберешься в этом деле, и наведешь порядок в своем племени!

С этими словами она скрылась в туннеле.

Остролистая чувствовала, что взгляды всего племени устремлены на нее и ее братьев, и не сме­ла поднять головы.

Но вот Огнезвезд приблизился к ним, и ей при­шлось посмотреть в его сверкающие зеленые глаза.

—  Чем бы вы там ни занимались, я не желаю этого знать, — отчеканил предводитель. — Но я требую, чтобы это больше не повторилось. Думае­те, мне было легко уладить эту проблему?

«А как насчет нас? Думаешь, нам легко жить со всем этим?»

—  Прости нас, Огнезвезд, — пробасил Львиносвет.

Тяжело вздохнув, предводитель отвернулся от них и отошел к куче дичи, где уже собрались Пес­чаная Буря, Крутобок и остальные.

Когда они остались одни, Остролистая повер­нулась к братьям и прошептала:

—  Нам надо...

Она осеклась на полуслове, потому что Льви­носвет шлепнул ее хвостом по плечу и выразитель­но показал глазами на приближавшегося к ним Ежевику.

«Только этого не хватало!»

Остановившись перед ними, глашатай обвел всех троих ледяным янтарным взглядом и проры­чал:

—  Вы не собираетесь рассказать мне, в чем дело?

Остролистая стиснула зубы и с вызовом устави­лась на полосатого воина. Львиносвет и Воробей тоже молчали.

—  Не понимаю, что с вами творится в последнее время, — вздохнул Ежевика. — Вы просто...

—  Ежевика! — раздался со стороны воинской палатки громкий вопль Дыма. — Я иду в патруль! Кого мне взять с собой?

—  Мне нужно идти, — сказал глашатай притих­шим воинам. — Постарайтесь не навлечь на себя новых неприятностей.

Когда он отошел, Остролистая придвинулась к братьям и прошипела:

—  Завтра же мы снова отправимся к Солу. Мне плевать на племя Теней! Мы должны узнать прав­ду, и все!

Львиносвет бросил на нее встревоженный взгляд, явно припомнив, как она едва не броси­лась на Сола в прошлый раз, но Воробей остался спокоен.

—  Ладно, согласен, — кивнул Львиносвет. — На этот раз ему придется поговорить с нами. А если он откажется, мы его заставим. Пророчество ка­сается нас троих, а не его. Так что пускай не ло­мается!

Глава XXV

Солнце уже клонилось к закату, когда Остролистая и ее братья сумели неза- метно ускользнуть из лагеря и отпра­виться к Заброшенному гнезду Двуногих. Ночь выдалась облачная, и не успели молодые воины дойти до границы, как зарядил холодный дождь.

Когда граница осталась позади, Львиносвет уверенно повел брата с сестрой кружным путем через чахлый лес, стараясь держаться подальше от границы племени Теней. Все трое шли очень осторожно, прислушиваясь и присматриваясь, нет ли поблизости патрульных. Все понимали, что новая встреча с соседями не сулит им ничего хорошего.

Добравшись до гнезда, они увидели, что Сол сидит на пороге, словно ожидая их.

— Добро пожаловать! — пророкотал он, вста­вая, когда трое котов, продравшись сквозь мокрую ежевику, подошли к нему. — Я знал, что вы при­дете сегодня.

—  Давай сразу к делу, — заявила Остролистая, решительно шагнув вперед. — Мы пришли не тор­говаться, и не желаем выслушивать возражений. Мы позволим тебе помогать нам осуществить пророчество, если ты откроешь нам имя нашего отца. Это все.

Глаза Сола засияли, и Остролистая невольно поежилась. Когда-то ей казалось, что она может всю жизнь смотреть в эти глаза и слушать чарую­щий голос этого загадочного одиночки. Даже те­перь, отлично понимая, насколько он опасен, она все-таки не до конца избавилась от чар Сола.

—  Давайте войдем внутрь? — любезно предло­жил Сол, словно они явились к нему с обычным дружеским визитом.

Остролистая и ее братья молча вошли в сырой сумрак гнезда, отряхнули мокрую шерсть и рассе­лись на потрескавшихся камнях.

—  Знаешь, тебе лучше подыскать себе другое жи­лище, — предупредила Сола Остролистая. — Племя Теней послало патруль к Огнезвезду, чтобы доложить, что нас видели за пределами нашей территории.

—  Что? — вскричал Сол, распушаясь. — Черно­звезд посмел сделать такую подлость? Какое он имеет право диктовать чужим котам, где и куда им ходить?

—  Ну, он думает, что у него есть такое право, — негромко сказал Воробей.

—  Но вы не делали ничего дурного! — восклик­нул Сол. Шерсть его стояла дыбом, янтарные глаза сверкали. — Чернозвезд просто ищет повод лиш­ний раз унизить Грозовое племя!

—  Мне так не кажется, — смущенно возразил Львиносвет. — Я думаю, Чернозвезд просто лезет из шкуры вон, чтобы доказать всем, как он снова предан воинскому закону!

—  Воинский закон? — презрительно фыркнул Сол. — Вера в Звездное племя! Просто не пони­маю, почему вы все так носитесь в этой чепухой!

У Остролистой похолодело в животе.

«Нет! Воинский закон — это не чепуха!»

Но она знала, что должна сохранять спокой­ствие. Если они снова поссорятся с Солом, то ни­когда не узнают, кто же все-таки был их отцом.

—  Я знаю гораздо больше, чем Звездное племя, - продолжал Сол. — Разве не я предупредил вас об исчезновении солнца? А что сделали ваши звездные предки? Ничего! Разве это не означает, что я умнее и могущественнее их всех? Но если я настолько си­лен без всякого пророчества, то страшно предста­вить, каким могуществом обладаете вы трое.

Глаза Львиносвета засверкали, Воробей неволь­но выпустил когти, но Остролистая из последних сил сопротивлялась вкрадчивому голосу Сола.

«Пока что он ничего нам не дал. Его слова ниче­го не значат, они как туман или лунный свет, кото­рые просачиваются сквозь когти и ускользают из лап!»

—  Все это чудесно, — рявкнула она, — но что нам делать с этим могуществом?

—  А взять котов племени Теней — да кто они та­кие? — ворковал Сол, словно не слыша ее вопро­са. — Жалкие, никчемные создания! У них нет ни­какого права даже на собственную территорию, но они готовы в любой момент вторгнуться на вашу! Разве можно и дальше терпеть такое соседство? Изобразите дело так, будто племя Теней ворует вашу дичь, расскажите об этом всему племени, и тогда вашему Огнезвезду ничего не останется, как напасть на соседей! Захватив территорию племени Теней, вы вторгнетесь в Речное племя, а потом и в племя Ветра! — Он обвел глазами троих котов и, понизив голос до раскатистого урчания, доба­вил: — И тогда вы узнаете, что такое абсолютная власть! Все коты по берегам этого озера узнают тя­жесть вашей лапы.

Остролистая, разинув пасть, смотрела на Сола. Неужели это и есть путь к осуществлению проро­чества? Значит, для обретения силы звезд им пред­стоит воевать со всеми котами из соседних пле­мен? Она попыталась представить, что Огнезвезд отдаст такой приказ — и не смогла.

—  Не думаю... — неуверенно пробормотала она.

Но Сол ее не слушал. Отойдя в дальний угол гнезда, он схватил в зубы валявшегося там кроли­ка и бросил его под лапы притихших воинов. По­тянув носом, Остролистая почуяла, кроме запаха дичи, отчетливый запах племени Теней.

—  Я поймал этого кролика на территории пле­мени Теней, и как следует натер его об их погра­ничные метки, — пояснил Сол. — Отнесите его в свой лагерь и объявите, что гнались за патрульны­ми племени Теней, охотившимися на вашей тер­ритории! — Холодная радость зажглась в глубине янтарных глаз Сола. — Думаете, племя Теней смо­жет оправдаться? Эти тупые коты способны только верить в детские сказочки о мертвых котиках, ко­торые решат все их проблемы и придут на помощь в трудную пору! Они до сих пор верят в дурацкие знаки, идиоты!

Быстро покосившись на брата, Остролистая увидела, что Львиносвет, ощетинившись и недо­бро сощурив глаза, пристально смотрит на Сола.

—  Ты ничем не лучше Звездоцапа, — негромко прорычал Львиносвет. — Ты хочешь свести свои сче­ты с племенем Теней! Все это нужно тебе, а не нам.

Напружинив мышцы, он легко оторвался от пола и прыгнул на Сола, выпустив когти. Остро­листая кинулась на брата и оттолкнула его в сто­рону, прежде чем он успел вцепиться в шерсть оди­ночки.

—  Что ты творишь? — пропыхтела она, прижи­мая брата к полу.

—  Это все не имеет никакого отношения к про­рочеству, — просто ответил Львиносвет и, стрях­нув с себя Остролистую, свирепо посмотрел на Сола. — Он просто хочет нас использовать. Но наша сила принадлежит нам, а не ему!

—  Вот именно, — вставил Воробей.

Он тоже встал и пренебрежительно махнул хво­стом в сторону Сола, который с полным спокой­ствием отнесся к нападению Львиносвета и даже не попытался ответить на его обвинения.

— Солу на нас наплевать. Он хочет отомстить племени Теней за то, что Чернозвезд выгнал его. Но это не наша битва. Так мы ничего не получим и ничего не узнаем.

—  Мы уходим, — бросил Львиносвет, вставая. — И больше не вернемся.

Остролистая растерянно уставилась на братьев.

—  Но как же... Мы не можем! — крикнула она. — Нам нужно узнать...

—  Нам не нужно ничего того, что Сол может нам предложить, — оборвал ее Львиносвет. — Мы были дураками, когда поверили ему, зная, как он поступал с другими котами. Разве ты не видишь, что он просто хочет развязать войну между наши­ми племенами? В пророчестве ничего об этом не говорится. Там сказано, что мы родимся, наделен­ные силой звезд — а не должны будем проливать кровь, чтобы получить ее! Идем.

Он вышел из гнезда, а Воробей молча последо­вал за ним. Остролистая тоже поплелась к выходу, но на пороге обернулась и посмотрела на Сола, од­нако одиночка ответил ей спокойным равнодуш­ным взглядом, и ничего не сказал.

Шипя от досады и злости. Остролистая выпрыгнула наружу.

«Мы — Трое из пророчества, ясно? Без всякого Сола обойдемся!»

Львиносвет и Воробей ждали ее под пролив- мым дождем в нескольких хвостах от гнезда. Ког­да Остролистая подошла к братьям, Сол выглянул наружу и крикнул им вслед:

—  Подождите! Разве вы не хотите узнать имя своего отца?

Но Львиносвет даже ухом не повел в его сторону.

—  Идем, — кивнул он Остролистой. — Так мы никогда не узнаем правду. Мы найдем ее сами, без посторонней помощи.

Остролистая кивнула, соглашаясь, однако, ша­гая по мокрой траве следом за братьями, она чув­ствовала на своей шерсти пронизывающий взгляд Сола.

Глава XXVI

К тому времени, когда они вернулись в овраг. Воробей промок до костей и едва держался на лапах от усталости.

Он чувствовал себя мухой, запутавшейся в паути­не лжи и обмана, но страшнее всего было ощу­щение того, что притаившийся в тени невидимый паук терпеливо ждет своего грозного часа.

Возле Заброшенного гнезда Воробей не сомне­вался в том, что они поступают правильно, по­вернувшись спиной к Солу, но сейчас его уверен­ность заметно растаяла. Что если этот коварный одиночка был их единственным шансом узнать правду?

«И что мы скажем Огнезвезду, когда он спросит, где мы были? Он порвет нас в клочки и бросит в кучу с добычей!»

Но на поляне Воробья встретил возбужденный гул голосов, доносившийся со стороны детской.

На троих котов, поздно вернувшихся в лагерь, ни­кто и внимания не обратил.

—  Что тут происходит? — спросил Львиносвет.

В ответ раздался топот шагов, и подбежавший Лисенок восторженно завопил:

—  Белолапа! У нее котята!

В тот же миг из детской послышался крик Яро- лики:

—  Воробей! Скорее беги сюда, Листвичке нужна помощь!

Воробей подавил вздох. А он-то мечтал поско­рее забраться в свою палатку, обсушить промок­шую шерсть и уснуть!

Добежав до детской, Воробей молча протис­нулся мимо ошалевшего от волнения Березовика, рвавшего когтями траву, и пролез внутрь.

Ромашка и Милли загнали своих котят на под­стилки, чтобы освободить побольше места для Белолапы и Листвички. Молодая белая кошка лежа­ла на боку и часто-часто дышала.

—  Все идет хорошо, — успокаивала ее Листвич­ка. — Ты сильная кошка, и детки у тебя здоровые, так что ты и не заметишь, как окотишься!

—  Хотелось бы, — пропыхтела Белолапа.

Внешне Листвичка была совершенно спокой­на, но Воробей ясно чувствовал ее страх. Накло­нившись к уху Воробья, Листвичка быстро шеп­нула:

—  Она совсем измучена. Боюсь, ей не хватит сил дать жизнь котятам.

Воробей положил лапу на вздувшийся живот Белолапы и попробовал сосредоточиться. Вскоре он почувствовал внутри слабое, но ровное двойное сердцебиение.

—  У нее двойня, — шепнул Воробей. — Давай же, Белолапа! Ты сможешь.

Усевшись на землю рядом с Белолапой, он начал подбадривать и утешать ее, а сам задумался о котятах.

«Все хорошо, маленькие. Потерпите еще не­множко, вы почти в безопасности!»

Внезапно он провалился в мысли Белолапы.

Услышав оглушительное рычание, увидев щелка­ющие оскаленные пасти, горящие глаза и болтающи­еся языки, он понял, что молодой королеве чудится, будто ее детей преследует свора собак, когда-то на­павших на ее мать, Яролику. Воробей услышал бое­вые крики Грозовых котов, увидел кровь, струящую­ся из глубоких ран — грозно-алую на фоне светлой шерсти. Потом он почувствовал дикий голод и уви­дел вокруг себя лес, занесенный глубоким снегом.

Воробей обернулся, ничего не понимая.

«Неужели мать накануне рождения котят видит всю их последующую жизнь?»

На него нахлынул ужас Белолапы, беззвучно молящей о помощи.

Очнувшись, Воробей склонился над молодой королевой и зашептал:

—  Не тревожься. Твои дочери будут живы и здо­ровы. Все племя будет любить и защищать их, — он погладил лапой вздувшийся живот Белолапы. — Уже пора.

—  Да, — прокряхтела кошка.

Воробей почувствовал, как сильная волна про­шла по ее животу. Белолапа пронзительно закри­чала, и крошечный мокрый комок шлепнулся на подстилку из мха.

—  Она жива? — прошептала Белолапа.

—  Еще как! — заверил Воробей. — Теперь сле­дующая.

На миг Белолапа замерла, а потом снова изо­гнулось всем телом, и на подстилку выпал второй комочек.

—  Отлично! — воскликнула Листвичка. — До­бро пожаловать в Грозовое племя, котятки!

Первый котенок требовательно запищал, и Ли­ствичка тихонько замурчала от удовольствия.

—  Такая маленькая, но какая сильная! Идите к маме, малышки.

—  Какие красавицы, — проурчала Белолапа. — Спасибо тебе, Воробей. И тебе, Листвичка. — Одной лапой она притянула к себе котят, и при­нялась яростно вылизывать их.

Горячая волна торжества прокатилась по телу Воробья, и он вышел из душной детской на воздух.

—  Березовик! — громко окликнул он. — Заходи, полюбуйся на своих дочерей.

Березовик вихрем ворвался в детскую, едва не сбив с лап Воробья, и обдав его потоком своей бу­шующей радости и горячего облегчения.

—  Белолапа, ты в порядке? — сдавленно спро­сил он. — Слава Звездному племени! Ой, какие они красивые!

Усевшись возле Листвички, суетившейся над Белолапой, Воробей невольно подумал о том, что чувствовала целительница, когда родила на свет собственных котят. «Интересно, наш отец так же радовался, как Березовик?»

Больше всего на свете ему хотелось поговорить с Листвичкой, услышать от нее правду о своем рож­дении. В тесноте детской, во время совместной ра­достной работы, это казалось таким возможным...

—  Листвичка, — негромко окликнул Воробей.

Целительница обернулась к нему.

—  С ней все будет в порядке, — воскликнула она, неправильно истолковав его намерения. — Иди, принеси укрепляющий сбор, и прихвати не­сколько листиков бурачника, чтобы у нашей Белолапы было вдоволь молока.

Момент был упущен.

—  Хорошо, — ответил Воробей и вышел из дет­ской.

Когда он вернулся обратно с травами, дождь пре­кратился. Воробей подошел к куче дичи, чтобы не­много перекусить перед сном. Несколько котов уже сидели здесь, и их радость передалась Воробью.

—  Всегда трудно, когда котята появляются на свет в пору Голых Деревьев, — вздохнула Тростин­ка. — Но Белолапа молодец, отлично справилась!

—  Она и матерью будет замечательной, — про­скрипела Кисточка, и в голосе ее не было привыч­ной сварливости. — Такую кошку, как Белолапа, надо еще поискать! Помню, когда она ученицей была, так всегда заботилась, чтобы у нас был свежий мох, и никогда сырой не приносила! Вот она какая.

—  Ох, нелегко нам придется, когда ее малыши подрастут и начнут выбегать из детской, — промур- чал Дым, с усмешкой глядя на Белохвоста. — Бо­юсь, не унаследовали бы они характер отца своей матери! Я не забыл, сколько головной боли ты при­нес Огнезвезду, пока не вырос и ума не набрался.

Белохвост возмущенно ощетинился и помахал хвостом.

—  Они будут славными воительницами, и я спущу шкуру с каждого, кто захочет с этим поспо­рить!

Воробей, молча жевавший свою дичь, вдруг за­мер, услышав шаги Львиносвета и Остролистой. Казалось, его брат с сестрой единственные не раз­деляют общую радость племени, словно невиди­мая стена отделила их от Грозовых котов и даже друг от друга.

—  Ну что ж, так оно и есть, — пробормотал себе под нос Воробей. Внезапно он почувствовал себя лишним на этом празднике, объединившем пле­мя. Проглотив последний кусочек добычи, Воро­бей встал и, не сказав никому ни слова, поплелся в свою палатку.

Его разбудил звук шагов, и открыв глаза, Во­робей увидел серую кошку, склонившуюся над его подстилкой.

—  Щербатая! — воскликнул Воробей, садясь. Он был в своей палатке, залитой бледным лунным светом, и Листвичка тихонько спала в нескольких шагах от него.

Бывшая целительница бросила на подстилку Во­робья какое-то длинное черное перо и буркнула:

—  Пора кончать со всеми этими секретами да тай­нами! Правда должна выйти на свет. Звездное племя совершило ошибку, так долго скрывая от вас истину.

—  Но что... — начал было Воробей, но силуэт Щербатой начал таять, растворяясь в лунном сия­нии, пока не исчез совсем. И лунный свет тоже ис­чез, оставив Воробья в привычной тьме.

—  Мышиный помет! Что за идиотская привычка говорить загадками? — прошипел Воробей, но ледя­ной холодок в животе уже подсказал ему, что на этот раз Щербатая сказала ему больше, чем достаточно.

Обшарив подстилку, он нашел перо, брошен­ное целительницей, и провел лапой по его гладкой шелковистой поверхности. Ему не нужно было зрение, чтобы представить глянцевитую черноту пера, переливающуюся в лунном свете.

—  Щербатая принесла мне грачиное перо... — прошептал Воробей.

Вскочив со своего места, он тихонько вышел из палатки, стараясь не разбудить Листвичку. Вы­бравшись на поляну, он бросился к воинской па­латке и обошел ее кругом, ища запах брата, спав­шего возле внешних ветвей куста.

Подойдя ближе, он подобрал с земли сломанную ветку, просунул ее в куст и ткнул Львиносвета.

—  А? Что? Отстань! — пробормотал брат во сне.

—  Львиносвет! — прошипел Воробей, прижав­шись к самым веткам. — Мне нужно с тобой по­говорить. Разбуди Остролистую и вылезайте.

—  Ты спятил? Сейчас же ночь! — простонал Львиносвет.

—  Тише ты! Хочешь все племя перебудить? Это очень важно, понимаешь? Нужно поговорить.

—  Ладно, ладно, только успокойся.

Воробей нетерпеливо ждал, пока его брат с се­строй выберутся наружу.

—  Чего ты хочешь? — прошипел Львиносвет. — Где будем говорить?

—  В лесу. Или еще где-нибудь, где нам никто не помешает.

Остролистая зевнула во всю пасть и пробормо­тала:

—  Надеюсь, ты не зря нас разбудил!

—  Еще как не зря, — ответил Воробей.

Выбравшись из лагеря через поганое место, они тихонько проскользнули мимо сторожившей вход Маковки и вышли в лес. Здесь Воробей повел бра­та с сестрой в сторону границы с племенем Теней.

—  Мне холодно! — пожаловалась Остролистая. И вообще, я никуда не пойду, пока ты не объяс­нишь, в чем дело!

—  Ладно, — легко согласился Воробей, пово­рачиваясь к брату и сестре. — Дело в том, что я узнал, кто наш отец. — Он помолчал, оглушенный обрушившимися на него чувствами Львиносвета и Остролистой. Набрав в легкие побольше воздуха, он выпалил: — Это Грач.

Несколько мгновений все молчали. Чувства, обуревавшие его брата с сестрой, были настолько сложными и запутанными, что Воробей даже не надеялся в них разобраться.

—  Значит, мы — полукровки? — выдавила Остролистая.

—  Как ты узнал? — ошарашено спросил Льви­носвет.

—  Щербатая явилась ко мне во сне, — пояснил Воробей. — Она сказала, что нам пришло время узнать правду, и дала мне грачиное перо.

—  Но, возможно, это еще не значит... — бес­помощно пролепетала Остролистая, но оборва­ла себя на полуслове. Они все отлично понимали смысл этого знака. Было бы глупо обманывать себя, говоря, что это не так.

—  Грач знает об этом? — спросил Львиносвет.

—  Так вот почему Листвичка скрывала свою тайну! — воскликнула Остролистая.

—  Не знаю, — ответил на первый вопрос Воро­бей. — Надо поговорить с Грачом. Идем!

Они молча пошли через лес. Мокрые от недав­него дождя кусты осыпали их ледяными каплями. Холодный ветер ерошил шерсть, пробирал до ко­стей. Высоко над головой слышались голоса про­сыпающихся птиц.

Мысли бешено крутились в голове у Воробья.

«Как такое могло случиться? Наша мать — це­лительница, а отец — воин Ветра! Неужели они не знали, что им нельзя быть вместе? И как мы мо­жем быть котами из пророчества, если вообще не должны были появиться на свет?»

От шагавшего рядом Львиносвета исходили волны неистового гнева, направленного на обоих котов, забывших Воинский закон и нагромоздив­ших горы лжи, чтобы скрыть правду о котятах, по­явившихся на свет в результате их преступления. Зато семенившая с другой стороны Остролистая пребывала в таком смятении, что Воробью никак не удавалось понять ее мысли.

Наконец, впереди послышалось журчание ру­чья, и Воробей почувствовал запах свежей воды.

—  Еще рано, — сказал он, — но скоро появится патруль.

Они остановились на берегу ручья. У Воробья лапы подкашивались от усталости, он бы с удо­вольствием посидел в траве у воды, но понимал, что должен встретить отца стоя.

Птицы пели уже вовсю, и пронзительный ноч­ной холод постепенно отступал, сменяясь утрен­ней сыростью. Внезапно Воробей почувствовал приближающийся запах племени Ветра, и в тот же миг Остролистая вскрикнула:

—  Это они!

—  Совка, Утесник и Проныра, — пробасил Льви­носвет. — Стойте здесь, я хочу с ними поговорить.

—  Подожди! — крикнул Воробей, но в ответ раз­дался лишь плеск ручья, и он понял, что Львино­свет, забыв об осторожности, бросился прямо че­рез границу.

—  Что ты делаешь? — завизжал Совка.

Но Львиносвет уже не мог сдерживать душив­шую его ярость.

—  Приведи Грача. Быстро!

—  Что? — ощетинился Проныра. — Кто ты та­кой, чтобы отдавать нам приказы?

—  Вот-вот, — поддержал его Утесник. — Уби­райся на свою территорию, пока мы с тебя шкуру не спустили!

Низкое рычание вырвалось из груди Львино­света, и Воробей представил, как его брат угро­жающе шагнул к патрульным, ощетинившись так, что стал казаться почти вдвое больше ростом.

—  Делайте, что я сказал! — прорычал он.

—  Ладно, — взвизгнул Совка, тщетно пытаясь скрыть свой страх. — Но ты будешь ждать на своей стороне границы!

Воробей услышал шорох удаляющихся шагов, а потом раздался громкий удар об землю — это Львиносвет перемахнул обратно через ручей и снова встал рядом с братом. Он в нетерпении рвал когтями траву, словно сжигавшая его ярость тре­бовала немедленного выхода.

Вскоре с другого берега ручья снова донесся за­пах племени Ветра, но на этот раз к ним прибли­жался всего один кот: Грач.

Воробей почувствовал, как стоявшая рядом с ним Остролистая задрожала и принялась безот­четно раскачивать хвостом.

Наконец, с другого берега ручья раздался рез­кий голос Грача:

—  Чего вам надо?

Слова застряли в горле у Грача, и он услышал, как Остролистая коротко глотнула ртом воздух.

Но Львиносвет не дрогнул.

—  Мы узнали, что Ежевика и Белка — нам не родители, — громко выпалил он. — Наша мать — Листвичка, а ты — наш отец.

Повисла тишина. Затем Грач прошипел:

—  Хватит мне голову морочить! Это невоз­можно!

Он сказал это с такой уверенностью, что Воро­бей на миг усомнился в своей правоте. Сделав глу­бокий вдох, он сосредоточился и проник в мысли Грача. Вот трава закачалась у него перед глазами, и Воробей очутился на вершине скалы над камен­ным оврагом. Листвичка висела, вцепившись ког­тями в край утеса, и умоляюще смотрела на Грача. Тот наклонился, схватил ее зубами за шкирку и втащил на твердую землю.

Затем Воробей увидел, как Грач и Листвичка сидят под кустом, тесно прижавшись друг к дру­гу, и услышал умоляющий голос Грача: «Пойдем со мной, Листвичка! Клянусь, я позабочусь о тебе!» Потом они двое бежали по длинному пологому склону пустоши, затем сидели в овраге, разгова­ривая о барсучихе Полночи. «Я должна вернуть­ся», — плача, твердила Листвичка.

Громкий кошачий вой прорезал тьму, и Воробей перенесся в лагерь Грозового племени. Каменный овраг кишел барсуками, и Грозовые воины храбро сражались с огромными разъяренными живот­ными. Потом Воробей снова увидел Листвичку и Грача, они стояли на поляне, среди растоптанных веток, поломанных сучьев и луж пролитой крови. «Твое сердце здесь, а не со мной, — говорил Грач, и Воробей поразился тому, как грустно и нежно звучал его голос. — Оно никогда не принадлежало мне по-настоящему».

Все это продолжалось не дольше нескольких секунд, но когда Воробей покинул разум Грача, он был уже твердо уверен в том, что Щербатая от­крыла ему правду. А еще он был уверен в том, что Грач ничего не знал о том, что у Листвички были дети.

—  Это правда, — тихо проговорил Воробей. — Ты тоже ничего не знал, да?

—  Нет... — растерянно пробормотал Грач. Каза­лось, он был просто ошарашен этой новостью, но в следующий миг Воробей почувствовал, как в душе серого воина всколыхнулся гнев. — У меня есть только одна подруга, — прорычал Грач. — Ее зовут Сумеречница. И у нас с ней только один сын — Ве­терок. Я не знаю, зачем вы явились ко мне со все­ми этими дурацкими сказками! Убирайтесь домой и не смейте больше приближаться ко мне! Мне нет никакого дела до Грозовых котов. Вы ничего не значите для меня, и я не желаю вас знать.

Судорожный вздох вырвался из груди Остроли­стой, а Львиносвет в бешенстве царапнул когтями землю.

Воробей поднял голову и устремил невидящий взор на своего отца.

— Правда вышла наружу, — процедил он. — И никому уже не удастся спрятать ее снова.

Глава XXVII

Остаток дня прошел словно в тумане, а когда Остролистая свернулась на сво- ей подстилке, сны ее были полны тьмы и страха. Она блуждала в густом кустарнике, где не было видно ни клочка неба над головой. Вдалеке раздавались крики котов, но сколько Остролистая не бежала, она никак не могла приблизиться к ним.

Проснувшись, она увидела серый рассвет, проса­чивающийся сквозь ветки палатки. Она чувствовала себя усталой и разбитой, словно и впрямь целую ночь бегала по незнакомому темному лесу. Пошатываясь, Остролистая встала и растолкала Львиносвета.

—  Что нам теперь делать? — прошептала она, когда брат сонно уставился на нее. — Я не могу де­лать вид, будто ничего не случилось!

—  Не знаю, — ответил Львиносвет и быстро огляделся, словно опасался, что кто-нибудь может их услышать. — Потом обсудим.

Встав, он вышел наружу. Остролистая поняла, что брат ее избегает, но все-таки выскочила за ним сле­дом, намереваясь заставить поговорить по душам.

—  Остролистая! Львиносвет! — крикнул Еже­вика, увидев их. — Песчаная Буря отправляется в охотничий патруль. Пойдете с ней?

—  Конечно! — поспешно ответил Львиносвет, бросаясь через всю поляну к стоявшим возле вы­хода Песчаной Буре, Ягоднику и Орешнице.

Остролистая, словно во сне, поплелась за ними следом. Она брела, не чуя под собой лап. Разве она может исполнять ежедневные обязанности, по­сле того, как узнала такую страшную тайну свое­го рождения? Весь ее привычный мир разлетелся вдребезги, словно небеса разверзлись или луна рухнула с небес в каменный овраг.

—  Не забудьте, сегодня ночь Совета, — напом­нил Ежевика. — Все должны хорошо поесть перед путешествием на остров!

—  Конечно, уж мы постараемся раздобыть по­больше дичи, — пообещала Песчаная Буря и взма­хом хвоста повела охотников за собой.

Остролистая пошла вместе со всеми, но сегодня она не могла заставить себя охотиться. Мучитель­ная боль, словно вспышка молнии, ослепляла ее разум. Вся жизнь Остролистой была основана на Воинском законе, но он обманул ее. Все потеряло смысл и ценность, все было разбито и втоптано в грязь. Белка опозорила себя ложью. Грач — любо­вью к целительнице, но страшнее всего была вина Листвички, которая не просто преступила Воин­ский закон, но и надругалась над ним. Она предала свое племя, свой долг целительницы и своих детей!

Мышь выскочила прямо из-под лап Остроли­стой, и та машинально кинулась на нее, вонзив когти в мягкое тельце. Багровый туман заколыхал­ся перед ее глазами, и Остролистая вдруг предста­вила себе, как впивается когтями в тело Листвички и терзает ее, вырывая прочь эту жалкую ненавист­ную жизнь.

—  Остановись, Остролистая! — раздался над ее головой испуганный голос Орешницы. — Что ты делаешь?

Остролистая моргнула и пришла в себя. Опустив глаза, она увидела, что лапы у нее перепачканы крас­ным. Пойманная мышь превратилась в кучу крова­вых лохмотьев, которые и до кучи-то не донесешь.

Задыхаясь от бешенства, Остролистая оберну­лась к Орешнице и заорала:

—  Убирайся вон! Отстань от меня, слышишь?

Орешница испуганно попятилась, а потом по­вернулась и бросилась бежать.

Вернувшись из патрулирования. Остролистая поняла, что просто не может находиться в лаге­ре. Она не желала ни с кем говорить, особенно с Львиносветом или Воробьем. Она хотела побыть одна, поэтому бросилась в лес, спустилась к озеру и понеслась вдоль границы племени Ветра, пока не добралась до гребня холма, откуда расстилался вид на вересковую пустошь.

Где-то там был лагерь племени Ветра, где жил кот, оказавшийся ее отцом. Кровь племени Ветра текла в жилах Остролистой!

«Но я не чувствую себя полукровкой! И воитель­ницей Ветра тоже не чувствую».

Ее дом был под деревьями и ей нравилось охо­титься на птиц, мышей и белок. Кролики с пусто­шей, главная дичь воинов Ветра, казались ей слиш­ком тощими и безвкусными. Остролистая не любила открытых пространств и терпеть не могла ветра.

Она смотрела на неприютную территорию, где жил ее отец, и все в ней громко кричало: «Нет! Нет! Нет!»

Когда в каменном овраге сгустились тени, Ог­незвезд созвал котов, отправляющихся на Совет. Остролистая отошла к братьям, стараясь держать­ся подальше от Белки и Листвички. Крутобок, Ежевика и Песчаная Буря тоже подбежали к пред­водителю, за ними последовали Пеплогривка, Ма­ковка и Ягодник.

—  Идем, — скомандовал Огнезвезд. — И пом­ните: чем меньше мы будем распространяться о Соле, тем лучше.

С этими словами он повел свой отряд в лес и вскоре вывел к пограничному ручью. Стоило Остролистой ступить на территорию племени Вет­ра, как у нее шерсть встала дыбом.

«Это чужая земля! Я не желаю иметь ничего об­щего с племенем Ветра!»

Днем прошел дождь, но сейчас небо проясни­лось, и полная луна ярко сияла в вышине. Остро­листая остановилась и посмотрела на нее.

«Звездное племя, ты одобряешь то, что я заду­мала сделать?»

На каждом шагу ее окружали следы, звуки и за­пахи племени Ветра. Интересно, будет ли Грач на сегодняшнем Совете? Впрочем, какое это имеет значение?

«Он ничего для меня не значит. Ничего!»

Впереди нее шли Огнезвезд, Песчаная Буря и Крутобок.

—  Знаете, я порой так скучаю по нашим Четы­рем Деревьям, — негромко вздохнула Песчаная Буря. — Мне кажется, что даже луна там светила ярче!

Огнезвезд ласково пихнул ее в бок.

—  Ты стала говорить, как старейшина!

Рассмеявшись, Песчаная Буря шлепнула его хвостом.

—  Погоди, я тебе покажу! Стану такой ворчли­вой и капризной старейшиной, что по сравнению со мной Кисточка покажется ласковой короле­вой!

—  Ну да, и ежи полетят, — пробасил Круто­бок. — Если серьезно, я тоже скучаю по старому лесу, — добавил он. — Что тут удивительного, ведь мы родились там. А наша молодежь точно так же любит это озеро, верно? — спросил он, оборачива­ясь к Львиносвету и Остролистой.

Львиносвет кивнул, но Остролистая не стала утруждать себя ответом. Дикая ревность сжигала ее, она завидовала этим котам, у которых была родина, и которые добром вспоминали то место, где они выросли и жили, следуя Воинскому за­кону.

«Их рождение не было преступлением, им не лгали с рождения! Им есть, чем гордиться!»

Пастбище встретило их тишиной и пустотой. Воинов Ветра нигде не было видно, и Остролистая догадалась, что соседи ждут их на острове.

Когда Грозовые коты вышли к поваленному де­реву, то оказалось, что Речные воители как раз пе­реходят по мосту на остров. Огнезвезд велел своим воинам подождать и вежливо кивнул Пятнистой Звезде. Ожидая своей очереди, Остролистая в бе­шенстве рвала когтями траву.

«Ничего, уже недолго осталось! Этот Совет они никогда не забудут!»

Наконец, она спрыгнула с дерева на траву и не­надолго задержалась, втягивая в себя смешанные запахи трех племен.

—  Мы сегодня последние, — пробормотала Пеплогривка, присоединяясь к подруге. — Надо поторопиться!

Следом за товарищами Остролистая прошла по галечному берегу и углубилась в заросли кустов. Куда торопиться? Решение принято, и время ис­полнить задуманное наступит с той же неизбежно­стью, с какой одна волна следует за волной.

Выбравшись из кустов на поляну, Остролистая на миг замерла, невольно завороженная видом множества котов, собравшихся перед дубом.

Воители всех племен сидели на поляне впере­мешку. Встряхнувшись, Остролистая кинулась вперед, прокладывая себе дорогу через толпу. Она не ответила на приветствие Рыжинки и даже ухом не повела, поймав озадаченный взгляд королевы. Ей было наплевать на перешептывания за спи­ной.

«Все это больше меня не касается!»

Выбрав местечко поближе к дубу, Остролистая уселась так, чтобы видеть всех предводителей. Трое из них уже заняли свои места: Однозвезд удобно устроился в развилке между ветвями; Чернозвезд сидел чуть ниже, обвив лапы хвостом; а Пятнистая Звезда стояла у него над головой и нетерпеливо скребла когтями кору. Огнезвезд легко вспрыгнул на дуб и присоединился к ним, сбросив несколько желудей с ветки.

Львиносвет подошел к сестре и уселся рядом.

—  Грач тоже здесь, — еле слышно шепнул он.

—  Знаю, — бросила Остролистая. Посмотрев в ту сторону, куда указывал Львиносвет, она убе­дилась, что ее отец сидит вместе с Сумеречницей и Ветерком. Грач смотрел в сторону, но Остроли­стая сразу поняла, что он тоже заметил их присут­ствие.

«Счастливый папочка! Все его детки здесь, на поляне Совета!»

Пронзительный визг, раздавшийся с ветки дуба, возвестил о начале Совета.

Первой вперед выступила Пятнистая Звезда, и все коты на поляне притихли, внимательно глядя на нее.

—  Совет начался! — громко объявила предво­дительница. — Речное племя будет докладывать первым. Дичи у нас вдоволь. Недавно Невидимка, Камышинник и Галечница прогнали с нашей тер­ритории лисицу. Пожалуй, больше нам рассказать не о чем, — Пятнистая Звезда коротко кивнула Чернозвезду и отошла.

Предводитель племени Теней неторопливо под­нялся, а сидевшая под ним Остролистая, дрожа от нетерпения, изо всех сил впилась когтями в зем­лю. Теперь она уже не была так уверена в правиль­ности своего решения.

«Звездное племя, пошли мне знак! Если, конеч­но, ты смотришь на меня...»

—  Племя Теней процветает, — с вызовом объ­явил Чернозвезд. — Перышко взял в ученики Огонька и, как положено, представил его звезд­ным предкам у Лунного озера.

Коты загудели, отовсюду послышались по­здравления и одобрительные возгласы: «Огонек! Огонек»! Остролистая посмотрела на маленького котенка, глаза которого сияли от гордости и сча­стья, и ей захотелось завыть от боли.

«Когда-то и я была вот так же счастлива, и мне было чем гордиться!»

Чернозвезда сменил Однозвезд, но и он не рас­сказал ничего интересного, если не считать упо­минания о дохлой овце, найденной на берегу ру­чья. Однозвезд сказал, что его воины оттащили овцу подальше, чтобы не загрязнять воду.

Затем настала очередь Огнезвезда. Неторопли­во поднявшись, предводитель Грозового племени окинул взором поляну, и его зеленые глаза сверк­нули в лунном сиянии.

—  Сол покинул лес, — начал он. — Мы...

—  Очень вовремя, — проворчал Чернозвезд.

Пятнистая Звезда с ледяной вежливостью кив­нула Огнезвезду и процедила:

—  Я рада слышать, что ты наконец-то принял правильное решение, Огнезвезд!

Предводитель с той же вежливостью склонил голову, но Остролистая видела, что его когти глу­боко впились к кору.

—  Кроме того...

«Пора!»

—  Постойте! — вскочила Остролистая. — Я хочу сказать кое-что, и это должны услышать все четы­ре племени!

—  Ты что? — ахнул Львиносвет и, вскочив, схватил ее лапой, пытаясь усадить на место. — Совсем спяти­ла? Воины не имеют права говорить на Совете!

—  На этот раз — имеют! — прошипела Остро­листая, сбрасывая его лапу. Посмотрев в сторону, где сидели целители, она увидела ужас в незрячих глазах Воробья, но отмахнулась и от этого.

—  Вы думаете, что... — звонко начала она.

—  Остролистая! — громом прогремел над при­тихшей поляной грозный рык Огнезвезда. Глаза его сверкали зеленым пламенем. — Если ты ре­шила сообщить о чем-то важном, то должна была сначала посоветоваться со мной! Но сейчас я при­казываю тебе молчать. Завтра я поговорю с тобой, и мы все обсудим.

Долгие месяцы подчинения Воинскому закону едва не заставили Остролистую прикусить язык и сесть на свое место.

«Я должна слушаться своего предводителя! — Но она пересилила себя. — Воинский закон мертв! Его больше нет. Какой смысл притворяться?»

—  Нет! — выкрикнула она, не обращая внима­ния на испуганные возгласы сидевших вокруг ко­тов. — Я буду говорить здесь и сейчас!

—  Да-да, пусть говорит, — облизнулась Пятни­стая Звезда и шагнула вперед, с жадным любопыт­ством глядя на Остролистую. — Мне хочется знать, что она такое собирается нам сообщить.

—  И мне тоже, — буркнул Однозвезд.

—  Неужели у Грозового племени есть тайны, о которых они боятся говорить вслух? — осклабился Чернозвезд, презрительно махнув хвостом в сто­рону Огнезвезда.

Поляна взорвалась визгом и криками; коты всех трех племен, вскочив, подзадоривали Остро­листую, обвиняя Грозовое племя в скрытности. Остролистая молча стояла посреди бушующей поляны и чувствовала странное спокойствие. Она знала, что нужно лишь немного подождать — и дальше все будет так, как она задумала.

Наконец Огнезвезд взмахнул хвостом, призы­вая котов к тишине.

—  Хорошо, Остролистая, — сказал он, когда все стихло. — Говори, что ты хотела сказать. И моли Звездное племя, чтобы тебе потом не пришлось пожалеть об этом.

Теперь на острове было так тихо, что Остроли­стая услышала, как мышка шуршит под корнями дуба.

—  Вы думаете, что знаете меня? — снова вы­крикнула она. — Меня и моих братьев — Львино­света и Воробья из Грозового племени? Но все, что вам говорили о нас было ложью! Мы не дети Еже­вики и Белки!

—  Что? — Ежевика вскочил с корня дуба, где си­дел с остальными глашатаями. Янтарные глаза его сверкали гневом. — Что за чушь ты несешь? В чем дело, Белка?

Белка тоже встала. Страх исчез из ее глаз, теперь в них светилось что-то такое, чего Остролистая не сумела понять. Что это было? Сожаление? Раская­ние? Боль? Или горе матери, навсегда потерявшей своих детей?

—  Прости, Ежевика, но это правда. Я им не мать, а ты не отец.

Глашатай Грозового племени в полной расте­рянности смотрел на нее.

—  Но кто же тогда...

Белка повернулась и посмотрела в глаза кош­ке, которую все это время называла своей до­черью.

—  Расскажи им сама, Остролистая. Я слишком долго хранила эту тайну и не хочу открывать ее сейчас.

—  Подлая трусиха! — заорала на нее Остроли­стая. Она обвела глазами поляну, увидела обра­щенные на нее взгляды и выкрикнула: — А я не боюсь правды! Наша мать — Листвичка, а отец — Грач! Да-да, Грач из племени Ветра!

Последние слова ее утонули в изумленных воз­гласах, но Остролистая повысила голос, перекри­кивая собравшихся:

—  Эти коты так стыдились своих детей, что от­реклись от нас сразу после нашего рождения и лга­ли всем вам, чтобы скрыть свое предательство! Они предали Воинский закон, забыли честь и верность своим племенам! И это все ее вина! — Остролистая махнула хвостом в сторону Листвички. — Как мо­жет выжить племя, если лжецы, трусы и предатели проникли в самое его сердце?

Оглушительный визг и вопли ужаса были ей от­ветом.

Теперь все кричали так громко, что Остроли­стая уже не слышала сама себя. Но это было и не нужно — она уже все сказала.

Лапы у нее дрожали, словно она, ни разу не при­сев, бежала бегом через всю территорию Грозово­го племени. Однако в душе у нее царило странное спокойствие, словно она проколола давно назрев­ший нарыв и теперь с облегчением следила за вы­текающим гноем.

Громкий голос Грача на миг заглушил вопли беснующихся котов:

—  Это ложь! — он вскочил со своего места, его темно-серая шерсть стояла дыбом. Стоявшие ря­дом с ним Ветерок и Сумеречница выглядели по­трясенными и разгневанными. — Она солгала вам!

Но тут молчавшая до сих пор Листвичка тихо встала, и все коты на миг смолкли, уставившись на нее.

—  Это правда, Грач, — глухо произнесла цели­тельница. — Прости меня. Я хотела рассказать тебе об этом, но так и не смогла найти силы и время.

В ее желтых глазах светилась такая горькая пе­чаль, что у Остролистой на миг сжалось сердце, но она подавила жалость.

«Я ее ненавижу! Она предала нас и лгала нам всю жизнь!»

—  Ты ничего не значишь для меня, Листвич­ка, — голос Грача был холоден, как лед. — То что было, давно прошло. Всю свою преданность я отдал племени Ветра, и у меня нет детей, кроме Ветерка. — Она посмотрел на Сумеречницу и Ве­терка; его подруга вся дрожала от злобы, прижав к затылку уши, а Ветерок грозно рычал, скаля зубы.

Листвичка опустила голову, давая понять, что признает его правоту, а потом посмотрела на Огнезвезда, который, словно окаменев, неподвижно стоял на своем месте.

—  Я знаю, что больше не имею права быть целительницей Грозового племени, — тихо прогово­рила она. — Я прошу прощения у тебя, Огнезвезд, и у всех своих соплеменников. Я виновата перед всеми вами, но поверьте — я делала все, что в моих силах, и не было дня, чтобы я не жалела о том, что случилось. — Голос ее оборвался, и она судорожно сглотнула, прежде чем продолжить. — Но я никог­да не жалела о том, что родила котят. Они выросли замечательными, и я до конца дней своих буду ими гордиться.

Она в последний раз посмотрела на Грача и по­шла прочь, низко опустив голову. Коты молча рас­ступались, давая ей дорогу, и вскоре Листвичка скрылась за кустами. Все в молчании смотрели ей вслед.

Ежевика первым сбросил с себя оцепенение и, выйдя вперед, остановился перед Белкой.

—  Почему? — только и спросил он.

—  Мне пришлось это сделать! Ведь она моя сест­ра! — в отчаянии выкрикнула рыжая кошка.

—  И ты не смогла довериться мне? — срываю­щимся голосом спросил Ежевика, и Остролистая увидела, как дрожь пробежала по его телу. И тут она впервые пожалела о том, что сделала. Ежеви­ка был доблестным и благородным котом, и он не имел никакого отношения к козням сестер.

«Я была так горда быть его дочерью!»

Белка ничего не ответила, но продолжала твер­до смотреть ему в глаза.

—  Ты не смогла мне довериться, — глухо повто­рил Ежевика. — Неужели ты думала, что я не помог бы тебе, если бы ты открыла мне правду? Неужели я хоть раз подвел тебя или обманул твое доверие? Но теперь все кончено.

Он повернулся и начал прокладывать себе до­рогу через толпу.

—  Постой, Ежевика... — пролепетала Белка. Она шагнула за ним, но тут же остановилась и застыла, уронив голову и повесив хвост.

Остролистая со злобным торжеством поверну­лась к ней спиной.

«Пусть страдает, так ей и надо! Она это заслу­жила».

Внезапно кто-то пихнул ее сзади и, обернув­шись, Остролистая увидела Пеплогривку.

—  Что ты наделала? — с неподдельным ужасом вскричала подруга.

Остролистая непонимающе заморгала.

—  Я? Я поступила правильно!

Но серая кошка лишь грустно покачала голо­вой.

—  Это неправильно. Ты лишь причинила всем боль, вот и все. — В голосе ее звучала глу­бокая мудрость, неожиданная для такой юной кошки.

Остролистая ожидала, что Пеплогривка сейчас добавит еще что-нибудь или хотя бы выразит со­чувствие ей и ее братьям, но подруга молча отвер­нулась от нее и отошла.

Остролистая непонимающе смотрела ей вслед. Неужели Пеплогривка так ничего и не поняла? Да ведь всем должно быть ясно, что нельзя строить жизнь на лжи! Разве честность — не самое главное в жизни? И вообще, раз Звездное племя не нагна­ло тучи и не скрыло луну, значит, небесные предки одобряют ее поступок! Наверное, они тоже рады, что она положила конец обману!

Но почему-то больше никто не радовался. Даже Грозовые коты.

В глазах Песчаной Бури Остролистая увидела смешанное выражение грусти и горечи. Крутобок смотрел на нее с таким изумлением, словно видел впервые. А Маковка и Ягодник, сблизив головы, о чем-то возбужденно перешептывались, время от времени со злобой поглядывая на нее.

Внезапно Остролистая почувствовала, что боль­ше не может здесь находиться. Выбравшись из толпы, она бросилась в кусты, вылетела на берег и помчалась к переправе.

Ни на миг не останавливаясь, она пронеслась через пастбище, взлетела на склон и помчалась вдоль границы племени Ветра, пока не добралась до вершины, откуда открывался вид на озеро.

Серебристая лунная дорожка сверкала на чер­ной глади воды, и отражения бесчисленных звезд дрожали вокруг нее.

— Неужели это все было зря? — жалобно спроси­ла у них Остролистая. — Быть ученицей, трудить­ся, не покладая лап, учиться Воинскому закону? Что же нужно сделать, чтобы все было хорошо?

Но мерцающие звезды не давали ответа.

Поднявшись, Остролистая уныло поплелась вдоль гребня холма, пока не очутилась на своей территории. Лагерь Грозового племени встретил ее тишиной и покоем.

Отряд Огнезвезда еще не вернулся с Совета, поэтому оставшиеся в лагере коты мирно спали, и только охранявшая вход Яролика зорко вгляды­валась в темноту. Она поздоровалась с Остроли­стой, но та молча прошла мимо, даже не обернув­шись.

Пройдя через поляну, залитую ярким лунным светом, она вошла в палатку целителей. Вопреки ее ожиданиям, внутри было пусто, и у Остроли­стой вдруг радостно забилось сердце.

«Я просто не довела все до конца! Это Листвич­ка во всем виновата. Теперь я знаю, что нужно сде­лать».

Пробравшись в кладовую, она вытащила ли­сток, в который были тщательно завернуты смерть-ягоды. Остролистая положила сверток на пол пещеры и осторожно развернула его, высво­бождая ягоды. Они немного подвяли, но Остроли­стая знала, что даже в таком виде эти плоды сохра­няют свой страшный яд.

Она уселась возле ягод, обернула хвостом лапы и стала ждать. Вскоре снаружи послышались ти­хие шаги, потом зашуршала ежевика, и в палатку вошла Листвичка.

—  Остролистая? — Казалось, она нисколько не удивилась, увидев ее здесь. В глазах целительницы не было ни волнения, ни гнева — только печаль и смертельная усталость. — Все хорошо, — тихо вздохнула она. — Я тебя прощаю.

—  Что? — взвилась Остролистая. — Ты проща­ешь меня? Да как ты смеешь! Если кому и нужно прощение, так это тебе, но ты его не дождешься! Ты отказалась от собственных детей. Ты позволила нам вырасти в паутине лжи, ты едва не погубила Воинский закон из-за своего глупого эгоизма!

—  Думаешь, я без тебя этого не знаю? — с тем же вымученным спокойствием спросила Листвич­ка. — Мне нечего ответить тебе, Остролистая. Я могу лишь сказать, что очень люблю тебя и тво­их братьев и страшно сожалею о том, что сделала.

—  И ты думаешь, я тебя прощу? — оскалилась Остролистая. — Ну нет, не дождешься! Никогда. — Вздыбив шерсть, она обогнула Листвичку и оста­новилась за ее спиной, загородив собой выход из пещеры. — Видишь эти ягоды? Я приготовила их для тебя. Съешь их сама, если не хочешь, чтобы я заставила тебя сделать это!

—  Ч-что? — в ужасе переспросила Листвичка.

—  Съешь их! Ты заслужила смерть! — Увидев, что целительница не трогается с места, Остроли­стая припала к земле, изготовившись к прыжку. — Ты знаешь, что я уже убивала однажды, и запросто сделаю это еще раз.

Тень какого-то непонятного чувства мелькнула в погасших глазах Листвички.

—  Неужели ты так ничего и не поняла, Остро­листая? — еле слышно спросила она. — Только что я потеряла своих детей, право называться целительницей и кота, которого любила всю жизнь. Как ты думаешь, что для меня легче — умереть или продолжать жить?

На этот вопрос был только один ответ. Остроли­стая молча отошла в сторону, пропуская Листвичку из пещеры.

Глава XVIII

Вихрем выбежав из туннеля, Воробей, тяжело дыша, остановился на краю лагеря. Когда Совет закончился, он опрометью бросился бежать, с трудом проложив себе дорогу сквозь толпу у переправы.

Он сразу учуял, что Листвичка выходит из своей палатки, но Воробью была нужна не она — о чем с ней разговаривать? Но к запаху целительницы примешивался слабый запах Остролистой, и это не на шутку взволновало его.

«Что она тут делала? Что сказала Листвичке?»

Бросившись к пещере, он пробился сквозь ежевичный полог и остановился перед сест­рой.

—  Остролистая! Что ты тут делала? — Он повел носом и почувствовал еще один запах. — Смерть-ягоды? Зачем они здесь?

—  Отстань от меня! — завизжала Остролистая.

          Прежде чем Воробей успел отскочить, она прыгнула на него, повалила на пол и впилась ког­тями в плечо. Воробей отчаянно засучил лапами и угодил задней ногой в мягкий живот Остролистой. Тут он едва не задохнулся, оглушенный ее яростью и отчаянием, но сестра больно ударила его по уху, вскочила и выбежала из пещеры.

—  Постой, Остролистая! — Воробей вскочил с пола и бросился за ней.

Когда он выбрался на поляну, Остролистая уже протискивалась через туннель, ведущий из лагеря в лес. Не раздумывая, Воробей кинулся следом. Тут его встретили запахи возвращающихся с Со­вета котов.

—  Что случилось, Воробей? — услышал он громкий крик Львиносвета и со всех лап бросился к брату. — Что еще?

—  Остролистая! — пропыхтел Воробей. — Нуж­но догнать ее!

Остролистая, не разбирая дороги, мчалась в чащу леса. Словно ослепнув, она неслась напря­мик через ежевику, налетала на ветки и сучья.

—  Стой, Остролистая! — заорал Львиносвет. — Вернись! Надо поговорить!

Но она даже не замедлила бег. Вылетев на ста­рую Гремящую тропу, ведущую к Заброшенному гнезду Двуногих, Остролистая снова скрылась в кустах.

—  Я знаю, куда она бежит! — выдохнул Воро­бей, холодея от ужаса. — В старые туннели...

—  Туда нельзя! — ахнул Львиносвет. — Остроли­стая, стой!

Вылетев из кустов ежевики, братья, наконец, настигли Остролистую. Она стояла перед самым входом в туннель, черневшим на склоне холма возле Заброшенного гнезда. Это был не тот вход, который когда-то открыл Воробей, а узкий лаз, из черной пасти которого пахло водой, камнем и за­старелой сыростью.

—  Остролистая, послушай нас, — начал Воро­бей, стараясь говорить как можно спокойнее.

Но она, казалось, его не слышала.

—  Мне так жаль, — еле слышно проговорила Остролистая. — Я хотела, как лучше. Я не могла оставить Угольку жизнь! Я сделала это ради нас, вы же понимаете? Понимаете, правда?

Лапы Воробья приросли к земле. Он услышал, как Львиносвет охнул за его спиной.

—  Так это... ты убила Уголька?

Если Остролистая и ответила что-то, то Воро­бей ее не услышал. Больше чем когда-либо нена­видя себя и свой дар, он стиснул зубы и пробрался в воспоминания сестры.

Он увидел, как она выследила Уголька возле пограничного ручья. Остролистая шла очень тихо, обходя камни, о которые так громко скрежещут кошачьи когти, и кусты папоротников, которые шуршат о шерсть. Уголек, увлеченный охотой, не замечал ее приближения.

Бесшумная, как тень, Остролистая прошла за ним до крутого берега, под которым пенной змеей бежал ручей. Здесь она прыгнула на Уголька из-за камня, вцепилась передними лапами ему в плечи и, по­вернув голову, впилась зубами в горло. В багровом тумане, колыхавшемся у нее перед глазами, Уголек превратился в обычную дичь, которую нужно убить, чтобы защитить себя, свое племя и Воинский закон.

Уголек слабо отбивался, но кровь мощной стру­ей хлынула из его прокушенного горла. Вот тело его обмякло, и Остролистая отпрыгнула в сторону, позволив мертвому свалиться в ручей.

Несколько мгновений она стояла и смотрела, как быстрый поток уносит кровь, а потом отошла к небольшой лужице на берегу и тщательно вымы­ла лапы. Вода в луже стала красной. Тело Уголька еще немного побилось о берег, а потом его унесло течением.

—  Я думала, что его унесет в озеро, и никто ничего не узнает, — надтреснутым голосом про­изнесла Остролистая. — Но его нашли, и все погибло. Теперь мне нельзя больше тут оста­ваться.

В голосе ее слышалось настоящее отчаяние.

—  Я знаю, что поступила правильно, но никто меня не понимает!

Потом она повернулась и бросилась в туннель. Сорвавшись с места, Воробей бросился за ней и услышал рев подземной реки, жадно бьющейся о камни.

—  Остролистая, постой! — заорал он. — Не де­лай этого! Мы что-нибудь придумаем...

Оглушительный грохот заглушил его слова. Гул нарастал, и Воробей живо представил, как мокрая земля и камни рушатся вниз, сшибают с лап его сестру, опрокидывают ее на пол, калечат, погреба­ют под собой...

Он бросился вперед.

—  Остролистая!

Львиносвет одним прыжком догнал его, сбил с лап и пригвоздил к земле, не давая пошевелиться. Воробей отчаянно забился, но силы явно были не­равными.

—  Пусти меня! — завизжал он. — Нужно выта­щить ее оттуда!

—  Ей уже ничем не поможешь, — прорычал Львиносвет. — Туннель обрушился. Мы ее не оты­щем.

Воробей замер, тяжело дыша и прислушиваясь к затихающему грохоту обвала. Когда наступила ти­шина, Львиносвет отошел в сторону и помог брату подняться. Остролистая бросилась в туннели, что­бы убежать от племени и всего того, что натвори­ла. Но убежать ей так и не удалось — по крайней мере так, как она хотела.

—  Все кончено, — дрожащим голосом выгово­рил Львиносвет.

—  Но я не понимаю! — пролепетал Воробей. — Она убила Уголька, чтобы сохранить тайну. А по­том сама открыла эту тайну перед всеми котами на Совете! Зачем?

—  Это не одно и тоже, — вздохнул Львиносвет и прижался к брату, так что Воробей почувствовал его горе, страх и печаль. — Остролистая не смогла смириться с тем, что она дочь целительницы. Не смогла признать себя полукровкой. Ты же знаешь, для нее не было ничего важнее Воинского закона, а наше рождение порвало этот закон в клочья.

—  Но мы должны что-то сделать! — жалобно воскликнул Воробей. — Что мы скажем племени?

Львиносвет тяжело вздохнул.

—  Мы не можем рассказать им о том, что Остро­листая убила Уголька. Нельзя, чтобы ее запомнили только за это.

Воробей кивнул. Они сохранят эту тайну — ради Остролистой.

—  Скажем, что она бросилась в туннель за бел­кой, и ее засыпало. Тогда все запомнят, что наша сестра была храброй охотницей и всегда заботи­лась о своем племени. Зачем им знать правду о том, что она пыталась сбежать от них?

Братья медленно пустились в обратный путь. Свежий ветерок шевелил шерсть Воробья, и он с наслаждением вдохнул полную грудь сырой про­хлады. Занимался новый день, но Воробью хоте­лось забраться в свою палатку, свернуться клубоч­ком и забыться сном. Как может солнце вставать, как ни в чем ни бывало, после всего, что случи­лось?

Внезапно Воробей остановился, как вкопан­ный.

—  Пророчество! — ахнул он.

Шедший рядом Львиносвет тоже встал.

—  Как ты можешь думать об этом сейчас?

—  Неужели ты не понимаешь? — выкрикнул Во­робей, рванув когтями траву. — Что будет с проро­чеством, если Остролистая погибла? Котов долж­но быть трое — а нас теперь только двое!

Вытянув усталые лапы, Воробей подставил мор­ду первым лучам солнца. Всю ночь его соплемен­ники провели в торжественном молчании, опла­кивая смерть Остролистой, но теперь потихоньку начали расходиться. Воробей услышал, как чуть поодаль Ежевика созывает рассветный патруль.

Целый день и долгая ночь прошли после Совета и гибели Остролистой в подземных туннелях. На­кануне Огнезвезд собрал свое потрясенное племя под Каменным карнизом и объявил:

—  Прошлой ночью Остролистая открыла гайну, которая потрясла всех нас. Но что сделано, то сде­лано. Пути назад уже нет, нам остается идти впе­ред.

—  А как же остальные племена? — выкрикнул с места Дым. — Благодаря Остролистой они теперь знают обо всем!

—  Думаю, Остролистой не следовало делать то, что она сделала, — сурово признал Огнезвезд. — Однако она заплатила страшную цену за свой по­ступок. Что же касается соседей, то Дым прав — они думают, будто мы сломлены открывшейся правдой. Так давайте же докажем им, что это не так! Грозовое племя пережило множество испыта­ний, оно сможет с честью выйти и из этого!

Поляна взорвалась одобрительными крика­ми, и Воробей почувствовал, как ужас и отчая­ние покидают его товарищей, уступая место на­дежде.

Он встал, как следует потянулся, и принялся вылизываться, изогнув шею, чтобы достать язы­ком до спины. Вскоре внимание его привлек шум возле детской, и Воробей подошел поближе, что­бы выяснить, в чем там дело.

—  Это котята Белолапы, — негромко промур­лыкал Львиносвет. — Они сегодня впервые вышли из детской.

—  У них уже и глазки открылись! — гордо вос­кликнула Белолапа, когда братья подошли к ней. — Они просто прелесть, правда? Честное сло­во, я просто не знаю котят, красивее моих!

Воробей услышал громкий писк и топот кро­шечных лапок, а потом все смолкло.

—  Доброе утро, малыши, — прогудел Львино­свет. — Добро пожаловать в Грозовое племя!

—  Ах, какие красавицы! — раздался ласковый голос Песчаной Бури. — Одна пушистая, как об­лачко, и серенькая, как мышка. А вторая просто прелесть — беленькая, крапчатая! Ты уже приду­мала им имена, Белолапа?

—  Да! — ответил за подругу лопавшийся от гор­дости Березовик. — Серенькую мы назвали Голуб­кой, а крапчатую — Искоркой.

Тут в воздухе послышался новый запах, и к ко­там присоединился Огнезвезд.

— Вот уж радость, так радость! — весело вос­кликнул он. — Какие большие и здоровые котят­ки! Да мы и оглянуться не успеем, как они станут оруженосцами.

Внезапно Воробью показалось, будто его кто-то пихнул лапой в живот. Он обернулся к Львиносвету и прошептал:

—  Пророчество...

—  Что? Да отвяжись ты! — отмахнулся брат.

—  «Придут трое — кровь твоей крови...» — голос Воробья срывался от радостного волнения. Не­ужели он все-таки прав? — Но ведь Белохвост тоже родственник Огнезвезда, он сын его сестры! А Бе­лолапа — дочь Белохвоста, правильно? Значит, Го­лубка и Искорка... Ты понимаешь, что это значит? Пророчество не исчезло! Мы не единственные родственники Огнезвезда. Одна из дочерей Белолапы — избранница звезд! Нас снова Трое!