"Северус Снейп и Отвратное зелье" - читать интересную книгу автора (Клещенко Елена)Глава 9. Обычная двухместная палата. Две койки под серыми одеяльцами, дверь в "реструм", столик, тумбочки, табурет для посетителей. Еще два кресла и камин. Профессор Снейп прошагал к двери, щелкнул ключом, пошептал над ним что-то, сунул ключ в карман и повернулся ко мне, заложив руки за спину. Я отреагировала моментально. Из моего подсознания опыт прошлого не всплывает, а выскакивает, как пробка из-под воды. Не было больше мисс Хитрых, без пяти минут бакалавра магии. Аська-Дярёвня из первой поселковой школы шагнула в сторону от кровати, глазом примерилась к табурету, оскалилась в фирменной гримасе "только-сунься-сука-будешь-ночевать-в-больничке"... Хотя пардон, мы и так ночуем в больничке. Ну, значит, в реанимации. Ты, наверное, боевой маг и все такое, но и я дома не ромашки нюхала. У меня за плечами нормальная школа и Дурмштранг. Шуму будет много, оно тебе нужно? - Не надо меня табуретом, - смиренно попросил этот провокатор. - Я не имею в мыслях ничего дурного. Впрочем, я рад, мисс Хитрых, что вы именно так смотрите на... эту ситуацию. Могу заверить, что от всей души разделяю ваши взгляды. - И хвала небесам, - буркнула я. Сердце тоскливо сжалось - как это рад?! - но я списала это на действие отравы. Логично спросить: "А чего ты его так, он же тебе нравился?" Нравился - это не то слово. С Отвратным зельем не шутят, а я еще в последние дни увеличила дозу (и, ясное дело, не избавилась от нежелательного эффекта, а только усилила его, но кто мог знать?). Стоило мне взглянуть на него - и словно летний ветер ударял в лицо, щеки розовели, невольно хотелось вдохнуть поглубже. Его шутки были гораздо смешнее, чем у других людей, его осуждение могло вызвать у меня слезы. Я была бы совсем никакой травницей, если бы не знала этих симптомов. Знала, конечно, и то, что эмоции, индуцированные зельем, могут сохраняться и развиваться после прекращения алхимического воздействия - так в учебниках пишут... Ну и что? А ничего. Как это объяснить... были времена, когда девушке требовалось много храбрости, упрямства и пофигизма, чтобы заняться любовью с мужчиной без венчания. Теперь девушке нужны храбрость, упрямство и пофигизм, чтобы остаться девушкой. В поселковой школе я не ходила на дискотеку и ни с кем не целовалась. Девки надо мной издевались, обзывали трусихой и дурой. Я вывесилась в окошко класса (второй этаж), перелезла через простенок в другое и спросила, кто тут есть храбрее меня. Я уже тогда летала в Ублюдечке, хотя и трудно было: массы не хватало, чтобы держать равновесие. Они думали сутки. Потом доперли, что я просто страшная уродина, одета в бабушкины тряпки, и кому я нафиг нужна. Через неделю похабные вариации на эту тему меня достали, и я капнула немножко зелья на бутерброд первому красавцу класса. Не подумайте плохого, легонький приворот, совсем детский. То, что он нецензурно пошлет подальше свою прежнюю любовь Светочку Дорохову, перед тем как провожать меня до самой нашей окраины, я не просчитала, но нравы в нашем классе вообще были очень простые. Девки попытались меня хором избить... короче, после этого бабушка решила, что пусть лучше внучка получает нормальный аттестат колдовским путем. Дешевле обойдется. В Дурмштранге все вышло наоборот. Один подонок, которому показалось, что я слишком воображаю, подлил мне сексуального приворота - сами понимаете, на него, ненаглядного. Хорошо, что он был еще и дураком. Зелье сварганил ломовое, простейшего состава, дозы взял убойные, а я уже кое-что соображала. Никаких романтических колебаний и сомнений у меня не возникло ни на секунду. Сразу приняла антидот, а когда он подействовал... ну... немножко прикололась над этим гадом. Как мне подсказала моя богатая фантазия. При строгом английском профессоре-легилименте про такие вещи вспоминать не надо. Грубовато вышло. Но народу понравилось. Нет, не то чтобы я не встречала симпатичных мужчин и ребят, то есть таких, какие мне были симпатичны. Встречала. И среди колдунов, и среди нормальных людей. И не то чтобы боялась или как-то особенно брезговала. Не в этом дело. "Настасья, когда полюбишь, как я полюбила деда, силы у тебя прибудет вдвое. Но если сдуру возьмешь себе кого-нибудь - из любопытства, или за компанию, с тоски, от нетерпения, от нечего делать - половину потеряешь того, что имела". Сильный аргумент, как считаете? С нормальными девчонками я об этом вообще никогда не говорила, им такие вещи без надобности. Пусть гордятся, что у них есть мальчики, а у меня нет - какая-никакая, а радость. Подружки в Дурмштранге надо мной посмеивались, говорили, что бабка все это выдумала из воспитательных соображений или что это пережитки дикой православной псевдомагии. Ага, как же! Я знала, что это правда. Откуда знала? Да вот, глядя на них, и узнала. Ну разве что Лорка, на курс старше нас, когда влюбилась в своего Карла, летала без помела и трансфигурацию сдала сразу на медаль. Сила из нее прямо хлестала. Но так редко бывает. По своему хотению этого не сделаешь. И вот - Снейп. Привлекательный - ну, то есть не красавец в нормальном понимании, но женщины нашего рода всегда отличались оригинальными взглядами на мужскую красоту. Умный, языкатый, не очень-то счастливый (для русских девушек и это плюс), вдобавок ко всему гениальный зельевар и профессор Хогвартса. И я люблю его. По крайней мере, мне хочется проорать это во весь голос. Кажется, что тогда полегчает. Но... глупо же - чтобы это случилось из-за отравления! Глупо. Фактически производственная травма. Да если бы не это зелье... Мои размышления прервал хлопок аппарации. - Я уже идет, мастер Снейп! Я идет, Энестэзи Хитрых! Зрелище было не для слабонервных. Крылоухий эльф росточком чуть выше моего колена, задрапированный в чистую салфетку с бахромой, верещал не переставая и при этом левитировал над собой огромную сковороду, корзинку с хлебом, чайник, чашки, тарелки, стайку приборов... Пока я гадала, задавит его сковородой или нет, Снейп молча махнул в сторону столика. Ужин красиво зашел на посадку. Кухонный работник квакнул еще что-то вежливое и сгинул. За яичницей мы потянулись оба. И оба отдернули руки. Я тоже думала, что это мой заказ! Хотя для меня шесть яиц и многовато. Справа глазки разбиты, слева целы. Справа сосиски покрошены, слева поджарены половинками. Тертым сыром посыпано все сплошь. Профессор хмыкнул и взялся за нож. На мою тарелку сбросил правую часть, себе забрал левую. Все правильно. - А где горшок с овсянкой? - спросила я. Зельевар пожал плечами. - А где эти, как их?... - он соединил большие и указательные пальцы в форме пирожка. - Ну, вообще-то я их не часто пеку. К яичнице я больше привыкла. Когда одна жила в Москве и сама готовила. - И я тоже. Когда летом уезжаю из Хогвартса. Беру в лавке две дюжины яиц, на неделю хватает. Все с вами ясно, профессор Снейп. Многие зельевары умеют и любят готовить, но, похоже, перед нами не тот случай. Хотя не мне бы говорить. Яичница дезаппарировала почти с той же скоростью, что и домовый эльф. Я сегодня забыла пообедать, да и после мандрагоры, знаю, так хочется есть... что практически жрать. Снова заговорил он только за чаем. - Что вы будете делать в Лондоне, мисс Хитрых? У вас еще три дня до отъезда. Ай, да знаю я, знаю! Уехать из Хогвартса мне надо как можно скорее. В идеале завтра утром. И все. И никаких "но". Он прав, лучше сосредоточиться на том, что я буду делать в Лондоне. - Ну, если мне разрешат улететь на ступе, то сначала в Хогсмид. Куплю всем сувениров, у нас не принято возвращаться из-за границы без подарков. Потом, конечно, в Лондон, вы совершенно правы, сэр. Зайду во "Флориш и Блоттс", посмотрю книжечки... Профессор скептически покачал головой. - Уверены, что найдете там что-нибудь стоящее? Это простенький магазин, для студентов и лаборантов. Я напишу вам хороший адрес, зайдите туда. Не пожалеете. - Спасибо, сэр. ...Потом погуляю, посмотрю Лондон, магический, маггловский, - принялась я излагать свои незамысловатые туристские планы. - В "Диагонали", говорят, послезавтра поют "Виэд Систерз", может, прорвусь. Если получится, в Москве все умрут от зависти, у нас их никто вживую не слышал. Бабушке куплю кофту с шерстью грифона, а если еще деньги останутся, то себе настоящую английскую мантию! Лиловую, от Меривезы. Но вам это, наверное, неинтересно? - Вы живете с бабушкой? - Да, сэр. - Простите за личный вопрос, мисс Хитрых: а что случилось с вашими родителями? - Ничего, насколько я знаю. Мать живет в Москве, она, как у вас говорят, маггл. Да, пожалуй, английское слово здесь больше подходит. На "нормального человека" моя мама похожа не больше, чем здешняя профессорша прорицания. И по тем же причинам. Маманя - шарлатанка. Лечебная магия, ясновидение, возврат любимого с гарантией. Я очень надеялась, что на этом личные вопросы закончатся, но фиг-то. - А ваш отец - волшебник? - Понятия не имею, сэр. Никогда его не видела. Но по теории вероятности - вряд ли. В российской популяции колдунов не так много. Ну, теперь жди следующего вопроса. С логикой у него все в порядке. Ох и давно мне не приходилось об этом рассказывать - в Дурмштранге все про нас и так знали. - Извините еще раз, мисс Хитрых, но, если я правильно понял, ваша бабушка - очень незаурядная ведьма, и при этом оба ваших родителя... не принадлежат к волшебному сообществу? - Род Хитрых проклят, сэр, - коротко сказала я. - Давно, еще при царе Алексее Михайловиче, кому-то мы крепко наступили на хвост. Магические способности в нашей семье передаются по женской линии через поколение. Моя мать - маггл, моя прабабка была магглом - комсомольским вожаком, если вам это что-то говорит. Если у меня родится дочь, она тоже будет магглом. А колдуньей может быть только дочка моей дочери. Вот так. Снейп ответил не сразу. Сначала пробормотал что-то замысловатое с упоминанием Мерлина и красного змеиного яйца (будем считать, что я не поняла). Потом сказал: - Мисс Хитрых, я сожалею. Это, наверное, ужасно. Матери и дочери... маги и магглы в одной семье... просто чудовищное проклятие. Никогда о таком не слышал. - Мы привыкли, сэр. В России, кроме нас, есть еще две такие семьи. Когда-то это была довольно распространенная порча, но другие роды, которые от нее пострадали, уже прервались. Понимаете, когда у магглов, тех же коммунистов, рождается ведьма... или в колдовском роду появляется нормальный ребенок... хорошо, если бабка жива, а если нет, то у девочки мало шансов. С другой стороны, в нашем положении есть и плюсы. Бабушки лучше воспитывают детей, чем мамы, это же ваш Киплинг сказал. - Да, совершенно верно, - сказал он. - И потом, знаете, мисс Хитрых, я как педагог не раз убеждался, что чистоте крови придают совершенно неоправданное значение. Нравится это нашим аристократам или нет, но магглорожденные бывают весьма талантливыми! Потом, когда человеку - я говорю для примера - приходится расти в неблагоприятном окружении, это великолепная тренировка. Можете мне поверить, я преподаю в Хогвартсе полтора десятка лет! Как-то очень горячо он заговорил. Не в своем стиле. Мне захотелось спросить, кто он сам - чистокровный волшебник или наоборот, но я остереглась. Если он чистокровный, от меня, пожалуй, после такого вопроса мокрое место останется. Если нет, то... тем более. - В России этому вообще не придают значения, сэр, - сказала я. - Не от хорошей жизни - за последние сто лет число волшебников у нас резко уменьшилось. Если мы будем еще и родовитостью считаться, то сойдем на нет. В конце концов, какая разница? Ведь самые первые волшебники были детьми магглов, правильно? - Когда Адам пахал, а Ева пряла, где был волшебник? - подхватил он, заменив слово gentleman на magician. Я засмеялась, а он попросил: - Расскажите про вашу школу. Кто туда едет учиться, кроме русских и болгар? Рассказывать про Дурмштранг весело - когда знаешь, что больше не надо туда возвращаться. Я и рассказывала. Про чумовых восточных немцев, про мою одногруппницу Цветану - обе ее бабки были вилами, и как от нее дурели мальчишки, это надо было видеть! - про анимагов-полиморфов, которых у нас было двое, про якутскую погодную шаманку... О Каркарове Снейп отказался говорить напрочь. А я за это не сказала ему, где находится Дурмштранг. Тем не менее мадам Помфри попала в самую точку. Вечер воспоминаний у нас получился. -...А у нас в группе учились братья-прибалты, умели вызывать бурю на море. Из рыбацкого рода, при этом сами в море ходить ненавидели, их укачивало. Так что портить погоду они наловчились просто здорово. Вот я и подумала: у нас есть Аюга, есть эти горячие эстонские парни... В общем, дальше вы понимаете. Не было у этих гадов больше никакого квиддича, была сплошная погодная аномалия. Как только их команда на поле - конец всему: сверху мокро, снизу грязно! - Да, кстати о квиддиче. У нас на курсе была одна шайка, из... с другого факультета. Полные идиоты. Все время цеплялись ко мне: то стукнут сзади, то крысу дохлую бросят в котел, то имя мое переврут... Надоели страшно. Пришлось плеснуть им в пиво безадресного однополого приворота... Нет, вы не думайте, не длительного, всего на сутки. И не очень крепкого. Не знаю, как после этого прошла их дружеская вечеринка в узком кругу, но надеюсь, успешно! - он шкодливо ухмыльнулся. - Но, сэр... - Я не знала, возмутиться мне или засмеяться. Ну ничего себе! И при этом человеке я стеснялась вспоминать, как прикололась над Поляковым! Вот тебе и закрытая английская школа... Но как, однако, схоже протекала наша трудная юность, и какие одинаковые идеи посещают начинающих зельеваров, когда их обижают! - И я нисколько не сожалею. Эти четверо и были самые настоящие... А вот это маггловское английское словечко я поняла, отрицать не буду. Ибо сказано: в любом чужом языке первыми обычно выучиваются самые грязные ругательства. - Профессор!.. - укоризненно воскликнула я. - Прошу извинить, - отозвался он без тени раскаяния. - Но вы просто их не знали, Ст... мисс Хитрых. Он снова улыбнулся светлым воспоминаниям юности. Потом помрачнел. - Конечно, когда они проспались, то скоро вычислили меня. А их было четверо... ну, или трое, четвертого можно было не считать... Жаловаться не пошли, никому не признались, что плохого им сделал Снейп, - он рассмеялся, цинично и громко, как подросток, и я вдруг ясно представила его пятикурсником. Честно говоря, не люблю таких пацанов. - Еще бы! Я потому и думаю, что опыт удался, уж очень они меня ненавидели, а молчали, как флоббер-черви в салате. Так никто и не узнал. Зато они сами со мной сквитались. Как у них принято, без взрослых. Один раз чуть не убили, а в другой раз... Он оборвал себя, встряхнул головой. Быстро глянул в мою сторону - и тут же прикрыл глаза, тяжело дыша. Я сначала испугалась, но тут же поняла: защитная реакция легилимента, который не может закрыть воспоминание и боится, что его прочтут. Да елки ж палки! И умела бы я, не стала бы его сейчас читать. Вот абсолютно не хочется знать, что за гадость сделали с ним его подопытные. Я молча встала из-за стола, подошла к камину и пустила в него Маруську. Засиделась моя подруга в кошельке, пора ей погулять. Буковые дрова занялись быстро, из камина поднялся рыжий свет. Оглянулась через плечо: Снейп сидел в той же позе, совершенно неподвижно, только губы дергались, будто от стреляющих болей. Настасья, сказала я себе мысленно, посмотри внимательно на дядю и сделай выводы. Как он говорил - с двадцати лет на Отвратном зелье? Ага. Замечательная вещь. Надежнейшая броня против любых страстей. Холодная улыбка как универсальный ответ. И нестертые, незабытые беды старшего школьного возраста. Крупный ученый, Мастер Зелий, декан одного из четырех факультетов Хогвартса, практикующий легилимент - а внутри у него мальчишка, над которым только что поизмывались однокурсники. И так десять, двадцать лет. Эти деятели, небось, живут как ни в чем не бывало, детей растят... если только не погибли в заварушках с Вольдемортом. А он все еще там, где им и ему пятнадцать и их четверо против одного, и конца этому нет, потому что нет у него ничего, кроме этого... Ты для себя просчитала такой вариант?! То-то и оно. Я проговаривала все это в уме, чтобы не дать себе воли - не разреветься и не броситься ему на шею. Потом спокойно спросила: - Сэр, тут совсем темно, будем зажигать свечи? - Свечи? - он тоже говорил совершенно спокойно. - Да нет, не надо, если вы не собираетесь читать. Он тоже пересел в кресло. Помолчал и добавил, глядя в огонь: - Спасибо, мисс Хитрых. Мы посидели еще немного у камина. Я рассказала про Маруську: ложная кавказская саламандра, разводят в питомниках, почту носит... Он рассказал про свое огнеупорное зелье для рук... А потом я закрыла глаза и откинула голову на высокую спинку кресла. Прижала затылком заколку, она щелкнула, расстегнулась, коса упала и рассыпалась. Я наклонилась вперед, принялась ее раздергивать, чтобы заплести наново. - Позвольте мне, - сказал Снейп... Нет, не так. - Дай-ка я, - сказал Снейп и поманил меня к себе... Тоже не так. Этот английский... Одно отсутствие разницы между "ты" и "вы" придает почти любому диалогу отчетливый привкус бреда. А эти их фирменные короткие слова, на каждые три буквы по странице разъяснений в словаре Мюллера... Понятия не имею, как в данном контексте следует переводить "let me". Хотя, как ни переводи, предложение нахальное. При этом он сделал образцово каменную английскую физиономию, а жест, наоборот, был вполне фамильярным. Но тогда я долго не думала. Просто вылезла из кресла и села у его ног. Он взял заколку, дунул на нее и трансфигурировал в гребешок - маленький, длиннозубый, каким прически закалывают. Потом бережно вытащил одну прядь из моей косы и принялся расчесывать. От кончиков к корням. Мне до сих пор жаль, что я не видела в это время его лица. Утешает одно: и он моего не видел. Это продолжалось, наверное, около четверти часа. Косу мне расплели, расчесали, заплели в четыре пряди и снова закололи на затылке. Волосы у меня не такие длинные, как им следовало быть. В пятом классе нормальной школы я поссорилась с бабкой и остриглась почти под ноль. Бабка меня не наказала, не ругала даже, только сказала: придет день, пожалеешь. День пришел. Только к волшбе это не имело отношения. А потом я села к нему в кресло, благо оно было размером с хороший кухонный диванчик. Устроилась под боком у профессора Снейпа и положила голову к нему на грудь. Как всю жизнь так сидели. Он обнял меня за плечи. Я набралась храбрости и взглянула ему в лицо, освещенное пламенем. Осторожно коснулась щеки, отвела назад волосы. Те самые патлы Снейпа, над которыми глумились десятки поколений хогвартских выпускников. У черноволосого зельевара были седые виски. Белые, будто соль. - Ты завтра уедешь? - Уеду. - Пришли мне свою саламандру, хорошо? - Хорошо. Конечно, пришлю. - Я тебя найду... когда у нас кончится это все... эти неприятности. Я зажмурилась изо всех сил, стараясь дышать ровнее. В горле стоял комок. Оказывается, когда сидишь в обнимку и разговариваешь шепотом, можно рассказать все, что угодно. Даже то, что в полный голос никогда не скажешь. О чем он мне говорил... - Нет. Ни о чем. Наша национальная особенность: мы способны нечаянно растрепать всему свету любые интимные тайны, свои и чужие, - но только не то, что представляет реальную опасность для жизни. Выучка у нас была хорошая, у всего народа, и у колдунов, и у нормальных. Ни о чем он мне не говорил, начальники. Точка. Ну вот еще разве, когда острые языки пламени стали таять у меня между ресниц, и Маруська заплясала среди них, превращаясь то в Цветанку, то в рыжую Джиневру с Гриффиндора... - Расскажи мне сказку, - сонно попросила я. - Какую сказку?! - Страшную. Из жизни. Мне бабушка всегда рассказывала. Про войну, как она маленькая была. Про лагеря. Как она в лесу жила... как с дедом встретилась... - Могу вообразить. Хорошенькое у вас представление о сказках. Хотя... почему нет? Слушай. Страшную расскажу, еще какую страшную. Когда-то, давным-давно, жил в Англии молодой волшебник. Был он очень умный от природы, но порядочный дурак... Представления не имею, как я умудрилась заснуть под его сказочку. Снилась мне всякая чушь: террорист Вольдеморт - в Кощеевой короне, но молодой и красивый, вспышки зеленого огня, беззвучно кричащие люди... кто-то (во сне я знаю, кто это) лежит ничком на земле... И ужасно, до ломоты в костях, болела левая рука. Наверное, браслет надавил. Проснулась я в той же больничной палате. На заправленной койке поверх одеяла, вполне одетая, только без кроссовок, и укрытая одеялом с соседней койки. Рядом никого. Дрова в камине сгорели, и Маруська перебралась ко мне, оставив на полу серую дорожку золы. Коса была по-прежнему заколота на затылке. Я коснулась ее пальцами, очень удивилась, долго соображала, как это расстегивается. Наконец сообразила. Заколка была не моя. Никаких маггловских защелок с пружинкой. Серебристое полированное дерево с тончайшей резьбой: красивая змея неизвестного мне вида, свитая семью петлями, и через две крайние петли вместо шпильки продета английская волшебная палочка в пядь длиной. Спасибо, сэр, - сказала я мысленно. Поблагодарить его вслух мне так и не пришлось. Во время завтрака он не обратил на меня внимания. То ли кивнул, то ли просто тряхнул волосами, отворачиваясь. Ребята изощрялись в остроумии: дуэль у нас была в лесу или любовь, или сначала дуэль, а потом любовь, что себе позволял Ужас Подземелий, как он воспользовался выгодным положением пассажира ступы, да что я получила от него помимо "В" по зельям и слизеринской заколки, да что он носит под мантией... Дети малые. Я научила их нескольким русским идиомам. Юджину с Огастусом больше всего понравилось "poshel v jopu". Знакомые студенты и преподаватели (кроме одного) проводили меня, попрощались очень сердечно. Мадам Помфри поцеловала в щеку, профессор Спраут насовала в мою сумку пакетиков с семенами - бабушка потом с ней долго переписывалась в порядке обмена опытом. Дамблдор лично наложил на Ублюдечко чары невидимости. Из Хогвартса я улетела через час после завтрака, не дожидаясь лондонского поезда. |
|
|