Виктор Кадыров Золото Иссык–Куля

Как я взялся за перо

В 2003 году мне пришла в голову идея выпускать серию киргизских сказок на русском языке. Сменилось не одно подрастающее поколение, а в Кыргызстане никто не торопился издавать детскую художественную литературу. А как можно воспитывать детей, если не читать им сказок? «В сказке ложь, да в ней намек – добрым молодцам урок». Да и русскоязычное население вряд ли знакомо с киргизским фольклором.

Издавать я хотел книги на мировом уровне, с хорошими красочными иллюстрациями, первоклассной полиграфией – настоящий подарок для детей.

В качестве первоисточника я взял сборник киргизских сказок, вышедший в 1966 году. Прочитав сказки, я обнаружил, что хочу слегка «подправить» их. Ненужные обороты, повторы, не очень литературный язык фольклорных сказок бросались в глаза. Я понимал, что они записаны со слов рассказчиков и в слово в слово повторяют его незатейливый рассказ. Иногда в тексте ощущались «пустоты» – откуда–то возникали отдельные герои или они куда–то пропадали, оставляя у читателя немые вопросы. Я почувствовал, что в таком виде сказки публиковать нельзя. Надо было их доработать литературно. Что делать? Где искать писателя, который бы понял мои проблемы? Я долго думал, потом решил сам «исправить» то, что мне не нравилось. Сам себе я говорил: «Я ничего не придумываю, я лишь восстанавливаю первоначальный текст. Может быть, рассказчик что–то забыл, и в его рассказе нарушилась логика, но в его сказке остались следы, намеки на первоначальный текст. Их надо отыскать и выстроить логически». Я попытался, а убрать все ненужное в стилистике помогли редакторы русского языка.

Книга выходила за книгой, и все больше я вторгался в повествование. Притчи об Алдаре–Косе, прототипом которого является Ходжа Насреддин, я облек в форму небольшой повести, в которой караванщики рассказывают друг другу истории о великом обманщике, сидя вокруг костра в караван–сарае. Я хотел показать каким образом притчи о Ходже могли появиться у нас в Центральной Азии.

Наступил черед киргизских эпосов. Киргизское устное народное творчество создало массу обширных поэтических произведений, с которыми незнакомо не только русское население нашей республики, но, частью, и киргизское. Мне хотелось приблизить героев эпосов к читателям. Герои произведений живут, когда о них пишутся стихи, прозаические произведения, сказки, создаются фильмы, мультфильмы для детей. Я мечтал, что герои киргизских эпосов начнут жить новой жизнью.

Первым моим опытом был «Эр–Тёштюк». Я познакомился с вариантом, который рассказывал знаменитый манасчи Каралаев, прочитал вариант, записанный академиком Радловым в 19 веке от неизвестного сказителя, изучил казахскую сказку «Эр–Тостик», узнал, что существует еще один вариант у хакасов «Йиртюшлюк». Оказалось, что это один из самых древних тюрских эпосов, возникший еще до появления киргизского народа. Я долго ходил, «переваривая» полученную информацию. И вдруг мой герой ожил. Он начал сам творить свою историю, ее следы «читались» то в одном варианте, то в другом. Когда я закончил повесть, то дал прочитать маме. «Я плакала в конце книги» – сообщила она мне, возвращая «Эр Тёштюка». Я понял – мой герой может волновать людей.

Но я не помышлял о том, чтобы писать прозу. Иногда приходилось создавать целые главы, придумывать новых героев, но в основном, повести–сказки писались по мотивам существующих эпосов, объединяя различные версии и варианты.

Как–то под Новый год мне позвонил редактор газеты «Слово Кыргызстана» Вилор Ахмедович Акчурин, с которым я познакомился благодаря Сергею Дудашвили. Акчурин попросил меня написать небольшую заметку в газету – в ней делают опрос людей, что интересного было у кого в уходящем году. Я попробовал отказаться, ведь я же не писатель, но Вилор Ахмедович настаивал: какая–то особенная книга, встреча, всего–то полстранички. Скрипя сердцем, я согласился.

Сев перед чистым листом – на самом деле это был чистый лист на мониторе компьютера – я задумался, что же тронуло меня в улетающем навсегда году. На меня нахлынули воспоминания о книжной ярмарке в Москве, о встречах на ней с нашими бывшими соотечественниками, уехавшими на ПМЖ в Россию, людьми, когда–то отдыхавшими на Иссык–Куле. Вспомнился один дед в застиранной старой гимнастерке, который строил высокогорный тоннель через Тёё–Ашу. Все тепло вспоминали Киргизию и сожалели о минувшей поре. Рассказ получился грустный и на полторы страницы.

Акчурин, увидев объем моего опуса, замахал руками: «Я же просил не больше полстранички!» Потом, прочитав, сказал: «Знаешь, старик, придется все полностью давать, ничего нельзя сократить».

Вновь взяться за перо заставил меня опять Вилор Ахмедович ровно через год и опять по такому же поводу. Как я не старался уложиться в полстраницы, но мои герои не желали втискиваться в установленные рамки, и рассказ получился еще более объемным, чем в первый раз. И опять Акчурин напечатал его полностью. Это был рассказ «Забыть Окуджаву», которым открывалась моя первая книга прозы «Коровы пустыни».

Тогда же перед Новым годом я решил сделать подарок чете Дудашвили и написал короткий рассказик «Ошибка со львами», который хотел подарить им. Но в новогодней суете я забыл о распечатанных листах и они остались лежать на моем рабочем столе. Спустя пару месяцев мою работу прервал чей–то громкий смех. Оказывается, кто–то обнаружил рукопись «Ошибки со львами», случайно прочитал ее и теперь громогласно смеялся над приключениями моих героев. Когда третий или четвертый человек, прочитав рассказ, спрашивал меня, а что еще я написал, я задумался и на свет появился следующий рассказ «Коровы пустыни».

И тут, словно я поднял крышку ящика Пандоры, рассказы посыпались из моей головы, тесня друг друга. Герои стучались внутри меня, прося выпустить их на свободу. Погибшие Эля Мамутова и Гена Басимов с укором молча смотрели на меня. «Мы жили, ты не должен забывать нас. Мы должны остаться в памяти людей» – говорили мне их взгляды. Так же пристально и так же молча смотрел на меня Саша Губаев.

Один за другим открывались потайные ящички моей памяти, и очередной герой выпрыгивал из каждого, наподобие черта из коробки с секретом: «А вот и я!», требуя поведать его историю.

И вот наступил момент, когда внутри меня стихло – был открыт последний ящик. Мои герои вырвались из тесных оков моей памяти. Я вздохнул с облегчением, теперь я могу жить спокойно. Все, что меня мучило, вылилось на бумагу.

Процесс создания рассказа был притягателен и приносил наслаждение. В моем воображении возникал новый мир, в котором жили своей жизнью мои персонажи. Да процесс написания рассказов был приятен, но, возникнув, они жили уже своей жизнью. Напечатанная книга ушла к людям и до меня доносились лишь отголоски ее похождений.

Каждый человек может написать одну книгу – историю своей жизни и она будет уникальна и интересна. С другой стороны в моей голове крутилось одно изречение: «Если можешь не писать – не пиши!» и я сказал себе, что не буду больше утомлять людей своими произведениями. Я не писатель и я боюсь стать графоманом. Я понимаю, какая огромная пропасть пролегла между мной и истинным «художником слова». Но прошло полгода и вновь внутри меня застучали новые герои и открылись новые ящички. Оказывается, у этого шкафа был еще один ряд!

Может быть виной этому моя поездка на Святую землю Палестины или посещение таинственного Тибета? А может быть встреча с молодым человеком, который, продав квартиру, ищет сокровища Чингисхана? Или те другие герои, которые заставили меня вновь взяться за перо? Тебе, читатель, возможно, удастся разгадать эту загадку. Мои герои не дадут тебе заскучать, они поведают свои истории, желая остаться в твоей памяти навсегда. Что ж в добрый путь, читатель. Тебя ждут новые приключения.