Владимир Тыцких СИМ ПОБЕДИМ!

НИЧЕГО НЕ БЫЛО случайного в этот день, всё было своевременно и необходимо. И то, что мы вчера приехали из-под Сергиева Посада в Псков, а сегодня с утра Валентин Яковлевич поменял наши планы, предложив вместо Михайловского съездить перво-наперво в Изборск. И то, что в Изборске, в монастыре и в крепости, он показал и рассказал нам, и то, что погода случилась совсем не экскурсионная, и ум и сердце как-то сразу настроились не на любование красотами, действительно потрясающими, а на раздумье и сочувствование всему, что предстояло увидеть и услышать.

Дождь шёл давно, трезвый и как-то особенно беспокойный, лившийся с неразглядного, но почему-то кажущегося высоким, неба. Ветер, сделавший наши зонтики бесполезными, рвал дождевые струи и дул со всех сторон так порывисто и неотвратимо, будто знал, о чём мы ещё не знали, и объявлял тревогу, настаивая, чтобы мы услышали его упреждающий призыв.

Олег Шелудько, школьный мой товарищ, с которым мы дружим без году полвека, хотя давным-давно разделены почти десятком тысяч километров, припарковал машину на обочине шоссе от Изборска на Псков, где указал Валентин Яковлевич Курбатов.

Мы не взяли ни видеокамеры, ни фотоаппаратов, и до и после на протяжении всей поездки работавших непрерывно. И это тоже было не случайно. Уже через несколько минут стало ясно, что сюда мы, как поётся в одной хорошей песне, непременно должны однажды вернуться.

А мне теперь кажется, что и возвращаться не надо — мы уже там навсегда.

"СВЯЩЕННЫЙ ХОЛМ — СИМВОЛ ЕДИНСТВА ИСТОРИИ НАШЕГО ОТЕЧЕСТВА, ОН ВМЕЩАЕТ В СЕБЯ ГОРСТИ РУССКОЙ ЗЕМЛИ, ОВЕЯННОЙ ПОДВИГОМ И СЛАВОЙ ЕЁ ГЕРОЕВ, ВПИСАННЫХ ЗОЛОТЫМИ БУКВАМИ В ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА.

Освящён высокопреосвященнейшим Евсевием, архиепископом Псковским и Великолукским, в день праздника Воздвижения Креста Господня 27 сентября 2007 года."

Мы ещё не прочли этих слов на чёрномраморной плите, ещё не открыли, кто и зачем поднял этот Холм в поле, неслучайно, конечно же, названном Сшибкой, и что означает водружённый над Холмом Крест, и зачем Валентин Яковлевич велел здесь остановиться. Но уже горячей волной поднималось в душе предощущение чего-то по-настоящему значительного, главного, без чего не могло быть жизни для нас. В шуме дождя и ветра, в пустынности остуженного сентябрём поля, в безлюдности мокрого шоссе, на котором в обе стороны не было видно ни одной машины, в сосредоточенной устремлённости Креста к небу слышался мне бессловесный укор: почему я об этом ещё не знаю, почему не знают об этом все, от мала до велика, русские люди, все наши сограждане, в чьих руках нынешний день и все грядущие дни и века Отечества?

Дома Валентин Яковлевич включил компьютер. Зашипел, раскручиваясь, диск, ударили из динамиков колокола, и мы увидели на экране монитора, как рождалась святыня. Прочли: "Сим победиши" и услышали голос Патриарха Московского и всея Руси Алексия II: "Я не знаю, были ли вообще в нашей русской истории лёгкие времена. Пожалуй, их не было. Но народ находил мужество преодолевать трудности, противостоять им…" Время ожило. Закадровый голос подлинного русского писателя из Пскова звучал, может быть, тише, чем полагалось происходящим. Но он словно взял нас за руку и повёл туда, где мы всегда были, хотя до сих пор не ведали об этом:

— Поднимитесь сейчас с нами в древнем Изборске над Городищенским озером или встаньте в Михайловском над Соротью, в Поленове над Окой, в Сростках над шукшинской Катунью, да над каждой русской рекой в своём городе и селе, и сердце вздрогнет и полетит: как же прекрасна, как ненаглядна наша земля! И покажется: так было всегда: шли белейшие облака, лебедино плыли храмы, сияли крестами монастыри, радовались покою и труду люди. А только Словенские ключи не зря льют свои чистые слёзы — накопила земля этих слёз за века. Со времён "Слова о полку…" если не чужие придут, то брат встанет на брата, князь на князя: листы летописи или воспоминания о родной истории окажутся полны битв. И страшен будет храп коней, плач жён у конских сёдел и стон пленников. И век за веком в славе и бесславии кипела родная земля, и синодики храмов и монастырей полнились именами воинов и страдальцев и расходились по памятным плитам и доскам, и дьяконы век за веком возглашали на панихидах вечную память, и батюшки славили перед Богом и Родиной ту гибель. И пора бы устать людям от правой и неправой вражды, пора увидеть, что слава запуталась, не зная, на кого возлагать венок.

Как мы в детстве любовались Чапаевым, как ликовал зал, а ведь в атаку против него сомкнутым строем шёл, как написал однажды прекрасный русский писатель Владимир Солоухин, поручик Лермонтов, шёл поручик Толстой, шёл поручик Александр Куприн… Шёл Антон Иванович Деникин, недавно возвращённый из эмиграции и погребённый с честью на кладбище Донского монастыря, шёл Александр Васильевич Колчак, чей памятник стоит сейчас у Знаменского монастыря в Иркутске, шли славные дроздовцы, чей гимн "Смело мы в бой пойдём за Русь святую" другие герои перевели как "Смело мы в бой пойдём за Власть Советов". Правда металась на нейтральной полосе, убиваемая теми и другими, и выходила долго и болезненно и сегодня ведь не остановившейся войной. Разве что неприятель сегодня поумнел и идёт неслышной пятой колонной, разрушая русский язык, изгоняя дух для торжества плоти, нарочито замутняя смятое временем сознание.

Но не зря воскресают старые и строятся новые храмы и монастыри, не зря звучит благовест колоколен, и идут и идут крестные ходы, становясь всё шире, всё полноводнее. Сознание срастается медленней и незаметней, чем просит душа, но оно срастается, как ни гуляет яркое торжествующее зло, и однажды в русском сердце не могла не родиться мысль выйти из порочного круга красных и белых, левых и правых правд и попытаться услышать их единым русским сердцем, дать им простить друг друга в усталой и много понявшей душе, чтобы начать жить мудрее и целостнее не с новой страницы, а с новым сознанием любви и надежды на новый выход из минувшего, на новый, не хоженый, но только в русской душе и могущий родиться путь.

Крест должен был встать как человек в дверях истории, раскинув руки, чтобы каждый увидел, что далее уже нельзя человек на человека, правда на правду, потому что есть Истина, и она есть Любовь и Единство.

Первым лучше других услышал и назвал вектор этого пути писатель Александр Проханов, призвав собрать земли русской славы и мученической истории под Крестом прощения и единства. И назвал адрес: "Псковская область. Это порубежная область, сюда переместились стратегические интересы как России, так и нашего окружения, во многом враждебного. Эта область должна заявить о себе как глубинная русская область, которая заставляет Россию вспомнить о всей своей вековечной огромной истории… здесь на протяжении всей необъятной русской истории все эры русской судьбы, все эры русского исторического эпоса оставили очень яркие и святые отпечатки."

Дальше пойдёт одна общая цитата осенних дней 2007 года, когда встал Священный Холм под Изборском. Не важно, кто сказал те или иные слова: писатели Александр Проханов или Валентин Курбатов, председатель колхоза "Изборск" Вадим Иванов или руководитель духовно-светского сообщества "Переправа" Александр Нотин, архитектор Священного Холма, он же создатель трепетно-светлой церкви Вознесения Христова на Орлецовском кладбище Юрий Ширяев или депутат Государственной Думы Алексей Сигуткин, искусствовед, реставратор Савва Ямщиков или археолог, академик Академии наук Российской Федерации Анатолий Кирпичников… Их устами говорил народ, уже в самом деле утомленный не столько нерусским солнцем, сколько русской распрей, народ, заплативший самой большой кровью за свои и чужие победы в своих и чужих войнах, за своё отступничество перед собой, за готовность соблазниться чужими идеями.

Кого Бог хочет наказать, лишает разума. Общинный русский разум повреждён двадцатым веком, самым страшным веком русской истории. В нём утвердились распад и растерянность. Общество наше сейчас обессмыслено. Человек забыл истинное своё назначение, истинное божественное происхождение своё и ударился во все тяжкие. Отсюда у нас экологические проблемы, отсюда военные конфликты, отсюда бесконечное, постоянно умножающееся количество противоречий, разногласий, споров, свар. Но мы ещё открыты для духовного возрождения, для того, чтобы переосмыслить свою историю, понять, что вера, наша благодатная вера ничуть не противоречит науке и современному философскому осмыслению мира, не противоречит современной жизни. Надо поднять старые российские традиции, наши истоки, наши корни, оживить их и вспомнить, что великие русские победы все были с Богом в сердце. Священный Холм призывает именно к этому. Если мы это сделаем, процесс духовного возрождения России станет первым и важнейшим национальным проектом. Тогда сила и спокойная уверенность вернутся в наши души, и мы сможем и строить космические корабли, и осваивать любые просторы, и восстанавливать поруганную, разрушенную Родину, и прекратить демографическое убывание.

В этот Холм, как в чашу, должны быть слиты все великие русские исторические энергии. Энергии наших побед, энергии наших свершений, энергии наших богооткровений, энергии, которые сотворили великое государство, великую культуру, великую православную церковь. Псковская земля, как никакая другая, несёт в себе отпечатки знаменитой, предвечной русской истории...

Я ВЕРНУЛСЯ ВО ВЛАДИВОСТОК, дни шли за днями, но уже не отпускали, не переставали звучать слова, услышанные на другом краю Родины. Они были сказаны мне, и я должен был их запомнить, и должен был, помня о них, что-то начать делать. "Простая работа переправы с неустойчивого берега России на твёрдую землю долгой, ясно сознающей свою силу Родины, продолжилась… и стало понятно, что всё уже свершилось… Чтобы все ушедшие герои и мученики, ратники и терпеливые русские люди сошлись там, в небесах, для общей молитвы за нас, и Холм стал бы иконой всей русской земли и крепил нас животворящей силой, как крепят в трудный час мощи наших святых…"

Исчерпывающе, одной фразой, было сказано самое главное — как единственно возможный лозунг, как первый призыв и последний приказ: "Живой труд необходимого объединения"…

И необходимо явилась мысль — Священный Холм с Крестом прощения и объединения должен встать и на русском Дальнем Востоке, чтобы с тем, уже поднявшимся под Изборском, неразрывно и непобедимо скрепить родимую землю от края до края. И тогда мы отмолим страшный грех взаимной нелюбви, и все, кто жил, живёт сейчас, и ещё будет жить на просторах России, станут одной неразлучной и нерасторжимой семьёй.

Мысль властно утверждалась в сознании, пугая неотвратимостью дела, которое уже нельзя откладывать на потом.

И тут одолело малодушие: легко им, изборянам, было сказать — всё просто и ясно, собрались мужики да сделали — после того, как Холм поднялся, а Крест уже не только был нарисован на компьютере архитектора, но вживую вознёсся над долом. А если всё с начала, с самого начала, когда ничего нет, когда ты здесь один знаешь, как это необходимо, а все, кто тебя понимает и готов подставить тебе плечо, так далеко, что не окликнуть, не позвать на помощь?

И сколько всего понадобится: земля, какие-то, наверное, немалые деньги…

Да ведь есть ещё русские люди и среди богатых, и в чиновных кабинетах всех властей и всех уровней, и уж наверняка сердцем отзовётся на спасительный клич настоящий, наш, не утративший соборности народ. И как попросим всем миром, разве смогут отказать родные краевые-городские вожди-начальники в выдаче малого земельного надела на неудобицах Владивостока или в окрестностях, где-нибудь на сопке, на самой вершинке, откуда видно далеко, и которая сама будет видна со многих сторон? А если не отворят кошельков богачи, разве не сможем мы, все остальные, организоваться в фонд, сложиться по рублику, чтобы хватило на святую стройку? Лучше всего, конечно, поставить Крест в черте города, на хорошем возвышении, где сохранились укрепления Владивостокской крепости. И хорошо бы рядом — церковь. Да в ней — поимённые списки всех, кто поучаствует в святом деле…

Вот, может быть, очень неплохой вариант. Русский остров, Поспеловский форт недалеко от мыса Поспелова и одноимённого посёлочка. Если здесь поднять Крест, он будет виден на всём протяжении залива Босфор Восточный, на выходе из Золотого Рога, с полуострова Шкота, с мыса Эгершельд, с мыса Чуркина, с высот в центре Приморской столицы, с акватории Уссурийского залива. На Поспелове сейчас стройка века — Русский остров готовится к Азиатско-тихоокеанскому экономическому саммиту 2012 года.

Священный Холм здесь должен вобрать в себя имена кораблей и людей, связанных с Русским островом, с Владивостоком, достойных живой памяти. Их много, и кораблей, и людей, их очень много прошло через Русский остров, остров-гарнизон, остров-защитник, остров-легенду… Михаил Паникаха, живым факелом бросившийся под танк в Сталинграде, не помешает Лавру Корнилову, в своё время жившему на Русском острове на улице Экипажной… Найдётся меж них место и Сергею Лазо, который именно здесь, на этом острове, сказал слова, когда-то известные всем нашим школьникам: "Вот за эту русскую землю, на которой я сейчас стою, мы умрём, но не отдадим её никому"…

И земли найдётся довольно. Той, что сама не забудет и нам напомнит Ермака Тимофеевича и Ерофея Хабарова, адмирала Геннадия Невельского и адмирала Степана Макарова, учёного и писателя Владимира Арсеньева, пограничника Никиту Карацупу и лётчицу Полину Осипенко… Из зауральских скитов и острогов, с кандального Московского тракта, из глубины сибирских руд, из Спасска и Волочаевки, из Петропавловска-Камчатского, под командованием адмирала Василия Завойко отразившего в 1854 году натиск англо-французской эскадры, с трагической Колымы, с героического Хасана, с пограничных застав имени Ивана Стрельникова и Демократа Леонова, из Комсомольска и Находки, с БАМа и Братска… К месту придётся и земля с Бородинского поля, с братских могил Подмосковья, где в 1941 году вступили в бой морские стрелковые бригады с Дальнего Востока. А были ещё Порт-Артур и Чемульпо, Халхин-Гол и Корея, Сейсин и Шумшу… В Чугуевке прошли молодые годы Александра Фадеева, в Гродеково последний свой час встретил Арсений Несмелов…

Земля эта ждёт нас, чтобы мы собрали её снова, а уж она за нас постоит.