"Тень Саганами" - читать интересную книгу автора (Вебер Дэвид)

Глава 23

— Очень хорошо, лейтенант Хернс, — приказ на проведение атаки появился и на коммуникационном дисплее капитана Эйнарссона, и тот не стал дожидаться, пока Абигайль официально доложит о его поступлении. Несмотря на свои возможные сомнения относительно женщин-офицеров, Эйнарссон явно ничуть не больше самой Хернс был заинтересовано в пустой трате драгоценного времени. — Похоже, теперь ваш черёд. Удачи. Эйнарссон, конец связи.

— Благодарю вас, сэр, — отозвалась Абигайль и повернулась к Рагнхильд. Абигайль была прекрасным пилотом, однако знала, что по своим способностям далеко не дотягивает до Рагнхильд, и была совершенно готова передать пилотирование гардемарину.

— Расстыковываемся, — негромко произнесла она.

— Есть, мэм. Расстыковываемся, — твёрдо ответила Рагнхильд и Абигайль ощутила вибрацию, когда тяговый луч отпустил бот и маневровые ракетные двигатели начали отводить его от "Росомахи".

Она оставила эту часть работы Рагнхильд и включила канал связи со вторым ботом.

— Хок-Папа-Три, говорит Хок-Папа-Два. Поступило разрешение на атаку. Повторяю, поступило разрешение на атаку. Немедленно расстыковывайтесь. Повторяю, немедленно расстыковывайтесь и поднимайте клин сразу после выхода из зоны безопасности. Папа-Два атакует цель альфа; Папа-Три атакует цель бета. Подтвердите распределение целей и приготовьтесь к бою.

— Хок-Папа-Два, Папа-Три расстыковывается, — раздался голос Аикавы Кагиямы в наушнике Абигайль. — Подтверждаем распределения целей: Папа-Два атакует цель альфа; Папа-Три атакует цель бета.

— Замечательно, Папа-Три, — произнесла Абигайль не отрывая глаз от находящегося перед нею экрана прицела.

Оба бота завершили расстыковку с ЛАКами-носителями ещё пока Аикава продолжал говорить. Ожили маршевые ракетные двигатели, бросив боты вперед с ускорением почти в сто g. По сравнению с импеллером ускорение было невелико, однако оно значительно превышало обычное ускорение, развиваемое ракетными двигателями. Их главной задачей было обеспечение последней стадии сближения при стыковке или любых других маневров бота в непосредственной близости от другого космического корабля. Импеллерный клин бота был ничтожен по сравнению с импеллерным клином межзвёздного корабля или даже ЛАКа, однако, тем не менее, при контакте был смертельно опасен для любого материального объекта. Контакт же с более крупным и мощным клином сожжёт импеллерные узлы бота со столь же катастрофическими последствиями, как и прямое попадание гразера корабля стены. Поэтому Хок-Папа-Два и Папа-Три должны были отойти как минимум на десять километров от ЛАКов — и друг от друга — для того, чтобы система безопасности позволила их узлам активизироваться полностью.

К счастью, инженеры, разрабатывающие проекты малых судов КФМ, осознавали вероятность возникновения критических ситуаций и строили боты Флота с учётом этого. Ракетные двигатели были намного мощнее, чем требовалось для обычных условий эксплуатации, хотя при работе на максимальных режимах их ресурс был относительно невелик. Плохо было то, что при опущенном клине на ботах не действовал компенсатор инерции, что заставляло полагаться только внутренние гравитационные панели. Панели делали что могли, однако никак не могли заменить собой компенсатор и на плоть команд ботов навалилось более пятнадцати g ощущаемого ускорения.

Ускорение давило подобно длани разгневанного архангела. Из лёгких Абигайль вырывался хрип, однако она знала, чего ожидать, а её скафандр стискивал конечности и торс, заставляя кровь вернуться в мозг. Абигайль игнорировала телесные неудобства, ощущая, что бот как живой вибрирует от мощи ракетных двигателей и следя сквозь опустившуюся перед глазами серую пелену за отсчётом времени, продолжавшем свой бег по мере того, как росло расстояние до "Росомахи". Затем её взгляд прыгнул обратно к экрану прицела.

"Дромадер" мертво застыл на экране. Хотя до него оставалось меньше семидесяти тысяч километров, это не было реальное изображение судна. На таком расстоянии оптические системы бота могли выдать изображение грузовика с относительной лёгкостью, но тактическим компьютерам был отдан приказ, вместо того, выдавать схему судна. Схема позволила Абигайль куда лучше оценить условия прицеливания, а показания счётчика времени, остававшегося до выхода на оптимальную дистанцию обстрела, бежали вниз в своём отдельном окошечке в углу экрана.

Абигайль ощущала неодолимое инстинктивное желание сделать выстрел самой. Нажать кнопку на рукояти управления в момент, когда счетчик достигнет нуля. Однако это ей не давал покоя живущий в её душе первобытный воин. Выстрел был уже запрограммирован и беспощадная точность бесчувственных машин намного превосходила возможности человеческого мозга, потрясённого ускорением, создаваемым выполняемым ботом маневром. Интервал ведения огня был слишком мал для чего-либо другого.

Ракетные двигатели работали семь бесконечных секунд. Затем, внезапно, между двумя вдохами, грозная вибрация прекратилась, поскольку боты отошли от ЛАКов достаточно далеко для того, чтобы поднять свои импеллерные клинья. Абигайль, даже облегчённо хватая воздух, уголком сознания представила себе внезапную панику на мостике грузовика при виде того, как на его сенсорах внезапно на расстоянии, в масштабах глубокого космоса эквивалентном пистолетному выстрелу, вспыхнули ринувшиеся к нему с ускорением шестьсот g работающие импеллеры.

Абигайль располагала ещё тридцатью тремя секундами на то, чтобы рисовать себе эту картину, и задаваться вопросом, сумеют ли пираты справиться с шоком достаточно быстро для того, чтобы послать сигнал-предупреждение до того, как её боты достигнут заданной дистанции стрельбы.

"Однако же, если идентификация "Гексапумой" Бандитов Один и Два точна, наверное определение "пираты" всё же не совсем верно", — подумала Абигайль, а затем в окне счетчика времени появился ноль.

С момента включения двигателей прошло тридцать девять секунд, за которые боты приблизились к Бандиту Три более чем на три тысячи восемьсот километров, однако в момент открытия огня дистанция всё еще была чуть больше шестидесяти четырех тысяч километров. "Гексапума" являлась одним из первых кораблей, получивших новые боты типа Марк 30 "Кондор", у которых сенсоры, системы РЭБ и управления огнём были значительно улучшены, также как и их компенсаторы, а стандартная для ботов прежних проектов носовая установка двухсантиметрового лазера была заменена пятисантиметровым лазером со значительно улучшенной гравитационной системой фокусировки.

Бортовые гравистены настоящего боевого корабля только посмеялись бы над тщетными потугами подобного оружия, а если бы они и были опущены, то броня отразила бы удар ценой чуть большей, чем поверхностное повреждение. Однако броня боевого корабля являлась тщательно продуманной многослойной композицией из абляционной и кинетической брони — сложных металлокерамических материалов практически немыслимой прочности, — наложенной на корпус, ребра жёсткости и обшивка которого были сделаны из броневой стали.

Бандит Три был торговым судном. Его корпус не покрывала броня, и сделан он был не из броневой стали, а из старомодных титановых сплавов, поэтому эффект от попаданий этих лазеров был потрясающим.

Несмотря на неправильные представления, всё ещё питаемые штатскими, привыкшими только к лазерам, использующимся в промышленности и медицине, боевой лазер не является оружием прожигающего действия. Для этого его энергия слишком велика и её поглощение происходит слишком быстро. Поражённые лазером листы обшивки взрываются, и именно это произошло с Бандитом Три.

Из рваных ран, с жестокой внезапностью нанесённых обшивке торговца, вырвался воздух. Разрушения были невелики по сравнению с теми, которые могло бы нанести оружие настоящего боевого корабля, однако очутившиеся вблизи пробоин люди были захвачены совершенно врасплох. Только что он занимались своими повседневными делами в обычной, комфортной атмосфере межзвёздного корабля; в следующее мгновение к ним ворвался завывающий демон когерентного излучения. Обломки собственного судна хлестнули по ним подобно циркулярной пиле и под вопли раненых воздух вырвался в ненасытный вакуум. Автоматизированные аварийные системы захлопнули двери, изолируя повреждённые отсеки… и лишая оказавшихся в зоне разрушения несчастных всякой надежды на спасение.

Однако человеческие жертвы были только случайным, побочным эффектом. Точно нацеленные лучи энергии имели другие цели. Выстрел Абигайль пробил дорогу к отсеку гипергенератора Бандита Три. Она не могла знать, какой именно ущерб нанесла, однако тактические компьютеры бота в качестве оценки выдали семидесятидвухпроцентную вероятность того, что гипергенератору нанесены повреждения, достаточные, чтобы исключить его немедленное восстановление. На самом деле, оценка компьютеров была пессимистической: оставшееся от гипергенератора годилось только на металлолом.

Хок-Папа-Три выстрелил практически одновременно, но его цель находилось намного дальше в корму. Его задачей было лишить Бандита Три не способности уходить в гипер и выходить из него, а способности перемещаться в обычном пространстве.

Импеллерный клин гражданского корабля отличался от военного. Боевой корабль создавал двойные полосы напряжения выше и ниже своего корпуса; торговое судно создавало всего лишь одиночные полосы. Разница объяснялась тем, что противник мог в теории проанализировать импеллерный клин со степенью, достаточной для компенсации влияния гравитационных возмущений на сенсоры. Если бы он сумел это сделать, то мог бы "видеть" сквозь клин, что по отношению к своему флоту никто не считал хорошей идеей. Использование двойного клина, в котором внешний клин защищал внутренний от изучения, препятствовало любой подобной попытке. И, разумеется, военные конструкторы, по самой природе своей, поклонялись концепции резервирования как способу выжить при получении в бою повреждений. Однако у разработчиков торговых судов имелис другие приоритеты и коммерческие импеллеры были в расчёте на массу одного узла на пятьдесят-шестьдесят процентов легче военных. Военные системы были соответственно дороже, и их проектный ресурс был существенно меньше, что было крайне нежелательно с точки зрения создания долговечного, простого в обслуживании и дешевого в эксплуатации грузового судна.

Однако одним из следствий различия в конструкции было то, что военный корабль, как и бот, мог создать работающий импеллерный клин при помощи всего лишь одного импеллерного кольца, а торговому судну требовались оба. Еще одним следствием являлось то, что импеллерное кольцо боевого корабля разделялось на множество бронированных отсеков, каждый со своим источником энергии и расчётом, а импеллерное кольцо торгового судна представляло собой единое огромное открытое пространство, совершенно небронированное и не имеющее множества резервных источников энергии и систем управления — и обслуживающего персонала — боевого корабля.

Именно поэтому выстрел с Хок-Папа-Три нанёс такой ужасающий урон.

На фоне гигантских размеров цели пробоина от попадания лазера казалось не более чем булавочным уколом, крохотным отверстием. Любой из бета-узлов кормового импеллерного кольца Бандита Три весил в десятки раз больше атаковавшего бота. Однако сам по себе размер ничего не значил. Лазер прошил тонкую обшивку импеллерного отсека и ударил точно в основной генератор бета-узла номер двадцать восемь. Генератор взорвался, хлестнув обломками по окружающим хитросплетениям сверхпроводящих накопителей и систем управления, а ужасающий скачок напряжения ударил по бета-узлам двадцать семь и двадцать девять. Поскольку внутренних бронированных переборок и коффердамов, а также отдельных параллельных цепей управления и резервных предохранителей военного образца не имелось, мало что могло остановить пронёсшуюся по отсеку серию последовательных отказов устройств и цепную реакцию коротких, искрящих замыканий накопительных колец. Искусственные молнии проносились взад и вперед со свирепостью озлобленных демонов, нанося катастрофические повреждения и выбивая один узел за другим, и на мостике торговца взвыли ещё более неистовые сигналы тревоги.

В отличие от урона, нанесённого гипергенератору, результат стрельбы Хок-Папа-Три стал ясен сразу, поскольку всё кормовое импеллерное кольцо, находившееся до этого в режиме готовности, полностью заглохло менее чем за две секунды. Это следовало отнести к последствиям боевого повреждения — ни один человек не мог действовать достаточно быстро, чтобы отключить энергию с подобной скоростью. Однако и на этот раз сенсоры Абигайль не могли подтвердить степень повреждений за те считанные секунды, за которые боты пронеслись мимо цели на скорости более 17 600 километров в секунду.

Боты развернулись, удерживая носы нацеленными на Бандита Три, и начали тормозить, развивая своё максимальное ускорение в 600 g. За их кормой нунцианские ЛАКи тоже развернулись, однако они гасили скорость с ускорением на 100 g ниже ускорения ботов, и расстояние между союзными компонентами маленькой ударной группы быстро росло.

— Хок-Папа-Два, говорит Эйнарссон, — послышалось через девяносто секунд в наушниках Абигайль. — Лейтенант, вы располагаете оценками нанесённого ущерба?

— Не окончательными, сэр, — какая-то часть Абигайль хотела добавить к этим словам "конечно", однако она напомнила себе, что даже возможности сенсоров её ботов должны казаться нунцианцам почти чудом. И Эйнарссон по крайней мере подождал, пока она не сможет изучить полученную информацию, перед тем, как задать вопрос.

— Судя по тому, что мы могли заметить за время захода, — продолжила она, — мы, как минимум, нанесли удачный удар по их кормовому импеллерному отсеку. Кольцо отключилось, а коммерческое судно не располагает значительными возможностями ликвидировать подобное повреждение без посторонней помощи. Естественно, нет никакой возможности убедиться, что это действительно так, но подобный результат представляется вероятным.

— Намного тяжелее оценить, какой урон мы могли нанести гипергенератору. Он вообще не был включён, так что мы не могли видеть сохранения подаваемой на него мощности, или заметить отключение. Судя по наблюдавшейся утечке атмосферы, ситуация выглядит так, что мы определенно нанесли достаточно глубокое повреждение, чтобы задеть генератор, и компьютеры оценивают вероятность нанесения генератору достаточно серьёзных повреждений в семьдесят процентов. Однако до высадки на борт судна мы не будем знать это точно.

Абигайль не дала никаких оценок потер экипажа… а Эйнарссон их и не запрашивал.

— Да, до высадки мы не будем знать, — вместо этого произнёс нунцианец. — Однако, похоже, вы нанесли им достаточный ущерб, чтобы дать нам шанс взять их на абордаж. Что, честно говоря, — сознался он, — больше того, чего я на самом деле ожидал. Без ваших ботов у нас на подобное не было бы и шанса. Хорошая работа, лейтенант Хернс. Примите мои поздравления и будьте любезны передать их вашим людям.

— Благодарю вас, сэр. Я передам.

— А после этого, — безжалостно добавил Эйнарссон, — вернитесь и врежьте этим типам по я… э-э-э… ягодицам.

— Слушаюсь, сэр, — произнесла лейтенант Абигайль Хернс без малейшего следа веселья от того, как он поправился. — Полагаю, вы можете на это рассчитывать.

Боты продолжали энергично тормозить. Их скорость каждую секунду падала почти на шесть километров в секунду, замедляя их рывок в направлении облака Оорта системы Нунцио и окружающих его безбрежных пучин межзвёздного пространства. Их сенсоры продолжали слежение за Бандитом Три и сделанное с жестоким удовлетворением предположение Абигайль о том, что грузовик удалось успешно искалечить, превращалось практически в уверенность, поскольку его положение и спектр излучений оставались неизменными.

— Прошу прощения, мэм.

Абигайль повернулась и посмотрела на сидящего в пилотском кресле гардемарина. Лицо Рагнхильд было довольно спокойно, однако в её голубых глазах была заметна какая-то тень. Эти голубые глаза смотрели на Абигайль не просто как на временного командующего отрядом и младшего тактика "Гексапумы", а ещё и как на наставника кандидатов в офицеры — как на учителя.

— Да, Рагнхильд, — голос Абигайль звучал спокойно и ровно, а внимание её вернулось к расположенному перед ней пульту.

— Могу я задать вопрос?

— Разумеется.

— Как вы думаете, скольких людей мы только что убили? — тихо спросила Рагнхильд.

— Не знаю, — ответила Абигайль, подпуская в голос лёгкий оттенок спокойной рассудительности. — Если в обоих отсеках были обычные стояночные вахты, то в отсеке гипергенератора могло находиться два или три человека и еще четверо или пятеро в кормовом импеллерном отсеке. Положим, восьмеро. — Она повернулась и спокойно посмотрела в глаза Рагнхильд. — Не думаю, чтобы кто-то из них остался жив.

Она несколько секунд смотрела в глаза гардемарина, затем снова вернулась к изучению своих дисплеев.

— Может быть, их было и больше, — продолжила Абигайль. — Эта оценка исходила из численности стояночных вахт, однако они могли держать в обоих отсеках полные вахты, особенно если находились в готовности к быстрому уходу. В этом случае можете удвоить это количество. Как минимум.

Рагнхильд больше ничего не сказала и Абигайль стала незаметно следить за ней краем глаза. Гардемарин выглядела несчастной, но не удивлённой. Может быть, печальной. Выражение её лица, по мнению Абигайль, было таким, как будто она только что поняла, что до сих пор возможность собственной смерти в бою осознавалась ею намного лучше, чем мысль о возможность убить кого-то другого. Это ощущение Абигайль помнила слишком хорошо, с того самого холодного дня на планете Приют, два стандартных года тому назад. С того момента, когда она нажала на спуск импульсного ружья убитого морпеха и увидела не приукрашенный электронный образ попадания где-то вдалеке, а разлетающийся кровавый фонтан разорванной человеческой плоти и раздробленных человеческих костей.

"Но тогда ты командовала, точно так же, как и сейчас, — напомнила себе Абигайль. — И люди, которых ты убивала, только что убили одного из твоих морпехов… и собирались перебить вас всех. У тебя были другие обязанности, другие заботы, на которых следовало сосредоточиться. У Рагнхильд их нет, по крайней мере, прямо сейчас".

— Однако сколько бы человек мы уже не убили, — продолжила она вслух, обращаясь к молчащему гардемарину, — до того, как всё кончится, на борту Бандита Три погибнет ещё больше. — Абигайль снова повернула голову к Рагнхильд. — Если они умны, то сдадутся и откроют люки, как только мы вернёмся. Но даже если они это сделают, есть вероятность, что по крайней мере кое-кто из них — а может быть и все они — в конечном итоге умрёт.

— Но если это рейдеры хевов, то они защищены Денебскими соглашениями! — возразила Рагнхильд.

— Если это хевы, действующие согласно законным приказам своего правительства, то да, — согласилась Абигайль. — Хотя лично я полагаю, что это маловероятно.

— Вы так полагаете… мэм? — Рагнхильд была явно потрясена и Абигайль пожала плечами. — Однако в обращении капитана было сказано, что мы должны предполагать, что это хевы, — неуверенно возразила гардемарин.

— Я знаю, что два других Бандита были идентифицированы как корабли хевенитской постройки и не утверждаю, что у меня есть какие-либо намерения игнорировать распоряжения капитана и действовать, исходя из того, что их экипажи не являются также хевенитами. Однако ни один из этих кораблей не нов, а мы находимся чертовски далеко от любой звёздной системы, к которой Республика могла бы проявлять закономерный стратегический интерес.

Рагнхильд выглядела так, словно хотела возразить, и Абигайль слегка улыбнулась. Несомненно, гардемарин ощущала себя пойманной в ловушку противоречия между явной уверенностью капитана и скептицизмом наставника кандидатов в офицеры. Которая, как она явно в этот конкретный момент вспомнила, сама был офицером очень маленького ранга.

— Рагнхильд, я не знаю, исходя из каких именно предположений действует капитан Терехов, — признала Абигайль. — Может быть, он еще не пришёл к однозначному выводу. Или он, в отличие от меня, может иметь доступ к информации, которая дает ему дополнительные причины считать, что это законные хевенитские рейдеры. В любом случае, на нем лежит ответственность за учёт самых неожиданных возможностей.

— Однако я помню доклад РУФ, который видела на борту "Стального кулака" в моём собственном салажьем рейсе. Одна из возможностей, которые должен был учитывать капитан Оверстейген, заключалась в том, что пираты, которых мы искали на Тиберии, могли оказаться остатками Госбезопасности режима Сен-Жюста, которые после его смерти захватили свои корабли и занялись разбоем. Разумеется, система Тиберия находится намного ближе к Республике, чем Скопление Талботта. Однако если бы я командовала отказавшимся сдаться экипажем головорезов Госбезопасности, я бы хотела убраться от Томаса Тейсмана и Элоизы Причарт как можно дальше. В конечном счёте, я думаю, намного вероятнее, что мы видим нечто в этом роде, чем то, что Тейсман решил послать два устаревших боевых корабля куда-то за тысячу световых лет от основного театра военных действий, чтобы беспокоить нас в области, которую Звёздное Королевство ещё даже официально не аннексировало.

Лицо Рагнхильд внезапно сделалось намного более задумчивым и Абигайль снова улыбнулась, уже чуть шире.

— Я думаю, что могла прийти к подобным выводам потому, что я грейсонка, а не мантикорка. Я заметила — не сочтите за обиду, гардемарин, — что вы, манти, считаете правительство Хевена, каково бы оно в настоящий момент ни было, истинным сосредоточием всего зла в исследованной Вселенной. Полагаю, это неудивительно, учитывая ваши отношения с ними в последние, где-то, шестьдесят или семьдесят стандартных лет.

— Со своей стороны, мы, грейсонцы, рассматривали в этом качестве Масаду столько лет, сколько насчитывает вся история вашего Звёздного Королевства. Мы меньше обращаем внимание на правительства и больше на идеологию. В нашем случае, конечно, вы можете сказать — на религию. И в результате Оккупации мы видели более чем достаточно свидетельств превращения сбежавших с Эндикотта масадцев в бездомных бандитов и насильников, вроде тех "Непокорившихся" фанатиков, которые в прошлом году напали на принцессу Руфь и сестру Хелен на Эревоне. Так что, со всем подобающим уважением, даже если капитан действительно думает, что они могут являться единицами флота Хевена, действующими согласно законно отданным приказаниям, то я в этом не настолько уверена. А раз так, — улыбка Абигайль исчезла и её серо-голубые глаза внезапно стали очень и очень холодны, — то Денебские соглашения к ним вовсе не относятся, не так ли?

— Да, мэм, — медленно произнесла Рагнхильд. — Полагаю, что не относятся.

— В таком случае, и говоря это как человек, имеющий намного более непосредственный опыт общения с пиратами, чем мне хотелось бы, — продолжила Абигайль со всё тем же ледяным взглядом, — я буду очень удивлена, если достаточно многие из находящихся на борту грузовика не заработали себе смертный приговор. В каковом случае они именно это они и получат, не так ли?

— Да, мэм, — благоразумно отозвалась Рагнхильд. Абигайль кивнула в ответ и вернулась к своим приборам.

— Я могу задать ещё один вопрос, мэм? — немного погодя произнесла Рагнхильд и Абигайль рассмеялась, разгоняя замерший в её взгляде холод.

— Рагнхильд, вы в гардемаринском рейсе. От вас ожидается задавать вопросы.

— Хорошо. В таком случае, мэм, как вы думаете, Бандит Три послал сообщение Бандиту Один?

— Не знаю, — созналась Абигайль. — однако единственная приходящая мне в голову причина, по которой они этого могли не сделать, это если мы нанесли им достаточно серьёзные побочные повреждения, уничтожившие их главную антенну связи. Разумеется, это вполне вероятно. Торгаши не имеют такого резервирования систем связи как боевые корабли и все их системы управления, в том числе и связи, связаны между собой намного теснее. Хотя я не думаю, что мы должны действовать исходя из предположения, что Божественное Провидение устроило это для нас. Испытующему, скорее всего, это не понравилось бы.

На этот раз её улыбка почти расплылась в усмешку, хотя ни одна из них не считала мысль о том, что грузовик мог послать предупреждение своим вооружённым собратьям, особо забавной.

— Да, мэм, я думаю, не понравилось бы, — мгновением спустя ответила улыбающаяся Рагнхильд. Поначалу она немного удивлялась тому, что лейтенант Хернс не проявляла абсолютно никакой склонности проповедовать веру Церкви Освобождённого Человечества. Однако если лейтенант не делала никаких попыток обращения кого-либо в собственную веру, она также и не предпринимала никаких попыток скрыть свои религиозные убеждения — оказавшиеся, по правде говоря, намного менее суровыми, чем, по мнению Рагнхильд, должны были в большинстве своём быть грейсонские воззрения, — даже в окружении равнодушных к религии мантикорцев.

— В любом случае, — произнесла Абигайль, показывая на часы, отсчитавшие чуть больше шестнадцати минут после начала ими торможения, — нам представится возможность самостоятельно узнать, кто эти люди на самом деле, ещё через сто четыре минуты или около того.