Глава 31
НА ПРУДУ

К вечеру работа на пустыре утихла. Рабочие расходились по домам. Свернув трубочкой фартуки и засунув их под верстак, ушли и два Мироныча. Закончил работу кровельщик и, постукивая молоточком по новенькой водосточной трубе, поджидал директора. Две женщины спешно домывали лестницу и комнату на втором этаже, предназначенную для учительской. Ребята собирали разбросанные по двору инструменты и вносили их в дом.

В передней, возле сваленных в кучу дранок и обрезков, Грозный, присев перед табуреткой, кипятил на керосинке чан.

Леонид Тимофеевич, выглянув из окна второго этажа, махнул ребятам рукой:

— Кончайте! Кончайте! Домой пора!

Васек сгреб лопаты, покрыл их брезентом и выпрямился. Исцарапанные плечи его, черные от солнца и грязи, ныли от усталости.

Но сквозь эту усталость он чувствовал, что горячий призыв Вити Матроса влил в него какие-то новые силы.

Казалось, все можно преодолеть в жизни.

Девочки принесли в кружке воды и поливали друг другу на руки. Мазин молча взял у них из рук кружку, жадно выпил тепловатую водичку и, сплюнув, сказал себе в оправдание:

— Все равно не отмоетесь здесь. Незачем и грязь разводить.

Спорить никому не хотелось. Все молча отряхивали платье от въедливой известковой пыли, чистили о траву побелевшие тапки.

— Вот и еще день прошел… — как-то значительно и печально сказал Одинцов.

Васек поднял глаза и встретил тоскующий взгляд Петьки.

— Пойдем на пруд! — бодро сказал Васек. — Там и вымоемся и поговорим.

Он знал, что у всех на душе лежит тяжелый камень — беспокойство за учебу. Аккуратное посещение уроков все еще не налаживалось, каждый день кто-нибудь отсутствовал.

— Надо посоветоваться, — как всегда в трудных случаях, говорил Одинцов.

День уже кончался, но впереди был еще длинный вечер.

— На пруд! На пруд! — оживились ребята. — Девочки, не расходитесь!

— Мне домой надо, — покачала головой Нюра.

— Васек, я сегодня обещала маме прийти пораньше. Она очень много занимается сейчас политучебой. Мне надо еще ужин сварить и посуду убрать, — тихо сказала Лида. — А завтра мама работает, так, может быть…

— Нет, у нас нет больше завтрашних дней. Мы можем потерять шестой класс, понятно?

— Давно понятно! — буркнул Мазин.

— Объявляю сегодняшний сбор на пруду обязательным! — решительно закончил Васек.

Сбор! Знакомое слово всколыхнуло и сразу мобилизовало ребят, все повеселели. Петя Русаков с благодарностью взглянул на Трубачева.

— Молодец! — одобрительно сказал Одинцов.

К Лиде и Нюре подошел Сева Малютин.

— Вы куда?

— Пойдем, пойдем — у нас сбор! Сейчас Трубачев объявил!

— Как? А я ничего не знаю! Мне даже не сказали! — обиделся Сева.

— Да это только сейчас. Мы тоже еще ничего не знали — вдруг он говорит: сбор! — взволнованно зашептали девочки.

— Давно не слышали! — усмехнулся Мазин и, так же как Одинцов, одобрительно сказал: — Молодец Трубачев!

Васек шел впереди, не оглядываясь, но слышал все, что говорили товарищи. Слово «сбор» вырвалось у него неожиданно. И теперь он сам был взволнован этим коротким и торжественным напоминанием о том, что они пионеры, что им необходима пионерская работа, что в ней есть все, чего им не хватает в их жизни и труде. В ней есть четкость, мужество, дисциплина и многое другое, что делает жизнь увереннее и проще и не дает возможности растрачивать бесполезно свое время. Еще минуту назад Васек не знал, о чем будет говорить с товарищами и как выйдут они из своего трудного положения. Но теперь он знал. Да, сбор! На нем всегда решались самые серьезные вопросы.

Васек шел твердым, уверенным шагом и чувствовал, что в его товарищах тоже появились спокойствие и бодрость.

В редкие часы отдыха любимым местом ребят был старый пруд. Заросший и заброшенный, он напоминал им Слепой овражек. Так же на закате в зеленой воде отражались светлые лучи солнца, так же качались над головой шумливые ветки и кричали, пролетая, птицы. Только не было затонувшей в воде коряги. Здесь, среди елок, на темном берегу, как случайная гостья, гляделась в пруд нарядная белая береза. На ее нежном стволе чернели вырезанные Мазиным буквы: «Р.М.З.С.». Л около бывшей землянки, широко раскинув разлапистые ветки, крепко сидела в земле старая ель.

Нет, это не был Слепой овражек! По краю пруда не рос густой орешник, здесь не могли спугнуть ребят чужие, страшные шаги… Но в густой тени, у заросшего пруда, вставали в памяти дорогие, знакомые лица, и чудилось, что протянешь руку — и опустишь ее на теплое загорелое колено сидящего рядом Генки, а закроешь глаза — и стоит перед тобой в шапке-кубанке Игнат, крепко сведены у переносья черные брови… А из-за спины Игната выглянут серые выпуклые глаза Федьки…

И Грицько протянет через головы товарищей крепкую ладонь:

«Здорово, хлопче, давай твою руку…»

А то вдруг покраснеет вода на пруду, и почудится оттуда детское удивленное лицо мертвого Ничипора, покажется серебряная голова Николая Григорьевича, а рядом с ней другая — с густыми, нависшими бровями и пересеченной шрамом щекой… Острой болью рванется сердце, тихо застонет над головой береза, и страшно припомнится худенькое вытянувшееся тело деда Михаила.

Ой, не забудьте ж того, пионеры, что видели, что слышали, не забудьте нашего лютого ворога!..

Нет, не похож родной пруд на Слепой овражек, только память здесь острей и жалостней да как будто ближе далекие друзья. Поэтому и полюбилось так ребятам тихое местечко…

— Мойтесь! — говорит Васек и с удовольствием погружает в воду горячие пыльные руки.

Ребята следуют его примеру и настороженно следят, как он приглаживает водой свой непокорный чуб, неторопливо повязывает галстук. Вот он уже приготовился — чистый, свежий, приглаженный. На мокром лице синие глаза с знакомым блеском глядят на товарищей. Руки у всех невольно поднимаются к галстукам, старательно разглаживают их концы.

— Мы пионеры, — говорит Васек, — и сейчас, на этом сборе. Нам нужно разобрать все свои дела. Что у нас получается? Уроки мы пропускаем, в госпиталь никак не попадем, даже навестить Васю не можем. На работе толчемся целый день все вместе. А потом ходим друг за другом и спрашиваем: что делать с учебой? Верно я говорю?

Ребята молча наклонили головы.

— Так ты сам знаешь — времени не хватает, — пожал плечами Мазин.

— Времени? — переспросил Васек. — А где наше расписание? Вспомните, сколько уроков было в школе, сколько кружков… да сколько мы на коньках да на лыжах бегали, да в кино ходили… На все это было у нас время?

Лида Зорина подняла руку:

— По-моему, с теперешним это нельзя сравнивать. Ведь тогда с нами и Сергей Николаевич был и Митя. Они сами за всем следили. И дисциплину подтягивали.

Васек быстро повернулся к Лиде:

— А ты что хочешь, чтобы сейчас, когда идет ремонт школы, к тебе взяли и прикрепили бы учителя и вожатого специально подтягивать твою дисциплину? Потому что ты сама ничего не можешь? Маленькая?

— Почему это я? — возмутилась Лида. — Разве я про себя говорю?

Ребята зашумели.

— Васек правильно говорит! — выкрикнул Одинцов. — Мы пионеры, мы должны сами на себя надеяться, да еще и взрослым помогать в такое трудное время!

— Нам нечего барчуков из себя корчить и нянек себе искать! — сердито сказал Мазин.

— Подождите! — остановил товарищей Васек. — Будет у нас школа — будут и учителя и вожатые. А сейчас мы, конечно, должны надеяться только на себя. Значит, давайте решим: что для нас главнее всего? Учеба! А для учебы нужно время. А время у нас как вода в решете. Вот это, по-моему, хуже всего.

Нюра откинула с плеч выросшие за лето косы:

— Васек правду сказал, что время у нас как вода в решете! Работаем мы хорошо, я ничего не скажу, никто не ленится, но во всем другом мы просто какие-то неуспевающие! А против как дети были… у нас того, что раньше, когда мы… вообще совсем другая жизнь стала…

— То, что было раньше, — вставая, сказал Одинцов, — мы вспоминать не будем. Сейчас война, и каждому человеку труднее стало…

— А я, например, ни на что и не жалуюсь, — перебил его Мазин. — Я не белоручка! — Он вытянул руки, оглядел свои шершавые, загрубевшие ладони и с удовлетворением сказал: — Вот они, ручки-то! Красота!

Ребята засмеялись.

— Да хватит вам, ребята! — крикнула Нюра. — Какой тут. смех! На самом деле! Разобраться надо, почему мы ничего не успеваем!

Васек покачал головой:

— Нам нужно точное расписание, чтобы мы знали, куда нас время уходит.

Петя Русаков поднял руку:

— Трубачев, дай мне слово!

Васек кивнул головой.

— Моя мама говорит… — начал Петя.

Но Мазин, сморщившись, как от зубной боли, махнул рукой:

— Ничья мама нам тут не поможет!

— Мазин! — сердито прикрикнул Васек.

Петя вспыхнул, закусил губы.

— Ну, рассказывай, что говорит твоя мама, — немного смутившись, согласился Мазин.

Но Петя уже рассердился.

— Она говорит, — закричал он в лицо товарищу, — что ты понабирал себе жалких слов и носишься с ними, как дурак с писаной торбой!

— Что? Что? — Мазин остолбенело уставился на товарища.

— Что твоя мама говорит? — заинтересовались ребята.

— Повтори, Петя, — сказал и Васек.

— Она говорит, что Мазин понабирал себе где-то жалких слов: не можем, не успеваем, не справляемся — и что такие слова надо совсем забыть и выбросить! — залпом выпалил Петя.

Ребята переглянулись.

— Вот это здорово! — с восторгом сказал Одинцов.

Мазин вдруг склонил набок голову и, закрыв глаза, повалился навзничь.

— Убил! Прикончил! — заорал он, дрыгая ногами.

Ребята расхохотались. Даже Петя не выдержал и улыбнулся. Но Васек прыгнул к Мазину и сердито дернул его за руку.

— Не кривляйся! Поделом тебе! И нам всем поделом! О чем мы тут говорим? На что жалуемся? Не можем, не успеваем, не справляемся… Екатерина Алексеевна нас всех насквозь видит! И с этого дня… — Васек тряхнул головой и смял ладонью упавшие на лоб волосы, — чтоб с этого дня у нас было все иначе… Сева Малютин, пиши!

Сева поспешно вытащил из кармана карандаш и записную книжку.

— Пиши так: «Постановили…» Постой! — Трубачев вопросительно взглянул на Петю.

— «Не говорить жалких слов», — торопливо подсказал Петя.

Васек кивнул Севе головой:

— Пиши!

Сева записал.

— Дальше?

— «Сделать точное расписание…» — диктовал Васек. — Пиши: «Постановили единогласно: учитывать каждый час…»

— Подожди, Васек, а если что-нибудь… ну, случайное случится? — спросила Лида.

— Да, правда, если какой случай случится? Давайте уж сразу на это время класть! — предложила Нюра.

— Конечно! Ведь у нас все случаи да случаи какие-то. Вдруг опять что-нибудь произойдет, а времени на это не положено, — пожал плечами Саша.

Ребята задумались.

— А ведь и правда, Васек! Как ты думаешь? Васек нетерпеливо кивнул Малютину:

— Пиши: «На случайные случаи выделить полчаса в день».

— Маловато… — пробормотал Мазин, но, взглянув на Васька, спорить не решился.

— Кому поручим составить расписание? — спросил Малютин.

— Я возьмусь, — протянул руку Васек и, спрятав на груди листок из Севиной книжки, торжественно объявил: — Пионеры. сбор считаю законченным!