"Юность Маши Строговой" - читать интересную книгу автора (Прилежаева Мария Павловна)Глава 2 Эшелон без остановок идет мимо разъездов и станций. Лес, песчаная насыпь, овраги, до горизонта пустые поля. Маша смотрит в окно. Осталась наедине со своей родиной, с глазу на глаз. Деревенька. Вдоль размытой дождями дороги осторожно выступают гуси, переваливаясь на красных лапах; на краю деревни — гумно, столбами вырывается мякинная пыль: обмолот. Но вот гумно позади, и гуси, и повисшая над обрывом изба. Вдоль железнодорожной насыпи вырос темный еловый бор. Снова деревня. На отлете — двухэтажный каменный дом: школа. Девочка в красном галстуке выбежала на крыльцо, проводила поезд взглядом, долго махала рукой… — Ты о чем задумалась, Маша? — Так, мамочка… Вспомнила детство. …В большие праздники приходил Аркадий Фролович. Он раздевался в прихожей, поправлял галстук и расчесывал перед зеркалом жесткую щеточку волос. Так же тщательно он расчесывал брови и густые, пышные усы. Маша с глубоким вниманием следила за этой церемонией. Аркадий Фролович с иронической усмешкой рассматривал себя в зеркало. — Ну как? — спрашивал он. Из всех известных Маше людей Аркадий Фролович был самым удивительным человеком. Это он «вырвал из когтей смерти» ее отца, как говорила Ирина Федотовна. О том, как в 1918 году Аркадий Фролович целую ночь после боя искал своего друга Кирилла Строгова, которого все считали погибшим, и нашел в воронке от бомбы, а потом тащил на себе до санитарного пункта, — эту историю Маша много раз слышала от мамы. Она вспоминала ее, когда Аркадий Фролович появлялся в их доме. Кирилл Петрович, прихрамывая и опираясь на палку, выходил в переднюю встретить гостя; они хлопали друг друга по плечу. В дни, когда приходил Аркадий Фролович, Ирина Федотовна никого больше не приглашала. Аркадий Фролович был нелюдим. Он предупреждал по телефону: — Приду отвести душу, если только никаких ваших дам и прочих джентльменов не будет. Он приходил не часто, раз в два-три месяца, зато высиживал почти весь день, до глубокой ночи. После нескольких шахматных партий и праздничного обеда с пирожками, жареным гусем и каким-нибудь соусом — очередным изобретением Ирины Федотовны, чаще всего неудачным, в чем, правда, никто не признавался — Аркадий Фролович открывал крышку пианино. Откинувшись на спинку стула, он играл что-то длинное, с силой ударяя по клавишам, и Маше казалось, надают тяжелые камни, и было жаль и грустно, что они отрываются от скалы и летят. Ирина Федотовна иногда говорила: — Почему вы доктор, а не музыкант? Аркадий Фролович вставал из-за пианино и, рассматривая рюмку с вином на свет, спрашивал: — А? Что? — Ты не слишком ли злоупотребляешь этим… — Кирилл Петрович кивком головы указывал на вино, — …и этим? Трубка Аркадия Фроловича почти беспрерывно дымилась. — Возможно. Очень может быть. Ирина Федотовна часто уходила к приятельнице, оставив друзей наедине и взяв с Маши слово, что ровно в десять она ляжет спать. Маша забиралась с ногами в кожаное четырехугольное кресло; о ней забывали. Едва оставшись вдвоем, отец и Аркадий Фролович начинали нескончаемый разговор о книгах, театре, работе, а чаще о людях и еще чаще — о прошлом. Разговор мог тянуться часами. Аркадий Фролович медленными глотками пил вино, всюду сыпал пепел из трубки, пощипывал длинный ус и спрашивал: — А помнишь, Кирилл?.. Забравшись в угол огромного кресла, Маша с любопытством слушала рассказы о том времени, когда папа, усатый Аркадий Фролович и дядя Иван носили гимназические мундирчики. Тогда существовало страшное пугало — чудовищно рыжий инспектор Златопольский, тогда две девочки, Ириша и Поля Тихомировы, жили в деревянном доме на окраине города, где немощеная дорога зарастала летом травой, а зимой к крыльцу наметало сугробы. Какое-то очарование чувствовала Маша в том, что все близкие и родные ей люди — отец, мама, Аркадий Фролович, дядя Иван и тетя Поля из Владимировки — прожили рядом свою трудную юность. Приезжая на лето в деревню Владимировку, где тетя Поля уже четверть века работала учительницей, Маша старалась представить тетю Полю, как рисовали ее воспоминания отца и Аркадия Фроловича: это она гимназисткой потихоньку читала революционные книги, это она поддерживала в ссылке Ивана Пастухова и почти девочкой вступила в неравную борьбу с жандармом в мундире инспектора — Златопольским. Аркадий Фролович, стряхивая пепел мимо пепельницы на скатерть, снова спрашивал: — А помнишь, Кирилл?.. Революция, гражданская война, то, что Маша изучала в учебниках и что для нее было самой настоящей историей, оживало в прошлом отца, тети Поли, дяди Ивана. Маленькая Маша не столько понимала умом, сколько чувствовала, как вся ее жизнь определена этим прошлым, таким близким, потому что оно было молодостью отцов, и одновременно далеким… — Аркадии, что мы с тобой делаем! — вдруг спохватывается отец, увидев девочку в кресле. — Спать, голубушка, немедленно спать! — говорит Аркадий Фролович тем неумолимым докторским тоном, каким предписывает Маше пить рыбий жир и открывать на ночь форточку. Виновато переглядываясь, они укоряют друг друга и торопятся уложить Машу до прихода Ирины Федотовны. Отец помогает ей расстегивать пуговицы, Аркадий Фролович ворчит, что в этом семейном доме нет никакого порядка, а сам украдкой стряхивает рассыпанный на скатерть пепел и, размазав пятно, сконфуженно и почему-то на цыпочках отходит от стола в другой конец комнаты. — Вот скажу маме, попадет вам! — потешается над ним Маша и решает про себя ни за что не засыпать. Из полуприкрытой двери доносится приглушенно: «Помнишь?..» — и сон качает и уносит ее. А поезд идет. За окном мелькают, сменяясь, деревни, кусты, осеннее поле да лес. «Аркадий Фролович! Вот кто может помочь!» Маша поспешно вырвала листок из тетради: «Аркадий Фролович! Мы едва расстались, и уже я вам пишу. Вы папин товарищ. Помогите мне, милый Аркадий Фролович! Нужно найти Митю Агапова. Я ему дала неправильный адрес. Вчера он уехал из Москвы. Его квартира на Сретенке. Больше я ничего не знаю. Аркадий Фролович, запомните: Митя Агапов, студент второго курса, сейчас — курсант военной школы; где он сейчас, неизвестно. Найдите его!» |
||||||
|