Глава 6
В КОЛХОЗЕ

— Пшеница у нас уродилась — чистое золото! — Степан Ильич осторожно срывал колос, большими темными пальцами вылущивал желтые крупные зерна и клал их на широкую ладонь. — Вот посмотрите… Это новый сорт — "кооператорка". Мы с ней опыт делали — из озимой в яровую переводили. Может, слыхали про это?

Ребята лезли со всех сторон — посмотреть на сорванный колос, на тучные зерна пшеницы.

— Ого! Вот она как, булка-то, растет! — просунув голову, серьезно сказал Мазин.

— А Мазин не видал, только едал, — сострил Одинцов.

— У вас все кругом пшеница? — оглядывая поле, спросила Валя.

— А вот подождите, пойдем и на гречу… А там далее овес начнется, до самого леса… Мне как раз туда заглянуть надо…

Степан Ильич шагал по дороге, вел ребят по узеньким стежкам. Освещенные солнцем, желтели поля пшеницы, розовела греча, и отливали сизым цветом густые овсы. Вдалеке по лугу без устали ходила сенокосилка, оставляя за собой ровные ряды срезанной травы. Люди казались издали маленькими. Цветные платки и вышитые рубашки мелькали пестрыми пятнышками; под умелыми, ловкими руками колхозников росли огромные, как дома, стога. Где-то слышалась дружная песня, красиво выделялась втора, и девичий голос, заканчивающий песню на высокой ноте, долго звенел в чистом летнем воздухе…

— Здорово, ребята, правда? — ахнула Нюра Синицына.

— А работают как… ого! — восхищались ребята.

— А у нас иначе нельзя. Выдалась погода, начался покос — все на луг! А то как пойдут дожди — беда! Сопреет сено и погибнет — чем тогда скотину кормить? — пояснил Степан Ильич.

— А когда же они обедают? Так целый день без еды и работают? — спросила Надя Глушкова.

— Как — без еды? У нас на стану поварихи для всех обед варят. Там и пообедают, там и отдохнут в холодке, там и газету почитают.

— Добрый вечер! — пробегая мимо с граблями на плече, торопливо здоровались колхозницы. Лица у них были потные и горячие от солнца, руки до локтей исколоты сеном.

— Эй, дивчина! — окликнул одну из них Степан Ильич. — Скажи там, чтоб вечерком кузнец ко мне зашел, чуешь?.. А вот интересно вам еще новую молотилку нашу посмотреть, — снова обратился он к ребятам. — Я ее на Сельскохозяйственной выставке облюбовал. Она у меня тоже москвичка, можно сказать…

Он начал рассказывать, как работает молотилка.

— Пойдемте на молотилку! — просили ребята.

— Молотилку я вам потом покажу, а сейчас на скотный двор заглянем мимоходом.

На скотном дворе их встретила доярка Христина; она была в белом халате и показалась ребятам докторшей. Доярка что-то шепнула Степану Ильичу, и он сразу пошел за ней, махнув рукой Мите, чтоб ребята подождали на дворе.

— Она ему сказала, что корова Горлинка отелилась и что у нее хорошенький бычок родился! Я слышала! — запрыгала Лида Зорина.

— Митя! Сергей Николаевич! Пойдемте смотреть! — пристали ребята.

Но Сергей Николаевич остановил их:

— Тише! Тише! Во-первых, тут шуметь не разрешается, а насчет новорожденного — это как хозяева хотят. У них тут свои правила. Подождем Степана Ильича и разглядим пока постройки. Видите, какие у них хоромы для коров настроены!

Скотный двор был огорожен высоким забором. Посередине стояло длинное кирпичное здание с маленькими окошками и большой дверью. Ребята заглянули в окно; внутри помещение было разделено перегородками. В каждом стойле лежала свежая подстилка из соломы. Наверху на дощечках были написаны имена коров: "Волюшка", "Буренка", "Беляночка"…

— Подождите! Ну, чего все вместе лезете! — ворчал Мазин, отгоняя ребят. — Пустят нас — тогда и посмотрим.

Степан Ильич, весело улыбаясь, выглянул из коровника.

— Оставил я вас… Доярка меня вызвала — теленочка посмотреть, — сказал он, широко открывая дверь и проходя вперед. — Ну вот, здесь у нас высокоудойные коровы помещаются. Сейчас они, конечно, на пастбище… Вот посмотрите, тут у каждой свой график есть: сколько она дает молока, какой жирности.

— А теленочка покажете? — забегая вперед, спросила Надя Глушкова.

— Теленочка, теленочка, Степан Ильич! — запросили ребята.

— Все, все покажем, хоть и не полагается у нас новорожденных смотреть. Ну, да что с вами делать! Раз так интересуетесь — пойдем. Малыши у нас в изоляторе помещаются.

Он повел ребят в небольшую светлую пристройку. Она была похожа на первое здание, только меньше, и казалась уютным домиком. У двери лежало грубое рядно и стоял веник. Ребята вытерли ноги и вошли в коридор.

— Христина Семеновна! — громким шепотом позвал Степан Ильич.

Доярка в белом халате приоткрыла дверь большой, светлой комнаты.

— Вот теленочком интересуются ребята, — как бы оправдываясь, сказал Степан Ильич. — Они на минуточку, поглядят — и готово!

Доярка ласково кивнула ребятам и озабоченно сказала:

— Только что облизала его мать… Сейчас принесут… Пойдем — поглядите пока других. Только уж руками не трогайте — они еще маленькие.

— Нет, нет! — зашептали ребята, на цыпочках проходя вслед за Христиной Семеновной.

Телята лежали в отдельных клетках на сухих соломенных подстилках. Они поднимали большеглазые теплые, словно обшитые мехом, мордочки и удивленно глядели вокруг. Вместо рогов у них были смешные крутые бугорки.

— Ой, ой, какие хорошенькие! Какие маленькие! — зашептали девочки.

— Смотрите, смотрите — встает один! — присев на корточки, говорил Мазин. — Встает, честное слово!

"Му-у… Му-у…" — пытаясь встать, мычал рыжий теленок, вытягивая голову с белой звездочкой на лбу.

— Он по маме своей скучает, маленький еще, — сказала Лида Зорина.

Сергей Николаевич подозвал ребят к табличке, висевшей на одной из клеток:

— А ну-ка, почитаем, как эти малыши поправляются. Вот видите, здесь все написано: и как зовут, и сколько времени, и как он прибавил в весе.

Две дивчины в белых фартуках внесли в ящике новорожденного теленка. Он был желтенький, с большими удивленными глазами. Шерстка его, тщательно облизанная матерью, блестела. Весь мокрый, он казался худеньким и дрожал. Христина Семеновна прикрыла его старым байковым одеяльцем.

Ребята издали глядели на теленка с восторгом и нежностью.

— Тетя Христиночка, как его назвали? Как назвали?

— А вот и придумайте ему имя! Можно сказать, при вас родился. Сделаем вас шефами, — сказал, улыбаясь, Степан Ильич.

Ребята стали наперебой предлагать имена:

— Стрелок!

— Богатырь!

— Колокольчик! — громко прошептала Зорина.

— Следопыт! — выкрикнул вдруг Петька.

— Шш… шш… Тише ты! — зашикали на него ребята. — Тут детская, а он орет!

Телята вдруг забеспокоились, тоненько замычал новорожденный. Доярка озабоченно взглянула на ребят.

— Пойдемте, пойдемте! — заторопился Сергей Николаевич, выпроваживая всех за дверь. — Потом придумаем!

— Тетя Христина, пусть будет Колокольчиком! — не стерпев, крикнула Лида Зорина со двора.

— А теперь пойдем на птичник, — сказал Степан Ильич.

На птичнике ребята видели белых, как снег, гусей и уток, крошечных желтых цыплят, только что выпущенных на травку. В свинарнике смотрели бело-розовых поросят с тоненькими, закрученными в колечки хвостиками и больших, жирных свиней, которые уже не могли ходить и только, лениво подняв свои мокрые пятачки, глядели на ребят маленькими глазками.

Но больше всего ребятам полюбились телятки, и долго еще в ушах у них звучало тоненькое мычание новорожденного и голос доярки: "Руками не трогайте — они еще маленькие!"

А Степан Ильич все шагал да шагал. Свежий ветер раздувал его вышитую рубашку, шевелил мягкие волосы…

Ребята старались не отставать от могучего шага председателя, но усталые ноги уже не слушались их. Поля пшеницы и гречи, густые овсы и заливные луга все плыли и плыли перед их глазами.

— Ну как, ребята? Может, устали? Домой вернемся? — спрашивал Сергей Николаевич.

— Нет, нет! Еще посмотрим! Не устали! — дружно откликались ребята и снова бежали за председателем, окружая его тесной толпой.

— Ну значит, нашу скотину вы видели, хлеба наши тоже, а другим разом я вам покажу новую мельницу. А старая вот тут, за леском…

Степан Ильич стал рассказывать, как на этой мельнице давным-давно удавился старый пан.

— Деды рассказывали — злой был, как собака, людей забивал до смерти.

Ребята слушали, раскрыв рты.

Сумерки уже легли на село, когда Сергей Николаевич решительно повернул назад:

— Ну, Степан Ильич, ваши богатства за один день все равно не осмотришь, а ребята у нас еле плетутся…

— Да нет, Сергей Николаевич, мы ничего! Пойдемте, пойдемте к старой мельнице!

— К молотилке пойдемте!

— Сергей Николаевич, да они совсем не устали, — уверял Митя.

Степан Ильич смущенно улыбался, поглядывая то на ребят, то на Сергея Николаевича:

— Нет, видно, другим разом, а то они, конечно, непривычны к нашей ходьбе.

Степан Ильич зашагал к школе. На лужайке около школьных ворот сидели Коноплянко, Марина Ивановна и Игнат со своим отрядом.

Ребята бросились к ним:

— Где мы были! Что мы видели!

— Где же вы были? — удивилась Марина Ивановна.

— На скотном дворе были! И на грече, и на пшенице…

Марина Ивановна, подняв вверх голову и обхватив руками колени, смотрела на ребят лучистыми серыми глазами и улыбалась. На щеке ее темнело маленькое родимое пятнышко.

— Что же вам больше всего понравилось у нас?

— Нам телятки понравились!.. — закричала Лида Зорина.

Подошли Степан Ильич, Сергей Николаевич и Митя. Они, видимо, продолжали начатый разговор.

— Ну, значит, так и порешим, — усаживаясь на траву, сказал Степан Ильич. — Сенокос сейчас идет хорошо. Погода стоит добрая, залежей нет. Помощь ваша нам тут не требуется… Отдохните, оглядитесь хорошенько, а тогда пожалуйста! Вот жнива будет — так тут уж весь народ на поле, никто дома не усидит. Игнат знает. У нас ни один колосок не заваляется! Это уж дело ребят. Вся ихняя бригада выходит. Вот и вы поможете тогда… Ну конечно, есть для вас и огородные работы, можно и на фермах поработать.

Игнат Тарасюк предложил посылать на работы его отряд вместе с ребятами Трубачева.

— Вместе будем работать! Вот и хорошо! — обрадовался Васек.

— А у нас в Ярыжках свой клуб есть, — сказал Коноплянко. — Будем театр устраивать. На сцене и темный бор вырастет, и река побежит, и солнце взойдет, и ясный месяц засветит. Как нам нужно, так мы и сделаем…

Коноплянко говорил очень тихо и ровно, не повышая голоса, но ребята слушали его с большим вниманием. Митя приготовил к концу разговора какой-то сюрприз. Губы у него разъезжались в улыбке, серьезный тон не удавался. Он сказал, что вполне полагается на ребят Трубачева и Тарасюка и что если они пообещали выполнить план летних работ, то выполнят и перевыполнят его.

— Верно! Верно! — кричали ребята. — Выполним!

— А пока спешных работ в колхозе нет, мы с Сергеем Николаевичем решили организовать большой поход, километров этак за сорок… познакомиться с окрестностями… побывать в тех местах, где в гражданскую войну сражались наши бойцы. И мы надеемся, что с нами отправится Иван Матвеич — участник этих боев. Вот Сергей Николаевич обещает по пути заехать на пасеку и попросить Ивана Матвеича об этом лично…

Мите не дали договорить, заглушая его голос радостными криками. Сергей Николаевич водворил тишину:

— Ивана Матвеича я попрошу. Надеюсь, он нам не откажет. А пока вот что я хочу сказать. Двинуться в большой поход без предварительной подготовки нельзя. Поэтому с завтрашнего дня начнем готовиться. Соберем продовольствие, посмотрим походное снаряжение, назначим ответственных ребят… Может, и твои ребята с нами пойдут? Как думаешь, Игнат?

— Конечно! Пойдем с нами! — дружно закричали москвичи. Игнат и Федька Гузь нерешительно посмотрели на Марину Ивановну.

— Ну что ж, — улыбнулась учительница, — если уж вам очень хочется, идите вместе с новыми товарищами.

— Хочется-то хочется, — задумчиво сказал Игнат, — только У нас свой план есть. Мы его срывать не можем. У нас агитбригада работает — пьеску готовим. Уже программу отпечатали… Другим разом вместе пойдем.

— Конечно, — сказал Сергей Николаевич. — У них свои планы, нарушать их не следует. А наш отряд должен готовиться…

— Есть готовиться! Трубачев, готовиться! Ура! — вырвались снова радостные голоса.

Ребята расшумелись. Белкин прошелся колесом по траве. Мазин набросил на Петьку свой вещевой мешок и, натягивая ремни, кричал:

— Тпру! Но-оо!

Марина Ивановна засмеялась и весело сказала:

— Сборы уже начались!

Степан Ильич пришел домой поздно. Стоя у перелаза, он вдруг что-то вспомнил и потер ладонью вспотевший лоб.

— Ох, я ж им еще новую молотилку не показал! — с сожалением сказал он Татьяне, открывая дверь в свою хату.

— Та будет тебе, Степан! Они ж совсем утомилися… Я через окно бачила, як у них ноги заплетаются. Разве ж так можно! — укоряла его Татьяна. — Они же дети!..

Но Степан не слушал ее. Он выложил на стол сорванные колосья:

— Жнива, жнива на носу, Татьяна.