Пролог

Лес стоял, покрытый инеем, по левую руку — серебряный, по правую — золотой, пронизанный лучами заходящего солнца. Воздух замер, скованный морозом, и если и были здесь, в округе, живые души, они никак не давали о себе знать.

Вьюжный смерч обрушился на просторную поляну, внезапный и необъяснимый, как удар копья в спину. А когда понемногу осели взвихренные им хлопья, обнаружилось, что на поляне возникло нечто, отсутствовавшее здесь еще пять минут назад.

Это была упряжка из четверых крылатых коней, тонконогих, с густой искрящейся шерстью, в предвечернем освещении казавшейся голубой. Хвосты и гривы, клубясь, ниспадали до самых копыт, а густой пар их дыхания, насыщенный множеством крохотных, остро взблескивающих льдинок, достигнув окружающей поляну растительности, окутывал ее и оседал на ветвях изысканным изморозным узором. Без сомнения, они были выведены волшебным образом, эти кони: их полированные копыта ни на дюйм не погружались в более чем пятифутовый снежный покров.

Некоторое время упряжка стояла на месте, нарушая тишину лишь фырканьем голубых коней да звоном ледяных колокольчиков на сбруе, когда те мотали головами, обнюхивали друг друга или расправляли и складывали вновь могучие крылья. Потом карлик-возница, укутанный в козий тулуп так, что из огромного поднятого воротника торчал только длинный нос с намороженной под ним сосулькой, обернулся к своей единственной пассажирке, расположившейся в кузове, словно в гагачьем гнезде, среди множества пологов, пошитых из шкурок голубого песца.

— Скоро ли налюбуешься, Салазани? — сказал он ей с грубоватой фамильярностью, столь странной для слуги.

Она обратила к нему глаза, одновременно равнодушные и насмешливые, цветом напоминавшие перезревшую вишню, с чистой голубой склерой, в богатой опушке черных ресниц. Из всего, принадлежавшего ей неотъемлемо, можно было рассмотреть лишь эти глаза да темный румянец смуглых скул, светящийся сквозь длинный ворс поднятого воротника. Высокая песцовая шапка была надвинута на самые брови, а ниже служили свою службу пушистая объемная шуба, меховые рукавички и сапожки, пологи с их ласковым пленом… Кареглазая леди не страшилась мороза, а забавлялась с ним.

— Я не скоро еще налюбуюсь, Йостур, возвращенными мне владениями. Приятно сознавать, что теперь здесь царю я.