"Лоренцаччо" - читать интересную книгу автора (де Мюссе Альфред)

Сцена 5

Площадь во Флоренции. Золотых дел мастер и торговец шелком сидят.

Торговец. Заметьте, что я говорю, вникните в мои слова. Покойный герцог Алессандро убит в 1536 году, в том году, в котором мы живем. Слушайте дальше. Итак, он убит в 1536 году; это раз. Ему было двадцать шесть лет; понимаете? Но это еще что! Итак, ему было двадцать шесть лет; хорошо. Он умер шестого числа; да, да! Знали вы это? Ведь он умер как раз шестого числа? Теперь слушайте. Он умер в шесть часов утра. Что скажете, дядя Монделла? Это уж неспроста, или я ничего не понимаю в таких делах. Итак, он умер в шесть часов утра. Погодите, не говорите пока ничего. Было у него шесть ран. Ну что ж, не удивляет вас это? Было у него шесть ран; в шесть часов утра, шестого числа, двадцати шести лет от роду, в году 1536. Еще два слова: он правил шесть лет.

Золотых дел мастер. Что за чепуху вы, сосед, тут несете?

Торговец. Как, как? Вы, значит, совсем не умеете считать? Вы не понимаете, что следует из этих чудесных сочетаний, которые я имел честь вам доложить?

Золотых дел мастер. Нет, право же, не понимаю, что из этого следует.

Торговец. Не понимаете? Да может ли это быть, сосед, что вы не понимаете?

Золотых дел мастер. Не понимаю; по-моему, из этого ничего не следует.

Торговец. Из этого следует, что шесть шестерок способствовали смерти Алессандро. Шш! Не говорите, что это я вам сказал. Вы знаете, что я слыву человеком рассудительным и осторожным, — ради всех святых, не причиняйте мне зла! Это дело поважней, чем думают, говорю вам как другу!

Золотых дел мастер. Да подите! Я человек старый, но я еще не старая баба. Сегодня приезжает Козимо, вот что бесспорно следует из всего этого; славным краснобаем подарила нас ваша ночь шести шестерок. Ах! Пропади моя голова. Разве это не позор? Мои работники, сосед, последние из моих работников стучали по столам своими инструментами, когда мимо нас проезжали Восемь, и кричали им: "Если вы и не умеете и не хотите действовать, позовите нас, мы будем действовать".

Торговец. Не одни ваши работники кричали тут; в городе такой шум, какого я никогда и не слыхал, да и молва не помнит такого.

Золотых дел мастер. Требуют шаров[7], одни бегут за солдатами, другие за вином, которым угощают всех; им они наполняют себе рот и мозги, чтоб лишиться и той малости здравого смысла и благоразумия, которая еще есть у них.

Торговец. Были и такие, что хотели восстановить совет и свободно избрать гонфалоньера, как в прежние времена.

Золотых дел мастер. Были и такие, как вы говорите, но не было таких, которые бы что-нибудь сделали. Как я ни стар, все же я побывал на Новом рынке и получил в ногу здоровенный удар алебардой, потому что требовал шаров. Ни одна душа не пришла на помощь. Одни студенты и были там.

Торговец. Да, можно поверить. Знаете ли, что толкуют, сосед? Толкуют, что проведитор Роберто Корсини был вчера вечером на сборище республиканцев во дворце Сальвиати.

Золотых дел мастер. Совершенно верно, он предлагал сдать крепость друзьям свободы вместе с припасами, с ключами и всем прочим.

Торговец. И он это сделал? Он это сделал, сосед? Это же государственная измена.

Золотых дел мастер. Да что толку! Горланили, пили сладкое вино, били стекла, а предложение этого честного человека даже не выслушали. Так как не смели сделать то, чего он хотел, сказали, что в нем сомневаются и подозревают его во лжи. Сто тысяч дьяволов! Как это меня бесит! Вот смотрите, едут гонцы из Треббио — Козимо недалеко. Добрый вечер, сосед! Нет мне покоя! Надо пойти к дворцу. (Уходит.)

Торговец. Постойте-ка, сосед, и я с вами. (Уходит.)

Входят наставник с маленьким Сальвиати и другой наставник с маленьким Строцци.

Первый наставник. Sapientissime doctor[8], как здравствует ваша милость? В добром ли расположении сокровище вашего бесценного здоровья и сохраняется ли при тех бурях, которые мы сейчас переживаем, ваше спокойствие?

Второй наставник. Синьор доктор, на этой суетной, смятенной земле встреча с таким ученым и красноречивым человеком — важное событие. Позвольте мне пожать эту гигантскую руку, создавшую мастерские произведения нашей словесности. Признайтесь, вы недавно написали сонет.

Маленький Сальвиати. Мерзавец ты, Строцци.

Маленький Строцци. Твоего отца, Сальвиати, поколотили.

Первый наставник. Неужели эта скромная забава нашей музы стала известна вам, художнику столь добросовестному, высокому и строгому? Такие глаза, как ваши, обнимающие взором столь изысканные огнецветные горизонты, неужели эти глаза снизошли к причудливым и, быть может, дерзким созданиям переливчатой фантазии?

Второй наставник. О, если вы любите искусство, если вы любите нас, умоляю, прочтите ваш сонет. В городе только и говорят о вашем сонете.

Первый наставник. Вас удивит, быть может, что я, который, так сказать, раньше воспел монархию, как будто бы на этот раз воспеваю республику.

Маленький Сальвиати. Не лягайся, Строцци.

Маленький Строцци. Вот тебе, собака Сальвиати, вот тебе еще.

Первый наставник. Вот эти стихи:

Маленький Сальвиати. Синьор, уймите этого мальчишку; он буян. Все Строцци буяны.

Второй наставник. Ну, малыш, стой смирно.

Маленький Строцци. Ты снова за свое! Вот тебе, негодяй, отдай это твоему отцу и скажи ему — пусть носит вместе со шрамом, который он получил от Пьетро Строцци, отравитель ты этакий! Вы все отравители.

Первый наставник. Замолчишь ли ты, шалун! (Бьет его.)

Маленький Строцци. Ай, ай! Он ударил меня.

Первый наставник.

Маленький Строцци. Ай, ай! Он расцарапал мне ухо.

Второй наставник. Вы ударили слишком сильно, друг мой.

Маленький Строцци колотит маленького Сальвиати.

Первый наставник. Ну! что тут еще?

Второй наставник. Продолжайте, умоляю вас.

Первый наставник. С удовольствием, но эти мальчики все время дерутся.

Дети уходят, продолжая драться; наставники следуют за ними.