"Я выбираю тебя !" - читать интересную книгу автора (Рокотов Сергей)9И все же судьба Евгения Прокофьева продолжала волновать Константина. Он помнил усталые, грустные глаза его родителей, скромную обстановку их квартиры. Ему хотелось выяснить, что же все-таки с ним произошло. И он снова поехал в больницу к Наде, только она могла хоть как-то пролить свет на произошедшее с Евгением. Однако, там ему сказали, что её утром выписали. Он тут же направился к ней домой. — А, это снова вы? — мрачно поглядел на него Александр Петрович Толкачев. — Никак не оставите её в покое… Из-за его могучей спины на Костю ещё более мрачным взглядом, скрестив руки на груди, смотрела толстая круглая мать. — Я, Александр Петрович, желаю ей только добра, — сказал Костя. — И мне обязательно надо выяснить кое-какие подробности… — Заходите, раз пришли, — тихим голосом произнесла Надя, выглядывая из двери комнаты. Константин и родители вошли в её комнату. — Папа и мама, оставьте нас, пожалуйста, — так же тихо попросила Надя. Родители молча пожал плечами и вышли. Тихо прикрыли за собой дверь. Только уже за дверью мать проворчала что-то неприятное в адрес назойливого Константина. — Тяжело мне обо всем этом вспоминать, — вздохнула Надя. — Но, видно, придется… Понимаете, в чем дело — если бы он сам не признался, сам не подтвердил, я бы в жизни не поверила… Тихий, интеллигентный молодой человек, правда, пьет иногда сильно, но это вроде бы как болезнь. Я бы смогла помочь ему, как мне кажется… Но ЭТО?!!! — Так что же там все-таки произошло? Расскажите по порядку… — Он очень много пил в тот день, и был какой-то странный, напуганный как будто… Потом мы пили вместе, потом… ну… И зазвенел телефон. После этого звонка он совсем потерял лицо… Стал кричать на меня, оскорблять. Я собиралась было уходить. И вдруг… Звонок в дверь. Он пошел открывать… Я наблюдала за происходящим в небольшую щелку, дверь спальни была слегка приоткрыта… … Вошли трое мужчин. Два здоровенных мордоворота, что называется, качка, а третий невысокий, в кожаном пальто и белом вязаном шарфе. Шрам небольшой на подбородке, русые волосы, густые такие… Они прошли в другую комнату, захлопнув за собой дверь. Я же быстро оделась в спальне, мне было интересно, и я подошла к той двери. Тут резко распахнулась дверь, и сильно ударила меня прямо в лицо. Острая дверная ручка угодила мне в подбородок, даже кровь пошла… — Ты что подслушиваешь, падла? — крикнул один и оттолкнул меня. Тот, в пальто, остановил его и вежливо пригласил пройти к ним, если я хочу послушать. Евгений сидел в кресле, смертельно бледный. Меня посадили у двери… — Евгений Николаевич, — сказал этот человек. — Поговорим откровенно. Только без шуток и выкрутасов всяких, договорились? Человек вы явно пугливый и хлипкий, и брать на себя чужую вину вам вовсе ни к чему. — О чем речь? — глядя в пол спросил Женя. — Да неужели же вы сами до сих пор не догадались, о чем речь? Если не догадались, чего же вы так испугались? — А как не испугаться? Терроризируете меня, преследуете, шагу шагнуть не даете, звоните, теперь врываетесь в квартиру. Вас трое здоровенных мужиков, я один, да впридачу с девушкой. Почему бы мне и не испугаться? Я не крутой, справиться с вами не могу, в милицию позвонить мне не дадите… — Почему это не дадим? Мы что, бандиты, что ли какие? Звоните пожалуйста, вот ваш телефон. Только что вы им скажете, позвольте вас спросить? Что в вашу квартиру ворвалось трое мужчин? Так мы не ворвались, а вы нам сами открыли. Мы хотим с вами поговорить, только и всего. — Хотите говорить, так говорите, — проворчал Женя, бросая на меня мимолетный взгляд. Я поняла, что ему очень неприятно мое присутствие в такой момент. — Говорить стану без предисловий, Евгений Николаевич. Они нам ни к чему. Сейчас войдет одна дама, а эти ребятишки наоборот выйдут и покараулят около двери. А ваша девушка пусть останется, ей будет очень полезно послушать этот разговор. Дама задаст вам несколько несложных вопросов, требующих вполне конкретных ответов. Идите за ней, ребята! Мордовороты вышли, и вскоре в квартиру вошла женщина лет сорока пяти, высокая, бледная, в длинном сером пальто с распущенными волосами. — Здравствуй, Прокофьев, — сказала она. Женя долго вглядывался в нее, а потом вдруг узнал и побледнел как смерть. — Вот теперь вижу, узнал… Узнал… — Узнал, и что с того? — едва шевелил губами Женя. — Расскажи, Евгений в подробностях, как вы отпраздновали день рождения твоего дружка Эдуарда Григорянца в августе девяносто первого года, незадолго до всем известного путча? — Нормально отпраздновали, — ответил Женя, ещё раз бросив какой-то странный взгляд на меня. — Выпили, посидели… — Сына моего Алешку убили…, - вдруг добавила женщина и сделала резкий шаг по направлению к нему, сбив на своем пути стул. — Слушай ты, шакал, запомни, мне известно все. Доподлинно известно, что Григорянц на месте преступления был, доподлинно… Так что, ты хочешь сказать, что вы с Левушкиным ждали его у него дома, пока он на лесной тропинке убивал Алексея? Так дело было? — спросила она, садясь перед Евгением на кресло. — Нет… — А как?!!! Сейчас сюда и Григорянца доставят, и Левушкина, и мы их спросим, как дело было. Учти, шакаленок, тут люди серьезные собрались и порядочные к тому же. Как следователя Курбыко их не купишь… Тобой на сей раз занялись основательно. Говори, сволочь, как было, а то мы с тобой по другому поговорим… — Никак не было. Я ничего не знаю. Мы сидели у Эдика, потом напились и там же заснули. Вот и все… Нас всех вызывал следователь Курбыко, а потом вызовы прекратились. Мы ни в чем не виноваты… А тот, кто убил, сидит… — Уже не сидит, хоть и не убивал. Загнулся он в тюрьме от чахотки… И ты об этом, наверняка, знаешь, до сих пор же ваша образцово показательная семья там, на дачке, на свежем воздухе свой летний отдых проводит. А у Шилкина, кстати, тоже мать была, кстати, инвалид первой группы. И он был её единственным кормильцем. Выпивал, правда, и безобразил порой, это его и подвело. Но за это девять лет строгого режима не дают, Прокофьев… Он умер в заключении, мать умерла чуть ли не с голоду. Как вам такие дела? По душе? — Мне это не по душе, но суд доказал его вину…, - бормотал Женя. — Продажный следователь Курбыко сумел представить суду доказательства вины Шилкина и Чугаева, судья толком не разобрался и влепил им по полной катушке. А кто за них хлопотать станет, за полуграмотных нищих сельских пьяниц, адвокат, что ли? Адвокат Григорянц, кстати, и похлопотал. Тугим своим кошелечком, чтобы сынка своего отмазать от большого срока и вечного позора… — Это лишь ваши измышления, — еле слышно проговорил Женя. — Скажи еще, что я сумасшедшая, — сузила глаза женщина. — Лечилась же в Кащенко, что правда, то правда… Там я тоже насмотрелась на гуманизм нашего общества, много могла бы чего порассказать, только некогда… Вот девушка сидит, — показала она на меня. — Любите, наверное, вашего дружочка. Представьте себе, выйдете за него замуж, родится у вас сыночек… — Тут она резко встала, вытащила из кармана фотографию и сунула её мне буквально в лицо. На ней был изображен мальчик лет двух, голенький, в одних трусиках и в кепочке. Волосики светленькие, кудрявенькие… — Вот он, девушка, мой Алешка. Так ваш дружочек и его кореша забили его ногами, а потом прирезали ножом. А потом кто-то насмерть задавил моего мужа, когда он сам хотел добиться правды… Ну как, хотели бы вы, чтобы с вами так поступили? — Нет, — прошептала я. — А вот они сделали это. Сделали! Смотри в глаза, Прокофьев, в глаза!!! — Она вырвала фотографию у меня и сунула её в нос Жене. — Ну!!! И по его реакции я поняла, что он причастен к этому делу, поняла, что все, что она говорит — правда… — Отвечай, сволочь, — вмешался и мужчина. — Отвечай по-хорошему, пока я своих друзей не пригласил. Они умеют бить не хуже твоих, уверяю тебя. Все равно расколешься, щенок… Поздно бы только не было. Но Женя не сдавался. Он повторял одно — не виноват, ничего не знаю… И тогда он позвал тех двоих. Они в угрожающей позе встали рядом с ним. А женщина вдруг сказала: — Не надо здесь. В другом месте. Поехали, Прокофьев. И тут он закричал: — Не надо увозить меня! Были, были мы там, были!!! Только я не убивал, это, это… — Кто? — процедила женщина. — Я не знаю, кто именно…, - опустил глаза Женя. — Я был сильно пьян, я ничего не помню… — Значит, возможно, и ты? — Я не знаю!!! Говорю честно, не знаю!!! Женщина и мужчина переглянулись. — А я-то все же полагала, что это сделал Григорянц, — сказала она задумчиво. — А выходит, что это, возможно, и ты… — Возможно, но я не помню!!! — буквально голосил Женя. — Одевайся, — приказала женщина, и он стал одеваться. Покорно, словно зомбированный. — Так-то вот, девушка красивая, — сказала мне женщина. — Такие вот дела порой происходят на этой грешной земле… Я, насмерть перепуганная, ушла. Перед тем, как уйти я ещё раз поглядела на Женю. Он отвернулся в сторону… В самой двери меня остановил мужчина со шрамом и сказал: — Не дай тебе Бог проболтаться про нас… Ему же хуже будет. Я заплакала и убежала. А потом… Значит… Выходит…, - лепетала она со слезами на глазах. — Что потом было, я не знаю, — сказал Костя. — И никто об этом не знает… — Так он в самом деле убийца? — с какой-то робкой надеждой в голосе спросила Надя. — Хотел бы ответить вам отрицательно, Надюша, только не могу — правда мне дороже всего. В какой-то степени, непременно да. В этом я абсолютно уверен. — А тогда… А тогда, — заплакала она. — И не занимайтесь его розысками… — Найти его живого или мертвого — мой долг, — ответил Костя. Уже в дверях она дотронулась до его плеча и прошептала: — Найдите его, Константин Дмитриевич… |
||
|