"Хроники российской Саньясы. Том 1" - читать интересную книгу автора (Лебедько Владислав)

Глава 5. Григорий Рейнин

О Рейнине я слышал давно: и от Петра, и от Калинаускаса, и, прежде всего, от Вовка. Алексей меня с ним и связал, так что, договориться о встрече оказалось легко. Два раза мы встречались с ним для интервью и потом еще, когда Григорий Романович рецензировал текст.

29.9.1998

Влад: — Как вы дошли до жизни такой?

Григорий Романович: — Интересно было. Сначала физиком был в «Политехе» (Политехнический Институт). В начале семидесятых заинтересовался паранормальными необъяснимыми явлениями. Первый человек, с которым я познакомился в этом плане — был Евгений Иосифович Зуев; затем был его Учитель — доктор Часов. Зуев работал массажистом; я ходил, смотрел и многие вещи показались мне необычными и необъяснимыми. Так появилась мотивация.

Многое дало занятие боевыми искусствами. Потом я увлекся такой темой, как Арканы Таро и до сих пор интерес к этой теме у меня не пропал.

Особых курьезов не было, как-то все серьезно происходило. Хотя, я считаю, что юмор очень необходим. Если человек теряет чувство юмора в этих делах, теряет способность отнестись критически к тому, чем он занимается, то это уже крайне печально. А так довольно часто бывает. Когда человек встречается с опытом, который трудно переварить и он очень уж серьезно к этому относится, то до психической патологии здесь рукой подать.

Вообще Знания всегда приходили ко мне через людей и учился я у многих. Еще я встречал очень многих людей, которые делали практически одни и те же вещи, но объясняли все это совершенно по-разному. Потом уже я сам много занимался целительской практикой, бывали часто случаи «чудесных» исцелений, типа того, что опухоли проходили за один день и тому подобное.

В: — Как вы считаете, за счет чего это происходило?

Г.Р.: — За счет гипноза, по-видимому. Но тогда я так не думал. Все мы очень внушаемы, но каждый по-своему.

Параллельно я занимался соционикой. Познакомился с Аушрой Аугустинавичуте. У Калинаускаса я этому тоже учился. Было это лет семнадцать назад.

В: — Были ли в вашей жизни, в вашей практике какие-то рискованные ситуации?

Г.Р.: — Да нет, все хорошо как-то, спокойно:

В: — А были ли у вас какие-то конфликты с социумом, с государственными структурами в те годы?

Г.Р.: — У меня — нет. На эту тему у меня вообще есть такая теория: когда человек рождается и попадает в процесс воспитания, — его научают набору функций, необходимых, чтобы социум его принял. Его обучают жить на энергии социума (деньги, признание и тому подобное). А всю свою внутреннюю энергию он тратит на поддержание возможности выполнения требуемых социуму функций. Таким образом, человек балансирует: социум дает ему энергию для существования, а его собственная энергия идет на поддержание определенного образа себя (нужного социуму). Если в какой-то момент человек говорит — «Я хочу сам!» — то происходит такой процесс: во-первых, социум перестает ему давать энергию (деньги, статус, признание:); во-вторых, социум тестирует его на предмет — не опасно ли то, чем этот человек собирается заниматься. Если опасно, то его, естественно, как-то изолируют, наказывают, запрещают, сажают и так далее. Если не опасно, то его оставляют в покое. Таким образом, существует некоторый зазор между тем, что социуму желательно и тем, что обществом запрещается. В этом зазоре проходят Пути некоторых уникальных специалистов, которые делают то, что они хотят, при этом умудряются каким-то образом заработать деньги. Я, например, зарабатывал на жизнь разными вещами: макулатуру сдавал, преподавал каратэ и многое другое. Мне хватало на жизнь и, в то же время, я занимался тем, что меня интересовало. Ну а поскольку это не было опасно для окружающих, то есть я не создавал секту, не призывал всех «под знамена», то никто меня особо не трогал, разве что интересовались на предмет разных способностей. Мы с Игорем Калинаускасом вместе участвовали в исследованиях в разных лабораториях.

Все это время я занимался восприятием. Меня интересовали механизмы человеческого восприятия.

В: — Каким инструментом вы пользовались для этого?

Г.Р.: — Я думаю, что основной инструмент — это общение.

В: — Алексей Вовк привел, на мой взгляд, очень интересное название: «озвучивание интуиции».

Г.Р.: — То есть — выведение информации на сенсорные каналы: визуальный, аудиальный, двигательный и тактильный каналы. Да, это ситуация, когда некое единое Знание переводится на сенсорные каналы.

Вообще, я встречался и со многими жесткими сектантскими направлениями — «Белым Братством», «Агни-йогой» в ее не очень-то человечном варианте. Короче говоря, с людьми, уверенными в том, что они знают, как устроен мир. Между прочим, многие из них были достаточно успешны в том, что делали, но и, соответственно неуспешны тоже, ибо существенно ограничены именно своими концепциями и верованиями.

Я сам никакой конкретной концепции не придерживаюсь и думаю, что использование любого инструмента — оно ситуативное — в зависимости от задачи. Можно всегда выбрать или создать пространство для эффективного решения нужной задачи. Как вы знаете из физики — успешность решения задачи зависит от выбора системы координат. Если мы выбираем удобную координатную систему, а не какую-то стандартную, то все получается просто и легко.

В: — Наверное, мало где, кроме России времен «застоя» встречались случаи, когда Ищущий получал какой-то серьезный Духовный опыт, переживания, так сказать, — за бутылкой водки…

Г.Р.: — Да, некоторым помогает. Я знаю таких людей, которым сильно помогло. Но большинство на этом погорело. Если человек может результат воздействия водки и других веществ отслеживать, минимизировать или совсем убирать, то есть — как бы «пережигать», то в результате появляется энергия, чтобы что-то увидеть про себя. Облегчается доступ к подсознанию и могут идти весьма мощные прорывы весьма интересного материала. Это — довольно известные еще из древности вещи. Существовало же так называемое «Духовное пьянство» на Руси: Хотя сейчас, конечно, это все выродилось и давно превратилось у многих в обычную пьянку под знаком духовности, — то есть, как бы не просто пьем, а со смыслом! А людей, реально владеющих этой техникой, осталось очень мало.

Очень много мне дало знакомство с Игорем Калинаускасом. Это человек, который, на мой взгляд, реально воплощал в себе те идеи, которые я встречал только в книгах. Через контакт с ним пришло осознание, что все эти вещи невозможно изучать иначе, чем через собственные изменения, трансформацию. Для большинства же людей эта идея так и осталась закрытой и они до сих пор изучают какие-то феномены:

В: — При любой трансформации изменяется система ценностей, наступает, как правило, кризис. Было ли что-то подобное у вас?

Г.Р.: — Для меня всегда доминирующей ценностью был интерес. Поэтому мне не стоило очень большого труда отказаться от какой-то системы представлений и искать другую. У меня не было жесткой системы ценностей вне того, что меня интересует, хотя были жесткие представления о мире и их, конечно, пришлось менять. Бывает часто такая беда, что способности и возможности восприятия опережают возможности осознавания и тогда человеку не удается интегрировать какое-то сильное переживание в свою картину мира. Тогда возникает пограничное состояние, от которого уже и до патологии близко.

У меня одно такое мощное переживание было — это когда я осознал, что мое «я» — это такая фигня! Это было просто очень смешно и я пол-дня не мог остановиться от смеха, когда вдруг оказалось, что «я» — это самое никчемное, что только может быть, то, что по сути дела — только мешает.

В: — Это осознавание пришло и ушло?

Г.Р.: Нет, оно так и осталось в фоне. Ушла эмоциональная часть этого осознания — я перестал смеяться, а само осознавание никуда не ушло.

Если человеку не нужно об этом самом «я» заботиться и беспокоиться, открываются совсем другие, чем раньше, возможности. Мы слишком уж много тратим на это энергии. Об этом я и до того в книгах читал, но одно дело — в книжке прочитать, и совсем другое, когда это вдруг приходит, как переживание:

В: — Это произошло в результате какой-то ситуации?

Г.Р.: — Была такая детская игрушка — такая штучка, которую кидают в цель и она втыкается. Там еще есть поле, состоящее из пупырышков, между этих пупырышков она должна воткнуться. Вот я тренировался попадать в «десятку» и все попадал около, иногда даже в «девятку». А потом, вдруг, без подготовки просто повернулся, бросил и попал точно в «десятку». И я еще успел подумать: — «Надо же, как просто, — не нужно целиться на самом деле!». И тут оно случилось:

В: — Как сделать так, чтобы это самое «я» перестало волновать?

Г.Р.: — Да не думать о нем, вот и все! Всегда же можно поймать себя на том, например, что действие, которое я сейчас произвожу, направлено на то, чтобы поддержать какой-то образ — либо свое представление о себе, либо представление других людей обо мне, улучшить этот образ и представление и тому подобное.

К сожалению, то, что человек занимается своим собственным «я», даже под хорошим очень флагом саморазвития, — это лишает его стольких переживаний, он проходит мимо стольких необыкновенных вещей, вещей вполне реальных, но которые он не может видеть просто потому, что сильно занят собой.

В: — Что это за вещи?

Г.Р.: — Это похоже на вопрос: — «Что мне за это будет, если я перестану заниматься собой?». Надо перестать, тогда ясно будет! А словами это не описать. Это другое восприятие реальности, другое с ней взаимодействие. Даже метафора не поможет. Если я говорю метафорически, — я обращаюсь к какому-то опыту, который у человека есть и он, соответственно, привязывается к этому своему опыту. А совершенно новый опыт словами не передать. Его сначала пережить надо. Можно передать состояние, но это уже другая тема…

Вообще говорить о своей жизни трудно. Говорить-то особо нечего. На сюжетном плане мало что происходило, никаких особых бурных событий.

Вот поговорите с Сашей Вороновым. Он вам еще меньше скажет. С ним мы познакомились в одной из лабораторий, где нас с Игорем Калинаускасом исследовали. Там были разные приборы; например прибор, задающий коронный разряд с определенной частотой импульсов. Надо было как-то воздействовать на прибор, чтобы частота импульсов поменялась, чем мы, к примеру и занимались. Приборов подобных была масса — от электрических, до биологических препаратов, типа воздействия на скорость свертываемости крови. И вот мы с Игорем уже несколько дней ходим в лабораторию, и как-то я ему говорю: — «Слушай, там парень — инженер сидит за приборами, что-то он странный какой-то». — «Да, — отвечает Игорь, — действительно странный. Знаешь, по-моему, таких инженеров не бывает. Он ведь вообще-то в «нулевке» сидит все восемь часов». Ну, как-то мы его после экспериментов и прижали, — рассказывай, мол, кто ты есть! Выяснилось, что на самом деле, он тут основной эксперт в этих делах, а приборы — это так, «для балды». Он начал, конечно, отпираться, типа — «Да нет, я ничего, я тут так просто сижу, ручки кручу». — «Да ладно, — говорим, — ручки! Почему в «нулевке»-то сидишь? Оказывается, человек уже около двадцати лет йогой занимается и вообще человек очень грамотный и необыкновенный. Это и был Саша Воронов, с которым мы с тех пор уже много лет дружим.

Вообще мне приходилось встречаться с замечательными людьми, одаренными, духовными, даже реализованными в социуме. Динара Асанова, например — известный кинорежиссер. Необычайный человек. От природы — ясновидящая, — она, ко всему прочему, могла заранее видеть не только весь предстоящий фильм, но и в точности, в деталях место, где он будет сниматься. Муж ее — Николай Юдин — удивительный художник, но почему-то, он пока не известен широко. А он замечательно рисовал Арканы Таро.

Был еще один замечательный человек — Слава Михайлов. Сейчас ему уже лет шестьдесят. Он фотограф и он мог фотографировать человека так, как он видел, а видел он порой очень причудливо и так потом человек на фотографии и получался. Он в свое время познакомил меня с идеями Гурджиева. Сейчас он, наверное, в монастыре, — он в монастырь собирался еще тогда, хотя, не знаю:

У многих я хотел учиться и учился. Из необыкновенных людей — это и Володя Данченко, — который йог N20, и Вася Максимов, который один из первых перевел Кастанеду, Аушра. Очень интересный человек — Гриша Попандопуло. Это весельчак. Он Реальность испытывает на прочность. И себя, как часть Реальности, и ситуации.

У меня было много экспериментов со своим собственным сознанием. Это вещи, в основном, бессюжетные. Основная тема этих экспериментов — поиски границ сознания. Одну из границ я нашел, когда сознание опускается в биомассу (естественно, в переживаниях, не умозрительно). Когда это происходит, — в какой-то момент ощущаешь, что в биомассе твоего тела собственно ничего человеческого нет. Там нет человеческого сознания. Если опускаться еще глубже, то там ситуация вообще такая, что страх сойти с ума возникает совершенно четко. Вторая граница — была граница восприятия, когда восприятие перестает складывать мир. Мир становится, как промокашка. И третье, пожалуй (я, правда, не назвал бы ее такой уж явной границей), — это когда перестаешь отличать свое тело от других тел. Можно было бы сказать, что это — разотождествление, но это не разотождествление, а когда нет своего и не своего. Но таких границ, наверное, много…

Об идее написать книгу про Российскую Саньясу Г.Р. сказал:

— Это красивая задумка. На самом деле — это целый пласт культуры, который неизвестен почти никому, кроме какого-то узкого круга людей. Это место и время, в котором Духовное Сообщество вводит какие-то знания в культуру и они становятся достоянием этой культуры, то есть, становятся частью описания мира среднего человека. Что дает шанс некоторым людям, до того ни с чем не знакомым и ни во что не посвященным как-то по-другому увидеть мир…

3.11.1998

В: — Как бы вы описали общее настроение той эпохи? Что это было?

Г.Р.: — Я могу только свое настроение описать, потому что, какое оно было общее — не знаю: совершенно разные люди занимались разными вещами, иногда одними и теми же с разными мотивами. Поэтому — у кого были какие настроения — не знаю, — у меня был просто очень сильный интерес к чему-то такому, что находится явно за пределами моих представлений. И приходила литература, люди, — этот интерес все время удовлетворялся.

А вокруг были разные люди. Были религиозные фанатики, были манипуляторы, которым было интересно манипулировать другими людьми. Были люди, которые искренне заблуждались. Бывало, что человек из состояния неофитства, познакомившись с какими-то идеями, начинал играть роль миссионера, обращающего в свою веру других. Мне больше импонировали люди со здоровым чувством юмора, которые понимали, что они делают и не впадали в шизофрению и паранойю. Конечно, вокруг было много параноиков.

В: — Как вы считаете, какие были основные тупики, в которые люди тогда попадались?

Г.Р.: — Тупики в поисках? — Отсутствие грамотных Учителей. Несмотря на наличие каких-то текстов, которые, в принципе, были глубокими и интересными, отсутствие реальных носителей приводило в тупик.

В: — А внешне к чему это приводило?

Г.Р.: — Приводило это к тому, что люди пробовали самые разные практики, но им трудно было с позиций имевшихся знаний как-то эти результаты осознавать. Люди попадали часто в какие-то патогенные системы верований, встречаясь опять же с неофитами, носителями каких-то систем, типа Агни-Йоги или же чего-то другого — много же всякого возникало. Было довольно много людей, которые занимались всякой разной биоэнергетикой да еще и с таким христианским антуражем. И все это было с разной степенью искренности.

Вообще было ощущение энтузиазма и было приятно, что люди, которые по своим специальностям были далеки от чего-то такого, вдруг интересовались самопознанием. Интересовались с энтузиазмом, тратя на это время, тратя силы, тратя жизни: Очень много было конфликтов семейных в связи с этим, потому что, как правило, люди эти либо не находили понимания в семье, либо сами находились в таком состоянии, что были несправедливы к своим близким; они думали, что кто-то их тормозит, то есть объясняли свои неудачи действиями других людей, какими-то внешними обстоятельствами. Как только у человека есть желание объяснить что-то внешними обстоятельствами — эти обстоятельства тут же возникают. Всегда ведь можно найти то, чем объяснить свою неудачу.

В: — Какие, на ваш взгляд, могли быть выходы из тупиков? Были ли они? Удавалось ли кому-то? Что для этого нужно было?

Г.Р.: — Я думаю, что здесь нет какой-то единой рекомендации. Либо человек, выходя из своего тупика, шел за какой-нибудь, грубо говоря, сектой или группой и попадал в очередной замкнутый круг, в котором эта группа существовала. Тогда он все равно не вставал на Путь, а попадал в некоторое убежище. Либо, что случалось реже, человек находил какой-то свой вариант, свое видение. Я считаю, что такое могло произойти только через какую-то активную работу по осознаванию, через попытку понять — что же такое в действительности случается, происходит, что я вижу: и основная сложность состоит в том, что мы привыкли опираться на данные своего собственного опыта, то есть на данные своих органов ощущений. Если мы что-то видели своими глазами, чувствовали своими руками — для нас это является конечным аргументом. А важно-то еще и осознать, — что именно стоит за этими ощущениями.

В: — Что для вас является критерием того, что человек занят Духовным поиском, поиском контакта с Реальностью, а не каким-то побочным продуктом? Что это — какой-то внутренний критерий или внешний?

Г.Р.: — Для меня всегда интересно, когда человек разговаривает своим языком, своими словами, высказывает свои мысли, даже если я с ним не согласен. У меня достаточно квалификации, чтобы отличить, когда человек высказывает свои собственные мысли и когда он повторяет какие-то тексты, даже если я эти тексты не читал.

В: — То есть это — критерий интуитивный?

Г.Р.: — Да, конечно, интуитивный. Но это — первое. Второе — это когда человек не объясняет свою ситуацию внешними обстоятельствами. Это тоже важное состояние, когда ты понимаешь, что все зависит от тебя. Не надеешься на чью-то помощь и не оправдываешь то, что с тобой случается «объективными факторами».

А внешних критериев нету. У каждого это происходит по-своему и, опять же, можно только за себя что-то говорить. Я не знаю, как это внешне выглядит.

Здесь нет единого критерия и его не должно быть, иначе все слишком просто было бы. Можно было бы на внешние признаки легко ориентироваться. А не всегда так. Бывает человек занимается бизнесом и всякими мирскими делами и, в то же время имеет очень высокий уровень осознанности; а бывает, что люди занимаются религией и в то же время находятся в полной темноте. Я думаю, что не так уж важно, чем человек внешне занимается.

В: — Как вам удалось выйти на Арканы Таро? Ведь это в то время было непросто.

Г.Р.: — Когда мне было лет двадцать восемь, у меня было двое знакомых, которым было лет по пятьдесят. Сейчас один из них, насколько мне известно — в монастыре, а второй — куда-то уехал. Достаточно краткое было знакомство. Они меня познакомили с Арканами, но, что самое главное, — они познакомили меня со способами работы с Арканами. Произошло это как бы случайно. Одна знакомая привела меня к человеку, у которого была большая библиотека. Он познакомил меня тогда не только с Арканами Таро, но и с работами Айванхова, писаниями Лествичника, с Гурджиевскими работами. Это был тот самый фотограф — Слава, о котором я Вам уже рассказывал.

Дальше я уже развивал эту тему сам. С этими людьми я больше не общался. Есть люди, которые являются просто проводниками и в этом они чувствуют свое предназначение.

В: — Когда в Вильнюсе произошла история с убийством Нигматуллина, вы ведь были знакомы с этой ситуацией? Что же тогда по-вашему произошло?

Г.Р.: — Я много думал над этой ситуацией и полагаю, что произошло «схлопывание» некоторой секты, то есть возник абсолютный лидер — Абай, а настоящий Учитель — Мирзобай был отодвинут на второй план, в качестве некоторого флага он там присутствовал, но командовал всем реально Абай. Он был учеником, а в действительности оказался хозяином ситуации. Вокруг него было несколько учеников, для которых его слово стало критерием их жизни, то есть, они потеряли все остальные критерии. А он, соответственно, потерял точку опоры в реальности, так как эти люди вокруг него никакого сопротивления ему не оказывали. Ему не на что было опереться. И кончилось все это печально.

В: — Мирзобай ведь не вмешался?

Г.Р.:- Я думаю, что он решил, что люди должны свою карму сами отработать. Он не стал вмешиваться и, честно говоря, по человечески я не понимаю, почему он не вмешался, хотя до этого случая я воспринимал его как безупречного Учителя. Теперь же у меня нет желания с ним общаться. Он был единственным человеком, который, я думаю, мог бы предотвратить то, что случилось. Но он не сделал этого. Какие у него были соображения — я не берусь судить, так как человек он вполне осознанный.

В: — Вы — Мастер Школы?

Г.Р.: — Да.

В: — Что сблизило вас с этой Школой?

Г.Р.: — Пожалуй — первая Традиция, с которой я встретился и увидел человека, который то, что он говорит, — воплощает своим бытием.

В: — Прошлый раз вы говорили, что не вступаете ни под какие «знамена»:

Г.Р.: — В действительности Школа — это не «знамена», а закон, который формируется в виде трех постулатов.

В: — Какие это постулаты?

Г.Р.: — Первый постулат: «Каждый человек есть проводник бесконечного океана Знания и Силы, лежащего позади него»;

Второй постулат: «Познай самого себя, как часть мира и мир, как часть себя»;

Третий постулат: «Из мира следствий — в мир причин».

Эти постулаты определяют Закон Школы, и это созвучно с тем, что я сам вижу и думаю. Внутри этого Закона я увидел огромную свободу для собственной Реализации. Внутри этого Закона для меня нет каких-то ограничений. Все вспомогательные практики Школы, такие как «Огненный Цветок», методика «Дифференциальных Функциональных Состояний» (ДФС) и другие — они вторичны по отношению к Закону Школы.

Я вот давно уже «Сенситивный тренинг» провожу. В какой-то момент возникло понимание, что система образования не доделывает свою работу, там много задач и практик на развитие логической сферы, есть и немного на развитие образной сферы, но это как-то отдельно, а вот одновременно на развитие и образной и логической сферы — это отсутствует совсем. И здесь возникла идея такого «ликбеза», чтобы людей обучать навыкам гармоничной работы образной и логической сфер сразу. Здесь и появилась идея «Сенситивного тренинга», который использует простые и доступные упражнения, не требующие специальных трат времени; упражнения, которыми могут заниматься люди, без отрыва от социальной жизни. Очень многие практики не удовлетворяли именно тем, что требовали особого сосредоточения, типа практик Даосской йоги, которые сейчас напечатаны в разных книжках, и заниматься которыми, по моему мнению, нельзя категорически. Кто об этом знает, тот и не занимается, а кто не знает, тот приходит уже в качестве пациента, рассказывая, куда он сублимировал эту сексуальную энергию и что после этого произошло с эндокринной системой.

И в «Сенситивный тренинг» из сотен упражнений выбирались наиболее простые, доступные и безвредные.

В: — Расскажите, пожалуйста, подробнее о «Сенситивном тренинге».

Г.Р.: — В двух словах о нем не расскажешь. Я вам дам несколько своих статей, где рассказывается о «Сенситивном тренинге», — можете воспользоваться этими статьями в своей книги.

Григорий Романович дал мне три статьи, — тексты его выступлений: «Кустарь — одиночка в открытом социуме», «Практики второго уровня реальности» и «Картина мира, его описание и патогенные системы верований», которую я и помещаю далее: