"Соверен" - читать интересную книгу автора (Сэнсом К. Дж.)

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

В Леконфилде, точнее, в палатках на открытом поле перед замком мы провели три дня. Говорили, что у короля здесь дела. Шотландцы частенько совершали набеги на приграничные деревеньки; это служило несомненным признаком того, что король Джеймс не имеет намерения восстанавливать дружеские отношения с Англией. Возможно, защитные сооружения в Халле действительно требовалось привести в полную боевую готовность.

Участникам путешествия запретили разгуливать по окрестностям; впрочем, у меня не было ни малейшего желания совершать пешие прогулки. За последнее время я так устал, что почти не выходил из своей палатки, отсыпаясь. Отдых пошел мне на пользу, и к концу третьего дня я почувствовал себя бодрым и полным сил. Столкновение со смертью, пережитое в Хоулме, отодвинулось в прошлое, и я вспоминал о нем без содрогания.

Ежедневные посещения Бродерика оставались моей единственной заботой. Карета, в которой находился заключенный, стояла на соседнем поле. Арестант погрузился в полную апатию, целыми днями он неподвижно лежал на своем тюфяке и, казалось, едва замечал мое присутствие. Редвинтер тоже приутих; по крайней мере, более он не предпринимал попыток завязать очередную словесную схватку. Возможно, я задел его за живое, заявив, что считаю безумцем.

В первое утро в Леконфилде я заставил себя отправиться к Малевереру. Стражники провели меня во внутренний двор замка. Дородную фигуру Малеверера я увидал издалека. В следующее мгновение сердце мое неприятно сжалось, ибо в его собеседнике я узнал Ричарда Рича. Оба взглянули на меня с удивлением. Я снял шляпу и поклонился.

— И вновь перед нами вездесущий мастер Шардлейк, — изрек Рич, и его тонкие губы тронула насмешливая улыбка.

Я вспомнил, что в Хоулме он видел, как мы с Бараком и Тамазин выходили из шатра королевы.

«Любопытно, сочтет ли он нужным упомянуть об этом сейчас?» — пронеслось у меня в голове.

Однако Рич ограничился тем, что произнес:

— Я слышал, на вас покушались, но вы сумели сохранить свою драгоценную жизнь. Мне остается лишь сожалеть, что стрела, выпущенная некоей леди, не достигла цели. По крайней мере, она избавила бы меня от хлопот, связанных с делом Билкнэпа, которое вы так или иначе проиграете.

Рич расхохотался, и Малеверер принялся угодливо ему вторить.

Я так привык к издевательским выпадам Рича, что даже бровью не повел.

— Я хотел бы поговорить с вами, сэр Уильям, — произнес я, глядя на Малеверера. — В голову мне пришли кое-какие соображения, связанные с мистрис Марлин.

— Должен признать, этот малый не глуп, — заметил Малеверер, обращаясь к Ричу. — Иногда к нему стоит прислушаться. Представьте себе, он догадался, каким образом Бродерик добыл яд.

— Боюсь, любовь к расследованиям не доведет его до добра, — бросил Рич. — Я оставлю вас, сэр Уильям. О нашем маленьком дельце мы поговорим позднее.

С этими словами он удалился.

— Ну, что вам еще взбрело в голову, брат Шардлейк? — вопросил Малеверер, метнув на меня исполненный досады взгляд.

Я рассказал ему о том, что поведение Дженнет Марлин на вершине холма показалось мне несколько странным. Упомянул, как она медлила в решающий момент, по всей видимости, намереваясь задать мне некий важный вопрос.

— Я очень сомневаюсь в том, что документы похитила именно мистрис Марлин, — заключил я свой рассказ. — В этом преступлении она так и не созналась. К тому же нелепо было бы оставлять меня в живых лишь затем, чтобы впоследствии открыть на меня охоту. Вне сомнения, она полагала, что бумаги до сих пор у меня, — добавил я, пристально взглянув на Малеверера. — Возможно, она считала, что я намерен скрыть их от вас и предъявить Кранмеру.

Вельможа сдвинул брови и принялся покусывать свой длинный желтый ноготь.

— Из всего, что вы сказали, следует, что бумаги оказались в руках заговорщиков, — наконец процедил он.

— Да, сэр Уильям, я пришел именно к такому выводу.

— А я думаю, все это не более чем ваши фантазии. Если бы заговорщики завладели бумагами, они не преминули бы предать их огласке.

— Может статься, они выжидают подходящего случая.

— А вы с кем-нибудь делились этими вашими… домыслами? — подозрительно прищурившись, осведомился Малеверер.

— Только с Бараком.

— И что он вам сказал?

— Он, как и вы, отнесся к моим словам без особого доверия, — поколебавшись, признался я.

— Значит, он не так глуп, как кажется. Выбросьте из головы весь этот вздор. И более не надоедайте мне с вашими выдумками, — заявил Малеверер, грозно сдвинув брови.

«Да, подобный поворот событий Малевереру совершенно ни к чему», — отметил я про себя.

Только он решил, что проблема с таинственными документами наконец улажена, как возникает предположение, согласно которому они могли оказаться в руках заговорщиков.

Сообщив об этом Тайному совету, Малеверер рискует навредить собственной репутации.

— Я все понял, сэр Уильям, — с поклоном сказал я и повернулся, чтобы уйти.

Голос Малеверера остановил меня у самых ворот.

— Мастер Шардлейк!

— Слушаю, сэр Уильям.

— Сэр Ричард Рич совершенно прав, — заявил он, обратив ко мне растерянное и злобное лицо. — Вы обладаете даром притягивать неприятности.

Погода стояла отличная, хотя каждый следующий день был чуть холоднее предыдущего. Леконфилд оказался прекрасным местечком; леса, окружавшие поля и замок, радовали взор осенней яркостью красок.

Тем не менее время тянулось медленно. Мы с Бараком и Джайлсом скрашивали досуг игрой в карты. Барак все время оказывался в выигрыше, прибрав к рукам изрядные суммы, и мы сочли за благо перейти к шахматам. Настоящих шахмат у нас, разумеется, не было, но я нарисовал фигуры на обрывках бумаги, и мы с Джайлсом целыми часами обучали Барака премудростям этой игры.

Тамазин мы не видели, ибо правила приличия запрещали ей появляться около нашей палатки. По вечерам Барак, опираясь на палку, ковылял к ней на свидание. После нашей недавней размолвки Тамазин избегала встреч со мной. Должно быть, она обо всем рассказала Бараку, ибо он в моем присутствии почти не упоминал о своей возлюбленной.

Утром, на третий день нашего пребывания в Леконфилде, мы с Джайлсом стояли у палатки, любуясь разноцветным лесом. Я заметил, что в последнее время старик сильно похудел, утратив сходство с крепким кряжистым дубом.

— Как вы себя чувствуете? — осведомился я.

— Боль досаждает мне все чаще, — тихо произнес Джайлс. — Но самое для меня губительное — это холод, от которого в палатках нет спасения. Я чувствую, как он высасывает из меня силы.

Джайлс взглянул на свои крупные руки, повертел кольцо с изумрудом, которое свободно болталось на исхудавшем пальце.

— Того и гляди, я потеряю это кольцо, — вздохнул он. — Мне будет его очень жаль: ведь это память о моем отце.

— Надеюсь, в Халле нас поместят на постой в хорошем доме с кирпичными стенами и очагом, — сказал я. — Насколько мне известно, это большой город и постоялых дворов там предостаточно.

— Я уже позаботился о том, чтобы нас разместили наилучшим образом, — подмигнул мне Джайлс. — Несколько золотых монет, которые перекочевали из моего кармана в карман одного из подчиненных мастера Крейка, обеспечили мне комнату в трактире. А также вам и Бараку.

— Вы слишком щедры, Джайлс.

— Отнюдь, — усмехнулся старик. — Просто я привык распоряжаться деньгами так, чтобы они приносили пользу. К тому же вскоре они мне не понадобятся. Господи боже, знали бы вы, как я скучаю по своему уютному дому, по очагу, около которого ждет меня старушка Меджи. Я хорошо обеспечил ее в своем завещании, так что остаток своих дней она проведет в достатке, — сказал он, пристально поглядев на меня. — А вам я завещал свою библиотеку.

— Мне? — изумленно выдохнул я.

— Из всех, кого я знаю, лишь вы один оценили мое собрание по достоинству. Правда, у меня есть просьба. Сделайте милость, предайте старинные сборники судебных постановлений в библиотеку Грейс-Инна. Мне будет приятно, что я оказал хотя бы небольшую услугу корпорации, в стенах которой некогда учился.

— Но ваш племянник…

— Мартин получит дом и все прочее. Перед тем как покинуть Йорк, я составил новое завещание. Мне бы так хотелось увидеть его и сообщить, что я сделал его своим наследником.

— Вы непременно встретитесь, — заверил я, сжав его руку повыше локтя.

Джайлс молчал, на лице его застыло печальное и задумчивое выражение.

Рев охотничьего горна, внезапно огласивший окрестности, заставил нас обоих вздрогнуть. На некотором расстоянии от нас через поле пронеслась кавалькада пышно разодетых всадников, направлявшаяся в сторону леса. Вслед за лошадьми бежала свора охотничьих собак.

— Король направляется на охоту, — заметил Джайлс. — Я слышал, больная нога мешает ему не только ходить, но и ездить верхом. Так что он предпочитает затаиться в укромном месте с луком и стрелами и выжидать, когда собаки и егеря выгонят к нему оленя. Трудно поверить, что в молодости этот человек по праву пользовался славой одного из лучших охотников и наездников Европы.

«Возможно, славой превосходного наездника этот человек пользовался по праву, — подумал я. — А вот по праву ли он взошел на английский престол?»

Днем нам приказали готовиться к отъезду, который был назначен на завтра, первое октября. В первый день нового месяца холодный восточный ветер принес с собой проливной дождь. Непогода отнюдь не способствовала сборам, и всем нам стоило немалых трудов вновь найти свое место в бесконечной процессии.

Поля превратились в грязное месиво, в котором застревали колеса телег. Брызги грязи летели из-под копыт лошадей, не щадя даже роскошных плащей знатных вельмож. Длительный отдых пошел на пользу ноге Барака, и он держался в седле с прежней уверенностью. Впрочем, думаю, он не раз пожалел о крытой повозке, в которой путешествовал ранее, ибо ливень немилосердно хлестал нас по лицам, вынуждая тащиться со скоростью улитки.

К счастью, через несколько часов, когда мы подъехали к маленькому городку Беверли, дождь прекратился. Мы без остановки проехали через город и вновь оказались среди равнин. Лишь изредка на нашем пути встречались деревни, белые церкви с потускневшими шпилями, вокруг которых теснились убогие домики. Дорога спускалась все ниже, ее окружали плодородные черноземные поля. В разгаре дня я увидел, как впереди сверкнула серебром дельта реки, по ширине превосходящая Темзу. На воде белели паруса бесчисленных судов.

— Мы почти у цели, — с облегчением сообщил Джайлс, который ехал бок о бок со мной.

— Да, я уже вижу порт, — сказал я, чувствуя, как сердце подпрыгнуло от радости. — Эта река называется Хамбер. Не думал, что она такая широкая.

— Одна из самых широких в Англии, — кивнул Джайлс. — Мы поплывем по ней, минуем Спарн-Хед и выйдем в Северное море.

— А вам прежде доводилось бывать в Халле?

— Пару раз я ездил сюда по делам. Но со времени моего последнего приезда в этот город минуло лет двадцать, не меньше. Глядите, вот и крепостные стены показались.

Я взглянул в ту сторону, куда указывал Джайлс, и увидел городские стены, к которым почти вплотную подступала вода широкой речной дельты и маленькой речушки, впадавшей в Хамбер. Город оказался значительно меньше, чем я ожидал. Размерами он уступал Йорку чуть ли не в два раза.

— Стены какого-то странного цвета, — заметил я. — Красноватого.

— Они сложены из кирпича, — пояснил Джайлс. — Весь кирпич, который используют в Йоркшире, прибывает из Халла.

Когда мы подъехали ближе, я увидел у стен небольшую толпу — как видно, то были представители городской знати, пришедшие поприветствовать короля, удостоившего Халл вторым визитом.

Королевский кортеж остановился. Нам пришлось довольно долго ждать, пока все речи будут произнесены. Впереди теснилось столько всадников, что полюбоваться торжественной церемонией у меня не было никакой возможности. Впрочем, этому обстоятельству я был даже рад, ибо при виде разряженных вельмож и чиновников в памяти снова всплывал Фулфорд. Даже сейчас, по прошествии уже более двух недель, воспоминания эти доставляли мне жгучую боль и стыд.

Наконец меж всадниками стали протискиваться чиновники, указывавшие, куда кому отправляться на ночлег. Я заметил мастера Крейка с неизменной письменной доской на шее. Он делал какие-то пометки в бумагах, прикрепленных к доске при помощи скрепки. Ветер шевелил его списки, словно желая унести их прочь. Крейк приблизился к нам.

— Мастер Шардлейк, вы будете ночевать на постоялом дворе, — произнес он официальным тоном. — Вместе с мастером Ренном и вашим клерком Бараком. Не знаю, кому вы обязаны подобным везением.

Он бросил на меня подозрительный взгляд, как видно, догадываясь о том, что дело не обошлось без взятки. Многие законники, которым вновь предстояло ночевать в палатках, смотрели на нас с нескрываемой завистью.

— Я провожу тех, кто разместится в городе, к месту ночлега, — сообщил Крейк. — Но идти придется пешком. Ваших лошадей отведут в конюшню.

Мы спешились, передали лошадей на попечение конюхов и вместе с другими счастливцами, которым предстояло ночевать на постоялых дворах, отправились в город. Спутниками нашими оказались чиновники куда более высокого ранга, чем мы с мастером Ренном. Подойдя к кирпичным городским стенам, я вновь увидел закованный в цепи скелет, висевший над воротам.

«Сэр Роберт Констебл, — догадался я. — Бывший хозяин особняка в Хоулме, в котором останавливался король».

Ренн отвел от жуткого зрелища взгляд, исполненный откровенного отвращения.

Войдя в городские ворота, мы двинулись по длинной главной улице, которая, как сообщил Крейк, назвалась Лоугейт. Дома, как я заметил, находились в лучшем состоянии, чем в Йорке, да и люди были одеты не так бедно. На нас они смотрели без всякого интереса. Король посещал Халл уже второй раз, и жители города успели привыкнуть к чиновникам в богатых плащах и мантиях.

— Как долго король намерен остаться в Халле? — обратился я к Крейку.

— Понятия не имею, — пожал плечами тот. — Знаю лишь, что король желает составить планы новых оборонительных сооружений.

— А где он остановится?

Крейк указал налево, где над красными черепичными крышами теснилось множество труб:

— Вон там. Особняк, в котором разместится король, раньше принадлежал семейству де Ла Поул.

«Еще один дом, отобранный у законных владельцев», — пронеслось у меня в голове.

Крейк явно не желал продолжать беседу, однако я не унимался.

— Нам предстоит вернуться в Лондон на корабле. Многие из участников путешествия присоединятся к нам?

— Нет. Выехав из Халла, король и вся свита пересекут реку и отправятся в Линкольн. Там вновь предстоит длительная стоянка.

— Что до нас троих, дела требуют нашего присутствия в Лондоне.

Крейк прижал пухлой рукой бумаги, которыми беспрестанно играл ветер.

— Остается надеяться, что погода будет благоприятствовать плаванию, — изрек он, глядя в затянутое серыми тучами небо. — Ну, вот вы и пришли, — добавил он, поднимаясь на крыльцо таверны.

Внутри уже ожидало несколько богато одетых джентльменов. Увидев мантии законников, они пренебрежительно сморщили носы.

— Я должен вас оставить, — сказал Крейк, поклонившись на прощание. — Уверен, в мое отсутствие мои разгильдяи-помощники успели устроить неразбериху. Это просто какой-то кошмар.

С этими словами он повернулся и вышел прочь.

— Этот господин не особенно любезен, — заметил Ренн.

— У него есть причины избегать нашего общества, — ухмыльнулся Барак, опираясь на свой костыль.

Нам с Бараком предоставили просторную и светлую комнату в задней части таверны. Ренн поместился рядом с нами. В комнате был камин, из окна открывался вид на маленькую речушку, по берегам которой теснились дома с красными черепичными крышами. Вновь пошел дождь, по оконному стеклу стекали крупные капли. Барак с наслаждением растянулся на кровати. Я окинул взглядом свои дорожные сумки, не зная, стоит ли распаковывать весь багаж.

С лестницы донеслись тяжелые шаги. Дверь распахнулась без стука, и перед нами предстал Малеверер.

— Неплохо устроились, — насмешливо изрек он, обведя комнату взглядом. — Я пришел сообщить, что Бродерика поместили в городскую тюрьму. Разумеется, вместе с Редвинтером. Для такой важной персоны расчистили целое крыло. Прочим арестантам пришлось потесниться.

Малеверер привычным жестом запустил пальцы в свою угольно-черную бороду.

— Я только что получил от Тайного совета новые распоряжения. Погода стоит переменчивая, и одному богу известно, когда мы окажемся в Лондоне.

— Значит, возможна задержка? — уныло осведомился я.

— Весьма возможна. Именно поэтому король решил не тянуть до Лондона и прямо здесь, в Халле, допросить Бродерика с пристрастием. В здешней тюрьме есть отличная дыба. Мне поручено лично наблюдать за допросом.

До сей поры я надеялся, что Бродерик сумеет каким-то образом избежать предстоящей ему участи. Надежды мои не оправдались. Уже завтра узник взойдет на дыбу.

— Он очень слаб и может не выдержать мучений, — заявил я.

— Приказ есть приказ, — пожал плечами Малеверер. — Может, он и не знает в точности, какие документы хранились в этой проклятой шкатулке. Но все же стоит попробовать развязать ему язык. А уж имена лондонских заговорщиков ему наверняка известны. Мы давно подозревали, что ядро заговора составляют лондонские законники, однако нам никак не удавалось их выследить.

Малеверер громко хрустнул пальцами.

— Ну, завтра проверим, насколько крепким окажется Бродерик. А лондонские мастера тем временем примутся за Бернарда Лока. Поговорят с ним о его перезрелой невесте, с таким рвением выполнявшей все поручения своего жениха.

Я взглянул в непроницаемое лицо вельможи. Для него допрос узника был лишь самым обычным, хотя и довольно занятным поручением. На губах Малеверера мелькнула косая улыбка, и, не сказав более ни слова, он вышел из комнаты.

— Господи боже, этот человек не знает жалости, — пробормотал Барак, когда дверь захлопнулась. — В точности как лорд Кромвель.

Ночь я провел почти без сна. Мысли о мучениях, предстоящих Бродерику, не выходили из головы. Все мои заботы были направлены лишь на то, чтобы живым и здоровым доставить его в пыточную камеру. Так утверждал сам Бродерик, и, как выяснилось, он был прав.

Бернарду Локу тоже не избежать пыток. Перед моим внутренним взором стояло лицо Малеверера, искаженное бессердечной ухмылкой.

Устав ворочаться с боку на бок, я поднялся и, стараясь не разбудить мирно похрапывавшего Барака, подошел к окну. За стеклом стояла непроглядная тьма, до меня доносился размеренный стук дождя по крыше.

«Наверное, Бродерику сейчас тоже не до сна, — подумал я. — Быть может, в этот глухой ночной час он призывает на помощь все свое мужество».

Мокрый лист бука, подхваченный ветром, прилип к оконному стеклу. Потемневший и скрюченный, он показался мне обвиняющим перстом.

На следующий день, после полудня, в таверну вновь явился Малеверер. Мы с Бараком и Джайлсом, по обыкновению, коротали время за игрой в карты. Настроение у всех было унылое, ибо разгулявшееся ненастье не оставляло надежд на скорое отплытие. По словам хозяина таверны, в этих местах столь сильный юго-восточный ветер — большая редкость осенью. Но так или иначе, нам приходилось ждать, пока ветер изменит направление.

— Оставьте нас, — бросил Малеверер, взглянув на моих компаньонов. — Я должен поговорить с братом Шардлейком наедине.

Барак и Джайлс вышли из комнаты. Сэр Уильям опустился на стул, и тот жалобно затрещал под его тяжестью.

— Вы были правы насчет Бродерика, — заявил он без всяких предисловий.

— Что с ним?

— Он слишком слаб. Я понял это, как только его привели. В камере все уже было готово: в углу дыба, в очаге накаляются железные прутья. Так что Бродерик с первого взгляда понял, что его ожидает.

Голос Малеверера звучал так, словно он рассказывал о приготовлениях к обеду.

— Редвинтер с готовностью привел своего подопечного. Бродерик и бровью не повел, увидев все пыточные приспособления. Я сказал, что ему лучше оставить запирательства, иначе мы проверим крепость его костей и наделаем дырок в его шкуре. Но он лишь попросил приступать к делу, не тратя времени на бесполезные увещевания. Должен признать, трусом этого малого никак не назовешь, — поджав губы, изрек Малеверер. — Ну, тогда я решил уважить его просьбу и приказал тюремщикам привязать его к дыбе. А после погнал их прочь — ведь признания Бродерика предназначены не для их ушей. Так что нам с Редвинтером пришлось вертеть колеса своими руками. Минуту, а то и больше арестант не издавал ни звука. А потом заверещал как резаный и тут же потерял сознание. Нам с Редвинтером стоило немалых усилий привести его в чувство. Я уже начал беспокоиться. А Редвинтер, тот вообще переполошился. Сказал, что нам лучше прекратить.

— Однажды заключенный, которого он подверг пыткам, умер, — пояснил я. — Архиепископ Кранмер был тогда очень недоволен.

— Если Бродерик отдаст концы, так ничего и не сказав, король спустит с меня шкуру, — проворчал Малеверер. — И почему только он такой неженка, скажите на милость?

— Долгое тюремное заключение дает себя знать. К тому же он два раза пытался отравиться. Да и путешествие в душной тесной карете отняло у него много сил.

— Между прочим, вам поручено следить за его здоровьем, — буркнул Малеверер.

— Я делал все, что мог.

— И в результате едва не уморили Бродерика. Ну, теперь я сам о нем позабочусь. Буду кормить его как на убой. И ручаюсь, по прибытии в Тауэр он будет свеж как огурчик. Редвинтер не осмелится мне перечить. А вы можете считать свою миссию законченной.

— Но архиепископ Кранмер…

— Я действую согласно распоряжению Тайного совета, — отрезал Малеверер.

— Понимаю, — кивнул я.

Мне оставалось лишь смириться с неизбежным. И, следуя примеру Понтия Пилата, умыть руки.

— Сэр Уильям, не известно ли вам, как долго мы пробудем в Халле? — спросил я.

Малеверер указал на окно.

— Все зависит от погоды. Что до корабля, он готов к отплытию. Помимо Бродерика на нем поплывут несколько чиновников, которые хотят попасть в Лондон как можно быстрее. Будем надеяться, в ближайшие дни дождь прекратится. В любом случае, добираться до Лондона верхом не имеет смысла: дождь превратил дороги в месиво, и тяжелая карета с арестантом будет постоянно застревать.

Он бросил грозный взгляд на окно, усеянное дождевыми брызгами.

— А мне будет позволено вернуться в Лондон на корабле? — набравшись храбрости, осведомился я.

Малеверер освободил меня от попечений о Бродерике, так что мне уже не было необходимости возвращаться в Лондон вместе с ним. Но мне отчаянно хотелось как можно скорее оказаться дома. К тому же я знал, что у Джайлса не хватит сил добраться до Лондона верхом. С замирающим сердцем я ожидал отказа, но, к моему великому удивлению, Малеверер кивнул в знак согласия.

— Да.

— А нельзя ли мне захватить с собой и мастера Ренна? — окончательно осмелел я. — А также мистрис Ридбурн?

Упоминать о Тамазин было откровенной дерзостью, но я дал обещание, от которого не мог отступить.

— Я не имею к этому касательства, — пожал плечами Малеверер. — Обратитесь в контору управляющего двором. Насколько мне известно, на корабле есть места. Но чиновники, скорее всего, потребуют платы.

— Благодарю вас.

— Приберегите свои благодарности до того времени, как окажетесь в Лондоне живым и невредимым, — изрек Малеверер.

И, бросив насмешливый и зловещий взгляд, он вышел из комнаты, оставив меня в некоторой растерянности.