"Последний свидетель" - читать интересную книгу автора (Толкиен Саймон)ГЛАВА 10Проснулся Томас в десять утра. Комнату заливал яркий солнечный свет. Секунду-другую он никак не мог сообразить, где находится. За окном спальни не было знакомых деревьев, которые он привык видеть во Флайте. Виднелись лишь крыши соседских домов, какие-то башни и высокие шпили в отдалении. И еще через открытое окно в комнату проникал бесконечный шум дорожного движения. Лондон уже давным-давно проснулся. После завтрака он пошел к реке прогуляться. Тротуары просто кишели людьми, и на набережной ему пришлось ждать минуты две или три, пока на переходе загорится зеленый свет. Поток легковушек и грузовиков казался просто нескончаемым. Но вот наконец все они остановились, и он смог перейти улицу и попасть на Альберт-Бридж. Висячий мост и днем оказался не менее красивым, чем ночью, с гирляндами мигающих лампочек. Позолоченные амбразуры в белоснежных башенках, над головой воздушное сплетение легких металлических конструкций. Томас стоял в самом центре моста, облокотившись на парапет, и смотрел, как пляшут на воде солнечные зайчики, затем перевел взгляд на восток, туда, где находились Вестминстерское аббатство и Тауэр, но эти достопримечательности были скрыты за поворотом реки. Внезапно при виде простершегося вокруг огромного и величественного города его охватило возбуждение. Казалось, что события ночи имели место не здесь, а где-то совсем в другой стране. По мосту проезжали дети на велосипедах, они стремились попасть в парк Бэттерси, невозможно было даже представить, что на этих солнечных оживленных улицах человек мог испытать такой страх. Вернувшись к дому, Томас остановился перед ограждением, отделявшим полуподвальное помещение, и глянул вниз. Занавески на окнах Греты были раздернуты, за стеклами ни признака жизни. Минуты через две он собрался с духом, спустился по ступеням и заглянул в одно из окон. Все в точности так же, как было накануне днем. Никаких стаканов на столе, ни бумаг, ни одного следа, указывающего на то, что ночью там кто-то побывал. Мама к приходу Томаса уже проснулась, сидела за дубовым бюро в кабинете и писала письма. Подняла глаза, увидела сына и улыбнулась. – Привет, Том. Как спалось? – Да вроде бы нормально. Томаса удивил мамин вопрос, и солгал он почти автоматически, даже не думая. Он уже успел возненавидеть себя за то, что прошлой осенью рассказал маме о том, как Грета примеряла ее платья. Ничего хорошего из этого не вышло, и теперь он не собирался сознаваться в том, что подглядывал и подслушивал. А что касается встречи с теми двумя парнями, то он сам виноват, нечего было шляться по улицам в столь поздний час. И об этом тоже маме рассказывать не стоит, она только расстроится. Так что забыли, проехали. – Вроде бы? – леди Энн удивленно приподняла бровь. – Да нет, спал я просто прекрасно. Почему спрашиваешь? Ты-то сама как спала? – Как убитая. Но ты же знаешь, я принимаю снотворное. Спрашиваю просто потому, что под глазами у тебя темные круги. Томас покосился в зеркало, висевшее над камином. Мама права. Выглядит он просто ужасно. – Наверное, дурные сны снились. – Он выдавил полуулыбку. – Помнишь, какие именно? – Нет. Забыл. На сей раз Томас солгал уже сознательно. Он вовсе не собирался рассказывать маме о том неприличном, чудовищном сне, хотя помнил его в деталях и даже красках. Все, до мельчайших подробностей. – Что за допрос ты устроила, мам? – недовольно пробормотал он. – Прости. Просто ты выглядишь… как-то странно. Прямо сам не свой. Эти жуткие темные круги под глазами, а щеки красные, как свекла. Уж не заболел ли, сынок? Может, у тебя температура? – Да нет. Я в полном порядке и абсолютно здоров. Если будешь мучить меня и дальше, уйду на улицу и не вернусь. – Не надо. Я заказала столик в ресторане на ленч. Скоро уже выходить, так что пойду наверх и переоденусь. Томас продолжал стоять в дверях, глубоко засунув руки в карманы. Вид у него был раздраженный и недовольный. – Ну, будет тебе, Том, – извиняющимся тоном протянула леди Энн. – Прости, если обидела. Погоди-ка, хочу тебе кое-что показать. Иди сюда. Томас подошел к бюро, за которым сидела мама. – Ну, не смотри таким букой. Не стану показывать, если тебе неинтересно. Это секрет, большой секрет. – О чем это ты? – Так тебе хотелось бы знать? – Давай, мам. Не томи душу, говори. Ты же знаешь, я просто обожаю разные тайны. – Так и быть. Но только смотри, чтоб никому ни слова. Отец огорчится, если узнает, что я тебе сказала. – Сказала что? – О ящике. Ящике письменного стола. Подойди сюда, посмотри. Сейчас покажу, как он устроен. Томас подошел и смотрел матери через плечо. Она протянула руку. И Томас увидел два ряда маленьких ящичков, расположенных в углублении в центре. Он затаил дыхание и не сводил с матери глаз. А леди Энн осторожно надавила на две крохотные медные кнопки, что находились на нижних ящичках по обе стороны от углубления, и тут послышался тихий щелчок, деревянная панель откинулась, и взору предстало еще одно углубление. Маленький тайник. – Но там пусто, – разочарованно протянул Томас. – Не в том дело, глупыш. Важен сам механизм. Смотри, как он умно устроен. – Да, вижу. Но внутри обязательно должно быть что-то. К чему иметь под рукой тайник, если нечего в нем прятать? Какой-нибудь секрет. – Ну и что? Дома во Флайте у нас тоже есть, ты же знаешь. И ничего в нем не хранится. – Ну, то совсем другое дело. Тот куда как больше, и все о нем знают. – Жаль, что разочаровала тебя. Впрочем, один положительный момент все же есть. Лично я рада, что твой отец не хранит в нем каких-то постыдных секретов. Впрочем, он вряд ли стал бы хранить их здесь, даже если б они имелись. Просто он редко пользуется этим бюро. – А давно оно здесь? – О, я не знаю. Уже было, когда мы с ним познакомились. Кажется, он получил его в наследство от матери. Показал мне этот тайник сто лет тому назад и заставил пообещать, что я никому не скажу о нем. Почему… не знаю. Возможно, просто хотел привнести в нашу жизнь ореол тайны. Ладно. Как бы там ни было, не говори ему, ладно? – Не скажу, – ответил Томас. И настроение у него сразу улучшилось. При одной только мысли о том, что мама показала ему тайник, хоть и обещала отцу никогда не делать этого. – Так мы едем? – спросил он. – Через десять минут. Вон вроде бы и такси подъехало. Встретимся внизу. Мне еще надо переодеться. Обедали они в ресторане в Ковент-Гарден, а потом дошли до пирса в Вестминстере и отправились на экскурсию в Тауэр. Томас с трудом сдерживал нетерпение, ему казалось, что катер движется по реке страшно медленно. Дома, во Флайте, у него хранилась книга о Тауэре, и он считал этот замок самым красивым и замечательным в мире. Они проплыли под Лондонским мостом, и вот их взорам предстали высокие стены и башни Тауэра. – Вот там они выставляли головы казненных! – возбужденно воскликнул Томас и указал рукой. – Насаживали на пики, что на Лондонском мосту! Я читал в своей книжке. – А она с картинками? – осторожно спросила леди Энн. – Нет, конечно. Да и мост этот совсем не тот. Старый продали, кажется, американцам. Катерок уже совсем замедлил ход, пассажиры приготовились сойти на берег, но Томас даже не шевельнулся. Продолжал стоять рядом с мамой, перевесившись через поручни. Он ждал, когда катер минует последнюю, столь важную для него заветную отметку. – Вот, смотри! – воскликнул он и указал на Тауэр. – Видишь, мам? «Ворота изменников»! Это главные водные ворота в Тауэре. Через них провозили узников. Последний их путь к смерти. Леди Энн пробрал неприятный озноб. Название ворот было выбито в камне над портиком, серые речные волны бились о черную решетку ворот внизу. Лучи солнца сюда никогда не проникали. – Бог мой, Томас, до чего же ты обожаешь разные ужасы, – растерянно пробормотала леди Энн. Ее давно уже беспокоило пристрастие сына к темным страницами прошлого, силам зла, смерти, казням и прочим ужасам. Нет, надо обязательно поговорить об этом с Питером. Она уже давно собиралась, но все никак не могла решиться. У Томаса слишком развито воображение. И она чувствовала, что ни к чему хорошему это не приведет. Оказавшись в самом Тауэре, они посетили темницы, места казни, а потом не меньше получаса простояли в очереди, чтоб увидеть сокровищницу ее величества королевы. Но это зрелище, похоже, разочаровало Томаса. Ювелирные украшения с огромными камнями, хранящиеся за пуленепробиваемым стеклом, не произвели на него должного впечатления. В отличие от каменных темниц Белой башни и Кровавой башни, где каждый шаг и звук отдавался зловещим эхом. И где Томас мог живо представить себе страдания томившихся там узников. В этом мама была с ним согласна. Особенно в том, что касалось драгоценностей. – Вот почему я не разрешила отцу поместить наши фамильные драгоценности в банковский сейф, – сказала она. – Ну, помнишь наш вчерашний разговор в машине? Стоит изъять хоть что-то из контекста истории, и предмет сразу же утрачивает ценность. Во всяком случае, в моих глазах. И они направились к выходу ловить такси. Вечером они поехали в знаменитый театр «Глобус» смотреть спектакль по пьесе Шекспира «Макбет». Томас был потрясен. Он не раз читал эту пьесу, но здесь, под открытым ночным небом, персонажи впервые ожили для него по-настоящему. Поначалу, когда Макбет повстречал трех ведьм, напророчивших, что он непременно станет королем, Томас еще замечал окружающих, в том числе и маму, она сидела рядом, кутаясь в шаль. Но вскоре он потерял всякое ощущение реальности, а Макбет тем временем спорил с женой, следует ли убивать короля Дункана, пока тот спит в гостевой спальне их замка. Томасу нравился Макбет, храбрый полководец, произносивший столь величественные речи, и ему страшно не хотелось, чтоб тот совершил преступление. И одновременно он понимал, знал, что от судьбы Макбету все равно не уйти. Затем сцена погрузилась в почти полную тьму. И Макбет прокрался в королевскую почивальню и заколол несчастного ударом кинжала прямо в сердце. Теперь Томас ненавидел Макбета всеми фибрами души, и ненавидел все больше, чем больше людей убивал на своем пути этот злодей. И вот настал момент, когда в Шотландию вошел со своей армией сын короля Дункана Малкольм, и тут симпатии Томаса вновь оказались на стороне Макбета, особенно в тот момент, когда тот так мужественно встретил свою смерть. Спектакль закончился под звуки фанфар, действующие лица трагедии превратились в простых актеров и вышли раскланиваться на аплодисменты. Томас был просто опьянен противоречивыми и бурными чувствами, которые испытывал на протяжении последних двух часов. – Ну, скажи, мам, правда здорово? Просто необыкновенно! – спросил он в такси по пути домой. – Да, наверное, – довольно холодно ответила леди Энн. «Макбет» вовсе не принадлежал к числу ее любимых пьес, к тому же на сегодня крови с нее было достаточно. Вернувшись домой, леди Энн и Томас обнаружили наверху в гостиной сэра Питера и Грету. Они сидели за столом, разложив перед собой какие-то папки, с бокалами красного вина в руках. «Похоже, отец никогда не перестает работать», – подумал Томас и тем не менее почтительно склонился к отцу и поцеловал его в подставленную щеку. Подобного рода обмен приветствиями всегда казался Томасу сухой формальностью, лишенной каких-либо чувств, и призван был лишний раз подчеркнуть главенство отца в доме. Военный, что с него взять… – Ну, хорошо провели вечер? – осведомился сэр Питер. – О, да, – ответила мама. – Смотрели «Макбета» в «Глобусе». Я под конец немного замерзла, а вот Том получил огромное удовольствие. Не правда ли, дорогой? Томас кивнул. Описать словами испытанный им восторг было невозможно. – О, тебе здорово повезло, – вмешалась Грета. – Это моя любимая пьеса. И мне всегда страшно нравился Макбет. Ну, сам персонаж, я имею в виду. Не только пьеса. – Вот как? – холодно заметила леди Энн. Она уже сомневалась в правильности выбора развлечений для сына. Эта экскурсия в Тауэр, затем «Макбет», и мальчик пребывает в страшно возбужденном состоянии. Последнее, чего ей хотелось, так это обсуждать личные качества безжалостного убийцы Макбета с секретаршей своего мужа. Но Грета пропустила мимо ушей это завуалированное ее предупреждение. – Очень хорошо помню, как впервые увидела этот спектакль. Училась тогда в университете. В «Макбете» есть совершенно потрясающие строчки. Помните, он вдруг увидел в воздухе воображаемый кинжал, перед тем как отправился убивать короля? – Грета протянула вперед руки, точно намереваясь взять это оружие, и процитировала: Грета очень выразительно продекламировала этот отрывок, сумела передать даже неуверенность Макбета в том, что он должен убить Дункана, и Томас сразу проникся к ней симпатией. В эти секунды она казалась ему родственной душой. Очевидно, он все же недооценивал эту женщину прежде. Однако на леди Энн это маленькое представление произвело противоположный эффект. Она с трудом сдерживала раздражение. С самого начала была вовсе не в восторге от того, что застала мужа и Грету в столь интимной обстановке, распивающими вино в гостиной. И вот все накопившееся за долгое время раздражение выплеснулось наружу. Ей захотелось поставить наконец на место эту зеленоглазую выскочку. – Потрясающие слова, – заметила она тоном, предполагавшим совсем обратное. – Написано превосходно, но за ними нельзя спрятаться. Макбет убил короля, а ведь тот был гостем в его доме. Совершенно хладнокровно заколол его самым настоящим, а не воображаемым кинжалом. Можно ли представить более подлый, коварный и трусливый поступок? – Это его жена довела, – сказала Грета. – Она заставила. И ведьмы. – Вы пытаетесь найти оправдания. А он просто кровожадное ничтожество и получил в конце по заслугам. – Может быть. Но почему же тогда в финале публика сочувствует ему, а не скучному Малкольму? Томаса так и подмывало сказать, что он на стороне Греты, но пришлось прикусить язык. Он инстинктивно чувствовал: за спорами матери с Гретой стоит нечто большее, чем просто разногласия в интерпретации одной из шекспировских пьес. Тут в спор вмешался сэр Питер. Похоже, он не осознавал, чем вызвано недовольство жены. – Да ты у нас революционерка, Грета, – заметил он. – Самая настоящая революционерка. – И в голосе его при этом звучало нескрываемое восхищение, что раздражило леди Энн еще больше. – Искренне надеюсь, что это не так, – сказала она. – Ибо никогда не симпатизировала революционным идеям. Люди должны знать свое место. Леди Энн тут же захотелось извиниться, взять свои слова назад, но что-то ее остановило. Очевидно, все те же раздражение и гнев, которые испытала она в доме «Четырех ветров» три месяца тому назад, когда случился тот страшный шторм. И когда Питер взял с собой Грету, отправившись на поиски Кристофера Марша. Не ее, а именно Грету. Вечно эта Грета! Тогда она сказала примерно то же самое. Словно эти три слова, «знать свое место», слишком уж прочно укоренились в ее сознании и всегда были готовы сорваться с языка. Словно она знала: именно эти слова могут больнее всего ранить врага. Судя по кислому выражению лица Греты, они на сей раз попали точно в цель. В комнате повисло неловкое молчание. И никто не решился прервать его, пока леди Энн не заговорила снова, обращаясь на сей раз к мужу: – Ну, как там твои избиратели? – Да вроде бы нормально. Хотя с Гретой получилось бы лучше. Она всегда умела заставить самых сомневающихся и непокорных есть с руки. Леди Энн нахмурилась. Мужу, как всегда, удалось найти нужные слова для поддержки своей секретарши. – Я думала, вы были там вместе. – Нет, Грете пришлось изменить планы. У нее захворала мама, и она вынуждена была ехать в Манчестер и переночевать там. – Сочувствую, Грета, – сказала леди Энн. – Надеюсь, вашей маме лучше? – В голосе ее звучала неподдельная озабоченность. Ей стало стыдно за свои выпады. – Да, спасибо. Теперь все хорошо, – ответила Грета. Ей не понадобилось много времени, чтоб вновь обрести самообладание. – Самый заурядный артрит. Ну, бедняжка приуныла, а когда появилась я, вновь воспряла духом. – Что ж, я рада, – заметила леди Энн и поднялась с дивана. – Однако пора в постель. И тебя, Томас, это тоже касается. Завтра предстоит еще один долгий и интересный день, надо как следует выспаться, набраться сил. Не хочу, чтоб и завтра ты выглядел так, как сегодня утром. – А как он выглядел утром? – спросил сэр Питер. – Жуткие темные круги под глазами. Такое впечатление, что не спал ни минуты. Наверное, перевозбудился от пребывания в Лондоне. Ступай, Томас. Спокойной ночи. Томас подошел к отцу, подарил ему еще один дежурный поцелуй, затем вдруг в нерешительности замер на полпути к двери. Он не знал, следует ли целовать Грету или нет. Она решила за него, помогла выйти из затруднительного положения. Поднялась, подошла и крепко поцеловала в щеку, придерживая рукой за плечо. – Доброй ночи, – шепнула она, а затем, когда Томас зашагал вслед за матерью к двери, добавила: – Я рада, что тебе понравилась пьеса. Через пятнадцать минут Томас уже лежал в постели, раздираемый самыми противоречивыми чувствами. Выходит, Грета солгала о том, где находилась прошлой ночью. Вовсе не в нескольких сотнях миль от Лондона, вовсе не в Манчестере, где, по ее словам, ухаживала за больной матерью. Она была здесь, в подвале этого дома, и принимала там какого-то подозрительного незнакомца с конским хвостом на голове и большим шрамом за ухом. Она упрашивала его набраться терпения, подождать еще немного. Но чего именно? Томас задавался этим вопросом весь сегодняшний день. В этой истории вообще много неясного. Кто этот человек? Почему солгала Грета? Чего им надо было ждать?.. Томас приложил к щеке ладонь. Нежно провел пальцами в том месте, где щеки его касались губы Греты. И еще он вспомнил, какой красивой она казалась, когда цитировала строки из пьесы Шекспира. И тут же вслед за этим воспоминанием пришло другое, о постыдном ночном сне. |
||
|