"Третья мировая 80-ые" - читать интересную книгу автора (Загорцев Андрей Владимирович)

Часть вторая: Подготовка. Призраки острова

Пара водолазов, держась за ручки плота, бежала с левого борта. Я и Кузнец — бежали с правого. Рыхлый семенил сзади. Впереди в своём черном гидрокостюме бежал Иванов. По обоюдному решению на досмотр «Сториса» шли совместной группой. Рыхтенкеу прикрывал с суши и, одновременно, вёл наблюдение за акваторией. Бахраджи помогал двум оставшимся морякам готовить подводный носитель и снаряжение для тройки, которая в случае удачного досмотра спрячется на катере. Как только начнёт всходить солнце, американцы отправят поисковую группу за катером. Время в запасе еще предостаточно, но все равно стоит поторопиться, чтобы успеть скрыть следы своего пребывания.

Добежали до самой кромки воды, пробежали еще несколько метров в глубину. Одним броском плот оказался на волнах: водолазы одновременно прыгнули на весла, я и Кузнец перевалились через борт и заняли место наблюдателей. Несмотря на глубину, Иванов еще продолжал бежать сперва по колено в воде, а потом по пояс. Когда плот, подгоняемый мощными и слаженными ударами весел, догнал каптри, он словно дельфин выпрыгнул из воды и, перевернувшись, аккуратно приземлился на резиновое днище. При этом еще и свой модернизированный «Томсон» в руках держал. Я оглянулся на берег. Рыхлый ловко лавировал между камнями, пробираясь на оконечность мыса, разделявшего две смежные бухты. Моряки молча гребли, а Иванов даже не командовал, он просто лежал на носу с биноклем и наблюдал по курсу движения. Мне стало интересно — как водолазы чувствуют в какую сторону надо грести? Хотя я и сидел на рулевом весле, резиновый плот в моём управлении мало нуждался. Как же они это делают? Оказалось все очень просто — лежавший на сдутой палатке и упиравшийся локтями в нос плавсредства Иванов, рулил своими гребцами при помощи ног. То одного толкнет, то другого — вот они и загребают так, как надо. Видать шлюпочной практики у них побольше, чем у нас. По спокойному морю, даже в темноте ориентируясь на силуэты скал, до застрявшего патрульного катера мы дошли достаточно быстро. Когда до правого утёса оставалось метра два, Иванов снова прыгнул и начал быстро карабкаться вверх до уровня палубы, завис, уцепившись ногами за какой-то камень, направил свой пистолет-пулемёт на палубу. Тут же второй матрос последовал за своим командиром и в два прыжка оказался на палубе. Я, закинув АКМ-С за спину, прыгнул на скалу и, как на полосе препятствий, в два приёма вскарабкался за водолазами. Ковалёв и второй водолаз должны были заняться обследованием подводной части катера. Кузнец с страховочным фалом остался на плоту, водолаз по кличке Лось с малым баллонным аппаратом на груди сперва перешёл на утёс и с него осторожно ушёл под воду, включив свой фонарь уже в подводном положении. Я отбежал на нос судна и упал, занимая позицию для стрельбы. Отсюда прекрасно просматривались оба борта. Мошарук и Иванов в паре начали досмотр с правого борта, двигаясь по катеру против часовой стрелки. Двигались друг за другом бочком и приставными шагами, держа автоматы у плеча. Возле рубки Иванов присел на колено, Мошарук толкнул ногой дверь и отскочил назад. Первым в рубку нырнул каптри.

— Лейтенант, давай сюда, — негромко позвал он меня, через пару минут высунувшись наружу.

Я вскочил и в пару прыжков оказался в рубке. Иванов радостно скалился.

— Чего тут?.. — поинтересовался я и с интересом принялся осматривать обстановку рубки.

Обычная военно-морская обстановка командирской рубки, как и на наших катерах. Только всяческих кнопочек и тумблеров на порядок больше. Витые провода переговорных устройств, индикаторы, узкий планшетный стол. Стены, в отличие от наших серых, покрашены в кремовый приятный для глаза цвет. И тут я открыл рот и чуть не пустил слюни. На переборке рядом с каким-то штатным расписание висел небольшой цветной плакат. А на нём!!! Пышногрудая деваха в каком-то крошечном купальнике на фоне пальм призывно улыбалась, сидя в бесстыдной позе. «Miss Bikini May -79» — прочитал я надпись на плакате. Ух ты! Красивая, как наша Светличная прямо.

— Удача всегда сопутствует наглым, — говорил каптри, рассматривая что-то на противоположной переборке.

— А? что? — очнулся я.

— Да куда ты пялишься?! на всякую буржуазную похабщину смотреть будем, когда нам в Нью-Йорке три дня после взятия погулять дадут! сюда смотри!!! — каптри подтащил меня за рукав к себе, — здесь всё, о чём может мечтать любой диверсант!!!

На переборке под экраном плексигласа висела американская военно-морская карта. А на ней остров и куча морских тактических знаков и надписей.

— Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство, — пробормотал Иванов, вытащил из своего непромокаемого планшета свою карту и карандаш и принялся всё быстро перерисовывать. — Смотри как у них ловко устроено: все значки нанесены смываемым карандашом, если что случается — стёр в три секунды и готово!

Наверняка командиру патруля в суматохе и в голову не пришло, что сведения с карты могут попасть в руки советских разведчиков.

— Слушай, — подал я голос, пытаясь поймать какую-то ускользающую мысль, — а ведь командир судна перед покиданием должен уничтожить все секретные сведения и секретоносители — как бумажные, так и технического характера: всякие магнитные запоминающие устройства, показания лагов и прочего. Тут случайно не может быть дезы, очень тщательно маскируемой и подкидываемой?

— Вряд ли, малой, — ответил Иванов, оторвавшись от перерисовывания и подсвечивая себе фонариком, — видно по планшету, что значки обновлялись с месяц назад, у них по наставлению вся система охраны и обороны островных гарнизонов и военнно-морских баз меняет конфигурации раз в три месяца, этим значкам месяц — вот число стоит. Я приборы смотрел — ничего не обнулено, платы не вытащены, схемы не сожжены. Тут что-то другое. Видны следы паники, но к оборудованию и к картам никто не прикасался. Последнее показание машинного телеграфа с рубки — «полный ход». Надо быть абсолютным идиотом при таком курсе и такой волне на полных оборотах такие маневры совершать.

— Да я тоже об этом думал. Такое впечатление, что американцы убегали с катера как нашкодившие. Я вспоминаю, когда мы в первый раз за катером наблюдали, народу чуть побольше было.

— Да, есть нестыковка и не могу понять в чём.

— Я дальше досмотрю, — предложил я и после одобрительного кивка каптри побежал дальше, сопровождаемый матросом-водолазом, лучше меня ориентировавшимся во всяких бэчэ, рубках и каютах.

— Я в машинное по задаче капитана, — оповестил меня Мошарук, — здесь на средней палубе всего три кубрика: общая каюта — для отдыха и приёма пищи, напротив — пост радио и рядом капитанская.

— Давай, если что — свисти! — пусть идёт, тут в принципе досмотреть три кубрика и одного меня много. Главное не прельститься какой-нибудь буржуазной хреновиной, чтобы не оставить следов своего пребывания. Первая на очереди общая каюта: входной люк купейного типа легко отъезжает в сторону, три двухярусные койки, сбоку у переборки откидывающийся стол, ящики под термоса с пищей, титан. Над каждой шконкой семейные фотографии в рамочках, какие-то плакатики с красотками. На палубе валяются в беспорядке чашки, кружки, ложки, электрический кофейник. Ох ты, я опять чуть не пустил слюни. Из одного ящика на пол высыпалась всякая ерунда, а там в свете фонарика несколько красно-черных пакетиков с фотографией кофейного зерна и арабской вязью.

— Оа, кахва! — радостно буркнул я по-арабски и запрятал один пакетик под комбинезон. Вряд ли американцы будут считать чье-то личное имущество. От одного пакетика наш отряд не засветится, а особиста нашего здесь нет и никто мне мародёрство не припишет.

В кубрике радиста тесно: всё в каких-то перепутанных и на скорую руку порубленных проводах, приборы и станции безбожно покалечены. В углу валяется металлическая урна, из которой высыпался пепел. Стараясь не наступить на пепельные хлопья, я присел и посветил фонариком и даже потрогал урну. Вот радист в отличие от командира катера всё-таки выполнил все предписания и инструкции — сжёг журналы и шифры. Урна даже чуть-чуть тёплая. Всё непонятнее и загадочнее. В капитанской каюте безбожно воняло блевотиной, перегаром и алкоголем. На тесной шконке валялся человек. Я осторожно осветил его фонариком. Мужик лет тридцати пяти, черты лица ястребиные, словно вырубленные топором, лысый, в открытом рту в свете фонарика ярко блеснули белые фарфоровые зубы.

На форме на уровне груди бирка. «Лейтенант Виллис» — перевёл я. Староват он для лейтенанта. На животе лежит блестящий хромированный «дедушка Кольт». На откинутой столешнице здоровенная бутылка литров на пять на поворачивающемся станке «Red Label». Виски, наверное, их поганое. Опрокинутый стакан, бумажный квадратный пакет с нарисованным апельсином. Рассыпанные орешки, какие-то маленькие печеньки. И это закуска называется?! Сюда бы картошки варёной да селёдки с маринованным синим луком. Короче, это получается что? Это капитан катера просто упился вусмерть! Отсюда и стоит плясать, как от печки. У них, наверняка, этот лейтенант всё держал в кулаке и никто не смел пикнуть в его сторону что-то. Вон какой бугаище, и морда зверская — на нашего актёра Тихонова чем-то похож. Когда он упился по непонятной причине и начал выкаблучиваться, морячки просто побоялись сказать что-то против. Вот и пошло-поехало — шторм, неадекватные команды. В результате — катер на скалах. Капитан пьян в стельку, ему на всё плевать. Вот экипаж помыкался помыкался и решил эвакуироваться. К зверю командиру вряд ли кто сунулся. В мирной жизни вряд ли бы такого случилось, а тут что мы, что противник в одной ситуации — война всё спишет. Я про сумасбродства пьяных начальников на фронте понаслышался в санатории. То полк в атаку кидают без артиллерийской подготовки, то бомбардировщик в штопор, из которого выйти невозможно.

А вот она и причина на столе: фотография в рамке с чёрной косой полоской в уголке. Парень лет двадцати пяти, как две капли похож на лейтенанта. В форме морского пехотинца, держит фуражку под мышкой и белозубо скалится на фоне звёздно-полосатого флага. В верху корявенькая надпись — «Брату Мэттью от крепкого орешка Брюса — Брат, мы покорим этот мир!». Фантазёр, однако, этот Брюс, как сказал бы Рыхтенкеу. Сложил где-то свою лысую голову на фронтах третьей мировой.

Ясно теперь всё с вами, товарищи американцы, разброд и шатание да культ личности лейтенанта в придачу.

И тут лежащий на шконке труп издал полустон-полухрип и привстал. У меня сердце чуть из груди не выскочило, я успел направить ствол АКМ-Са на оказавшегося живым капитана катера.

— Кто здесь? — с ужасом простонал американец и вылупился на меня. В темноте он мог видеть только абрис фигуры.

Я, держа лейтенанта на мушке, осветил фонариком лицо и брякнул первое пришедшее в голову:

— Я, брат!

Странное дело, находясь в напряжении от создавшейся ситуации, я, абсолютно не осознавая того, заговорил на английском намного лучше, чем было до этого и прекрасно понимал фразы лейтенанта-американца.

— Брюс, ты пришёл за мной? — с ужасом прошептал Виллис, безумными глазами уставившись на моё лицо, освещённоё фонариком.

— Да, Мэтт, мне без тебя скучно, — продолжил я нелепую игру. Мысли неслись с безумной скоростью — пристрелить? выскочить из кубрика?

— Брюс, ты мечтал покорить океан, а утонул в луже под Кенигсбергом! ты и говорить стал как русский комми. Братишка, ты меня подвёл, — продолжал шептать в горячечном бреду американец, — ты ведь был крепкий орешек, рвался на войну, а погиб так нелепо.

— Мэттью, ты тоже погиб! ты выбросил катер на скалы, твоя команда утопленники, они рядом со мной и они проклинают тебя, поставь их на место — ты же можешь!

— Эти ни к чему не годные черви без меня ни на что не способны, бесхребетные твари, брат, я скучаю, встречай меня, — пробормотал пьяный в стельку американец и, схватив свой хромированный кольт, засунул его себе в рот и выстрелил.

— И тут лейтенант Виллис пораскинул мозгами по переборке, — сказал я вслух, даже не успев как-то среагировать. Американский моряк прикончил сам себя. А ведь логично получается. Натворил дел и ствол в рот. С мёртвого спросу никакого.

В проёме безшумно возник Иванов с «Томсоном» наперевес.

— Малой, ты кого порешил? — спросил он, рассматривая свежеубиённого.

— Да он сам себя из своего кольта, я даже за свой ствол схватиться не успел. Брат у него где-то под Калининградом погиб как-то нелепо — вот он наквасился да катер на скалы и посадил.

— Под Калининградом? Ааа… это когда бритты и янкесы между собой пострелялись? знатная была баталия — полордера десантных кораблей по своей глупости ко дну пустили! это как раз в аккурат перед нашим выходом было, Краснознамённый Балтийский тогда от хохота чуть в полном составе не полёг. Плохонько у них похоронки ходят до этого острова.

— Лейтенант этот Держимордой наверняка был знатным, вот и никто его не остановил, когда он в пьяном угаре рулить начал, — подытожил я.

— Ну теперь становится ясно, какого хера они в шторм к береговой линии попёрлись. Давай заканчивать с досмотром, нам еще носитель к днищу швартовать и лёжки в моторном готовить. Мошар уже все досмотрел в мехчасти.

Как пояснил каптри, в моторном отсеке катеров такого типа, из-за особенностей конструкции при модернизации, возле бортовых переборок оставалось место свободное от узлов и агрегатов. Туда обычно устанавливались железные рундучные ящики, в которых хранилась всякая ремонтная хрень — запасные части, канистры с топливом НЗ (неприкосновенного запаса). На этом катере рундуки были абсолютно пустые — видно патрулирование не считалось серьёзным выходом в море или помпотехи здесь абсолютно мышей не ловили. Три водолаза могли спокойно спрятаться вместе со снаряжением и вооружением. Крышки рундуков могли закрываться как снаружи, так и изнутри. Ремонтнопригодность и степень повреждений катера будут проверять наверняка на базе. Здесь же его просто попытаются сдёрнуть с рифов и отбуксировать. Иванов надеялся на то, что осмотр подводной части катера американские водолазы на месте проводить не будут. Катер просто сдёрнут и отбуксируют — время на войне дорого, а для спасательной операции надо задействовать, как минимум, два катера и пару вертолётов. А это лишнее отвлечение и людей, и боевой техники.

Водолазный специалист Лосев уже досмотрел катер под водой. Винты были целы и не покорёжены. Место для крепления подводного носителя он выбрал возле кормы у самых рулей. Если катер будут сдёргивать буксиром, то «торпеда» должна остаться в целости и сохранности. Мы с Ивановым и остались на катере, моряки и мой Ковалёв погребли на базу за заранее подготовленным оборудованием. Установка носителя, закладка моряков на лёжки в железных ящиках, маскировка, повторный осмотр подводной части закончили уже давно засветло. Я лично закрыл крышку ящика над Ивановым. Было такое впечатление, что я хороню бравого «морского майора». А водолаз был спокоен и по виду собирался хорошенько поспать в тесном металлическом ящике. На берегу, когда оттаскивали плот в расщелину, ко мне подошёл Рыхлый и показал пальцем в небо.

— Иван Фёдорович, мусульманином заделался? этот жест у них означает, что Аллах един.

— Да нет, командир, я ведь коммунистический шаман, а у нас этот жест означает однако, что самолёт и вертолёты летят.

Вовремя мы! Впритык. Пришлось ускориться — в спешном порядке маскировать плот, проверять базы свою и моряков. Я устроился между валунами на острие мыса, разделявшего бухты, по пояс в воде, натянув капюшон комбинезона, в куче водорослей и принялся ждать. Первым со стороны «Гнезда Кондора» прошёл «Локхид» и начал забирать вверх, набирая высоту. Сразу же за ним появилась тройка вертолётов — один «Блэк Хок» и две «Супер Кобры». Вертолёты, вынырнув из-за скал, резко сбросили высоту и пошли над самой водой словно стайка чаек, постоянно меняя курс и рыская. Пытаются поймать сигнал маркерного пердатчика. Пройдя по синусоиде, вертолёты снова стали приближаться к побережью, наверное катер обнаружили визуальным наблюдением.

«Блэк» прошёлся над бухтой, завис над скалами, возле которых водолазы устроили засаду на спасательный плот. «Кобры» начали крутить воздушную карусель над катером, отстреливая сигнальные ракеты, видно надеялись, что на судне кто-то остался из экипажа. Я взял бинокль и, прикрывая линзы, чтобы не допустить случайного блика, посмотрел. Почему не летят к катеру? Ага, ясно! на скалах видно оранжевое пятно спасательного жилета. Похоже кого-то из янкесов, утопленных нашими водолазами, не унесло в открытое море, а выкинуло на скалы. С вертолёта вниз на спусковых устройствах опустились трое морских пехотинцев в таких же ярких спасательных жилетах. Болтающееся, словно сломанная кукла, тело утопленника затащили наверх на борт вертолёта. Досмотровая группа еще поползала по скалам, но из-за сноса вертолёта и водяной взвеси, поднимаемой винтами, поспешили ретироваться на борт. Ага, водолаза-то не спустили, кинули на камни простых морпехов. Прав был каптри, когда говорил, что из-под воды катер досматривать не будут.

Но ведь вертолётами катер не упрут. Даа… только подумал. Вот она, морская кавалерия. Из-за дальнего мыса выскочило два «Сториса» — один чуть впереди, другой сзади. На носу первого стояло съёмное устройство для перехода на палубу и толпилось человек шесть-семь морпехов. Из-за того, что меня покачивало на волнах и водоросли постоянно лезли в бинокль, толком происходящее рассмотреть не удавалось. А вот если, к примеру, с кормового пулемёта застрявшего катера ударить длинной очередью по морпехам, столпившимся на носу, то вряд ли кто останется в живых. Вертолёты продолжали крутить карусель уже втроём с присоединившимся транспортным. Катер с досмотровиками сбавил ход и вплотную подошёл к застрявшему. Морские пехотинцы раскинули перекидной трап и начали перебегать на палубу, разбегаясь на левый и правый борт. В живот скатился холодный ком. Ведь если водолазов обнаружат, то ничем мы им помочь не сможем. Недаром каждый из диверсантов закрепил себе на поясе по мине для самоподрыва. Однако зря я переживал. Минут через десять застрявший катер пыхнул солярным выхлопом. Видно прибывшая команда пытается снять катер со скал своими силами.

Минут через сорок бесплодных попыток катер спасателей развернулся кормой, с него полетели тросы. Через полтора часа катер всё-таки удалось выдернуть из скальных тисков, он завелся и своим ходом, заваливаясь на правый борт, медленно пошёл в кильватере спасателей. Вертолёты, сделав еще пару кругов над акваториями обеих бухт, ушли на сопровождение. Минут через двадцать-сорок наши диверсанты в «троянском катере» будут на территории морской базы острова. Лежать им в стальных ящиках до темноты.

Иванов, исходя из своего опыта, уверен, что ему со своей группой удасться выйти из моторного отсека и уйти под воду для дальнейшей доразведки и минирования объектов первой очереди. Пока, до поступления очередного сообщения на индикатор, есть время — около шести часов, — выкарабкаться на верх и попытаться провести визуальную доразведку аэродрома и шахты. Почти трёхчасовое сидение по горло в воде в компании мелких рачков, постоянно вылазивших из водорослей, настроения и желания карабкаться в горы не прибавляло. Я потихоньку подплыл к камням вылез и начал пробираться к берегу.

Ара, хитрый армянин, пока был в лёжке среди камней, раскупорил пакетик, который я нашёл среди вещей погибшего экипажа катера. Когда я подходил, Бахраджи уже аккуратно лучил несколько сухих деревяшек топляка.

— Командир-джан, скомандуй — я тебе вскипячу, бутербродик сделаю, комбинезон сними, аляску одень, погрейся покури, в воде три часа сидел, за американцами наблюдал, успеем наверх. Кофе, если честно, порошок быстрорастворимый — пахнет вроде ничего, на вкус не пробовал такое.

Тут Бахраджи прав на все сто процентов. Погреться, перекусить и подготовится к дальнейшей работе никогда не помешает. Появился Ковалёв с мичманом, переданным в мое временное подчинение. Присели между камней, доложили каждый по порядку, что наблюдали в своих секторах. Кузнец дополнительно оповестил о работе индикатора- приёмника. Новых сообщений не поступало и порядок работы пока оставался прежним.

Ковалёв и мичман Мелконян занялись подготовкой к походу наверх: готовили поисковый приёмник, бинокли, дополнительные обвязки. Рыхтенекеу пока с места своего наблюдения так и не вернулся, но за него я был почему-то спокоен. Где-то в вышине проурчал «Локхид», заходящий на аэродром через седловину у «Гнезда Кондора». Я машинально отметил на часах время возвращения самолёта-разведчика. Час в час, небольшие расхождения в минутах.

В тот момент, когда Бахраджи наливал американский растворимый кофе и сделал бутерброды со спиртовым хлебом длительного хранения и тушёнкой, со стороны берега появился Рыхлый, держащий свою «мосинку» на плече и что-то мурлыкающий под нос.

— Иван Фёдорович, жду доклад про увиденное, — сразу же озадачил я его.

— Тюлени от острова ушли, боятся чего-то, — ответил чукча совсем не в тему разговора, — шторма не будет, другого боятся, вертолёты посмотрел, тот, который транспортный, с группой на борту — бронированный, надо его в хвостовую балку бить, огневые — под несущий винт.

— Во, а ты мне про тюленей! — обрадовался я наблюдательности Рыхлого. — Как думаешь, возьмёт твоя винтовка этих птичек?

— Однако делов-то! Я же на первом периоде подготовки патронов бронебойных для чего в службе артвооружения выпрашивал да в мастерской с техниками сидел — сотню хороших патронов сам сделал.

— А расстояние ведь мы толком не знаем дальности от снайперской позиции вертолётов-самолётов на аэродроме.

Чукча хитро улыбнулся и погладил винтовку.

— Однако, командир, я ведь не только патроны делал, я же и с винтовкой шаманил, сейчас вот кофе попью американского да полезем наверх, там на месте я дальности и поправки потихоньку посчитаю да с местом определюсь.

— Так ты коммунист или шаман? — встрял в разговор Бахраджи, ловко намазывая тушенку на кусок проспиртованной «черняшки», — то ворону-джану взятку даёшь, то винтовку свою шаманий (именно так)! Вай-вай, Ваня, пугаешь ты меня, дорогой.

— Ара-джан, ты сам-то однако на подготовке на камбузе пропадал, всё тушенку свою крутил да колбасу сушил, с начальником столовой, как олешка с ярочкой, под ручку прогуливался, так вот теперь скажи — ты армянин или разведчик?

Ковалёв по своей привычке не вмешивался, а тихонько фыркал, проверяя заряды батарей и делая на них пометки. Мичман Мелконян, отлив горячего кофе и взяв пару бутербродов, пошёл кормить своего водолаза-минера, оставшегося на берегу на наблюдении. Однако Ара, прервав на секунду словесную перестрелку с Рыхлым, всучил в руки мичману, почти что своему земляку из Орджо, несколько кусочков рыбы в промасленной бумаге, два пакетика сахара и горку крекеров.

— Эээ, дарагой, — он сразу пресек попытки Мелконяна отказаться, — вы теперь, пока ваш каптриранг на задаче, у нас в подчинении, кушать должны хорошо и вкусно, а то скажите — камчатские разведчики кушать не давали и кок у них не армянин, а сплошное недоразумение!

Снабдив мичмана дополнительным провиантом, Бахраджи с видимым удовольствием снова включился в словесную дуэль с Рыхтенкеу. Они продолжили обсуждать личные качества друг друга, выявляя, кто же из них более идеен и морально устойчив. Мы вполголоса со старшиной обсуждали поэтапное ведение доразведки и в уме прикидывали маршруты движения и временной график применительно к каждому объекту. Зря Бахраджи хаял американский растворимый. Очень даже ничего с сахарком. Не то, что индийский в жестяных банках, который нам начали выдавать на офицерский паёк, хотя кофейный напиток из цикория «Бодрость» тот еще хуже. Да я из своего пайка забирал только кофе, пару палок колбасы да спирт. Крупы, мясо, тушенку, овощи и все остальное отправлял в Петропавловский детский дом для детей погибших военных. Я всегда находился с группой, а в офицерском общежитии появлялся изредка, чтобы сдать вещи в прачку на быткомбинате да сбегать в офицерское кафе — опрокинуть кружечку местного «Жигулевского» на разлив и узнать последние неофициальные новости. Многие офицеры нашей бригады жили точно так же, как и я, в период интенсивной подготовки к боевым действиям. Женатых и с детьми почти что не было, за исключением старших офицеров.

И как бы не ругался Ара, этот кофе всё-таки был тоже неплох, особенно в сочетании с бутербродами и тушенкой, которую оказывается готовил и закатывал в жестянки всё тот же хитрый армянин. Тушняк, действительно, что надо — мелкие кусочки мяса, хорошо протушенные с луком и специями, и ярко-белый смалец. Эх, жевать не пережевать. Бахраджи тем временем заготовил пайки на Рыхтенкеу и мичмана Мелконяна, которых мы по свежевыработанному плану готовились оставить на целые сутки в точках возле своих объектов для ведения наблюдения.

После принятия пищи я на скорую руку опросил группу на предмет готовности и мы выдвинулись к месту подъёма из расщелины. На охране и наблюдении на двух концах базового района у подъёма и выхода на берег дежурили водолазный минер и наш Ара.

Первым начал как обычно подниматься Кузнец. Вторым ловко засеменил, перепрыгивая со скалы на скалу и почти не держась за узловую веревку, Рыхтенкеу. Наверху было еще светло и немного ветрено. Со стороны «Гнезда Кондора» наползало облако тумана и потихоньку спускалось в долину острова. Это нам на руку. Интересно, это постоянное явление, связанное с местным климатом, или единовременное.

— Иван Фёдорович, слушай, а можно с твоим вороном договориться, чтобы он туман напустил со всех сторон острова, а со стороны северо-востока, где вон та седловина, оставил? — ради интереса спросил я чукчу.

— Я не знаю, надо спросить его, — спокойно ответил лежащий на каменистом склоне Рыхтенкеу. Иван посмотрел на небо и на седловину острова, понюхал воздух, — думаю можно. Он будет не против, тем более — тюлени ушли.

Было бы отлично, если во время штурма, при удачном захвате зенитного поста, над морской базой и другими постами зависла пелена тумана. «Фермопильский проход» будет у нас в руках, мы сможем спокойно пропустить самолёты с десантом.

После осмотра местности двинулись по западной стороне скального хребта, на этот раз в обратную сторону от высоты, на которой устанавливали датчики. Наверняка от этой хитрой аппаратуры, которая сейчас гонит информацию на наши Центры, пользы в информативном плане больше, чем от разведгруппы. Но зато эти хитрые приёмники и передатчики не могут так метко стрелять и ловко подрывать, как Рыхтенкеу, готовить, как Ара, или скакать по скалам, как Кузнец. Нет, всё-таки прав наш Корабельников — мы «тупой кулак разведки».

Идти пришлось, снова тщательно маскируясь за камнями, опасаясь наблюдателей с аэродромных вышек. Тут нас неожиданно выручил туман, расползшийся по скалам. Один раз, чтобы не потерять намеченные ориентиры, я и Кузнец вышли из полосы тумана повыше. Еще метров восемьсот и мы будем как раз напротив центральных ангаров и капониров аэродрома, и через полтора километра начинается территория шахты. А картинка открылась нам фантастическая, словно огромный великан закурил «Беломорину» и дунул в огромнейшую алюминиевую миску. Дым осел по краям, а в центре чисто. Видны пики скал, линии электропередач. Взлётная полоса, ангары, капониры, казармы и технические сооружения — как на ладони. Еще небольшой переход и мы в расчётном месте. Пользуясь туманом, дошли достаточно быстро. Рыхтенкеу остался на месте выбирать себе будущую позицию для стрельбы, считать дальности поправки и прочую баллистику нужную для снайпера. Тем более, поправки у него для своей переделанной винтовки и самоснаряженных боеприпасов должны быть свои. Договорились о месте встрече, условных сигналах и порядке действий в непредвиденных ситуациях.

Еще километр перехода по туману. Впереди еле виднеется фигура Ковалёва, идущего в головном дозоре, под ногами камни и редкие земляные проплешины с чахлыми кустиками травы. Идём словно вне времени. Через двадцать минут перехода словно сквозь вату стали слышны звуки работающих шахтных машин. Низкое непрерывающееся гудение. Какой же шум тогда стоит на территории самой шахты? По расчёту перехода мы уже должны быть совсем неподалёку. Я снова завернул группу наверх, пытаясь вылезти из полосы тумана. Внезапно почувствовал, что словно кто-то большой и огромный дышит мне в спину, даже ворсинки меха на капюшоне «аляски» зашевелились. Я испуганно обернулся. В кольце тумана словно кто-то мазнул большим ластиком — со стороны шахты в мутной завеси стремительно образовывалась прореха из чистого воздуха. Я ускорился и от греха подальше свалился за первый попавшийся камень. Рядом со мной плюхнулись Ковалёв и Мелконян.

— Это что такое? — пробормотал я, доставая бинокль.

— Такое впечатление, что тёплым воздухом туман разгоняют, может у них есть такие штуки как на аэродромах, — предположил мичман. — Я действительную в Дзёмгах на аэродроме служил — там для прогрева взлётки такие стояли на «Кразах».

— Не, никакой бы ветродуй сюда не достал, — включился Кузнец, — видел я такие хрени, они бы по кругу разгоняли, а тут — как с одного места задуло! смотрите какая проплешина получилась.

В образовавшуюся «щель» территория рудника и промышленных помещений просматривалась вполне прилично в бинокль. Вот прямо в горе огромнейшая нора, возле которой стоит небольшой электропоезд на шесть вагонеток. Рельсы выходят из огромного ангара-депо и ведут прямо в шахту. Из вагонеток три, по виду грузовые, пустые и две крытые, как пассажирские вагоны. А последняя наверняка с оборудованием — какими-нибудь баллонами, отбойными молотками и прочей ерундой или со съестными припасами и водой. В моей группе шахтёров не было. Да и мичман только под воду лазил — под землю, по его словам, ему нырять не приходилось. Вокруг поезда ходили военные, что-то проверяли, даже собак удалось рассмотреть. В развёрзнутый зев шахты тянулись трассы проводов и труб. Рядом, с обеих сторон от входа, построены прямо в скале два трёхэтажных здания.

А вот тут уже ясно — я подобие таких зданий видели в нашем Чукотском поселке Гудым у стратегических ракетчиков, когда сопровождали одного из высших чинов Объединенного командования в Чукотский горно-стрелковый гвардейский ордена Богдана Хмельницкого корпус. Просто вырублены уровни и этажи в скале, а фасад с окнами и входными дверями сложен из кирпича. Давай, лейтенант Пехотин, будем подумать. Вспоминаем крайние занятия по иностранным армиям и театрам военных действий. Применяем виденную картинку к ранее виденным схемам и космическим снимкам различных объектов. Что получается? Одно из зданий административное. То, которое слева. Почему? Потому что на нём установлена куча антенн различного назначения. Вон там — квадратная радиорелейной связи, вон там — коротковолновой, телевизионные антенны. Рядом со зданием автомобильная стоянка с несколькими внедорожниками и какой-то колымагой, напоминающей автобус. Другое здание — техническое: кабели и трубопроводы, рядышком котельная с торчащей трубой. Здание огибает ветка шахтной узкоколейки, которая ведёт к огромным терриконам отвалов вынутой породы. Тем самым, которые мы видели с района «Гнезда Кондора». А вон он — источник шума. Огромный и издающий тот самый низкий гудящий звук шахтный элеватор, широченные лопатки которого медленно и с натугой волокут каменное крошево на вершину террикона.

Всё окружено заборами из металлической сетки, по периметру четыре вышки и одна ровно посередине у ангара-депо с закрытой будкой и фазированной антенной решеткой наверху. Пост охраны периметра техническими средствами. За забором вдоль сетки по периметру — по две каменных долговременных огневых точки. Сектора обстрелов — перекрещивающиеся. При лобовой атаке пулемётчики с ума сойдут, выкашивая шеренги наступающих. Ну и, следуя логике и типовой схеме охраняемых объектов американцев, перед ДОТами на открытых участках местности — минные поля. А вот переходы в огневые точки визуальным наблюдением не обнаружены. Может быть идут под землёй или хорошо замаскированы. Есть над чем подумать. Дальше, ближе к аэродрому, уже с трудом различимые корпуса жилого городка. То есть получается — администрация шахты, сами шахтеры и технический персонал приезжают сюда на автобусе посменно. Военные несут службу по охране круглосуточно. Мелконян должен выяснить порядок смены караулов и постов. И самое основное — как всё-таки производится подрыв шахты? Не может же ведь такого быть, что заряды для подрыва уже заложены. Даже школьники, знающие о горном деле только из учебников по истории и товарищу Стаханову, знают как опасна работа в рудниках, сколько там взрывоопасных газов и какие там суровые условия. Американские шахтёры ведь не дураки держать взрывчатые вещества на добывающих уровнях. В любой момент может рвануть. Значит придумано что-то другое. Из норы шахты медленно выкатился еще один поезд и заехал в ангар. За первым поездом почти впритык выехал второй, с вагонетками забитыми породой, и направился по второй ветки узкоколейки к отвалам террикона. Вагонетки одна за другой опрокинули свой груз в огромную каменную кучу. Поезд, стоящий возле входа, медленно набирая скорость, вкатился внутрь. На нас снова пахнуло тёплым воздухом. Из торцов скалы выехала огромная створка ворот. Противный звук металлического скрежета и визга донесся даже до нас. Не смазывают они их что ли? Поток тёплого воздуха прекратился. Туманная прореха начала снова заволакиваться. А вот она в чём эта неведомая загадка природы: тёплый воздух из шахты гонится мощными вентиляторами из подземелий и размывает окутывающий по периметру островной чаши туман. Из ангара выехал автобус и покатился к выезду из шахты. Некоторое время постоял на КПП возле шлагбаума и въехал на территорию жилого городка.

Мелконян начал обустраиваться на выбранной лёжке, готовя наблюдательный пункт.

Я еще несколько раз осмотрелся, переговорил о незначительных деталях и времени возвращения разведчика на базу. Начинало темнеть, и нам с Ковалёвым предстояло поторопиться с возвращением.

Рыхтенкеу на том месте, где его оставили, не было. Условный знак, сложенный из камней возле точки встречи, оповещал нас, что всё в норме, но самого чукчи и след простыл.

Мыслей о том, что переметнулся на сторону американцев и пошёл сдаваться на аэродром у меня и в помине не было. Осмотр близлежащей территории ничего не дал — Рыхлый словно испарился. Ладно, идём в расщелину и будем надеяться, что Иван вернётся ровно в то время, которое ему назначено.

Возвращение прошло в штатном порядке. Ара сидел в охранении, прослушивая частоты поискового приёмника и крутя ручку переносного зарядного устройства, одновременно подзаряжая батареи.

— Командир, у меня три пятерки! — приветствовал он меня. — Как там чукча устроился, всё ли хорошо?

— Да всё у него отлично — матрасик постелили, подушечки взбили, на завтрак в восемь утра записали, — всё как в гостинице «Москва», — не стал я ничего рассказывать Бахраджи.

Скинув снаряжение, я с одним пистолетом пошёл на базу к водолазам проверить обстановку. Водолаз-минёр устроил себе наблюдательный пункт высоко на скале и поэтому сразу его я не заметил. Матрос расположился высоко на скальном выступе, в точке, откуда было прекрасно видно как расщелину, так и акваторию малой бухты и часть большой бухты за скальным мысом. Я его бы долго искал, если бы сверху не раздалось еле слышное:

— Чшшш, командир, я здесь, прямо над тобой.

— Как обстановка?

— Норма! волнение моря незначительное, надводных и подводных объектов не наблюдал, выходов на береговую линию не отмечено, радиоэлектронная обстановка проверялась прослушиванием частот поискового приёмника. Отмечена активность в служебных переговорах патрульной службы.

— Ого, как шпаришь! долго учил?

— Три года и семь месяцев учу, товарищ командир! кабы не война, на берегу бы уже у рiдным Донбассе новые шахты закладывал.

«Бля, да чего же это я такой везучий! Может это ворон Рыхлого нам ворожит? Может мисс бикини мая-79 себе затребовать для выполнения задачи?!» — пронеслось у меня в голове.

— Прыгай сюда, матрос, разговаривать будем. Ты мне сейчас ликбез по горнодобывающей промышленности проводить будешь.

Водолаз ловко спрыгнул со своей лёжки и присел рядышком со мной на камни лицом к морю.

— Шо такое, товарищ лейтенант, зачем ликбез-то вам?

— Тебя же Гриша зовут? — спросил я моряка и продолжил после его кивка. — Одна из задач у нас — это не допустить подрыв шахты и вывоза с острова того, что там добывают. Ты до службы, как я понимаю, на шахте взрывником работал, может подсобишь чего, посоветуешь — а, Грицко?

Водолаз-минёр, баюкая на коленях точно такой же «Томсон», как у Иванова, призадумался.

— Мне бы посмотреть, товарищ лейтенант, как там да что. Типов добывающих горных предприятий много. Типы шахт различные — как за границей, так и у нас, всё зависит от рельефа местности, глубины залегания, геологических особенностей. У техникумi у Кривом Рогi много чего преподавали.

Я начал в подробностях рассказывать всё, что видел наверху. В глубине души затаилась засада. Не мог раньше провести опрос! ведь по ранее сделанному расчёту объект «F-шахта» мы закрепили за двумя оставшимися моряками. Можно догадаться, что Мелконян — тот чистый командник, а водолаз-минёр заканчивал специализированную учебку и до службы работал по похожей специальности. Моих училищных знаний по минно-подрывному делу для моей должности хватало с избытком, но тут, наоборот, диверсия покрупнее, и тут не будут лишними мозги еще одного специалиста.

Минёр Гриша слушал внимательно, иногда задавая вопросы и уточняя детали.

Вскоре я выдохся — рассказал вроде бы всё, что запомнил.

— Это не горная шахта, если судить по вашему рассказу, это для ракет строилось, но ракеты там не поставили, добывают что-то редкоземельное — тут в Тихоокеанской зоне в северо-восточном секторе хорошая геологическая география залегания редкоземельных и ценных металлов. Учитывая скальные породы, думается мне, что золотишко рубят али платину, или еще чего.

«Ага!» — пронеслось в голове, — «Платина! Это же стратегический металл! Он же дороже всякого золота! Островок в стратегическом плане — хрень-то по сути дела! А вот если взять платиновую шахту, то ой-как можно насолить Штатам. Тут программу „Время“ не смотри — всякому ясно, что это охерительный удар по военной экономике противника. Ай да наши, ай да молодцы! Чувствуется, что не только военная разведка поработала, а еще бравые Андроповцы руку приложили. Ведь основной упор боёв в этом регионе на Курилы, Сахалин. Даже Чукотка и Аляска — 99-й ГСК (горно-стрелковый корпус) и 206-ая лпд (лёгкая пехотная дивизия США, Аляска) только скалятся друг на друга из Гудыма и Анкориджа, постреливая по лениво пробирающимся разведгруппам, да самолёты-разведчики шпыняют. А тут вон оно как! А может брежу и всю эту картину нарисовал мне мой воспалённый мозг?!»

— Гриша, так, а по поводу подрыва шахты — что мыслишь?

— Командир, разрешите подумать! надо смотреть, так с кондачка ничего не решишь.

— Давай, тогда готовься! по возвращению Мелконяна пойдём второй раз.

— Точно так, понял вас, посижу еще подумаю, может что вспомню.

Поговорили еще пару минут и я ушёл в своё расположение. Приткнулся между камней, попил кофе, любезно принесённое Ашотом, и, съев таблетку, заснул. Через два часа я собирался вылезти вместе с Бахраджи наверх и посмотреть световое оборудование аэродрома и светомаскировку объектов острова. Тем более, меня подспудно терзала мысль о пропавшем Рыхлом.

Кузнец оставался дежурить на индикаторе приёмнике в ожидании очередной серии сообщений. А мне надо поспать и причём без снов. Где там «волшебная таблетка»?..

Проснувшись ровно через два часа, я попил кофе, сходил к водолазам на базу, проверил несение службы, задал пару вопросов минёру Грише, попялился на прыгающую стрелку индикатора. Ковалёв, подсвечивая фонариком, что-то строчил в блокноте. Бахраджи собрался и был готов к восхождению.

— Командир-джан, ты не против, я тут Рыхлому покушать взял и в термос чаю налил, а то вдруг он уже всё съел, по себе помню как на НП (наблюдательный пункт) лежишь, а кушать охота.

— Да не против, — согласился я, думая о том, лишь бы Рыхтенкеу нашёлся.

Наверху, несмотря на ночь, было гораздо светлее. На аэродроме взлётную полосу ничем не подсвечивали. Периметр освещался только прожекторами на вышках охраны. Здание командного пункта, ангары и капониры тонули в темноте. Значит всё-таки чувствуют, что их со спутников фотографируют, режим светомаскировки соблюдается. Шахту вообще не было видно. Я сделал обвязку из стропы для подстраховки и потихоньку двинулся вперёд, ориентируясь по памяти и хорошо видимым на фоне неба вершинам гор и прожекторам на вышках. Ночью тумана не было, но из-за темноты видимость была тоже никакая. Я сперва даже прошёл условленное место встречи, пришлось возвращаться и кружить, пока не нашёл тот самый валун с выложенным из камней знаком.

Пусто. Рыхлого нигде нет. До НП, на котором сидит Мелконян, идти опасно и муторно, тем более мичман сам вернется через несколько часов. Пока я рассматривал условный знак, Ара сидел, привалившись спиной к валуну, и всматривался куда-то в темноту, потом привстал:

— Иван-джан, дарагой, где ходишь, я тебе чаю принёс, бутербродов, — выдал Бахраджи, вставая и делая пару шагов в темноту.

— Ара, ты с ума не сошёл? — с испугом переспросил я, вглядываясь в темноту.

— Да кого там, командир, от него махоркой несёт — в Ереване бы унюхал!

— А у тебя еще запах шашлыков не выветрился, — ответил откуда-то из темноты Рыхтенкеу и подошёл ко мне. — Привет, однако, командир, зачем пришли, я бы в срок сам вернулся.

— Иван Фёдорович, слышь, заслуженный оленевод, ты почему сразу же пропал как мы на шахту пошли?! я уже думал, что ты американцам все наши секреты выдаешь!..

— Ай, Ваня-джан, дорогой, на тебе оленей, на тебе новую ярангу, расскажи дяде Сэму сколько разведчиков в доблестной группе! Ай, а скажи — как вооружены? а задачи какие? — высказался Бахраджи, тихонько хихикнул, откручивая крышку термоса с чаем.

— А я им говорю, знаю только повара нашего — ярого пособника капиталистов, — вся Армянская ССР от него стонет, — спокойно парировал Рыхлый. — Налей чаю, дорогой, новости расскажи, я пока трубку покурю, с мыслями соберусь.

Рыхлый не торопясь достал из-за пазухи комбеза целлофановый пакет с трубкой, кисет, словно испытывая моё терпение, начал аккуратно забивать табачок, закрывшись ладонями прикурил и, выпустив облачко дыма, удовлетворённо хмыкнул. Тусклый огонёк осветил широкое лицо с глазами-щёлочками под капюшоном, на губах неизменная улыбочка.

Хлебнув горячего чая, Рыхлый блаженно вытянул ноги и, не снимая из-за спины винтовки, принялся рассказывать.

Когда наша тройка, — я, старшина и мичман, — выдвинулась дальше по туману к шахте, чукча попытался подойти ближе к аэродрому. Ползая в тумане среди камней и валунов, обнаружил небольшую ложбинку, ведущую в нужном направлении. Немного прополз вперёд, ложбинка становилась глубже и вскоре по правому краю появился небольшой карниз из грунта, который как бы прикрывал от обзора сверху и закрывал от наблюдения с вышек. Рыхлый тихонько выполз наверх и чуть не нарвался на сигнализационный датчик. Осторожно спустился вниз и попытался вылезти на другую сторону через карниз. На другой стороне было чисто, но местность была открыта словно на ладони. Если бы не туман, то разведчика бы уже давно заметили с вышек. Рыхлый уже в полный рост пошёл по ложбине к аэродрому, иногда выползая для осмотра. Таким образом он, абсолютно незамеченным, подошёл к аэродрому почти вплотную. Через пятьдесят метров начиналось ограждение из металлической сетки и спиралей Бруно. Справа и слева уже шла зона минирования. Рыхлый выполз на минное поле и нашёл идеальную снайперскую позицию на небольшом взгорке в куче камней, поросших мхом. Устроился поудобней и начал наблюдать. Здесь тумана уже не было и Иван спокойно просчитал и с помощью прицела вымерял расстояния до видневшихся ангаров, вертолётов на посадочной площадке и четверых «Файтинг Фалконов», стоявших на дальнем конце аэродрома. Наверняка в этот день проводились работы по техническому обслуживанию техники и поэтому крылатые машины вытаскивали буксировщиком из капониров, стаскивали с них чехлы. В результате пересчитать многоцелевые истребители не составило труда. Рыхлый определил порядок поражения целей из камней, выложил упоры для стрельбы и определил дополнительные цели. Когда стемнело, сполз обратно в ложбину и в течении двух часов определил еще пару запасных позиций и пересчитал углы стрельбы. В ходе бесконечных переползаний Рыхтенкеу обнаружил один из кабельных коммутаторов — небольшой металлический ящик на ножках, вбитых в грунт. Вскрыть коммутатор не представляло труда. Целый час он лежал возле ящика, пытаясь разобраться, что за кабели и куда они ведут. Хорошо, что на обратной стороне дверцы была прикреплена схема. Путём несложных умозаключений Иван пришёл к выводу, что это коммутатор и разветвитель электрической цепи системы минирования. Кабель промышленного электричества коммутировался с исполнительными цепями мин, выставленных в управляемом варианте на электродетонаторах. С центрального поста охраны, при срабатывании сигнализационных датчиков, участок минного поля приводился в действие и все живое и неживое в диаметре нескольких десятков метров поднималось на воздух и прошивалось шариками и роликами мин. К тому же на схеме Иван узрел еще пару ответвлений — они шли от конца взлётной полосы по направлению взлёта самолёта. На каждом ответвлении по непонятному значку с надписью «Air/M/80- 100\300 f». Что бы это значило, несмотря на свой богатый опыт в минно-подрывном деле, Рыхлый так и не уразумел, но то, что это какие-то новые хитрые мины, он не сомневался — схема электрических цепей была один в один, как в простых минах. Я, прикрывая рукой свет от фонарика, начал всматриваться в копию схемы, старательно перерисованную чукчей. А я ведь знаю, что это такое! В памяти сразу всплыли выпускные государственные экзамены в Тамбове. Стою — весь затянутый в портупеи, в наглаженном ПШ (обмундирование полушерстяное), красные общевойсковые погоны пришиты кокетливыми трубами, хромовые сапожки выглажены на самой лучшей в училище колодке с парафином и сахарным песком для блеска. Сдаём минно-подрывное дело, а принимает сам товарищ Старинов. Я лихорадочно листаю последнюю методичку, выпущенную училищной научно-исследовательской группой кафедры инженерной подготовки. Крайний раздел методички — новые научно-технические разработки в минном деле стран участниц НАТО. Бегло пробегаю, стараясь запомнить в памяти не текст, а страницу целиком. Всё, пора! Чеканю шаг, представляюсь, тяну билет. И достаётся мне группа расчётов на подрыв неконтактным способом гидротехнического сооружения, самодельные взрывные устройства и практическая установка мины осколочной направленного действия. В вопросе по вероятному противнику простейшая «итальянка». А вот мой товарищ-одновзводник, курсант Лом-Али Таркан, турок родом из Анталии, вывезенный из Турции трёхлетним мальчишкой, схватил в третьем вопросе мины вероятного противника. Лом мучился, мотал бритой налысо башкой и жалобно смотрел по сторонам. Списать или достать шпаргалку было вообще не возможно. У него даже щетина успела отрасти за время подготовки. Первые вопросы он оттарабанил на пятёрочку, ушёл с инструктором на учебное подрывное поле. А на третьем вопросе срезался по полной и попалась ему та самая мина с аббревиатурой «Air/M/80- 100\300 f». До сих пор помню как наш турок старательно выводил латинские буквы на доске. Старинов послушал, поулыбался, сам встал рядом и начал толкать курсанта к правильному отвёту, не подсказывая, а именно — наводя на мысль. Короче, американцы совместно с итальянцами придумали такую штуку, как воздушная мина. Приводится в действие как по радио, так и по проводам электрических цепей. Можно даже на таймерное устройство ставить или сопрягать с различного типа замыкателями, работающими и от повышения давления, и от колебаний воздуха. Мина — это просто труба наподобие миномётного ствола с уже заложенными осколочно-фугасными снарядами и вышибным зарядом. При подрыве мины, снаряды вылетают на высоту от ста до трёхсот футов (от несколько десятков до сотни метров), там снаряды подрываются, образуя огромные облака осколков, поражающих элементов и взрывных волн на больших радиусах. Самолёты, успешно проскочившие истребители и наземные посты ПВО, заходящие на штурмовку аэродрома или другого объекта, могут «подорваться» именно на этих минах. Смешно звучит — самолёт «подорвался» на мине! — но такое вполне возможно. Лом тогда всё-таки смог с блеском закончить ответ на третий вопрос билета. Выпустился он куда и хотел — в «Старокрымскую десяточку», — и наверняка сгинул где-нибудь под Трабзоном.

Находка Рыхлого давала много дополнительных возможностей. Если Рыхтенкеу сможет переставить электрические цепи в нужном порядке, то, к примеру, взлетающие «Фалконы» можно спокойно «подорвать» сразу после покидания полосы и наборе высоты к моменту выхода на горную седловину у «Гнезда Кондора». Так, и тем более у нас есть еще один хорошо обученный минёр — водолаз Гриша, который в разговоре упомянул, что кое-что из специальных инструментов и измерителей смог вытащить с подводной лодки в процессе переноса базы на берег и минирования.

Рыхлый выслушал мои предложения, быстренько записал для Бахраджи, что ему нужно подготовить из минёрских принадлежностей, еще попил чайку и снова скрылся из глаз в темноте. На душе у меня наконец-то полегчало и все стало на свои места. Можно вернуться на базу, тем более Ковалёв принял очередное сообщение.

Позже оказалось, что сообщение, принятое от Центра, особой смысловой нагрузки не имело. Просто группа цифр, в переводе означавшая «Ведите разведку, наблюдайте, при наступлении дня Д частота для связи такая-то, отсчёт времени в обратном порядке». Ну что же, ждём. Я начал составлять разведывательное донесение. Дело непростое и нелегкое. Сперва составить, а потом все еще в нужном порядке зашифровать. Потом всё это наш радист забьёт в «накопитель запоминающего устройства». В нужное время Ковалёв развернёт специальную антенну и «выстрелит» сообщением с помощью аппаратуры быстродействия в эфир. Сигнал пройдёт через наш военный спутник и с него ретранслируется на приёмный Центр и оттуда уже, расшифрованный за какие-то доли секунды с помощью хитромудрой аппаратуры, пойдёт в группы боевого управления.

С составлением документа и шифрованием я промучился до утра, а Ковалёв, все время проспавший в тёплом спальном мешке, забил все эти группы цифр за какие-то считанные минуты. Ара тот без дела не сидел, все готовил снаряжение, инструменты и принадлежности для Рыхтенкеу, готовил завтрак для Мелконяна, пайки для Гриши и нашего Ивана, которым придётся еще поработать. При этом еще и умудрялся охранять чуткий сон Кузнеца и не беспокоить меня составляющего донесение.

«Сторис» пришвартовали возле ремонтного пирса уже в темноте под светом прожекторов. Спасательная команда, приведшая судно на базу, поспешила убраться с катера, причём лица у матросов были какие-то напряжённо-испуганные. К причалу подкатила прозекторская машина в сопровождении джипа «милитари-полис».

Всех лишних матросов убрали с причала, сержант военной полиции выставил охранение. Через несколько минут по трапу пронесли на носилках чёрный пластиковый мешок.

Здоровенный сержант удручённо покачал головой.

— Док, — обратился он к старшему медику, — это кого вынесли?

— Лейтенант Виллис застрелился. Еще одного с экипажа досмотровая группа сержанта Лепски в воде нашла, труп на вертолёте привезли, я уже вскрытие делал — в лёгких вода, захлебнулся бедолага.

— Кто таков, док?

— Из молодых «восемнадцатилеток дяди Сэма», Дэнис Премье. Остальных, Лепски говорил, теперь по всему океану собирать надо: катер на полном ходу на скалы сел, ребята, видно, на берег хотели высадиться, да всех об скалы поразбивало. Только радист успел «Мэй-Дэй» в эфир дать. Позахлёбывались и ко дну пошли! их лейтенант сущий зверь был… Когда его брат-актёришка в Европе погиб, совсем с катушек съехал, постоянно в шахтёрском баре на стакане сидел.

— Аа… знаю такого, наш клиент! всё гансов и русских проклинал! как напьётся, так давай челюсти крушить…

— Война из людей делает идиотов, сынок. Меня, сопляка, в сорок пятом в Германии русский лейтенант-разведчик со своей разведгруппой из лап драпающих гансов выдернул, спирта налил, папиросами поделился, а вчера меня не пустили к русским пленным морпехам с Командоров. Даже осмотреть их не дали — всё боятся, что я попаду под очарование идей комми. Дебилы из службы безопасности думают, что я на шестом десятке своим умом жить не научился. Да и какие там коммунисты! израненные мальчишки, которых так же, как и наших на убой бросают.

— Док, сэр, давайте не будем, — поморщился сержант, вспомнив о чём-то своём, — русские от нас далеко, нам еще рапорт составлять. Мне придёться кого-то здесь на охрану ставить, негры из обслуги уже сплетни начали пускать о призраках острова, которых шахтёры откопали. Теперь новая сплетня о «Летучем Патруле», капитане-убийце и команде утопленников.

— Господи, сержант, рапорт полковнику Гариссону я все равно буду писать после вскрытия! так что я поехал потрошить лейтенанта Виллиса, встречаемся в штабной секции. Служба безопасности пусть сама копается в этом дерьме. Бай!

Медики уехали. Сержант в задумчивости посмотрел на брошенный катер, освещаемый лишь лучами прожекторов. Завтра его подключат к береговой сети, начнут тщательно осматривать военные детективы и ремонтные команды, а пока он тихий и безмолвный покачивается на мелких волнах. А ведь, действительно, разбитая посудина производит гнетущее впечатление. Как будто кто-то тёмный и страшный сидит внутри и готов в любой момент выскочить наружу и утащить за собой на дно. Бррр…

Военный полицейский мотнул головой, отгоняя наваждение, и заорал на подчинённых, успокаивая сам себя:

— Клинтон, крейсер тебе в бухту! от Вьетнама сбежал, а здесь от меня не уйдешь!!! Нехер о саксофонах и девках-сосалках мечтать, первый на смене! На катер не заходить! дежуришь на пирсе, смена каждые четыре часа! И, главное, не бздеть, солдат! Всё понял?!

Военный полицейский, с лицом пухлого ребенка и глазами навыкате, закивал головой и начал судорожно тискать автоматическую винтовку, передвигая её на грудь.

— Да тут у нас непонимание приказов старшего по званию, броненосец тебе в акваторию! что надо отвечать своему сержанту, рядовой?!

— Есть, сэр! — выкрикнул, вытянувшись в струнку, военный полицейский.

— Так-то, сынок, сосиску тебе в булочку! связь по телефону каждый час! разрешаю пить воду и ссать в море! Вопросы?!

— Никак нет, сэр!

— Дежурить! — сержант кинул руку к каске и, не оборачиваясь, быстрым шагом пошёл к джипу.

Трое военных полицейских засеменили за сержантом. Один из них, самый молодой из «восемнадцатилеток дяди Сэма», скорчил уморительную рожу и пробормотал себе под нос:

— Повидло вам в пирожок, пошевеливайтесь, позор нации.

— Керри! я знаю, кто выкрасил мою вратарскую маску зелёнкой, сынок! не смотря на то, что ты в неполных девятнадцать попал на войну и ты мой племянник, у меня ты под прицелом, рядовой! С утра моя любимая маска — белая и блестящая!!! Вопросы, Джимми?! — сержант даже не оборачивался, отдавая приказания и продолжая шагать.

— Есть сэр! — браво гаркнул Кэрри и опять скорчил рожу.

— Жгучий перчик тебе в пиццу, комик хренов, — закончил сержант и залез в джип.

— Есть, сэр!

Уже перед сменой, часовой, дежуривший у катера, доложившись на пункт управления по телефону, неспешно бродил по причалу. К катеру рядовой Клинтон подходить не решался. Действительно, какой-то он пугающий. Среди уже привычных звуков чуткое ухо любителя-саксофониста, а ныне рядового военной полиции гарнизона острова Батейнд, уловило что-то постороннее. И тут же по спине скатился холодный пот. Это были звуки шагов по металлической палубе катера. Клинтон мог поклясться кому угодно, что на катер никто не заходил. Но звук шагов он слышал отчётливо.

Полицейский судорожно забегал по пирсу, подбежал к трапу, ведущему на катер и в ужасе отскочил, упал за ящиками и принялся наблюдать. Тихо, несколько всплесков. Так обычно местные тюлени плескаются, ничего особенного. Но шагов или каких-то посторонних звуков больше не слышно. Почудилось? Или нет?! Надо всё-таки доложить дежурному по базе. Или всё-таки не стоит, ведь засмеют потом. Начнётся новый виток сплетен и легенд о «Летучем Патруле». Негры, они такие, любят стращать всяческими сказками. Вроде тихо, всё успокоилось. Клинтон вылез из-за ящиков, крадучись подобрался к катеру и прислушался — тихо, только скрип поломанных снастей. Да пошло оно всё к черту! тем более, вон уже фары подъезжающего джипа со сменой…

Водолазам повезло то, что катер пришвартовали левым бортом к пирсу. При швартовке правым, носитель бы сорвало с вакуумных присосок. Иванов, легонько работая ластами, бесшумно плыл от измятого борта и крутил по сторонам головой, осматривая акваторию базы. Выбрал ориентир, поднял руку с компасом на запястье, высчитал азимут движения и скрылся под водой. Мошар и Лось уже отшвартовали носитель и подготовили его к движению в подводном положении. В воде носитель и водолазов можно было заметить только по тусклым сигнальным огонькам светодиодов на корме и носу «торпеды». Каптри одним взмахом ласт подгрёб к носителю. Через минуту тройка уже находилась в движении. Водолазные маски чуть вдавливало в лицо напором воды. Иванов сверялся с компасом, чуть поворачивая штурвал, и следил за индикаторами заряда батарей и манометром. Глубина бухты была достаточно приличная, цифры промеров глубин на морских картах не врали. Носитель шёл на глубине пяти-шести метров — в сторону основного причального пирса для многотоннажных кораблей. Тройке Иванова пришлось просидеть в ящиках около семнадцати часов. Тщательный досмотр катера ночью проводить американцы не стали, отложили всё на утро. На пирсе стоял всего один часовой. Моряки, выбравшиеся из самовольного заточения, осмотрелись в моторном отсеке и, потихоньку прокравшись на палубу, ушли под воду. Часовой, охранявший катер, так ничего толком и не заметил. Может быть, почувствовал краем уха. Мошарук, уходивший в воду крайним, заметил, что военный полицейский встрепенулся и даже начал подходить к катеру, но потом, словно ужаленный, отскочил назад и спрятался за ящиками. Советский водолаз от греха подальше ушёл под воду и на ощупь начал пробираться к носителю. Через двадцать минут хода капитан третьего ранга привёл торпеду к основному причалу. Из-за нулевой видимости пришлось пустить носитель на малом ходу, ведя по обросшей водрослями стена пирса рукой. Еще минут двадцать бесплодных поисков и каптри начал тревожиться — планируемый расход воздуха и электричества на первую часть задачи кончался. В лимиты, отведенные для дальнейших задач, влазить не хотелось. На последних минутах Иванов всё-таки обнаружил подводную потерну, которую искал. Квадратный, облицованный железом, подводный вход внутрь причала. Без решёток и запорных устройств. Или времени не было устанавливать, или здесь не сильно верили в нападение из-под воды. Данные выходы использовались водолазно-ремонтными службами военно-морских баз в целях выхода под днища судов, осмотра, кренгования(очистки днища), текущего ремонта рулей и винтов, для подвода кабелей и трубопроводов.

После подводного туннеля со ступеньками для спуска тяжёлых водолазов шёл технический зал, обычно находящийся уже над уровнем воды, из которого по лестницам можно подняться на сам причал, и сухие тоннели, ведущие в другие технические залы под всем причалом. Иванов, оставив носитель у стены пирса, на одних ластах пронырнул туннель и осторожно вышел на воздух, не выпуская загубника изо рта. Тёмно, пусто, тихо. Никаких признаков человеческой деятельности. Вскоре вся тройка осторожно по металлическим трапам выбралась на площадку над уровнем воды и приступила к досмотру помещения. Иванов решился и включил фонарик. Технический зал был заброшен и давно не использовался. Наружу вела широкая металлическая лестницами с пандусами для тележек. Выходной люк был закрыт снаружи. Несколько вентиляционных труб, закрытых решетками, сквозь которые даже кошка не пролезет.

В стенах электрические и коммутаторные щиты, телефон, тележки для воздушных компрессоров, металлические шкафы. Если здесь так пусто, эта потерна малоиспользуема. Учитывая глубину, это место предназначено для швартования и разгрузки какого-нибудь редко заходящего сухогруза, доставляющего различного вида припасы. Первая часть задачи выполнена. Место для кратковременной базы, хорошо укрытой от противника, найдено. Причём на морской базе самого противника.

Через несколько часов, ближе к рассвету, Иванов и Мошарук вышли через тоннель и в надводном положении направились к берегу. Выйдя на сушу, залегли среди камней и приступили к наблюдению. Над территорией бухты постепенно светало, над водой висел лёгкий туман. Под звук сирены с крайнего третьего пирса бухты отошёл патрульный катер и ушёл в сторону открытого моря. На ремонтный пирс подъехало несколько автомобилей. Осмотр погибшего катера решили начать с утра. Из одноэтажной низенькой постройки, неподалеку от забора из металлической сетки, выбежала стайка обслуги, схватили тележки и, весело гомоня, побежали наперегонки к одному из зданий. Понятно: пищеблок, хозяйственники побежали получать продукты. Вон несколько одноэтажных однотипных бараков, откуда выбегают один за одним морские пехотинцы, подгоняемые зычными воплями сержантов. Выбежавшие построились в несколько шеренг и приступили к проведению зарядки, крича во всё горло что-то разухабисто капиталистическое. Попрыгали, помахали руками, поотжимались, разбившись на команды, отработали несколько приёмов рукопашного боя и убежали, громко горланя свои песенки-считалки.

Через час на площадку танкерных бочек со стороны горного перевала подошла небольшая колонна грузовых автомобилей-наливников, сопровождаемая двумя шестиосными грузовыми «Гантраками» с многоствольными пулемётами «Миниганами» и десятком морских пехотинцев в охране. Водители построились на стоянке, из будки на КПП склада горюче-смазочных материалов вышел воррент-офицер, собрал у всех бумаги и снова скрылся в будке. Вскоре военный полицейский, дежуривший на шлагбауме, тщательно проверяя документы у водителей и сличая со своим списком, пропустил всю колонну на территорию склада. Через час наливники одной колонной выехали, проехали еще одно КПП морской базы и начали натужно подниматься вверх в горы по дороге, ведущей к аэродрому. Вооружённые грузовики шли, как положено, в голове и хвосте колонны. Иванов запомнил время и количество машин. В бинокль осмотрел дорогу на перевале, отметил узкие места. Подумал, что если даже одну машину подорвать в этой узкости, то к аэродрому и обратно уже быстро не пробьёшься. Продолжил осматривать расположение базы. Так, вон они — на выходе из бухты по разным краям, — две заякоренные баржи с огромными лебёдками на палубах, с антенными решётками радиолокационных станций и торчащими стволами зенитных орудий. На ночь баржи тянут со дна и поднимают огромную металлическую противолодочную сеть и несколько рядов всплывающих боновых заграждений с донными минами, выставленными на различных глубинах. Вроде бы очень хитрая и умно продуманная система. Но есть и недостатки. Если одну из барж сдёрнуть с якоря, а потом подорвать, желательно со стороны борта противоположного второй барже, то посудина начнёт заваливаться на бок. Огромная кран-балка лебёдки послужит рычагом и выдернет противолодочную сеть, боны и мины на поверхность воды. Мины оборудованы, помимо штатных взрывателей, датчиками наружного давления, рассчитанными на определённую глубину погружения. Соответственно, при неконтролируемом всплытии и потере нужного давления — мина самопроизвольно взрывается.

Иванов перевел бинокль на вторую баржу, внимательно её осматривая. Не дай бог оказаться в воде, когда эти мины начнут взрываться. Все внутренности в ливер превратит, мозги лопнут и выкинет тебя на поверхность как глушенную рыбу. Ночью, при переходе под водой к месту забазирования, гидроударов и взрывов гранат не чувствовалось — значит служба противодиверсионных сил и средств бездействует. Или специалистов не хватает, или все задействованы в морских силах флотов и флотилий, ведущих активные боевые действия. Плановые осмотры водолазными командами и техническими службами скорее всего проводятся только в случае острой необходимости, островок-то ведь реально никакой стратегической ценности в плане забазирования крупных сил флота, десантных сил или авиации не имеет.

В результате наблюдения водолазам удалось вычислить примерную численность гарнизона морской базы — от восьмисот до тысячи человек. Технические и ремонтные службы, подразделения обеспечения, военной полиции. Эскадра патрульных катеров, экипажи тральщика, грузовых катеров, личный состав штабных секций. До батальона морской пехоты без тяжёлой техники и вооружения. Из-за скального рельефа у берегов постройка и развёртывание позиций батарей противокорабельной артиллерии невыгодна. Действительно, намного удобней поставить два поста противовоздушной и противокорабельной обороны с зенитно-ракетными комплексами. Массированная высадка десанта морским способом для захвата острова нецелесообразна. Ордер кораблей огневой поддержки, обеспечивающий высадку сил десанта, может сколько угодно обрабатывать участок высадки, толку от этого не будет никакого. Здесь только один удобный участок — это бухта. Но в неё ведёт опасная узкость, прикрытая с обеих сторон баржами с уровня моря и двумя ранее обнаруженными постами на скалах. Если нейтрализовать посты на море и на скалах, выдернуть противолодочную сеть с минами, то малые десантные катера, идя полным ходом, могут высадить морских пехотинцев прямо на причалы. Иванов пошевелил затекшей шеей, вытащил из планшета на поясе шоколадку, отломил кусочек и закинул в рот. Страшно хотелось курить и чего-нибудь горячего. Лежать среди осклизлых камней не столь уж и приятное занятие. Каптри посмотрел на часы, подходила очередь Мошарука дежурить. Матрос, несмотря на все неудобства, соорудил себе укрытие из камней, забрался внутрь, словно большая змея, и добросовестно посапывал.

— Мошар, кончай хрючить, капиталисты наступают! — щёлкнул матроса по капюшону гидрокомбинезона каптри.

— На руле не стою, в артели не работаю, — пробормотал матрос, выбираясь из каменной норы и окончательно просыпаясь. В течении пары минут Иванов ввёл моряка в обстановку, обозначил секторы и приоритеты наблюдения и тоже, словно удав, нырнул в нору.

Мошарук взобрался чуть повыше, почти что к самой грунтовой дороге, заворачивающей на пирс, поползал ужом среди камней и непонятно зачем выставленных в ряды длинных деревянных ящиков. Водолаз посмотрел маркировку, привстал на корточки и даже приподнял крышку одного из них. Пусто, какие-то тряпки да промасленная бумага. «Эх, такие бы ящики да в печку-буржуйку! или полы бы ими в палатке выстелить. Стоят тут без дела», — подумал Мошарук и прислушался. Где-то невдалеке послышался шум двигателей двух подъезжающих автомобилей. Матрос юркнул вниз и затаился среди камней. К рядам ящиков съехало два армейских грузовика и начали разворачиваться под погрузку. Из кузовов выпрыгнуло несколько негров и, громко гомоня и перекидываясь шутками, начали не торопясь закидывать ящики в кузов.

Двое рабочих спустились ниже к камням, почти что вплотную к укрытию Мошарука. Матрос напрягся и осторожно вытащил нож. Однако рабочим, двум здоровенным неграм, было абсолютно не до него. Воровато оглядываясь, они присели на корточки за небольшой валун, тихо переговариваясь. Водолаз напряг внимание и слух, пытаясь понять хотя бы смысл разговора. Как радист специальной радиосвязи первого класса, Мошарук в достаточной мере владел английским. Но с началом войны знания как в разговорном языке, так и в военном переводе при любой возможности старался совершенстовать. Тем более, что в штат разведпункта включили достаточное количество переводчиков, которые проводили занятия с учётом американских диалектов и акцентов. Не всё, но многое из разговора грузчиков Мошарук понимал.

— Это тебе не Бронкс, Джим, это проклятый остров, на котором мы все сдохнем от скуки, — приговаривал рядовой хозяйственного взвода Мартин Симмонс, споро снаряжая самокрутку из сигаретной бумаги марихуаной.

Джим, высоченный негр с руками граблями и ладонями-лопатами, выходец из Южного Бронкса, лениво хмыкнул:

— Марти, не ной! Стрекочешь, как швейная машинка тётушки Зиги. Что плохого? мы не кормим вшей в окопах под Бонном, не жаримся в песках Туниса вместе с лягушатниками, как твой братишка. Тут рай для двух таких ниггеров, как мы.

Симмонс забил до конца самокрутку, снова воровато оглянулся, скрутил кончик, послюнявил и передал напарнику.

Джим лениво чиркнул бумажной спичкой, раскурил и глубоко затянулся, задержал воздух, чуть не сорвавшись на кашель, но сдержался. Выпустил облачко ароматного дыма и блаженно улыбнулся.

— Ай, Марти, хороша трава! думаю по десятке баксов за косяк сойдёт…

— Трава с последней заначки, на аэродроме тоже уже кончается — там Джимбо своим по восемь сдаёт. У него поставки от аэродромной обслуги с Анкориджа, с каждым рейсом посылочка идёт. «Большая птица» только в субботу будет за грузом от шахтёров, цены растут. Ты косячок-то давай, передавай.

Джим передал косяк и обнял своими руками-граблями колени, задумчиво посмотрел на море:

— Ты откуда про самолёт знаешь? Наш серж проболтался или всё же с этим грёбаным «Форт-Ноксом» удалось связь наладить?

— Наш серж тупой и жирный ублюдок, а на шахте полно черномазых и узкоглазых, у них там свои законы. Джимбо попытался к ним с бизнесом сунуться, так его возле бара так отмудохали, что он больше и не помышляет. Да ты и сам эту историю слышал. Я, брат, чужой опыт повторять не хочу. Джимбо, он же сам аэродромный, за пару баксов иногда интересную сказку не прочь рассказать.

Симмонс покрутил головой, похрустел шейными позвонками и тихо хихикнул, передавая окурок напарнику. Джим сделал большую затяжку и, выпустив дым через нос, снова передал косяк.

— Слышь, Марти, братва из поваров, которые на раздаче в столовой стоят, болтали, что кто-то из «милитари-полисов» на разбитом катере призраков видел.

Симмонс поперхнулся дымом прокашлялся:

— Да этот Билл по-моему, который в баре у шахтёров на саксофоне поигрывает. Говорят — стоит возле катера, охраняет, ровно в двенадцать слышит шаги, подходит ближе, а там по катеру мёртвый лейтенант. Как его, здоровый такой, постоянно дрался с кем-то?

— Виллис?

— Ага, он самый! так вот, бродит этот лейтенант по катеру и орёт на своих моряков и вся команда один за одним из трюма поднимается и в воду плюх, плюх по одному. Билл тот отскочил, крестное знамение сотворил, вроде как бы пропали призраки вместе с лейтенантом.

— Складно чешет! что твой президент Ронни.

— Гыыыы, — зашёлся в смехе Симмонс.

Грузчики еще посидели, несколько минут посплетничали про сослуживцев, съели по шоколадному батончику и поднялись к уже загруженным грузовикам.

Крохи полезной информации от двух грузчиков-марихуанщиков Мошарук всё-таки почерпнул. Он понял, что тот негр, что поменьше, говорил о прилёте какого-то самолёта в субботу. И этот самолёт должен забрать какой-то груз из шахты. Корабли сюда заходят редко. Остальное он так и не смог понять — какие-то лейтенанты, погибшие моряки и прочая не стоящая внимания ерунда. Водолаз сполз вниз к укрытию и продолжил наблюдение по обозначенным ориентирам. Через час проснулся капитан третьего ранга и матрос в подробностях рассказал ему о увиденном и услышанном.

— Самолёт, говоришь, — Иванов почесал заросший белесой щетиной подбородок, — самолёт в субботу это хорошо.

После обеда на бухту снова опустился туман. Водолазы, пользуясь моментом, выскользнули из своего укрытия и поползли в воду.

В потерне было спокойно. Лосев обследовал другие залы и выходы на пирс. Всё в порядке, но видно, что используется крайне редко, выходы наверх закрыты. На оконечности пирса крайний технический зал полностью оборудован, работают зарядные устройства, воздушные компрессоры, дежурит рабочая смена. Лосев, пробираясь по тоннелю, услышав шум, решил не рисковать, погрузился под воду на наружную сторону причала и через подводный коридор на одних лёгких вышел в работающий технический зал. Осторожно всплыл под водолазным трапом и начал вслушиваться в шум работающих агрегатов. Уловил звуки голосов и, набравшись наглости, ступенька за ступенькой пополз наверх и осторожно высунул голову. Трое матросов в рабочих комбинезонах сидели за металлическим столиком и яростно резались в карты. Разговоров за шумом двигателей Лосев так и не услышал. Наблюдал достаточно долго, иногда спускаясь в воду и разминая затёкшие руки и ноги, стараясь сильно не плескаться. В ходе игры один из американцев вставал, подходил к датчикам, что-то проверял, записывал показания приборов и куда-то звонил по телефону. Через несколько часов безделья и игры рабочая смена начала собираться. Агрегаты обесточили, выключили свет, оставив одно дежурное освещение, сняли комбинезоны, развесив их в шкафчики, и поднялись на верх пирса. Лосев выбрался наружу, осмотрел технический зал, выяснил, поставил несколько незаметных «секреток», чтобы проверять — появлялся ли еще кто. Обратно вернулся сухими тоннелями, поставив в одном ловушку, натянув обрывок фала на уровне ног и вогнав в расщелину каменных блоков обломок отвёртки, которую он позаимстовал в одном из открытых ящиков с инструментом в работающем техзале. Теперь, если кто-то и пойдёт на проверку сухих коридоров, то, запнувшись за растяжку, упадёт и напорется на отвертку. Насмерть не убьётся, но своими истошными криками оповестит о приближении противника.

В ночь тройке капитана третьего ранга Иванова предстояло выйти на доразведку двух батарей, прикрывающих бухту с воздуха и моря. А это надо было пересечь треть бухты от главного причала до катерного, разведать дорогу или подъёмы к первой батарее, находившейся на левом фланге базы, потом перебраться на другой берег бухты и разведать батарею правого фланга, продумать способы уничтожения или вывода из строя. Лейтенант Пехотин обещал, что при начале задействования аппаратуры радиоэлектронного подавления все радиолокаторные станции на острове будут давать сбой. Значит останется самая малость — гарантировано вывести из строя пусковые и зенитные установки.

Иванов и Мошарук за время наблюдения достаточно хорошо изучили систему охраны и график патрулирования внутри периметра базы. Каптри принял потрясающее по наглости решение. В ночь, хорошо выспавшись и подготовив снаряжение, притопив носитель в подводном туннеле, водолазная тройка в полном составе вышла на берег у начала пирса возле штабелей ящиков и начала выдвигаться вдоль берега в сторону катерного причала.

Только один раз, заметив на дороге свет фар от машины, тройка ушла под воду и пошла на ластах в метре под поверхностью. До катерного причала добрались на удивление быстро и без приключений. По пятнам солярки на воде, всяческой требухи и мусора было заметно, что причал активно используется в отличие от остального центрального. На таких причалах, используемых для мелкотоннажных и вспомогательных судов, потерн с тоннелями для выхода водолазов и техническими залами не предусмотрено. Всё намного проще. Необходимое оборудование или стоит прямо на причале, или на подвижной автомобильной базе. Несмотря на ночь по причалу бродили патрули, на катерах горело освещение, велись работы по обслуживанию и даже слышна была музыка — кто-то противным голоском верещал про Билли Джин. По суше скрытно обойти причал было невозможно, так как любимый американцами забор из металлической сетки и будка контрольно-пропускного пункта имели яркое освещение. Возле ворот бродит часовой в полном снаряжении и с караульной собакой. За будкой КПП трое морпехов возле металлической бочки, в которой ярко полыхает огонь, что-то обсуждают, размахивая руками. Придётся обходить причал по морю. Для маскировки на капюшоны гидрокостюмов опять нацепили пучки водорослей и пошли на ластах вдоль каменной стенки, проныривая под водой места стоянки катеров. На крайней из катерных стоянок под погрузкой стоял небольшой мотобот, возле которого болталась на тросе маленькая двухвесельная деревянная шлюпка. Иванов условным жестом показал направление движения. Водолазы тихонько подплыли и с обратного от пирса борта вцепились в обшивку, глубоко вогнав в доски свои ножи.

— Отдыхаем, слушаем, по мере возможности переводим, — коротко бросил каптри и, уцепившись одной рукой за нож, перевернулся на спину, раскинув руки и ноги.

Мотобот доставлял на баржи запасы горюче-смазочных материалов и продовольствия.

Иванов машинально отметил время и продолжил вслушиваться в разговор на берегу. Выход мотобота планировался по расписанию, значит эти рейсы постоянные. Чёртов режим радиомолчания! Если бы знали время и День Д, то уже можно было бы минировать порт, катера и баржи. Пока же только доразведка. А ведь еще придётся возвращаться на место основной базы. Мины и специальное оборудование для проведения диверсий доставлены и спрятаны в потерне. Особой бдительности военной полиции, служб безопасности и морской контрразведки не видно. Морская база в нормальном полурасслабленном рабочем состоянии. Так всегда бывает на тыловых базах, когда не бывает ежедневных налётов авиации, бомбёжек, ударов корабельной артиллерии и вся война где-то там, еще достаточно далеко. Каптри был романтиком и авантюристом. Но в авантюры всегда пускался, только хорошо рассчитав на несколько ходов вперёд и все взвесив. Когда мотобот отвалил от причала и неспешно пошёл в сторону открытой воды бухты, волоча за собой шлюпку, а заодно и водолазов, которые словно рыбы-прилипалы вцепились в деревянные борта и вытянулись в струнку. Только пучки водорослей подскакивали на волнах. Моряки шли, экономя кислород в дыхательных аппаратх. Мотобот подошёл к погрузочному борту, «квакнул» пару раз сиреной. С баржи на лебёдках начали опускать грузовые решётки, по трапу побежала погрузочная команда.

Водолазы, взяв загубники в рот, «включились в систему» и заработали ластами, уходя в связке под днище огромной баржи. Только на глубине нескольких метров Иванов, идущий головным в тройке, дёрнул фал. Включились светодиоды на масках. Днище баржи обросло ракушками и водорослями. Ряды заклёпок и сварных швов в тусклом свете сигнальных диодов были вообще незаметны. Пройдя под килем, тройка вышла на сторону баржи, планируемую для подрыва. И только тут Иванов дал команду включить фонари. Светлее не стало, но по крайней мере по длинным горизонтальным наростам можно было определить швы. Мошарук остался под килем, обозначая место обратного возвращения. Иванов, подплыв вплотную, в несколько взмахов ножа очистил один из предполагаемых швов. Ага, вот оно! ряды заклёпок, чуть пониже сварной шов. Теперь нужно найти место вертикального шва. Вот он, дальше на несколько метров. Вот она точка пересечения. Теперь, согласно науке, надо высчитать точку инженерного сопряжения. Мозг Иванова, скудно обогащаемый кислородом, работал намного быстрее всяческих арифмометров и новомодных огромнейших электронно-вычислительных машин. Лезвием ножа от точки пересечения, биссектриса, угол, косинус. Вот одна точка. Иванов лихорадочно очистил место условным знаком, счищая водоросли и ракушки. Отметил, заработал ластами, идя по горизонтальному шву, поднялся на несколько метров вверх по вертикальному, считая в уме гребки ластами и сразу же сосчитая метры. Следущая точка. Уже легче — сеть, привязка к первой. И по всем правилам подрывного искусства — вниз на глубину, почти до самого киля. Третья пометка. Если мины поставить просто так на борт, то пробоина может оказаться не столь уж и губительной для живучести судна из-за всяких переборок и систем насосов. Если мины установить в точках инженерного сопряжения в определённом порядке, то подрыв мин даже незначительной мощности приведёт к катастрофическим последствиям. А каптри рассчитывал затопить баржу с одного борта для того, чтобы кран-балка противолодочной сети при затоплении сработала как рычаг.

Водолазы снова ушли под киль и, войдя в связку, прошли возле погрузочного борта, выключив фонари. На поверхность вышли всего в паре метров от шлюпки. Вцепились в борта, выпустили загубники и осторожно начали втягивать в себя свежий воздух. Разгрузка продолжалась еще десять минут. Потом мотобот потащил за собой шлюпку и водолазов к другой барже. Через три часа, при обратном подходе к причалу на его оконечности, водолазы отлепились от шлюпки и в надводном положении ушли к берегу. Под утро моряки, спрятав гидрокостюмы, водолазное снаряжение и дыхательные аппараты, в одних десантных комбинезонах, сливавшихся со скалами, закинув свои автоматы за спины, карабкались по скалам к расположению батареи. Мошарук шел впереди, изредка отдыхая и подёргивая страховочный шнур, не оглядываясь на остальных разведчиков. Преодолев еще один скальный карниз, он уцепился за камень подтянулся и… Вылез на нормальную, хорошо накатанную и расчищенную дорогу.

Улёгся на обочине среди камней за небольшим столбиком, окрашенным в жёлто-белый цвет, осмотрелся по сторонам, удивлённо хмыкнул и подёргал шнур. На дорогу, как чёртик из табакерки, выпрыгнул Иванов, выдернул из-за спины «Томсон» и начал осматриваться.

— Что-то я не понял, дорогая бабушка, — пробормотал он под нос, — ну ступеньки там понимаю, тросовые подъёмники еще куда ни шло. Но дорога, да еще по которой ходят машины, а они ходят, если не ходят партбилет на стол и вон из рядов борцов за светлое будущее. Ведь на карте-то её нет, и столбы электрические сюда не идут.

— Тащ каптриранг, — высказался выползший на дорогу Лосев, — вон столбик с табличкой! кабель походу вдоль дороги закопан.

— Да как они дорогу построили? ведь по карте внизу тут скала — долбить не передолбить, как говорит наш минёр-шахтер Гриша. Хотя… здесь уже нормальный грунт. Ведь, Мошар, вспомни: сколько наблюдали с берега — дорога через скальный хребет только одна к аэродрому. С нее не свернёшь, там же пропасть, по моим прикидкам, шириной метров десять.

Иванов махнул рукой в условном жесте и группа лёгкой трусцой побежала вниз по дороге в обратную сторону от расположения батареи. Потом подъём градусов под пятьдесят вверх. С боку дороги предупреждающие таблички.

— Лось, ты новый фильм про десантников видел? там лейтенант такой модный на бегу поёт, — резво перебирая ногами в гору, спросил каптри водолазного специалиста, семенящего следом.

— Ага, классное кино, мне понравилось.

— Помнишь, десантник, командир группы, на бегу пел?

— Ага, для дыхалки специально так.

— Шёпотом запеваааай, шары по сторонам, смотрим антенны датчиков сигнализации.

— Прожектор шарит по пригорку аастарожно, — полушёпотом затянул Лось.

Подъём закончился, пошло досточно ровное, но извилистое полотно дороги. Песни пришлось прекратить. Приходилось соблюдать максимальную осторожность. Так потихоньку добрались до пропасти, отделявшей дорогу на батарею от основной через хребет. За поворотом шёл крутейший обрыв, через который был перекинут неширокий металлический мост. Возле моста с обоих сторон дороги перед въездом «дорожные» карманы.

— Ах, ты папа мой, токарь пятого разряда, — пробормотал каптри и дал команду группе маскироваться и наблюдать. Сам взобрался на каменный выступ, улегся среди камней и достал бинокль. Мост стальной с двумя опорными угловыми балками. Грузоподъёмность до пяти тонн примерно. Пропускная способность в одну сторону — один грузовой автомобиль. Каких-нибудь технических средств охраны не видно. С дальней стороны — огороженная заборчиком небольшая будка с трубой, из которой вьётся уютный дымок. Небольшая площадка, на которой стоит армейский джип. Маленькая спортивная площадка со столбами, баскетбольными кольцами и разметкой. Пара металлических бочек. Большая наливная ёмкость для воды. Неплохо оборудованный, но вообще не укреплённый пост охраны моста. Ночью наверняка службу несёт всего один часовой. Да и правильно, чего здесь опасаться на задворках большой войны.

Вдоль моста на уровне ограждений протянута металлическая труба с несколькими перемычками.

— А вот и кабель, — вслух отметил Иванов продолжая водить бинокль. Уже достаточно светло, на часах восьмой час утра. Из будки выбежал американец в одной майке и цветастых шортах. Начал разминаться. Попрыгал из положения сидя, покрутил туловищем. Каптри, ощутимо продрогший в десантном комбинезоне, свитере и нательном белье, даже поёжился. Американец повскидывал ноги и побежал трусцой через мост во всё горло распевая:

— Хэээйоо, каптайн Джек.

— Звонок голос капиталиста, мощный торс и рука мускулиста, примет смерть от руки коммуниста, станет меньше одним онанистом, — продекламировал популярный среди матросов стих лежащий рядышком Мошарук. В оригинале стих в выступлении агитбригад звучал по-другому, но, как говорится, глас народа не задушишь, не убьёшь.

— Тащщ каптри, — снова подал голос матрос, — да он глухой походу! смотрите внимательнее — у него слуховой аппарат в ушах! причём в обоих, у них что — здоровых мужиков не хватает, уже калек на войну присылают?..

— Мошар, не пизди под руку! а это у него не слуховой аппарат. Мы, когда, помнишь, «морской охотник» японский в этом году брали, пару таких штук нашли. Это магнитофон такой портативный с ладонь размером, там квадратная такая кассета с маленькими бобинами внутри. Наши технари разбирали, говорят можешь на ходу бежать — через наушники хоть Хазанова, хоть Высоцкого слушать.

— Ага, на аккумуляторах! а кассеты типа наших магнитных запоминающих, на которые донесения скидываем?

— Умный радюга у меня, — усмехнулся каптри, продолжая наблюдать за американцем, уже пересекшим мост и бегущим по дороге.

— Я такую штуку тоже хочу, — высказал пожелание матрос. — Если удасться, то этот американец мой! и его магнитофон тоже…

— Ты будешь первым матросом, которого я расстреляю за мародёрство, — то ли в шутку, то ли всерьёз предупредил Иванов.

— Зато я буду первым матросом, у кого будет такая штука, — пробормотал Мошар так, чтобы не услышал командир.

Американец, горланя, пробежал мимо уступа, на котором затаились разведчики. Из будки вышел еще один, тепло одетый, с кружкой в руке, лениво потянулся, отхлебнул из кружки. Обошёл будку, подошёл к заборчику, посмотрел по сторонам. Дождался возвращения «спортсмена», поболтал с ним пару минут и оба снова зашли внутрь.

Вскоре из будки вышло четверо солдат в полном снаряжении, с миноискателями и щупами в руках и разошлись в разные стороны. Инженерную разведку они вели из рук вон плохо. Мост проверили простым визуальным осмотром и пошли дальше по дороге, по которой недавно бегал «спортсмен». Дали бы этому крикуну щуп с миноискателем — вместе с утренней зарядкой провёл бы инженерную разведку.

Сапёры шли вдоль дороги, что-то жевали, лениво тыкали щупами в стороны нагромождения валунов.

— Ой, как хорошо, что у вас собачек здесь нет, — пробормотал Иванов, вжимаясь в камни.

Если идёт инженерная разведка, то навстречу ей со стороны батареи должен выдвигаться еще один инженерный дозор. Дорога проверяется в преддверии прохождения колонны.

Иванов начал вспоминать виденное вчера утром. Колонна заправляющихся наливников. Нет, это было намного раньше и по идее наливники бы уже должны были пройти. Значит другая колонна. Вскоре инженерная разведка закончилась, сапёры вернулись к будке. Двое заняли позиции на разных сторонах моста, послышался рёв двигателей. Из-за поворота показалась колонна из четырёх машин. Впереди шёл «Гантрак», сзади два бортовых грузовика, груженных ящиками различных размеров. На бортовых машинах в открытых кузовах прямо на ящиках вольготно сидели вооружённые солдаты. Кто дремал, покачиваясь на ухабах, кто просто посматривал по сторонам. С крайнего грузовика, ехавшего медленнее всех, с кузова выскочил чернокожий американец, подбежал к одному из стоявших в охранении. Солдаты радостно обнялись. Спрыгнувший с машины в три прыжка догнал свой грузовик и, вцепившись в борт, ловко вскарабкался наверх.

Мошарук, внимательно следивший за проходящими грузовиками и узревший сцену радостной встречи, подкрутил окуляры и хмыкнул.

— Тащщ каптри, видели негра? Спрыгивал с грузовика последнего? это тот, про которого я рассказывал, он со своим дружком марихуану курил, про самолёт в субботу говорил.

— Ага, понятно! а по времени… вчера это была часа два назад… значит время прохождения колонны обеспечения у нас тоже есть. Отлично. Отлично. Ждём, смотрим.

Вскорости колонна прошла обратно. Солдаты, охраняющие мост и проводившие инженерную разведку, разбрелись кто-куда. Кто-то пошёл в будку. Виденный ранее «спортсмен» организовал небольшую команду и солдаты принялись играть в баскетбол.

Обычная размеренная жизнь на удалённой точке. Водолазы потихоньку отползли и с максимальными мерами предосторожности выдвинулись вдоль дороги в сторону батареи.

Совсем скоро, идущий в головном дозоре, Лось подал условный сигнал — «Внимание». Дошли. Вот она батарея. Расположена под огромным скальным выступом. Укреплена посерьёзнее. Одна долговременная закрытая огневая точка, сложенная из местного камня. Сектор обстрела — всё полотно дороги до поворота. Напрямую не подберёшься. Шлагбаум. Маленькая постовая будка. Чуть подальше — одноэтажная казарма, пара хозяйственных построек, небольшая танкерная бочка для горючего. Колченогая водонапорная башня. Лепестки радиолокационных антенн, позиции противокорабельных и противовоздушных ракетных установок, две спаренные зенитные установки и обрыв прямо в море.

Тройка, отойдя чуть назад из зоны видимости, в бешеном темпе начала взбираться по открытому участку скалы. Залезли, перевели дух, поползли на огромный скальный уступ, под которым расположилась батарея. Огромная покатая каменная площадка. Иванову пришлось подстраховаться, обвязавшись страховочным фалом и оставив для прикрытия пару Мошарук-Лосев. Каптри метр за метром заполз на скалу и начал потихоньку, словно паук, цепляясь за каждую трещину, спускаться ниже. Вот она, батарея. Внизу, метрах в пятнадцати, всё расположено как на ладони. Иванов увидел небольшую нишу прямо на скальном карнизе, чуть подёргал страховочный фал, чтобы приотпустили, и в один бросок очутился в укрытии. Вытянул ноги и принялся рассматривать.

Если видел одну батарею, то, считай, видел и вторую. Иванов осторожно достал карту и поднес к глазам бинокль. Из-за особенностей рельефа острова в районе бухты получалось так, что превышающие высоты дислокации батарей находились как бы на концах огромной лысой сопки в виде полумесяца. Сопка к береговой линии становилась менее крутой, а уже к самому морю вообще пологой. Скальный хребет, отделявший бухту от центральной части острова, примыкал почти вплотную в районе берега и в средней части полумесяца. А вот где во второй трети на обоих концах образовывались по две зеркальные трещины? Значит ко второй батарее ведёт дорога идентичная этой с таким же мостиком. Иванов отложил бинокль и снова начал рассматривать карту, вглядываясь в горизонтали и отметки высот. Такие карты выпускались в единичных экземплярах для отдельных задач. Фотографирование и пересчёт снимка на обычную картографическую съёмку, уточнение размеров и протяжённости деталей рельефа даже отдельного и небольшого по размерам острова было очень затратное дело. Как для главного картографического управления, так и для военно-космических сил. Очень затратно и муторно.

Капитан третьего ранга еще раз внимательно осмотрел позицию.

— А вот вы и попались, дорогие мои, — пробормотал он и, высунувшись чуть подальше, начал рассматривать автомобильную площадку, расположенную, как и площадка разгрузки, прямо возле бочек с топливом, — ой, как отлично. А вот если у какой-нибудь машинки, которая рядышком стоит, что-нибудь рванёт, вашу батарею же на маленькие кусочки по океану раскидает. Ладно, и так всё ясно с вами, пора нам дальше погулять.

Иванов подёргал за страховочный шнур и вскоре был уже на верхушке скалы, где распластались остальные водолазы, страхуя спуск командира. Спустились вниз, пересекли дорогу, нашли место подъёма, немного понаблюдали и снова начали спуск вниз к тайнику, где спрятали водолазное снаряжение. В ночь группа была на месте забазирования в потерне основного причала. Водолазы уже из последних сил вскарабкались на каменный пол технического зала.

— Всё, отдых три часа без фишек и работаем дальше, — оповестил майор и, стянув гидрокостюм, плюхнулся у стены, прижав к груди свой «Томсон».

Через три часа, уже глубокой ночью, первым проснулся Лосев, съел шоколадку, запил водой и разбудил остальных. У водолазного специалиста родилась одна идея и он отпросился у Иванова прогуляться по техническим залам причала.

Ловушка из растяжки и отвёртки были не тронуты, секретки все находились на месте, последний на оконечности пирса функционирующий рабочий зал никто не посещал с того момента, как там побывал Лосев. Водолаз посветил фонариком, осмотрел зарядные шкафы для аккумулятров, компрессорные установки. А что, если, пользуясь отсутствием американцев, попробовать подзарядить аккумуляторы «носителя»? Напряжение в промышленной сети в сто десять вольт не проблема. В комплекте снаряжения, взятого на задачу, был преобразователь напряжения к переносному зарядному устройству, позаимстоваванный у группы лейтенанта Пехотина. Если специалисты появляются к десяти утра, судя по графику, висящему на стене, то время еще навалом. Лосев опять побежал в зал забазирования, чуть не навернувшись на собственной ловушке.

Обратно Лосев с Мошаруком вернулись нагруженные аккумуляторами. Проверили через преобразователь подачу тока, поставили один из аккумулятров на пробу. Отлично, зарядка пошла! К восьми утра, когда на бухту плотно сел уже ставший привычным туман, водолазы уже тащили на базу заряженные аккумуляторы. Неожиданное пополнение ресурсов жизне- и боеспособности группы было весьма кстати, потому что Иванов уже который час сидел за расчётами и перебирал мины и средства, имевшиеся в наличии, и что-то черкал на обратной стороне карты, вставал, бегал по техническому залу, чесал голову, иногда посмеивался и опять садился считать.

— Слышь, Мошар, по-моему каптри снова с ума сходит — опять расчёты ведёт! у меня ноги от ласт уже опухли. Ой, чую не к добру, — толкнул Мошарука Лосев.

— Да какая разница — один хрен когда-нибудь привалят! Слушай, как думаешь, на маленькой магнитофонной кассете какое время проигрывания? Концерт, к примеру, «Машины Времени» влезет?

— От ты больной! Уэллса перечитал что ли? какая нахрен машина?

— Да ВИА такой есть — классные песни поют. Вот если бы… — Мошарук не успел договорить, как его прервал радостный возглас Иванова:

— Мошарик! ты точно вспомнил того негра или почудилось?

— Точно так, тащ каптри! курили они со своим напарником, здоровенным таким, всё за бизнес да за привидения на нашем катере разговаривали.

— А второго не заметил случайно?

— Не, не было… Я каждого американца разглядывал: тот здоровенный такой, как в кино про пятнадцатилетнего капитана. Того бы и в кабине узнал, и в кузове.

Иванов в раздумьях начал ходить из стороны в сторону, разговаривая сам с собой вслух:

— Ага, бля, ящики и прочую херь загружают и отвозят на две батареи сразу, это по-любому, у янкесов склад ГСМ рядом с автомобильной стоянкой прибывающих машин. Таак… таак… а если заминировать грузовик с временным замыкателем? Ага, надо время посчитать, хотя хули его считать, время мы уже итак знаем, запасец небольшой будет. Подъезжает он на батарею, становится на площадку — и тут… Бббах!!! — Иванов ходил из стороны в сторону под недоумёнными взглядами водолазов и даже немного размахивал руками.

Начальник гарнизона острова Батейнд — высокий, сухощавый и седой, как лунь, полковник Гаррисон сидел в своем кабинете в неудобном деревянном кресле. Прямой, как палка, с поджатыми тонкими губами, он, нацепив на нос очки, тонким карандашом подчёркивал заинтересовавшие его моменты в читаемых им донесениях и рапортах. Обстановка кабинета могла красноречивее любого сослуживца или подчиненного полковника рассказать о нём. Стены обшиты панелями темного дерева, длинный и массивный Т-образный стол для совещаний, такие же неудобные деревянные стулья. На стенах портреты видных военных деятелей, преимущественно британских. В центре — ростовой портрет одноглазого адмирала Нельсона на фоне гибнущих кораблей Непобедимой Армады. На одной из стен — масштабная морская карта Тихого океана с отметками дислокации сил и средств тихоокеанских флотов и эскадр. Рядом со столом — макет острова.

Полковник внимательно вчитывался в рапорт о результатах расследования гибели экипажа патрульного катера под командованием лейтенанта Виллиса. Службисты из безопасности и курирующие их военные контрразведчики уже третий день рылись в этом тухлом деле, как свиньи в поисках трюфелей. Вот, пожалуйста, рапорт дока Депски, проводившего вскрытие лейтенанта и обнаруженного в море захлебнувшегося матроса Премье.

Наличие большой процентной доли алкоголя в крови. Какие-то цифры с процентами. Проще говоря, Виллис был смертельно пьян. Гаррисон поёрзал, открыл крышку мини-бара, встроенного в стол, налил рюмочку старого «шотландского» скотча еще из довоенных запасов, не торопясь, выцедил и, не поморщившись, вынул из кармана кителя белоснежный платок и промокнул губы. Нестерпимо захотелось курить. Полковник нажал кнопку селектора.

— Саймон! будте добры, забейте мою трубку Вирджинией, один кофе в кабинет и вызовите коменданта, подполковника Диксона.

— Есть, сэр! — раздалось в динамике.

Гаррисон, в ожидании трубки и кофе, продолжил читать рапорт доктора. Хорошо, что лейтенант Саймон, второй помощник начальника гарнизона, отлично владеет печатной машинкой и разбирается в самых невероятных каракулях. Недаром просидел в помощниках мэра в каком-то заштатном городишке в Мичигане. Воевать не способен, но дядя Сэм и канцелярской крысе место в строю найдёт. Помимо того, Саймон отлично готовит кофе и весьма споро забивает трубку, разбирается в картографии, педантичен, исполнителен и внешне чем-то отдалённо напоминает самого полковника.

Так, вот медицинское заключение на Виллиса, вот — на Премье. Лейтенант застрелился сам, никто ему не помогал. Вот на Премье. Полковник машинально подчеркнул карандашом биографические данные матроса. Молод, девятнадцати нет. Доброволец из молодых патриотов. Вода в лёгких — захлебнулся мальчишка. Наверняка колотил по воде руками и ногами, в ужасе выпучив глаза. Полковника чуть не передёрнуло от собственных воспоминаний. Тогда двадцатидвухлетний лейтенант Гаррисон сам захлёбывался в солёной морской воде и пытался ногами нащупать дно. С хорошо укреплённого берега из ДЗОТов, не переставая, поливали свинцовым огнём немецкие пулемётчики. Участок высадки «Омаха» был усеян сплошным ковром из мёртвых и раненых морских пехотинцев и рейнджеров. Гаррисон, натужно хрипя, отплёвываясь солёной водой и кровью из разбитых губ, выполз к первому металлическому противодесантному ежу и, вцепившись в него руками, попытался достать из-за пазухи распятие. Рядом шлёпались мины, поднимая в воздух тучи воды, песка и мешанину из обрывков мёртвых тел.

Рядом пробежал капрал Райан, не глядя по сторонам и с оскаленными зубами, схватил Гаррисона за шиворот и выдернул на песок:

— Беги, лейтенант! беги к первым линиям заграждений! там мёртвая зона! — проорал капрал Райан и резко упал на колени, мотнул головой и ничком свалился лицом в песок.

Гаррисон, полуослепший от взрывов и оглохший от грохота, петляя, словно заяц, добежал до песчаного бруствера, споткнулся о чей-то развороченный осколками труп. Рядом капитан рейнджеров Джон Миллер со своей командой скручивали подрывные заряды для разминирования бангалоры и готовились к броску под стены ДОТа.

Гаррисона передёрнуло от нахлынувших воспоминаний. В дверь аккуратно постучали.

— Входите, Саймон, — узнал стук своего помощника полковник.

— Разрешите, сэр? — несмотря на разрешение, Саймон был всегда предупредителен, зашел, неся на подносе парящую кружку с кофе и уже раскуренную трубку. — Сэр, подполковник Диксон вызван, находится в пути с военно-морской базы, беседует с представителями военной контрразведки и с детективами, проводившими осмотр катера, время прибытия — через полчаса.

— Идите, Саймон, — отпустил помощника полковник, снова сел в кресло и с удовольствием отхлебнул ароматный напиток. Саймону всегда отлично удавалось заваривать кофе. Наверняка знал какой-то секрет. (Секрет был в том, что Саймон, внешне невозмутимый и педантичный, изредка плевал в кофе полковнику). Раскурил начавшую затухать трубку, выпустил облачко ароматного дыма, опрокинул еще рюмочку скотча.

Продолжил читать рапорта, потом отложил их. Держа трубку в левой полусогнутой руке, встал и прошёлся по кабинету, чуть покачиваясь из стороны в сторону — рана в ногу, полученная во Вьетнаме, давала о себе знать. Если бы не эти чёртовы гуки, и не медицинская комиссия, он бы сейчас воевал в цивилизованной Европе, а, учитывая опыт и безупречный послужной список, то наверняка бы уже возглавлял штаб Объединённого Корпуса. Хотя, с учётом последних событий и провалом нескольких операций, на континенте становится немодным воевать за пределами Штатов. Конгресс превратился в сборище истеричек, пытающихся всех убедить, что вторжение коммунистических орд на континентальную часть неминуемо. А по мнению Гаррисона, лучшая защита от вторжения — это нападение и ведение боевых действий на территории противника.

На Батейнде лишь одна «заноза», из-за которой может развиться «гангрена», это платиновая шахта, куда даже полковнику сунуть нос нельзя. Охрану несут парни из специальной команды ФБР — SWAT. В случае десанта на остров, у них одна задача — уничтожить шахту и добывающее оборудование. Воевать с русскими десантниками они не будут, надежда только на морскую пехоту и на то, что силы оперативной флотилии подойдут вовремя. А ведь если что случится, мальчиком для битья всё равно останется Гаррисон, как ни крути. Полковник затянулся трубкой, подошёл к портрету Нельсона, начал всматриваться в лицо адмирала, покачиваясь из стороны в сторону и иногда щурясь от ароматного дыма трубки.

Дверь бесцеремонно распахнулась, в проёме показалась квадратная фигура коменданта Диксона:

— Разрешите, сэр, — чуть ли не проорал он и, не дожидаясь разрешения, ввалился в кабинет.

Полковник привык к привычкам коменданта и просто качнул головой.

— Сэр! я с вашего позволения закажу Саймону кофе, продрог что-то по дороге: на аэродроме целый день с техниками систему минирования проверяли, начальник аэродрома истерики закатывал, потом на морскую базу мотались, — подполковник открыл дверь, выглянул. Саймон невозмутимо сидел за своим столом и что-то перепечатывал на печатной машинке.

— Саймон! сделай мне большую кружку каппучино, — попросил Диксон и, перейдя на шёпот, добавил, — если в неё плюнешь, сучёныш, окажешься на прозекторском столе вместе с Виллисом!

Второй помощник начальника гарнизона чуть улыбнулся краешком губ.

Диксон в подробностях доложил обстановку за сутки на острове, состояние войск гарнизона, возникшие проблемы и пути их решения. Пожаловался на шахтёров и парней из «бюро» и их команду, сующих нос, куда не следует. Мнение коменданта о случае с катером лейтенанта Виллиса было однозначное. Напился чёртов ублюдок и угробил посудину вместе со всей командой. Протрезвев, застрелился. Туда ему и дорога! На береговых батареях и «Гнезде Кондора» всё в порядке. Две фланговые зенитные батареи скоро планируется ввести в действие. С самолётом из Анкориджа должен прилететь какой-то специалист-электронщик с новой аппаратурой, который поработает несколько недель. Все посты ПВО объединят в одну общую систему и свяжут с континентом. Поставят какие-то умные машины, которые сами будут отслеживать обстановку и автоматически оповещать о появлении самолётов русских. Существующая система тоже неплоха, но оповещение и наведение проходит в ручном режиме. Война — это двигатель прогресса, поэтому пусть очкарики из Кремниевой долины трудятся в поте лица на благо дяди Сэма.

В разгар разговора появился начальник разведывательного отделения гарнизона майор О`Кинли — рыжеволосый, вечно хмурый и малоразговорчивый, в отличие от словоохотливого здоровяка Диксона.

— Сэр! последние сводки с фронтов, донесения по результатам вылетов «Локхида», снимки и прогнозы погоды!

Начальник разведки с разрешения полковника подошёл к карте, нанёс обстановку, развернул несколько аэрофотоснимков.

— Сэр! по результатам электромагнитной съёмки с самолёта у меня возникли некоторые сомнения в безопасности острова, — он показал на ленте фотобумаги очерченное карандашом вытянутое пятно.

Гаррисон и Диксон подошли к столу и с интересом начали рассматривать снимок. О`Кинли продолжал:

— Мои обработчики утверждают: это пятно имеет определённый электромагнитный фон, что говорит о том, что это некий объект из стали и промышленных материалов. Однако объект этот не действующий, нет характерных признаков работающих двигателей, аппаратуры. Если это советская подводная лодка, неизвестно как пробравшаяся к нашим берегам, то она мертва. Несколько недель назад в одном из обобщенных донесений упоминалось о неопознанном малошумном подводном судне, которому в ходе подводного боя, торпедировав один из наших «Пермитов», удалось скрыться в неизвестном направлении. Мои предположения таковы: подводная лодка предназначалась для высадки диверсантов, но из-за повреждений, дойдя до острова, не смогла выполнить свою миссию и легла на грунт. Учитывая сроки, экипаж и диверсанты могли погибнуть.

Гаррисон сверил фотоснимок с картой. Подошёл к макету местности, задумчиво пососал затухшую трубку. Пришлось снова вызвать Саймона, заказать кофе на троих и попросить забить новый табак в трубку. Диксон при заказе кофе поймал взгляд второго помощника и незаметно для полковника погрозил ему пальцем.

— Кинли, вы ставили в известность службу безопасности и парней из бюро?

— О`Кинли, сэр, — тактично поправил полковника начальник разведки, — сэр, в порядке подчиненности все свои выводы и прогнозы я докладываю вам, тем более в службе безопасности всего два юнца детектива, которые и до того были загружены работой сверх меры, теперь еще катер пропойцы Виллиса на них свалился. Мальчишки уже с ума сходят.

— Кстати, — вклинился Диксон, — на катере я сам руководил досмотром. Все секретносители в капитанской рубке на месте, карта висит не тронутая, ничего не пропало, в радиорубке всё уничтожено радистом согласно инструкций.

Гаррисон вздохнул и жестом разрешил войти Саймону с подносом:

— Подполковник Диксон! закрывайте расследование как несчастный случай и халатное отношение командира катера к своим служебно-боевым обязанностям. Что может быть нелепее смерти целого экипажа из-за пьяного ублюдка… И вот что! Разберитесь, кто всё-таки организовал подпольную торговлю марихуаной! скоро гарнизон превратится в один сплошной Гарлемский притон! Срок вам — неделя!

— Есть, сэр, — буркнул Диксон и, взяв с подноса большую кружку с кофе, с опаской отхлебнул.

— О`Кинли! с самолёта-разведчика могут провести более детальную съёмку этого объекта?

— Нет, сэр! объект очень близко расположен к береговой линии! из-за рельефа острова и маршрута захода на посадку электромагнитная съёмка будет весьма фрагментарная. Я предлагаю задействовать парней из водолазной службы и пару катеров в обеспечении плюс вертолётная группа прикрытия. В том же порядке, в каком проводили спасательные работы по поиску и обнаружению «Сториса».

— Вам не кажется, что место выброса патрульного катера на скалы находится в подозрительной близости от места залегания этого непонятного объекта?

— Сэр! кажется, но пока видимой связи я не наблюдаю — слишком разные временные интервалы, да и история с гибелью патрульного экипажа я, как полагаю, уже закрыта.

— Мда… представьте свои расчёты и предложения завтра к десяти утра. Кстати, поисково-спасательная операция была проведена мастерски. Вы оказались на уровне, о ваших действиях я доложил в штаб флота.

— Благодарю, сэр! моя заслуга в планировании, катер обнаружила группа сержанта Лепски, — сдержанно ответил начальник разведки и взял с подноса свою кружку.

О`Кинли, выпив кофе, довёл до начальника гарнизона основные события на фронтах и на морских театрах военных действий и, спросив разрешения, убыл. Диксон посидел еще с полчаса, обсуждая план предстоящей тренировки по отражению десантов противника, и тоже убыл в гарнизон. Полковник поработал над документами еще некоторое время, потом откинулся на стуле и потёр виски, походил по кабинету и, подойдя к макету, задумчиво произнёс:

— Чувствую, что надо отсюда переводиться и как можно скорее.

Подполковник Диксон после беседы с начальником гарнизона объехал еще пару запланированных мест, побеседовал с командирами подразделений и, немного подумав, приказал водителю ехать в жилой городок гарнизона. Остановился джип Диксона возле шахтёрского бара. Подполковник отпустил водителя вместе с машиной в парк, а сам прошёл в низкое одноэтажное здание местного развлекательного заведения. Бармен, он же владелец, пожилой усатый итальянец Марко приветственно кивнул коменданту.

— Сэр Диксон, присаживайтесь за свой столик, сейчас пришлю Нэнси.

— Привет, Марко! как у тебя сегодня, тихо? Матросня или лётчики в служебное время не появлялись?

— Увольте, сэр! мне дорога лицензия и контракт с военно-морскими силами! сами знаете, у Марко с этим строго, тем более, сержант Кэрри из военной полиции сущий дьявол, спуску никому не даёт, так что в служебное время никого из тех, кому не положено…

— А горняки из отдыхающей смены?

— Те бывают, не скрою, но у них тоже очень строго — сами знаете, за употребление вышвырнут с острова, а таких денег сейчас во время войны на материке не заработаешь.

Диксон сел за свой столик и с удовольствием вытянул ноги. Подошла Нэнси, сухопарая и костлявая белёсая мымра, вечно жующая жевательную резинку.

Подполковник заказал стейк с жареной картошкой и колу. В ожидании заказа огляделся по сторонам. Два офицера за дальним столиком — из разведывательного отделения майора О`Кинли. Диксон напряг память, доставая из мозга нужную информацию. Из экипажа бортового разведывательного комплекса самолёта- разведчика. Сидят, сстутлившись, словно на тесном стульчике у своей аппаратуры. Жуют быстро, не разговаривают и по сторонам не оглядываются. Эти пить и дебоширить не будут — сейчас доедят свои гамбургеры и побегут спать, у них вылеты чуть ли не ежедневно. Второго самолёта и второго состава экипажей на острове нет. Всё забирают на действующие фронты.

Чуть подальше сидят, чинно потягивая холодный чай и пялясь в экран телевизора, ребята из SWAT. Эти вообще непонятные. Три года назад у Диксона была возможность уйти в новое создаваемое структурное подразделение ФБР, но он не прошёл какие-то тесты и теперь, честно говоря, даже немного радовался: служба комендантом на острове вдали от боевых действий оказалось намного выгоднее — как и для карьеры, так и для своих маленьких дел. Теперь он сам себе служба безопасности.

Нэнси принесла заказ, обнажила зубы в лошадиной улыбке и, виляя тощим задом, удалилась.

В баре появился писарь штабной секции аэродрома, тучный толстяк, негр Джимбо. Поздоровался с барменом, отвесил сальный комплимент Нэнси и, подойдя к столику Диксона, плюхнулся на скамейку, не спрашивая разрешения.

— Разрешите, сэр, — нагло буркнул он, умащиваясь поудобнее, и закричал в сторону стойки. — Нэнси, детка! большую пиццу, луковые кольца и холодный чай!

— Джимбо, разрешения надо спрашивать перед тем как плюхнешь свою жирную задницу рядом со старшим по званию, — пробурчал с набитым ртом Диксон.

— Ладно, Чарли, не кипятись, в следующий раз потешу твоё самолюбие, ты же меня всё-таки сам вызвал, а у старика Джимбо дел еще невпроворот.

— Однако твои дела не мешают тебе заказывать биг-пиццу, — кивнул подполковник на принесённый заказ. — Ладно, слушай! Гаррисон меня теребит по поводу травки! отчёт-то я, конечно, сделаю, но мне надо хотя бы одного торговца сдать в «милитари-полис». Их сопляки детективы сейчас с катером заняты. Серж Керри просто старый солдафон и цепной пёс, а мне баллы нужны. Полковник скоро по слухам на континент в большие штабы уйдёт и меня вроде на заместителя пророчит. Там еще этот «айриш» О`Кинли трётся, всё носом землю роет в поисках русских диверсантов. Но он сейчас не в фаворе, даже какую-то бредятину про затонувшую подлодку «комми» придумал. Я обскочу его, как пить дать. Ты чуешь, ниггер, чем пахнет — большой штаб, большие баксы! А заместителю нужен помощник с большим опытом штабной работы.

— Чарли, ты предлагаешь мне сдать кого-то из наших ребят с аэродрома? У меня и так их мало осталось — служба безопасности от нечего делать устраивала как-то молот и наковальню.

— Да успокойся! они сейчас по следу призраков «Летучего патруля» носом гребут, не до травки им сейчас! это Гаррисон в старческий маразм впадает…

— Чарли, а если я тебе какого-нибудь черномазого не из моей команды сдам, это в плюс толстому Джимбо пойдёт? — спросил, задумчиво сворачивая рулет из пиццы, луковых колец и обильно все поливая кетчупом, писарь.

— Мне без разницы, у тебя есть на примете какой-то парень?

— Ага, Марти Симмонс из взвода обеспечения! у него дружок такой верзила из Бронкса, торгуют на берегу. Краем уха слыхал — речи Марти Кинга обсуждали, его как за комми можно сдать. Чарли, как тебе товарец? Берешь?

— По рукам, толстяк. У нас как торговля?

— С прилётом «Большой Птицы» цены чуть сброшу, потом снова накручу. Плохо стало, что самолёты теперь ФБРовцы сопровождают, которые груз из шахт принимают и перевозят.

— Но вопрос решён! Кстати, как с шахтерами у тебя после драки?

— Толстый Джимбо всё решил и все продумал, товар доставляется в целости. А к горнякам я больше не лезу — у них свои дела, у нас свои. Если они дерут нос и считают, что все на острове вертится только из-за них, то пусть так и считают. Развели секреты. Уже любой поварчук и катерный механик знает, что они платину долбят. Так что, Чарли, уволь, но к ним я не ходок.

— Ладно, Джимбо, не плюйся слюнями, разорался… что ваши чёрные еще болтают?

— Сказки в основном. Помнишь, шторм когда был, а потом пропал внезапно? Йан-эскимос, который с Аляски, в группе наблюдения на аэродроме служит, говорят ворона видел большого, над всем островом крылья раскидывал. Все наши эскимосы сейчас как очумелые ходят, молчат, ни с кем не разговаривают. Черномазые, что на морской базе, что на аэродроме, про призраки с «Летучего патруля» болтают. Говорят часовой с «милитари-полисов» стоял на пирсе на охране, видел как мёртвый капитан катера всю команду за борт провожал. Да много чего болтают, в основном чушь. Эскимосы теперь даже виски у меня не берут. Совсем пить перестали, сядут в кружок и болтают о своём.

— Слушай, пригодится. Ладно, поел и давай — нечего со мной тут светиться. На днях я твоим Симмонсом займусь, вдруг действительно он помимо того, что чёрный, так еще и «красный», — Диксон даже хохотнул под свой каламбур.

Джимбо расплатился, бросил пару сальностей Нэнси, поболтал пару минут с Марко и убыл по своим делам. Диксон посидел еще немного, понаблюдал за посетителями и пошёл к себе.

Начальник разведки майор О`Кинли, выписал допуск на работу с пленными русскими, подписал его у сержанта Кэрри и в сопровождении одного из детективов выехал в городок к гарнизонной гауптвахте, где содержались военнопленные, привезённые на одном из кораблей флотилии, участовавшем в отражении нападения на Командоры.

Странная это была десантная операция. Десантные корабли русских, оказавшись на виду у кораблей огневого прикрытия островов и попав под шквальный огонь сразу с воды, с земли и воздуха, не поспешили уйти, а, наоборот, с безумством обречённых начали высадку морских пехотинцев. Десантные группы высаживались в три волны. Первая — на боевых плавающих машинах, ведущих на плаву огонь по противнику. На линию развертывания вышло только несколько единиц. Вторая волна морских пехотинцев пошла на большегрузных плавающих атомобилях, пытающихся доставить артиллерийские и миномётные батареи. И третья волна уже на катерах и моторных шлюпках. Десантные корабли, высадив третью волну, поспешили уйти, теряя один за другим. Морские пехотинцы русских, несмотря на огромные потери и на отсутствие какой-либо поддержки, уцепились зубами за берег и не собирались скатываться обратно. Миномётчики вели огонь с платформ плавающих автомобилей, полузатонувших у самого берега. Морские десантники в чёрной форме с непонятными криками «Полундра и йоб вашу мать, суки» лезли грудью на укреплённые огневые точки. К полудню одна из групп русских морпехов всё-таки добралась до первых окопов, прикладами своих «калашниковых» и малыми пехотными лопатками выбила янки с первой линии обороны. Русские начали закрепляться. Начальнику гарнизона пришлось перебрасывать дополнительные силы морской пехоты с соседних островов и запрашивать дополнительную огневую поддержку. Дьяволы-коммунисты метр за метром двигались вглубь острова, устилая все на своём пути трупами в черных комбинезонах. Русских разгромили за неделю. Остров перепахали огнём артиллерии и авиации, подтянули дополнительные группы кораблей и наземных сил. Фанатики сдаваться не собирались, но и на поддержку не надеялись. Тут неожиданно на соседних островах оказался целый отряд русских диверсантов. Диверсанты, зайдя с тыла, доставили столько неприятностей, уничтожив несколько батарей и пусковых установок, что пришлось привлекать еще дополнительные силы. Разведывательный отряд русских всё-таки зажали между скал и открыли бешеный огонь, не давая никому высунуться. Сдаться никто не пожелал. Диверсанты умудрились даже сбить пару вертолётов огневой поддержки из своих огромных древних винтовок, снаряженных непонятно какими патронами. Еще сутки диверсанты держались, а потом все как один умерли. Досмотровая группа, спустившаяся в скалы, увидела ровно двадцать восемь человек — все со страшными ранами и все лежали в два ряда по четырнадцать как-будто в строю. Дикость увиденного заставила досмотровую группу забыть про осторожность и приблизиться вплотную. Так русские диверсанты, умерев сами, унесли на тот свет еще один десяток морских пехотинцев противника. Возможности досмотреть разорванные в клочья тела не было. Диверсанты, перед тем как принять яд, сами себя заминировали.

Русских морских пехотинцев, пользуясь огромным численным преимуществом в людях и огневой мощи, всё-таки разбили. Когда эксгумационные команды начали собирать трупы русских десантников и всё-таки сосчитали сколько их было, начальник гарнизона пустил себе пулю в лоб. Русских было всего триста человек! Даже не полный батальон. Раненые всё-таки остались. Несколько моряков, валявшихся без сознания. Половина из оставшихся в живых умерли в корабельных лазаретах. Выжившие вели себя на удивление неадекватно и без всяческих проявлений фанатизма. Съедали всё, что им принесут, курили прямо в больничных палатах. С интересом слушали офицера по психологической обработке пленных, на допросах удивляли единогласным ответом:

— Ни хера не знаю, чо доебался?

Разведчики и психборьба решили пойти другим способом — показать все прелести жизни американских матросов. Русские морпехи, радостно смеясь, смотрели американские мультфильмы, удивлялись такому чуду техники как видеомагнитофон, ели гамбугеры, пили «Колу», курили «Мальборо», а потом захватили офицера разведки и психлогической борьбы, пошли врукопашную на морских пехотинцев, охранявших лазарет для пленных. Трое погибли, трое, оставшихся в живых, снова получили ранения. Медицинскую помощь оказывать им не стали и, наспех перевязанных и истекающих кровью, доставили на Батейнд.

Вчера вечером старый и заслуженный док, капитан медицинской службы Смит, питавший непонятную привязанность к русским, всё-таки получил разрешение от подполковника Диксона и сержанта Керри и оказал пленным необходимую медицинскую помощь. По его рапорту уже сегодня после уколов с одним из русских можно будет побеседовать. О`Кинли имел свои виды на русских. Своих методов допроса у него не было, и существующие он не признавал. Всегда действовал по интуиции. Зачем русским нужна была эта бесплодная попытка захватить Командоры? Может это просто- напросто какой-то отвлекающий маневр, а цель ведь совершенно может быть иной. Всемогущее КГБ может пронюхать всё, что угодно. А если допустить возможность, что они уже знают о платиновом руднике? Ребята из ФБР роют в своем направлении, но атаку на остров исключают, это им в голову придти не может. Аналитики пришли к выводу, что скопление морских сил, воздушных сил и морской пехоты в регионе русским не даёт малейшего шанса подготовить какую-либо десантную операцию на Батейнд. Шансы ничтожны. Поэтому Советы будут вести планомерное наступление по всему фронту, захватывая остров за островом, дюйм за дюймом. Может аналитики из конторы и правы, тем более Центральное разведывательное управление, исходя из своих данных, тоже склоняются к такому выводу. А у майора О`Кинли появилось непонятное чувство надвигающихся неприятностей.

В допросной камере гаупвахты майор разложил на столе папку с результатми предварительных наблюдений, бланки допросов. Еще раз пробежал глазами по строчкам.

Цокая каблуками, в камеру вошла военная переводчица Джина Вольф (урождённая Евгения Волкова, прямой потомок первой волны белоиммигрантов из Красной России).

— Разрешите, сэр, — она встала напротив майора, поглядывая на него с некоторым вызовом.

— Да, присаживайтесь Джина, — майор указал жестом на стул рядом с собой, — Джина, вы справитесь с переводом разговорной речи? ведь ранее вы сидели в группе радиоразведке на переводе служебного радиобмена…

— Да, сэр, я в полной степени владею разговорным, в моём личном деле написано, что я наполовину русская. Может нынешние слэнги и отличаются от тех, на которых разговаривали моя бабушка и дедушка, но я думаю справлюсь.

— Дай бог, чтобы он вообще был адекватен, этот русский. После стольких ранений вряд ли он заговорит на языке Толстого и Тургенева.

Вошли два военных полицейских для охраны стали по углам допросной камеры. Перед столом в специальные пазы поставили металлический табурет и сразу же его прикрутили.

Вроде всё готово. По команде О`Кинли завели русского морского пехотинца, который по мнению медиков по состоянию здоровья мог уже адекватно отвечать на вопросы.

Было на что посмотреть — русский моряк был за два метра ростом, с широченными плечами и огромнейшими ручищами, скованными за спиной наручниками. Матрос был переодет в серый комбинезон техника, на груди виднелись окровавленные бинты, голова перевязана. Несмотря на пятна крови на бинтах и скованные за спиной руки, смотрел он весьма вызвающе. Следы страха или обречённости на лице отсутствовали. Пленный, не спрашивая разрешения, спокойно уселся на табурет и, вытянув ноги, игнорируя майора, с интересом уставился на переводчицу. Джина смутилась и даже немного покраснела от такого наглого взгляда.

— Джина, переведите ему, что сейчас с ним будет проведена беседа, и он должен воздержаться от попыток броситься на кого-либо в этой камере, иначе просто будет застрелен, и постараться дать исчерпывающие ответы на те вопросы, которые я ему буду задавать, — повернул голову к Вольф майор.

— Да не трудитесь, господин майор! мой уровень знаний английского языка, полученный в советской средней школе, позволяет мне общаться с вами без переводчика, — сказал на неплохом английском, но с жутким акцентом, русский и, улыбнувшись, снова уставился на Джину. — Эх, такую бы на сеновал, да при свете свечки «Капитал» поштудировать! — высказался он в сторону переводчицы.

Вольф не совсем поняла смысла, но отчего-то снова покраснела.

— Как может простой морской пехотинец довольно неплохо говорить по-английски? — с удивлением переспросил О`Кинли, делая какую-то пометку у себя в блокноте.

— Преимущество обязательного среднего образования, — продолжал ёрничать морпех.

— Итак, мы с вами пока просто беседуем, без применения мер третьего уровня. Ну, если быть проще, то без пыток и остальной нецивилизованной ерунды. Вы готовы отвечать на мои вопросы?

— По мере моих знаний, майор.

— Потрудитесь добавлять господин майор или сэр, — желчно сказал О`Кинли.

— Да с какой стати?! Мы господ еще в семнадцатом в расход пустили, а сэров у нас в помине не было! мы же дикари! так что кушайте, что дают, пока вам лося не пробили десантно-штурмового для поднятия духа! Могу назвать вас — товарищ майор! вы не против?

Из фразы русского О`Кинли понял, что ни «господин», ни «сэр» в обращении к себе он не дождётся из-за каких-то особенностей русского менталитета. И то, что русский предлагает ему съесть что-то, приготовленное из русского крупнорогатого дикого животного, якобы для укрепления здоровья. Скорее всего, что-то для поднятия своего сексуального здоровья. Вон как он на Джину смотрит. Майор почему-то тоже покраснел. Как этот русский мог догадываться об интимном?

У дикарей говорят еще не утрачено шестое чувство. Хотя, не смотря на огромные размеры, русский матрос на вандала был мало похож. Скорее всего, этакий викинг. Майор мотнул головой, разгоняя наваждение. Почему это? Он ни с того, ни с сего о постороннем начал думать. Надо быть осторожнее! хотя отрицательный результат — тоже результат. И по мнению майора какой-то контакт уже налажен.

— Ну что же, ваше дело. Назовите своё звание, должность, имя и фамилию! я же должен как-то к вам обращаться.

Пленный пошевелил широченными плечами, снова уставился на Джину и, не отводя от неё взгляда, четко по словам произнёс:

— Матрос, пулемётчик третьего десантно-штурмового взвода, первой роты первого батальона отдельного триста девяностого полка морской пехоты Краснознамённого Тихоокеанского Флота Сергей Владимирович Булыга.

Каптри Иванов лично проверял каждую мину и упаковывал её в транспортный контейнер в расчётном порядке минирования. При установке вся тройка должна будет сработать как единый механизм. Из отведённого лимита времени не выбиваться, иначе вся чётко выстроенная и просчитанная схема лопнет. Благодаря сметливости Лосева, аккумуляторы носителя и светового оборудования гидрокостюма были заряжены на полную. Мины с неприведёнными в действие взрывателями каптри решил выставить сразу. При получении группой Пехотина сигнала о начале «активной фазы» тройке водолазов останется только привести в действие взрыватели, выставленные с различными временными интервалами. На противокорабельных вакуумных минах стоят химические замыкатели, принцип действия которых основан на растворении реагента морской водой. Зная время, можно было бы уже выставить мины на баржах и установить точный временной интервал подрывов. На катерах будут установлены мины с замыкателями, принцип действия у которых основан на срабатывании при определённой скорости морского судна. Самая большая проблема возникала при минировании автомобилей подвоза на батареи. Заминировать незаметно во время погрузки было весьма проблематично из-за множества грузчиков, водителей и охраны. По расчетам капитана третьего ранга, после погрузки автомобильная колонна выдвигается сперва в общем строю, а в районе перевала расходятся по своим батареям. В принципе можно было мины установить в ящики, которые штабелями выставлены возле пристани. Осталось только придумать способ скрытного минирования автомобиля и способы своевременного подрыва. При любых обстоятельствах, тройке придётся возвращаться на военно-морскую базу для контроля подрываемых объектов при включении в активную работу средств связи и снятии режима радиомолчания, для наведения огня корабельной артиллерии и авиации и координирования действий десантных сил. Лосев возился с аккумуляторами и втайне мечтал о большом куске сала с чёрным хлебом и луковицей. Три шоколадки, съеденные во время выполнения задачи на военно-морской базе, постоянно возникающего чувства голода не унимали. Мошарук в это время сидел на старом месте наблюдения у штабелей ящиков и, навострив уши, дожидался грузовиков.

Матросу предстояло выяснить — действительно ли колонны идут на две разные батареи и возможность закладки мин в автомобили.

Водолаз лежал под кучей камней возле последнего ряда штабелей. Под утро, когда еще не рассвело, Мошарук обследовал те ряды, до которых он раньше не добирался. Не все ящики оказались пустыми или забитыми ветошью и прочей ерундой. В самом первом ряду лежали ящики с какими-то запасными частями, упакованными в промасленную бумагу. Мошарук дожидался знакомую ему уже парочку негров-марихуанщиков, надеясь услышать еще что-нибудь полезное. Лежать пришлось недолго. Старые знакомцы спустились ровно в то время, в какое и были вчера. Видно график прибытия колонны строго соблюдался. Негры также посудачили, скрутили самокрутку, выкурили, поболтали ни о чём, о прилёте самолёта, о ценах на траву, о приведениях и призраках. Сверху их кто-то окликнул и грузчики ушли. Из отрывочных фраз скороговоркой всё-таки удалось выудить крупицы полезной информации. Дождавшись, пока колонна отъедет, Мошарук переполз на другое, заранее выбранное место наблюдения и достал бинокль. К общей колонне пристроилось еще несколько наливников со склада горючего, подошли тяжёлые автомобили сопровождения. Ленточка машин постепенно вытянулась, набирая положенные интервалы, и колонна тронулась. Сперва проехала по территории базы, вышла за контрольно-пропускной пункт и начала подниматься в гору. Вот! Еле различимые даже в бинокль, кузова автомобилей разошлись налево и направо, бочки наливников двигались прежним курсом. Судя по карте, сейчас наливники перевалят хребет и спустятся в долину к аэродрому. Бортовые грузовики разошлись по своим маршрутам. Итого считаем, две машины на батарею в сопровождении «Гантрака», который останавливается возле моста. Четыре наливника — опять же с одной машиной сопровождения. Итого, на шесть автомобилей подвоза три автомобиля сопровождения. Всего девять единиц. Видно, что принимаются меры безопасности. Но это только на первый взгляд. Мошарук сам наблюдал проход грузовиков через мост и проведение инженерной разведки. Можно быть и побдительнее. Матрос, лежа за камнем, снова перевёл бинокль. Пошарил взглядом по окрестностям. В первом ряду штабелей ящиков поубавилось. Значит всё-таки какие-то запасные части иногда отвозят, можно продумать вариант с закладкой мин среди запчастей. Тем более, если будут какие-нибудь шестерёнки, то они сработают как поражающий элемент. Главное сделать всё правильно и незаметно. Мошарук огляделся по сторонам, улучил удачный момент, ужом скользнул в воду и на одном дыхании пошёл под водой ко входу в потерну.

На этот раз передвижение тройки под водой осложнялось тем, что водолазы в одной связке тащили за собой грузовой контейнер с минами. До катерного причала шли под водой, на причале царила обычная суета. Грузовой мотобот уже готовился к отшвартовке, матросы отдавали концы. Лосев, шедший первым, уже чуть ли не в броске успел зацепить буксировочный крюк за руль шлюпки. Если бы кто-нибудь из американских моряков наблюдал за поведением буксируемой шлюпки, был бы весьма удивлён. Нос спасательной посудины был задран, а корма чуть ли не лежала в воде. Немудрено, потому что за шлюпкой на буксировочном тросе волочилось еще три водолаза и контейнер с подготовленными к установке минами и зарядами. Первой на очереди была баржа с уже нанесённой разметкой минирования. Несколько десятков минут хода и мотобот начал обычную процедуру швартовки и разгрузки. В это время Иванов и Лосев уже на ластах шли под килем баржи по ранее сделанным меткам. Иванов сверился с глубинометром и компасом, дал команду включить светодиоды, а потом и фонари.

Если бы водолазная служба противодиверсионных сил и средств базы проводила ежедневные осмотры бортов и днища, а несущие вахту матросы швыряли бы в воду гранаты, то тройку бы уже или ждала засада, или противоводолазная сеть, ну или несколько мощных гидравлических ударов. Сейчас же было тихо, изредка в свете фонаря мелькала какая-то мелкая морская живность. Каптри еще раз сверился с компасом, чуть довернул ластами, вот она — первая метка. Подчистил ножом место сцепления мины с бортом. Осветил мину, еще раз визуальный осмотр и — аккуратно прилепил мину на место метки. Активно заработал ластами, поднимаясь вверх. Вторая мина. Третья. За каптри шёл Лосев и на место установки лепил кусок маскировочной сетки с заранее налепленными водорослями. Буквально пять минут и установка мин закончена, останется только выставить химические замыкатели на подрыв. Каптри ушёл на ластах до самого дна, на глаз замерил расстояние между днищем и грунтом. Подводной лодке не протиснуться. Если расчёты верны, то баржа идеально ляжет на левый борт. Всё, наверх. Мошарук дежурил у контейнера и наблюдал обстановку на барже. Вскоре мотобот отдал концы и пошёл по маршруту ко второй посудине на другой оконечности бухты. Вторую баржу минировать не планировали, поэтому занялись осмотром противолодочной сети и тросов подъёма донных мин. Для подстраховки каптри выставил в местах креплении подводных блоков по две мины с натяжными замыкателями. Когда сеть начнёт стремительно ползти вверх, выдёргиваемая стрелой кран-балки, натяжные замыкатели приведут мины в действие и вырвут блоки с опор и сорвут все крепления. Тогда мины гарантировано поменяют заданную глубину, а от гидроударов взрывов баржи и минных блоков может пойти самодетонация. Поэтому Иванов не поскупился на заряды. Следующий этап закладки — катера патрулей береговой охраны. Можно расслабиться и покачаться в волнах, пока трудяга мотобот и ни о чём не подозревающие американские морячки- обеспеченцы доставят тройку водолазов к катерному причалу. К моменту прибытия мотобота рабочая суета на катерах закончилась, пирс сдавался под охрану. Военные полицейские обходили стоянки, изредка светили в воду фонарями. На другом конце бухты у ремонтного причала одиноко стоял измятый в скалах «Сторис». Охрану уже не выставляли. Еще пара дней авральных работ и катер будет в пригодном состоянии. Говорят с континента с самолётом прибывает новая команда и капитан. Весёлая им достанется посудина — с нехорошим прошлым и своими призраками.

На катера мины устанавливали возле винтов. Тут Иванов проявил дальновидность. При подрыве ударной волной корежило винты и лопасти рулей, образовывалась пробоина в корме. Катер находился на плаву, но из-за поступающей воды нос безбожно задирался, орудия не могли уже вести прицельную стрельбу. Расколоть пополам по линиям и точкам инженерного сопряжения мощности мин бы не хватило, а так получалось, что ремонта в авральном режиме всего на два дня. А за два дня, если пойдёт массированная штурмовка острова и высадка десанта, ремонтникам и техникам будет не до того. А вот если наши войска захватят этот плацдарм, то эти катера и ВМФ СССР смогут еще послужить.

А еще минирование катеров было проще тем, что здесь устанавливались мины с замыкателями, срабатывающими при определённой скорости движения. Мины уже можно было взвести и забыть про них. Катера на патрулирование выходили на нормальных режимах работы двигателя. Форсаж катерники используют только при экстренном покидании бухты, да и то для набора определённой скорости. Поэтому мины сработают только тогда, когда начнётся общая заварушка. Так катера могут ходить на патрулирование и выполнять различные боевые задачи до тех пор, пока на форсаже не разгоняться до своей максимальной скорости. На минирование ушло почти что всё время до рассвета и весь кислород носимого запаса, мины приходилось тщательно маскировать и крепить. Установив последнюю мину, Иванов повернул по часовой стрелке крышку, выдвинулся подпружиненный винт замыкателя. Готово! Надо успеть дойти до базы, в основном причале стрелка манометра уже в опасном секторе.

В потерну уже заходили на «лёгких». Водолазы, обессиленные, заползли по трапу:

— Без фишек два часа спать, — пробурчал Иванов и закрыл глаза. Сейчас в голову ничего не лезло, навалившаяся усталость отнимала даже силы о чём-то думать. А ведь надо было еще решить вопрос с возвращением на основную базу. Кислорода не осталось вообще. В баллонах «торпеды» — максимум на тридцать минут при включении всей тройки в систему.

Лосев, более молодой и выносливый, чем повидавший виды майор, засыпая, уже почти решил проблему с заправкой баллонов. Он даже во сне крался по темному тоннелю со шлангом и переходником и прилаживал к компрессору штуцера, сам с собой рассуждая о том, что все равно, пока глубже тридцатки не пойдём, смеси не нужны и прочее.

Мошарук уже похрапывал, но во сне тоже не бездействовал: он пинал американцев ногами, забирал у «спортсмена» маленький поясной магнитофон с наушниками и запихивал туда две маленькие бобины, чертыхаясь и проклиная малюсенькие пассики.

За хребтом в камере гаупвахты засыпали пленные русские морские пехотинцы под бдительным надзором военного полицейского. Тот, которого сегодня допрашивали, лежал, закрыв глаза, и. немного повернувшись в сторону, говорил рядом лежащему матросу:

— Понял? Все, как раньше, я — матрос-пулемётчик! ни больше, ни меньше! остальное уже сам маракуй, расстреливать нас не будут, это точно, но и ценности мы никакой не представляем.

— Понял, тащ капитан. Серый тяжёлый, чую не выживет. Доктор ихний, когда смотрел его, головой качал. Ой, помрёт! американцы в госпиталь его боятся отправлять.

— Уже отправили. Ты думаешь, зачем его на носилки переложили и уволокли? Надеюсь, вытянет моряк. Майор у них придурковатый какой-то, херню несет, я так даже и не понял к чему клонит.

Пленные еще пошушукались и тоже заснули.

По своему обыкновению, проснувшийся раньше всех, Лосев растолкал капитана третьего ранга Иванова и предложил разведать крайний техзал, в котором, пользуясь отсутствием американцев, он проводил подзарядку аккумуляторов. Время как раз подходило к десяти часам утра. Вскоре Лосев и Мошарук крались по сухим тоннелям к оконечному залу. Проверили ловушку. Всё на месте, никто сюда даже не думал сунуться. Водолазы вышли через подводный тоннель предпоследнего зала и на запасе воздуха в легких зашли в соседнюю потерну. В зале было еще пусто, обслуга еще не появлялась. Водолазы осторожно, шаг за шагом, поднялись по трапу, выжидая, пока стечёт вода с гидрокостюмов.

Не хватало еще перед приходом рабочих оставить мокрые следы на полу. Водолазы разбежались по помещению. В инструментальных ящиках при первом осмотре Лосев заметил несколько трубок и штуцеров: при небольшой доделке их можно было использовать как переходники и использовать работающие компрессоры и кислородные баллоны, стоящие в ряд у стены, для подзарядки своих дыхательных аппаратов. В неприкосновенном резерве на основной базе имелись дыхательные аппараты с регенерационными патронами, но они планировались к использованию с началом активной фазы действий сводного разведывательного отряда.

Всё-таки Лосев нашёл то, что искал. Он быстро начал перебирать какие-то шланги, один начал обматывать прямо вокруг пояса, штуцера запихивал в планшет на поясе. Мошарук находился на фишке:

— Лось, завязывай! — зашипел он, — машина подъехала наверху, скоро здесь будут.

— Сейчас, сейчас, — бормотал Лосев, перебирая обрезки шлангов и укладывая их так, как лежали раньше, стараясь замаскировать пропажу.

— Уходим, — с лестницы ведущей наверх слетел Мошарук и в два прыжка пересек зал, рыбкой вошёл в воду без брызг и всплесков.

Лосев аккуратно прикрыл крышку металлического ящика, осмотрелся и с места без разгона прыгнул, пролетел через весь зал и тоже аккуратно без брызг погрузился в воду.

Открылась крышка входного люка, появился первый из рабочих, щелкнул рубильником, включая свет и осмотрелся. За ним, переговариваясь между собой, спустилась вся рабочая смена. Техники занялись своими привычными делами.

— Энди! — заорал один из них, — ты опять ящик с шлангами не закрываешь? сколько тебе говорить — вешай замочек и опечатывай! У нас скоро смена через один самолёт, ты хочешь потом недостачи из своего кармана выплачивать? Говорят, там старшим какой-то совсем скупердяй воррент прилетает.

— Да ладно, забыл так забыл, чего разоряться! тут опять, блин, рыбами воняет, я же говорил — надо водолазам сказать, чтобы съёмные решетки на подводные тоннели поставили обратно, а то эти твари заползают сюда погреться.

— Сегодня будет вторая водолазная команда работать на осмотре пирса. Готовимся на всякий случай на приём сухогруза, если самолёт не подойдёт. Да и безопасники настояли — вечно им что-то мерещиться. Нам еще ФБР с шахты сюда притащить и этого рыжего ирландца О`Кинли для полного комплекта.

— Да, сегодня покер не состоится, придётся поработать. К двенадцати, к приезду водолазной команды надо компрессоры подготовить. Чёрт, куда этот шланг делся?! — сокрушался Энди, роясь в ящике.

Под металлическим трапом для спуска водолазов, высунув на поверхность головы, затаились Мошарук и Лосев. Лосев ни черта не понимал в разговоре американцев. Мошарук, наоборот, осторожно сняв капюшон, ловил каждое слово, долетающее сквозь шум работающих агрегатов. Услышав что-то важное, он сделал круглые глаза и, быстренько натянув капюшон, показал Лосеву пальцем вниз — «Уходим». Водолазы бесшумными тенями пронеслись под водой и ушли в тоннель. Энди, так ненавидящий нерп и что-то услышавший, продошёл к парапету и швырнул в воду ручку от обломанной отвёртки:

— Убирайтесь, мерзкие твари!

— Энди, ты опять там воюешь с тюленями, — хохотнул напарник.

— Ненавижу этих мерзких тварей! по мне так призраки «Летучего патруля» куда приятнее.

Напарник Энди от греха подальше отвернулся и быстро-быстро сотворил крестное знамение. Призраков им здесь еще не хватало!

Новость о работе водолазной команды Иванова не обрадовала. Надо было срочно уходить с причала, но воздуха в баллонах вообще не оставалось. Тот минимум, что был в баллонах носителя, был необходим для возвращения, которое каптри запланировал на глубокую ночь, да и то после того, как Лосев попытается нагнать давление в баллонах дыхательных аппаратов. Ситуация не из приятных. Тем более, при осмотре подводных тоннелей будут в любом случае смотреть и сухие коридоры. Надо что-то решать. А времени всё меньше и меньше. Иванов обхватил голову руками и заскрипел зубами — в голову ничего не приходило. Тут подал голос матрос Лосев.

— Тащ каптри, у них же тяжелые водолазы пойдут? по балкону тому, который ниже входа?

— Ну да, есть там осмотровые парапеты для днища, — поднял голову Иванов, — а с чего взял, что тяжёлые пойдут?

— А компрессор для подачи воздуха для кого они готовят? если бы на баллонах шли, то проще с катера легких пускать на осмотр тоннелей.

— Таак… таак… а ведь действительно, пойдут по подводному техническому парапету. Глубина-то здесь дай бог, для того, чтобы крупнотоннажник встал и… короче, предложения, матрос! у меня голова не варит.

— Да это Мошар надумал.

— Мошарик, голос! — скомандовал каптри и повернулся к матросу.

Водолаз молча расстегнул свой герметичный мешок и вытащил ярко-оранжевый спасательный жилет.

— Тащ каптри, только не ругайтесь, это с катера, — матрос бросил жилет Иванову. Командир подхватил на лету и развернул на груди — справа красовалась бирка, которые так любят американцы, «лейтенант Виллис».

— Мошарик! тебя когда-нибудь КГБшники за мародёрство расстреляют! это же жилет капитана катера!!!

— Точно так, тащ каптри! вы помните, я рассказывал за что негры-марихуанщики гутарили?

— Ага, ну-ну… Короче. Ясно! Но выхода другого нет. Шланг водолазу не резать! Помнишь построение группы технических водолазов при осмотре причальных сооружений.

— Точно так!

— Все сюда! Считаем! Лось, не забудь снять ловушку!

Сперва начался осмотр сухих коридоров причального пирса. Освещение и запасные выходы в порядке. В тоннелях сухо, протеканий не обнаружено. Морские пехотинцы, отряженные для осмотра, лениво добрели по коридорам до первого зала на начале пирса и побрели дальше, жуя свою жвачку и нехотя перебрасываясь фразами по поводу идиотизма некого «люфтенант-кёнела» и «мэйджера». Широкоплечий сержант Лепски внимательно осмотрел крайний зал, видно что-то привело его в смущение. Подошёл к телефонному ящику на стене, отомкнул его и вызвал рабочий зал. Попросил старшину водолазов к трубке. Начал что-то рассказывать и в конце разговора попросил очень тщательно осмотреть подводные коридоры «Эй-один» и «Би- один» по разные стороны пирса.

Водолаз первого класса Чак Корнсберри вышагивал по металлическому парапету на глубине на пару футов ниже входа в подводные тоннели и изредка поворачивал голову по сторонам, переговариваясь по телефону с пунктом управления в техническом зале и напарником водолазом, также вышагивающим на глубине по ту сторону причала.

— Сторона «Би», прошёл четвёртый технический, наружное подводное освещение, два фонаря вышли из строя, приступаю к осмотру, — доложил он, поднимаясь по металлическому трапу к неисправным фонарям.

— Приняли, Чак! — отвечали на другом конце провода. Тут же отозвался напарник со стороны «Би»:

— Точно такая же картина на четвёртом техническом стороны «Эй»! два неисправных, линия в надводном коридоре повреждена, скорее всего.

— Приняли вас, «Эй» и «Би». Ожидайте! в четвертый надводный отправил специалистов с ребятами Лепски — сейчас посмотрят, что там с распределительным щитом.

— Деревянные мальчики белоснежки Лепски превратились в гномов, — тут же подал голос напарник Корнсберри. Чак хохотнул и услышал в наушнике смешок старшего на пункте управления водолазными работами. Досмотровую группу под командой морских пехотинцев Лепски уважали, но побаивались и не очень-то долюбливали. Команда с реальным боевым опытом, прикомандирована на остров в связи со сложившейся боевой обстановкой для усиления местных морпехов. Парни — оторви и выбрось. Единственные, с кем считаются заносчивые ФБРовские SWAT. Пара стычек в баре у Марко поставила всё на свои места. Даже покойник Виллис из катерников не рисковал с ними связываться. Сейчас снова лениво пойдут по коридору, выстроившись «свиньёй-ромбом», тыча во все стороны стволами штурмовых винтовок и освещая фонариками. Электрики бы сами добрались намного быстрее и устранили неисправность за несколько минут. С этими же дело затянется намного дольше. Чак осветил линзу подводного фонаря, проверил герметичность. Всё цело. Значит дело действительно в проводке в сухом зале. Повертел головой, почувстовав всем телом небольшое давление воды. Опять эти нерпы играются. Забавные зверюшки. Иногда даже Корнсберри перед проведением водолазных работ брал в поясную сумку пару пойманных накануне рыбин, чтобы покормить этих милых усатых тварей. Некоторые очень забавно гонялись за лучом водолазного фонаря, безбоязненно подплывали и хватали тушки макрелей, которые водолаз подталкивал в их сторону.

Однако нерпы, тюленя или какой-нибудь большой рыбины рядом не оказалось. А Чак ощутимо чувствовал всем телом чье-то присутствие. Чуть откинувшись на трапе, он завертел головой в шлеме. Холодный пот стёк по спине и стало трудно дышать — ниже на трапе стоял человек в облаке спутанных водорослей и оранжевом жилете. На водолаза в гидрокостюме он никак не походил. Он не плыл, активно работая руками и ногами, а просто шёл по металлическому парапету и приветливо махал рукой.

— Томми, — с суеверным ужасом прошептал Чак, — я вижу утопленника! он идёт ко мне!!!

— Чак, ты кислородом передышал, кто там — нерпа? Водолаз?! Немедленно на базу!

— Нет, это человек, — затухающим голосом признёс Корнсберри.

Тем временем утопленник подошёл к водолазу. Среди вьющихся водорослей Чак увидел синее лицо, губы покойника растянулись в улыбке и, краем затухающего сознания, водолаз прочитал по губам «Хаааай!». Корнсберри в ужасе схватился за водолазный тесак на поясе и отпустил руку, запнулся и его потянуло вниз, шланг подачи воздуха запутался в перильцах трапа. В висках застучало. Нога в тяжёлом водолазном ботинке попала между металлическими ступеньками. Затухающим сознанием он успел увидеть бирку на жилете утопленника. Это было последнее в его жизни, что он запомнил.

На помощь к нему уже спешила пара лёгководолазов из резерва, но он уже был мёртв.

— Твою мать!!! — заорал старший на пункте управления работами. — Что случилось с Чаком?! Брэндон, на базу! срочно на базу!!!

Второй водолаз в недоумении отозвался:

— Да возвращаюсь, что там за чертовщина?

— Потом! срочно возвращайся!!!

— Понял, иду назад.

Резервные водолазы тащили мёртвого под водой.

Прибежавшие морпехи во главе со своим сержантом сразу же взяли техзал в кольцо, ощетинившись во все стороны стволами. Как-будто сейчас из-под воды стройными рядами попрут мертвецы и утянут всех под воду.

Первого вытащили Корнсберри. Помощник трясущимися руками принялся откручивать болты водолазного шлема. На лице Чака застыла маска ужаса.

— Давление при подаче скакало? — спросил старший пункта управления подводными работами и, наплевав на все запреты, трясущейся рукой достал из кармана пачку «Лаки Страйк» и прикурил.

— Нет, сэр, — ответил помощник, с ужасом глядевший на мёртвого Корнсберри. На самом деле, когда началась суматоха, он вообще забыл про свои функциональные обязанности и на маномётры не смотрел.

В это время на воздух начал подниматься второй тяжёлый водолаз. Помощники подбежали и стали помогать выйти. Подставили табурет, начали свою обычную суету, стараясь работой заглушить страх.

— Сэр, что тут происходит? что с Чаком?

— Брэндон, ты готов сейчас зайти с другой стороны и осмотреть четвёртый технический? У Чака по-моему сердце стало.

— Да, сэр, готов! может скажете, что случилось7 ему шланг передавило? Кто-то перерезал?

Один из резервных водолазов, эвакуировавший тело Чака. подал голос:

— Он ботинком попал между ступеньками трапа, видно высвободиться попытался, руки отпустил и назад завалился, сам себе шланг передавил. Чего-то испугался сильно.

— Я слышал в телефоне Чак про утопленника болтал?

— Да кто его знает, что он болтал! Но испугался сильно… ты не боишься?

— Нет, сэр. Я готов.

— Всё! идёшь на подстраховке в паре с лёгкими! Удачи, ребята.

Помощник надел на Брэндона шлем и тот снова вошёл в воду, за ним спустились легководолазы.

Каждую пару минут водолаз докладывал своё положение и обстановку вокруг. На месте гибели Корнсберри ничего не обнаружили. всё тихо и спокойно.

Водолазы вернулись обратно. Крайним вышел один из страхующих. Сорвал с себя маску и, держа в руках оранжевый спасательный жилет, приблизился к старшему и молча передал.

— О, господи! — прошептал тот и протянул жилет сержанту. — Лепски, может я сошёл с ума и я не знаю, как это объяснить, но смотрите сами!..

Сержант взял жилет и начал его рассматривать:

— Твою мать! — выругался он, — я не дурак и не ослеп, и не брежу, но на бирке ясно написано — «лейтенант Виллис»!

— Я не знаю, что это было, но я должен срочно доложить Диксону и Гаррисону напрямую. Мне наплевать на то, какие команды вы отдадите своим людям, Лепски, но я своих отсюда увожу! я потерял классного специалиста! Пусть начальство само решает! Парни, обесточиваем аппаратуру, всё оставляем на месте! забираем нашего Чака, парню уже не помочь, с ним пусть док Смит разбирается. Завтра здесь опять ищейки Керри будут ползать и вынюхивать.

Техники и специалисты в течении нескольких минут обесточили оборудование и дружной толпой бросились к выходу. Лепски зло чертыхнулся и подал своим команду на выход. Сам выходил последним, не забыв с собой прихватить злополучный спасательный жилет.

Полковник Гаррисон переборол себя, чтобы не бросить трубку на стол. Глубоко вздохнул, выпил рюмку и через Саймона вызвал на обязательное еженедельное совещание Диксона, О`Кинли, Керри и представителя Федерального Бюро. Чувство опасности снова запело «красным сигналом» где-то глубоко внутри. Гибель водолаза — это случается. Но вот загадочная причина смерти — это уже выходит за рамки водолазного происшествия. Надо что-то немедленно решить, иначе опять сплетни и досужие домыслы. Слухов и так полно, а их надо пресекать. Причём безжалостно.

Первым появился рыжий О`Кинли, зашёл молча, сел на своё место и начал перебирать бумаги в папке. Полковник пока с расспросами не лез, надо подождать всех и выслушать общее мнение о происходящем.

Комендант и сержант Керри появились одновременно. Диксон что-то рассказывал, отчаянно жестикулируя.

Гаррисон окинул взглядом собравшихся. Как обычно, представитель Бюро опаздывает или специально так делает, чтобы показать свою независимость от начальника гарнизона. Или действительно чем-то занят? Наконец-то. В дверях появился совсем еще молодой, одетый в цивильное, представитель ФБР. На первый взгляд — типичный «белый воротничок» со своими нереализованными амбициями.

Гаррисон кратко изложил суть происшествия и спросил мнение каждого.

Первым выразился рыжий О`Кинли: мнения своего так и не высказал, полез в дебри рассуждений. Оперировал фразами типа «предположительно», «оценочно», «расчётно». Вскоре он окончательно запутался в своих рассуждениях и, так ничего толкового не сказав, уселся на кресло.

Диксон был менее красноречив но зато обстоятелен.

— Сэр! я не знаю, что за херь увидел этот Корнсберри, но мы с Керри уже были в прозекторской у дока Смита, — Керри подал коменданту какой-то листок и Диксон начал вчитываться в докторские каракули, — вот первичное заключение. Сердечная, недостаточность на фоне аврени… аневриз… субарах… субарахаинд. Короче, сэр, у водолаза сердечко стукануло. Это то, что пока накопал док. Ничего загадочного в этой смерти нет, работа у них такая. Дальше скажу — этот Чак, он уже у доктора наблюдался. Смит предоставит нужные бумаги.

— Диксон! А жилет с погибшего «Сториса»? как вы это можете объяснить?!

Комендант спокойно достал из своей папки бумаги, встал из-за кресла, молча подошёл к полковнику и положил их на стол.

— Сэр, это акт осмотра подводной части катера и рапорта досмотровой группы Лепски.

— Я прекрасно знаком с этими документами, Диксон! вы можете показать что-то новое?

— Нет, сэр, абсолютно ничего! ничего нового, всё старое! в том числе и фамилии водолазов, проводивших осмотр. И те же самые морпехи, досматривавшие катер, как только его обнаружили.

— И что?

— Сэр, те же самые водолазы ведут подводные работы на катере, те же самые морские пехотинцы досматривают технические залы причала. Думаю и так ясно, откуда взялся жилет погибшего лейтенанта. Я вам докладывал о том, что обслуга из негров пускает слухи о «Летучем Патруле». Вот вам, пожалуйста, результат не очень удачной шутки, которую потом не знали как замять.

— То есть вы хотите сказать, что… кто-то подкинул этот жилет?!

— Да нет, сэр, всё намного проще и прозаичнее. Жилет уже был у Корнсберри, он хотел по телефону попугать техническую команду обеспечения, ну, а морпехи сержанта Лепски были в доле — ведь они первые высадились на катер и могли спокойно взять, что душа пожелает. Они ведь, сами знаете, сюда прибыли своей командой и прибыли с фронта, а там, как вам прекрасно известно, своя дисциплина и свои порядки. Так что измышления майора О`Кинли мне кажется немного нагоняют жути и не соответствуют действительности.

Майор вытерпел «шпильку» от коменданта и просто промолчал.

Кэрри доложил обстановку по дисциплине в гарнизоне, о всех происшествиях. Доложил, что с помощью подполковника Диксона он вот-вот выйдет на след распространителей марихуаны. Вобщем ничего нового и внушающего опасения.

Представитель ФБР молчал, иногда делал пометки у себя в блокноте и чему-то изредка улыбался. Когда дошла очередь до него, высказался о состоянии дел на шахте, предупредил всех джентльменов о соблюдении режима секретности, ибо любой посетитель бара итальянца Марко знает о прилёте самолёта с Анкориджа и о новой смене личного состава. Высказался обо всём и ни о чём. Гаррисон, в душе не довольный проведением совещания и отложивший принятие решения по смерти Корнсберри и досмотре подозрительного объекта с электромагнитным фоном, на который всё ссылался начальник разведки, отпустил всех восвояси.

Он знал, что через несколько минут представитель Бюро снова вернётся и продолжит беседу уже без посторонних глаз и ушей. Поэтому, пока было время, он убрал некоторые бумаги из служебной переписки в стол, заказал помощнику две кружки кофе и попросил набить трубку. Гаррисон догадывался, что Диксон ведёт какую-то свою игру и пытается обскакать О`Кинли. Ирландец же прикидывается недалёким служакой и тоже роет носом землю, но в своих интересах. Пусть резвятся парни! У полковника старый принцип — «Разделяй и властвуй».

С первым облачком табачного дыма в кабинет, тихо постучавшись, вошёл представитель Бюро.

— Разрешите, полковник Гаррисон!

— Генри, вы и так уже зашли. Сегодня вы были немногословны!

— Полковник, я опять буду немогословен. Так, информирую вас в порядке взаимодействия. Думаю некоторые факты вас неприятно удивят.

— Генри, меня уже давно ничего не радует и не удивляет, тем более приятно.

— Этот сержант Лепски… Вы в курсе, что он работает на Центральное управление?

Полковник пыхнул трубкой и улыбнулся:

— Скажем так, меня тоже об этом инофрмировали. Со своими служебными обязанностями он и его ребята вполне справляются. С вашими парнями был правда конфликт, но, насколько знаю, он давно улажен.

— Да, это бытовое, сэр, парни от безделья маются. Сэр, вы в курсе, что прилетают сразу два самолёта?

— Конечно, Генри, но об этом знаю только я и начальник авиации острова. Как я понимаю, это связано с обеспечением безопасности перевозок стратегического груза.

— Да, сэр, именно так. У меня есть кое-какие мысли насчёт «крота», который здесь окопался, и причём окопался давно. У вас, я знаю, тоже мысли, по этому поводу были. Но предлагаю пока идти параллельными курсами.

— Ох, Генри! мысли есть, но какие-то все на косвенных факторах, да на нелепых случаях. Керри, он мне в этих делах не помощник, он просто цепной пёс и служака. Скажешь гавкнуть — гавкнет, скажешь сидеть — будет сидеть. Вы обратили внимание на то, что О`Кинли всё напирает на непонятный объект под водой и требует досмотра водолазами. И — тутже гибель одного из лучших специалистов.

— Обратил. И не могу понять, какую игру ведёт этот рыжий «айриш».

— Сам не пойму, но почему-то мысль о тщательном досмотре этого места меня уже пугает. Я, от греха подальше, связался со штабом оперативной флотилии и запросил ребят из «SEALS». На днях прибудут с судами, идущими в ремонтную базу, и пусть займутся этой задачей, у меня итак уже в минусе экипаж катера и один водолаз.

— Отличная мысль, сэр! этим делом должны заниматься профи. На днях я приду согласовывать план по загрузке и отправке «товара». У меня, как вы понимаете, это основной вопрос, тем более геологоразведка на нижних уровнях вышла на новую жилу, нужно увеличивать штаты горняков, а каждого нового шахтёра, перед тем как подписать контракт, раз с тысячу проверят на лояльность, причастность к «ка джи би» и прочее.

— Генри, по-моему за те деньги, которые они получают, можно и побыть лояльным кому угодно.

— Лось! Мошарик! Время?! — скороговоркой переспросил Иванов, взбегая по трапу технического зала.

— Тащ каптри, еще пятнадцать минут! — бросил Лосев, колдующий с кислородоподающим компрессором американцев. — Мошар, крепче прижимай! по-моему подтравливает.

— Бля, у меня уже руки занемели нахрен!

— Мошарик у нас, как Наталья Варлей в «Вие», истинный утопленник! я его когда увидел, чуть круги, как Куравлёв, чертить не начал, — продолжал говорить Иванов, проверяя «торпеду» и что-то подкручивая.

— Я, тащ каптри, чутьконцы не отдал! на одних лёгких-то перед американцем выкаблучиваться думаете легко? да вода еще холодная, а вы мне гидрокостюм одеть не разрешили.

— Да ладно! зато американца дед Кондрат подхватил только от одного твоего вида! Лосю даже шланг пережимать не пришлось. Мошарик, я тебя когда-нибудь всё-таки за мародёрство расстреляю. Вот нахрена тебе спасжилет американский понадобился?

— Та спать на нём хорошо, тащ каптри. Лось, по-моему всё готово!

Лосев споро закрутил вентили, осмотрел манометры, заправленные баллоны, удовлетворённо кивнул:

— Тащ каптри, уложились вовремя! еще пару минут на проверку аппаратов и можем уходить! как бы янкесы не всполошились и ПДССы (противодиверсионные силы и средства) свои не подняли.

— Не поднимут, они еще даже не разобрались толком, что произошло. Оооо… вот это подарок!

Иванов подошёл к столу, на котором лежала оставленная старшим водолазных работ пачка «Лаки Страйк». Каптри осторожно вытащил кончиками пальцев одну сигарету, понюхал. Рядом лежала брошенная зажигалка. Иванов вздохнул, а потом махнул рукой и с удовольствием прикурил.

— Да пошло оно всё! — пробормотал каптри, затягиваясь и выпуская дым к потолку.

— Командир, готово! — крикнул Лосев, раскладывая дыхательные аппараты в ряд и продувая загубники.

— Носитель, баллоны?

— Норма! всё проверил, аккумуляторы на полную! здорово нам американцы помогли.

— Вот и я думаю нам придётся сюда вернуться. А сперва хотел масляную тряпочку рядом с кислородным баллоном положить… сам там ничего им не оставил?

— Нет, всё чисто, перепроверил несколько раз.

— Мошарик, ты готов?

— Точно так, тащ каптри! — откликнулся матрос, споро одеваясь в гидрокостюм.

— Погружение через три минуты!

Вскоре тройка ушла под воду. Иванов провёл носитель подводным тоннелем и вывел на чистую воду. Курс он наметил еще раньше. Проход под второй барже был промерен — расстояние между днищем и грунтом позволяло спокойно пройти носителю с водолазами и покинуть пределы бухты. Пошли на малой глубине средним ходом вдоль ремонтного пирса, где одиноко покачивался на волнах ремонтируемый катер. Прошли вдоль береговой линии, загромождённой скалами, и вскоре уже вышли к барже. Каптри заработал рулями глубины и носитель медленно-медленно проскользнул под днищем и вышел из бухты.

Отойдя достаточное расстояние, Иванов включил подводный фонарь, сориентировался по компасу и произвёл всплытие. Баржа сзади по курсу на расстоянии приблизительно двух-трёх миль, волнение моря небольшое. «Торпеда» пошла в сторону черневшего в темноте скального мыса первой большой бухты. Через пару миль водолазы «спешились» и, бредя вдоль каменистого берега, поволокли торпеду словно «бурлаки на Волге». Каптри Иванов, выпустив загубник изо рта, восседал на носителе и погонял «коренного» Мошарука и восхищался тем, что Лоси оказывается тоже ездовые животные. Матросы чертыхались и старались не навернуться на многочисленных камнях.

Через пару часов Иванов всё-таки разрешил своим лошадкам сделать привал.

— Тащ каптри, разрешите рыбы нагарпунить! я жрать хочу! как конь после пахоты, — к Иванову подбежал Мошарук и даже сглотнул.

Командиру самому ужасно хотелось что-нибудь съесть, кроме осточертевших и заплесневелых шоколадок «Цирк» и «Спорт».

— Так, время у нас еще до рассвета и прохода патрульного катера навалом… С вас рыба, а я сейчас попытаюсь воды пресной дистиллировать.

Водолазы сняли с себя дыхательные аппараты, начали надевать ласты, которые во время «пешего перехода» для удобства снимали. Мошарук, косясь на каптри, распаковывающего свой герметичный мешок, залез в свой мешок и, не глядя, выудил из него моток тонкой прочной рыбацкой сетки, которую нашёл плавающей бесхозно у катерного причала и с удовольствием срезал. Водолаз не знал, что хозяин этой сетки никогда за ней не придёт, ибо совсем недавно из-за «художественного выступления» Мошарука у него от страха остановилось сердце. Негры-всезнайки из хозяйственной, прознав каким-то образом про смерть Корнсберри, запустили новый виток сплетен. Тайна «Летучего Патруля» всё больше и больше будоражила умы личного состава местного гарнизона.

Пока матросы пытались поймать в сети какую-нибудь рыбёшку, Иванов, ползая по берегу, нашёл несколько сухих веток топляка, настругал щепок, перегнал с помощью миниатюрного ручного дистиллятора «Ручеек 3М» (3М — морской- улыбка от советской оборонной промышленности), накачал целую флягу пресной воды и, закинув в неё пару щепоток быстрорастворимого чая с сахаром, положил, не раскрывая, на жарко тлеющие щепки. Трёхсуточное одноразовое питание давало о себе знать — напряжение спадало и хотелось перекусить чего-нибудь горячего. Из моря вышли матросы, таща в сетке несколько трепыхающихся рыбин. Пока Иванов не смотрел в их сторону, Мошарук быстренько скрутил сетку и начал потрошить рыбин. Выпотрошенные тушки он промыл в морской воде, взял у Иванова дистиллятор, вынул оттуда фильтр, вытряс из него соль, натёр рыбу и принялся её жарить. Над берегом поплыл одуряюще вкусный запах. Лосев с удовольствием потянул носом. Во фляжке закипал чай. Очень поздний ужин или весьма ранний завтрак был готов. Водолазы с жадностью принялись поглощать рыбу, запивая её чаем.

— Хлеба бы, — прошамкал набитым ртом Мошарук.

— И перца рыбу посыпать, — добавил Лосев.

— А еще водки и бабу! — закончил каптри. — Доедаем и вперёд! нам еще мыс огибать… А то сейчас пузо набьём и спать захочется.

Матросы дожевали рыбу, допили чай, уничтожили следы своего пребывания на берегу. Подготовили носитель к буксировке в ручном режиме, впряглись в обвязки и начали пробираться вдоль берега.

Мелконян, сидя у костра и поёживаясь, чертил в моём блокноте схему охраны шахты и расписывал порядок смен на вышках, изредка смачно зевая.

Ара кашеварил, обещая воистину ресторанное меню из двух блюд — яичница с тушёнкой и тушёнка с яичницей. Армянин еще варил каких-то маленьких красных рачков, притащенных водолазом. При этом Бахраджи, дабы развлечь окружающих, рассказывал последние новости, пойманные поисковым приёмником. Ковалёв увёл водолазного минёра на пункт наблюдения к Рыхлому для попытки переделать линии подрыва аэродромных мин. Вернулся Кузнец достаточно быстро, забрав с пункта наблюдения мичмана Мелконяна, наскоро перекусил, взял индикаторный приёмник и блокнот, переставил антенны и полез в сухую пещерку работать по своему прямому предназначению.

Рыхтенкеу сидел уже вторые сутки безвылазно и на суровые жизненные условия абсолютно не жаловался. На своей лёжке ему было удобно, как у себя в яранге на мягкой оленьей шкуре. Гриша, уходя на задачу, прихватил с собой каких-то инструментов и паёк на двоих. Бахраджи втихую, чтобы я не видел, сунул водолазу пачку махорки из запасов Рыхлого. Я тогда сделал вид как-будто ничего не заметил. Чукче не надо объяснять о мерах скрытности и маскировки, разведчик он достаточно опытный, недаром передал с Мелконяном записку с планом аэродрома, с уже выверенными и перепроверенными дальностями и порядком расположения и поражения целей. С аэродромом ситуация постепенно прояснялась, теперь основной занозой была шахта. Каким же образом её всё-таки подрывают? Возможно Гриша и Рыхлый после переделки на свой лад цепей минного поля что-нибудь и надумают или выведают. Нам бы сейчас сюда какого-нибудь агентурного разведчика, который тут уже всё вынюхал. Закладывал бы он нам записки, планы и фотографии руководящего состава местного гарнизона в специально оборудованный тайник, а мы оттуда проводили съём информации и не ломали бы голову как я сейчас. От водолазов вообще ни слуху, ни духу. Может быть уже что-то случилось и доблестный «морской майор» уже томится в застенках НАТО, а его моряки покоятся на дне Тихого океана, обгладываемые рыбами. Ладно, будем надеятся на лучшее.

Ара уже закончил передачу новостей и что-то рассказывал из своей службы. Рассказывал эмоционально, словно арбузы на рынке продавал, жестикулировал и кого — то изображал в лицах. Мелконян, вычерчивая в блокноте, тихо прихихикивал. Я, чтобы отвлечься от тревожный размышлений, тоже навострил уши, а потом и вовсе увлёкся рассказом.

Бахраджи повествовал о том, как он в начале войны был призван служащим Советской Армии начальником столовой в штабе одной из вновь развёрнутых дивизий:

— Я, дарагой, лично сам палатку эту развёртываю, чертыхаюсь, со мной два солдата — вай, мама! — старые совсем, из запасников, и пьяные, мне кол на голову падает, я ругаюсь — совсем запутался. Начальник тыла орёт, слюна аж через палатку долетает. Офицерам кушать скоро нада, а ПХД (пункт хозяйственного довольствия) не развёрнут. Повариха Зинаида, весом пудов в десять, пьяная спит. Ай, на меня орут все, говорят — сейчас в солдаты забреем, раз начальник такой плохой. Вай, говорю, забривай, нашёл Ашота чем пугать. Полковник ушёл, начпрод пришёл — тоже морда красная, водкой воняет, а сам даже не стриженный, словно барашек. Взял моего солдата ногой пнул. Ой, я тут и сорвался. Подошёл к нему, говорю — майор-джан, может и меня пнёшь? А он такой мне говорит — армяшка, хитрый ты. Ты же служащий, а не военнослужащий! пнешь тебя, а ты стучать особистам побежишь. Ну тут я его сам и пнул. А его водитель прибежал, пистолет ТТ в нос мне суёт. Отобрал я у него пистолет. Так начпрод и его водитель кинулись помогать палатку ставить. Визжат, ругаются. Покормили мы офицеров, отдал я пистолет. Полковник, начальник тыла, ругался. Говорит, совсем Ашот с ума сошёл! Ой, сошлю я тебя в войска да на действующий фронт. Плюнул я на всё это и говорю; Товарищ полковник, зачем ругаешься? если говоришь сошлю, так и отсылай, зачем меня пугать? Лучше не пугай, табуреток или скамеек дай, да столов, а то офицеры на чурбанах кушают. Посмеялся он. Выписали мне накладную на склад КЭС, иди, говорят, Ашот, бери табуретки. Иду, душа поёт. Прихожу на склад, а там ефрейтор молодой-молодой, а лицооо!.. — Ара сделал театральную паузу.

— Ашот, не томи! что у него с лицом, — заинтересованно протянул я, — ранен? обожжён?

— Ай, нэт, командир-джан, намного хуже! оно у него шире плеч и аж блестит! Сидит он на складе на тумбочках и табуретки так нежно перебирает. Говорю ему, ефрейтор-джан, дай табуретки — вот накладная. Он на меня как на барана какого-то смотрит, губы кривит, а тут солдатики с госпиталя дивизионного пришли, легко раненные с санитаром — им тоже табуретки нада. Я раненных пропускаю, думаю им нужнее, успею еще. А ефрейтор смотрит на них, плюёт сквозь зубы и орёт:

— Задолбали, зелёные человечки! идите нахрен отсюда!!! нет у меня табуреток!!!

— Санитар стоит, а он на него орёт. Солдатики раненные развернулись, плюнули и отошли. Я говорю, ефрейтор-джан, не ори, дай тауреток офицерам на столовую. А он опять в крик:

— Нахер ваших офицеров! распустить их к чертям собачьим!!! нету табуреток, вали отсюда!..

— Я тогда ему одну табуретку поломал, прямо об него. Взял сколько мне надо, и солдатики с госпиталя помогли, и им дал табуреток. Короче, расставил стулья и пошёл к начальнику разведки дивизии. Говорю, товарищ подполковник, ай, призывай меня на службу, забери меня в разведку. Он посмеялся, говорит, ай, не смеши Ашот, иди! А на следующий день мне уже начальник тыла за своего ефрейтора дело уголовное шьёт и следователь с прокуратуры пришёл. И вместо того, чтобы в армию призвать, дело уголовное заводят, а я сижу, почём свет ругаюсь, — Ара опять отвлекся и начал ловко перекладывать жареную яичницу на тарелки. Разложил красиво и аккуратно украсил маленькими варёными рачками.

— Ай, гляньте, лейтенант-джан, креветок Гриша-водолаз наловил — крупные, хорошие, американцы любят их, а нам бы почему не покушать, свежие, только с моря.

Я с опаской оторвал хвостик и. следуя советам умудренного кулинара Ары, попробовал креветку. Ну в принципе ничего, раковую шейку напоминают, только маленькие, есть можно.

Мелконян отложил в сторону блокнот, принял блюдо, попробовал и с удовольствием принялся поглощать пищу.

— Ашот Багдасарович, так ты расскажешь, дорогой, чем дело-то закончилось? — прошамкал он с набитым ртом.

— Ай, следователь с меня показания берёт, начальник тыла орёт, этот ефрейтор, об которого табуретки поломал, уже водителем у начальника тыла оказывается работает. Чувствую, пропал Ашот! А тут подъезжает УАЗик с начальником разведки и с нашим особистом.

Начальник разведки говорит, — посмотрел я, Ашот Багдасарович, твоё личное дело. Ты что молчал где срочную службу служил?

Говорю, а зачем кому что-то рассказывать, не положено. Особист наш начальника тыла и следователя в сторонку так отводит. И всё! через неделю я уже и призван был, и на Камчатку отправлен. Сразу по приезду говорят — в столовую пойдешь? У тебя характеристики с производства хорошие. Нет, говорю, спасибо, Ашот уже столовой поруководил, чуть за табуретки преступником не стал! я уж лучше разведчиком. Вот все и решилось — дополнительную проверку прошёл и в группу к лейтенанту Пехотин-джану попал!..

Я эту историю уже пару раз слышал, но Ара каждый раз рассказывал с новыми эмоциональными окрасами и поэтому слушать всегда было интересно, как будто в первый раз.

Перекусив, я забрал у Мелконяна схему и начал рассматривать, мысленно накладывая на ранее виденную картинку. По словам мичмана глаз у него зацепился за одну деталь. Сперва он принял подразделение охраны за специально отряженную для этих целей группу морских пехотинцев из гарнизона. Но постепенно, наблюдая, понял, что это совершенно другое подразделение. Форма одежды отличается, порядок передвижения немного другой, численность постов, манеры досмотра горняков, поднимающихся из шахты. Короче, охраняется не как военный, а как важный государственный объект стратегического назначения. Так, вот еще одна задачка для мозга. Придётся снова рыться по мозговым полочкам и переворачивать воображаемые папочки. Кто в Соединенных Штатах Америки занимается безопасностью. Федеральное Бюро Расследований, так? Так.

Вспоминаем занятия по иностранным армиям и театрам военных действий. Нет, ничего в памяти не всплывает. Так, а занятия по агентурной подготовке и методам, силам и средствам противодействия иностранных государств вражеским разведкам? Почему в голове засела цифра семьдесят семь? Ну, второй курс родной Тамбовской спецухи. Прыжки, водолазная, учения, стажировка в должности командира первичного добывающего органа специальной разведки. Нет, не то. Ага, вспоминаю. В тысяча девятьсот семьдесят седьмом году в Соединённых Штатах было организовано новое структурное силовое подразделение для различного вида акций — как оно там называлось? — Спешал Вэпонс энд Тактикс. Ага, вот они-то и могут здесь выполнять задачи по недопущению захвата объекта государственной важности. Инофрмации нам по ним мало давали, помню только одно — вояки еще те. Если это они, то повозиться с шахтой придётся. Вскорости должны появится Рыхлый с водолазом, будем ждать новых сведений.

О появлении Рыхлого известил имеющий отличное поварское чутьё Бахраджи. Он просто достал две отложенные тарелки с пищей и, чуть раздув костерок, принялся их разогревать и кипятить чай. На мой недоумённый взгляд ответил:

— Командир-джан, Ваня с Гришей идут, кушать хотят, надо разогреть для них.

— Ты откуда взял, что они уже идут? — встрепенулся я и подал знак Мелконяну, который сразу же убежал к месту подъёма.

— Ай, от махорки Рыхлого воняет жутко, за версту слышно, — ответил Бахраджи, меланхолично помешивая яицницу из чаячьих яиц. — Командир-джан, кипяточку для кофе тебе сделать?

Из темноты появились Рыхтенкеу и минёр Гриша. Ара и на этот раз не ошибся.

— Привет, командир, — Рыхлый как обычно широко улыбался, даже глаз не было видно, — как у вас тут, спокойно всё, хорошо ли армяне вас кормят?

— Ээээ… дарагой, хватит болтать, ложи «мосинку», командир сказал сперва кушать, потом рассказывать.

— Ай ладно, давай свои блюда, — согласился Иван. Ара подал каждому из разведчиков по металлической тарелке с яичницей, украшенной креветками, и продолжил кипятить воду для кофе.

Разведчики, не торопясь, с достоинством молча задвигали челюстями. Первый насытился Иван. Отказавшись от кофе, он сам заварил себе чая, причём из какого-то пучка травы, который вынул из кармана комбеза.

— Вот травка хорошая, усталость, однако, снимает отлично. И вкусная. Получше, чем грузинский чай. Вот нашему начальнику столовой принёс, пусть попробует, — пояснил чукча, перетирая травку между пальцами и закидывая её в кружку.

— Ааа… дарагой, спасибо большое тебе! любой чай, который не грузинский, хороший, — согласился Ара, беря пучок травы и осторожно его нюхая, — мятой горной пахнет и корицей, — оповестил он, по примеру перетирая порцию травы для себя и Гриши и заваривая кипятком. Я по привычке решил пить кофе, его итак немного осталось.

Наконец разведчики насытились и заварили себе настойку. Рыхлый, по своему обыкновению, забил трубочку и с удовольствием запыхтел, раскуривая. Первый заговорил чукча:

— Товарищ лейтенант, докладываю. Схему подрывных цепей мы переделали. Правда очень долго пришлось возиться — у них, как Гриша говорит, есть проверочные тесты для всей цепи без подрыва зарядов. То есть ежедневно с утра тестируют и, если что не так, сразу высылают на проверку саперов на машине. Григорий там как-то всё по хитрому замкнул на этом коммутаторе, что теперь при проверке, даже если все мины в управляемом варианте отключить, то на центральном пульте всё хорошо показывать будет. Все мины в общей цепи — все целы, всё красиво, как цветное северное сияние!

— Ай, поэт! — блаженно улыбнулся Ара, прихлёбывая из кружки.

— Ну, так вот, — продолжил Рыхлый, — самолёты стоят в дальнем конце аэродрома, всего четыре многоцелевых истребителя, видно содержать их больше не имеет смысла. Вертолётов транспортных два, огневой поддержки — четыре. Ну, а самолёт- разведчик мы уже видели. В конце взлётной полосы, рядом с ангарами, для истребителей есть еще один въезд на аэродром и КПП. Дорогу с такого расстояния рассмотреть трудно, но всё же можно — она ведёт к шахте или, вернее, из шахты. Там же, почти что возле самого КПП, два больших крытых капонира, к ним ведёт рулёжная дорожка. Сперва думали, что укрытия для «Локхида». Ан нет. Разведчик прилетел и ушёл на стоянку возле Центрального диспетчерского командного пункта. Его вечером снова начали готовить на вылет. Обслуга вокруг него бегала, машины всякие подъезжали. По порядку поражения целей определился. «Фалконы» взлетают по парам, с двух параллельных полос. Когда первая пара готовится на взлёт, вторая пара четверки стоит на рулёжках и после отрыва шасси первой пары выруливают. Я думаю, первую пару можно будет просто аэродромными минами снять при наборе высоты. Вторую я прямо с позиции снайперской снимаю. Причём, командир, я думаю всё-таки стрелять и по стойкам, и по пилотам. Дальность, переделанные ствол и патроны мне позволят вывести их из строя. С вертолётами сложнее — они намного ближе ко мне будут, но угол стрельбы неудобный, некоторые вертолёты могут уйти из-под обстрела, — Иван раскурил начавшую затухать трубку и замолчал.

— Всё у тебя?

— Пока всё, командир. Есть еще мысли, потом расскажу — думать еще надо.

Гриша рассказывал спокойно и монотонно, словно пришёл не из разведки, а только что проснулся на сеновале. По его наблюдениям шахта всё-таки предназначалась для добычи редкоземельных металлов. Охраняло шахту какое-то особое подразделение. Ага, значит и минёр заметил, что это не простые морские пехотинцы. Значит наблюдения Мелконяна подтверждаются. Большой ангар, с ведущей в него узкоколейкой, который мы наблюдали ранее, используется как станция погрузки добытой руды. Гриша наблюдал, как после того как охрана приняла рабочую смену с добывающих уровней и отправила очередную, началась перегрузка каких-то огромных ящиков в два грузовых автомобиля, выехавших из ангара. Грузовики загружали в каком-то своём установленном порядке, потом снова загнали в ангар. Эти машины, обшитые бронелистами и с пулемётными установками на крыше и закрытом кузове, по наблюдениям минёра, использовались для доставки уже готовой и отобранной породы к месту погрузки. А, как рассказывал Рыхлый, со стороны шахты к тыловой части аэродрома ведет дорога и расположены капониры для укрытия каких-то больших самолётов. Значит доставка грузов на материковую часть США проходит воздушным путём.

Способ уничтожения шахты оказался простейший. После всех манипуляций с перегрузкой ящиков и разводом дежурных смен охраны, американцы выгнали из ангарного депо две электровагонетки в спарке, окрашенные в жёлто-чёрные полосы, и начали проводить осмотр. Для чего они предназначены и какие функции в шахте выполняют, минёр сперва не понял и продолжал наблюдение в бинокль. Определиться помог случай. Кто-то из американцев полез на вагонетки и видно сделал что-то не так. Стоящие рядом со спринтерской скоростью разбежались в разные стороны и начали прыгать в окопы. Стоящий на вагонетке застыл, как изваяние, и потом потихоньку шаг за шагом подошёл к краю и осторожно спустился вниз и начал махать спрятавшимся руками. Если убегали так быстро, значит чего-то очень-очень сильно испугались. Тут Гриша понял, что это за вагонетки и для чего они используются. Ведь если располагать заряды в работающей шахте, может пройти самоподрыв, погибнут горняки, обрушатся добывающие уровни. Чтобы восстановить производство, понадобится куча времени. Поэтому заряды для подрыва шахт хранятся отдельно. В случае необходимости разрушения производства при начале штурма острова, самодвижущиеся вагонетки запускаются в шахту и подрываются или дистанционно, или контактным замыкателем. Расчётное время подхода подрывных вагонов подрывная команда знает, скорость движения поезда можно выставить и спокойно эвакуироваться.

Как только Гриша рассказал мне про эти вагонетки, так шлюзы памяти у меня распахнулись на полную и один за одним начали проявляться примеры подобных подрывов шахт партизанами и диверсантами НКВД и ГРУ РККА. Действительно, существует много примеров, когда на железнодорожный узел загоняли снаряженный вагон, а потом производили подрыв. Так что американцы воспользовались старой проверенной практикой. Задача с одной стороны упрощается. Надо будет не допустить подрывной поезд в шахту. С помощью винтовки Рыхлого этот вопрос не решишь, да и сам Иван будет задействован на выводе из строя лётно-подъёмных средств и объектов аэродрома. Проводить налёт силами подгруппы из двух человек — это нереально. Тем более, на охране и сопровождении грузов задействована специальная команда из ФБР. Каковы они в бою, мы не знаем, да и почему-то знать неохота. И что делать в таком случае? Тут бы, как я размышлял раньше, очень пригодился ловкий парень — шпион-агентурщик. Но у нас такого не имеется. Хотя, как знать, может тут всё напичкано нашими «Андроповцами» и «Штирлицами». Да только они выполняют какие-нибудь свои особенные задачи и им до нас нет абсолютно никакого дела. Они может даже не подозревают о том, что на острове находится целый сводный разведывательный отряд.

Гриша принялся на схеме Мелконяна рисовать дополнения. Ара и Рыхлый о чём-то тихо переговаривались, изредка посмеиваясь. Водолаз, рисуя схему, тоже почему-то улыбался и тихонько напевал под нос что-то задушевно лирическое. С чего это они так развеселились?

Что же всё-таки с тройкой капитана третьего ранга Иванова. Удалась ли его авантюра вывода водолазной группы в буксируемом катере. Что они дополнительного разведали. Или всё-таки вступили в неравный бой и погибли? Хотя с утра по наблюдениям за патрульным катером никаких дополнительных маневров он не совершал, прошёл намеченным курсом, разогнав стайку тюленей. Самолёт-разведчик, возвращавшийся обратно, на этот раз заходил каким-то странным курсом: сперва шёл нормально, потом лег на крыло и попытался заложить крутой вираж возле входа в воздушный коридор у «Гнезда Кондора». Вираж не удался, самолёт успел выровняться и резко начал уходить вверх, скрылся из глаз, потом снова появился и ушёл на аэродром по обычному маршруту.

Для чего он это делал, непонятно. Может попытался выполнить попутную задачу по воздушной разведки береговой линии острова. Но для этого глупо использовать самолёт. Проще всё сделать с помощью вертолётного разведывательного комплекса. Но видимо таких машин на острове не имеется. Да и самолёт ведёт разведку наверняка не только в интересах гарнизона острова, а в интересах всего флота. Аэродром острова используется как дополнительная передовая площадка базирования.

Будет гораздо хуже, если местное начальство решит устроить полномасштабное прочёсывание береговой линии с применением катеров, вертолётов и морской пехоты.

Вот тогда нам придётся туго. Пока никаких разведывательных признаков подготовки к зачистке или прочёски побережья не наблюдается. Но ухо всё равно надо держать востро. Ведь может же быть такое, что каптри или кто-то из его водолазов попал в плен. Само присутствие разведчика на острове без отсутствия признаков высадки и каких-либо боевых действий говорит о многом. Но ведь тихо. Только этот непонятный вираж «Локхида», непонятно зачем и в каких целях выполненный.

Ко мне подошёл улыбающийся водолаз Гриша и попросил разрешения присесть.

— Чего лыбишься, матрос?

— Не знаю, тащ лейтенант, но так хорошо здесь на базе в скалах, так век бы здесь и жил!

— С дуба рухнул, водолаз?

— Да нет, как-то покушал, чаю вашего попил, разомлел… Я, товарищ лейтенант, вот с какими мыслями. Помните эти технические и административные здания к скале пристроенные?

— Ну да, вот они, — я очертил квадратики на схеме.

— Тащ лейт, а вот, если здесь перейти этот хребет, со стороны бухты, и спуститься с этого обрыва, то можно будет засесть прямо на крыше — там же, видели сами, антенны и прочее. Получится огневая точка прямо над входом в ангарное депо. У нас остался гранатомёт и двенадцать выстрелов к нему. Если заблокировать выход на крышу, то один разведчик с гарантомётом может запросто сбить с рельс вагонетки. А если мы заблокируем узкоколейку, то они задолбаются подрывной состав в шахту загонять.

Я даже привстал от охватившего меня прозрения. А ведь матрос-то прав. Если разведчик будет сидеть на крыше, то будет вне досягаемости огня с вышек. Ведь сектора обстрела и наблюдения с вышек не заходят во внутренний периметр. А центральная вышка — всего-навсего разведывательный пост. Один выстрел из гранатомёта снесёт все антенные решётки и оглушит всех, кто находится в это время в металлической будке.

Отличная идея! Только вот маршрут перехода на крыши этих зданий будет начинаться за скальным хребтом в районе одного из мысов бухты, там где расположена правая батарея. Возможно ли тут вообще пройти? На карте сплошной скальный рельеф хребет в виде полумесяца, но это еще ни о чём не говорит. Действительно, если заходить со стороны бухты, то в районе окончания так называемого полумесяца можно попытаться перебраться через скалы. Я наложил схему шахты на карту. Конечно, всё приблизительно, но местоположение зданий с приблизительными координатами определить теперь не проблема. Значит тогда и место выхода на подъём в горы, и переход, и азимуты движения на здания шахты у нас при небольших расчётах имеются.

Так, а дальше… Перейдёт разведчик, незаметно спустится с хребта, но может попасть в зону разведки центральной вышки. Я очертил приблизительный радиус действия. Если наш дивесрант крадётся среди скал по превышающим высотам, то что получается? А то, что вышка по высоте намного ниже! Значит в районе зданий сигнал не будет проходить, а будет отражаться. Причём с охерительными помехами из-за наличия различных источников радиоизлучения. А может эта наземная станция разведки вообще в том направлении не работает? Ведёт разведку на рубежах периметра и всё. Рассуждаем дальше. Во рту у меня пересохло. Я жестом подозвал Ару и попросил мне заварить чайку из травки Рыхлого — уж больно довольными выглядели все, кто его пил. Даже Кузнец вылез из своей радиопещеры и, похлебав чаю, с радостной улыбкой от ушей уполз обратно.

Отправив Гришу на фишку в сторону водолазной базы, я похрустел затёкшей шеей и в ожидании чая закурил. Был бы Иванов, он тутже стрельнул бы у меня сигаретку. Надо поэкономнее быть, а то курево быстро заканчивается. А переходить на махорку Рыхлого неохота — уж больно она вонючая. И вообще на этой задаче почему-то всё больше и больше приходится думать головой, а не работать ногами и руками, как в Афганистане.

Ара, напевающий под нос «О Белла Чао Белла Чаооо, бела чаааа, вай, мама, панимашь!», пытаясь копировать Дина Рида, у меня вызвал недоумение, а у Мелконяна и Рыхлого вспышку неуёмного веселья.

— Эй, дети разных народов! Ну-ка, тихо! Рыхлый — в дозор на море! Мелконян — проверить свою базу и Гришу!

Высунувшийся из пещеры, старшина Ковалёв сдержанно хрюкнул и произнёс:

— Югенд Аллер Натьонен ун херайт гляйхер зин гляйхер мутт!(Дети разных народов мы мечтою о мире живём)

Мелконян и Рыхтенкеу выстроились в колонну по одному и, подхватив оружие, бодро зашагали к выходу из расщелины, подхватив мотив детской песенки, которую только что пропел Кузнец:

— Ин дер дюстюрен ярен (в эти грозные годы)!

— Сейчас будет вспышка с тыла, — предупредил я весельчаков. Разведчики заткнулись и бодро побежали на побережье.

Ара, сделав лицо заправского официанта, поднёс мне кружку заваренной травы и маленький бутерброд с крекером и тушёнкой. Съев бутерброд, я начал запивать его чаем.

Сперва он показался мне безвкусным и слишком горячим. Потом показалось, что в него плеснули грамм пятьдесят спирта. Да нет, показалось. Спиртом и не пахнет. Чувствуется нотка горонй мяты, чуть горечи полыни и непонятная сладость. Горячий напиток меня приятно взбодрил и значительно взбодрил. Мысли понеслись со скоростью реактивного снаряда.

Так, если разведчик пересечёт хребет и выйдет в определённые заранее координаты, он окажется выше крыш зданий шахты где-то метров на тридцать-сорок. Насколько я помню, там почти что отвесная стена. Придётся спускаться очень быстро и причём в промежутке поворота антенны станции наземной разведки. Дальше неплохо бы разведчику иметь с собой пулемёт: с крыши, пользуясь тем, что он будет вне сектора обстрела с вышек, он спокойно сможет поливать огнём суетящихся внизу ФБРовцев и шахтёров. Ну, а если на другом фланге за периметром начнёт работать еще один разведчик. Только в качестве отвлекающего фактора ведения наблюдения и подачи целеуказаний, но это в случае, если Центр снимет режим радиомолчания. Если бы сюда еще одного снайпера, тогда получилось бы великолепно. Так, а если двоих разведчиков на две крыши, то они полностью будут контролировать весь внутренний периметр шахты и вход в неё вместе с ангарным депо. Эх, нам бы пулемётов да гранат побольше. Что могут сделать реально с двумя огневыми точками на крыше? Ну закидать гранатами, это навряд ли. Высота, хоть и три этажа, но, во-первых, там высокие парапеты на крыше, во-вторых, всяческие антенны и растяжки, да и даже неприцельный огонь с крыши не даст кому-либо прицельно метнуть. Только один вариант — вырваться на крышу. Но если выходы заблокировать и заминировать, то долго они будут выбираться, а в таких случаях… Эх, сюда бы Рыхлого с его мощной винтовкой! Хотя почему бы и нет? Если Иван отработает свою первоочередную задачу, ему надо будет уходить со своей лёжки, потому что подразделения охраны аэродрома и гарнизона приступят к полномасштабным активным действиям. Тем более, стоит учитывать тот вариант, что уничтожить вертолёты может не получиться и они будут активно задействоваться, значит привлекутся к ликвидации диверсантов на шахте.

Так-так, смотри еще раз схему и карту — куда без проблем можно будет примостить снайпера? Если все силы ФБРовцев отвлекутся на крыши зданий, то Рыхлый может в течении часа незаметно добраться до шахты по склонам горы и выйти на пункт наблюдения, уже используемый нами. Оттуда можно скрытно вести огонь из снайперской винтовки и отдавать целеуказания. Так-так, я даже себе представил Рыхтенкеу, который, не торопясь и переваливаясь на своих кривых ногах, пробирается среди скал к шахте. Мне стало смешно и я чуть не рассмеялся.

Итак, в принципе схема налёта на шахту вырисовывается. С «морским майором» бы посоветоваться. Он мужик бывалый, наверняка еще что-то придумает. Ой, что-то меня сморило, поспать чуток надо.

— Лось! место и время подхода к базе? — полушёпотом спросил Иванов.

— Подходное время — час вдоль берега. Сейчас войдём во вторую бухту по воде. Если пойдём, то тридцать минут. Зарядка аккумуляторов в норме.

— Так, выходим на место погружения, идём в полупогруженном, бережём баллоны, Лось — на штурвале! должны выйти ровно к базе. Сигналы опознавания не забыл?

— Никак нет, но думаю лучше выйти на оконечность малого мыса. Оттуда уже можно вдоль берега волоком вытащить аккумуляторы, сэкономим и выйдем как раз в район фишки.

— Как говорят американцы, окей! Поехали…

Тройка вышла на место погружения, водолазы заняли места в носителе. Иванов хлопнул по плечу Лосева и «тропеда», повинуясь водолазу, начала набирать глубину. Вскоре над волнами торчали только головы в пучках водорослей. Водолаз вёл торпеду, изредка сверяясь с курсом, иногда вытягивая шею, ориентируясь по скалам. Дошли до оконечности мыса, разделявшего две бухты, причалили к скальному выступу. Лосев покинул торпеду и проплыл немного вперёд, встал ногами на дно, осторожно вскарабкался. Всё спокойно. В призрачном свете чистой луны хорошо просматриваются чернеющие скалы, отчётливо видна расщелина в скалах. В районе расположения базы — ни отблеска. Из звуков — только шум волн. Лосев поднял голову, сквозь редкие облака ярко светили звёзды. Рядышком с луной ярко светилось голубое пятнышко, испускавшее голубое сияние.

«Ого, вот это видимость! даже спутник видно!» — восхитился водолаз и даже открыл рот от никогда не виданного раньше зрелища. Пятно, немного повисев на месте, начало быстро двигаться и стало уменьшаться в размерах, а потом совсем исчезло. Матрос очумело мотнул головой. Может это ночной и бесшумный вертолёт американцев? или наш какой-нибудь новейший самолёт палубной авиации? если советский, то очень уж далеко залетел. Светящееся пятно в небе так больше и не появилось. Из задумчивости вололаза вывел оклик Иванова:

— Лось! Моряк!!! чего варежку раскрыл? обстановка на маршруте?!

— Нормально, курс чист, наблюдал на норд-осте светящееся лётно-подъёмное средство, принадлежность и задачи не опознаны, доклад закончил.

— Какое такое подъёмное средство, — пробормотал Иванов, забираясь на скалу к матросу, — где было? пальцем ткни! норд-ост приплёл…

— Ну вот там, чуть ниже луны светилось, потом бац, такое полетело, полетело…

— Перетрудился матросик, — констатировал каптри. — Закрой рот и потащили нашу лошадку на базу.

Водолазы спрыгнули в воду, впряглись в связку и по грудь в воде зашагали вдоль скал.

Первым теперь на берег ползком выбрался Мошарук, ужом подобрался к первым камням на берегу, осмотрелся, чуть привстав и всматриваясь в сторону расщелины. Внезапно что-то надавило на висок и кто-то очень ехидно произнёс:

— О! Однако, водолазы пришли, а мы вас уже заждались!

Мошарук осторожно повернул голову, на соседнем камушке спокойно восседал чукча из группы Пехотина со своей древней винтовкой, ствол которой упирался в голову водолаза. Чукча усмехнулся и отвёл ствол в сторону.

— Вылазь давай! и своим, которые вон в тех водорослях лежат, скажи, что всё нормально, у нашего командира уже голова пухнет от переживаний.

Сконфуженный Мошарук нырнул обратно в воду, вытянулся словно тюлень и в два взмаха ласт оказался в водорослях, где замаскировались остальные.

— Тащ каптри, всё нормально, нас ждут.

— Ну вот мы и дома, группа на берег! — скомандовал Иванов.

Разбудил меня Рыхлый примерно через час. Голова была на удивление ясная и свежая, такое впечатление, что я добросовестно и со вкусом проспал часов десять. В теле приятная лёгкость.

— Да, Иван, что случилось? Американцы?!

— Да нет, чую наши возвращаются. Я, однако, встречу их на берегу, на всякий случай мичмана с Гришей подстрахую.

— Давай!

Неужто вернулся доблестный капитан третьего ранга со своими водолазами. Вот это приятная новость. Так, а что я там надумал-то перед тем как заснуть. Ага, я же придумал как предотвратить подрыв шахты с помощью разведчиков на крышах зданий, выведя их через перевал. Посмотрим, что расскажет Иванов. Может все мои мысли окажутся полным бредом.

Появился каптри, мы молча обнялись.

— Как ты, малой, скучал по нам? и сразу — к делу…

Я молча протянул Иванову пачку «Кэмела». Он сграбастал пачку, выудил сигарету и с наслаждением прикурил.

— Хороши капиталистические сигареты. Я тут вчера «Лаки Страйк» курил, тоже ничего, но твои-то получше будут.

— Откуда сигареты-то? Американцы что ли угощали?

— Да можно сказать и так, что угощали. Вон Мошарика, так того вообще марихуаной негры соблазняли.

Мошарук, подошедший вслед за каптри и о чём-то тихо беседовавшийс Кузнецом, обернулся со смущённым видом и на всякий случай отошёл чуть подальше.

— Что смотришь, как срущий пёсик, матрос, — хохотнул Иванов, принимая от Ары кружку с кофе, — он у меня оказывается мародёром решил заделаться. Не смотри так печально, золотце. Ты думаешь я не слышал как ты Лося агитировал янкеса-«спортсмена» замочить и с трупа маленький магнитофон с наушниками забрать? — продолжал каптри подшучивать над водолазом. Покурив и напившись кофе, он в конце концов присел, достал карту и блокнот и принялся вводить меня в обстановку на морской базе.

Оказывается Иванов всё-таки заминировал почти все объекты, которые планировал. Необработанными остались только береговые батареи на оконечностях бухты. Уничтожить их «морской майор» планировал с началом дня «Д». Водолазам удалось рассмотреть одну из батарей своими глазами. При определённых условиях батареи можно уничтожить полностью — из-за неудачного расположения склада горюче-смазочных материалов рядом с разгрузочной площадкой и стоянкой автотехники. Разведчики Иванова выяснили график подвоза материально-технического имущества, и существовал реальный вариант скрытно оставить закладку в одном из загружаемых ящиков.

Суда заграждения, прикрывающие вход в бухту выставлением противолодочной сети, уже «снаряжены», необходимо только знать точное время начала операции. Тройка Иванова намеченных целей достигла и немного перевыполнила боевую задачу, отправив на тот свет водолаза американцев, напугав его матросом Мошаруком до смерти.

Я в свою очередь рассказал Иванову план по проведению налёта на объект «шахта». Каптри внимательно рассмотрел мои наброски и планы шахты, составленные совместно мичманом и минером. Сверился с картой, снял с руки компас, начал что-то прикидывать в уме, водя огрызком карандаша по карте.

— Малой, а ведь твой бред не лишён здравой логики, что взаимно исключает друг друга!

— Не понял, чего? поясни в чём бред, а в чём логика?

— Бред в том, что в ясном уме никому в голову не придет мысль, что диверсант может оказаться на крыше, не поднимаясь на неё вверх, а спускаясь на неё вниз. Это противоречит здравому смыслу. Но ведь с другой стороны, как ты сам говоришь и как свидетельствует карта, вот она — превышающая высота с каменным обрывом, к которому пристроены здания. Координаты ты, малой, определил верно. Знать бы реально, что там на местности, чтобы рассчитать время перехода. Да и пулемётов у нас нет ни хрена. Хорошо, что гранатомёт и двенадцать выстрелов к нему имеются. Хотя, знаешь лейтенант, мысли у меня есть кое-какие по этому поводу. Вторую батарею, возле которой можно уйти в горы, может и не получится уничтожить с помощью «посылки».

— Ну может и не получится, а если не секрет — почему?

— Мы точно не знаем, какие машины туда идут. Если с левой батареей всё ясно, мы даже место её постановки на загрузку возле штабельного склада на морской базе знаем, там у Мошарика дружок — негр-марихуанщик, — в хозобслуге служит!

— Тащ каптриранг!!! — пропищал жалобно из пещеры Ковалёва Мошарук.

— Молчи, головная боль комсомола и Тихоокеанского флота! если думаешь, что наш «дед Горшков» тебя одобрительно по плечику похлопал, ты уже «Красное Знамя» на грудь ухватил, а, негодяй? Скрылся с глаз моих!

Мошарук нырнул обратно в пещеру и постарался вообще оттуда не высовываться.

— Так вот, если ошибёмся с машиной, то батарею можно уничтожить налётом с использованием бронетехники!

Чего-то «морского майора» понесло — где он бронетехнику найдёт? Или у него есть какие-то сведения о подходе группы наших танко-десантных кораблей, а он это от меня скрывает. Нет, у моряка были совсем другие мысли. Они наблюдали как проводится инженерная разведка колонных путей к батареям. Из-за особенности рельефа, сложившихся в результате геологического образования острова, образовались расщелины и обрывы, через которые американцы кинули металлические мосты, а дальше проторили вполне нормальные грунтовые дороги. Тяжёлые автомобили сопровождения с морпехами остаются на площадках охраны моста. Как там организована служба наши водолазы видели воочию. Пропустив уже «заряженный миной с часовым замыкателем» автомобиль на батарею, разведчики попытаются провести засаду на спешаших на выручку морских пехотинцев. Запас нужных мин еще оставался, так что при грамотной расстановке сил и средств на узком участке дороги засада, на не ожидающих нападения морских пехотинцев конвоя, может оказаться удачной. Таким образом можно добыть недостающее вооружение. И если подрыв «подарка» на правой батарее не удасться, то её можно просто будет атаковать и не захватывать полностью, а лишь деморализовать личный состав, обрубить питающий кабель, расстрелять антенны радиолокационных станций и уйти в горы. Если форсированным марш-броском пересечь горную гряду и к этому моменту начнёт работать аппаратура радиоэлектронного подавления, которая создаст существенные помехи в связи у гарнизона острова, то подгруппа диверсантов сможет спокойно спуститься на крыши зданий шахты. По карте в месте перехода просто нагромождение скал. Иванов при наблюдении в бинокль за местностью особого внимания на те места не обращал. По карте трасса перехода не более восьмиста метров. Но, учитывая все склоны и возвышенности, то километра полтора наберется. Времени марша в быстром темпе на час, даже в полностью загруженном состоянии. Короче, Иванов предложил взять объект «шахта» вторым основным, помимо своей основной задачи — морской базы. Благодаря заблаговременной расстановке мин, на которых оставалось только привести действие в замыкатели, у группы водолазов сразу становились развязаны руки и они могли переключится на уничтожении правой батареи, после чего сразу же приступать к проведению налёта.

Рыхлого мне посоветовали всё-таки оставить на своём месте — контроль взлётной полосы аэродрома будет обязателен. Тем более, при снятии режима радиомолчания нужен человек, который будет оповещать о происходящем. Итак, окончательная раскладка на проведение специальных мероприятий.

1. Пост ПВО «Гнездо Кондора» — лейтенант Пехотин, главстаршина Ковалёв. Подгруппа «Горы».

2. Морская база, суда противолодочной защиты (баржи). Левая и правая батареи. Объект «шахта» — группа капитана третьего ранга Иванова: старший матрос, водолазный специалист Лосев, матрос-радиотелеграфист Мошарук, матрос-минёр Буцай, он же шахтёр-минёр Гриша. Подгруппа «Море».

3. Аэродром, уничтожение лётно-подъёмных средств, уничтожение периметровых зенитных постов, отдача целеуказания — матрос-разведчик Рыхтенкеу, заместитель от командира группы — мичман Мелконян (на страховке в случае необходимости перемещается на наблюдательный пункт к скалам в районе шахты). Подгруппа «Аэродром».

4. Охрана базы, дежурство на связи, в случае внезапного появления противника уничтожение путём подрыва подводной лодки, легшей на грунт, — матрос Бахраджи, он же резерв, он же уничтожает обе базы в случае их обнаружения. Подгруппа «База».

Ара к тому, что остается на базе, отнесся скептически, но и не стал требовать, чтобы его включили в состав какой-нибудь подгруппы. Задача у него была не менее сложная, чем у остальных. Мы с Ивановым засели за составление донесений и шифрование, которые снова скинем на накопитель радиостанции. Мошарук проверял радиостанции и антенны. Паша из имеющихся веревок и фалов пытался изготовить самодельные обвязки и снаряжение для нас и группы каптри Иванова. Минер ушёл с головой в проверку имеющихся в наличии мин и средств взрывания. Рыхлый с Мелконяном ушли на фишку в сторону моря, тихо обговаривая какие-то детали. Все при деле. Я намного быстрее Иванова составил донесение по всем пунктам и зашифровал. Пока каптри мучался, я передал свой листок Ковлёву, спросил об индикаторной передаче и поступивших сообщениях. Нового ничего. Остаётся ждать, до новой серии сообщений еще несколько часов. Нам остаётся только готовить материальную базу к проведению мероприятий, проводить доразведку и уточнять мелкие детали. Если наш комплекс, выставленный на высоте «тысяча семьсот», ретранслирует переговоры американцев, то наверняка наши аналитики и обработчики выявили какие-то ценные сведения, которые нам будут тоже полезны. Надеюсь, при снятии режима радиомолчания, эти сведения, хотя бы и в сжатом виде, дойдут до нас. Нам бы еще погода помогла с туманом — было бы вообще отлично. Моряк закончил со своим донесением и передал листок сперва своему радисту, тот дополнил еше какими-то группами, сверившись с моим Ковалёвым. Через пять минут оба радиста принялись набивать сообщения в накопитель. Причём работал радист Мошарук, а Ковалёв сидел рядом и внимательно наблюдал, изредка поправляя своего бывшего курсанта. Видно, что методистом мой старшина был хорошим. Я заметил, что у Мошарука при набивке шифрованного сообщения пальцы расставлены точно так же, как у моего старшины, и даже локти держит чуть на отлёте — точь-в-точь как Кузнец.

Тут меня удивил Бахраджи. Скрылся куда-то и появился, таща в руках связку сушёной рыбы.

— Ара, откуда такое богатство? — спросил я армянина.

— Командир-джан, рыбка морская, сушёно-копчёная, по своему рецепту делал, Ваня рыбки достал, а я приготовил, понюхай — ай, как пахнет!

Рыба пахла действительно потрясающе.

— Слушай, а коптил на чём? ведь тут только топляки и коптилки нету?

— Да я из камушков сложил, водорослей набрал, рецептуру сам уже придумал — вам идти надо будет, сидеть долго, кушать хорошо, я её уже пробовал и Ване пробовать давал, пить от неё не хочется, во рту тает, в желудок падает, вай, как приятно! Съешь, командир, кусочек.

Я отказываться не стал и с удовольствием съел одну рыбью спинку. Действительно, вкусно и питательно. Ара продолжал заниматься хозяйственными вопросами. Ко мне подошёл Иванов и предложил провести небольшую тренировку в действиях. Пока личный состав был занят, мы, стараясь придерживаться схемы, выложили из камней макеты объектов и очертания острова. Собрали личный состав, оставив одного водолаза на общей фишке на выходе из расщелины. Сперва прошёлся Иванов и антенной штырём, показывая на кучки камней, объяснил, что они обозначают, очертил рельеф и буквально по минутам расписал порядок действия всех подгрупп, шагая перед нами, словно находился на плацу и проводил занятия по строевой подготовке. Когда «морской майор» закончил, настала моя очередь. Я расставил подгруппы в колонну по одному и начал занятие.

— Итак, товарищи офицеры, старшины, матросы! исходя из сложившейся обстановки и предварительного расчёта времени, мы приступаем к проведению специальных мероприятий как-то налет, захват объекта, диверсия на военно-морских объектах противника заблаговременно за пять-десять часов. Запас времени необходим для вывода разведывательных органов в районы выполнения мероприятий и обеспечения скрытности на маршрутах перехода. Итак, первый из объектов. Внимание! Это пост противовоздушной обороны «Гнездо Кондора», находится вот в этой седловине. Особенности расположения поста в том, что он является единственными «воздушными воротами» для захода на аэродром острова Батейнд. Захват поста и дезинформация противника о подлетающей советской авиации, нарушение системы управления ПВО острова дают большое преимущество советским десантникам, которые будут ориентировочно участовать в комбинированной десантно-штурмовой операции. Эту задачу выполняем я — лейтенант Пехотин и главстаршина Ковалёв.

Мы синхронно с Кузнецом отошли в сторону и шагнули к горке камней, изображавших пост. Ковалёв сделав грозное лицо и, присев на колено, выставил ствол своего автомата в направлении моря и начал озираться. Я продолжил:

— Второй наиболее важный объект — это военная морская база с причальными сооружениями и суда, выставляющие противолодочные и минные заграждения. Установка сигнального радиомаркера на фарватере. Противовоздушные и противокорабельные батареи на оконечностях центральной бухты острова. И — один из наиболее важных объектов, на котором надо не допустить подрыва, это шахта. Задачу выполняет командир разведывательного отряда капитан третьего ранга Иванов и тройка — Лосев, Мошарук, Буцай.

Несмотря на то, что моряк был старше меня по званию и намного опытнее, он, ни слова ни говоря, чуть ли не строевым шагом вышел из строя и вывел свою группу к линии камней, обозначающих бухту и морскую базу.

Я продолжил:

— Дальше — аэродром. Задача — не допустить загромождения центральной взлётно-посадочной полосы, попытаться сорвать взлёт грузовых самолётов и многоцелевых истребителей F-16 и вертолётов. Осуществление наблюдения за обстановкой, целеуказания. Задачу выполняет боевая пара — матрос Рыхтенкеу и мичман Мелконян.

Рыхлый с Мелконяном, не торопясь, вышли на свои позиции. Иван на ходу снял винтовку и прилёг на камушки, делая вид, что наблюдает. Мелконян упал рядышком.

— Охрана базы, наблюдение за обстановкой, дежурство на средствах связи, подрыв нашей подводной лодки в случае попыток досмотра при обнаружении патрулями береговой охраны — матрос Бахраджи.

— Я, командир-джан! — замахал Ара руками. — Всегда готов!

— Итак, все на местах, приступаем к отработке слаженности действий. Начали с вывода!

Водолазы сразу же повалили на землю Мошарука, уселись все троём на него сверху и начали делать вид, что загребают, широко размахивая руками. Бедолага Мошарик еще и ногами бултыхал, изображая носитель. Мой напарник Кузнец начал шагать на месте, зорко озираясь по сторонам и делая страшное лицо. Рыхлый с Мелконяном, уже валяясь на земле, стали старательно изображать переползания. Ара, тот тоже не отставал от остальных, развернулся к морю, начал бегать из стороны в сторону, прикрываясь ладонью от якобы ярко светившего солнца, что-то высматривать. При этом еще бормотал:

— Эй, американец-джан, не подплывай к нашей лодка подводний, эээ… дарагой, не ходи туда, иди отсюда.

— На месте! — снова скомандовал я.

Водолазы вскочили с полузадушенного радиста, который сразу пополз к линии камней и отметкам причала, переполз за них и стал изображать закладку мины в ящики. Остальные изобразили как они приводят в действие замыкатель мины, установленной на барже и выставляют сигнальный маркер. После минирования водолазы побежали в стороны подъёма через скалы на дорогу, ведущую к батарее, и устроили засаду.

Гриша Буцай изображал подгруппу минирования, Лосев и Мошарук залегли, а Иванов, стоя на колене, зорко осматривал местность, делая «Наполеоновское» лицо и иногда поднося бинокль к глазам.

Ковалёв начал изображать нападение на зенитный пост, имитируя стрельбу из автомата и размахивая руками и ногами, лупя невидимых противников. Рыхлый с умным видом целился и изредка приговаривал «Пыщ, пыщ», Мелконян изображал помощника снайпера и заодно подрывал аэродромные мины, подкидывая вверх мелкие камушки. Моряки, «засадив» морпехам, бегущим на осмотр подорванной левой батареи, которую, не мудрствуя, обозвали «Вот эта бля», бежали уже «пешим по машинному» к правой батарее под кодовым названием «Вон та ёпть». Ловко её расстреляли и уже карабкались через хребет к шахте. Такой «цирк» мы продолжали где-то с час, пытаясь выявить слабые места и всевозможные неувязки. А слабых мест было предостаточно. А вдруг не удастся то или не получится это, вдруг кого-то потеряем из своих. Вдруг вертолёты в нужное время будут в воздухе, вдруг Рыхтенкеу со своей «мосинкой» не сможет отстрелять нужные объекты. Голова пухнет от всего этого. Скорее бы уже Центр дал команду и вперёд- будь, что будет! На ночь с переходом в утро готовились к доразведке в районе шахты. Приходилось по времени привязываться к сообщениям индикатороного приёмника, чтобы весь личный состав через десять часов снова был на месте. На этот раз маршрут выхода и пункт наблюдения выбрали в горах напротив шахты, на одной из высот, которая господствовала в этом районе. Место было выбрано с таким учётом, чтобы была возможность рассмотреть участок перехода к шахте. У Иванова при рассмотрении плана и карты возникли кое-какие соображения, он не преминул со мной ими поделиться.

— Смотри, малой, вот если это шахта, то по-любому у неё должны быть воздуховодные тоннели, которые должны будут выходить именно здесь, где мы планируем пойти. Дальше, кажется мне, что где-то тут именно над зданиями должна быть посадочная площадка для вертолётов. Не может её не быть, как и воздуховодов. Так что, если я правильно мыслю, основная проблема у нас будет только взобраться на скалу, дальше будет намного проще. Поэтому, малой, я иду на доразведку сам и со своей тройкой.

Соображение было вполне здравое. Я сам собирался выйти с Кузнецом на свой маршрут и попробовать наметить кроки и подобраться к самому зенитному посту и всё внимательно рассмотреть. Рыхлый с Мелконяном шли на свою лёжку с задачей подобрать запасное место наблюдения и снайперскую позицию, уточнить и перепроверить расстановку техники на аэродроме. Ара, как обычно, оставался на фишке и продолжал готовить материально-техническое обеспечение.

Гаррисон поднял трубку зазвонившего телефона, который стоял отдельно от всех.

Звонил Командующий оперативной флотилии.

— Да, сэр, полковник Гаррисон на связи, в гарнизоне без особых происшествий за исключением ранее доложенных, по данным разведки в нашем секторе противник активности не проявляет, пролётов разведывательной авиации не зафиксировано.

В трубке раздался усталый с надсадной хрипотцой голос командующего:

— Джереми, принимай завтра команду «морских котиков», я подписал боевое распоряжение на применение. Сейчас мне они без особой надобности, но работают у тебя ровно сроки распоряжения. Команда с подгруппой обеспечения уже в Анкоридже, ждёт самолёт. После выполнения твоих задач, я пришлю за ними «почтальона».

— Есть сэр, задачу на месте поставит майор О`Кинли.

— Сейчас я раскидаю весь тот завал, который у нас после атаки Советов на Командоры образовался, плюну на всё и поставлю своё корыто на траверсе острова, погощу у тебя с недельку, перцу мы этим безумцам задали, но это Пиррова победа, всё, полковник, до связи!

— До связи, сэр, — Гаррисон положил трубку на аппарат и довольно улыбнулся. В дни прилёта самолёта для отправки «груза» на континент его постоянно мучало беспокойство. Еще одна подготовленная команда специалистов никогда не помешает.

Впереди меня из стороны в сторону покачивалась широченная спина Кузнеца с мотком фала поперёк. Я мельком взглянул на часы:

— Леха, можешь не гнать, вполне укладываемся, уже три контрольных точки прошли.

Старшина чуть сбавил шаг и завертел головой, выбирая очередной ориентир. С утра, после выхода всех подгрупп на доразведку, на остров опять начал наползать туман. Остались чистыми седловина с зенитным постом, центральная часть острова с аэродромом и район шахты. Подгруппа Иванова сейчас должна карабкаться в горы напротив шахты, Рыхлый и Мелконян уже должны пробираться по ложбине к своей позиции.

— Командир, погода в самый раз! нам бы такую на начало работы, — высказался Ковалёв, продолжая вышагивать, — может этого ворона, с которым Рыхлый дружится, задобрим, чтобы он туманчику подпустил?

— Да я уже сам про это подумывал. Чем чёрт не шутит, вдруг Иван действительно договорится со своим гидрометео.

— Странно это как-то, я, честно говоря, сам не верил, а потом помнишь — бац и всё! — море спокойное такое. А он теперь болтает, что все тюлени ушли отсюда. К чему клонит, так и не пойму. А ведь я же атеист, меня бабка Алёна хотела втайне от родителей покрестить, так я целый день прятался, в пионера-героя Валю Котика играл.

— Ну, морская живность она по природе своей чувствует какое-нибудь сезонное изменение погоды и прочую чепуху. А у нас, представь, в училище предмет был такой, как марксистко-ленинская философия, и мы, представь себе, изучали основные религии. Сперва обзорно, а потом по своим направлениям. Я вот, к примеру, ислам изучал. Знать бы куда попаду, так покопался бы в библиотеке, прочитал бы про Ворона, или про то, во что местные народности верят или чему поклоняются. Лишним не будет.

— А наши части, которые, к примеру, пропаганду ведут с использованием всяческих штучек местных, мозги промывают, почему, к примеру, так слабо используют? Сейчас дали бы нам информационную справочку по эскимосам или алеутам, а мы бы нашего Ивана в агентурку отправили — он бы их быстро жизни научил.

— Да они сами знают как жить. Видно не столь им плохо под игом капиталистов, раз восстания не устраивают, свою исконную землю не отвоёвывают.

— Мозги им наверно конкретно промыли, вот они сидят и не рыпаются.

— Ну, а может им так лучше, — внезапно высказал я мысль, давно крутившуюся у меня в голове.

— Да как так лучше может быть?! чуть ли не двести лет под чьей-то пяткой прогибаться! — Ковалёв даже остановился и посмотрел с удивлением на меня.

— Да вот так! Смотри, белые колонизаторы где мечом, где огненной водой прошлись, индейцев в резервации позагоняли, а те и сидят — время-то уже упущено. Есть такая наука демография. Так вот наши советские учёные-демографы просчитали, что коренных жителей держат как стадо племенных бычков на развод. И чтобы совсем не померли, и чтобы много их не было. А тут подумай сам — много ли у индейцев возможностей в ихний техникум или институт поступить? Отучиться, хорошую профессию получить, подняться по служебной лестнице?

— Ихний техникум — это «калледж» по-моему. Ну в принципе-то да, скорее всего, единицы.

— Ну и вот, да и квалифицированными рабочими они вряд ли станут, ну там слесарем шестого разряда или фрезеровщиком. Директорами заводов или там председателями колхозов они никогда не были, опыта у них нет. Да уже, наверно, и не будет. Им проще так — живёшь и нахрен тебе ничего не надо, сидишь у себя в резервации в перьях, с тобой фотографируются туристы, доллары тебе кидают. Так Лёха спокойнее, идеи у них нет ни хрена, да и не было. Сплотились бы эти племена все «фениморско-куперские» гуроны эти, как их?

— Могикане, апачи, абенаки, аколаписсы, — начал перечислять радист.

— Ого, ты чего — сам в индейцы сбежать хотел в детстве?

— Ну, а то! Я, командир, фильмов киностудии «Дефа» насмотрелся, Майн Рида да Купера начитался, лук со стрелами сделал, кусок сала с сухарями взял и попёр!

— И чего, поймали?

— Да нет, в лес зашёл, привал решил сделать, сало с луковицей схряпал, сухарями закусил — паёк у меня кончился, плюнул я на индейство да ковбойство и решил стать космонавтом.

— Я тоже с Душанбе пытался к индейцам убежать, только в ночь, когда побег наметили, проспал всё. Так вот я к чему, собрались бы все эти племена, не собачась между собой, организовали кучу партизанских отрядов, наметили совместные действия, скоординировались и — вперёд! Знание театра военных действий, мобильность летучих конных отрядов. Плевать, что у них огнестрельного оружия не было. Нашли бы, захватили, артиллерию бы заорганизовали. Золотишко у них было. Противоречия у капиталистов были между собой? Были! да они что — за деньги бы ружьишек индейцам не подкинули?

— Ну, наверно, подкинули бы, да и артиллеристов бы научили, — ответил Кузнец, поднося бинокль к глазам и осматривая местность.

— Вот видишь сам — не было у них идеи, не объединились они, как все наши Советские республики, и теперь живут так, как им удобно, а не так, как хотелось бы.

— Командир, ну, а негры-то, негры — они же у них вообще бесправные! чего они-то воюют за белых?

— Да, это совсем другой коленкор, как мне кажется. Негры своим путём пошли, те намного хитрее. Земля-то не ихняя. Сами они как рабы были завезены. Вот из этого и следует, что сперва они, как рабы, потом потихоньку — рабочие, потом в артисты всякие полезут, в кино, в политику. И всё тихой сапой, потихонечку — год за годом. А лет через тридцать, глядишь, и президент у них чёрный будет.

— Да ну, командир, не смеши! Как янкесы поставят у себя президентом негра?! Да не может такого быть!

— Лёха, этого не может быть, если всё-таки в этой войне ракеты ядерные да бомбы не применят, и шарик земной цел останется, а воюющие страны останутся в пределах своих довоенных границ. Или, когда мы с тобой высадимся в Вашингтоне и проведём налёт на Белый Дом!

— Ага, а Рыхлый со своей снайперки начнёт по американскому президенту мочить! — подыграл мне Кузнец. — Командир, крайняя точка, через двести метров — тропа. Время расчётное перекрыли в полтора раза, тропа на зенитный пост — через двести метров.

Ну вот, подошли. Вон за теми камнями расщелина с тропой, по которой поднимается на пост заступающая смена зенитчиков. Как бы нам угадать со временем и моментом смены. С захватом поста всё было бы намного проще. Бесшумная засада на смены после их отзвона с точки связи. Засада на поднимающихся снизу от машины. На посту остается только команда прикрытия, максимум три человека, с ними уже намного проще справиться, чем с девятью. Так, а как же всё же беспрепятственно зайти на пост? Как там подслушал Кузнец — «Ждите Микки, Плуто и Дональда». Наверно это фамилии или имена морпехов-зенитчиков, заходящих первыми для смены. Значит надо начинать отстрел после того, как назовут поднимающихся наверх. Поднимаются трое. Нас с старшиной — двое. Значит можно использовать одного из американцев как заложника. Так, значит эти трое должны хотя бы чуть-чуть отойти. Первым у них идёт старший. Его придёться оставить в живых. Народу не хватает. Хотя у нас в резерве есть Бахраджи. Его можно использовать на отстреле смены, поднимающейся от автомобиля, и после отправить назад. Надо рассчитать время его перехода. Хотя нет, армянина нельзя использовать ни в коем случае. Сидит в глубине души такое чувство, что задача Бахраджи не менее важна. Так, стоп. А ведь задача Рыхтенкеу по отстрелу самолётов, вывода из строя аэродромных зениток начинается сразу после захвата поста. Маршрут его перехода совпадает с нашим до определённой точки. Если Рыхлый и Мелконян отработают по автомобилю со сменой, то спокойно успевают скрытно занять свою позицию. Значит планы чуть корректируются. Всегда так — на бумаге всё гладко, а приходишь к месту и начинаешь затылок чесать.

Ладно, будем подумать и, пока можем, будем посмотреть.

Мы потихоньку подобрались к тропе и начали её обшаривать метр за метром, пока не подобрались к плошадке связи. Валяются старые бычки от сигарет, обёртки от жевательной резинки. В углу возле лавочки стоит так любимая американцами бочка для обогрева. Тихо, словно мыши, мы начали возиться, определяя место для огневых точек.

Кузнец должен будет уничтожить отходящую смену из трёх человек, попытаться оставить в живых первого, чтобы использовать его для прикрытия. Тут же возникла мысль, а что если мы со старшиной накинем на себя сверху американскую форму. Может морпех, сидящий на огневом прикрытии, не сразу и сообразит, кто это идёт.

Мне придёться уничтожать девятерых. Кузнец говорил, что при ожидании американцы всей гурьбой падали на лавочку и сидели, вытянув ноги. Перекуривали, жевали, что-то рассказывали. Охранения никакого не выставляли ни вниз, ни вверх. Я осмотрел лавочку внимательнее. Да, действительно, на ней в ряд уместятся даже не девять, а человек двенадцать. Сидение вытерто, рядышком также окурки, обрывки бумажных спичек. Им трудно что ли в эту самую бочку мусор за собой кидать? Я сам осторожно уселся на лавочку. Сидеть прямо неудобно. Я откинулся назад и затылком упёрся в каменную стену. Вот так, отлично. Ага, а если ещё ноги на рюкзак поставить, так вообще красота. Я обернулся. На каменной стене еле видны пятна по размерам с голову. Так, а стена всего-то навсего метра три. Я пробежал чуть вверх, перебрался с тропы и, обойдя, спокойно залез наверх. Прошёлся, а потом прополз и выглянул из-за края. Вот она, лавочка, прямо подо мной. Я передвинул из-за спины автомат, взял его в руки и представил, что стреляю вниз. Одной очереди будет достаточно, чтобы всадить каждому в голову по пуле. Я выбрал место, чуть потренировался. Отлично! Выстрелов из автомата с прибором бесшумной и беспламенной стрельбы на зенитном посту не услышат. Дальность, повороты тропинки, скалы, отражающие звук. У меня задача даже полегче, чем у Кузнеца. Тому придётся сработать более ювелирно, чтобы не поразить старшего. Дальше время на переодевание и подъём. Бежать будет нельзя, пленный не должен будет запыхаться. Говорить с морпехом, сидящим на огневом прикрытии, он должен ровным голосом. Придётся его психологически обработать, чтобы вообще никаких дурных мыслей в голову не полезло.

Мы добрались почти до самого поста. Время доразведки заканчивалось. Пора уже уходить на базу. Тем более туман начал тихонько рассеиваться.

На коротком привале Кузнец достал из рюкзака по рыбине, приготовленной Арой, и термос, который армянин так тщательно оберегал.

Мы принялись сосредоточенно жевать, запивая чаем. Кузнец поел первым, замаскировал рыбьи кости и чешую. Время еще было, и я решил перекурить. Ковалев улегся, забрался на ближайщий плоский камень и, вытащив бинокль, принялся наблюдать. Едва я сделал пару затяжек, он мне зашипел:- «Чшшшш», — и жестом позвал к себе.

Пришлось аккуратно затушить сигарету и спрятать её обратно в пачку. Что он там еще высмотрел.

— Командир, смотри! на аэродроме суета началась!

Чёрт, неужели обнаружили наших разведчиков? Однако суета была совсем другого плана. На дальних концах взлётки стояли истребители, крутились антенные решётки радиолокационных станций. Взлёт «Локхида» мы наблюдали еще с утра. Может быть самолёт-разведчик обнаружил подходящие корабельные группировки советских войск и подлёт авиации. Нет, вряд ли. Периметровые зенитные установки не вращают стволами и не завывают звуки сирен «красной тревоги». Что-то другое. Один за одним стартовала вся четвёрка «Файтинг-Фалконов». Сперва по двум полосам взлетает первая пара — один чуть впереди, второй сзади. Как только отрываются, стартует вторая пара. Первая пара уже проходит седловину «Гнезда Кондора», вторая проходит буквально через сорок секунд. Я даже специально достал часы и засек время. Значит всё-таки первые два самолёта надо будет пропустить, если они при начале активных действий примут дезинформацию о подлёте бомбардировочной авиации противника. Пару, взлетающую крайней, уже можно подрывать на аэродромных минах. С остальными придётся разбираться самими. Хотя, если включится аппаратура РЭП (радиоэлектронного подавления), то «Фалконы» в воздухе будут словно слепые котята. Слишком зависим стал современный лётчик от всяческой аппаратуры. Так, ну, а зачем же они тогда взлетели? Плановый облёт, или отработка учебных вопросов по отражению нападения? Ладно, разберёмся. Пора потихоньку идти. Однако, когда мы уже почти дошли до спуска, чуткое ухо радиста снова уловило шум подлетающих самолётов. Пришлось снова упасть и расчехлить бинокли. Из седловины вылетел здоровенный транспортный самолёт, окрашенный в болотно-серые тона. «Геркулес-Карго» — определил я по силуэту мерно спускающуюся «летающую машину». Как только колёса первого коснулись взлётной полосы, из седловины показался второй точно такой же, в вышине над островом пронеслась четвёрка F-16. Так вот для чего они взлетали! Видно встречали «воздушный конвой», перенимали сопровождение и обеспечивали воздушное прикрытие транспортникам. Ясно, а то я уже невесть что подумал. Хотя прилёт двух самолётов что-то да означает. А скорее всего то, что мы начнём «работать». Постепенно парами приземлились «Фалконы». У нас в непосредственной близости с аэродромом есть свои «глаза», целых две пары. Правда, одна пара очень узких, но зато очень зорких. Наверняка Рыхлый смог рассмотреть, что разгружают из самолётов, кто прибыл, в каком количестве.

По времени на пункт сбора у спуска к базам подгруппа «Аэродром» должна прибыть минут через сорок. Всё, ожидаем подхода остальных. Подгруппа «Море» подходит через час.

Подгруппа «База» никуда не уходила. Первыми, как обычно, неслышно появились Рыхлый и Мелконян.

— Привет, командир, — привествовал меня Иван, присел на плоский валун и, достав свою трубочку, начал её забивать, — однако, собаки у них на аэродроме появились — большие, глупые, такие по следу не ходят, но всё равно лучше не курить.

— Иван Фёдорович, рассказывай, что наблюдал?

— Командир, однако, всё то же самое. Интересно то, что расчёты зенитных орудий по периметру на одной машинке разъезжаются, постоянно не дежурят.

— Так, еще что?

— Командир, однако, спросил бы сразу меня — кто прилетел на транспортных, куда их поставили.

— Иван! я тебя сейчас как командир так расспрашивать начну и трубки тебя твоей лишу на весь период задачи — волком взвоешь полярным!

Рыхлый чуть не поперхнулся дымом, сидя вытянулся по стойке смирно, и начал рассказывать. Из первого самолёта выехал небольшой бронированный грузовичок, к нему сразу подъехало еще два, выскочили какие-то парни, совсем не похожие на морских пехотинцев из гарнизона. Подъехавшие местные посадили в грузовик своего водителя, выстроились в колонну и уехали на дальний конец аэродрома в сторону шахты. Из самолёта принялись разгружать ящики и мешки в подъезжающие грузовые автомобили. Из второго, стоявшего неподалеку, начали выходить военные, которых тутже строили в колонны, заносили в какие-то списки, проверяли, а потом дружным строем увели. После разгрузки первого «Геркулеса» и выгрузки личного состава из второго, подъехал джип в сопровождении автобуса. Из джипа вышли какой-то длинный мужик и мужик ростом поменьше. Из-за расстояния даже в бинокль званий и принадлежность к каким-либо войскам определить не удалось. Из рампы самолёта вышел еще один, подал какие-то бумаги высокому и козырнул, из чего Рыхлый пришёл к заключению, что высокий — это какое-то местное начальство. Через пару минут автобус подогнали вплотную к рампе и открыли задние грузовые двери. Из самолёта начали резво выскакивать какие-то парни и споро загружать в автобус ящики. Вновь прибывшие, быстренько управились со своими делами, загрузились и уехали, сопровождаемые джипом, в сторону жилого городка. Самолёты отбуксировали в дальние капониры ближние к шахте. Возле капониров выставили дополнительный пост охраны. На этом всё интересное закончилось. К концу рассказа Рыхлого из-за скал выглянул Мошарик, повертел головой и, увидев направленный ему прямо в нос ствол автомата Ковалёва, юркнул обратно. Вернулась подгруппа «Море». Иванов тихонько вывел свою группу на место сбора, уселся рядышком со мной и вопросительно глянул на меня. Я протянул ему сигарету и спички. Каптри прикурил и продолжал внимательно слушать Рыхлого. Когда чукча закончил, он жестом подозвал Мелконяна и начал его о чём-то тихо расспрашивать.

— Да, неожиданные гости к нам пожаловали и чую, что по нашу душу, — наконец высказался он.

— С чего так решил? — не понял я командира водолазов.

— Судя по описанию твоего снайпера и по наблюдениям моего мичманца, это «тюлени». Наши, так сказать, извечные конкуренты. Просто так им здесь делать нечего. Значит по какой-то задаче. Корабельной группировки или отдельных судов противника не наблюдается. Значит всё-таки нашу лодку засекли с самолёта и они прилетели для обнаружения и досмотра. Потому что наш «утопленник» Мошарик местных водолазов до сердечного приступа довёл, а тут нужны не просто водолазы- технари, а реальные боевые водолазы. Если наше командование не расчухается и мы не приступим к «работе», то «тюлени» начнут осмотр акватории — сперва аппаратурой с вертолётов, а потом уже спустятся под воду. Придётся нашу «утопленницу» подрывать. У погибшх ребят-подводников так и не будет могилы на берегу, разметает всех на мелкие частички по морю. После этого начнётся масштабная прочёска всего острова и побережья, с привлечением дополнительных средств, судов и войск. Вот мы и попали.

Чёрт, а ведь, действительно, моряк прав. Иванов продолжил — рассказал, что им удалось подняться на превышающую высоту напротив шахты и высмотреть горный участок перехода к крышам зданий. Как он и предполагал. участок был довольно ровный. Прямо над уровнем входа удалось высмотреть ровную площадку, которую наверняка использовали как посадочную площадку для вертолётов. А если площадка есть, то и воздуховоды где-нибудь поблизости от неё тоже. Видно для их осмотра проще было использовать вертолёт, чем строить лестницу.

Я рассказал о своём плане по устройству засады и налёта на «Гнездо Кондора» и о планируемом привлечении подгруппы «Аэродром». Посидели еще немного, благо время позволяло, и начали спуск в расщелину. На обеих базах всё спокойно. Патрульный катер прошёл по своему маршруту без каких-либо дополнительных маневров. Водолазы готовились к спуску под воду, чтобы проверить минные цепи для подрыва лодки.

Рыхлый, выслушав мои пожелания по поводу ненавязчивой просьбы к ворону, прищурив глаза, посидел немножко, попросил спирта, колбасы и пару сигарет, ушёл, ничего не пообещав. Я даже про себя усмехнулся, я уже по-моему начинаю всё принимать всерьёз и искренне надеяться на помощь непонятных мне сил. Кузнец похоже тоже проникся моим настроением и рассказал байку о том, что, когда водолазы возвращались с предварительного минирования базы, Лось узрел непонятный летающий объект, но так и не понял, что это такое. Подошло время приёма сообщений. Кузнец подсоединил антенну к индикаторнму приёмнику и полез в пещерку. Вылез он через полчаса в тот момент, когда я с превеликим удовольствием хлебал последнюю порцию быстрорастоворимого американского кофе.

— Лёха, если ты нашёл для меня сигару и кофе, то ты меня очень порадуешь, — подковырнул я его, недоумевая, зачем мне сигара? Кофе-то еще ладно. Такое впечатление, что эту фразу сказал кто-то за меня.

— Командир! время «Д» пришло! и время снятия режима радиомолчания!