"Черный занавес" - читать интересную книгу автора (Гагарин Станислав Семенович)ПОДОЗРИТЕЛЬНАЯ НАХОДКА— Ты разве не знаком с обстоятельствами этого «несчастного случая»? Я отослал подробное изложение сути дела Щербакову. — Читал я «подробное изложение сути дела», читал, Вадим… Но ты ведь сам знаешь, что бумага — это одно, а живой человек — другое, даже если разговор идет об одном и том же. Так что ты уж, будь добр, расскажи мне обо всем по порядку. Королев, встретив Андрея Ивановича в аэропорту, тотчас отвез его в гостиницу, отказавшись отвечать на какие-либо вопросы, пока тот не отдохнет с дороги. Гуков не спорил. Он понимал, что уставшей после самолета головой много не насоображаешь. Но в десять часов по местному времени он был уже на ногах и звонил Королеву о своей готовности приступить к делу. Вадим Николаевич предложил встретиться в номере у Гукова, и сейчас они сидели за столом, открыв одну из бутылок холодного пива, принесенного Королевым. День обещал быть жарким. — Понимаешь, — начал рассказывать начальник горотдела, — поначалу никому и в голову не приходило, что здесь тонко организованное убийство. Рядовой несчастный случай. Утонула молодая женщина, красивая — пожалуй, первая красавица Рубежанска, — жалко, конечно, но что делать! Летом на воде бывает такое, хотя и спасатели дежурят. — Как все это происходило? — спросил Гуков. — Были крики о помощи, попытки спасти, свидетели случившегося?… Словом, как можно подробнее, Вадим. Королев помрачнел, насупился, хмыкнул. — Подробности, — повторил он ворчливо, — подробности… Я и сам бы хотел получить их, Андрей. Не было никаких криков о помощи, никто не бросался спасать Ирину Вагай. А свидетели… Свидетель был только один. Парень со спасательной станции, некий Тимофей Старцев, рубежанский, так сказать, олимпиец, мастер спорта по гребле. С его помощью и обнаружили труп Вагай. — Безнадежный труп? — Пытались делать искусственное дыхание по разным системам на берегу, но безрезультатно. А Старцев дал на допросе такое объяснение: «Объезжал я границу безопасной зоны и увидел человека, плывущего к середине озера. Ну, конечно, погреб за нарушителем, чтоб вернуть его в зону. Когда оставалось метров пятьдесят — на глаз прикинул, — повернулся к пловцу и увидел, что впереди никого нет. Бросил весла, стал смотреть вокруг — может быть, нырнул пловец… Подождал минуты две, никто не показался на поверхности. Усомнился было: не почудилось ли? Потом погреб к берегу, поднял на спасательной станции тревогу, а место обозначил: выбросил из лодки спасательный круг…» — Таинственная история, — заметил Андрей Иванович. — Тайн здесь хоть отбавляй, — махнул рукою Королев. — Надо отдать должное спасателям: работать они умеют. Двое ребят в аквалангах примчались на указанное Старцевым место в моторке и в считанные минуты на дне озера — глубина там не более четырех метров — нашли Ирину Вагай, точнее, труп этой женщины. — Старцев умеет работать с аквалангом? — Умеет. Но аппарат ему не доверили. По словам начальника спасательной станции, уж очень он был взволнован, потрясен случившимся. А когда выяснилось, что утопленница — Ирина Вагай, Старцев едва в обморок не упал, дурно ему стало. Ведь они были близко знакомы. Тимофей Старцев считался одним из поклонников Вагай, был, как говорили раньше, ее ухажером. — Ты сказал, «одним из поклонников». Их было достаточно? — Более чем достаточно. Правда, по нашим сведениям, вряд ли кто из них мог похвастаться реальным успехом. Вагай умела держать мужчин на расстоянии. — Но мы отклонились, — заметил Гуков. — Да, — сказал Вадим Николаевич. — Так вот. Доставили утопленницу на берег, вызвали «скорую», а до приезда пытались что-либо сделать сами. Тщетно. Врач «скорой помощи» определил наступление смерти от удушья, судебно-медицинский эксперт подтвердил заключение после обязательного вскрытия. Дело бы так и прошло, да повернул все другой случай. Дай мне свою московскую сигарету, Андрей. — Бросил я, — виновато улыбнулся Гуков и развел руками. — Ладно, — сказал Королев. — А я вот слабак. — Он достал пачку сигарет «Дорожные» и закурил. — Родителей у Вагай не оказалось, — продолжал рассказ Королев. — Воспитывалась она у тетки, проживающей в городе Лида, в Белоруссии. Тетку известили о случившемся телеграммой, а пока суд да дело, вскрыли квартиру погибшей, чтобы в последний путь было во что обрядить, да и вещички ее следовало описать на всякий случай, до передачи родственнице. Тогда-то все и началось. Работник милиции обнаружил конверт с подписанным нашим адресом. Это насторожило. Стали разбирать бумаги на столе. Ничего стоящего не нашли. Догадались заглянуть в ведро для мусора и там разыскали три смятых листка. Все три были началом заявления опять-таки к нам. Но дальше слов: «Я хочу сообщить…» — заявительница не пошла. Не решилась Ирина Вагай писать дальше. Тут уж осмотр превратился в тщательный обыск, который дал главное: копии секретной документации из закрытой лаборатории комбината «Рубежанскникель». — Режиссер интересуется проблемами производства никеля, — заметил Гуков. — Странное любопытство. Прямо скажем, странное… — Гм, — сказал Вадим Николаевич, — более чем странное. Такие странности бьют по шее твоего покорного слугу в первую очередь. Словом, приняли мы этот «несчастный случай» к производству. Повторная судебно-медицинская экспертиза заявила, что Ирину Вагай утопили. Гуков молчал. Ему было непривычно видеть старого товарища таким раздраженным, осунувшимся, беспокойным. Видимо, Вадим Николаевич с трудом привыкал к самостоятельной работе. Он один нес ответственность за все происходящее на его участке, а это иное дело по сравнению с тем, когда работаешь в аппарате и спрашивают с тебя лишь за те дела, которые ведешь сам. «Хорошо, что Василий Кузьмич послал сюда именно меня, — подумал Гуков. — С незнакомым Вадиму было бы трудней». — Я хотел бы взглянуть на оба заключения и побеседовать с экспертами-медиками, — сказал Андрей Иванович. — Сделаем, — кивнул Королев. — Ну что еще? Мы выяснили круг знакомых Ирины Вагай. Конечно, у нее было много знакомых на комбинате. С ее приходом во Дворец культуры по-настоящему заработал народный театр. Спектакли Вагай высоко оценили в Каменогореке, областном центре. Она — талантливый режиссер и быстро сумела пленить наш Рубежанск. Были разговоры о поездке в Москву. Смерть Ирины Вагай искренне огорчила рубежанцев. Да… Мы установили ее связи с работниками закрытой лаборатории. Хорошо была знакома Ирина с заместителем завлаба инженером Муратовым. Тимофей Старцев ревниво утверждал, что к Муратову Ирина была более благосклонна, нежели к нему. Муратова не было в Рубежанске в день убийства. Он прилетел в одном самолете с тобой. — Уж не сидел ли я рядом с ним? — Точно. Мы ведем его от самой Москвы. — Значит, и меня «вели» тоже? — Гунов рассмеялся. — Лихо! А что, есть против Муратова нечто серьезное? — Одни, так сказать, гипотетические предпосылки. Он имеет доступ к секретным материалам и был близок с погибшей. Это все. — А Старцев? — За ним тоже ничего. Держим под наблюдением. Парень крепко переживал смерть Вагай. Может быть, притворялся… Раза два напился. Старцева даже от показательных соревнований отстранили. Сейчас будто успокоился. — Попытки связаться с Вагай, письма, телеграммы в ее адрес? — Пока ничего. За исключением одного. Труп ее отправили в морг для вскрытия, а квартиру опечатывать пришли утром. Пригласили в понятые дворничиху. Она и рассказала работникам милиции, что около двух часов ночи к ней прибежала соседка, просила унять подвыпившего мужа. Это из квартиры этажом выше. Дворничиха поднялась в квартиру, утихомирила буяна, выпила с благодарной женой стакан чаю с вареньем на кухне и отправилась домой. На площадке, где находилась квартира Вагай, увидела молодого человека, который склонился у двери. Был он, сказала дворничиха, как будто пьян. Кепка, надвинутая на лоб, очки и черная бородка. «Вроде не рубежанский», — сказала она. На вопрос, что ему здесь надо, парень пробормотал неразборчивое в ответ и спустился, пошатываясь, вниз. Как ни странно, но дворничиха ничего еще не знала о смерти Ирины Вагай. — Думаешь, пришли за документами? — спросил Гуков. — Допускаю. А почему бы и нет? Мы пригласили дворничиху в милицию, устроили так, чтоб она видела тех, кто связан был с Ириной Вагай. Женщина ни в ком не опознала ночного «гостя». — Борода — примета довольно условная, — сказал Андрей Иванович. — Хотя такие случаи бывали в нашей практике. Помнишь Никельград? — Ну как же! — отозвался Королев. — Тогда нам подставили мнимого убийцу, но улик хватало. — Ладно… Начнем все сначала, поищем кончик, который надо потянуть, чтоб клубок размотался. Не размотается — с другого конца потянем. Главное — спокойствие, Вадим! Пусть враги волнуются, им все равно труднее, нежели нам. — Разве что этим утешимся… Ты на пляж пойдешь? — Думаю пойти, поглядеть натуру. — Нам вместе появляться не стоит. Враги, конечно, знают меня в лицо. Буду в отделе. Вернешься — позвони мне. Гуков хотел ответить, что это ему подходит, но не успел — зазвонил телефон. Андрей Иванович поднял трубку и передал Королеву. — Спрашивают тебя, твои, должно быть, парни. — Да, — сказал в трубку Королев. — Так… Понятно… Так… Понял… Гуков с тревогой смотрел на вытянувшееся лицо Вадима, его глаза, которые сузились, стали жесткими, свинцового цвета. — Хорошо. Сейчас буду. Королев отнял от уха трубку, странно посмотрел на нее, осторожно опустил на рычаг, со всхлипом, судорожно вздохнул. — Ну, товарищ из Центра, — тихо сказал он, — на пляж мы поедем вместе. Только что убит Тимофей Старцев. |
||
|