"Я верую – Я тоже нет (Je crois – Moi non plus)" - читать интересную книгу автора (Бегбедер Фредерик)

Предисловие

Фредерик Бегбедер: Пожалуй, эта книга рискует превратиться в исповедь, во всяком случае – с моей стороны. Не припомню, когда в последний раз исповедовался, если не считать мои романы. Так что теперь мне представится случай вернуться к этому таинству.

Итак, мы встретились, чтобы поговорить о Боге. Должен сказать, что, простившись с парижской школой Боссюэ, где ты заведовал младшими классами, а мне довелось учиться, я вскоре перестал соблюдать церковные обряды. Ты был моим духовником, но с той поры я отошел от веры, позабыл все или почти все. Я уже слабовато разбираюсь в том, что такое грех, и, если мы будем начинать каждую главу с обсуждения одного из грехов, которые я совершил, наш труд превратится в многотомник. Он не поместится в книжном шкафу.

В свете событий последних лет я хотел бы задать «работнику Бога» вопросы более насущные, чем те, что касаются моих прегрешений. Ты утверждаешь, что Бог существует. Предположив, что ты прав, и видя, какие катастрофы вызывает Бог, я задаюсь вопросом: а нужен ли Он?

Я по-своему критиковал капитализм и вовсе от этого не отрекаюсь. Думаю, что эта система исповедует религию денег, которая заменяет Бога товарами, комфортом, наслаждением и т. п. Все на свете превращается в товар, природа приватизируется. Мои книги наполнены тотальным нигилизмом, абсолютным отчаянием, довольно-таки злой (как я полагаю) сатирой на нынешний материализм. И вместе с тем – безудержным гедонизмом, упоением минутой. Подытоживая, можно сказать, что мои персонажи ищут скорее удовольствие, чем счастье. Но почему? Потому, что они не способны найти счастье. Мой пессимизм, навеянный постэкзистенциализмом поколения тридцатилетних, – род поиска, бешено-безнадежного, когда ты влюбляешься, это длится три года, начинаешь все сначала с кем-то другим и т. д. – словом, вроде бы ты неплохо устроен в жизни, а в то же время чувствуешь пустоту – все это, по-моему, не исключает метафизических исканий.

Вот этого я и ищу в литературе – ответа на экзистенциальный вопрос: «Какого черта мы тут делаем?» Ответ я нахожу в искусстве, но это лишь слово. «Искусство» или «Бог» – разве это, в конце концов, не одно и то же? И разве (продолжу изливать желчь) многие не нашли для себя решение в наркотиках, сексе, ночных клубах?.. Разве не стали ночные клубы храмами для моего поколения? Те же обряды, та же униформа, те же церемонии… Танцплощадка – святая святых, house music – вместо песнопений, а водка с тоником несет «благую весть» и заменяет церковное вино, соединяя присутствующих в каком-то странном причастии! (Ладно, хватит, я успокоился.) Я упрямо критикую систему. Однако уже несколько лет мы наблюдаем, как подвергаются нападкам ценности, которые я хочу защитить: демократия, свобода слова и передвижения, свобода не закрывать лицо и волосы, если ты женщина… Вынужден признать: мне нравится система, которую я критикую, именно потому, что она позволяет себя критиковать. При любой другой, независимо от ее происхождения и местонахождения, мне бы заткнули рот, отрубили руки, подвергли бичеванию, а может, убили бы, лишь бы не дать высказаться. Покуда это еще возможно, я хотел бы поговорить с тобой о Боге – начистоту, без формализма, когда надо, резко, даже если я впаду в богохульство и признаюсь, что не прочь выступить обвинителем Бога, хоть и не собираюсь стать адвокатом дьявола.

Кое-кто во имя Бога себя не жалеет, чтобы укокошить побольше народа. Опять-таки во имя Божие совершались Крестовые походы, действовала инквизиция, и немало иных бедствий было принесено людям – по инициативе или с одобрения Церкви. Мне кажется, твой Бог, которого нам представляют в качестве синонима любви, сегодня стал синонимом конфликтов, самоубийств, ненависти, кровопролития, смерти… Я читал выступление лауреата Нобелевской премии португальского писателя Жозе Сарамаго, который говорит, что виной этому насилию Бог, идея Бога. Он сожалеет, что Бог не умер, вопреки утверждению Ницше.

Мы с тобой знакомы, ты в значительной мере ответствен за мое религиозное воспитание и не производишь впечатления епископа-ретрограда, даже если твое слово должно быть словом Церкви, – в силу всех этих причин, казалось мне, нам обязательно нужно встретиться снова, чтобы я попытался разобраться в своем отношении к трансцендентному. Вот! Мне не терпелось выложить все это тебе – человеку Церкви… И я спешу услышать твои ответы.

Жан-Мишель ди Фалько: Другого вступления к нашей теме я от тебя и не ждал. Твоя горячность меня ободряет: она соответствует образу, в котором ты стараешься предстать. По крайней мере в этом ты себе не противоречишь.

Ты выдал мне все одним духом, но мы попробуем коснуться этих вопросов поочередно: грехи людей, твои, мои, бытие Бога, система, плодами которой ты пользуешься и которую одновременно разоблачаешь… Я считаю, что раз ты задаешь мне вопросы, желая знать, кто такой Бог и где Он, поскольку ты Его не нашел, мой долг тебе отвечать, признав тем самым, что мое поколение, очевидно, недостаточно потрудилось, чтобы дать возможность твоему поколению встретиться с Богом. Начиная этот диалог, мы взяли на себя обязательство быть искренними, не прибегать ни к уловкам или обходным маневрам, ни к казенному языку, высказывать свою собственную точку зрения как можно правдивее. Прежде чем приступить к сути, я хотел бы уточнить, что нас побудило к этому обмену мнениями.

Через несколько дней мне исполнится шестьдесят три, тебе – тридцать восемь, и ты – отец маленькой девочки. Ты представляешь определенную часть своего поколения и порой больше других склонен к крайностям. Думаю, наши дебаты обогатят каждого из нас внезапными открытиями, помогут что-то пересмотреть, что-то изменить – не в собеседнике, а в себе самом. Наверняка твои взгляды на многие вещи дадут мне понимание того, чего я до сих пор не понимал, что-то прояснят для меня, а может быть – шире – и для читателей.

Вернемся к твоему поколению. Многие, подобно тебе, равнодушны к Церкви, хотя и обращаются к ней в определенных обстоятельствах. Я хотел бы понять – возможно, с твоей помощью, – чем они живут. Что тобой движет, что тебя увлекает, побуждает идти дальше? Что вызывает у тебя желание мчаться во весь опор? Откуда ненасытная жажда жить в этаком вихре? Не может же быть, чтобы тобой руководило одно только честолюбие? Словом, я предполагаю… Есть же что-то другое, что заставляет тебя утром, когда встаешь, устремляться вперед! Этот ритм кажется мне подозрительным. Не похожа ли на отчаяние эта бешеная гонка? Я не могу в это поверить, а потому хочу, чтобы ты объяснил мне, в чем заключается для тебя стимул жизни.

Бегбедер: Иосиф Бродский говорил, что есть только две поистине захватывающие темы, достойные серьезных рассуждений: сплетни и метафизика. Однако, работая в прессе «people», свою дозу сплетен я уже получил!