"Диана де Пуатье" - читать интересную книгу автора (Эрланже Филипп)

Охотница и горбун

О матери Дианы мы знаем лишь то, что она родила двоих сыновей и трех дочерей¹⁴ и умерла молодой.

Существует единственное точное свидетельство, относящееся к детству Дианы: когда ей было шесть лет, отец возил ее на охоту. С самых ранних лет та, которая в дальнейшем послужила моделью Приматиччо, шла по стопам своей покровительницы-богини и подвергала свое тело различным полезным упражнениям, за что, вероятно, и была потом вознаграждена сторицей. Всю свою жизнь Диана будет вставать на заре, обливаться холодной водой, сломя голову скакать верхом по лесу. Ей всегда будет присуща страсть к езде на благородных животных, которые также будут обессмертены на полотнах с ее портретами.

Мы можем представить ее себе, еще крошечную и хрупкую, среди грубых ловчих в пестрых камзолах и дам в красной обуви, чьи лица были спрятаны под черными бархатными масками.¹⁵ Уже тогда она ощущала восторг от скачки, шума, разнообразия оттенков. С тех пор для нее найдется место на любой яркой фреске, изображающей охоту XVI века, сюжет, запечатленный на множестве гобеленов. Радость, испытываемую на охоте, она воспоет в стихах:

При таком образе жизни девочка набиралась сил и хорошела. Кроме того, веяния Ренессанса проникли за высокие стены Сен-Валье; здесь обучение не считали за преступление, как в других замках. Диана рано научилась читать и читала хорошие книги.

Анна де Боже и, в особенности, Анна Бретонская, которую называли «Матерью Девственниц» привлекали в свое окружение девиц высокого происхождения. Так, существовало мнение, что дочь Жана де Пуатье воспитывалась у Луизы Савойской, рядом с молодым графом Ангулемский. В дневнике будущего Франциска I есть латинский стих, воспевающий лунное божество, который приняли за чествование маленькой Дианы. Все это больше похоже на сказку. Совершенно невероятно, что воспитание мадемуазель де Сен-Валье могло быть поручено графине Ангулемской, которая в то время откровенно враждовала с королевой.

Казалось, будто Анна Бретонская, производившая на свет одного за другим мертвых детей, так и не освободилась от влияния зловредных чар своей соперницы. Она мстила за себя с помощью многочисленных придирок, хотела выслать мать наследника обратно в Савойю. Выдав дочь замуж за герцога Алансонского (1508), Луиза, скрепя сердце, вернулась в мрачный замок в Коньяке, напоминавший об ее унизительном браке. Невозможно представить, зачем бы ей понадобилось увозить с собой чужого восьмилетнего ребенка.

Впрочем, нет никакого сомнения, что Диана провела первые годы своей жизни подле мадам де Бурбон, которая заметно повлияла на девочку.

У Анны, «величественной и суровой, как собор,¹⁶ как и у ее знаменитой прабабки, Иоланды Арагонской, не было других пристрастий, кроме политических. Эта умнейшая женщина была целомудренна и холодна. От Людовика XI она унаследовала рационализм, терпеливость, умение строить и побеждать, все качества государственного деятеля, поставленные отныне на службу неумолимой завистнице, лишенной каких бы то ни было угрызений совести. При этом ее жадность без труда сочеталась с величием, с преклонением перед литературой, с высокомерным благородством, в котором «старшая дочь Франции» прекрасно знала толк. В дальнейшем проявление некоторых черт ее характера, исключая талант, можно будет заметить у Дианы.

Брантом писал о бывшей регентше:

Урок этот, как нам известно, сама Диана получила благодаря «Наставлениям Анны Французской, герцогини де Бурбон, своей дочери, Сюзанне де Бурбон». Должно быть, Франциск I вручил ей один из экземпляров этого бесценного труда, когда конфисковал Шантель. Там есть несколько максим, которые пошли мадмуазель де Сен-Валье на пользу:

А вот фраза, произнесенная самим Людовиком XI, которая могла бы быть настоящим повседневным девизом Дамы Оленя (Дианы):

Диана находилась в привилегированном кругу тех, кто никогда не имел дела с настоящими трудностями. Ожесточение, с которым она будет стремиться к вершинам славы и богатства, появится у нее не от горя, как у многих других. Благополучие, роскошь, удовольствия окружали ее в течение всего того времени, когда судьба подготавливала ее взлет.

Смерть герцога Бурбонского в 1503 году позволила наконец мадам Анне воплотить свою мечту в реальность и выдать свою дочь Сюзанну за Карла Монпансье. Невзирая на протест Королевского Совета и Парижского Парламента, Людовик XII, не осмелившийся перечить грозной принцессе, содействовал этому предприятию. Он даже согласился с пунктом брачного контракта, согласно которому юные супруги передавали друг другу в дар свои владения. Это означало, что пылкому пятнадцатилетнему юнцу была доверена власть, с которой короне приходилось считаться.

Год спустя свою первую победу одержала и Луиза Савойская.

Когда Людовик XII был серьезно болен, королева попыталась бежать в Нант вместе с дочерью, которую она надеялась выдать замуж за Карла Габсбурга, унаследовавшего территории Австрии, Нидерландов и Испании. Бургундия и Бретань стали бы приданым принцессы. Благодаря усилиям маршала де Жье, план, который мог поставить под удар единство Франции, был сорван, и Генеральные Штаты стали взывать к выздоровевшему королю, умоляя его выдать дочь замуж за «Монсеньера Франциска, истинного француза». Король снизошел к этой просьбе, к великому несчастью бретонки; в ознаменование помолвки были проведены восхитительные праздники, апофеозом которых стал турнир.

В тот самый день, по преданию, в сердце госпожи Ангулемской, тогда тридцатилетней, возникло роковое чувство к шестнадцатилетнему Карлу де Монпансье.

Прошло время… Дом Бурбонов находился на пике своего могущества. Жан де Пуатье, отныне граф де Сен-Валье, стал близким другом и сотрапезником Монпансье. В 1512 году его назначили лейтенантом провинции Дофине, в 1513 — Великим Сенешалем Прованса.

В то же время «в сердцах дам разрасталась неприязнь». Королева продолжала надеяться на появление дофина и беспрестанно откладывала свадьбу своей дочери Клод. Наконец, сама природа, отказавшись далее подчиняться этому непреклонному сердцу, пришла на помощь Луизе. Для тридцатисемилетней бретонки, изможденной огромным количеством неудачных беременностей, ее собственная неудача оказалась смертельной. Она поняла, что проиграла и перед самой встречей с Всевышним приняла решение. Ошеломленную Луизу Савойскую привезли к королеве, которая передала ей право управления всеми своими владениями и опеку над дочерьми. Посчитав это наказанием свыше, отныне Анна могла думать только о своем здоровье. Девятого января 1514 года она скончалась.

Теперь исчезли все преграды для бракосочетания болезненной маленькой Клод и могучего красавца, Франциска Ангулемского. Свадьба была мрачной. Людовик XII исключил какие бы то ни было веселье или пышность; новобрачные были одеты в черное. Также и Луиза не испытывала сладостного чувства победы. Слишком рано!

Ставший вдовцом, король пришел в отчаяние, но он отнюдь не желал смириться с отсутствием сына. И женился вновь! Изнуренный пятидесятидвухлетний старик, он взял себе в жены молоденькую, пылкую, блистательную Марию Тюдор, сестру короля Англии Генриха VIII.

Здесь-то и развернулась одна из самых удивительных трагикомедий в истории. Новоиспеченная королева торопилась произвести на свет дофина, который в скором времени принесет ей регентство и королевство. И, абсолютно не надеясь на своего супруга, она попыталась соблазнить не кого иного, как… Франциска Ангулемского! Было бы действительно забавно, если бы принц стал отцом ребенка, который в будущем лишил бы его наследства!

Пылкий подросток не смог устоять перед чарами сирены. Господин де Гриньо, придворный королевы, сначала предостерегал Франциска, затем донес тревожные вести до госпожи Ангулемской. Разгневанная мать устроила безрассудному юнцу безобразную сцену, не опасаясь вспышки ревности Людовика XII. Престарелый же король, в свою очередь, призвал на помощь великую и ужасную Анну Французскую, поручив ей следить за добродетелью своей жены. В то же время он старательно начал делать все, чтобы нравиться. Забыв о предписаниях врачей, он против обыкновения стал устраивать праздники и развлекаться, не щадя себя, ночи напролет. Всего шесть недель в таком режиме убили его. Первого января 1515 года герольды провозгласили:

Мария отважилась заявить о своей беременности. Но она забыла о госпоже Ангулемской, которая «просветила ее и пригласила к ней врачей и акушерок». Обнаружился ее бессовестный обман. Согласно свидетельству Брантома, всегда готового преувеличивать, были даже обнаружены тряпки, которыми «она набивала свою одежду», чтобы увеличить свой живот. Ничего не оставалось, кроме как выслать ее, усыпанную золотом, в Англию. Граф Ангулемский стал Франциском I, а Луиза Савойская — новой правительницей королевства.

В тот день, когда Франциск I в первый раз проехал по Парижу верхом, его рост, его значительный вид, его веселое, как у фавна, лицо покорили народ так же, как они, скорее всего, покорят последующие поколения. «У него, — писал тридцать лет спустя венецианский посол Кавалли, — абсолютно королевская внешность, то есть иностранец, никогда раньше не видевший ни его лица, ни его портрета, посмотрев на него, тотчас сказал бы: "Это — король"». Все его движения полны такого благородства и величия, что ни один принц не смог бы с ним сравниться… Он очень любит изысканные костюмы, обшитые галуном, разукрашенные, покрытые драгоценными камнями и орнаментами». В заключение посол выразился так: «Можно сказать, что его мудрость скорее на его губах, чем в его облике».

Но, судя по приведенному выше отрывку, хотя метод наблюдения венецианских дипломатов мог сравниться с методом настоящих секретных агентов, Кавалли донес неточные сведения до Светлейшей Республики. Франциску нравилось производить впечатление легкомысленного человека, но за этой маской скрывались проницательность и хитрость.

Казалось, что с его приходом Франция моментально помолодела. Молодые люди блистали при дворе, где самой Вдовствующей Наставнице, Луизе Савойской, не было еще тридцати семи лет. Королю было двадцать, королеве пятнадцать, сестре короля, «Маргарите Маргарит», двадцать два, Карлу Бурбонскому (которого больше не называли Монпансье) двадцать пять.

Действительно ли Луиза любила этого соблазнителя, проявившего себя во время битвы при Аньяделе хорошим военачальником? «Ни одна гипотеза не может быть ни отвергнута, ни признана», отвечает последний биограф принцессы.¹⁹ Франциск не принимал никаких решений, не спросив совета у матери,²⁰ и в числе первых дел он назначил на пост коннетабля этого и без того чрезвычайно владетельного принца, то есть доверил ему главную государственную должность в королевстве. В любом случае, приятно было сознавать, что бесконечные распри сменились семейной гармонией.

Людовик XII и Анна Бретонская были суровы, добродетельны и скупы. Их мрачные тени в одно мгновение рассеялись под дуновением радости, праздника, любви. На смену зажиточным буржуа пришли блистательные сеньоры, в руках которых золото не задерживалось надолго.

До сих пор знать, прочно прикрепленная к своим землям, собиралась при дворе суверена только на торжественные мероприятия. На этот раз многие дворяне из окружения нового короля решили придерживаться его порядков и получить свою долю удовольствий.

Кому не известны два знаменитых изречения Франциска I?

Двойные почести, возданные таким образом красоте, явили свету двор Валуа, который, впрочем, ни в коей мере не может сравниться с двором Короля-Солнце.

Диана де Пуатье входила в число тех «роз», которые стали украшением этого двора. Ей было пятнадцать лет, значит, она готовилась к выполнению своих женских обязанностей. Люди XVI века слишком любили жизнь, чтобы хотя бы одно мгновение лишиться возможности наслаждаться ею. Они кидались в нее, как в омут, невзирая на возможность быстро обжечься и потерять ее раньше срока. Но даже и речи не могло быть о том, чтобы девица оказала хотя бы малейшее влияние на свою дальнейшую судьбу. Диана полностью зависела от своего отца, а тот — от своего августейшего господина.

Коннетабль Бурбонский ни на толику не уклонился от исполнения своего долга по отношению к дому Пуатье. Когда господина де Лонгвиля назначили губернатором Дофине, Сен-Валье получил в качестве компенсации двадцать тысяч экю, стоимость его должности лейтенанта провинции. Кроме того, он возглавил отряд из двухсот человек. Что же касается Дианы, она поступила на службу к королеве Клод, и коннетабль подыскал ей партию — влиятельного человека, Людовика де Брезе, графа де Молеврие, Великого Сенешаля Нормандии, внука Карла VII и Агнессы Сорель.

На заре правления Франциска I девушка открывала для себя мир придворных, находясь рядом с той, что должна была блистать при дворе, но была там самой блеклой фигурой. Клод Французская была немощна телесно, не обладала она и неукротимостью души ее матери. Набожная и кроткая, она молча сносила тиранию свекрови и многочисленные измены мужа, который при этом не избавлял ее от бесконечных беременностей. Королевская дочь, жена и мать короля, она получила известность, только когда ее именем был назван фрукт.²¹

Эта печальная королева стала для Дианы тем человеком, благодаря которому девушка получила доступ в узкий круг членов королевской семьи.

Двадцать четвертого января 1515 года в Реймсе прошли торжества по случаю коронации, во время которых девушка и ее будущий муж смогли встретиться в первый раз. Король вернулся в Париж 14 февраля в сопровождении ослепительного кортежа:

Господин де Сен-Валье, по всей видимости, гордился тем, что его дочь соединится в браке с одним из первых сеньоров королевства. Но разделяла ли Диана его радость? Людовику де Брезе было пятьдесят шесть лет, которые сегодня равнялись бы по крайней мере шестидесяти пяти. Современники в один голос утверждали, что он был горбуном с безобразным лицом, несносным в обращении, в общем, был очень похож на своего деда, Карла VII, и на свою кузину, Жанну Французскую. Глядя на его портрет, сохранившийся в музее Шантильи, создается лучшее впечатление. На нем изображен надменный, суровый, задумчивый человек, которого нельзя назвать по-настоящему безобразным с его большими ртом и носом Валуа, с его пронзительными глазами; впрочем, нельзя также найти в нем что-то, что могло бы привлечь молоденькую девочку.

Если речь и не шла о союзе Красавицы и Чудовища, даже для того времени этот брак представлялся противоестественным. В наше время он бы возбудил всеобщее негодование. Диана не протестовала: девицы такого рода прекрасно знали, что обречены служить орудием для выполнения замыслов своих родителей, ради интересов своего дома. Мадемуазель де Сен-Валье действительно писала стихи и читала рыцарские романы. Также верно, что, еще не покинув стен монастыря, она должна была чувствовать на себе восхищенные взгляды молодых людей. И в то же время она не пролила и слезинки. Более того, она приняла свою судьбу с решимостью, которая привела в замешательство чувствительные души. Таким образом, нужно ли верить, что в пятнадцать лет амбициозность настолько преобладала в ней над остальными чувствами, что она мечтала лишь о славе, которую принесет ей имя госпожи де Брезе?

Это было действительно славное имя. Род этот был очень древним, но славу ему принес в основном Пьер II де Брезе, которого один поэт назвал «храбрым, как Гектор, мудрым, как Нестор, и лучшим полководцем, чем Цезарь», и который долгое время играл роль первого министра при Карле VII.

Его сын Жак женился на Шарлотте, которая законно называлась Французской, так как была дочерью Карла и Агнессы Сорель.

Шарлотта Французская, по всей видимости, унаследовала свой характер от матери. Однажды муж застал ее в постели с оруженосцем и пронзил ударом шпаги. Приговоренный к смерти, господин де Брезе был помилован.

Его имущество и должность сначала конфисковали, но затем вернули его наследнику Людовику.

Этот внук Карла VII проявил себя как верный слуга короны и имел полное право похвалить себя за это. В пятьдесят шесть лет он был графом де Молеврие, бароном де Век-Креспен и де Мони, сеньором де Ножан-ле-Руа, Ане, Брисса, Бревальта и Моншове. Обладание функциями Великого Сенешаля сделало его вице-королем главной провинции королевства. Возраст, опыт и кровь Валуа в его жилах обеспечили ему привилегированное положение при дворе.

Мы знаем, что она не испытывала никакого отвращения, когда ей пришлось разделить ложе со своим мужем, кроме того, ему посчастливилось, и он сумел вызвать в ней настоящую привязанность.

Впрочем, их медовый месяц долго не продлился. Двадцать четвертого апреля Брезе и его тесть присоединились в Гренобле к военной экспедиции, цель которой вновь состояла в том, чтобы доставить цветы лилии в Италию. В городских архивах сохранились упоминания о том, что Сен-Валье сопровождал Франциска в этом походе.

Два сеньора достигли Альпийских гор вместе с королем, приняли участие в многочисленных сражениях и при Мариньяне повели себя «как настоящие рыцари… так, что их славные дела и гербы останутся в памяти навеки». Одиннадцатого октября во время въезда Франциска I в Милан все с восхищением наблюдали за «ста арбалетчиками, снова собранными под началом Сен-Валье, и ста другими арбалетчиками под началом Великого Сенешаля, вооруженными полукопьями и баверолью и одетыми в такие же ливреи, как их капитаны».

Против ожидания, кампания полностью поглотила Сенешаля и заняла все его мысли, несколько потеснив в его душе образ его супруги-девочки. Даже ее молодость и шарм, по-видимому, не потрясли Брезе. Ведь именно Диана плакала и сожалела о долгом молчании далекого супруга!

Ее первое, известное нам, письмо является доказательством этому: госпожа де Брезе в нем благодарит интенданта Роберте за то, что тот пристыдил за невнимательность ее мужа, о котором благодаря ему ей стало, наконец, что-то известно.

Присоединив Миланское герцогство к своим владениям, Франциск 1 сделал коннетабля, главного виновника успеха, его вице-королем. Сен-Валье остался еще на некоторое время в Италии, но Великий Сенешаль отправился вслед за королем во Францию. Диана отпраздновала его возвращение и повела рядом с ним достойную, спокойную, примерную супружескую жизнь… неправдоподобие которой вызывало у всех раздражение.