Глава четвертая

— Оно приближается! Приближается!

Мчась по коридору, Моника слышала испуганный голос Джеральда. Она вспомнила, что его спальня рядом с комнатой Стэна, и, когда распахнула дверь, отец уже стоял у постели мальчика. Он, видимо, вскочил после крепкого сна, судя по взъерошенной прическе и затуманенным глазам. На нем были только пижамные брюки, и девушке непроизвольно бросилась в глаза его широкая мускулистая грудь и мощные бицепсы.

Она с трудом отвела взгляд от Стэна, чтобы заняться мучившимся от ночного кошмара ребенком. Джеральд лежал в постели с открытыми глазами, с ужасом уставившись на что-то невидимое. Моника проследила за тем, как и куда смотрел мальчик, но ни на стене, ни на потолке ничего не было, что могло бы объяснить его состояние. Джеральд вдруг начал метаться из стороны в сторону и стонать. Отец пытался удержать сына, но от прикосновений к ребенку его стоны и конвульсии только усилились.

— Он не спит, но не узнает меня, — обратился потрясенный Стэн к Монике.

Никогда еще она не была так благодарна за превосходную подготовку, которую получила в Медицинском научном центре.

— Это потому, что ребенок находится в так называемом промежуточном состоянии между сном и бодрствованием. Он даже не осознает, что вы рядом.

— Его мучают кошмары? — обеспокоено спросил отец.

Моника покачала головой.

— При кошмарах дети ведут себя иначе. Их легко разбудить, и они быстро успокаиваются. Самое лучшее, что сейчас можно сделать, — оставить Джеральда одного.

Стэн был в ярости.

— В таком невменяемом состоянии? Да вы что! — Ему казалось, что подобное решение мог принять только безумец.

— Я знаю, что делаю. Психотерапия — моя область, — уверенно парировала Моника. — Я работаю в научном центре в Перте, где мы постоянно имеем дело с такими же аномальными случаями, как у Джеральда.

Кэмп промолчал, но отошел от мечущегося на кровати ребенка.

— Вы можете остаться в комнате, чтобы про следить за мальчиком, но чем больше будете стараться успокоить сына, тем дольше продлится приступ, — предостерегла его Моника.

У нее защемило сердце, когда отец, сделав над собой усилие, внял ее совету. Ему, конечно, тяжело, она слишком хорошо это понимала, но другого вы хода не было. Моника физически ощутила боль, с которой Кэмп наблюдал, как мучается его маленький сын.

Неожиданно Стэн погладил ее руку. Девушка вздрогнула от этой ласки — прикосновение просто обжигало. Стиснутые зубы и поигрывающие желваки на скулах отца выдавали, как трудно ему удержаться, чтобы не подойти к сыну. Мужчина до боли крепко сжимал запястье Моники, но она не сопротивлялась. Ее беспокоил только Джеральд.

— Сколько же еще продлится эта пытка? — тихо спросил встревоженный родитель.

— Обычно все кончается довольно быстро. Смотрите…

Не успела она закончить фразу, как мальчик перестал метаться. Он потянулся, зевнул, глаза у него заморгали, в них появилось осмысленное выражение.

— Папа?

Моника радостно посмотрела на Кэмпа, и он взял мальчика за руку.

— Все отлично, сынок. Я здесь. Ребенок сонно улыбнулся.

— И Моника тоже?

Лицо Стэна посуровело, но он привлек гостью поближе, чтобы Джеральд увидел ее.

— Да, мой славный, она здесь. Джеральд вздохнул.

— Хорошо. Она мне нравится. От нее пахнет, как от мамы.

Сердце девушки сжалось от сострадания к больному ребенку, которому она и аромат духов напомнили погибшую мать. В таком нежном возрасте, а уже перенес одну из самых страшных трагедий; неудивительно, что он страдает от ночных ужасов. За что это наказание пало на плечи чистого невинного создания?

Через несколько минут Джеральд уснул. Стэн встал, поправил сыну покрывало и, жестом предложив Монике выйти из комнаты, тихо прикрыл за собой дверь. У него был такой грозный вид, что Монике показалось: он недоволен ее приходом в комнату сына, хотя она всего лишь пыталась помочь. Что бы между ними ни было, это не имело ни малейшего отношения к славному мальчугану.

— Пойду спать, — обронила Моника, чувствуя себя разбитой.

— Останьтесь. Я принесу бренди.

Это было скорее требование, а не приглашение, и гостья самолюбиво отказалась.

— Спасибо, я не пью бренди.

— А что вы хотите? Молока? Сока со льдом? — спросил хозяин и, не дождавшись ответа, вышел из комнаты.

Единственное, чего ей хотелось, так это вернуться в свою комнату, где бы она не видела его — полу одетого, растрепанного, только что вставшего с постели. Стэн казался таким домашним, милым, что Моника боялась за себя. Ее так влекло к нему.

Через полминуты он вернулся, неся в руках стакан с охлажденным соком и полбокала бренди. Когда он передавал ей стакан, их пальцы соприкоснулись и Моника вздрогнула, как ужаленная, расплескав напиток на натертый до блеска пол.

— Оставьте, какой пустяк, — удержал ее Стэн, когда она стала высматривать, чем бы вытереть лужицу. — Не суетитесь и сядьте здесь.

«Здесь» представляло собой двухместную плетеную из тростника кушетку, половину которой он уже занимал. Моника робко примостилась на краешек, как можно дальше от Стэна, и принялась маленькими глотками пить сок.

— Ради Бога, возьмите себя в руки. У постели Джеральда вы сохраняли завидное спокойствие, хотя я ожидал истерики.

Моника привыкла иметь дело с такими приступами у детей, как ночной кошмар Джеральда. Изучение и профилактика подобных аномалий были ее специальностью. Со Стэном же все оказалось сложнее. У нее не было ни опыта, ни уверенности в себе, чтобы беседовать за полночь с полуодетым мужчиной, чей безукоризненный торс находился совсем рядом, всего в нескольких дюймах от нее.

Сами собой всплывали воспоминания о нежности его объятий. Влажные от бренди губы мужчины так ощутимо напоминали вкус его поцелуя, что Монику охватил озноб.

Стэн слегка коснулся ее руки.

— Вам холодно, да?

Стояла мягкая тропическая ночь, и смешно было думать о холоде.

— Я до сих пор немного не в себе из-за того, что проснулась в тревоге, услышав крик Джеральда, — прозвучал чистосердечный ответ.

— Объясните подробнее, но без мудреных медицинских терминов, что же произошло с сыном?

Моника облегченно вздохнула. Легче говорить о Джеральде, чем разбираться в своих смятенных, противоречивых чувствах.

— Он перенес сейчас то, что мы называем ночным кошмаром. Циклы сна, особенно поверхностного, не глубокого, у детей не такие, как у взрослых. На совсем краткие мгновения они могут проснуться и испугаться прежде, чем их сознание даст сигнал, что бояться нечего.

Стэн поболтал янтарной жидкостью в своем бокале. В холодной глубине его темных глаз притаилась настороженность.

— Утром сам расспрошу Джеральда.

— Я вам не рекомендую этого делать, — возразила Моника.

Стэн с иронией взглянул на нее.

— С каких это пор вы стали его личным врачом, мисс?

Моника постаралась взять себя в руки, чтобы не вспылить. Она знала, что эта типичная реакция встревоженного родителя. И все же его недоверие задело ее профессиональную гордость.

— Это моя работа. Я уверена в том, о чем говорю как профессионал.

Лицо Стэна немного смягчилось, холодный взгляд потеплел. Моника не могла понять, хорошее или плохое предвещала такая неожиданно добрая перемена. Когда этот мужчина нападал на нее, ей было легче не замечать и не думать, как он привлекателен.

— Как вы считаете: если Джеральда что-то беспокоит, я как отец должен выяснить, в чем причина? — спросил он.

Моника резко качнула головой, так что белокурые локоны упали ей на лоб.

— Утром Джеральд ни о чем не вспомнит. Ваши расспросы могут только расстроить мальчика. Если ребенок задумается, что по ночам что-то происходит с ним, а утром он не может ничего вспомнить, это напугает его, приведет в смятение, вызовет не адекватную реакцию.

— Боже, как все это похоже на поведение одной непостижимой женщины, которую я знаю, — усмехнулся Кэмп.

Если бы не его тревога за Джеральда, вряд ли состоялся этот не совсем приятный разговор. Но Монику задел намек Стэна, который без сомнения относился к ней.

— Мне это состояние не знакомо, — бесстрастно ответила она, скрывая обиду и раздражение. Из гордости и самолюбия ей не хотелось, чтобы Стэн заметил, как сильно он волнует ее.

— Разве с вами ничего загадочного не случалось ночью, о чем не хотелось бы вспоминать утром? — не унимался Стэн.

Подобная бесцеремонность возмутила Монику. Она туже запахнула кимоно, показавшееся ей слишком открытым.

— Не ваше дело, мистер Кэмп, — дерзко ответила девушка. — Советую вам больше беспокоиться о Джеральде, а не о том, как я провожу ночи.

Отпор не смутил Стэна, но все-таки он перестал поддразнивать Монику.

— Так вы считаете, что за приступами сына кроется нечто большее, чем поверхностный сон? — спросил Стэн.

— Все зависит от того, как часто повторяются кошмары.

Стэн оперся локтем о колено, не выпуская из рук бокала, — в этой позе он напомнил «Мыслителя» Родена.

— После смерти матери у него бывали кошмары, но до сего дня они почти восемнадцать месяцев не повторялись.

У Моники заныло сердце.

— А что же послужило причиной самого первого приступа?

— Когда я был в экспедиции, Лили с приятелем вышли в море на катере. Внезапно загорелся двигатель и катер взорвался. Судно стояло на якоре как раз напротив пляжа, а маленький Джеральд играл на берегу. Он все видел.

Стэн говорил почти без выражения, но было заметно, что его рука, сжимавшая бокал, слегка дрожит. Естественно, два прошедших года не изгладили из его памяти личной трагедии — потери любимой жены.

— Какой ужас, — вырвалось у Моники. — Не удивительно, что ребенка мучают кошмары. — Она немного колебалась, но все же решилась спросить:- Если вы так часто уезжаете, как же вам становится известно обо всех приступах Джеральда?

Моника не сомневалась, что Стэн разгневается. Но то, что она услышала, было полной неожиданностью.

— К вашему сведению, доктор, я не уезжал из дома с тех пор, как погибла. Лил, так что мне известно обо всех ночных приступах сына.

Моника побледнела как полотно.

— О Боже, простите. Я не хотела…

— Сказать, что я плохой отец? Конечно, хоте ли. Вам не понять, что сын — самое дорогое в моей жизни.

Дороже собственного счастья? Теперь понятно, что в его сердце нет места для женщины и не будет, сокрушенно подумала Моника.

— Я никогда в этом не сомневалась, — тихо проговорила она. — Джеральд чудесный ребенок, наделенный даром любви и преданности. Маленький рыцарь. В нем уже проглядывает личность. Мне нравится этот милый мальчик.

— Предполагается, что всех этих достоинств лишен его родной отец, не так ли?

— Я вряд ли хороший судья, неволя не способствует аналитическому мышлению, — саркастически заметила девушка.

— Не будем спорить. И все же, несмотря на вашу неприступность, вы, кажется, завоевали расположение моего сына.

Моника почему-то вспомнила грустную нотку в голосе Джеральда, когда он спросил о ней. Мысли об этом ранимом маленьком мальчике наполняли ее сердце теплом. В ней просыпались материнские чувства, острое желание уберечь и защитить ребенка.

— Вижу, вы не одобряете симпатии ко мне своего сына, — с горечью отозвалась гостья.

Стэн потер подбородок, темный от пробившейся щетины, придававшей ему еще более мужественный вид.

— Напротив! Ваше присутствие благотворно влияет на моего сына. Это меня радует, только не возомните, мисс, что мы не сможем без вас обойтись. Джеральд, как и всякий ребенок, нуждается в женской ласке и заботе, но мне-то жена ни к чему.

— Как и мне муж! — отчеканила Моника, разъяренная как никогда. Хватит с нее лукавых, упоенных собой мужчин, после вероломного поступка Фила. — Но поскольку вы, собираетесь держать меня в этом раю себе на потеху, я хотела бы воспользоваться своим профессиональным любопытством и подробнее выяснить, что происходит с Джеральдом. Возможно, мне удастся избавить ребенка от тяжелого недуга.

— Я буду вам только благодарен за помощь сыну, но не нуждаюсь в вашем морализировании.

— Если искренность и объективность вас раздражают, то я бессильна. Лесть не моя стихия, мистер Кэмп.

— Ваши нравственные устои, однако, не помешали вам сблизиться с Филом Крамером.

— Позвольте уточнить, сэр. Мы встретились на вечере, посвященном сбору средств для Медицинского центра, где я имею честь работать.

— Именно об этом я и толкую. Вы уже тогда не смогли отделить личные интересы от профессиональных. Почему же я-то должен вам верить на слово?

— Ну, хорошо, я в какой-то мере сблизилась с Филом благодаря своей профессии, но это не преступление.

— Возможно, и нет, но ваши действия были опрометчивы.

— Как и мой скоропалительный приезд в Брум; я ведь не знала, обрадуется ли Фил моему появлению.

Стэн презрительно взглянул на собеседницу.

— Кажется, вы начинаете понимать, в чем причина ваших промахов: мисс сначала действует, а уж потом думает.

Моника оценила прямолинейность Стэна. Она необдуманно поступила, позволив этому человеку, о ком совершенно ничего не знала, сопровождать ее на приеме. Вот теперь и расплачивается за свое легкомыслие.

— Я и так уже наказана, попав в неволю к цивилизованному человеку! — вспылила Моника. — Но этого, кажется, мало, вам непременно хочется унизить свою жертву! Видимо, слава бесстрашного покорителя пустынь исказила ваши представления о гуманности.

Лицо девушки пылало от обиды и гнева, но Кэмп продолжал 'свое.

— Вы измените мнение, если я скажу: мисс сполна заплатила за свои ошибки. Хотя вы обязаны согласиться, пребывание на цветущем острове Виньяна далеко не строгое наказание. В вашем распоряжении мой дом, вас ждут пустынный пляж и ваш покорный слуга, готовый стать персональным гидом. — Голос Стэна выражал бесконечное дружелюбие, а темно-медовые глаза блестели.

Моника покраснела до кончиков ушей. Черт его побери! Даже не скрывает, что ее заточение скрашивает одинокое существование этого себялюбца на полудиком острове. Он хорошо знает, как оскорбительны его игривые намеки. И, вместе с тем, дал ясно понять, что не собирается жениться. Так что же ему нужно?

При мысли о том, какое превратное впечатление она произвела на Стэна при их первой встрече, Моника окончательно расстроилась. Не взбрело ли ему в голову, что ветреная женщина решила найти в его лице замену Филу? Господи, а что же в этом плохого, подсказывал внутренний голос. Пылкость чувств, разбуженных Стэном, даже сравнить нельзя с тем состоянием опустошенности, в котором оставил ее Фил.

До встречи с Кэмпом она и не подозревала, что способна испытывать страсть, неведомую прежде. Он назвал ее безрассудной, но это была лишь часть правды. Когда она оставалась наедине с Филом, ее тело молчало. Моника не испытывала желания отдаться ему, была холодна. Когда же рядом появился Стэн, ее женское начало проснулось. Она хотела, чтобы этот красивый чувственный исполин обладал ею.

Для него же мимолетная близость — самый верный способ укротить ее. Если же, предавшись любви, они испытают наслаждение, Кэмп цинично объяснит все происшедшее случайностью.

— Что бы вы делали, если бы я не вздумала отправиться на морскую прогулку? — внезапно спросила Моника.

Стэн пожал широкими плечами.

— Нашел бы другой беспроигрышный способ заполучить вас на остров.

Монике захотелось большей определенности.

— То есть притворились бы, что серьезно мною увлечены?

Он беззастенчивым взглядом обвел фигуру девушки, и его глаза замерли на том месте, где кимоно слегка распахнулось и приоткрыло девичью грудь.

Несмотря на решимость оставаться холодно спокойной, Моника ощутила легкий трепет при прикосновении руки Стэна.

— Мне не пришлось бы притворяться, — прошептал он. — Не понадобилось бы заставлять себя. Я привык добиваться своего без принуждения. Вам по душе такой вариант, моя дорогая?

Господи, уж не признается ли этот тип, что готов соблазнить ее, подумала Моника и выпалила:

— Вы себе льстите, сэр! Полагаете, что я увлекусь мужчиной, который силой держит меня в плену?

Раздался насмешливый хрипловатый голос соблазнителя.

— Ах, мисс Смит, вам не провести опытного Кэмпа. Мои объятия вовсе не были для вас мучительными. Стоит мне только посмотреть на вас — и тут же на вашем умном лобике появляется испарина. Да и теперь ваше плененное страстью тело жаждет меня. Почему вы не позволяете мне утолить эту жажду? Потом, даю слово, вы сами откажетесь от мысли покинуть остров любви.

Девушка нисколько в этом не сомневалась; хуже всего было то, что она испытывала неодолимый, ранее неведомый соблазн отдаться ему. Инстинктивно Моника чувствовала, что Стэн окажется сказочно прекрасным любовником, что наслаждение, которое она с ним испытает, превзойдет самое богатое воображение. Ощутив, как на нее действуют его ласки, страстные поцелуи, девушка поняла, что он способен возбудить неизведанные, таящиеся в глубине ее существа чувства. У нее захватывало дух от одной мысли, что Кэмп станет ее любовником. Если бы не сомнения в его искренности!

— Нет! — голос Моники звучал неуверенно. — Мне противен даже намек на интимную близость с вами, флибустьер двадцатого века!

Стэн опустил ресницы, скрывая заплясавшие в глазах огоньки.

— Маленькая лгунья, — беззлобно промолвил он. — Вы давно мечтаете о нашей близости, рано или поздно, но вам придется сознаться в моей правоте.

Моника гордо вскинула кудрявую головку.

— Никогда. Если только вы не заставите меня силой.

— А вам бы и этого хотелось, не так ли? Тогда всю вину можно было бы переложить на меня. Наслаждались бы каждым мгновением нашей любви, а потом, не моргнув глазом, заявили бы, что я вас изнасиловал. Не отпирайтесь, мисс. Когда это случится по взаимному желанию, обещаю вам неземное блаженство.

Его слова прозвучали столь уверенно, что Монику охватила легкая дрожь от предвкушения неотвратимого грехопадения.

Но дух противоречия подсказал ей другие, лука вые слова:

— Я никогда не признаюсь, что хочу вас. На Стэне Кэмпе свет клином не сошелся, есть мужчины и поинтереснее.

— Например, Фил Крамер?

Его реплика прозвучала как обвинение. Хотя девушка и не думала о Филе, она упрямо продолжала бесполезную полемику со Стэном.

— Не собираюсь оспаривать ваше утверждение, — последовал ее ответ.

— Так вы не отказались от своего недостойного порядочной женщины замысла?

— И не подумаю, пока не окажусь подальше от вас и этого ненавистного острова, похожего на тюрьму, — заверила Моника.

— Благодарю за предупреждение. Теперь уж постараюсь быть самым строгим и бдительным стражем. — В его словах прозвучала нешуточная угроза.

Моника не могла больше переносить этого не равного поединка. Мучительное противостояние ли шило ее остатков сил. Она вдруг заметила, что почти рассвело.

— Уж поздно. Мне хотелось бы лечь спать, — голос ее звучал, как надтреснутый колокольчик.

— Я тоже не прочь, — сонно протянул Стэн.

— Одной!!! — отчаянно воскликнула девушка. — И так будет, пока меня силой вынуждают оставаться на Виньяне.

Видимо, он принял ее слова за пустую браваду, потому что язвительно рассмеялся.

— Не забывайте, куда ведет дорога, вымощенная благими намерениями.

Разве может она забыть! А так хотелось бы, чтобы он вел ее по этой дороге. Моника сдержалась и не ответила очередной колкостью.

— Спокойной ночи, Стэнли, — сказала она почти ласково. Девушка чувствовала на себе магнетический взгляд Кэмпа, когда с постыдной поспешностью бросилась в свою комнату и захлопнула дверь.

Моника проснулась оттого, что постель слегка подрагивала, и увидела, как на другом ее конце осторожно подпрыгивает Джеральд Кэмп.

— Доброе утро, — сказала она сонным голосом. Ночное происшествие нисколько не отразилось на смуглом жизнерадостном лице ребенка; у нее же было ощущение, что она только что сомкнула глаза.

— Сейчас девять часов, — прозвенел голосок мальчика, когда она пыталась нащупать часы на столике у постели. — Папа не велел будить вас, пока вы сами не проснетесь. Но ведь вы проснулись, да?

— Кажется. — Монике не хотелось, чтобы отец рассердился на Джеральда.

— Я принес вам завтрак. — Он указал на поднос с почти остывшими тостами, чашкой мутного кофе и оранжадом.

Моника отпила немного апельсинового сока и взглянула на мальчика.

— Ты всегда приносишь гостям завтрак в постель?

— Нет. Обычно это скучные бизнесмены или кто-нибудь из съемочной группы папы. По утрам они всегда еще тепленькие после выпивки, — сказал он с таким видом, будто доверял свою собственную тайну.

Девушка рассмеялась, почувствовав к Джеральду прилив нежности.

— Ты бы тоже оказался «тепленьким», если бы работал так много, как эти люди.

— Вероятно. — Это было его любимое выражение.

Моника выпила сок и отломила кусочек тоста. Юный джентльмен с нетерпением ждал, что она скажет о поданном завтраке.

— Вкусно.

Комплимент был воспринят как должное.

— Конечно. Я хорошо готовлю. — После долгой паузы он едва слышно произнес:

— Я рад, что вы ночью приходили ко мне в комнату.

— Твой папа тоже там был, — сказала Моника, удивившись, что Джеральд сам заговорил об этом. Она не собиралась упоминать о приступе из-за опасения еще больше встревожить ребенка. Но теперь, когда он сам напомнил о ночном происшествии, Моника решила воспользоваться удобным случаем.

Мальчик, не глядя на гостью, нервно закручивал простыню в жгут.

— Я знаю, но это не то же самое, — пробурчал он.

Моника не поняла Джеральда.

— Что не то же самое?

— Вы знаете что. Не то же самое, что мама. Если бы тогда мне приснился плохой сон, мама прогнала бы его.

— А тебе снятся плохие сны, Джеральд?

— Не совсем сны. Мне правда становится страшно, но я не знаю, чего боюсь. — Он застенчиво поглядел на гостью сквозь длинные ресницы. — Думаете, я еще совсем маленький, да?

Моника покачала головой, и сердце у нее дрогнуло от жалости.

— Иногда всем бывает страшно, даже взрослым. Я постараюсь помочь тебе узнать, чего ты боишься, и мы вместе, возможно, прогоним напрасные страхи. Ты мне веришь?

Мальчик слегка пожал плечами, но его глаза, так похожие на отцовские, заблестели.

— Если хотите, мисс Моника.

— Я очень этого хочу. Спасибо, что разрешил тебе помочь.

— Хотите посмотреть остров после того, как примете душ? — спросил Джеральд, когда она откинула покрывало. От ее внимания не ускользнуло, что он сменил тему разговора.

— С удовольствием, — обрадовалась Моника, растроганная тем, что ребенок искал ее общества. У нее вновь защемило сердце, когда она почувствовала, как необходима мальчику мать. — Разве ты сегодня не учишься? — спросила она.

— Конечно, нет. Ведь сегодня суббота.

— Да, верно. — После приезда в Брум она перестала следить за временем. — В таком случае сочту за честь, если ты покажешь мне твой остров.

Мальчик улыбнулся.

— Он вовсе не мой, но иногда я воображаю себя владельцем Виньяны. Как вы догадались, что я об этом думаю?

— Догадалась, потому что сама, девчонкой, всегда что-нибудь воображала. Когда мне было столько же лет, сколько и тебе, я жила в большом старом доме, там находилось много детей, у которых не было родителей. За нами присматривали двое взрослых служащих. Я, бывало, воображала, что это мои родители и что большой дом принадлежит только нашей семье.

Мальчик широко раскрыл глаза.

— Значит, у вас тоже не было матери?

— И папы тоже. Ты ведь очень рад, что у тебя есть папа, который тебя любит?

— Когда как, — послышался знакомый голос. Моника и ребенок от неожиданности вздрогнули. Интересно, как долго их наблюдал Стэн?

— Зависит от того, есть ли у меня неприятности или нет, — завидев отца, виновато заулыбался Джеральд.

— Я, кажется, велел тебе не беспокоить нашу гостью. Моника сразу же поспешила защитить мальчика.

— Напротив, Джеральд развлек меня. Он хочет показать мне остров.

— Неплохая идея. Отправимся все вместе. Девушке стало ясно: хозяин просто выполняет

свое грозное обещание не спускать с нее глаз.

— Излишне, Стэн. Я не собираюсь отрывать вас от работы.

— Как сказал сын, сегодня суббота. Нам всем не мешает отдохнуть.

Об отдыхе не могло быть и речи, ведь напряжение чувств становилось таким ощутимым, как будто надвигалась гроза. Скоро ли она разразится? Моника пожалела, что дала согласие отправиться с маленьким гидом на прогулку, забыв о главном — ей не удастся избежать общения со Стэном. Но она была не в силах разочаровывать ребенка, который, сияя, прыгал вокруг, как нетерпеливый щенок.

— Я буду скоро готова, — предупредила она.

— Через пятнадцать минут мы придем за вами, — заявил Стэн к вящему восторгу Джеральда. Когда гостья согласилась, отец увел мальчика из комнаты.

Из этих пятнадцати минут пять ушло, чтобы принять душ, и еще пять на то, чтобы выбрать туалет. Хотя Памела и редко бывала на острове, гарде роб у нее был неплохой. То, что Моника вынуждена была пользоваться чужими вещами, еще раз напомнило ей, почему она здесь, и омрачило прелесть раннего утра.

Джеральд нетерпеливо ждал, когда она появилась в рубашке с длинными рукавами, сшитой из набивного ситца с каким-то затейливым рисунком, и узких джинсах, отчего ее ноги выглядели забавно тонкими и длинными, как у только что появившегося на свет жеребенка. Едва взглянув на девушку, Стэн вручил ей соломенную шляпу от солнца. На нем и сыне были надеты легкие спортивные ша почки.

— Пошли! — скомандовал хозяин.

За домом был двор, а дальше начинался кустарник, где было полно всякой живности. Джеральд воодушевленно показывал на желтогорлую птицу, клюющую крошки со стола, и ящерицу с синим языком, которая пила воду из птичьего поильника.

Когда они вышли на обрыв, нависающий над пляжем, перед ними открылась величественная кар тина безбрежного океана. Моника испытывала не поддельное восхищение. Изрезанную береговую линию окаймляли невысокие скалы; поражала их причудливая цветовая гамма от красно-коричневого оттенка до синего кобальта. Бьющиеся о рифы волны вскипали и казались серебряными от множества выпрыгивающих рыб; недалеко от берега мирно плавала огромная черепаха.

— Чудесно, — сказала Моника, но горло у нее перехватило от сознания, что она находится среди этой первозданной красоты не по своей воле.

— Трудно поверить, но всего несколько десятков лет назад на Виньяне был небольшой рудничок, потом его перевели на другой остров, — заметил Стэн.

Это объясняло, почему старинная пристань была построена так основательно. Вокруг причала качалось несколько маленьких лодок. Оглянувшись, Моника увидела за деревьями территорию, находившуюся во владении Фила.

— На острове есть где-нибудь еще освоенная земля?

Кэмп покачал головой.

— Все остальное — заповедник для птиц и редких растений. У Фила были весьма прозаические идеи: он собирался в этой очаровательной бухточке построить базу для туристов, но без моего участка такой проект, к счастью, невозможен.

Разглядывая мужественный профиль Кэмпа, Моника порадовалась, что он помешал планам Фила. Нельзя нарушать нетронутую красоту острова. Это было бы варварством — вторгаться в мир Пре красного.

— О чем вы думаете? — спросил Стэн.

— О Филе и его злополучных идеях, — не задумываясь, ответила девушка и тут же пожалела об этом, увидев потемневшее лицо спутника.

— Мне следовало бы догадаться.

— Боже! Вы опять уличаете меня в дурных мыслях!

Не ответив, Кэмп направился по тропинке, ведущей вниз к пристани, где Джеральд устроил морское сражение, используя прибитые к берегу водоросли.

С грустным чувством она наблюдала, как Стэн начал играть вместе с Джеральдом. Когда он присел на корточки рядом с сыном, суровое лицо мужчины немного смягчилось. Легко было представить его в мальчишеском возрасте — непокорным, неудержимым, бесстрашным. Он постоянно в поисках таинственных приключений. Это озорное мальчишество осталось в нем до сих пор. В сочетании с острым умом и обворожительной мужской статью Кэмп в глазах Моники был неотразим.

Внезапно Стэн оглянулся и взглянул на узницу, и та отчаянно смутилась: все ее потаенные мысли были написаны на лице. Моника быстро отвела взгляд в сторону, опасаясь, что, не дай Бог, их глаза вновь встретятся, Стэн поймет то сокровенное, в чем она боялась признаться даже самой себе. Если он продержит ее на острове еще какое-то время, будет все труднее и труднее противиться обаянию этого мужчины.

Как это возможно, подумала она, так ненавидеть и вместе с тем испытывать непреодолимое влечение к нему? Ей необходимо удрать до того, как иссякнут силы для сопротивления колдовским чарам Кэмпа.