"Остров привидений" - читать интересную книгу автора (Конан Дойл Артур Игнатиус)Глава IIIКогда мы шли обратно по маленькому молу, нас поразил вид ночного неба. Страшные гряды темно-синих облаков громоздились со стороны материка. Ветер, дувший тоже из Африки, обдавал нас горячим дыханием; казалось, будто жара исходит из большого очага. — Ого, — сказал Североль, — вероятно, в довершение беды начнется ливень. Поднятие уровня реки обозначает, что на возвышенностях идет дождь, а раз начинается дождь, никогда не знаешь, сколько времени он продолжится. Немного недостает, чтобы наводнение затопило весь остров. Пойдем, посмотрим, лучше ли Уокеру, а потом, не правда ли, расположимся на ночь? Больной спокойно спал; мы поставили подле него лимонный сок, выдавленный в стакан, чтобы в случае пробуждения он мог напиться. Потом мы направились к мастерской под тенью, которую бросали грозные тучи. Вода в реке поднялась очень высоко и залила два выдавшиеся мыса; благодаря этому, бухта почти исчезла. — Наводнение принесет нам одну пользу, — сказал доктор. — Уплывут растения, которые опустились с высот на наш берег. Обломки приплыли недавно, благодаря поднятию воды, и мы избавимся от них только с новым наводнением. Но вот и наше помещение. Вот книги. Тут мой табак. Постараемся провести ночь не слишком дурно. При свете единственного фонаря большая комната показалась мне жалкой и мрачной. Две бочки мы превратили в стулья и сели на них для долгого бдения. Североль принес для меня револьвер, а для себя двуствольное ружье. Зарядив оружие, мы поместили его под рукой. Маленький световой кружок в этой темноте казался таким печальным, что мы отправились домой и захватили еще две свечи. Казалось, у доктора были стальные нервы; Североль взял книгу, но я видел, что время от времени он опускал ее на колени и осматривался с серьезным лицом. Два-три раза я пробовал начать читать, но не мог сосредоточиться. Скучная, бесконечная ночь! Там за стенами журчала река и стонал ветер. Вдруг Североль опустил книгу, сразу поднялся, пристально глядя на окно. У меня замерло сердце. — Вы что-нибудь видели, Мельдрем? — Нет, а вы? — Мне показалось, что подле окна что-то движется. И он подошел к нему с ружьем в руках. — Ничего не видно, а между тем я готов поклясться, что слышал, как что-то медленно двигалось вдоль стены. Он снова сел и взял книгу, но его глаза постоянно поднимались и подозрительно поглядывали на окно. Я тоже прислушивался. Но снаружи все было спокойно. Внезапно разразилась гроза и буря, и это изменило ход наших мыслей. Сверкнула молния, осветившая нас, и тотчас же загрохотал гром, от которого задрожала мастерская. И наконец, хлынул тропический дождь, стуча по гофрированной толевой крыше. — Честное слово, — сказал Североль, — начинается одно из самых худших наводнений. Но, слава богу, вот и заря. По крайней мере, нам удастся опровергнуть нелепую сказку о третьей ночи. Сероватый свет украдкой проник в мастерскую, и почти мгновенно рассвело. Дождь ослабел, но темные воды реки неслись, точно водоскат. Мне стало страшно за якорь «Гемкока». — Мне нужно отправиться на палубу, — сказал я, — если яхта оторвется от якоря, ей ни за что не удастся пойти вверх по течению. — Этот остров все равно, что плотина, — ответил доктор. — Если вам угодно пройти в дом, я вам дам чашку кофе. Пронизанный холодом, чувствуя себя жалким, я с благодарностью принял его предложение. Ничего не выяснив, мы вышли из зловещей мастерской и под струями дождя направились к дому. — Вот спиртовая лампочка, — сказал Североль — Пожалуйста, зажгите ее, я же пойду взглянуть на бедного Уокера. Он ушел, но почти тотчас же вернулся с лицом, исказившимся от ужаса. — С ним все кончено, — хрипло вскрикнул доктор. Я задрожал от ужаса, замер с лампой в руках и, широко раскрыв глаза, смотрел на Североля. — Да, кончено, — повторил он, — пойдемте. Войдя в соседнюю комнату, я прежде всего увидел Уокера. Он лежал поперек своей кровати в том же самом фланелевом костюме, в который я помог Северолю переодеть его. Ноги и руки несчастного раскинулись. — Да он же умер! — прошептал я. Доктор дрожал от жестокого волнения; его руки так и ходили. — Он умер несколько часов тому назад. — От лихорадки? — От лихорадки? Посмотрите на его ноги. Я посмотрел и вскрикнул. Одна из ног несчастного не только выскочила из сустава, но совершенно перевернулась неестественным образом. — Боже справедливый! — закричал я. — Кто мог совершить такое преступление! Североль положил руку на грудь трупа. — Пощупайте, — прошептал он. Я дотронулся до груди: она не представляла никакого сопротивления. Все тело мягкое, неупругое подавалось от нажатия, как кукла, набитая отрубями. — Грудная клетка раздавлена, размолота, — продолжал Североль, тем же глухим, полным ужаса тоном. — Слава богу, что несчастный спал под влиянием опия. По его лицу вы легко можете видеть, что смерть застала его во сне. — Но кто же, кто совершил преступление? — Мои силы истощились, — сказал доктор, вытирая лоб. — Я не считаю себя особенным трусом, но это выше моих сил. И если вы возвращаетесь на «Гемкок», я иду с вами. — Идите, — сказал я. |
||
|