"Дворянин великого князя" - читать интересную книгу автора (Святополк-Мирский Роберт)

Эпилог

В этот день князья завтракали в обеденное время.

Ольшанский видел, как после полудня Федор взял под руку мрачного, опухшего, свирепо-раз­драженного Олельковича и увел его в лес. Когда спустя полтора часа они вернулись, Михаил пре­образился. Тихий и покорный, он плелся за Федо­ром, опустив голову. За завтраком он вел себя смирно и только один раз попытался неловко по­шутить, заискивающе глядя Федору в глаза, "но Вельский так холодно-вежливо улыбнулся в ответ, что Михайлушка замолчал и не проронил больше ни слова.

Потом они перешли в маленький зал, стены ко­торого украшали многочисленные остатки охот­ничьих трофеев князя Можайского, и Федор, по­дозвав Юрка, сказал ему что-то на ухо.

Юрок плотно затворил окна и вышел.

— Братья, — негромко сказал Федор, — Миха­ил, наш милый брат и государь, оказал мне вели­кую честь и полностью доверил руководство все­ми шагами, необходимыми для достижения на­шей высокой цели. Теперь нам надо обсудить дальнейшие действия. Прежде всего, необходимо найти место, где мы могли бы спокойно ветречаться для обсуждения наших дел, не опасаясь любопытных глаз. Этот деревянный терем, с его тонкими стенами, щелями между бревен и проху­дившимися потолками, совершенно не пригоден для этой цели. Я не могу каждый раз поручать Бо-гуну изгонять всех слуг на другой конец здания, а иначе мы рискуем быть услышанными. Кроме то­го, терем может в любую минуту понадобиться са­мому владельцу — Мржайскому. Однако у меня есть замысел, касающийся одного старого родо­вого замка моего отца, и если с Божьей помощью этот замысел удастся осуществить, у нас появится безопасное место для встреч. Сейчас же нельзя безоговорочно исключить возможность измены Глинского. Конечно, я доверяю его слову, но кто знает, что может крыться на уме у потомка ковар­ных татарских ханов! Поэтому нам надо как мож­но скорее разъехаться и не поддерживать между собой никакой связи. Если каждый из нас, нахо­дясь в разных концах княжества, будет схвачен по наговору Глинского, и все мы, не сговариваясь, будем все отрицать, доказав, что после охоты ни разу не встречались, Глинскому ничего не удастся доказать. Я, впрочем, не верю в его измену и не советую вам тревожиться по этому поводу. Тем не менее завтра утром мы расстанемся. Каждый из вас вернется домой и, никуда не уезжая, будет ожидать моего гонца. Как только появится безо­пасная возможность' собраться вместе, я немедля сообщу вам. Вот все, что я хотел сказать. Советую хорошенько отдохнуть перед завтрашней доро­гой и пораньше лечь спать.

Когда они выходили из зала, Ольшанский по­

дошел к Федору, но Олелькович бесцеремонно от­теснил его: .

-Извини, брат, мне надо сказать Федору не­сколько слов наедине.

Убедившись, что Ольшанский отстал, Михай-лушка тревожно зашептал Федору на ухо:

— Послушай, братец, ты это всерьез насчет то­го, что нам здесь опасно задерживаться?

— Я всегда говорю всерьез, Михайлушка. Это очень опасно.

— Черт возьми! Тогда зачем откладывать отъезд на завтрашнее утро? К чему рисковать головой,тем более моей, раз мы думаем о короне? Я пред­почитаю смотаться немедля!

— Излишняя торопливость вредит порой боль­ше, чем промедление, — улыбнулся Федор. — Не тревожься, я все продумал.

Он оставил нерешительно приостановившего­ся Олельковича в темном коридоре и быстро вы­шел во двор. Но тут его настиг Ольшанский.

— Федор, — сказал он, оглядываясь, — нам дей­ствительно грозит опасность?

- Весьма незначительная, брат, не следует ее преувеличивать.

— Тогда я не еду .завтра утром.

- Почему? — изумился Федор.

— Если есть хоть малейшая опасность — я не оставлю тебя наедине с ней.

— Но я сам уеду послезавтра.

— Я до конца останусь вместе с тобой! — реши­тельно заявил Ольшанский.

Федор чертыхнулся в душе и сказал:

— Ладно, посмотрим.

Ранним утром следующего дня князь Федор, как обычно, занимался делами.

 — Гонец, которого я посяал вместе с Яковом, вернулся, —' докладывал Юрок, — Яков принят на службу в замок Горваль.gt; Никифор Любич нашел в Горвале человека, которого Семен не должен ни в чем заподозрить. Этот человек порекомендовал князю Якова, назвав его своим братом, только что приехавшим из Польши. Связь с нами Яков будет поддерживать через Никифора, с которым в опре­деленное время будет встречаться. .

— Превосходно.

— Только что вернулся один из людей Крепы­ша. Он сообщает, что Глинский спокойно провел ночь в Гомеле, Ни с кем не встречался, никому не отправлял писем и в полдень вместе с Гансом и сыном выехал в Речицу. У хозяина постоялого двора он подробно расспрашивал о состоянии дорог на Туров, Пинск, Берестье. По-видимому, он направляется в Польшу.

— Речица — королевский замок, — задумчиво проговорил Федор.

— Остальные двое следуют за ним по пятам и следят за каждым шагом. После того как он мину­ет Речицу, один вернется к нам с донесением, вто­рой проводит его до Турова. Дальше, я полагаю,нет смысла наблюдать.

— Ты прав. Если… Одним словом, все выяснится в Речице. Важно, заедет ли он в королевский за­ мок?

— Завтра утром мы узнаем об этом.

— Дальше. Есть короткая весточка от Леваша Копыто. У него все в порядке, ждет дальнейших указаний. Да, еще пишет о каких-то неважных

пустяках.

— Неважных пустяков не бывает — запомни это на всю жизнь, Юрок! Каждая мелочь — скры­тое отражение больших событий, и мыслящий ра­зум всегда сумеет разглядеть в пустяке его тайный смысл. О чем речь?

Юрок покраснел, достал из своей сумки пись­мо Леваша и, пробежав глазами несколько строк,изложил:

 — Человек князя Семена, некий Ян Кожух Кроткий, бежал, бросив свою семью, но прихва­тив молоденькую девушку, похищенную им неза­долго до этого с московской стороны. Ее жених, некто Филипп Бартенев, со своими людьми по­гнался за ними и вот уже четыре дня, как пишет Леваш, не вернулся обратно.

— Этот Бартенев тоже с московской стороны?

— Нет, он с нашей. Сосед Леваша.

— А кого из семьи оставил Кожух Левашу?

— Жену и двоих детей — мальчика и девочку.

— Вот как? И что это, по-твоему, значит?

— Я думаю, это значит, что Кожух дорожит воз­любленной гораздо больше, чем семьей.Федор улыбнулся.

— Насколько мне известно из многочисленных наблюдений, похищенных возлюбленных оставляют первыми в случаях, подобных тому, что произошло на Угре. А уж если Кожух в панике, спасаясь от Лева­ша, который, как ты знаешь, пленных не берет, бро­сил жену, а главное — детей, но не забыл взять с со­бой какую-то девчонку с другой стороны, которая к тому же еще невеста его соседа, — готов ручаться:здесь речь идет о чем угодно, только.не о любви! Ку­да теперь направляется Кожух? Конечно, в Горваль к Семену. Где Бартенев? Преследует его! Кожуху некуда деться. Если он укроется у Семена и Бартенев узнает это, он- тут же созовет свидетелей. Кожуха будут су­дить и повесят за похищение, Семену тоже не поздо­ровится! Так что же этот Кожух, совсем дурак, что ли; и не понимает этого? Нет, тут что-то не так. Либо Бартенев не с надаей, а с московской стороны. Либо по каким-то причинам он не может действовать законно. В обоих случаях здесь кроется какой-то замы­сел Кожуха, а скорее всего — Семена. Немедленно пошли гонца к Никифору, пусть Яков разузнает все о Кожухе и о планах Семена на Уфе,

Федор задумался.

—. Я начинаю подозревать, что здесь речь идет о политике. И о политике большой. А ты гово­ришь, неважные пустяки…

Князь Вельский прощался с князем Олелькови-чем на том же самом месте, где ровно три дня назад встречал его.

Как и тогда, Олелькович был навеселе и, отве­чая на укоризненный взгляд Федора, попытался виновато отшутиться:

— Да я ничего, Федя — это все он. Такой, зна­ешь, строптивый конь. Не хочет везти меня, и все тут. Пришлось на дорожку — самую малость… Ме­док у тебя отменный. — Он попытался весело за­хохотать, но смех получился жалкий и неестест­венный.

— Помни все, что я сказал тебе вчера, Михаил,

иначе не сносить нам всем головы, и тебе в пер­

вую очередь! Ни слова никому! И не пей, черт те­

бя подери! Хотя бы ради этого тебе пришлось по­

всюду ходить пешком!

— Ну ладно, Феденька, ладно, я буду, это… Как

ты сказал… Ну в общем, ты того… Это… Не волнуй­

ся. Прощавай, брате!

Они обнялись, как обнимаются чужие люди, когда хотят показать окружающим, что они в большой дружбе.

Олелькович уже было двинулся в путь, потом вернулся и, оглядываясь на свою дружину, заиски­вающе попросил:

—   Ты, Феденька, это… Скажи Ольшанскому^ что­

бы он никому… Ну в общем, чтоб эта дурацкая ис­

тория с этим, как его… .Ну с быком… Не выплыла.

Теперь, когда я уже не просто Олелькович, а… ну, в

общем,— сам знаешь… Это неудобно! И потом, ес­

ли бы проклятый Глинский не вывел бы меня из

равновесия… Я уже приготовился бить быка прямо

в сердце, когда этот выскочка, с перепугу отбежав

в сторону, случайно угодил в зверя и отнял у меня

заслуженную победу.

—   Ты можешь быть спокоен, — холодно отве­

тил Федор и едва слышно добавил сквозь зубы, —

государь.

Олелькович тяжело развернул коня и грузно

поскакал вдогонку поредевшему отряду своих лю­

дей. .

У его седла мерно покачивалась огромная лох­матая голова зубра и смотрела на Федора мертвы­ми глазами.

Олелькович двигался по Стародубской дороге, направляясь в Гомель с тем, чтобы там пересечь Сож, оттуда — на Речицу и, переправившись через Березину, — прямой дорогой в свой стольный город Слуцк.

Он на двадцать шагов опередил своих молча­ливых людей и ехал один, погрузившись в глубо­кую задумчивость. Сначала его мысли были неве­селыми, он вспомнил о Глинском, о своих про­павших неизвестно куда людях, о нареканиях Федора, но потихоньку, удаляясь от терема на Ипути, он с каждой верстой все меньше думал о прошлом и все больше — о будущем.

Когда до Гомеля оставался десяток верст, князь Олелькович уже забыл обо всем, что осталось за его спиной, и мысли его сплелись радужной паутиной, в которую он ловил свое будущее, и ви­дел в этом будущем множество веселых праздни­ков, освещенных желтым блеском короны, ощу­щал во рту вкус дорогих заморских вин и пред­вкушал удовольствие от необыкновенных речей, которые он будет произносить на всевозможных сеймах, радах и посольских приемах…

Он был так увлечен этими золотистыми мечта­ми, что даже не взглянул на бедно одетого одино­кого всадника, который встретился ему на пути.

И не было Михайлушке никаких знаков свыше, и не дрогнуло его сердце, и не услышал он торже­ственных голосов — ничего не подсказало ему, что в эту минуту он находится как раз на том са­мом месте, где бесследно погибли его люди, и в двух шагах от него проезжает человек, от руки которого пали двое из них.

Медведев же, напротив^ окинул князя внима­тельным пристальным взглядом, не упустив ни единой черточки его облика, ни одной детали его снаряжения. Но глаза его сузились, когда, разми­нувшись с князем, он увидел впереди восьмерых его людей. Они были одеты богато и роскошно и ничем бы не напоминали ночных убийц, если бы не точно такие же боевые топоры у седел и такие же тупые угрюмые лица.

Подобно своему хозяину, они не обратили на Василия никакого внимания, но он запомнил их, пораженный сходством топоров и странным сте­чением обстоятельств. И долго еще потом звучали в его ушах слова, запомнившиеся с детства: «В ми­ре нет ничего случайного…»

Вчерашний день был потерян впустую. Князь Можайский по причине своей болезни никого не принимал, и только поздно вечером Филиппу удалось добиться встречи с ним. Князь принял его очень любезно, расспрашивал об отце, велел ему кланяться, передать, что он его любит, но на во­прос о князе Семене ответить не мог. Он слышал, что полгода назад Семен был в Вильне, и это — последнее о нем известие, дошедшее до князя. Увидев огорчение Филиппа» князь Можайский по­сле некоторого колебания решился сообщить, где находится Федор. А уж Федор наверняка знает, где его брат. Князь Можайский предупредил Филип­па, что он обещал Федору никому не открывать, где он, и сейчас нарушает свое обещание только в память о верной службе Алексея Бартенева. Это все, что он мог сделать.

Егор не уходил с постоялого двора, где должен был остановиться Кожух, но карета так и не поя­вилась ни в тот день, ни на следующее утро. Одна­ко Медведев был настроен оптимистически. Он считал, что судьба в тысячный раз улыбнулась ему, так неожиданно и просто указав, где найти князя Федора, и видел в этом признак удачи, кото­рая будет сопутствовать им в спасении девушки.

— Позвольте мне поехать к' Федору, — сказал друзьям Медведев. — Уж я узнаю, где его братец, а вы оставайтесь здесь и не спускайте глаз с того постоялого двора: Мало ли что? Вдруг в дороге что-то задержало Кожуха и он с минуты на мину­ту будет здесь. Тогда вы справитесь сами и будете ждать меня в том самом леске под Гомелем, где мы останавливались. Там вас никто не будет ис­кать, и если Кожух пошлет за вами погоню, вы ее пропустите. Покидая наш постоялый двор, скажи­те хозяину, что вы отправляетесь навестить боль­ного друга, и по этим словам я узнаю, в чем дело, когда вернусь. Если же к девяти часам вечера меня не будет, значит, я попал в какую-то ловушку у князя Федора. Тогда рассмотрите положение са­ми, в зависимости от обстоятельств. Разумеется, в первую очередь думайте о Настеньке — уж я-то всегда вывернусь!

Так сказал Медведев своим друзьям на рассвете следующего дня и отправился по уже знакомой ему Стародубской дороге в терем на Ипути, увозя письмо князя Можайского, данное Филиппу для передачи Вельскому.

Можайский подробно рассказал Филиппу, как добраться до терема, Филипп рассказал Медведе­ву, и ровно на двадцать пятой версте Василий свернул с большой дороги налево и углубился в лес по утоптанной лошадьми дороге.

Через четверть часа он наткнулся на часовых.

Два человека с арбалетами преградили ему путь.

-Стой! Куда?

— Письмо князю Вельскому от князя Можай­ского.

Медведев держался, как простой гонец.

— Пароль?

Ого, как на войне! Что бы значила такая уси­ленная охрана и таинственность, которыми ок­ружил себя князь Федор?

—   Князь не сказал, — ответил он.

—   Давай письмо, — потребовал один из часо­вых.

—   Велено передать в собственные руки, — воз­разил Медведев.

Часовые посовещались. Один тихонько свист­нул, и через несколько минут Медведева окружи­ли восемь хорошо вооруженных всадников.

— Подожди здесь, я доложу князю, — сказал на­чальник караула и уехал.

Люди князя Федора молча и плотно обступили Медведева.

Очень странно все это. Неужели Можайскийобманул Филиппа и я попал к Семену? Вся эта ох­рана совершенно не вяжется с рассказами о мир­ном нраве князя Федора. Надо быть начеку.

Тем временем Юрок Богун докладывал князю Федору:

— Гонец от князя Можайского. Пароля не зна­ет. Говорит, что письмо князя велено передать те­бе лично.

— Странно, — поднял брови Федор, — очень странно.

— Начальник охраны говорит, что он молод,одет просто, но хорошо держится в седле и, по его мнению, под черным плащом прячет оружие.

— Вот как? У князя Можайского таких гонцов нет. У него все одеты хорошо и не носят оружия,кроме сабли.

— У этого длинный меч.

— Ага! Ну что ж, посмотрим. Давай его сюда,сам постоишь в коридоре. Да прикажи кликнуть моих псов!

Начальник охраны умчался в лес.

Федор убрал со стола все бумаги, поставил кресло для гостя, взял стоящую в углу рогатину и, присев на лавку, принялся усердно оттачивать ка­мешком ее лезвие. На лестнице послышалось ра­достное повизгивание и легкий топот. Два огром­ных дога протиснулись в дверь, толкая друг друга боками, и по команде Федора улеглись в двух ша­гах, напротив его кресла.

Медведев терпеливо ждал. Вернулся начальник охраны и молча сделал знак рукой. Медведев дви­нулся за ним, и восемь всадников тоже — по четыре с боков. Во дворе терема, когда Василий спе­шился, начальник охраны сказал:

— Оружие оставишь мне.

Василий секунду колебался.

У входа стоял Юрок Богун.

— У нас не принято, чтобы гонцы входили в комнату князя с оружием, — сказал он спокойно.

Василий, не торопясь, расстегнул плащ, посте­лил его на крыльце и под пристальными взгляда­ми охраны медленно и аккуратно положил на не­го лук, колчан и ножи. Потом стащил с мизинца нагайку и, невозмутимо присоединив ее к ору­жию, твердо сказал:

— Меч останется со мной.

Начальник охраны вопросительно взглянул на Юрка, и тот молча кивнул.

Медведев поднялся на крыльцо.

Юрок проводил его по темной лестнице на­верх, и, открыв перед ним дверь комнаты князя, тут же закрыл ее, как только Василий вошел. Доги зарычали и поднялись.

— Лежать, — сказал Федор и с улыбкой обер­нулся к вошедшему.

Василий низко поклонился и, вынув из-под по­лы куртки письмо Можайского, двинулся к Федору.

Федор перебросил рогатину в правую руку и, не переставая любезно улыбаться, взял письмо ле­вой.

Василий почтительно отступил и с некоторым облегчением перевел дух.

Все, что происходило, очень ему не нравилось, но, по крайней мере, теперь он был уверен, что не попал к Семену — он узнал Федора по описанию Картымазова, который когда-то встречался с ним.

Князь внимательно и неторопливо прочел письмо Можайского.

Я посылаю к тебе Филиппа Бартенева, сынамоего верного товарища. Филиппу крайне необхо­димо разыскать твоего брата Семена, а поскольку я не знаю, где он, посылаю Филиппа к тебе. Ты про­сил меня не говорить никому, где находишься, но я не мог отказать сыну человека, которому в про­шлом многим обязан. Ради моей к тебе дружбы по­моги ему всем, нем можешь, а коли что не так — извини старикам

Обнимаю тебя и желаю удачной охоты.

Твой крестный Иван Можайский Федор отложил рогатину, встал и направился к столу.

— Прости, Филипп, что тебя так встретили. Но мои люди не знали, что имеют дело не- с простым гонцом. Садись, — он указал Василию на крес­ло. — Крестный просит помочь тебе, и я сделаю все, что в моих силах.

Василий сел. Когда он ехал к Вельскому, у него не было никакого определенного плана разгово­ра. Теперь, когда он увидел Федора и внимательно изучил его лицо, пока князь читал письмо, чутье подсказало Василию, что наиболее верным путем к цели будет правда.

— Я не Филипп. Я его друг. Меня зовут Василий Медведев. И я приехал по просьбе Филиппа, пото­му что он сам не может покинуть Гомеля.

Василий коротко рассказал всю историю похи­щения Настеньки и погони за Кожухом.

— Как видишь, князь, хотя речь идет о твоем родном брате, я рассказал тебе всю правду. Мы —я и мои друзья — слышали о тебе много хороше­го, поэтому обращаемся к твоему чувству чести и справедливости с полным доверием. Я прошу тебя сказать, где находится твой брат. Мы не намерены причинить ему зла и лишь освободим похищен­ную девушку.

Федор встал и прошелся по комнате, обдумы­вая ответ.

Рассказ Медведева совпадал с донесением Лева-ша. Если бы перед Федором находился сейчас Фи­липп, Федор, пожалуй, сказал бы, где скрывается Семен. В планы Федора всегда входило все, что было во вред брату. Но то, что вместо Филиппа приехал его друг, вызывало подозрение. В конце концов, на Филиппа Бартенева можно было на­пасть, как, например, на Глинского, можно было отнять письмо Можайского. Но тогда зачем при­знаваться, что ты не Филипп?

Подозрительному Федору здесь почудилась ка­кая-то тайна, и он решил, что торопиться не сле­дует.

— Ты задал мне трудную задачу, Василий, —медленно сказал он наконец. — Дело в том, что я сам точно не знаю, где в эту минуту находится брат Семен. Я понимаю, что, давая такой ответ, я вызываю в тебе сомнение, будто хочу отказаться от помощи. Это не так. Поверь, как и вы, я возму­щен поступком Кожуха, но, быть может, дело в том, что Семен ничего об этом не знает? А лишь только узнает, сам отпустит пленницу и накажет своевольного слугу, совершившего злодейский поступок?

— Не думаю, — уверенно сказал Медведев. Вельский пристально поглядел на него.

— Ну что ж, я от всей души готов помочь…

Федор встал и вышел.

— Юрок, — сказал он Богуну, стоящему на ле­стнице, — вызови сюда Макара и его людей, пусть будут наготове.

Потом он вернулся в комнату и сказал Васи­лию:

 Я спросил, и мне сказали, что сегодня к вече­ру должен приехать гонец из Вильно. Я думаю, он знает, где Семен. А пока — побудь моим гостем, — любезно улыбнулся он.

— Благодарю, князь, — сказал Медведев, — я не

сомневался, что ты нам поможешь. Но у меня к те­бе есть еще одно дело, и оно касается тебя гораз­до больше, чем первое.

— Вот как? — удивился Вельский и сел застол. - Говори, я тебя слушаю.

- Это дело настолько важное и серьезное, что, прежде чем к нему перейти, я хотел бы убедиться, что никто нас не слышит, ибо то, о чем пойдет речь, должен знать лишь ты один.

Вельский насторожился.

Он хочет остаться со мной наедине.

Медведев спокойно сидел в кресле. Доги не сводили с него глаз. Федор окинул взглядом ком­нату и решил, что никакая опасность со стороны гостя грозить не может. При первой попытке встать псы бросятся с обеих сторон.

— Вот уж никогда бы не подумал, что меня, че­ловека тихого и мирного, могут коснуться какие-нибудь тайны.

—-И настолько серьезные, князь, что, если бы кто-нибудь узнал о том, с какой целью я к тебе прибыл, я не дал бы ломаного гроша за свою жизнь. А если бумага, которую я тебе сейчас пере­дам, попала бы в чужие руки, то и твоя жизнь стоила бы не больше моей.

-Ты меня пугаешь, — удивленно произнес Вельский. — Что же это за бумага?

Медведев отстегнул меч от пояса.

Доги зарычали и вскочили на ноги, готовые по первому знаку хозяина броситься на гостя. Вель­ский не сказал им ни слова, но весь напрягся, го­товый отпрыгнуть в сторону, если Медведев обна­жит оружие.

Однако Медведев положил свой длинный узкий меч на колени рукояткой к Вельскому и склонил­ся над ножнами. Что-то едва слышно щелкнуло, и окованный серебром наконечник ножен отделил­ся. Медведев осторожно вынул из этого наконеч­ника свернутую в трубку грамоту со спрятанной внутрь красной печатью и молча протянул удив­ленному Вельскому.

Первым делом Федор взглянул на печать.

При всей своей сдержанности он не мог скрыть изумления.

Прежде чем развернуть грамоту, он глянул на Медведева, но совсем иначе, чем смотрел до сих пор.

Медведев прилаживал наконечник обратно и сделал вид, что не заметил этого взгляда.'

Вельский развернул грамоту и прочел ее два раза подряд.

Все его движения стали замедленными и плав­ными, как у человека, который лихорадочно обду­мывает очень важное для него дело, но не хочет при этом показать своего волнения окружающим.

Он долго смотрел в окно, сдвинул брови, по­том снова повернулся к Медведеву.

— Ты знаешь содержание? — Голос его стал резким и напряженным.

— Нет.

—  Тебе поручено добавить что-нибудь на сло­вах? — Я должен привезти твой ответ, князь.

Федор немного подумал, потом вкрадчиво спросил:

— Скажи мне откровенно, Василий, есть ли у тебя такие же письма еще к кому-нибудь здесь, в Литве? Это важно и может повлиять на мой ответ.

— У меня было только это письмо, князь, и больше я ничего не знаю. Я — всего лишь гонец.Мое дело доставить грамоту великого князя тому,кому он велел, и привезти ответ в тайне и сохран­ности.

— А если я сейчас не могу дать ответа?

— Я подожду.

-Где?

—Где прикажешь. Но лучше всего в своем име­нии, которое, как я тебе говорил, находится как раз напротив земель, захваченных недавно Левашом Копыто. Леваш, кажется, твой человек?

—Был когда-то. Теперь он сам по себе.

—_ Как только ответ будет готов, пошли за мной, и я отвезу его великому князю.

—Я подумаю.

—Твоя воля, князь.

Федор нахмурил брови и долго молчал.

— Так что же, вся эта история с похищением

девушки только предлог, чтобы отыскать меня? —спросил он вдруг.

— Напротив — чистая правда. Так совпало, что,помогая друзьям, я выполнил и свое поручение,но они об этом ничего не знают.

Вельский задумался,

— Я думаю, мы найдем Семена, — сказал он на­конец. - А ты пока пообедай.

— С удовольствием, князь, — улыбнулся Медведев.

— Подожди минутку здесь. Я сейчас вернусь.

Вельский вышел и увел за собой догов, которые неохотно поплелись за хозяином, с кровожадным сожалением поглядывая на Медведева.

Василий облегченно вздохнул. В темноте коридора толпились вооруженные люди.

— Князь, — шепотом сказал Юрок. — Макар уз­нал этого человека!

 Что? — изумился Федор.

— Князь, — выступил Макар. — Это он был с Глинским на Стародубской дороге. И вот доказа­тельства.

Макар протянул Федору колчан Медведева.

Вельский медленно вынул из колчана стрелу и подошел к маленькому оконцу.

Сомнений быть не могло. Человек Одельковича погиб от такой же стрелы. И наконечник, и опере­ние — все сделано одним мастером.

Как же так?! Выходит, — Медведев служит Глинскому? Значит, он, возможно с целым отря­дом, тайно сопровождал своего господина до Го­меля, прячась в лесу, и'спас его от людей Олель-ковича. Тогда — грамота великого Московскогокнязя — поддельная, а Медведев убил Бартенева ивоспользовался письмом Можайского, чтобы заве­вать мое доверие… Дальнейший план прост. Гра­мота содержит предложение мне и моим братьм добровольно перейти со всеми своими землями на сторону Москвы с получением боль­ших привилегий и новых владений. Я прини­маю это предложение и даю ответ. Этот от­вет немедленно попадет в руки Глинского и слу­жит прямой и неопровержимой уликой нашей с братьями измены короне с предварительным намерением убить короля во время охоты…

— Макар, — медленно и грозно проговорил Фе­дор. — Как только этот человек выйдет отсюда, схва­тите его, обезоружьте и посадите в угловую комнату,где был Олелькович. Поставьте внизу под окном и у дверей сильную стражу. Только все без шума.

Макар кивнул.

Один из его людей встал за дверью с шестопе­ром, чтобы оглушить Медведева, как только он пе­реступит порог. Федор задумчиво направился об­ратно.

Интересно, как им удалось подделать печатьВеликого князя Московского… Надо еще раз взгля­нуть на нее.

Он быстро вошел в комнату и замер на пороге.

Медведев стоял у стола и держал в одной руке трут, в другой грамоту, которая пылала ярким ог­нем. Капли горящего воска с тихим потрескива­нием падали на пол.

— Что это значит? — спросил Федор.

— Такова была воля великого князя, — спокой­но ответил Медведев и, уронив пепел, растер его ногой.

Все верно! Они хотят, не оставляя никакихследов своей подделки, получить доказательствамоей измены…

Федор задумчиво смотрел на Медведева.

— Понимаю. Великий князь, по-видимому, хо­чет, чтобы первое письмо исходило как бы от меня?

— Не знаю, — ответил Василий. — Я лишь ис­полняю его приказ.

— Я так и думал, — понимающе кивнул Фе­дор. — Пожалуй, твоему господину недолго при­дется, ждать ответа. — Он обнял Василия за-плечи

и повел к двери, — ты, по крайней мере, полу­чишь этот ответ совсем скоро.

Он широко распахнул дверь и чуть подтолкнул Василия к темному коридору.

Василий Медведев остановился на пороге, по­вернул голову, вздохнул и сказал:

—  Князь, если ты решил оставить меня в гос­тях, прикажи своим людям не опускать тяжелые предметы на эту голову. Я очень дорожу ею.

—  Кем бы ни был твой господин — ему служат хорошие слуги! — улыбнулся Федор — Войди,

Макар!

Медведев невозмутимо отдал Макару свой меч и, скрестив руки на груди, ждал.

При этом настроение у него было превосходное.

Отлично! Я сделал это!,Поручение великого кня­зя выполнено! Самое главное —^ так легко удалось уничтожить письмо, а я столько ломал себе голо­ву, как это сделать, и придумал два десятка спо­собов, ни один из которых не понадобился! Теперьостался пустяк — выбраться отсюда живым, до­казать Вельскому, что я действительно Медведеви послан из Москвы Великим князем, а потом до­ждаться ответа… Но это уже пустяки…

Василий не слышал, что сказал Федор на ухо своему воину, но до его ушей долетели слова Ма-кара, произнесенные четким деловым тоном.

— Хорошо, князь. Живым он отсюда не выйдет!

Медведев улыбнулся.

У него на этот счет было совсем иное мнение.

Ему только что исполнилось двадцать лет, ум искрился выдумками, рука набирала твердость, мужество закалялось, опасности не страшили…

Он верил в себя.

Он верил в свою судьбу.

А еще он верил: все самое главное и лучшее — впереди…

И тогда он даже не подозревал, как многого он еще не знает…

Поистине велика премудрость Господня в том, что не дано человеку знать грядущего…

Не дано…