"Княжий суд" - читать интересную книгу автора (Корчевский Юрий)

Глава 2

Мы выехали втроем — я, Федор и Макар — на лошади, приобретенной Федькой в Москве. Андрея пришлось пока оставить в Охлопково, потому как кто-то из проверенных людей должен был управлять холопами и помогать в строительстве. Ели только утром и вечером на постоялых дворах. А днем — то рысь, то галоп.

Когда показалась Вологда, Макар сквозь зубы проговорил:

— До чего ж Русь велика — я себе уже всю задницу отбил.

Федька засмеялся:

— Привыкай, то ли еще будет! И дальше походы бывают.

Добрались до Вологды порядком измотанные. К дороге-то я уже был привычен, но только забот за прошедшее время было настолько много, что даже выспаться толком не удавалось.

Мы с аппетитом поели домашних харчей и — спать. Лена и Василий, видя мое состояние, не докучали мне, терпеливо ожидая, когда я буду готов рассказать новости. Они уже рады были и тому, что я цел. «Все дела — завтра», — решил я, даже и в баню не пошел. Сил ждать часа три, пока баня истопится, не было.

А утром уже — в баньку.

Мылись все трое. Федор и я соскучились по бане. Сколько в Москве были, не мылись — негде.

Позавтракали после баньки не спеша, а уж затем — что бывает редко — семейный совет в моем кабинете. Лена и Василий приготовились меня слушать.

Я вкратце рассказал, как обстоят дела на новых землях. Нам надо было решить — оставаться ли Елене с Васей здесь, пока не возведут барский дом, или переехать в бревенчатую избу в Охлопково. Или же Елене ехать со мной, а княжича оставить в Вологде? Нельзя ведь без присмотра вологодское поместье и дом оставлять.

Долго мы судили-рядили, прикидывали. Получалось, что лучше Елене и Василию в Вологде пока остаться. Я же в Подмосковье наездами буду. И полюбому выходило — надо искать на новые земли управляющего. Андрей — мужик толковый и опытный, но Смоляниново покидать надолго не хотел бы. Остро чувствовалась нехватка надежных и толковых людей. Просто надежные были — те же ратники мои. Идя с ними в бой, я знал, что за спиной надежная опора. Но! Все они были лишь исполнителями. Мне же был нужен человек, в первую очередь, — головастый, сообразительный, инициативный.

Увы! Пробыть в Вологде долго мне не удалось. Лето на исходе — надо успеть холопам избы поставить, и постройка собственного имения тоже требовала моего присутствия.

Взяв деньги, я выехал в обратный путь, сопровождаемый Федькой и Макаром.

А по приезду меня ждал неприятный сюрприз. Охлопково встретило тишиной и безлюдьем. В душу закралась тревога. Не случилось ли чего? Может — холопы разбежались?

С ходу мы подъехали к избе, где квартировал Андрей. Спрыгнув с коня, я вошел в избу. Завидев меня, Андрей попытался подняться в постели, но охнул и схватился за бок.

— Что случилось, Андрей? Ты заболел?

— Нет, побили!

— Кто? Холопы?

— Не знаю, кто они — пришлые. Холопов наших тоже побили — отлеживаются теперь по избам. Третьего дня явились молодчики — с десяток, а может и чуть поболее. Ни слова не говоря, они набросились на нас с палками да кулаками. Кое-кто убежать в лес успел, но немногие. — Андрей схватился за скулу и застонал. — Ты знаешь, князь, одно странно: такое впечатление, что нападение это готовилось. Они не просто подраться пришли, как в деревнях бывает.

— Почему?

— Они не ватагой единой заявились, а с разных сторон — вроде как окружили нас сначала.

Хм, а ведь и в самом деле. Деревенские себя так не ведут. Похоже на организованное кем-то избиение. Причем организатор этого безобразия, неизвестный мне пока человек — явно воин. По крайней мере, так выходит по действиям его ватажки. Моему возмущению не было предела. Строить надо, а люди избиты, работы стоят.

— А где Антонио?

— Слава богу, его при нападении не было. В Москву уехал. Обещал первые подводы с кирпичом пригнать да каменщиков привезти.

Это хорошо, что итальянца не было. Кабы его побили, мог бы больше и не приехать.

Я вышел из избы, пожелав Андрею скорейшего выздоровления.

Встревоженные Федор и Макар дожидались меня у избы. Мы отошли в сторонку, и я кратко пересказал им, что произошло.

— Надо найти подлых людишек и намять им бока, — вспылил Федька.

— И кто будет им бока мять? Ты, я да Макар? Андрей сказывал — их десяток был, а может и поболее. Мое упущение — охрану не организовал. Что думаете?

Ратники замолкли, переваривая услышанное. Первым голос подал Макар.

— Во-первых, слишком ладно у нападавших получилось — нападение явно готовили. Второе: люди, что напали — не голытьба пьяная, те гурьбой нападают, не заходят со всех сторон. Потому — вывод: опыт у них есть. Не иначе — боевой. И отсюда третий вывод: они не сами по себе, должен быть руководитель.

— Молодец, как мои мысли прочитал. Я также подумал. Потому действовать надо быстро. Думаю, повторят они набег, это — только предупреждение было. Хотели бы они всерьез действовать — могли поубивать, а избы пожечь. Вот что, Федор. Понимаю, что устал, — только с дороги, но придется тебе снова в Вологду ехать. Бери свой десяток, Василию передашь — я сказал. Держи деньги — в пути людей кормить.

— Прямо сейчас ехать?

— Сейчас.

— А вы как тут без меня? Вдруг опять эти заявятся?

— Ну, думаю — если и заявятся, то не так скоро. Прежде ты своих успеешь привезти. Счастливого пути и удачи!

Федор пожал плечами, вскочил на коня и скрылся на лесной дороге.

— Вот что, Макар. Думаю, несколько дней передышки у нас есть. Надо за это время найти тех, кто напал на деревню. Если это были ратники, то за ними должен стоять боярин. Кто-то же их послал — не сами по себе же они бузотерить стали. А потому вот что: ты обойди вон те избы, а я — эти. Поговори с людьми — холопами, крестьянами. Не торопись, прояви терпение. Может, кто-то видел, откуда они пришли. Вероятно, местные в лицо кого-то узнали. Ну, прощупай, высоси с них все, любую мелочь — мне все важно знать.

— Понял, князь, исполню все в точности. Макар направился к избам.

Я же присел на пенек и задумался. Кто бы это мог быть? Если у меня недруг и завелся — из завистников, то только в Москве. И где мои земли, государем дарованные, он знает. Но вот закавыка — высокий московский боярин или князь людей своих по мелочи посылать не будет. А избиение — не лучший метод воздействия для приближенных к престолу. У них и другие способы найдутся, посильнее да поизощреннее, чтобы перед государем опорочить, в опалу ввести. Тогда кто?

После некоторого размышления проявилась у меня мыслишка — соседей прощупать. Не их ли козни? Может вполне так статься, что на земли эти претендовал кто-то другой, а тут я объявился — здравствуйте, я новый хозяин! Или вздор? Надо все-таки отработать этот вариант — на мой взгляд, наиболее вероятный.

Я поднялся и пошел по избам. Холопы в большинстве своем ничего не видели, занимались обычной работой и почуяли неладное, только когда незнакомцы уже орудовать стали. А вот местные крестьяне — из тех, кто жили здесь и раньше, кое-что заприметили.

Хозяин одной избы рассказал, что людишки пришли все вместе и с одной стороны, уж потом только разделившись. Лиц знакомых он не увидел, но мелькнуло в разговоре, что по соседству, в десяти верстах отсюда, неспокойный боярин живет. К пьянству-де склонен да рукоприкладству. По слухам, побаиваются его соседи за буйный нрав.

— Как звать того боярина и где его деревня?

— Не деревня — село целое, дворов много. Сколько — не скажу, потому как счету не учен. А боярина того звать Никифоровым, и село — Никифоровка.

Я выспрашивал у людей все — в чем были одеты нападавшие, не видел ли кто у них коней. Вроде — всех расспросил. Вернулся к пеньку, а меня уже Макар ждет.

— Что узнать удалось? — спросил я у него по праву старшего.

— Людишки те с полночной стороны пришли — все вместе, одним конным отрядом. Их пастух видел. Полагаю, уже перед деревней разделились.

— Я и такого же мнения.

— Может — навестить село? Врага в лицо знать надо.

— Еще не факт, что боярин — враг, может — людишки те следы путали. И во-вторых — кто пойдет? Ты да я? Ратников-то пока нет у меня. Они прибудут, самое скорое — через десять дней. Думаю, надо нам с тобой объехать остальных соседей. Насколько я знаю, кроме надела Никифорова этого к моим землям наделы еще двух хозяев примыкают. Вот их и навестим — познакомимся, поговорим, новости местные узнаем. Но это уже завтра, сегодня — отдыхать.

Мы пошли к Андрею — в избу, построенную специально для управляющего. Там и расположились. Мебели — никакой, только перины на полу лежали.

Ну да — воину не привыкать, в походе хуже приходилось — на голой земле спали. А тут — крыша над головой, перины.

Утречком я умылся, позавтракал — правда, скудновато: хлеб да молоко.

И в дорогу сопровождал меня Макар. Он подходил для сопровождающего — одет был неплохо, и единственное, чего ему не хватало, — так это сабли на поясе. Нож в ножнах у него был уже — как без него, даже не покушать. Но сабля стоила недешево, да и давать ее ему я пока опасался. Присмотрюсь, тогда и решать можно, все-таки — бывший враг. А врагов с оружием я иметь за спиной не хотел.

Через час скачки по пыльной грунтовке мы добрались до Окунево. Крестьяне указали на солидный бревенчатый дом — там боярыня проживается.

На стук в ворота вышел слуга. Я попросил встречи с боярыней. Слуга убежал в дом и вскоре вернулся.

— Боярыня интересуется — кто ее спрашивает?

— Князь Михайлов, сосед. Слуга вновь исчез.

В доме засуетились, были слышны выкрики и топот слуг.

Минуты шли за минутами. Макару ждать явно надоело.

— У нас в Литве князь в любой двор въехать мог, а тебя ждать заставляют!

— Не торопись, негоже знакомство начинать со скандала. И еще учти — она женщина. Небось, прихорашивается да одежду покрасивее подбирает.

Наконец выбежал слуга и распахнул ворота.

— Извольте, милостивые судари!

Мы спрыгнули с коней, отдали слуге поводья лошадей, а сами медленно пошли к крыльцу.

Когда до него оставалось шагов десять, распахнулась дверь, выскочили две шустрые девки в сарафанах и разостлали перед нами дорожку. Это у боярыни заскок такой, или слуга ошибся — сказал ей, что сам государь приехал? Я-то и в самом деле был в красном княжеском плаще.

Но тут дверь открылась и выплыла — по-другому и не скажешь — боярыня — дородная, средних лет женщина, с пшеничными волосами под кокошником, в красном сарафане и таких же красных полусапожках. Она спустилась по ступеням и с поклоном поднесла мне корец сбитня.

Меня все время подмывало обернуться — кому такие почести? Не привык я еще, что мне бояре поклон отдают. Сам недавно еще боярином был, но и общался тогда с ровней, без глубоких поклонов. А тут женщина — и поклон мне в пояс.

С легким поклоном я принял корец, опрокинул его, крякнул и обтер усы:

— Хорош сбитень!

Боярыня сделала рукой знак, одна из девок подскочила с кувшином и наполнила корец вновь. Теперь уже его вручили Макару. То ли в Литве его такие же традиции, то ли он с меня пример взял — только Макар в точности повторил мои действия.

Дворовая девка забрала корец, а боярыня отступила в сторону и плавно повела рукой:

— Проходите в избу, гости дорогие.

Мы степенно поднялись по ступеням, скинули шапки и, повернувшись к образам, я перекрестился, краем глаза наблюдая за Макаром.

Он помедлил, но потом перекрестился тоже, правда — на свой манер.

Боярыня пригласила нас присесть. Мы уселись на лавку.

Первым начал я.

— Познакомиться я приехал, соседушка. Земли у нас краями сходятся. Боярин, князь Георгий Игнатьевич Михайлов, сейчас в Охлопкове нахожусь, недалеко от него имение начал ставить. А это — Макар, из боярских детей.

Боярыня склонилась слегка.

— Рада соседям добрым. Меня тятенька Василисой назвал, а фамилия моя — Куракина.

— И я рад такой соседке — доброй да красивой, — подольстил я ей.

Щеки Василисы слегка зарумянились.

— Не изволишь ли ты, князь, со спутником своим откушать у меня?

— Изволю.

Боярыня хлопнула в ладоши, и в горницу тут же примчалась служанка. Василиса отдала распоряжения, только почудилось мне, что это — напоказ, потому как вскоре уже нас пригласили в трапезную.

Не сказать, что стол был богат — так ведь и гостей не ждали. Тем не менее курица вареная с лапшой была, огурчики свежие, пряженцы с рыбой и луком, квас. Хозяйка, самолично выказывая нам честь, разлила по чаркам наливочку.

— Со знакомством! — предложила она тост. Все выпили и принялись за еду.

Мы с Макаром быстро оставили от курицы лишь косточки.

Боярыня налила еще наливочки. Теперь ответный тост был за мной.

— За славную соседку, с кем имел честь познакомиться, и надеюсь на продолжение общения и впредь. За боярыню Василису Куракину!

Боярыня прямо зарделась от удовольствия. Мы выпили, закусили.

— Давно ли надел получил, князь?

— Два месяца тому назад — государь дачей оделил. Да все руки не доходили за надел взяться. У меня еще поместье есть, но неблизко — в Вологде. А вот в Охлопково постройку усадьбы начал. Как закончу, прошу в гости — на новоселье. Заодно и с женой познакомлю.

— С удовольствием принимаю приглашение. А то живу, как в глухом углу. У нас с тобой, Георгий Игнатьевич, еще сосед общий есть, Никифоров. Нехорошо так говорить, но человек уж больно ледащий.

— Почему же так? — насторожился я.

— А ты еще с ним незнаком, князь?

— С тебя, Василиса, решил знакомство начать.

— А, тогда понятно. Зело он вино пьет, непотребные слова употребляет. Людей себе в дружину набрал — из тех, кого за грехи из войска выгнали, себе под стать. Все соседи от него стонут: кому хлеба конями потоптал, у кого девку скрал да снасильничал. А до Москвы далеко, к государю с челобитной не наездишься. О прошлом годе боярин Аксаков, сосед его с закатной стороны, челобитную писал. Да государь в это время с Литвою воевал, видно — некогда ему было. Так ничем все это и кончилось, а осенью у Аксакова сено в стогах сгорело.

Мы с Макаром переглянулись. Похоже, наш неизвестный злодей обретал черты.

Мы посидели еще немного, выпили по третьей чарке. Теперь тост говорил Макар. Я подивился его красноречию — не подозревал, что у него такие таланты. Видимо, научился у польской шляхты. Ну, поляки — те сроду славились как галантные кавалеры. Чванливы, горды чрезмерно, задиристы, но умению обольщать у них можно было поучиться.

Мы тепло распрощались с боярыней, прислуга подвела коней. Как князь, я мог выехать со двора верхом, но, отдавая дань вежливости гостеприимной хозяйке, сел верхом только за воротами усадьбы.

Мы отъехали немного, и Макар пристроился рядом, стремя в стремя.

— Князь, сдается мне, что от этой соседки — боярыни Куракиной — угрозы не исходит. Мягка, женственна. Надо прощупать боярина Никифорова.

— Тоже так мыслю. Но подожду, пока мои ратники подъедут. Лишь бы плотники не подвели, избы скорее поставили. Для холопов места не хватает, а еще ведь бойцы мои прибудут.

В раздумьях мы добрались до Охлопкова.

Пару дней прошли спокойно. Но мне нужно было жилье для людей, и потому, пока не прибыл обоз с итальянцем, я всех здоровых холопов, избежавших при недавнем избиении травм, бросил на помощь плотникам: бревна подтащить, ошкурить — да мало ли на стройке работ?

А на третий день холопы привели ко мне связанного и упиравшегося мужика.

— Вот, барин, в лесу захватили, за деревней нашей следил.

— Ты кто таков?

— А тебе не все ли равно?

— Эй, — вспылил Макар, — ты с князем говоришь, попридержи язык.

— Тоже мне — князь! Дружины нет, бояр приближенных — тоже что-то не вижу.

— Ты чего в лесу делал?

— По нужде зашел, — продолжал дерзить мужик.

— За дерзость твою плетей получишь!

— Эва! Не впервой! — огрызнулся мужик.

— Десять плетей ему, да в подвал. Пусть посидит, пока не поумнеет.

Мужика привязали к березе, один из холопов сбегал за плетью и отстегал его. Затем мужика поволокли в холодный подвал.

— Не нравится мне он, неспроста в лесу сидел. Явно за нами наблюдал. И ведет себя дерзко, видно — заступника за собой имеет, — хмурился Макар.

— Верно мыслишь. Пусть лазутчик в подвале покамест посидит, думаю — заступник завтра выручать явится.

Но назавтра заступник не явился, так как уже этой ночью мужик из подвала бесследно исчез. Охраны у подвала не было, и утром мы обнаружили открытую настежь дверь.

Я особо не переживал — преступлений за ним не было, а охранять его было просто некому — ратники еще не прибыли. А следующей ночью мы проснулись от криков.

Накинув на исподнее кафтан, я выскочил на улицу. Горела недостроенная изба. Тьфу ты! И тушить нечем — река далеко, а из колодца не начерпаешься.

Холопы присматривали, чтобы искры от пожара не залетели на соседние избы, держа наготове несколько ведер с водой. Обошлось. Но я увязал вчерашнее задержание мужика с поджогом. А в том, что это был поджог, я не сомневался. Изба недостроена, и печи в ней еще не было. С чего загореться? Не от окурка же — табак до Руси еще не дошел. Избиение холопов, поджог — это уже не случайность.

Тем не менее утром мы с Макаром выехали в Коломну — жизнь заставила. Надо оружие Макару приобрести да амбалов для охраны поместья на время нанять, пока Федор с ратниками из Вологды не вернутся.

Макару дорога была уже знакома — недавно они с Федькой-занозой на торг ездили, с которого строптивый боярский сын в Москву за обновами самовольно подался, заставив всех изрядно поволноваться. Надеюсь, то была последняя авантюра, больше он самоволку себе не позволит после моего строгого внушения.

Погода стояла отменная. Солнце уверенно взбиралось по небосводу, согревая остывшую за ночь землю. Широкая тропа шла по высокому берегу Оки. От реки, змеившейся внизу справа, тянуло прохладой. Со склона далеко просматривались окские просторы.

Тропа ушла влево, и мы скакали теперь по сосновому бору, потеряв из виду реку. Смолистый аромат наполнял грудь свежестью. Тишину прерывала дробь невидимого трудяги-дятла.

Вот лес начал редеть, и мы выехали на открытое пространство. Впереди на холме показались купола церквей, возвышавшихся за высоким деревянным частоколом, окружавшим крепости. Перед стеной пестрели многочисленные постройки посада. «Коломна! — крикнул Макар. — Нам налево», — показал он рукой в сторону небольшой реки.

«Да, удобное место для крепости», — отметил я. Здесь с Окой сливались Москва-река и Коломенка, а сама Ока «ломалась» — делала крутой поворот, неся дальше свои воды в сторону Рязани. С холма далеко просматривалось заречье. Естественная водная преграда с трех сторон надежно защищала крепость от нападения степных разбойников. Недаром Дмитрий Донской выбрал Коломну для сбора дружины накануне Куликовской битвы. Здесь войско Ивана III поджидало рать хана Ахмата. Через Коломну проходила и торговая дорога с берегов Оки на Волгу.

Миновав посад, мы проехали к реке Коломенке. Здесь на берегу все пространство было запружено подводами — шла бойкая торговля. Рядом лепились деревянные халупы и сараи с бараками. Это и был известный торг — «менок», как его называли местные. Отсюда, сказывают, и город Коломной назвали — «около мена» то есть.

Мы пошли с Макаром сразу в оружейный ряд, присматриваясь к товарам.

Я, пусть и нехотя, но все же купил Макару саблю и пистолет, а также нанял на торгу четырех амбалов — из тех, у кого вечно чесались кулаки. Пусть с неделю поохраняют деревню.

— Можете весь день спать, ковырять в носу, купаться в реке — все, что хотите, но ночью — не спать, сидите тихонечко у недостроенных изб. Появится кто чужой — бейте!

— А ежели убьем кого невзначай?

— Так случайно же! Подберите себе в лесу дубины — сподручнее будет.

Амбалы, в общем-то, и не удивились моему поручению. Наверное, им не впервой получать такую работу.

Эту ночь я провел спокойно, а следующей был разбужен криками и шумом драки. Мы оба — я и Макар — накинули кафтаны, натянули сапоги и, перепоясавшись поясами с оружием, выбежали на улицу.

У недостроенных изб шла драка. Слышались звуки ударов, крики, мат. Потом внезапно ударил выстрел.

Я выхватил пистолет и выстрелил на вспышку. Раздался вопль, затем звук падения тела и топот убегающих.

Мы подбежали ближе. В потемках различили — на земле, недалеко друг от друга, лежали два тела. Рядом понуро стояли трое нанятых мною амбала.

— Жалко, Семку убили.

— Что произошло?

— Мы около изб сидели, как ты и сказал. Слышим — разговор тихий, потом кремнем ударили, искры посыпались. Ну — ясно, снова поджигать явились. Мы на них — в кулаки. Их четверо всего-то и было. Мы бы их помяли, да кто знал, что у одного из них пистоль есть. Он и выстрелил. А потом, сразу почти — еще выстрел. Этот, из нападавших, тоже упал.

— Это я стрелял.

— А мы уж убегать думали. Когда ты нас нанимал, об оружии разговора ведь не было.

Мы с Макаром подошли к лежащим. Амбалу пуля попала прямо в сердце — на рубахе расплывалось темное пятно. В четырех шагах от него лежало тело второго убитого. Я подошел, наклонился. Надо же, стрелял в темноте, не целясь, а попал прямо в голову. Днем, по движущейся цели промахнуться мог, а ночью попал! Подспудно я ожидал увидеть мужика, сбежавшего из подвала, но лицо нападавшего было мне незнакомо.

Макар поднял пистолет убитого.

— Куда его?

— Пистолет оставь себе, заряди — пригодится еще.

— Мне тоже так кажется.

Утром амбалы попросили у меня подводу и увезли убитого в Коломну.

Ко мне, держась рукой за бок, подошел Андрей:

— А этого куда?

— Чего с татем и поджигателем церемониться? Он сторожа убил, избы поджечь хотел. Пусть холопы тело его в реку бросят.

— Нехорошо как-то, похоронить бы.

— А избы жечь и людей убивать — хорошо? Ты бы еще в могилку его, да чтобы священник отпел. Не хочешь в воду — брось в лесу, зверью на поживу.

Андрей ушел. А в полдень примчался незнакомый мужик.

— Где князя найти?

— Я князь и есть.

— Ездовой я. Обозом с Москвы едем, камень на стройку везем.

— Ну так везите, ждем.

— Так не дают привезть! Верстах в двух отсель на дороге люди стоят, нас не пускают. Говорят — возвертайтесь. Меня Антонио послал — беги ко князю, пусть выручает.

Час от часу не легче! Мы с Макаром проверили пистолеты и вскочили на коней.

Через пятнадцать минут увидели обоз на дороге, а перед ним — с десяток дюжих молодцев недоброго вида. Разговор шел уже на повышенных тонах, молодцы готовы были драться, хватали ездовых за грудки. Итальянец благоразумно держался поодаль.

Мы подскакали.

— Эй, вы кто такие, по какому праву препятствие обозу чините?

— Сам-то кто? — сквозь зубы процедил рыжий детина.

— Князь я, из Охлопкова. Шапку долой, когда с князем говоришь!

Рыжий медлил. Макар вытащил пистолет и взвел курок. Рыжий нехотя стянул шапку.

— Повторяю — чьи людишки, почему бесчинствуете?

— Боярина Никифорова, боевые холопы. А обоз не пускаем по его распоряжению — посевы нам потоптали.

— Осень на носу — какие посевы? Где они, покажи!?

Глаза рыжего воровато забегали.

— Пропускай обоз, не то силу применю!

— Не стращай, у нас сил поболе твоего будет! — фыркнул рыжий. Судя по его независимому поведению, он у них за десятника или за старшего.

Я подъехал к рыжему вплотную и хлестнул его плетью по лицу — сильно, с оттяжкой. Где это видано, чтобы холоп, пусть и боевой, столь дерзко с князем смел разговаривать? В Москве за такое можно и на дыбу угодить.

Рыжий вскрикнул и схватился за лицо. Из-под пальцев потекла кровь. Его молодцы уже готовы были кинуться на меня, но Макар сбоку красноречиво водил стволом пистолета.

— Кто еще плети отведать хочет? Молодцы нехотя расступились.

Вдали послышался топот копыт, показались всадники. Лица всех обернулись в сторону приближающихся. Ха! Да это мой Федор со своим десятком. Я обрадовался — быстро десятник обернулся, раньше завтрашнего дня его и не ждал.

Ратники подъехали — потные, грязные, на взмыленных лошадях.

Федор, весь седой от пыли, соскочил с утомленного коня, снял шапку и поклонился мне в пояс.

— Здоровья тебе, князь! Прибыли мы, как ты и наказывал.

Федька окинул собравшихся и мгновенно понял, что назревает конфликт.

— Этих рубить?! — показал он на молодцов. Лица налетчиков сразу приобрели бледный вид — были-то они без оружия. Одно дело — обозников идти бить, другое — противостоять вооруженным конникам. Удальцы разудалые стушевались, бочком-бочком — да с обочины в поле, от обоза подальше.

— Обошлось, Федор. Наконец-то вы прибыли. Сопровождай обоз до деревни. Коли препятствовать кто будет — руби.

— Все исполню, князь!

Федор распределил ратников вдоль довольно длинного обоза, и он продолжил свой путь. Мы же с Макаром поскакали в деревню — торопили дела.

По прибытию обоза работа нашлась всем — холопы разгружали кирпич и пиленый камень, ратники чистили и поили коней.

— Федор, занимай с дружинниками вот эту избу. Стены есть, крыша есть. Пока нет окон и двери, но это временно.

— То не страшно, в походах хуже бывало. Лишь бы дождь не мочил.

Пришлось мне идти к итальянцу с просьбой.

— Антонио, у меня избы некоторые уже готовы, да вот печей в них нет. Не одолжишь каменщиков?

— Я не против, пока у меня каменные работы подождут. Дам одного мастера, он все умеет класть — печи, камины. Но с оплатой ты с ним сам договаривайся, в цену дома это не входит.

Антонио подозвал каменщика.

— Вот, князь печи в избах сделать хочет, помоги. И только каменщик рот открыл, как Антонио добавил:

— За отдельную плату.

— Веди, князь, показывай.

— Чего показывать — вон избы новые стоят. Во всех печи делать и надо.

— Какие?

— А какие бывают?

— Голландские, русские.

— Чтобы готовить и греться.

— Тогда русские. Рубль за две печи.

— Договорились. Когда сделаешь все, позовешь. Фу, хоть одна забота отпала.

Я нашел Федьку.

— Федор, на ночь выставляй караул. Тут у нас давеча одну избу сожгли, другие пытались запалить. Хоть поджигателя я и убил, бди!

— Ничего себе тут события!

— Потому накажи всем — в карауле не спать! И еще — с кормежкой пока туго. В Коломну за провизией каждый день не наездишься. Завтра я Андрея в город отправлю — круп, муки да масла купить. А ты выдели охотников — Демьяна да еще кого-нибудь, пусть в лесах поохотятся — ратников да холопов, а теперь вот и мастеровых людей мясом надо кормить, чтобы сила была.

— Все исполню, княже!

Федор ушел к своему десятку. Я же отыскал Андрея.

— Ну, как здоровье? Оклемался?

— Отошел. Побаливают еще бока, но ходить уже могу.

— Бери завтра подводу и ездового покрепче. Купи муки мешка три, крупы — гречки, пшенки, масла льняного. Людей прибавилось, кормить чем-то надо. Мясо ратники в лесах добудут — чего-нибудь да подстрелят, кабанчика или косулю.

Андрей кивнул.

— Князь, у меня вопрос.

— Давай.

— Когда мне домой? Засиделся я здесь что-то. Уговора навсегда меж нами не было.

— Да я бы и не против, только кого на хозяйство оставить? Ты же видишь — у меня забот со стройкой полно. Может — у тебя есть кто на примете? Или еще лучше — забирай всю семью и перебирайся сюда. На вологодскую вотчину можно сына твоего Павла поставить, неплохо себя парень проявил, опыта уже набрался.

— Не думал я еще об этом, князь.

— Тут вскоре интересно будет — имение вырастет, людей наберем, Москва опять же рядом.

— А на кой мне Москва? Сроду в ней не был и без нужды не собираюсь. Тоже мне — пуп земли. Мне Великий Новгород куда как ближе и приятней.

— Жалованье вдвое дам от прежнего.

— Не торопи, княже. Вот домой съезжу, с женой поговорю — дело-то непростое.

— Не отказывайся впопыхах, подумай. Просто мы с тобой сработались как-то. Ты мужик серьезный, рассудительный, хваткий. Часто видишь выгоду там, где я бы мимо прошел.

Мы решили отложить пока вопрос до возвращения Андрея из Вологодчины.

Ночью я лежал и все раздумывал — боярин соседский, Никифоров, мне козни строит, и главное — без видимых причин. Я его в лицо не видел никогда, распрей меж нами не было. Тогда почему он зло мне чинит? Холопов моих избил, избу сжег и злоумышлял другие спалить, обоз пытался обратно завернуть. Может — прекратить занимать оборонительную позицию? Самому ударить? Боярин, князь, чиновник служивый — чем они сильны? Властью, деньгами, людьми. Выбей из-под Никифорова одну, а лучше — две опоры, и пошатнется его власть, не до козней соседям станет — самому бы уцелеть. Только нельзя кидаться очертя голову, разведка требуется.

Кого-либо из своих людей — из тех же ратников — послать за деревушкой его присмотреть — нельзя, скорее всего провалится, потому как незнакомые лица сразу вызовут подозрения. Самому обстановку разузнать? А что — наведаюсь-ка я завтра, зачем откладывать? Порошок чудесный есть, обращусь в невидимку да и осмотрю логово врага. Именно врага — друг так не поступает. С тем я и уснул.

Утром, после завтрака, я сообщил Макару, что меня некоторое время не будет и наказал ему оставаться за старшего.

— Князь, ты куда один собрался? Возьми хоть кого из ратников, коли меня брать с собой не хочешь — опасно ведь.

— Дело деликатное, мне самому надо. Макар хитро улыбнулся.

— Понимаю, боярыня Куракина понравилась.

— Изыди, я по делу.

Я проверил мешочек с порошком, кремень и кресало. Саблю и пистолет брать не стал — шум лишний мне ни к чему, ножа на поясе достаточно. Попрыгал на месте — не стучит ли чего, не звякает? Снял кошель с деньгами. Вот теперь я готов.

Вышел из избы и — сразу в лес.

Я шел по опушке; пройдя версту, пошел уже между деревьев.

Никифоровка открылась неожиданно, я чуть не вышел на открытое место. Меня выручили куры, которые бродили стайками за околицей села.

Так, посмотрим, что это за Никифоровка.

Посреди села виден купол церквушки. Ага, рядом дом двухэтажный, не иначе — самого боярина. Да и где ему еще стоять, как не в центре. Вот туда-то мне и надо. Но сначала я должен стать невидимым. Для этого не обойтись без пламени — оно поглотит чудодейственный порошок.

Я огляделся. На лесной поляне, под ногами, достаточно всего, чтобы костерок разжечь.

Собрав веточек и кусочки мха, я высек кремнем искру и запалил маленький костерок. Из кожаного мешочка набрал щепотку порошка, сыпанул в огонь — не как обычно — несколько крупинок, а поболее, чтобы получить продолжительный эффект.

Глянул в полированную поверхность ножа — мое отражение на глазах таяло. Выждав для верности еще несколько минут, я вышел из леса и направился к селу.

Странное состояние, однако! — идешь по улице, вокруг люди снуют, здороваются друг с другом, а тебя никто не замечает. Пару раз даже пришлось уворачиваться от встречных.

Вот и боярский дом. Используя свои необычные способности, я прошел сквозь бревенчатый забор. Цепной пес насторожился, почувствовав чужой запах, гавкнул пару раз и замолчал, озадаченно оглядывая двор.

Ну, во дворе мне делать нечего, тут лишь прислуга снует.

Поднявшись по ступенькам крыльца, я прошел сквозь дверь. Встал в сенях, прислушался. Справа, из-за закрытой двери, доносились голоса.

Пройдя сквозь стену, я оказался в комнате.

За столом сидел мужик с окладистой бородой в два ручья и красной рожей, на лавке сбоку — рыжий холоп. О! Старый знакомый — я сразу узнал в нем того наглеца, что пытался повернуть обоз Антонио. Вид у него был — не позавидуешь: лицо рассекал багровый рубец — след от моей плети.

— …груз тяжелый, аж телеги просели! Хлопцы окружили, да один ихний вырвался, ускакал, — оправдывался рыжий.

«Ага, про моих говорят! — догадался я. — Жаль припоздал — начало разговора не застал».

— Да-а, Зосима, оплошал ты с обозом-то! — гневился боярин.

— Дык, князь охлопковский появился, а потом ратники его оружны да конны. Куды нам против их силы. А оружие брать ты сам не велел.

— И правильно сделал! Ты бы сдуру за саблю схватился — а это покушение на князя. Вас бы, дурней, порубили бы, а меня — в подвал к кату. Почему-де людишки твои оружны да на князя напали? А? Зло умышляешь? Хорошо, если только руки вывернут да имение отберут.

— А может — ну его к лешему, этого князя? Он дружину малую привел да с пищалями все, и сторожей вот нанял после поджога. К деревне ныне ни днем, ни ночью не подойдешь.

— Не твоего ума дело, Зосима! Я здесь хозяин, мне и решать.

— Так-то оно так, боярин, только чует мое сердце — не оберемся неприятностей с князем этим. Видел я ратников его, похоже — не для красоты таких держит. У меня глаз набит, повидал опытных воинов. Только прикажи таким князь — вмиг бы юшку нашим пустили, и рука бы у них не дрогнула.

— Ты еще поговори, Зосима!

— Так ведь одного холопа уже в ночной стычке потеряли!

— Тьфу на него, никудышный был человечишка, оттого и сгинул.

— Другие вот теперь тоже боятся.

— Бунт? — взревел вдруг боярин. — Всех засеку!

— Что ты, боярин? Какой бунт? Боятся просто.

— Ты вот что, Зосима, — начал успокаиваться боярин. — Возьми ночью пару людишек, но в Охлопково не ходи покуда. А вот сено в копнах на полях стоит, так ты его пожги. Скотину-то кормить им нечем будет.

— За что же ты зуб на соседа имеешь, боярин? Ты же его в глаза не видел.

— Молчи, смерд! Не твоего ума дело это. На земли эти я виды имел! Без малого в первопрестольной решить не успел. Приезжаю, а мне и говорят — государь землицу ту какому-то вологодскому выскочке отписал. Нет, ну ты скажи — это справедливо? — снова начал распаляться боярин.

Я старался не выдать своего присутствия — едва дышал, но, то ли шевельнулся неосторожно, то ли еще что, только рыжий повернул в мою сторону голову. И тут от него так пахнуло чесноком и еще чем-то резким, что я с трудом сдержался, чтобы не чихнуть. Надо уходить — спалюсь. А допрежь по дому его пройдусь.

Я вышел из комнаты так же, как и зашел — легко, прошел по первому этажу. Пока ничего интересного — трапезная, людская, кухня. Слуги занимались своими обычными делами, не подозревая о моем присутствии. Только жирный кот, крутившийся на кухне под ногами кухарки, почувствовал мое вторжение на его территорию, сузил зрачки, распушил хвост и зашипел, но я благоразумно ретировался.

Поднялся на второй этаж. Спальня, детская, еще спальня, светлица. О! Похоже — нечто вроде кабинета. Стол, стул, шкаф, окованный сундук в углу. Поглядим-ка, что в сундуке.

Я отжал ножом крышку сундука, щелкнул запор. Откинув крышку, увидел свернутые в трубочку документы. Так, посмотрим. Указ государев о даровании земли. Сунул себе за отворот кафтана. А здесь что? Расписки — одна, вторая — должники написали. Сунул их к дарственной. Дома разберусь. Рядом с документами — мешочек кожаный. На ощупь — монеты. Отправил и его за пазуху. Сила боярина — и в деньгах тоже. Вот и лишу его толики денег, тем более что он мне немалый ущерб нанес. Мне нисколько не было неудобно, стыдно или неловко. Не зная меня, не имея от меня обид, он чинил мне одни неприятности. Ну — так теперь получи их в умноженном количестве!

Я прикрыл крышку сундука. Пора уходить, не приведи Господь — действие порошка закончится, а я еще здесь, в самом логове неприятеля!

Спустившись вниз, я беспрепятственно вышел во двор, а затем прошел сквозь бревенчатый забор и оказался на улице. Фу! Обошлось. Не зря сходил, узнал ближайшие планы боярина и хотя бы частично возместил ущерб.

Дошел до леса и направился в Охлопково. И подходил уже, как вдруг остановился. Меня охватило сомнение: я сейчас видим или нет? Вот будет неприятность, когда в деревню к себе заявлюсь да распоряжения отдавать стану: меня не видно, а голос есть. Дияволом сочтут, паника в деревне начнется.

Я нашел ручеек, наклонился. Отражение есть, только блеклое какое-то. Придется немного подождать.

Я улегся в траву и начал читать расписки. Интересно! Купец Шмаков дает боярину Никифорову в долг на один год сто рублей серебром. Надо сохранить. Боярына Куракина взяла в долг у боярина Никифорова двадцать рублей серебром. Тоже сохраню. Как знать, может — пригодятся.

Я чуть не уснул, даже придремывать стал, когда рядом послышались голоса. Я поднял голову — мимо шли с покоса мои крестьяне с косами и вилами на плечах. Видимо, меня заметили: холопы остановились, опустили инструменты на землю и, стянув шапки, поклонились мне в пояс.

— Здравствуй, князь!

— И вам доброго дня. Откуда идете?

— На семеновом поле были, рожь жали, снопы ставили.

— Молодцы, идите себе.

Холопы пошли дальше, однако пару раз все-таки обернулись. Конечно, непонятно им — чего князь разлегся на траве да один? Стало быть — меня уже видно, и можно смело возвращаться в деревню.

В избе своей я оставил бумаги и мешочек с монетами, позвал Федьку.

— Вот что, Федор. На каждое поле, где покошено, по два-три человека с пищалями отправь. Пусть сидят скрытно, не разговаривают. Люди Никифоровы стога ночью пожечь хотят.

— Ты гляди, что замышляют!

— Как услышат посторонних — пусть стреляют. А уж утром разберемся. Крестьяне ночью спят, по полям бродить не будут. Только ратников предупреди, чтобы не ходили, где не надо, а то еще свои же и подстрелят.

— А как же избы? На все у меня людей не хватит.

— Сегодня в деревне не оставляй никого, весь десяток — на полях должен быть. И зови Макара!

— Как скажешь, князь! — подивился Федька, однако спорить не стал и пошел за Макаром.

Подошедшему Макару я дал распоряжение сегодня не спать, охранять избы — на всякий случай. Настала очередь Макара удивляться:

— Так ратники же теперь здесь есть?

— У них сегодня ночью другое дело будет.

Макар пожал плечами, однако перечить не стал.

Сам я улегся спать на перину в одежде, только сапоги снял да пояс с оружием. И уже проваливался в сон, когда в ночной тишине отдаленно громыхнули Два выстрела, потом еще.

Вот черт, выспаться не дадут!

Я обулся, опоясался ремнем с саблей, заткнул за пояс пистолет. Вышел на улицу. Тихо в деревне, только псы заходятся в остервенелом лае. Издалека топот копыт — ближе, ближе. Вот и сами всадники.

Первым с коня соскочил Федор.

— Княже, злодеи сено пожечь хотели, да мы помешали. Эй, кто там? Захваченных — ко князю.

Ратники, что стояли за Федором, стянули с коней холопов. Ого! Трое!

Федор, видя мое удивление, добавил:

— Это еще не все. Смердов привезли, а убитых — чуть позже, их на лошадей грузят.

— Дайте огня!

Мне принесли факел. Я поднес его поближе к лицам пленных. Рыжий!

— Похоже — старый знакомый!

И еще один — тот, что из подвала у нас сбежал. Третьего я не знал.

Лица холопов были в синяках, губы разбиты — хлопцы мои руку приложили.

— Никифоровские? Холопы опустили головы.

— Так это он вас послал сено жечь? В ответ — молчание.

— Федор, руки не развязывать — всех в подвал! Да охрану приставить, а то вот этот, — я показал пальцем на одного из пленных, — сидел в подвале нашем, да сбежать ухитрился.

— У нас не убежит!

Ратники потащили смердов в подвал. А через несколько минут подъехали еще всадники. Они молча сбросили на землю три тела.

— Вот, князь, сено поджечь пытались. Ну, мы, как ты и сказал, стрельнули.

— Молодцы! За усердие хвалю. Оттащите их пока подальше — вон к тому дереву.

Подошел Федор.

— Что еще прикажешь, княже?

— Охрану у подвала поставил?

— А то как же!

— Теперь вот что. Люди твои все здесь?

— Двое еще на полях остались. Вроде — тихо у них.

— Утром соберешь всех, кроме караульных у подвала. Поедешь в Никифоровку к боярину. Ехать велю во всеоружии, пищали взять. Боярина вязать — и ко мне. Коли сопротивляться будет — можно и побить его. Но убивать нельзя.

Федор улыбнулся — давно бы так!

Я улегся спать. Надо отдохнуть, день завтра обещал быть нелегким.

Утром проснулся от топота копыт. Федор со своим десятком ускакал в Никифоровку.

Ко мне подошел Макар.

— Дозволь, княже, слово молвить.

— Говори!

— Ты, князь, сено уберечь сумел, скотине пропасть от бескормицы зимой не позволил. Как с холопами лихими, которые задумали вред тебе учинить, поступить хочешь?

— Допросить их поперва, глядишь — мои дружинники и боярина к тому времени привезут, тоже побеседовать хочу. А там видно будет.

— Тогда я все приготовлю.

— Чего готовить-то?

— Да хотя бы тот же стул — за неимением кресла. Ты ведь князь!

А ведь Макар прав, как-то я об этом и не подумал.

— Делай как знаешь, по своему разумению.

Пока я умывался да перекусывал, Макар уже нашел где-то стул — именно стул, а не табуретку. Интересно, где он его раздобыл? Что-то я нигде в избах их не видел.

Макар поставил стул в центре двора:

— Вот, княже, готово!

Я накинул на себя красный княжеский плащ и сел на стул.

— Выводи холопов! — распорядился я охране. Макар встал за моей спиной и картинно положил руку на эфес сабли.

Ратники вывели смердов и поставили передо мной.

— Ну так что, голуби сизокрылые, надумали чего в подвале?

Холопы молчали.

— Ты! — я указал на рыжего. — Как звать тебя?

— Зосимой тятя назвал.

— Говори, Зосима, твоих рук поджог? Холоп молчал.

— Кто тебе приказал? Вроде как с глухим говорю.

— Вот что! Тебя поймали на месте злодеяния, и по «Правде» я могу тебя казнить — как татя. Будешь молчать — вздерну при всех и немедля!

Холопы угрюмо сопели. Рыжий изредка бросал тоскливый взгляд вдаль, в сторону Никифоровки.

— Вот сейчас боярина вашего привезут, так что не надейтесь, что он вас выручит. Ему бы самому от вас откреститься, чтобы на дыбу не попасть. Неуж надеетесь, что он вас выгораживать станет?

Холопы переглянулись — видимо, решили, что лучше уж боярина подождать.

— Ну-ну, подождать хотите! Ждите! Но — в подвале!

Ну что ж, пусть ждут своего боярина, а мне есть чем заняться, дел — по горло!

Полчаса спустя показался Федор с ратниками.

Я снова занял место на стуле и велел вывести холопов. Стуча зубами от холода, они стояли передо мной, ожидая продолжения суда. Да только что-то ратники едут медленно.

Когда отряд подъехал, я понял причину.

К седлу коня Федора была привязана веревка — он тянул за собой связанного по рукам боярина. Тот торопился перебирать ногами, чтобы успеть за конем и не упасть.

Федька лихо спрыгнул с коня.

— Вот, князь, исполнил твое повеление, доставил боярина. Как завидел нас — заперся в усадьбе. Мы хитрость применили — опосля расскажу тебе, княже, как в дом попали.

— Сопротивление оказал?

— А то как же! Даже драться полез — вон Егору фингал под глаз поставил. За оружие, правда, схватиться не успел, повязали мы его.

Боярин огляделся, увидел своих холопов.

— По какому праву, князь, честного боярина повязал?! Вот я ко государю с жалобой поеду!

— Не поедешь, я тебя сам отвезу в Разбойный приказ — как татя!

— Нешто я разбойник какой?

— Люди твои?

— Мои!

— Сено на полях да хлеб в снопах пожечь пытались холопы твои. Вот и стоят повязаны, моими людьми схвачены. Потому и ты здесь!

— Навет! Лжа! Я не виновен.

— А вот мы сейчас и узнаем. Вот этого ко мне подведите поближе, — я показал пальцем на крайнего холопа.

Мужика подвели ко мне.

— Ну, рассказывай.

— Чего говорить? — холоп обернулся на своего хозяина.

— Что ты делал ночью на моем хлебном поле?

— Я случайно забрел туда.

— Случайно ты в носу поковыряться можешь, а от Никифоровки до моих земель не одна верста.

— Заблудился я.

— С факелом заблудился? Кто тебя заставил жечь хлеб моих крестьян?

Холоп молчал, только глаза бегали.

— Или ты сам все расскажешь, или я вздерну тебя на суку, прямо сейчас. Федор! Приготовь веревку.

— Это мы мигом.

Федор отдал указание ратнику. Тот размахнулся, перебросил веревку через толстую ветку березы и сделал петлю. Второй ее конец он привязал к луке седла.

— Готово!

— Так я тебя слушаю, шпынь!

Мужик отвернулся, решив продолжить молчанку.

— Вздернуть пса!

Ратники подтащили упиравшегося холопа к березе и накинули петлю ему на шею. В последний миг он прокричал:

— Ну, скажи ему, барин!

Боярин Никифоров отвернулся и сплюнул.

Ратник тронул коня, холоп взлетел вверх и задергал ногами. Остальные мужики с ужасом глядели на качающееся тело. Видимо, до последнего момента они ждали защиты со стороны своего боярина, а может, думали — я остановлю повешение, хочу просто попугать. Теперь их настроение резко изменилось.

— Ты! — я указал на рыжего.

— А что я?

— Говори, сказывай все как есть, иначе ты будешь следующим и прямо сейчас.

— Ладно, твоя взяла, князь! Все скажу, жизнь дороже. Это барин нам приказал избы поджечь, а надысь — сено на полях, да снопы.

— И почему ко мне такая немилость?

— У него спроси. Я холоп, мое дело маленькое: мне приказали, я исполнил.

— Не сомневайся — спрошу. Боярин, твоя очередь говорить!

— А вот не скажу я тебе ничего, — брызнул слюной боярин.

— Да и не говори, люди твои уже все сказали.

— Оговор! Ненавидят они меня, вот спьяну и оговорили. А казнить ты меня не можешь, хоть и князь!

— Да и не собираюсь! Охота руки об тебя марать. Тебя вместе с людьми твоими в Москву отвезу, там заговоришь.

Боярин стал ругаться, но я приказал холопам сунуть ему кляп в рот.

— Грузите боярина и холопов его на подводы. Обоз все равно снова в Москву пойдет — за камнем. Федор, бери половину своих людей, будешь этих в дороге стеречь. Остальные ратники здесь останутся, вдруг еще кто из соседей пошалить вздумает. Я вас у Москвы догоню.

— Будет исполнено, князь!

Пленных и боярина потащили к строящемуся дому, где стояли подводы. Вскоре удаляющийся перестук колес да топот копыт известили об уходе обоза.

— Вот что, Макар! Я еду в Москву. Ты остаешься за старшего, пяток ратников оставляю за тобой. На ночь караулы выставляй — не ровен час. Думаю, дня через три-четыре вернусь.

— Как скажешь, князь.

Я сел в седло — коня заранее подвели мои ратники, и выехал из деревни.

Довольно скоро обогнал своих. Ратники приветствовали меня криками. Я решил, пока обоз тянется в Москву, посетить Кучецкого и рассказать ему о злокозненном боярине да происках его.

К вечеру я уже въезжал в город и прямиком — на постоялый двор.

Утром — сразу к стряпчему. Слава богу, застал его на месте. Обнялись крепко.

— Садись, князь, рассказывай.

Я коротко пересказал о строительстве имения, о кознях со стороны боярина Никифорова и о том, что его самого и людей его, взятых на месте злодеяния, в Москву везут по моему приказанию.

— Как, ты говоришь, его фамилия?

— Никифоров.

— Ага, слышал про такого. У него свояк в Разрядном приказе служит, вот он и решил, что бога за бороду держит. Пиши прямо сейчас жалобу на имя государя, все вины его опиши да испроси, чтобы государь возмещение ущерба на него наложил в твою пользу. Что уж он с ним решит — на то его государева воля.

Кучецкой показал мне на стол, где лежала пачка бумаги и письменные принадлежности.

Я присел и написал обо всем, слегка сгустив краски. Прочитав, Кучецкой крякнул с досады.

— Все ли верно писано?

— Холопы мои ратные подтвердить могут, да боярина Никифорова людишки, коих в Москву везут.

— Это хорошо, поскольку боярин будет ужом извиваться да отрицать все. Жалобу твою постараюсь государю на днях отдать в руки, не то попадет в долгий ящик. А холопов боярина того вези в Разбойный приказ, там их место. Бумагу для дьяка я тебе сейчас отпишу.

Кучецкой написал несколько строк, присыпал написанное мелким песочком, сдул и протянул мне.

Я прочел: «Задержаны тати по государеву делу. Держать в подвале». И подпись.

— Спасибо, Федор. Ты знаешь — и ущерб не так велик, да измотали, так и живешь в ожидании какой-либо пакости.

— Впредь осторожней будь, опять один в первопрестольную примчался, а ведь ты князь. Ратников всегда близ себя иметь надобно.

Я сунул его бумагу за отворот кафтана, распрощался с Федором и выехал из Москвы — встретить обоз.

Своих поджидал обоз у дороги. Долго не было обоза, далеко за полдень показался.

Держась впереди обоза, я довел его до Разбойного приказа, что располагался рядом с кремлем и Ивановской площадью, названной потом Красной. Предъявив бумагу, сдал боярина с холопами охране. Правда, получилось это не быстро. Десятник долго читал бумагу, шевеля губами, затем ушел и продолжительное время отсутствовал — видимо, показывал бумагу дьяку. Но, в конце концов, всех приняли посчетно. На прощание Никифоров крикнул злобно:

— Еще встретимся, князь! Я хохотнул:

— Жду с нетерпением!

Сдав зловредного боярина и его холопов, я вздохнул с облегчением и со своими ратниками вернулся в свое имение.