"Девочка с персиками" - читать интересную книгу автора (Яременко-Толстой Владимир)ГЛАВА ПЕРВАЯВести из Сибири. Русская миссия. Карин Франк. – А где Гюнтер? – спросила меня по телефону переводчица Вальтрауд Фрешль, когда я позвонил ей, чтобы сообщить, что вернулся. – Он остался в Новосибирске, – спокойно сказал я. – Ты что, бросил его одного?! – Да, другого выхода у меня просто не было. Он пытался меня убить. Мне с трудом удалось вырваться. – Он что – много пьет? – Много – это не то слово! Представляешь, сейчас, после прошлогоднего кризиса все страшно подешевело. Бутылка водки стоит в России как в Вене бутылка пива. Вот он и пьет водку как пиво. Я был бессилен ему помешать. Кроме того, он решил жениться. – Что, серьезно? Ему ведь под пятьдесят! – Угу. И он приревновал меня к своей возлюбленной. – Старый придурок! – Короче говоря, я уехал один. – А почему он стал тебя ревновать? – Понимаешь, она решила не спать с ним до свадьбы, чтобы сохранить невинность. – Невинность? Сколько же ей лет? – Сорок… – Сорок? И у нее что, никого еще не было? – Почему – не было? Было. Она была замужем и у нее есть ребенок. – Так почему же она не спит с Гюнтером? – Я все сейчас объясню. Это элементарно. Она полагает, что если она переспит с ним до свадьбы, тогда он на ней не женится. – Логично. – Скажи, Гейгер состоял когда-нибудь в браке? – Насколько мне известно – никогда. – Вот видишь! – Ну и дела! Владимир, я рада тебя слышать! – А что нового в Вене? – Кстати, что касается русских событий, то здесь сейчас начинаются Дни Москвы. Приехал Лужок и другие толстые дяденьки, привезли разные выставки и новые фильмы киностудии "Мосфильм". Если хочешь пойти, я пришлю тебе по факсу программу. – Ладно, давай. Может, какой-нибудь новый фильм посмотрю, а то в Новосибирске и в Питере времени не нашел. Не знаю, чего можно было ожидать от нового русского кино, однако я – наивный мечтатель, надев военную рубашку с погонами полковника Советской Армии и несколькими медалями на ней, купленную на новосибирском толчке, зачем-то поперся следующим вечером в кинотеатр "Opernkino", крутивший новые русские фильмы в рамках московских культурных дней. В фойе кинотеатра, ожидая показа, понуро сидели русские эмигранты, негромко переговариваясь между собой. Человек десять. Афиша на немецком языке обещала некую комедию-водевиль из жизни русской буржуазии конца девятнадцатого века. Это был история карточного шулера, путешествующего на пароходах по Волге и обыгрывающего глупых купцов и помещиков. Мне сразу же захотелось ретироваться. Платить за билет было легкомысленно. На эти деньги я бы мог поужинать с пивом в каком-нибудь недорогом ресторанчике. Но на меня уже смотрели вопросительно – в фас кассирша и сидящая с ней рядом владелица кинотеатра, в спину – эмигранты, знающие мою эксцентричность и ожидающие очередной дерзкой выходки. Бежать было поздно. – Дайте мне, пожалуйста, один бесплатный билет, – попросил я. – Это почему же я должна дать вам бесплатный билет? – возмутилась кассирша. Сзади меня захихикали. – Как это – почему? – в свою очередь возмутился я, поправляя погоны. – Я – русский военный атташе! После моих слов хихиканье сразу переросло в хохот. Разумеется, вид у меня был экзотический, даже, можно сказать, дикий – длинные волосы до плеч, усы и борода. Самый настоящий казак, как их принято представлять на Западе. – А вы можете это доказать? – ехидно выдавила хозяйка кинотеатра. Я понял, что это провал! Что сейчас мне придется либо платить по полной, либо, поджав хвост, позорно уебывать прочь. Мой лоб моментально покрылся испариной. Спасенья не было. – Ich kenne diesen Herren!(Я знаю этого господина) – неожиданно раздался за моей спиной спокойный, уверенный в себе мужской голос с едва заметным русским акцентом. Я обернулся. Молодой сухощавый мужчина возрастом не более тридцати, одетый в строгий костюм, всем своим видом напоминающий дипломата, вежливо мне улыбнулся, молча указывая глазами на окошко кассы. Проследив за его взглядом, я увидел бесплатный билет, с готовностью протянутый мне кассиршей. Я буквально опезденел, не зная, как мне вести себя со своим спасителем. – Пойдемте в зал, – сказал он по-русски. – Уже пускают. Можно поговорить после. Я был заинтригован и уже не думал о фильме, а лишь о том, кто это был и зачем он это сделал. В том, что меня спас сотрудник русской дипломатической миссии, сомневаться не приходилось. Вопрос заключался в том, зачем ему это было нужно и что он потребует взамен. Фильм оказался хуйовым. С трудом дождавшись конца, я выскочил из зала и стал ошиваться на улице. Он вышел и подошел ко мне. – Юрий, – сказал он, протягивая мне руку. – Владимир, – ответил я. – Кажется, мы вместе работаем, – заметил он. – Неужели? – удивился я. – Да, – кивнул он. – Я пришел чуть раньше вас и представился русским атташе по культуре… – А разве вы не атташе по культуре? – А разве вы не военный атташе? Мы дружно расхохотались. – Вы когда-нибудь видели русского культур-атташе? – поинтересовался он. – Никогда в жизни, – признался я. – Вы не исключение. Его мало кто видел. Но мне как-то раз посчастливилось. Это такое чмо, что дальше некуда! Колхозник! При этом он никогда никуда не ходит, а только бухает все время с послом. Поэтому вместо него всюду хожу я. Так я решил. В опере меня уже знают и бесплатно дают лучшие места в партере. Я всегда появляюсь там с женщиной. Часто слышу шепот в рядах: "Русский культурный атташе опять с новой дамой! Какая красавица! Потрясающе, он меняет их как перчатки…" Рассмеявшись, я почувствовал, как кто-то впился мне в спину. Я обернулся и с ужасом заметил безумную скульпторшу Карин Франк, учившуюся со мной вместе в Академии Художеств, но уже год назад закончившую, сделавшую диплом у итальянского концептуалиста Микеланджело Пистолетто, уехавшую после этого на стажировку в Россию, но, к несчастью венской богемы, рассчитывавшей, что она оттуда уже никогда не вернется, оттуда благополучно вернувшуюся. Отделаться от этой особы было непросто. Ее сумасшествие заключалось в недержании речевого потока, всегда похожего на жидкий поток экскрементов. Особенность этого потока состояла в том, что складывался он из беспардонных расспросов, смешанных с ее отвратительными личными откровениями. – Ты в Вене? А кто это? Он тоже русский? Вы давно знакомы? Хорошо, что я тебя вовремя заметила. Куда вы идете? Можно, я пойду с вами? О чем вы разговаривали? – заорала она, и, не дав мне ответить, продолжала, – Знаешь, у меня из левой груди капает молоко. Я не знаю, почему оно капает. Я ведь ни с кем не ебусь! Но оно капает, просто льется, как из ведра. Я хочу сделать видео. Ты должен мне в этом помочь! Ты помнишь мою деревянную скульптурку спортсмена в форме австрийской олимпийской сборной, которую я выставляла в галерее "Арт-фабрик"? Я надену на нее презерватив и засуну себе в пизду, а ты все это на камеру заснимешь. А потом еще крупным планом, как молоко из груди капает. Получится концептуальный клип. От возбуждения многочисленные гнойные угри на лице Карин покрылись обильным потом, она тяжело дышала, источая из полуоткрытого рта потоки омерзительных запахов. Я глянул на Юру и заметил, что его начинает тошнить. И от самой Карин и от ее безумных идей. – Карин, нам с Юрой надо поговорить о чем-то важном. – Не волнуйтесь, я вам не помешаю. – Нет, помешаешь, пойми меня правильно. – Давай тогда зайдем куда-нибудь выпить пива, буквально на десять-пятнадцать минут. Я должна обсудить с тобой еще одну супер-важную концептуальную идею. А потом я вас оставлю. Давай, иначе я от вас не отстану! – Ладно. Мы зашли в "Blaues Cafe" недалеко от Академии Художеств. Там было пустынно. Студенты еще не приехали, а для остальной публики еще не настало время. Кафе обычно наполнялось к полуночи, когда начинали закрываться расположенные по соседству ресторанчики, а народ все еще жаждал выпивки. Нам принесли мутного пшеничного пива с ломтиками лимона поверх пены, и Карин снова затараторила: – Еще я хочу сделать видео с хуем. Хуй нажимает на выключатель – свет гаснет, нажимает еще раз – свет зажигается. – Что ты предлагаешь? – Я предлагаю, чтобы это был твой хуй! – Карин, ты же знаешь, что свой хуй я не дам тебе даже для видеосъемки. – Хорошо, тогда это будет хуй Будилова. Он приедет ко мне в октябре. Я сделала ему приглашение. – Ты сделала приглашение Будилову? – Да, я ведь жила у него в Питере. Он сдавал мне маленькую комнатку, а сам жил в большой вместе с женой и дочкой. Теперь я хочу его отблагодарить, пусть приедет в Вену и поживет у меня! Бесплатно. Ты рад? – Конечно, это приятная новость. – Только ты никому не рассказывай об этой идее, я боюсь, что ее могут украсть! – Глупости, – заявил я. – Кому на хуй нужна такая идея?! Юра мрачно молчал. – Я почти два месяца не говорила по-русски. Совсем отвыкла. Надо будет нам с тобой почаще встречаться и разговаривать, не то я все скоро забуду. Дай мне свой телефон, я тебе позвоню. – Лучше не надо, скоро приедет Будилов, и ты будешь с ним упражняться. – Идем, – сказал Юра. – Да, нам надо идти, – сказал я. Мы расплатились, оставив Карин допивать ее пиво, и вышли на улицу. Стемнело. На небе загорались яркие звезды. Теплый ветер играл в волосах. Сладко пахло прелыми листьями. Новость о том, что мой старый друг художник Будилов в скором времени объявится в Вене меня воодушевила. В Питере я с ним в этот раз не встретился. Он был в Норвегии. Все лето. Поехал туда, чтобы играть там на гармони – заработать денег на зиму. После того, как он ушел из Александринского театра, где десять лет проработал электриком, это было единственным источником его доходов, за исключением редкой, случайной продажи картин. Если приедет Будилов, тогда мы оторвемся! |
|
|