"Девочка с персиками" - читать интересную книгу автора (Яременко-Толстой Владимир)ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯНепредвиденные трудности. Юра выдает себя за психиатра. К подготовке предстоящего мероприятия я подошел с лихорадочным энтузиазмом. Прежде всего, я пообещал Клавдии все, что она от меня хотела. Кучу перформансов, кучу голых поэтов и поэтесс, слайд-шоу, видео-показы, прочее. И, разумеется, голого лондонского психиатра Карла Йенсена… Конечно, у меня был подсознательный страх, что Йенсен может не согласиться, но я его в себе сознательно подавил. Мой страх имел под собой основания. Год назад, когда мы делали фестиваль в лондонском Ай-Си-Эй, Карл Йенсен был ведущим британским специалистом по наркотикам, но у него еще не было теплого профессорского места в Новой Зеландии, в сказочной далекой стране, где много солнца, девушек и диких обезьян. В итоге сбылись самые худшие ожидания – Йенсен лететь в Вену отказывался. Мне нужно было сообщить об этом Клавдии. Я чувствовал, что это ее убьет, поскольку она уже пообещала Йенсена своему руководству. Им всем хотелось увидеть голого психиатра. Мы делили шкурку неубитого кролика, которого я пообещал вытащить из рукава. Я был в отчаянии. В данной игре я определенным образом блефовал. Мой блеф не удался. Но я был не виноват. Во всем был виноват Гадаски. Это он подорвал устои лондонского клуба голых поэтов. Он женился и лег на дно. Он ничего не делал. Это он не смог уговорить Йенсена, поскольку это был его контакт. А, может быть, он Йенсену и не звонил. Все дело в том, что Йенсен был бывшим бой-френдом Габи – нынешней благоверной супруги Гадаски. Это она его тогда нам сосватала. Но затем мерзавец Гадаски нагло отшил Йенсена и женился на Габи. Тут я мог понять Йенсена. Ведь люди в своем поведении по-прежнему руководствуются элементарными убеждениями дикаря: если ты украл чужую жену – это благо, а если у тебя украли жену – это зло. Проклятье! От ярости я был готов даже сам себя укусить! Как все в этой жизни ужасно запутано! И это все накануне генерального уточнения деталей, встречи с техническим персоналом, ди-джеями и дамой из пресс-офиса! Что я им скажу? Где я возьму им психиатра? Может быть, надо позвонить в психбольницу Штайнхоф? Попросить их об экстренной помощи? Меня, скорее всего, могут понять неправильно. После бессонной ночи и бесплодных раздумий я пошел прогуляться, оказавшись вскорости, неожиданно для себя, перед рестораном "Кент". Мысль позавтракать пришла сама по себе. Я толкнул дверь, прошел через смрадную кухню, сеть коридоров, зал и оказался в уже знакомом мне внутреннем дворике. Там, у фонтана, уплетал кусок свежего турецкого хлеба Юра. – Привет! – окликнул его я. – А, это ты, Владимир, – обрадовался он. – Присаживайся сюда. Я подсел к фонтану. – Что нового? – вежливо поинтересовался Юра. – Приехал художник Будилов. Привез кучу картин. Если хочешь, можешь что-то купить. Он продает их недорого. – Я не покупаю картин, – резко оборвал меня Юра. – И вообще я сейчас ничего не покупаю. Я не играю в карты уже несколько месяцев. Оформил себе социальное пособие. Его мне хватает лишь на еду и оплату квартиры. – Понятно, – протянул я. – Но тогда ты просто можешь с ним познакомиться. – Просто познакомиться я с ним, конечно, могу, – без особого энтузиазма кивнул он. – Но с большим интересом я бы познакомился с какой-нибудь бабой… – Я бы познакомил тебя с Клавой из Бургтеатра, у нее охуительно возбудительные глаза. Она косая, но вполне ебабельная… – Хорошее слово. Я никогда его не слышал! Это что ли от "бабы" - "ебабельная", "неебабельная"? Супер! Сам придумал? – Наверное. А вообще, тебе надо поехать в Россию, пообщаться с народом, пополнить свой словарный запас. – Денег нет. Разве что попросить у мамы? Но она не даст. На Россию не даст. Здесь при посольстве есть клуб "Родина", созданный специально для эмигрантов еще при Советском Союзе и явно с подачи КГБ. У его председательницы сын поехал в Москву. Мечтал всю жизнь поехать. И его там убили. Просто так, на улице. Пырнули ножом и все. Нет, в Россию ехать опасно… Лучше познакомь меня с косоглазой! – Боюсь, не смогу. – Почему? – Не те отношения. – А в чем дело? – Ты понимаешь, я готовлю ночь голых поэтов в казино на Шварценбергплац. Пригласил массу достойных литераторов. А она хочет еще голого психиатра! У нас в Лондоне был голый психиатр. Так получилось. Был, а теперь нет. А ей подавай психиатра… – Голый психиатр – это хорошо! – А кто говорит, что плохо? Но его нет. Был, а теперь нет! – И что ты собираешься делать? – Не знаю. – Хочешь, я попробую сыграть психиатра? – А ты сумеешь? – Попробую. – Супер! – Можешь меня ей представить. Только не как лондонского, а как венского. Я скажу, что работаю в Штайнхофе. – А вдруг она не поверит? – А что ей останется еще? Подумай сам – если нет настоящего психиатра, значит – нужен фальшивый. Значит нужно, чтобы психиатра кто-то сыграл. Психиатра сыграю я. А заодно и проверю, насколько она ебабельная. А? – Юра, ты вернул меня к жизни! Я перед тобой в неоплатном долгу. Как я могу тебя отблагодарить? – Ну-ну, не стоит благодарностей! Все в порядке. Со мной расплатится Клавдия. Из волосатого кошелька, – Юра сладострастно лизнул чайную ложечку. – Когда ты меня ей представишь? – Сейчас! – Что значит сейчас? – Сразу же после завтрака. – Отлично. Мы расплатились с турками за нашу скромную трапезу и побрели к станции метро У-6 "Йозефштетерштрассе". В помещении казино на Шварценбергплац сцены как таковой не было. Игровое пространство располагалось в центре огромного прямоугольного зала. Стулья для зрителей были расставлены в несколько рядов по периметру. Пол был щедро засыпан осенними листьями. Посередине стояла старая железная кровать без матраса. – Это все уберут, – сказала Клавдия. – Здесь пока по вечерам играют спектакль. – Значит, ничего этого здесь не будет? – Ничего. – А где будут сидеть ди-джеи? – Вот там справа на возвышении. Там поставят пульт. Два безличных ублюдка, одетых в спортивном стиле поколения Эм-Ти-Ви, в вязаных шакочках-пидорках на коротко стриженных безмозглых бошках, недовольно шныряли по углам. Это были "Крудор и Дорфмайстер" – якобы известные немецкие ди-джеи, которых я на самом деле не знал. Однако Клавдия сказала, будто бы они очень крутые. Самые крутые ди-джеи в Германии и Австрии! Они должны будут ставить диски после наших перформансов. Партии продолжится до утра. С "Крудором и Дорфмайстером" крутился невысокий обсос по имени Мики – их продюсер. – Мы думаем, что денег слишком мало, – нагло заявил Мики. – Если вы не увеличите нам гонорар вдвое, мы с вами не работаем! – Пусть пригласят вместо нас ди-джея Бо-Бо! – злобно выкрикнул один из ублюдков, гаденько захихикав. – Я был однажды на вечеринке ди-джея Бо-Бо, мне понравилось, – наивно сказал я, сразу же пожалев о сказанном. – Нас здесь оскорбляют! – истерически заорал ублюдок в шапке-пидорке, закатывая рукав своего черного бодлона по локоть. Его жест я воспринял как призыв к драке и сразу же встал в боксерскую позу, чтобы ебануть ему в грызло, в случае, если он на меня нападет. Но на мне тут же повис их низкорослый продюсер Мики. – Ты что, охуел? Разве он тебе что-то делал? – завопил он. Ублюдок в свою очередь впился зубами себе в запястье, пытаясь с диким воем перегрызть свои исколотые в тухляк вены наркота. – Нас здесь обижают, – задыхаясь от истерики, повторял он. – За такие деньги пусть приглашают ди-джея Бо-Бо! Мики оставил меня и бросился к нему. Я даже испугался, что он может отгрызть себе руку. Вся эта сцена выглядела довольно жутко. Но крови не было. – Ладно, я поговорю с директором, – сдалась Клавдия. Урод вынул изо рта обслюнявленную руку и радостно улыбнулся. – Когда вы дадите нам окончательный ответ? – деловито спросил Мики, словно бы ни в чем ни бывало. – Надеюсь, уже завтра. – Хорошо, – все трое быстро ретировались. – А это кто? – спросила Клавдия, устремляя один глаз на меня, а другой на Юрины брюки в области паха. – Это – венский психиатр, – выпалил я, закрывая глаза. – Карл Йенсен приехать не сможет! Поэтому я нашел ему замену… |
|
|