"Масштабная операция" - читать интересную книгу автора (Рощин Валерий)

4

После трагедии на скалистой вертикали обрыва, люди Торбина уложили бездыханное тело Романа Деркача между двух вековых буков, попрощались с ним, приложившись по очереди к командирской фляжке со спиртом и, замаскировав труп камнями, устроились неподалеку на кратковременный ночлег. Отдыхали около четырех часов, и чуть забрезжил рассвет — снова двинулись в дорогу.

Первым, привычно держа у плеча готовую к стрельбе снайперку, осторожно, по-кошачьи двигался Шип. За ним, стараясь не отставать, следовал Иван Бояринов. На удалении прямой видимости от пары разведчиков шел капитан и вел за собой оставшихся троих членов команды: сержанта Андрея Серова, ефрейтора Бориса Куца и, прикрывавшего группу сзади капитана Воронцова. Иногда Гросс знаком приказывал снайперу остановиться и, нагнав его, корректировал по карте дальнейший маршрут. Российско-грузинская граница приближалась с каждым шагом, и спецназовцы не переставали удивляться, что до сего часа произошла единственная встреча с бандитами. Сепаратистов в здешних лесах было хоть отбавляй…

«Шахабов… Беслан Магомедович Шахабов по кличке Медведь, — в такт шагам размышлял Станислав, не упуская из поля зрения выдвинутых вперед бойцов, но, успевая при этом поглядывать и под ноги, и по сторонам. — Именно благодаря стараниям эмира Шахабова численность боевиков в этой войне не снижается, а постоянно находится на уровне пяти-шести тысяч. Именно благодаря его усердию Чеченская армия поддерживает боеспособность. За три месяца он обучает молодых резервистов азам диверсионной и террористической деятельности, затем распускает их по домам дожидаться своей очереди поучаствовать в партизанской войне. Сам же снова набирает новичков, от которых, вероятно, при нищенской в республике жизни нет отбоя — платит он «курсантам» исправно. Черед же подготовленных воинов ислама подходит, когда сепаратисты несут ощутимые потери во время удачных рейдов федеральных сил. И так будет происходить до бесконечности. А если добавить к этому и подозрения спецслужб о взращивании эмиром пресловутых террористов-смертников, то становится понятным завидное упорство штаба опергруппы в систематической разработке операций по физическому уничтожению Медведя. Потому-то и плутаем мы сейчас в глуши лесных чащ, претворяя в жизнь один из планов, патетично названный «Вердикт»…»

Так же как и Торбин с Воронцовым, Шипилло неоднократно хаживал местными тропами и знал: скоро начнется широкая полоса редколесья — череда полян и естественных просек, в беспорядке начертанных на пока еще относительно ровной местности. Передвижение по открытому пространству в светлое время суток всегда считалось делом рисковым, поэтому, миновав первую лесную елань, снайпер повелел Тургеневу залечь у низкорослых кустов кислицы и вести наблюдение за пустошью. Сам же вернулся к основной группе, дабы обсудить с офицерами возможность продолжения марш-броска.

— Надо идти, — устало молвил Стас, бросив взгляд на часы. В ходе операции он обязан был торопить события. — Конечно, безопасней было бы отдохнуть здесь, дождавшись темноты, но сами ведь понимаете — дорога каждая минута, а до ночи еще — как отсюда до Финского залива.

— Понятно дело, — вздохнул прапорщик, — да не нарваться бы на засаду, а то ведь все дело загубим.

— Давайте не будем форсировать пересечения проплешин, — поддержал опасения снайпера Александр, спрятавший на время свою извечную веселость. — Поспешать, конечно, надо, да вовсе незачем лезть на рожон — как бы этой торопливостью все не испоганить.

— Поступим так, — развернув карту и елозя по ней указательным пальцем, прошептал Торбин, — здесь ширина редколесья не более трех километров. Сейчас вперед выдвинутся двое — ты, Циркач, с Серовым. Вы мужики с опытом, да и выглядите посвежее остальных, а главное — всем шестерым засветиться гораздо проще, чем двоим. Аккуратненько просочитесь до нормального леса и поджидайте нас, а ты Шип с Иваном отлежитесь полчасика, да и Куцему не помешает перевести дух.

— Наши действия в случае встречи с «чертями»? — сосредоточенно спросил Сашка.

— Шумните хорошенько, чтобы нам слышно было, и уводите их в сторону. Скажем на восток. Мы же обойдем место вашей встречи западнее и будем ждать вот здесь, — Станислав снова склонился над картой и ткнул в одно из зеленых пятен. — Запомнил?

— Легко.

— Дельно придумано, — согласился с решением командира прапорщик, — и риск минимальный, и время без толку не пропадет, и люди отдохнут. А то Бояринов загнался, едва выдерживает темп.

— Тем более необходим привал, — подытожил Гросс и, заканчивая короткое совещание, обратился с последним напутствием к Александру: — Если все сложится удачно — мы быстро найдем вас по следам.

Воронцов подозвал сержанта, вкратце обрисовал задачу и небольшой передовой отряд без промедления отправился разнюхивать обстановку на обширном и опасном участке маршрута.

Весть о незапланированной тридцатиминутной передышке всем пришлась по душе. Снайпер устроился рядом с Тургеневым и внимательным взглядом провожал сквозь оптику прицела удалявшихся короткими перебежками Циркача с Серовым. Ефрейтор Куц распластался на траве, похоже, с единственным желанием — отключиться ровно на полчаса. Сам же Торбин засек время и присел у раскидистого дуба. Прислонившись спиной к необъятному стволу, положил на колени «Вал» и принял обязанности дозорного…

— По дому-то скучаешь? — негромко справился Шипилло у юного напарника.

— А то, — так же тихо отвечал тот.

— Ты у нас вроде пермяк?

— Точно. Но не из самой Перми, а из Краснокамска. Это километров пятнадцать от областного центра. Прямо на Каме…

— Невеста, небось, есть?

Бояринов мотнул головой:

— Не-а. Так, одна девчонка знакомая — Александра. Учились вместе. Живет на соседней улице.

— Ишь ты! Имя-то, какое знатное — Александра, — удивился прапорщик и поучительно поведал: — Я будущую жинку на первом году службы тоже за невесту не считал, а когда в первый отпуск прикатил и встретил свою Катерину Андревну — так враз все и разложилось по нужным полочкам. Сердцу брат не прикажешь, это оно нам директивы диктует!

— Точно, — кивнул парень, задумчиво вглядываясь в даль. — Вроде и думаю о ней чаще чем о других… Наверное, столько же, сколько о матери.

— Вот видишь! И душеньку мысли о ней согревают, верно? Погоди-ка…

Снайпер неожиданно припал к окуляру прицела и стал пристально вглядываться в почти безлесную равнину, расстилавшуюся перед ним как на ладони. Затем облегченно выдохнул:

— Привиделось штоль. Будто фигура чья прошмыгнула на дальней полянке… Старею, ядрен-батон — мерещится всяка хрень. На-ка глянь — вон ту проплешину метрах в шестистах обозри хорошенько.

Иван снова улыбнулся беззлобному ворчанию старшего товарища, взял его винтовку и осмотрел сквозь оптику указанное место.

— Нет, Серега, никого не видно.

Шип принял СВД, устало прикрыл глаза и прошептал:

— Ничего паря, потерпи немного. Поедешь скоро в родные края, навестишь маманю, повидаешь девушку — все промеж вас и решиться.

— Эх, скорее бы! — заключил юный спецназовец.

По истечении отпущенного разведчикам срока, командир поднял сослуживцев и повелел трогаться в путь. На полсотни метров вперед снова выдвинулись Шипилло с Бояриновым.

Вскоре прапорщик, оглянувшись, указал рукой куда-то влево и вниз. Взгляд красноречиво говорил: «Смотри Ванька, «приматы» устроили «сюрприз», не задень!» И верно, проходя мимо обозначенного лидером места, Бояринов увидел еле приметную проволоку, туго натянутую и пущенную средь травы. Один ее конец был намертво прикручен к сломанному сучку, глубоко вогнанному в землю, другой же в паре метров, крепился к чеке гранаты, привязанной к толстому древесному стволу. Обернувшись к капитану, парень знаком указал на опасную штуковину…

И все же тот факт, что впереди шел Серега, отчасти расслабляло бойца: более надежного и внимательного напарника вряд ли нашлось бы во всей бригаде. Спустя минуты три снайпер строго одернул:

— Тургенев, ядрен-батон! Ты опять штоль в Париже?! Я сколько раз должен повторять?!

Рядовой виновато закивал головой, повязанной коричнево-зеленой банданой, и стал отыскивать только что примятую темной кроссовкой товарища траву.

— Иди точно след в след, — понизив воинственный тон до нравоучительного, повторил старший по возрасту и званию. — Здесь незнамо сколько «чертей» до нас побывало, и неведомо каких растяжек и прочих хреновин понаставлено. Уразумел?

— Угу, — утвердительно боднул воздух Иван.

— Смотри мне. Еще раз оступишься — в Питере не вылезешь из кухонных нарядов.

Посмотрев на широкую спину сорокапятилетнего прапорщика, молодой человек расплылся в улыбке — напускная строгость добрейшего по натуре мужика давно и всем была известна. Он частенько грозил салагам грязной столовской работой, однако же, доподлинно знал о том благе, что сулила сия суточная вахта. Разумеется, желторотые воины чертовски уставали в чехарде тамошних обязанностей: завоз со склада и чистка овощей; вечерняя и послеобеденная уборка обширных помещений; бесконечное мытье посуды… Но где, как ни в столовой пацаны, в одночасье лишенные родительской опеки, могли вдоволь набить желудки? И хотя кормили в бригаде отнюдь не по общеармейским нормам, сердобольные пожилые поварихи завсегда устраивали юным кухонным работягам стол, изобилующий разнообразными и отменными яствами.

Припомнив аппетитный аромат мясных блюд, навечно поселившийся в здании их питерского общепита, Бояринов сменил мечтательную улыбку гримасой неимоверного страдания, шмыгнул носом и вдруг заметил недопустимо большую дистанцию меж собой и снайпером. Разглядывать пожухлую листву со свежей сочной травой теперь стало некогда — напарник увеличил темп и, следовало быстрее восстановить жестко установленное расстояние в пять шагов. Посему сознательно нарушив правило спецназовской разведки — ходить друг за другом «след в след», Тургенев ускорил движение, лишь изредка бросая взгляд под ноги. Фигура Сереги мелькала в низкорослых зарослях то правее, то левее и связист, увы, за ним не поспевал, пока в одном удобном местечке не представилась возможность срезать путь.

Он нашел взглядом отчетливый отпечаток кроссовки Шипилло средь самых дебрей кустарника, рядом же — в трех-четырех метрах манило свободное от растительности пространство — залитый лучами солнца и словно сошедший с холста художника чудо-лужок. Пригнувшись, Иван рысцой бросился вперед и не расслышал легкого щелчка у левой стопы…

С минуту Торбин наблюдал впереди неладное в поведении молодого связиста. Нестерпимо хотелось подать разведчикам знак об остановке, но никто из них не оборачивался, а звуковые сигналы утром сговорились не применять: слишком уж углубилась команда во вражеские тылы — всяческий свист мог насторожить случайный чеченский дозор. Только-то и мелькнула мысль нагнать Бояринова, да заменить его ефрейтором, как впереди, в затаившемся безмолвии раздался оглушительный взрыв.

Пригнув на секунду головы, спецназовцы бросились к черневшей средь зелени травы и дымившейся воронке.

— След в след! — в сотый раз напомнил, бежавший первым Станислав и распорядился: — Куц, быстро найди Шипа, он где-то поблизости и не должен был пострадать от осколков.

Бояринов лежал на краю обширного луга. Детские глаза устремились в безоблачное голубое небо; руки пытались что-то нащупать на рыхлой, взбелененной разрывом земле; левой ноги по колено не было…

Офицер присел рядом:

— Иван! Слышишь меня, Ваня?

Но тот, получивший тяжелую контузию, не слышал и не видел своего командира. Лишь когда Гросс стер с бледной щеки капли крови, он вздрогнул, встретился с ним взглядом, виновато улыбнулся и прошептал:

— Автомат… Не могу найти автомат… Где-то потерял… Простите…

В этот момент на полянку выскочили прапорщик с ефрейтором. Один из осколков мины все же задел бедро Шипилло, и тот зажимал кровоточащую рану ладонью.

— Что с ним? — сходу спросил снайпер, но, узрев жуткие последствия подрыва, осекся и пробормотал: — Эх, паря… ведь твердил же ему, ядрен-батон!..

Капитан тем временем сорвал намотанный на приклад «Вала» резиновый жгут и перетянул им остаток ноги подчиненного. Куц смачивал тампоны спиртом и протирал изуродованную конечность. Прапорщик извлек из упаковки шприц-ампулу с пармидолом — сильным обезболивающим средством и сделал пострадавшему инъекцию.

— Быстренько собрали вещички, взяли его и опрометью в ближайшую лощину, — указал рукой Стас на видневшуюся вдали балочку меж двух пологих лесных пригорков и добавил: — Если «чехи» услышали взрыв — редколесье скоро прочешут вдоль и поперек.

Они отыскали все: автомат Тургенева, разбросанную амуницию, клочки камуфляжки… И даже нашли в кустах оторванную ногу с остатками того, что ранее именовалось кроссовкой. Затем залили водой лужи крови и пустились прочь от опасного места.

Шип несся первым. То, рыская глазами из стороны в сторону, то, всматриваясь под ноги, он слегка прихрамывал, но о повреждении, похоже, не вспоминал. Торбин тащил тяжело раненного спецназовца на себе. Ефрейтор нес снаряжение: свое, командира и Бояринова. До тенистой кромки сплошного ряда деревьев, где заканчивались просеки, луга, поляны и начинался рельефный овражек, оставалось метров восемьсот. Где-то там их ожидали Воронцов с Серовым.

Надеясь уйти по неприметной расщелине как можно дальше от засвеченного маршрута движения спецгруппы, Гросс на ходу прикидывал оставшиеся шансы на успешное завершение задания и, не помышляя об отдыхе, периодически твердил стонавшему Тургеневу:

— Немного потерпи Ваня! Потерпи браток!..

Для устранения Шахабова требовалось не менее пяти-шести человек, в крайнем случае — четверо. Команду из восьми спецназовцев формировали с приличным запасом, однако ж, сейчас — приблизительно на середине пути до лагеря эмира, функционально пригодных к выполнению порученной акции осталось почти в обрез — пятеро. Посему мысли в голове Станислава витали отнюдь невеселые, все более склонявшие его к эдакой фатальной решимости — либо до «Медвежьего логова» дойдет нужное число бойцов, либо погибнуть здесь суждено всем.

Они успешно добрались до начала балочки, где их встретили встревоженные прогремевшим взрывом Воронцов с Серовым. Объяснять суть произошедшего было некогда, да те и сами догадались о трагедии, завидев окровавленную ношу капитана. Сменив его и бережно приняв бледного солдата, Сашка с Андрюхой почти бегом устремились вслед за Шипилло — нужно было срочно уходить из открытого всем взорам района.

— Не в ногу! Аккуратнее несите — не в ногу!.. — тяжело дыша им в спину, подсказывал Гросс.

Потеряв счет времени, они петляли по узкой кишке оврага, повторяя замысловатые формы ее изгибов. В другой раз — при нормальном раскладе Стас трижды бы проинструктировал идущих впереди разведчиков об осторожности передвижения по дну ложбины. Встреча с «приматами» и неминуемый обстрел с любого из двух склонов означали бы гибель отряда, но теперешняя критическая ситуация перечеркивала все установленные и проверенные войной правила.

Группе снова повезло. Углубившись в густые дебри, удалось уйти от редколесья километра на три. Циркачу с Серовым требовался отдых, а рану Тургенева следовало хорошенько осмотреть и обработать уже не на скорую руку, а основательно. Наконец, подобрав пригодное для бивака местечко, капитан остановил отряд, объявив двухчасовой отдых. Вожделенный и долгожданный отдых…

Те, кто нес связиста, попадали в изнеможении на траву, остальные занялись ногой Ивана. Жгут сняли ненадолго — слишком велик был риск летального исхода от большой потери крови. Два укола антибиотиков и обезболивающего не помогли — Бояринов продолжал стонать в полубессознательном состоянии. Состояние его ухудшалось — температура стремительно росла, и сознание временами покидало парня. Помимо того, что он лишился ноги, давала о себе знать и приличная контузия — молодой человек до сих пор ничего не слышал, из носа и ушей изредка шла кровь. Вероятно, граната разорвалась совсем близко…

— Плохи наши дела, — горестно констатировал Серега, присаживаясь на корточки и незаметно — в кулаке, подпаливая сигарету.

Расположившийся на травянистом бугре Торбин, сосредоточенно обдумывал ситуацию, и, казалось, не замечал подошедшего прапорщика.

— С ним далеко не уйти, но и одного Ивана тут не оставишь, — продолжал рассуждать вслух снайпер, стараясь привлечь внимание командира.

Но тот, похожий на каменное изваяние, снова ответил молчанием. Несомненно, в голове у Гросса происходил какой-то вдохновенный и в то же время противоречивый процесс, вмешиваться в который никому не следовало.

— Я вот что думаю… — утопив окурок в почву и вдобавок присыпав сверху пригоршней земли, сызнова завел разговор Серега.

— Кого лучше оставить с ним? — холодно спросил капитан, очнувшись в тот же миг, точно разбуженный от задумчивости собственным голосом.

Шип на мгновение примолк, уставившись на него в немом изумлении. Видимо, схожее решение созревало и в его голове.

— Куцый — неплохой гранатометчик… — протянул он, — и нам бы для дела сгодился. Циркач само собой пойдет дальше. Андрюха Серов — подрывник. На кой нам, ядрен-батон, подрывник супротив Шахабова и остальных «чертей»?! Чай не осаду крепости устаивать идем!

— В этой операции не угадаешь — кто нужнее, — возразил командир. — Тут другое важно…

Не понимая, снайпер молча ожидал продолжения и, словно зачарованный наблюдал, как между пальцами офицера мелькает, чуть поблескивая матовым металлом, монета с заточенными краями.

— Связи у нас никакой — это раз, — объяснял тот, — место, где мы оставим Тургенева со здоровым бойцом, будет известно лишь нам — это два. Сколько им тут придется дожидаться нашего возвращения — одному богу ведомо — это три. Да и суждено ли вообще вернуться — это четыре. Так что логичнее было бы исходить из того, кто сможет присмотреть за Иваном здесь и, если помощь не подоспеет — выпутаться из передряги самостоятельно.

— Согласен, — пробасил ветеран бригады особого назначения.

— Но, пожалуй, и по этим критериям, выбор скорее падает на Андрюху.

— Вот и я говорю! — оживился Шипилло. — Рассудительный парень, делает все обстоятельно, с пониманием. Да и поздоровее Куцего будет… А пулемет Серова мы с собой заберем.

— Тогда — решено, — сунув монетку в нагрудный карман разгрузочного жилета, встал с травы Торбин.

В этот момент его взгляд упал на пропитанную кровью правую штанину снайпера.

— Ты, какого ж черта, молчишь!? А ну покажи.

— Потерпел бы, чай, до большого привала, — с неохотою оголил бедро прапорщик.

Над коленом, с внешней стороны ноги зияла длинная и довольно глубокая рана, оставленная, прошедшим вскользь осколком. Вся нога ниже колена была сплошь залита кровью. Осмотрев рваный разрез, Гросс сокрушенно покачал головой:

— Надо обработать и зашить Серега. До ночного привала еще уйма времени, и кровушки из тебя вытечет немерено. Да и неравен час, воспаление начнется, а потом сам знаешь…

Он окликнул Воронцова, имевшего практику подобного врачевания: однажды накладывал швы на ножевое ранение, полученное кем-то из бойцов бригады в рукопашной схватке.

— Легко! — согласился Александр, осмотрев повреждение и роясь в своем ранце. — Мне все равно кого штопать. Хоть африканскому песцу хвост пришить, хоть Шипилло пару лишних ушей.

— Мозгов бы себе лучше вживил килограммчик, прохфессор!.. — буркнул в ответ снайпер. Завидев же, как «доктор» перед хирургическим вмешательством задумал сделать ему обезболивающий укол, решительно воспротивился: — Нет, Воронец, это оставь для Тургенева!

Пожав плечами, тот убрал шприц-ампулу. Шип жалостливо посмотрел на Стаса и предложил другой, куда более приятный вариант:

— Мне б рюмашку внутрь кувыркнуть, да делайте со мной, что пожелаете. Хоть аппендикс второй раз кастрируйте.

Возражать командир не стал. Откупорив единственную фляжку спирта, протянул ее Сашке. Тот, в свою очередь, словно выкраивая дозу точно под объем «рюмашки», накапал немного крепчайшего алкоголя в алюминиевую кружку.

— И не разорвет же тебя от скаредности! — ворчал Серега, наблюдая за манипуляциями. — Ну, плесни же по-человечески!

Войдя в роль врачевателя, офицер строго глянул на пациента, но, узрев страдальческое выражение лица, смилостивился…

Минут через сорок «хирург» отрезал лишнюю нить, полюбовался своей работой, перебинтовал шов и хлопнул по плечу разомлевшего от спиртовой дозы приятеля:

— Жить будешь, Шипучка!

— Ужо прострочил? — нехотя откликнулся тот.

— Легко.

— Узелок-то не забыл заплести, Пилюлькин?

— Не грубите, больной, а то в следующий раз сапожным шилом дырявить буду. И без наркоза.

— Ирод…

Остаток дня поредевший отряд потратил на поиски надежного укрытия для тяжело раненного Бояринова и сержанта Серова. Их путь, то пересекавший заросли, то петлявший меж каменистых скал, то спускавшийся в низины, ежечасно прерывался необходимым отдыхом и длился до наступления сумерек. Сумерки на южной широте проистекали недолго, и темнота надвигалась стремительно, потому Торбин часто поторапливал команду. Когда последние нежно-красные лучи солнца скользнули по вершинам гор, желанное укромное место сыскалось — остроглазый снайпер узрел в скалистой породе подобие грота, подступы к которому окружали густой кустарник и высокие вековые деревья. Именно туда и перенесли Ивана. Приготовив в неглубокой нише настил из мягких ветвей и двух снайперских ковриков, они осторожно уложили на него Тургенева…

Утром — лишь забрезжил рассвет, четверо спецназовцев прощались с двумя товарищами.

— Снадобья хватит надолго, — указал на оставленные медикаменты прапорщик. — Антибиотиков, Андрюха, не жалей, не то совсем парню худо будет. Я просчитал: уколов на две недели с хвостиком хватит. Огонь разводи в самом крайнем случае — ежели воду прокипятить или еще что.

— Ясен пень, Серега, — сосредоточенно отвечал сибиряк, — днем — дым, ночью — зарево. И то и другое за версту видать даже в густом лесу.

— Правильно рассуждаешь. И сам старайся далеко не отлучаться — мало ли… Да и вот еще о чем хотел поспрошать, — он притянул Серова за камуфляжку поближе и приглушенно справился: — Куда это ты мыкался на проплешинах, когда Гросс приказал вам с Циркачом идти до балочки?

— Ну и цепкоглазый же ты Шип! — искренне удивился сержант.

— Мне по штатному расписанию положено зреть за кажней мелочью, — степенно подтвердил снайпер и вопросительно воззрился на подрывника.

Тому с виноватой улыбкой пришлось объясняться:

— Я возвращался метров на триста — рожок от РПКСНа в кустах посеял.

— Сеятель, ядрен-батон! Так весь пулемет, по частям растеряешь. Нашел, что ли, бестия?

— Ясен пень — нашел.

— Ладно, нам пора, — обнял его Шипилло. — Пушку мы твою скорострельную конфискуем — ее Куцый дальше попрет. И Ванькин «Калашников» с подствольником забираем — авось сгодится. Взамен же оставляем цельный арсенал: оружие Деркача и Тоцкого. Гранат дюжину, патронов с избытком — под тысячу…

— Ты прям как бухгалтер! — сержант растянул губы в улыбке и похлопал его по спине.

— А как же?! Учет — хорошая вещь, планирование — отличная, а наличие резерва завсегда приводило меня в форменный восторг. Бывай и не поминай нас лихом.

Он в последний раз глянул на Бояринова, тяжко вздохнул и исчез за кустами.

— Держитесь Андрюха, все будет нормально, — попрощался с подрывником Воронцов.

— Мы вернемся за вами, — подал руку Торбин. — Кто-нибудь обязательно вернется.

Серов стоял, опершись одной рукой на ствол дерева, и еще долго провожал взглядом мелькавшие средь зелени фигуры сослуживцев. На лице читалась то ли растерянность, то ли какая-то таинственная озабоченность. Затем он пристально посмотрел на часы, словно засекая время ухода группы, и медленно направился к гроту…

— Ты Ванек сейчас похож на недавно родившегося ребенка, — мрачно молвил сержант, заметив, как раненный приятель приоткрыл глаза. — Вроде живой, а ничего не смыслишь.

Копаясь в медикаментах, сержант понимал — тот все равно ничего не слышит, но, аккуратно раскладывая на чистой тряпице шприцы-ампулы, пакеты с бинтами и лекарства, по обыкновению беседовал сам с собой, время от времени роняя несколько слов, не очень связных, но по которым вполне можно было судить о ходе мыслей. Так и складывалось у них подобие беседы, будто Тургенев оставался здоровым…

— Сейчас сделаем два укольчика, потом вечерком и ночью. Ушли наши Ваня, дальше на юг ушли. Одни мы с тобой тут… Ну ничего — обживемся как-нибудь, справимся, продержимся до их возвращения. Кренделей небесных нам не обещали, но духом падать не стоит — жратвы оставлено дней на десять, лекарств — целая аптека… Воды вот только маловато, да и это не проблема. Ручеек поблизости — разживемся.

Бояринов осознанно перемещал взгляд, с тенью недоумения рассматривая временное, мрачноватое прибежище и, казалось, пытался понять Андрюхины слова. То ли вследствие действия сильных препаратов, то ли благодаря молодости организма, оглушающая боль в искалеченной ноге отступила, жар понемногу спал, кровь на тугой повязке запеклась и боле не сочилась. По прошествии восемнадцати часов после подрыва на растяжке спецназовец стал выглядеть получше.

Сделав Ивану очередные инъекции, Серов занялся приготовлением обеда: открыл банку тушенки, распечатал галеты, шоколад. Подложив под спину товарища сложенный вчетверо снайперский коврик, объявил:

— Прошу — на столе уже вся композиция. Давай-ка, подкрепись как следует, тебе ныне в самую пору.

Тот приподнял голову, с неимоверным напряжением проглотил ложку холодного мяса и, снова лишившись сил, обмяк.

— Понимаю, — покачал головой спец минного дела, — мне оно тоже в таком виде в глотку не лезет. Ни запаха, ни вкуса, один жир… Ладно, сейчас организуем костерок, и все будет в лучшем виде.

Собирая прошлогодние ветви из-под ближайших кустов и, словно оправдывая нарушение строгих инструкций, скрупулезно озвученных Шипилло, он бубнил, все так же протягивая гласные звуки:

— Я совсем ненадолго разожгу огонь — дыма не будет видно. Главное, чтобы в костер не попала трава с листьями! А жиденького дымка никто не заметит. Потерпи браток, через пяток минут горяченького поешь — сразу полегчает…

Сухое топливо горело ясно, весело и почти бездымно. Спустя двадцать минут сержант затушил небольшое округлое кострище и поставил перед Бояриновым консервную банку, источавшую замечательный мясной аромат. С трудом съев ровно половину, связист прошептал пересохшими губами:

— Попить бы…

— Щас сделаем, — с готовностью согласился тот.

На дне фляжки оставалось несколько глотков воды, и Иван с жадностью ее выпил.

Через час, когда солнце, скользя по верхушкам деревьев, уже клонилось на запад, Андрей постоял в задумчивости, снова посмотрел на циферблат и, не оборачиваясь к раненному товарищу, сказал:

— Я отлучусь ненадолго. Полежи тут один.

Взяв два пустых алюминиевых сосуда, бросил в каждый по две обеззараживающих таблетки и осторожно покинул убежище. Выйдя из кустистых зарослей, надел темные очки, с коими не расставался с первых боевых операций и направился к ручью, что игриво журчал в низине. До источника чистой прохладной воды было рукой подать — три минуты неспешного хода, однако, помня об осторожности, подрывник передвигался медленно, застывая возле каждого дерева и тщательно осматривая окружающее пространство. Добравшись, наконец, до ручья, присел у серого валуна, снял очки, аккуратно пристроил их на вершине камня и, отвинтив крышечку первой фляги, подставил ее горлышко под искрящуюся серебром струю…

Этот запах насторожил Юрия Леонидовича сразу. Короткими перебежками его группа преодолела метров пятьсот по зияющей проплешинами местности, когда он — лидер пары разведчиков, почуял неладное. Именно почуял, потому что легким ветерком откуда-то спереди потянуло едким запашком гари от взрыва тротила. Судя по всему — взрыва недавнего.

Подав отряду команду «Усилить внимание», полковник осторожно продвинулся еще шагов на сорок, прежде чем разглядел вдали чернеющую средь зеленой травы воронку. Примостившись у молодого кустарника, принялся разглядывать в бинокль редколесье…

— Следы боя или кто-то подорвался? — тихо спросил, подползший сзади Сомов.

— Хрен его знает, разберемся… Ты башкой-то помедленнее вращай, что б не так приметно было движение, — посоветовал комбриг.

— Как по-вашему, давно наши тут прошли?

— Мы стартовали с опозданием на половину суток, — неторопливо объяснял старший по званию. — Полагаю, пару-тройку часиков отыграли. Стало быть, Торбин миновал эту равнину не более десяти часов назад.

— Думаете, они наткнулись на «чехов»?

— Вряд ли. Если бы люди Гросса напоролись на банду, то мы заметили бы их трупы — «приматы» наших не хоронят.

— Не хоронят. Но почему-то отрезают им головы, — еле слышно уточнил майор.

— Случается, — подтвердил Щербинин.

— Но кто-то из наших мог остаться в живых.

Похоже, надоедливый оперативник слегка утомил расспросами комбрига, однако, помедлив, тот все же поделился соображениями с новичком в спецоперациях:

— Тогда, имея глобальную задачу, они пытаются оторваться от преследования. Чеченцы же не станут распылять силы и оставлять тут засаду — им не ведомо, что кто-то идет по следам первого отряда.

На минуту замолчав, полковник машинально убрал в карман бинокль, по привычке почесал массивный подбородок и, уверенно завершил анализ возможных вариантов:

— Ну а ежели кто просто подорвался, и взрыв был услышан — тут уж давненько все прочесали. Так что без толку хорониться и ожидать подвоха! Подымай народ и пошли к поляне.

С этими словами он безбоязненно встал в полный рост и, закинув на плечо укороченный автомат, устало побрел к воронке. Майор подозвал бойцов, троим повелел занять позиции вокруг лужка, и побежал догонять Юрия Леонидовича. Тот тем временем уже опустился на корточки и принялся изучать многочисленные следы, оставленные на рыхлой земле чьими-то ногами. Сомов последовал его примеру — попытался тоже разобраться во множестве отпечатков, но в данной части его розыскной деятельности практики явно не хватало — ничего толкового от лицезрения истоптанной земли и примятой травы на ум не приходило. К тому же и Юрий Леонидович, заметив офицера, без дела ползающего по еще не обследованным секторам лужка, строго прикрикнул:

— А ну-ка, приятель, присядь в сторонке, не то я до конца дня не решу эту чертову шараду!

Оперативник послушно отполз в указанном направлении и устроился рядом с тремя отдыхавшими бойцами.

— Комбриг знает дело, Константин Николаевич, — успокоил старший сержант. — Будьте уверены — докопается…

И полковник докопался. Около часа он, согнувшись в три погибели, а подчас и елозя на четвереньках, кропотливо обследовал метр за метром небольшую поляну и окружавших ее кустистых зарослей. Затем поднялся, отряхнул колени камуфляжки, постоял в задумчивости у воронки, что-то просчитывая в уме и, уверенным шагом направился к спецназовцам.

— Дело происходило приблизительно так, — начал он, снова потирая ладонью нижнюю часть лица. — Двоих Торбин загодя отправил вперед — видимо, разнюхать обстановку на равнинном редколесье. Однако один из этих двоих чуть позже зачем-то возвращался к этой проплешине — отпечатки его кроссовок присыпаны землей у самого края, а потом снова ведут на юг…

Бойцы во главе с Сомовым молча внимали командиру, не сводя с него глаз.

— …Спустя какое-то время тут прошли еще двое: первый осторожничал и двигался теми дебрями. Второй же пер напролом и зацепил растяжку — его следы в аккурат здесь и обрываются. Далее… Далее на лужке и вокруг него топтался весь отряд, причем отпечатки одной пары кроссовок становятся более глубокими и четкими — очевидно этот человек уносил на спине раненного.

— Или труп, — вздохнул майор.

— Возможно и труп, — нехотя согласился Щербинин и продолжил: — Ну а затем уж на лужайке хозяйничали «черти» — неторопливо и досконально проводили осмотр места подрыва. Ушли, кстати сказать, в том же направлении, что и люди Гросса.

Спецназовцы переглянулись.

— А теперь, братцы, в дорогу. Со мной впереди пойдет Константин Николаевич.

Через пару минут вторая группа двигалась по следам отряда Торбина и сидевших у них на «хвосте» сепаратистов.

— Леонидыч… Я так понимаю… — едва поспевая за пожилым офицером, вновь завел разговор оперативник, — мне кажется, вы хотели о чем-то поговорить наедине.

Немного сбавив бешеный темп и, позволив тем самым подчиненному нагнать себя, Щербинин молвил:

— Верно, хотел. У тебя появились какие-либо соображения после осмотра поляны?

— Мне непонятно почему один из разведчиков Гросса возвращался обратно к лужку. Весьма настораживает данное обстоятельство. Уж не его ли рук дело — растяжка? Ведь насколько я помню, в отряде капитана Торбина есть профессиональный подрывник.

— Суть ты ухватил точно. И неплохой подрывник в первой группе имеется — сержант Серов.

— Вы действительно допускаете возможность чьей-то измены? Ведь все происходящее, правда с большой натяжкой, можно отнести и череде случайностей.

— Вот именно — с большой натяжкой, — проворчал комбриг и с нотками отчаяния в голосе изрек: — Страсть, как не хочется верить в предательство — всегда был уверен в наших ребятах! Но… война — это цепочка мало предсказуемых событий, подчас и вовсе не поддающихся осмыслению. На войне, брат, вообще не стоит доверять никому. Ломает она людей, понимаешь? Как щепки ломает! Сегодня ты надежный мужик, верный товарищ, герой… А завтра где-то дал слабину и все — процесс пошел. Необратимый процесс…

Во время разговора командир бригады внимательно обозревал округу и не забывал поглядывать под ноги. Скоро они без труда отыскали неглубокий овраг, где Тургеневу делали перевязку, а затем Гросс с Шипом решали дилемму кого с ним оставить. И здесь задерживаться второй отряд не стал — дорога была каждая минута. Повсюду на месте кратковременного бивака полковник находил следы чужаков — за командой Торбина упрямо шли чеченские боевики.

Группа полковника опять сорвалась в погоню и вскоре добралась до узенькой кишки изложины, петлявшей меж лесистыми холмами.

— Нет, Юрий Леонидович, я ошибался, — тяжело дыша, признался Сомов, — они тащат на себе не труп, а раненого. Там в одном месте на траве отчетливо виднелись пятна крови.

— Устал, Николаич? Говорили тебе, не надевай этот «чугунный» панцирь! Не послушал… — с нескрываемой иронией хлопнул его по титановому бронежилету Щербинин и притормозил у небольшого ответвления оврага. — А по поводу раненого… я полагал — ты пораньше догадаешься.

Начинало смеркаться. Следовало подумать о предстоящем ночлеге, и найденный закуток вполне годился для оной цели. Оставалось выставить чуть повыше удобной низины дежурный пост.

— Стали бы они столько времени мучиться с трупом! — сбросил с плеч ранец полковник и знаком подозвал остальных. — Унесли бы его с той проклятой лужайки, да похоронили бы в ближайшей балочке наподобие этой. Меня, между тем, другое настораживает: покуда на руках у Станислава раненый, расстояние между нашими и «чертями» неуклонно сокращается…

Сразу после ужина, когда большая часть бойцов улеглась отдыхать, комбриг повелел майору отправить третье донесение. Сомов тут же занялся аппаратурой спутниковой связи…

Вскоре отдел «Л» принял следующее сообщение:

«Отряд Гросса понес очередную потерю — подорвался на растяжке один из бойцов. Есть основания полагать, что взрывное устройство установлено чужаком.

С. Ш.»

Ранним утром комбриг поднял группу, отрядил двадцать минут на завтрак и приказал двигаться дальше. По его оценкам отставание от первого отряда составляло не более семи-восьми часов — то есть, даже если люди Торбина в ближайшее время будут двигаться без заминок, команда полковника сумеет их нагнать приблизительно через трое суток.

— Юрий Леонидович, — после нескольких часов беспрерывного марш-броска спросил осипшим голосом Сомов.

— Да, — тихо откликнулся тот, не прерывая наблюдения за передним сектором и отысканием следов на траве.

— Из лагеря сообщили о результатах проверки оставшихся там бойцов.

— А что же ты молчишь? Рассказывай…

— Ну, если бы во время сеанса связи прозвучало что-нибудь архиважное, я непременно разбудил бы вас еще ночью. Одним словом, наши опасения подтверждаются: фээсбэшники проверили всех до единого. Итог нулевой. Сомнений не остается — предатель идет с Гроссом.

— Это действительно не новость, — отмахнулся командир бригады и вдруг резко замедлил движение.

— Вы правы. Все добытые нами факты говорят сами за себя… — промямлил майор и, сделав по инерции несколько шагов, наткнулся на широкую спину Юрия Леонидовича.

— Стоять! — прошептал тот и взметнул вверх правую руку, останавливая остальных спецназовцев.

Константин Николаевич от неожиданности присел и стал лихорадочно нащупывать висящий за спиной пистолет-пулемет «Вихрь».

— Да не хватайся ты каждый раз за эту пукалку! На хрен ты вообще ее взял!? Этим дерьмом только на КП ГАИ водителей-дачников шугать, — вполголоса отчитал его Щербинин и распорядился: — Обрати-ка лучше внимание на тот камень.

Привстав, Сомов покрутил головой.

— Да нет же! Вон туда смотри… У самого ручья метровый валун видишь? А сверху на нем что-то лежит.

— Вижу! — радостно доложил напарник, — нечто темное и слегка поблескивает.

— Это очки. Солнцезащитные очки. Правильно?..

Майор утвердительно кивнул.

Продолжая следить сквозь ветви кустов за подозрительным участком, полковник принялся обдумывать дальнейшие действия. Видя его озабоченность, помощник не двигался и ожидал решения молча…

— Сделаем так, — наконец уверенно заявил комбриг. — Ты с группой останешься здесь. Я схожу вперед и осмотрюсь. Если услышите хоть единый звук — обходите с двух сторон и атакуйте. Понял?

— Так точно.

Вскоре фигура Юрия Леонидовича исчезла из поля зрения. Оперативник подозвал контрактника — старшего сержанта Портнова и, вкратце описав ситуацию, повелел отряду быть наготове.

Время томительно ползло. Мужчине с нескладной фигурой, совсем не подходившей к грубой, изнурительной работе спецназа, чудилось, точно прошло около часа. Он беспрестанно посматривал на циферблат и прислушивался к настораживающей тишине, и чем дальше ползла по кругу минутная стрелка, тем страшнее становилась эта тишина…

Сомов перевел взгляд на сидевшего рядом невозмутимого Портнова и позавидовал его выдержке. Затем попытался подумать о чем-то нейтральном и скоро нашел спасительную тему. «Армейский люд в Чечне именует контрактников «контрабасами», — вспомнил он и с радостью ухватился за «музыкальный мотив». — Есть в этом и что-то саркастическое, но по большей части уважительное — все ж таки столь огромный и звучный инструмент — это вам не латунная дудка и не писклявая скрипочка! Пожалуй, ему в оркестре принадлежит один из главных голосов…»

Внезапно послышались шаги, и опасения мгновенно вернулись. Сначала шорох, потом сухой треск ломавшихся под чьими-то ногами веток. Кто-то приближался, забыв об осторожности и не разбирая дороги. Константин Николаевич на мгновение замер, потом резко поддернул к плечу пистолет-пулемет, и прицелился в ближайшие, прямо за ручьем, кусты. Нажать на спусковой крючок ему не дал сержант, слегка сдавивший мощной ладонью плечо старшего офицера. Успокаивающе кивнув майору, он беззвучно снял с предохранителя специальную снайперскую винтовку «Винторез» и плавно повел её стволом в сторону двигавшегося по лесу человека…

Однако приготовления к бою оказались напрасны — по зарослям, шумно и не таясь, возвращался командир. Лицо его было мрачнее грозовой тучи.

— Что случилось? — не выдержал напряженного молчания Юрия Леонидовича Сомов.

— Дай закурить, Портнов, — вместо ответа обратился к контрактнику полковник.

Тот быстро вытряхнул из пачки сигарету, затем поднес огонек зажигалки. Заметив, как трясутся руки командира, майор с сержантом переглянулись.

— В ста пятидесяти метрах отсюда место, где Торбин оставил раненного, — выдохнул вместе с дымом комбриг и вновь жадно затянулся. — Мы опоздали на какие-то час-полтора…

— А что произошло-то?! — с недоумением справился бывший сотрудник питерского уголовного розыска.

— Бандиты.

— Нас опередили «чехи», — догадался контрактник и со злостью выругался: — Твари копченые!

— Как ни странно, рядового Бояринова не тронули, — быстро докуривал сигарету Щербинин. — Он лежит в небольшом гроте без сознания. А вот сержант Серов…

До подробностей о том, что сепаратисты сотворили с подрывником Андреем Серовым, дело не дошло — голос Юрия Леонидовича неожиданно дрогнул, и, отвернувшись, он закашлялся. Пожалуй, впервые бойцы видели своего командира — человека выдержанного и прошедшего через пекло многих войн, в столь подавленном состоянии. Впечатав тлеющий окурок в землю, тот повернулся и, ссутулившись, побрел к гроту. Вся группа медленно последовала за ним…

Обезглавленное тело сержанта, с раскинутыми в стороны руками, покоилось у самого подножия скалы — напротив входа в неглубокую пещеру. Уроженец Сибири был по пояс раздет, вдоль живота зиял огромный неровный разрез, из которого торчали его же собственные кроссовки. Окровавленные внутренности валялись повсюду: на траве, в кострище и даже висели на ветвях кустов, окружавших мизерное пространство перед гротом. Все вокруг было залито кровью.

Теперь, когда спецназовцам довелось самим лицезреть страшную картину — бледность, трясущиеся руки и невнятная речь Щербинина уже не казались неестественными. Абсолютно непостижимая для их психологии звериная жестокость некоторых уроженцев Кавказа вызывала недоумение, граничащее с отчаянием.

Только одно обстоятельство ныне могло породить в умах бойцов второй группы положительные эмоции — наличие в крохотной пещерке живого Тургенева. Почему чеченские боевики не тронули беззащитного солдата — пока оставалось загадкой. Вероятно, они посчитали его обреченным, доживающим в жутких мучениях последние часы, посему и решили продлить агонию неверного. Других объяснений ни у полковника, ни у майора, ни у других членов команды не нашлось.

Еще не остывший труп Серова похоронили под зеленой кроной бука. Бояринову обработали искалеченную ногу, наложили свежую повязку, сделали инъекцию антибиотиков…

— Портнов, останешься с ним, — коротко изрек комбриг. — Дня через два-три мы должны нагнать остатки отряда Гросса; выведем на чистую воду одного ублюдка; разберемся с Шахабовым и вернемся за вами. Бывайте…

— Чудовищно! Варвары какие-то!.. — находясь под впечатлением увиденного, еле слышно шептал Сомов, уже привычно следуя в паре с лидером. — Ну, оружия с боеприпасами возле грота мы не нашли — это понятно. Нужные как-никак на войне причиндалы… А зачем им голова-то Серова? Какого черта они вообще уносят с собой головы наших бойцов?!

— Обычай у них такой скверный, — уловив обрывки стенаний, объяснил старый вояка, — приносить голову убитого врага в расположение своих войск в качестве доказательства собственной доблести и верности Аллаху. Потом выставляют их на всеобщее обозрение или же подкидывают нашему командованию. Для устрашения что ли… иль в назидание… Еще иногда с формы наших ребят срезают погоны, если за убийство офицера, прапорщика или сержанта предусмотрено вознаграждение. Меркантилизм их вере не помеха.

— Средневековье, — подтвердил Константин Николаевич, перейдя с шепота на более громкую речь.

— Это точно. В их правах и традициях есть многое, заставляющее вспомнить не то диковатых индейцев Америки, не то австралийских аборигенов. Дрожат над своими обычаями, культурой… и так цепляются за свое, что и тысяча лет пройдет — ничего в Чечне не измениться.

— А как, по-вашему, не мог ли с сержантом расправиться все тот же предатель? — предположил оперативник,

— Нет, на этот раз — вряд ли… — отозвался тот после некоторого раздумья.

— Но ведь вы определили: в случае с подрывом Тургенева вероятность установки растяжки человеком, возвращавшимся к поляне, очень высока. Почему бы ему ни повторить удавшийся однажды трюк?

— Честно говоря, в минировании поляны я как раз и подозревал подрывника Серова, теперь же сознаюсь: ошибался. Да к чему, собственно, оборотню рисковать и убирать сержанта?! Тот остался с раненым бойцом, то есть, силой обстоятельств выведен из игры. Внимание изменника сейчас сконцентрировано на трех попутчиках, двигающихся к лагерю эмира. Их личности ему куда интереснее и важнее. Так что встреча с этим подонком нас еще ждет впереди.

— Да… вы как всегда правы, — сокрушенно покачал головой майор и, прибавив шаг, уверенно заявил: — Нужно спешить. Кто знает, сколько еще бед натворит этот мерзавец!

В ноль часов тринадцать минут отдел «Л» принял очередное сообщение Сомова. В коротком закодированном послании говорилось:

«Подрывом на растяжке, о котором мной упоминалось в предыдущем донесении, тяжело ранен третий член команды Гросса — рядовой Бояринов. Четвертый — оставленный с Бояриновым сержант Серов сегодняшним утром зверски убит сепаратистами.

А. С.»