"Масштабная операция" - читать интересную книгу автора (Рощин Валерий)

2

В течение следующего месяца Сайдали стал уделять Ясаевой гораздо больше внимания. Разговоров на отвлеченные темы она старалась избегать, да и он не торопился дознаться до причин ее пребывания в рядах сепаратистов. Преподавателя рукопашного боя куда больше волновал другой вопрос: наличие в группе хотя бы одного неплохо подготовленного по здешним меркам бойца. В конце концов, это являлось показателем его профессионализма и качества работы по воспитанию боеспособного пополнения. В противном же случае он мог навсегда лишиться поддержки всемогущего, но единственного протеже — эмира Шахабова.

Следуя четкому плану бывшего десантника, они устраивали непродолжительные — в пределах базы, кроссы; подтягивались на самодельной перекладине; отрабатывали разнообразные удары руками и ногами. И в правильности своих действий Татаев убедился довольно скоро. Устраиваемые им спарринги меж подопечными, как правило, собирали вокруг массу зрителей. Маленькая круглая «арена», на одной из лесных полян тут же оказывалась в центре внимания сотни-другой волонтеров, свободных от занятий и дежурств. Это становилось неким развлечением в однообразной и нелегкой жизни обитателей учебного лагеря. Крики в поддержку того или иного бойца привлекали все новых болельщиков, и в один из дней на просмотр поединков пожаловало руководство.

Сайдали еще издали заприметил, как меж деревьев со стороны черно-зеленого шатра неспешно шествуют два человека в сопровождении шестерых вооруженных головорезов Арзу Элиханова. О чем-то переговариваясь, Беслан Шахабов с Альбертом Губаевым направлялись прямо к бурлящей толпе.

Знаком подозвав к себе Ясаеву, наставник шепнул:

— Готовься девочка, ты следующая. Драться будешь с Юсупом — победителем предыдущей встречи. Ничего не изобретай, просто делай все так, как мы отрабатывали на тренировках. Давай милая, не подведи!

Эти приятные слова и мягкий тон инструктора подействовали на нее лучше поощрения. И Анжела, заметно окрепшая за минувший месяц, провела очень достойный бой с противником, превосходящим ее и по весу, и по росту. Толпа аплодировала быстрым перемещениям молодой девчонки по площадке, ее ловким уходам от бестолковых наскоков менее резвого соперника, и взрывалась восторгами после четких, своевременных ударов будущей террористки. Несмотря на появившуюся на лице Юсупа кровь, Татаев намеренно не останавливал поединка до тех пор, пока преимущество Анжелы не стало очевидным для всех.

— Неплохо, Сайдали! — похлопал по плечу инструктора эмир. — А говорил, никто из нынешнего пополнения не способен стать воином!..

— Ясаевой еще далеко до настоящего воина, но она — одна из немногих, кого бы я взялся всерьез обучать искусству рукопашного боя. Есть в ней бойцовский стержень.

— Если бы мы позволили девчонке заниматься каким-нибудь единоборством, ты бы смог сделать из нее чемпионку? — то ли в шутку, то ли всерьез справился Беслан Магомедович.

Помедлив, тот согласился:

— Пожалуй. За пару лет… В своей весовой категории она, несомненно, превзошла бы всех.

Когда довольное начальство удалилось, а гудящая толпа рассеялась по обширной территории базы, Татаев со своей ученицей вновь уединились возле палатки. Оба были довольны своей работой: щеки юной победительницы горели алым румянцем, сама она беспрестанно ерзала на месте, стреляя по сторонам счастливыми глазами и, не знала, как отблагодарить учителя; он же в глубине души, сам благодарил наивное создание.

— Большое спасибо, Сайдали. Ведь с вашей помощью у меня стало неплохо получатся, правда?

— Правда. Но работать нужно по двенадцать часов в день, тогда будет еще лучше.

— Я готова, — без затей ответила она, но тут же добавила: — да вряд ли вы станете со мной столько заниматься.

— Расскажи мне лучше о себе, — сменил тему разговора Татаев, решив, что настало время узнать о ней побольше.

— А что вас интересует? Мне и рассказывать нечего.

— Село, в котором ты жила, большое?

— Не особо… Обычный аул — отделение бывшего колхоза. Правда, по соседству с райцентром — Урус-Мартаном.

— Ну а как же тебя сюда угораздило? Каким образом эмир района до вас добрался? — спросил он, достав из кармана заветную монетку.

— А он и не добирался, — запросто объяснила она, — его люди раздают старейшинам тейпов разнарядки, а те уж сами решают, кому и когда идти воевать.

— Стало быть, если бы не старейшина рода, тебя здесь могло и не быть?

— Я сама попросилась и нисколько об этом не жалею, — твердо отвечала та, заворожено наблюдая за мелькавшей меж пальцев наставника монетой. — Во-первых, вас встретила и чему-то научилась. Во-вторых, окончив обучение, обязательно приму участие в каком-нибудь важном походе на федералов.

То ли с жалостью, то ли насмешливо Татаев посмотрел на привлекательную девчонку, наверное, впервые за свою короткую жизнь, попавшую за пределы крохотного района и оказавшуюся в цепких лапах Медведя. Она жаждала дальнейших авантюр и приключений, не понимая, что именно таковые глупые марионетки и нужны были Шахабову…

— Ты тоже осваивала азы грамотности под руководством муллы или шейха? — справился он с налетом грустной иронии.

— Нет, — улыбнулась Ясаева, и на щеках ее обозначились ямочки. — Я ведь говорила: райцентр от села расположен совсем близко — минут тридцать ходьбы. Вот и окончила почти все одиннадцать классов в Урус-Мартане.

Тем более странным показался факт присутствия здесь этой девушки.

— Почему «почти»?

— Во время одного из недавних артобстрелов снаряд попал в здание школы, и рухнула часть перекрытий. Хорошо, что выходной день был — кроме сторожа, никто не пострадал. С тех пор школа закрыта…

— А как отнеслись родители к твоему намерению взять в руки оружие?

Лицо ее изменилось. Она немного помолчала, затем негромко призналась:

— Отца давно убили.

— На войне? — словно не замечая в собеседнице скорбной перемены, продолжал он задавать вопросы.

— Нет… Доу.

— ?

— Обычай такой — доу. Кровная месть. Он был чеченцем…

— А мать?

— Мама погибла около четырех лет назад.

Простота и смысл ответов Анжелы обезоружили. Вместе с тем Татаев все же почувствовал неловкость за неуместное любопытство и притих. Но девушка сама прервала натянутую паузу — не желая видеть его смущения, грустным и уставшим голосом поведала:

— Мама была русской. Изредка ездила в Аргун — к родственникам отца. Возвращаясь однажды, попала под бомбу русского самолета — федералы в тот день штурмовали дом нашего эмира Аслана Дукузова. Спецназ, авиация, бэтээры… Несколько домов разрушили бомбежкой, но, слава Аллаху, хоть без артиллерии и ракет обошлось, иначе бы и мы могли погибнуть. Почти всех его людей перебили, и мирные жители пострадали, включая мою маму. Теперь нас в семье осталось трое: кроме меня, еще две сестренки подрастают. А я, став взрослой, должна отомстить хотя бы за смерть матери.

Он слушал ее тяжелую исповедь о бедствиях и потерях, самых страшных потерях, которые может испытать семнадцатилетняя девушка, и не обвинение за ее решение отомстить за близких людей шевельнулось в его душе, а стыд и унизительное чувство человека, считающего себя виновным в зле, которого не совершал. Только что она рассказала об операции, ставшей для тогдашнего старшего лейтенанта Торбина боевым крещением в бригаде. Он помнил тот день от начала и до конца, но помнил увиденное глазами карающей силы. Теперь же ему пришлось выслушать и потерпевшую сторону, не помышлявшую с тех пор ни о чем, кроме священного возмездия…

— Отправляя меня сюда, старейшина объяснил, что по законам кровной мести я обязана за смерть матери лишить жизни как минимум двух неверных, — прошептала Ясаева.

— Она тоже была мусульманка?

— Конечно, иначе бы ее не приняли здесь.

— Что же будет с твоими сестрами? — подавленно спросил инструктор.

— Перед моим отъездом их забрали к себе родственники папы в Аргун. Я за них спокойна.

От отца, несомненно, она унаследовала твердый мужской характер, а мягкие и приятные черты внешности, выгодно отличавшие Анжелу от большинства чистокровных чеченок, вероятно, достались от матери. Сайдали успел разглядеть ее пышные темно-каштановые волосы, до того как она упрятала их под кепку. И сейчас, из-под головного убора упрямо выбивалась их тоненькая прядка. На щеках девушки обитали чуть заметные ямочки, придававшие лицу обаятельную, лукавую простоту. Когда она улыбалась, ямки становились выразительнее. Но, пожалуй, более всего удивляли и поражали глаза Ясаевой. Зеленовато-карие и по-детски большие, они являли собой прекрасное отраженье творившихся в душе переживаний. Заглянув в них, можно было легко увидеть многое: безысходность и желание мстить, немую тоску и решительность, отчаяние и невозможность до конца осмыслить происходящее вокруг.

Наставник медленно отвел от девушки взгляд…

— Здорово! — кивнула на монету Анжела. — Это тоже тренировка?

Не останавливаясь ни на миг, денежка с обычными — не заточенными краями мелькала то в правой, то в левой его ладони…

— Да. Разрабатывает и делает более гибкими суставы кистей. На, попробуй.

Ученица попыталась медленно повторить упражнение, но монетка тут же соскользнула с ее тонких пальцев и юркнула в траву. Инструктор с трудом отыскал ее в сгустившихся сумерках, поднял и вложил в ладонь Ясаевой со словами:

— Оставь себе. Настойчивость у тебя есть, а значит, когда-нибудь получится.

— Спасибо… — она с трепетом приняла от него подарок и вдруг приглушенно спросила: — Вы слышали о готовящейся операции?

— Нет, — так же вполголоса отвечал он, мимолетно оглянувшись на соседние палатки, возле которых ужинали коллеги инструкторы и прочие обитатели лагеря.

— Говорят, Беслан Магомедович готовит двадцать человек для отправки в тыл врага.

— Куда? — не понял Татаев.

— Ну, на юг России — за пределы нашей республики, — с жаром пояснила Анжела.

— Вот как!? — холодно и с безразличием пожал плечами: — Что ж, на то воля Аллаха. Значит так нужно.

Больше никаких вопросов малознакомой девице бывший десантник задавать не стал.

«Мало ли у тебя способностей, — думал Сайдали. — Альберт Губаев службу безопасности тащит исправно, как бы не навлечь лишних подозрений».

— Поздно уже, Анжела. Иди, отдыхай, — легонько пожал он ее ладонь. — Ты сегодня славно поработала — молодчина. До завтра.

Чтобы поскорее скрыть смущение и радость, она проворно встала и направилась к себе. Татаев же минут пять посидел у затухавшего кострища и скрылся внутри своей палатки.

Запалив маленький фонарь, прицепленный к брезентовому своду, он разделся, аккуратно сложил в углу форму и прилег, не выключая тусклого источника света. Фонарь освещал только пространство перед пологом, образуя на самом пологе дрожащий полукруг; в остальной же части тесного жилища царил полумрак. В нем с трудом можно было различить потрепанный снайперский коврик; теплую ватную куртку, служившую сейчас подушкой; старое залатанное одеяло. У изголовья «постели» лежала тельняшка, а поверх нее какая-то книга с арабской вязью на обложке. В ногах стояла цветастая хозяйственная сумка, наполовину наполненная овощами и фруктами.

Скоро мастер рукопашного боя погасил лампочку и прикрыл глаза…

Ночами Торбин частенько встречался с друзьями. В его неспокойных сновидениях они сызнова втроем пробирались по дремучим чащобам на юг; как и прежде понимали все без слов и прикрывали друг друга огнем своих автоматов. Он просыпался в холодном поту, до боли в суставах сжимая пальцы — давя на невидимый курок и… ощущал опостылевшую пустоту вокруг…

— Ну, что теперь скажешь? — справился довольный Шахабов у давнего приятеля за вечерним чаем.

— На счет чего? — спокойно отвечал тот.

— Не прикидывайся, — улыбнулся эмир, — ты прекрасно знаешь, о ком я спрашиваю.

— А-а… ты о Сайдали, — «догадался» советник. Покачав головой, упрямо изрек: — Не знаю. Пока он прилично научил драться только двоих. Не важный, должен заметить, показатель.

Несгибаемость заместителя по безопасности начинала выводить Беслана Магомедовича из себя. Утратив на лице улыбку и нахмурив брови, он процедил:

— Ты полагаешь, Татаев не сбежал бы за прошедший год, возымей он такое желание? Неужели те восемь постов, что расставлены вокруг лагеря, стали бы для него серьезным препятствием? Или ему помешали бы твои заплывшие жирком арабы-соглядатаи? Пойми, в конце концов, у него нет пути назад — там он предатель и числится среди погибших!

Губанов мочал, стараясь не смотреть в сторону Шахабова. А тот, вдруг сузив глаза, полюбопытствовал:

— Скажи мой друг, а Щербинину ты полностью доверяешь?

— Щербинин — другое дело. Он давно работает на нас и, к слову сказать, тянет лямку за немалые деньги. А иметь дело с продажными людьми — одно сплошное удовольствие.

— И, тем не менее, он тоже русский. Но в отличие от Сайдали веры нашей не принимал; имеет куда более солидное положение: полковник, командир бригады. Помани кто более крупным заработком — ни дня размышлять не станет — переметнется!

— А три уничтоженные нами группы, после его своевременных донесений!? — забывшись, снова перебил эмира одноглазый. — А его идея об интервью!? Ведь благодаря тому, что я ляпнул тем двум репортерам о твоей «смерти», наш учебный отряд почти год никто не достает! Точно забыли про нас!..

— Хорошо, оставим наши споры о надежности Татаева. Мне кажется, настало время проверить его преданность Аллаху.

Пожилой чеченец, наливавший в пиалу чай, замер и поднял на приятеля настороженный взгляд.

— Да-да, Альберт. Я обещал, что ты будешь первым, кого я поставлю об этом в известность. Так вот, имеется у меня одна хитрая задумка…

Взращивая из Ясаевой достойного бойца, Сайдали прежде всего думал о себе. Точнее о том, как бы эмир вдруг не усомнился в давнем решении даровать ему шанс. И, кажется, это у мастера рукопашного боя получалось. Однако, вслед за радостной эйфорией от удачной находки среди серой курсантской массы, случилось то, чего он не предусматривал…

Старый муфтий к тому времени отобрал пополнение для своей пропагандистской работы: семь девушек уже с месяц усиленно готовились стать «черными вдовами», как называли смертниц в российских спецслужбах. Несколько раз Татаев наблюдал будущих самоубийц на занятиях Элиханова за примеркой пресловутых «поясов шахидов», напичканных то ли пластидом, то ли тротиловыми шашками.

А спустя пару дней после созерцания Бесланом Магомедовичем боя с участием Анжелы, Альберт Губаев на общем построении неожиданно зачитал приказ о ее зачислении восьмой смертницей в спецгруппу Вахида Зелимхановича.

Будущие шахиды занимались по отдельной программе. В их подготовке были заметно урезаны часы по стрельбе, единоборствам, изучению связи, топографических карт и общему физическому развитию. Все сэкономленное время они проводили в задушевных беседах с муфтием, а так же за освоением способов массового уничтожения мирного населения и живой силы противника.

Татаев стал реже встречать Ясаеву, но особого сожаления не испытывал. За прошедшие месяцы он провел сотни занятий, обучил азам рукопашного боя множество курсантов. Одним больше, одним меньше…

Тем не менее, по утрам девушка изредка присоединялась к инструктору, и они на пару совершали пробежки по обширной территории базы. Покидать пределы лагеря кому бы то ни было, строжайше запрещалось, посему, маршрут непродолжительных марафонов оставался одним и тем же. Стартовав от палатки наставника, минут за пять неспешного бега они огибали каменистый берег ручья, поворачивали вглубь леса и метров через триста достигали дальней границы базы — начала грунтовой дороги. Густая растительность берегов узенькой речушки скрывала несколько дозорных постов, точного места нахождения которых Татаев не знал. Серьезно охранялась часовыми и стоянка автомобилей, устроенная на обочине все той же дороги, уходившей куда-то на юг.

Автомобилей на стоянке находилось немного: относительно новый «КамАЗ»; остов с проржавевшей насквозь кабиной от «ЗИЛа»; потрепанный, но вполне исправный «уазик», именуемый в народе «буханкой». И, наконец, сверкающий темно-зеленым лаком, новенький американский «Джип». Пробегая мимо иномарки, Ясаева каждый раз задерживала на ней восторженный взгляд, а потом, повернув обратно, оглядывалась, словно стараясь запомнить ее совершенные очертания.

— А чья это машина? — как-то не удержавшись, поинтересовалась она.

— Эмира, — коротко ответил наставник.

— Зачем ему в учебном соединении такой дорогой автомобиль?

— А тебе известны их цены? — усмехнулся спецназовец.

Девчонка пожала плечами.

— В лагере он может и не нужен, — объяснил Сайдали. — А для встреч с высокопоставленными лицами, на которые регулярно выезжает заместитель Командующего, такой автомобиль необходим.

Она снова обернулась, и едва не споткнулась о камень…

— Смотри лучше под ноги. Ты вряд ли ты успеешь на такой прокатиться, — съязвил он.

Но девица то ли не поняла намека на скоротечность жизни смертников, то ли не собиралась опровергать бесспорную истину. Она просто призналась:

— Впервые вижу такую красивую машину. У отца был КамАЗ, еще бывало, ездил на «Урале»…

Отец Анжелы до трагической смерти работал на одном из немногих в отделении колхоза автомобиле. На ночь ставил его во дворе, а в выходные не вылезал из-под задранной кабины. Старшая дочь, разумеется, все время крутилась рядом — сначала с тряпкой и ведром воды, ну а потом отец стал доверять и гаечные ключи. С тех пор в наделенной мальчишеским характером девчонке и прижилась любовь к технике.

— Скажи-ка лучше, — немного сбавил темп бега инструктор, — как ты относишься к зачислению в группу муфтия?

Та ответила не сразу. Они уже миновали «финишную» отметку мини-кроссов, когда она почему-то повернула на второй круг. Татаев последовал за ней…

— Сначала мне казалось: я не готова к тому, что предстоит сделать… — стараясь не смотреть в его сторону, тихо проговорила девушка. — Сейчас свыклась. Думаю, получится…

Поражаясь ее спокойствию, он спросил:

— Ты и впрямь готова умереть по чьему-то приказу?

— Я слышала, что, и вы год назад готовы были отдать жизнь за голову Беслана Магомедовича.

— Не обо мне речь. Тебе нет и восемнадцати.

— Моей маме накануне гибели исполнилось всего тридцать три — тоже не возраст для смерти.

— На войне частенько происходит бессмыслица — гибнут ни в чем неповинные люди. С обеих сторон гибнут…

— Этого нельзя сказать про федералов, — твердо заявила Ясаева, переходя с бега на шаг. — Если такой приехал в Ичкерию, значит, воюет против нашего народа или помогает этой войне.

Сайдали с минуту помолчал. Затем негромко произнес:

— В Санкт-Петербурге долгое время жил и работал один известный хирург. Никогда не носил военной формы; скорее всего ни разу не держал в руках оружия; не делал никому плохого… Говорят у него были золотые руки — спас тысячи жизней. Прислали его сюда — организовывать медицинскую помощь мирному населению в Шали…

Она пристально посмотрела на инструктора, в глазах мелькнуло удивление, интерес… Видимо, Анжела ожидала страстного спора, живых примеров несказанной доброты в среде военных, или жалкого оправдания их жестокости. Однако упоминание о простом человеке самой гуманной профессии показалось ей неожиданным и необычным.

Татаев почему-то снова умолк и она нетерпеливо попросила:

— Расскажите о нем. Что же произошло дальше?

— И в районной больнице Шали доктор занимался тем же: оперировал, спасал, помогал появляться на свет чеченским детям. Он, по-твоему, тоже «федерал», подлежащий уничтожению?

Этот вопрос заставил ее задуматься.

— Наверное, нет… — мотнула она головой.

Тогда он закончил недлинную историю странным голосом, наполненным не то печалью, не то обвинением:

— Так вот, однажды утром его нашли повешенным прямо в операционной. На груди висела записка: «Так будет с каждой русской собакой, пришедшей на нашу землю».

Девушка вздрогнула от подобного финала. Сайдали же, зная, что она еще не раз мысленно вернется к рассказу о несчастном враче, не стал боле говорить об этом. Он спросил о другом:

— Неужто ни о чем не пожалеешь перед тем как замкнуть контакты взрывателя?

— А о чем жалеть? — вздохнула Анжела. — Родителей нет; кому мы с сестрами нужны?! А будущее… Зачем мне думать о будущем, когда я и так его знаю. Если бы осталась в ауле, то к этому времени какой-нибудь престарелый начальник прислал бы родне калым. А им это только на руку — поскорее отделаться от лишних ртов. Отвели бы к нему в тот же день… Нет уж!

Спецназовца нестерпимо подмывало озвучить вполне уместные фразы: «Ну, положим, в смерти твоей матери действительно виноваты те, кто неумело отбомбился в окрестностях Урус-Мартана. А остальное?! Отца убили свои же чеченцы, из-за ваших же жутких законов Шариата. Потом ты решила, что лишена выбора, а возможно и будущего; допустим, тебе не хочется выходить замуж за старика. А причем здесь десятки тех, кого тебе предстоит угробить вместе со своей никчемной жизнью? О них-то ты подумала?!»

Он сдержал рвавшееся изнутри возмущение — слишком мало знал эту глупую девчонку, и столь откровенные фразы, переходящие грань легкого трепа за утренней пробежкой, могли послужить ему смертным приговором.

Обучение военному делу очередного набора рекрутов завершалось. Около двухсот возмужавших выпускников, из двухсот пятидесяти присланных с разных концов Чечни призывников, вскоре отбывали в родные пенаты. Там им предстояло терпеливо дожидаться желания кого-то из полевых командиров пополнить ряды своего партизанского соединения. Сразу же после окончания курсов могло посчастливиться немногим избранным: тридцать достойных бойцов попадали в действующую армию; самым лучшим, проявившим недюжинные способности в период подготовки, предстояла поездка в учебные центры Афганистана и Пакистана; набольшим же и неизменным спросом пользовались смертницы. Группа муфтия, как правило, в полном составе снаряжалась с первой же оказией и навсегда исчезала в северном направлении. А спустя некоторое время все газеты и телевизионные каналы необъятной державы наперебой сообщали о прогремевших взрывах на стадионах, вокзалах, в транспорте и прочих местах скопления мирных граждан России.

За неделю до завершения подготовки, на общем построении курсантов старший инструктор — выходец из Каира, поинтересовался, кто разбирается в автомобильных двигателях и хочет помочь водителю с ремонтом. Ясаева, полагая, что предстоит заниматься «Джипом», успела изъявить желание первой…

— Жаль, но видимо бегать по утрам больше не получиться, — сообщила она, отыскав после построения наставника рукопашного боя.

Сайдали равнодушно усмехнулся и не удержался на прощание от сарказма:

— Я тоже с некоторых пор не вижу смысла в твоих занятиях спортом.

Теперь незамысловатый намек прозвучал доходчиво — она повернулась и, понурив голову, пошла к автомобильной стоянке…

А утром следующего дня Татаева неожиданно позвали в черно-зеленое пристанище эмира.

— Присаживайся, Сайдали, — любезно предложил хозяин.

Рядом с ним находился советник Губаев. На коврике, перед начальством, словно в витрине оружейного магазина были аккуратно разложены пистолеты различных систем.

— Как дела у наших новобранцев? — поинтересовался Шахабов.

— Нормально, — сдержанно отвечал инструктор. — Великих бойцов я из них не сделал, но кое-чему научил.

— Что ж, именно это и требовалось. Но ты здесь по-другому поводу, — он мимолетно взглянул на заместителя по безопасности и, вращая вокруг безымянного пальца платиновую печатку, продолжил: — Мы готовим секретную акцию, важнейшую часть которой хотим поручить тебе. Готов ли ты к серьезной работе?

— Думаю, да. Однако мне не хотелось бы убивать своих соплеменников. Помните о нашем уговоре?

Любой другой положительный ответ Татаева, выражающий сиюминутную и абсолютную готовность к активным действиям, неизменно вызвал бы подозрение. Осторожное же напоминание о давнем соглашении явилось закономерным и последовательным шагом в его поведении.

Перед тем, как дать окончательное согласие взять новое имя и принять ислам, Торбин в давней беседе просил эмира оградить его от операций по уничтожению живой силы противника. Пожалуй, именно это условие уберегло тогда Сайдали от традиционного в таких случаях ритуала для славян, решивших переменить веру — участия в казнях военнопленных. И скрепя сердцем, Шахабов воздержался от обычая повязывать кровью нужных ему людей.

— Я не забываю о своих обещаниях, — удовлетворенно кивнул Беслан Магомедович и, оставив в покое роскошный перстень, победно стрельнул глазами в сторону советника. — Никого убивать, надеюсь, тебе не придется. Разве что в самом крайнем случае. Итак, о деле… Через пять дней мы отправляем двадцать человек на север. Командиром группы назначен мой заместитель — Альберт Губаев. Дойдя до районов, занятых федералами, вы разделитесь на пять отрядов, каждому из которых надлежит выполнить самостоятельное задание. Тебе мы доверяем командовать одним из них.

— Какова будет задача у моего отряда?

— Самая, я бы выразился, ювелирная. Вас оденут в форму русских военнослужащих и обеспечат документами. Это позволит беспрепятственно перемещаться по оккупированной территории. Лично ты получишь список адресов и фамилий наших людей, занимающихся закупкой оружия и боеприпасов для нашей армии. Передашь им деньги и соответствующие устные указания. Все понятно?

— Все.

— И последнее… — Шахабов улыбнулся и указал на пистолеты: — Мы не сомневаемся в тебе, и в знак абсолютного доверия можешь выбрать любое оружие.

Долго Сайдали гадать не стал — среди десятка стволов лежала и его любимый СПС, именуемый также «Гюрзой» или «Вектором». С вожделением взяв его, вопросительно глянул на эмира.

— Бери-бери, он твой.

Когда Татаев откланялся и покинул черно-зеленый шатер, Губаев закашлялся, а затем уважительно глянул на давнего приятеля. В ответ Беслан Магомедович громко расхохотался.

— Ну, скажи после этого, что я не знаю людей! — заявил он, пальцами обеих ладоней поглаживая бороду.

— А если бы он взял другой?

— Ты не исправим, мой друг. Он не мог выбрать другого! Психология, брат, это не кулачный бой! Это оружие посильнее!..

Но Альберта сейчас беспокоило другое.

— Тебя не настораживает постоянное общение Сайдали с этой девчонкой… как ее… с Ясаевой?

Брови эмира поползли вверх. Сия метаморфоза всегда означала крайнее удивление.

— Стареешь Альберт… — вздохнул Медведь. — Какое нам до этого дело? Даже если он надумает взять ее в жены — на здоровье! Ей жить осталось меньше чем у нас чая в пиалах.

Собеседник поправил черную повязку, наискось рассекавшую лицо, набрал в легкие воздуха и, подобно муфтию при вынесении фетвы, твердо изрек:

— Извини, Беслан, но если в пути я замечу неладное — пристрелю твоего Сайдали как собаку.

Заместитель по безопасности был готов к жесткому отпору эмира в ответ на заявление: ярости, возмущению или страстным возражениям. Однако тот повел себя иначе.

— И правильно сделаешь, — спокойно изрек тот. — Более того, еще здесь ты введешь в его группу надежного человека и вменишь ему в обязанности постоянную слежку за Татаевым во время самостоятельной части операции. Понял?

— Конечно, — расцвел Губаев. Такое предложение и подобный тон старого друга пришлись ему по душе.

— Даш Сайдали список с самыми малозначимыми для нас людьми, соответственно и немного денег. Нормальным оружием обеспечишь перед тем, как расстанетесь.

Платиновой печатки Шахабов не трогал, зато уже долго поглаживал бороду. Глаза при этом поблескивали хитро и уверенно.

— Ну, а если парень выполнит задание и вернется — не обессудь! — улыбнулся знаток человеческих душ. — Он станет для тебя неприкасаемым.

Усевшись возле своей палатки, спецназовец незаметно достал пистолет и тщательно его осмотрел. Хорошо смазанный механизм выглядел исправным, а магазин полностью снаряжен восемнадцатью девятимиллиметровыми патронами специальной удлиненной формы.

— Странно, — прошептал он. Что-то настораживало в этом внезапном проявлении доверия; что-то не укладывалось в давно выстроенную им логическую цепочку…

С минуту Сайдали задумчиво вглядывался в тлеющее кострище, потом неспешно извлек из обоймы один патрон и подцепил кухонным ножом пулю. Аккуратно высыпав пороховой заряд на дубовый лист, осторожно переместил на угли…

Порох вовсе не вспыхнул, а лишь заискрился, словно бенгальский огонь.

— Вот теперь ясно, — кивнул Татаев, почувствовав облегчение от закономерного и вполне ожидаемого открытия. — Интересно, а для других пистолетов патроны тоже были сварены? Не так уж вы просты, Беслан Магомедович, как желаете казаться.

Вогнав магазин в рукоятку, инструктор сунул «Гюрзу» за пояс и направился к автомобильной стоянке. Ныне ему, во что бы то ни стало, требовалась помощь Анжелы Ясаевой…

Он нашел ее у сломанного «КамАЗа», стоящего с поднятой темно-зеленой кабиной. Девчонка вовсе не выглядела обиженной, чего опасался Сайдали, а встретила его ласковой улыбкой, — на щеках четко обозначились ямочки, в карих глазах заискрилась радость.

Узнав об участии наставника в предстоящей операции, она с завистью посмотрела на торчащую из-за его пояса пластиковую рукоятку пистолета и, вытирая ветошью руки, вздохнула:

— А мне придется ждать, когда нашей группе подыщут подходящие цели для работы.

Тот незаметно поежился от подобных слов, но виду не подал и, как бы невзначай возразил:

— Почему же? Полагаю, нам придется сопровождать кого-то из вас, а возможно и всю группу. Так что, думаю, цели давно выбраны и шанс у тебя имеется.

На лице Анжелы появилась надежда. Появилась, но сразу же исчезла…

— Я, похоже, надолго зависла с этой рухлядью. И зачем только вызвалась?.. — пнула она ногой переднее колесо автомобиля. — Тут работы дней на десять, не меньше. Так что если кого с вами и отправят, то не меня.

Решившись помочь водителю с ремонтом, Ясаева, образно выражаясь, влипла. Во-первых, возиться пришлось вовсе не с «Джипом», а с капризным дизелем грузовика, ежедневно выезжавшего за продуктами в близлежащие села и со вчерашнего вечера стоявшего на приколе из-за серьезной поломки. А во-вторых, надо было знать о безмерной лени местного шоферюги, прежде чем проявлять инициативу.

— Водила занимается только внедорожником, а заботу о «КамАЗе» полностью возложил на меня, — пожаловалась девушка.

— Что у него с движком?

— Извечная болезнь дизелей — форсунки. Да и топливный насос барахлит.

— Насос — это не смертельно, а вот форсунки… Поспешила ты, сестрица, проявить доброту. Заменить их легко, а регулировку в полевых условиях сделать практически невозможно. Это и на станции не каждому механику дано.

Анжела скисла. Казалось, по ее чумазым щекам вот-вот потекут слезы…

— Ты действительно хотела бы отправиться с нами?

— Конечно! — забавно шмыгнула она носом, потом уставилась на Сайдали, как на посланника Аллаха, способного в одночасье решить любую проблему.

— Хорошо, — вздохнул тот.

Девушка этот вздох истолковала по-своему.

— Значит, вы меня берете?! — воскликнула она.

Насмешливые взгляды, обращенные к ней, похоже, начинали входить в число его дурных привычек. Ответом же стала немногословная, но вполне деловая реплика:

— Когда-то доводилось ремонтировать нечто подобное. Постараюсь пособить.

Этот вариант ее так же устраивал — на лице засияла улыбка.

— Только одна просьба, — добавил Татаев, немного приглушив голос. — С водилой я договорюсь, а ты не афишируй моей работы здесь — все ж таки мне предписаны другие обязанности. Договорились?

Ясаева была согласна на все, лишь бы попасть в число счастливчиков — молодых участников грядущего опасного рейда.

— Тогда за дело — у нас с тобой не так уж много времени…

И начиная с этого дня, бывший спецназовец стал каждый вечер приходить на стоянку и совместно с юной автолюбительницей копаться в моторе неисправного автомобиля. Чеченский водитель, он же единственный механик, был только рад столь интенсивной помощи, позволявшей ему больше уделять внимания блеску стекол и лакированных бортов «Джипа», а порой и просто бессовестно отлынивать от работы.

— Сайдали, успеешь закончить до начала операции? — как-то полюбопытствовал он, развалившись на заднем сиденье иномарки и высунув в открытое окно ногу в дырявом носке. В ожидании ответа, напомнил: — Вы уходите через сутки.

— Можешь доложить начальству: к завтрашнему обеду движок будет работать не хуже «Ролекса» эмира.

— Отлично! — вскочил тот, захлопнул дверцу и направился рапортовать о скором окончании ремонта. Проходя мимо трех земляков, занимавшихся охраной стоянки, шепнул: — Присматривайте за ними.

Вернувшись через полчаса, он принес радостную весть для Ясаевой:

— Готовься Анжела — ты тоже участвуешь в рейде!

— Правда? — выронила от неожиданности отвертку террористка-смертница.

— Что я врать буду!? Сам Альберт Губанов сказал.

— Я побегу… уточню, можно? — взмолилась девчонка, глядя на инструктора.

— Дуй. Только не задерживайся.

Ее не было очень долго. Настолько долго, что наставник забеспокоился. А когда та, наконец, показалась на тропинке меж деревьев, то сразу догадался о причине основательной задержки — девушка тащила внушительный спецназовский ранец, по бедрам бряцали подсумки с патронами, а на правом плече болтался «Калашников». Румяные щеки и светившиеся гордостью глаза выражали высшее блаженство, словно она только что вернулась из Мекки, совершив многомесячный хадж.

— Я иду с вами, Сайдали! Представляете, какая удача!? Вы командуете третьим отрядом, а я зачислена в пятый.

Спецназовец уже знал, что пятый отряд полностью состоял из смертниц…

— Поздравляю! — искренне порадовался он не столько за нее, сколько за собственную маленькую победу. — Это следовало бы отметить.

— В лагере запрещены празднества, — развела та руками.

— Тогда мы закончим сегодняшний рабочий день и пойдем печь картошку. Такой вариант устроит?

— Конечно. А завтра успеем доделать двигатель?

— Успеем. Осталось еще разок проверить компрессию и можно садиться за руль, — намеренно громко заверил инструктор-рукопашник, чтобы эта важная информация была услышана водителем.

И взвалив на плечо увесистый сидор Ясаевой, зашагал вместе с ней в палаточный городок…

Хотя в лагере бытовала традиция общего для всех котла, инструкторский состав все же имел некоторые привилегии. Бойцы, обучавшие молодое пополнение навыкам военного и подрывного дела, могли заказывать продукты у снабженцев, занимавшихся закупками в ближайших грузинских селах. Иногда пользовался данной поблажкой и Сайдали — в его палатке всегда лежала сумка, наполненная свежими продуктами. Курсанты же подобных запасов не имели и довольствовались скудным трехразовым питанием.

— Платок есть? — улыбнулся бывший десантник, глядя на чумазую «террористку», с аппетитом уплетающую вторую картофелину пополам с лавашем.

— Где-то был, — прожевав, ответила та и стала рыться в тяжеловатом для нее ранце.

Сегодня «стол» ломился от разнообразия продуктов: на аккуратно постеленной тряпице стояла открытая банка разогретой тушенки, лежали спелые помидоры, яблоки, зелень… Сам наставник уже поел и от нечего делать собирал палочкой выступавшую на торцах горящих поленьев древесную смолу.

— Послушай, нам топать около ста километров. Зачем вас так нагрузили!? — картинно возмутился он.

— Да вроде ничего лишнего, — пожала плечами Анжела, вытирая найденным платком губы и щеки. — Гражданская одежда, консервы, хлеб, шесть гранат, взрывчатка, детонаторы, патроны…

— Ясно, — вздохнул он и, немного помедлив, тихо спросил: — Где же тебе поручено привести в действие свою «адскую машину»?

Она опустила голову, помолчала, затем стрельнула в него зеленовато-карими глазами и еще тише спросила:

— Никому не скажете?

— Это останется между нами.

— Основная цель — аэропорт Минеральных Вод. И два резервных объекта: железнодорожный вокзал Пятигорска, а так же центр Георгиевска — где-то в районе главпочты.

— Понятно.

— А какое у вас задание?

— Встречи с нашими агентами. Но об этом позже, а пока можешь отложить мне половину снаряжения — не привык я таскаться по горам налегке, — он подал ей свой, пока еще пустой ранец.

Не долго думая, девушка накидала в него часть собственного багажа и принялась ворошить золу в поисках следующей картофелины. Когда, наевшись досыта и попрощавшись, она отправилась спать в общую палатку, Татаев заглянул в ранец. Раскидав в стороны консервы и хлеб, с радостью обнаружил то, чего ему так не доставало — на дне походной сумы покоились две гранаты Ф-1, именуемые лимонками; но самое главное, отныне в его распоряжении имелась одна противотанковая граната РКГ-3.

Потом инструктор еще долго сидел у костра, дымя дешевыми сигаретами, и неотрывно смотрел на капли смолы, с шипением стекавшие из сыроватой древесины в подставленную им чистую консервную банку…

Следующим утром эмир отменил все учебные занятия в связи с уходом группы Губаева на север. В самый последний момент численность группы отчего-то увеличили на десять человек. Отправка была назначена на три часа дня, и участникам рейда надлежало произвести последние приготовления. Другим же курсантам и сотрудникам учебно-тренировочного лагеря ничего не оставалось, как с завистью смотреть на сосредоточенную суету.

Проснувшись в этот день раньше всех, Сайдали с Анжелой отправились на стоянку для осуществления последних регулировок дизеля, после чего девушка собиралась доложить механику о выполненном ремонте. Водилы на месте не оказалось — тот еще затемно уехал на «буханке» за продуктами. «Тем лучше, — подумал бывший спецназовец и покосился на трех часовых, обосновавшихся под кроной соседнего дерева, — и этих к делу приобщим, если надумают мешать…» Мешать они не мешали, но за работой двух ремонтников периодически поглядывали, и спустя три часа Татаев скомандовал:

— Анжела, отправляйся в лагерь и поменяй пару своих автоматных рожков на пулеметные.

— А зачем мне пулеметные рожки?

— Емкость у них в полтора раза больше — пригодятся. Да и подготовься к построению — до выхода группы осталось всего ничего, а мы тут с бойцами сами разберемся.

Собственно разбираться было не с чем — следовало лишь сделать последний замер компрессии в тех из восьми цилиндрах, где производилась замена форсунок. Ясаева сорвалась в лагерь, а инструктор, свиснув слонявшихся без дела караульных, быстро приспособил их помогать — расставил у дизеля под откинутой кабиной. Каждый получил конкретное задание: один должен был по команде запускать двигатель; второму надлежало фиксировать показания манометра; третий и вовсе невесть для чего плавно вращал регулировочный винт малого газа. Сам же Татаев нырнул под машину, якобы что-то проконтролировать…

— У тебя имеются какие-либо пожелания, просьбы? — сузив единственный глаз, поинтересовался советник с чуть заметной насмешкой в голосе.

Вся группа из тридцати человек была построена по приказу эмира в четырнадцать тридцать, и сейчас Сайдали в офицерской камуфлированной форме стоял во главе своего отряда. Шахабов с командиром группы неспешно обходили шеренгу бойцов-диверсантов, беседуя с каждым…

— Да, имеются.

Кавказцы с интересом воззрились на русского, до этого никогда не докучавшего начальство просьбами.

— Мне бы с собой на задание с пол литра чего-нибудь крепкого. Извините… я знаю: нам мусульманам возбраняются подобные напитки, но в спецназе это постоянно практиковалось — иногда выводит из стресса или шока. А так же помогает при ранениях.

Беслан Магомедович с пониманием кивнул, и что-то шепнул на ухо одному из телохранителей. Тот исчез, а через пару минут появился и протянул хозяину армейскую фляжку. Эмир, в свою очередь подал ее Татаеву и негромко сказал:

— Возьми. Это очень хороший дагестанский коньяк «Лезгинка». Я, тоже иногда стресс снимаю. Но по старой привычке предпочитаю всяким там французским наш, отечественный.

— Благодарю, — кивнул Татаев, цепляя емкость к ремню.

По окончании прощального смотра, все его участники исполнили молитву и по команде Губанова тронулись в путь.

— Да сохранит вас Аллах ради победы в священной войне, — глядя им вслед, прошептал заместитель Командующего.

Когда в лесных зарослях исчез арьергард диверсионной группы, он приказал найти водителя, недавно вернувшегося из поездки в близлежащий аул.

— Я слышал, ремонтом грузовика занималась молодая девушка по имени Анжела, не так ли? — поинтересовался у него Шахабов.

— Так точно, Беслан Магомедович. «КамАЗ» полностью отремонтирован, на ходу.

— И ты, конечно же, уже проверил исправность машины?

— Только что вылез из-под нее! — заверил лысоватый кавказец, демонстрируя перепачканные по локоть руки.

— Хорошо. Девчонка работала одна?

Водила замялся, но под проницательным взглядом эмира, честно признался:

— Нет, Беслан Магомедович. По вечерам ей помогал Сайдали Татаев, иначе бы она не управилась.

— Что ж, хорошо. А к «Джипу» кто-нибудь из них подходил?

— Нет, что вы!.. — испуганно замотал головой шофер. — Я глаз с вашей машины не спускал! А когда отлучался, поручал следить за ней охранникам. Клянусь Аллахом!

— Еще раз досконально проверь грузовик, и в «Джип» не забудь заглянуть, — сурово наказал Медведь, зная нерадивость его натуры, и предупредил: — Завтра я должен присутствовать на очень важной встрече. Выезжаем ровно в шесть утра.