"Волшебные камни Курага" - читать интересную книгу автора (Грин Роланд)

3

— Кто там? — услышали они тихий голос. Казалось, он слетал откуда-то сверху, из-за высокой беленой ограды.

— Капитан Конан и та, что была послана за ним, — ответила северянка.

Через минуту за воротами залязгали затворы и заскрипели пластины замков. Ворота раскрылись, и знакомый голос раздался вновь:

— Входите.

Они оказались в коридоре, больше походившем на туннель. Стены дома Мишрака были выложены камнем. В дальнем конце коридора виднелась массивная деревянная дверь, сделанная из вендийского тика и украшенная резными изображениями драконов и тигров.

За вторыми воротами находилось караульное помещение. Оба стоявших здесь стража были неграми: один, судя по всему, был выходцем из Ванахейма, второй — уроженцем Шема. Шемит был едва ли не крупнее самого Конана, оружия же, висевшего у него на поясе, хватило бы и на то, чтобы справиться с целым полком.

Гости и стражи обменялись взглядами. Конан решил, что они имеют дело с немыми. В то же мгновенье один из негров кивком головы указал на дверь, обшитую полированным серебром. Дверь беззвучно отворилась.

Конан нахмурился. Он был киммерийцем, а значит, как и все киммерийцы, относился к волшебству с неприязнью. С магами ему доводилось встречаться уже не раз, и он знал, что волшебство разъедает человеческую душу куда быстрее, чем сребролюбие и жажда плотских утех. Все волшебники рано или поздно кончали одним — они стремились к неограниченной власти над миром, тех же, кто не желал покориться им, они просто-напросто уничтожали. Конан, как и все киммерийцы, не был склонен к подчинению, что делало его непримиримым врагом магов.

И тут ему в голову пришла достаточно разумная мысль: будь Мишрак волшебником, ему бы не потребовались ни слуги, ни стражи, ни стены неимоверной толщины.

Конан и его спутница шли бесконечными коридорами, переходя с лесенки на лесенку, с этажа на этаж. То тут, то там взглядам их открывались дивные красоты, которые были свезены в эту крепость буквально со всего мира: здесь были и аквилонские гобелены, и вендийские статуэтки из слоновой кости, и кхитайские ковры, и многое-многое другое.

Время от времени на их пути встречались обитые железом двери, утопленные в глубокие ниши. Конан тут же решил, что вести они могут только в царство смерти, и потому каждый раз, когда им приходилось проходить мимо этих дверей, он ускорял Шаг.

Они вышли в широкий коридор, все стены которого были завешаны яркими тонкими шелками. Миновав его, они оказались в большой комнате, заканчивавшейся широкой аркой, из-за которой слышались звуки флейты и плеск воды.

— Кто вы? — обратился к ним грозный страж.

Всего стражей было шестеро: двое были иранистанцами, остальные уроженцами Шема. Кольчуги и шлемы их были покрыты серебром, в руках же они держали самые что ни на есть обычные туранские мечи.

— Капитан Конан, подданный царя Йалдиза Туранского, и дама, которой было приказано доставить его к Мишраку, — ответил Конан, не дожидаясь; пока спутница его соберется с мыслями.

Северянка вздрогнула.

— Я, слава Крому, не немой, — обратившись к ней, сказал Конан. — Я киммериец и солдат и потому, вправе отвечать за себя сам. Кстати, я не привык общаться с человеком, имя которого мне не известно. Не знаю, как у вас, а у нас принято представляться при первой же встрече.

Северянка неожиданно покраснела и, потупив глаза, сказала:

— Я — Раина, и прежде я жила на Каменной Горе посреди Боссонских Топей. Теперь же я служу госпоже Илльяне.

Конан задумался. Ничего нового узнать ему так и не удалось, тем более что имя госпожи Раины ему ничего не говорило. Прежде чем киммериец успел задать новый вопрос, из-за арки послышался низкий хриплый голос, походивший на рев быка:

— Сколько вас можно ждать? У нас есть дела и по: важнее!

Конан взял Раину под руку и направился к покоям Мишрака.

Конан ожидал встретить здесь то же великолепие, что и на пути ко внутренним покоям дома-крепости. Покои же оказались совсем иными — чисто беленые потолки и стены были совершенно голы, единственным украшением комнаты были цветастые кранистанские ковры, брошенные на пол, да гирканское руно, разложенное вокруг находившегося в самом центре комнаты фонтана.

На скамьях, стоявших вкруг бассейна, сидели мужчина и пять женщин. Четыре юные красавицы были едва ли не наги, на них были лишь набедренные повязки, высокие сандалии и украшенные топазами широкие серебряные пекторали, прикрывавшие им грудь. Конан тут же заметил, что и сандалии, и набедренные повязки сокрывают в себе короткие ножи; судя по всему, какое-то оружие было скрыто и под пекторалями.

Пятая женщина скорее походила на гостью, а не на стражницу. Она была старше других, и одета она была не столь легкомысленно: на ней было длинное белое платье. В руке женщина держала кубок с вином.

Бычий рев раздался вновь:

— Ну что, капитан Конан? Не хочешь ли ты вновь заняться воровством? Хорошенько подумай — ведь воровать тебе придется женщин! Ты слышишь Конан? Женщин!

Голос этот принадлежал мужчин сидевшему на скамье. Без посторонней помощи человек этот вряд ли смог бы подняться — ноги его ниже колен были изуродованы шрамами настолько, что казались чем-то чужеродным телу. Само тело было широким, словно бочонок, руки же походили на корни могучего столетнего дуба. Лицо Мишрака было прикрыто черной кожаной маской, из-под которой выбивались пряди седых волос.

Конан усмехнулся.

— Прятать украденное — непросто, если же у товара вдобавок ко всему прочему есть и ноги, то дело становится почти безнадежным. Неужели я похож на идиота, ваша светлость?

— В каком-то смысле — да. Ты глазеешь по сторонам так, словно появился на свет минуту назад.

— Тому есть объяснение, ваша светлость. Я поражен увиденным. Теперь я понимаю, как вы, имея такое количество врагов, столь превосходно справляетесь со своими обязанностями.

— Это уже интересно. И каким же чудом мне это удается?

— Чудеса здесь ни при чем. Вы не даете своим врагам возможности быть смелыми. Отвагу питает надежда — надежда на жизнь или победу. Лиши человека надежд, и он обратится в труса.

— Ты и о себе говоришь, киммериец?

— На то у меня нет причин, Мишрак. Я вам не враг и портить с вами отношения не собираюсь и впредь. Вы же вызвали меня не для того, чтобы убить на месте, — будь это так, здесь не было бы ни ковров, ни женщин.

— Тебе не откажешь в проницательности, варвар. Но не спеши называть меня союзником — ты еще не знаешь, зачем ты понадобился мне.

— Я с удовольствием выслушаю все, что угодно.

— Удовольствие это будет непродолжительным, — усмехнулся Мишрак. Если же ты откажешься от моего предложения, краткой будет и твоя жизнь.

— Смерть всегда приходит слишком рано, — ответил Конан. — Это закон нашего мира. Человеку не дано выбирать. — Он выразительно посмотрел на Раину, отчего та вновь смутилась. — И откуда же придет ко мне смерть?

— Ее жаждет правитель Хаума.

Известие это нисколько не удивило Конана.

— Он, похоже, привык печься о своем сыночке, хотя тот этого совершенно не заслуживает. Когда мы шли сюда, на меня и на Раину напали его люди. Мы уложили всех, кроме одного, — этот подлец позорно бежал.

Раина посмотрела на киммерийца с благодарностью, чувствовалось, что она крайне признательна ему за то, что он не стал говорить о ее промахе.

— Это еще цветочки. Самое страшное ждет тебя впереди. Спору нет воитель ты отменный, но одного этого мало. Кто будет охранять тебя, когда ты, к примеру, заснешь?

Раина едва заметно вздрогнула. Конан удивленно посмотрел на нее и пожал плечами.

— Я могу на время исчезнуть. Вспыльчивость редко уживается с памятливостью, ваша светлость. Бывают, конечно, и исключения из этого правила, но, как видите, до сих пор мне удавалось как-то совладать и с ними.

— Если ты будешь отсутствовать слишком долго, ты нарушишь присягу, данную тобой царю. Разве ты способен на это?

— Чтобы я из-за какого-то Хаумы нарушил свое слово? Я прошу не оскорблять меня так, ваша светлость!

— Да, Конан, я не прав. Ты слишком глуп, чтобы бояться его. Конечно, Хаума прежде был куда сильнее, но и сейчас ты ему не соперник, киммериец, — поверь мне на слово.

Кому-кому, а Конану об этом можно было и не говорить. Он знал о том, что прежней своей силой Хаума был обязан Культу Судьбы, распространению которого оный правитель всячески содействовал. Именно Конану суждено было расправиться с посвященными этого культа, что не могло не привести к его, культа, исчезновению. Произошло это два года назад. Теперь же…

— Ну хорошо. Предположим, что вы правы. И что же вы можете предложить мне взамен?

— Если ты не просто оставишь Аграпур, а отправишься выполнять мое задание, я изыщу способ настроить Хауму на иной лад. На выполнение задания у тебя уйдет примерно месяц. К этому времени правитель о тебе и думать забудет.

— И что же это за задание?

— Минуточку терпения. Я позабочусь не только о тебе, я стану защищать и тех, кто останется в Аграпуре. Ведь ты не хочешь, чтобы со старым Мотилалом случилось что-нибудь неладное? А что ты скажешь, если лицо Пилы станет походить на мои ноги?

Киммериец чертыхнулся про себя. И зачем только он ввязался тогда в драку? Неужели он не понимал того, что рано или поздно Хаума отомстит и ему, и его друзьям? Он-то себя защитит, но что будут делать женщины?

— Мне бы этого не хотелось — буркнул Конан. Заметив, что Раина смотрит на него едва ли не с ненавистью, он горько усмехнулся. До чего же эти женщины ревнивы…

— Если вы обещаете защитить их, я готов выслушать вас, — добавил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Вот о чем я сейчас подумал. Хаума, судя по всему, занимает вас и сам по себе. Неужто ему есть дело до каких-то там девок? Нет, я думаю, у него есть дела и поважнее…

В комнате установилась гробовая тишина. Конан услышал, как где-то рядом взвели арбалет, и рассмеялся:

— Посоветуйте своему стрелку заряжать арбалет загодя.

Женщина в белом платье улыбнулась и, томно вздохнув, изрекла:

— Мишрак, я же тебя предупреждала. Слушая вчерашний рассказ Раины, я рассматривала ауру этого человека. Так просто его не проведешь. Единственный способ направить его в нужную сторону — воззвать к его чести. В противном случае у тебя ничего не выйдет.

Из-под кожаной маски послышалось гневное сопение. Гнев Мишрака явно был направлен не только на киммерийца. Раина, прижав лицо к колонне, еле сдерживала себя от смеха.

— Ничего более похвального в свой адрес мне еще не доводилось слышать, госпожа, — обратился к незнакомке Конан. — Вас зовут Илльяна, не так ли?

— Ты не ошибся, варвар.

Женщина эта, скорее всего, тоже была северянкой, пусть волосы ее и имели золотисто-каштановый цвет. Она была одета в белое шелковое платье, отороченное узкой шафрановой лентой. Широкое это платье совершенно скрывало ее тело, однако можно было с уверенностью сказать, что сложена Илльяна прекрасно. Глядя на ее лицо, можно было понять, что ей уже за тридцать.

Илльяна посмотрела в глаза киммерийцу и, улыбнувшись, обратилась к нему:

— С позволения Мишрака я расскажу тебе о том, в чем же будет состоять твое задание. Но прежде позволь мне поблагодарить тебя за спасение Раины от позора и смерти. Она пришла ко мне прислугой, но уже через пару лет мы стали духовными сестрами.

Конан нахмурился. "Духовная близость" и «аура» были понятиями из чуждого ему лексикона жрецов и магов. Кем же была Илльяна?

— Я хочу, чтобы ты помог мне разыскать один из Каменьев Курага. Эти магические предметы пришли в наш мир из древней Атлантиды. Камень, о котором идет речь, украшает собою браслет ванирской работы…

Она стала рассказывать историю Камней Курага со времени появления их в мире — историю долгую и страшную, ибо Камни эти и сами по себе были страшны настолько, что к помощи их отваживались прибегать редкие маги.

— Но зачем они вам? — изумился Конан.

— Даже взятые каждый в отдельности, Камни эти обладают великою силой. Если же соединить их, мощь того, кто станет их обладателем, будет воистину безграничной.

Конан старался не пропустить ни слова, понимая, что все это говорится ему не случайно.

Илльяна стала рассказывать о том, как магические каменья попали к ее господину Эремиусу, решившему завладеть с их помощью миром. Именно тогда она и бежала от него, прихватив с собою один из Камней. Сказания о демонах, поселившихся в Ильбарских, горах, появились не случайно, сказала она напоследок. — Мастер Эремиус живет теперь именно там.

— Люди боятся Эремиуса, сила же его растет день ото дня. Он ищет себе помощников, и лучших союзников, чем Хаума и ему подобные, Эремиусу не найти. Достаточно ему будет продемонстрировать свое могущество, и они тут же примут его сторону, ибо сила в нашем мире означает власть. Ни один из этих глупцов не понимает того, что стальные оковы — ничто в сравнении с оковами магии…

"…Оковами магии…" — повторил про себя киммериец, погрузившись в тягостные раздумья. Мишрак хочет, чтобы он, капитан Конан, тайно покинул Аграпур и стал телохранителем волшебницы, решившейся на крайне рискованное и, похоже, не очень-то чистое дельце. Конан был не настолько глуп, чтобы поверить в то, что Илльяна была до конца искренней, — об истинных ее намерениях он мог только гадать.

Дело это его особенно не привлекало, но отказаться от него он тоже не мог, — от этого могли пострадать и Пила, и Заря, и юная Фебия…

И зачем только боги создали женщин! Как искусно расставляют они свои силки, как умело они пленяют мужчин, принимающих это бремя едва ли не радостно…

— Клянусь Хануманом! — проворчал Конан. — Если вы прикажете принести вина для меня и для Раины, я соглашусь прогуляться и на Луну!

Две телохранительницы Мишрака, не дожидаясь приказа своего господина, исчезли в соседней комнате. Скрестив ноги, Конан уселся на ковер и извлек свой меч из ножен. Хорошо бы заточить его вновь, подумал он, с тоской разглядывая покрытое многочисленными зазубринами притупившееся лезвие. Все в комнате смотрели теперь только на него. Он хохотнул.

— Кажется, я начинаю что-то понимать! Вы хотите, чтобы я отправился в Ильбарские горы в компании этих милых дам, с тем чтобы разыскать там вконец обезумевшего колдуна и похитить у него некий таинственный кристалл, охраняемый демонами. Хорошенькое дельце! Выходит, мне опять придется сражаться с магами!

Мишрак рассмеялся:

— Конан, как жалу что ты служишь не мне! Тебе еще ничего толком не сказали, а ты уже все понял! Переходи ко мне!

— Скорее я дам себя кастрировать!

— Одно другому не мешает. Если ты станешь евнухом, я пошлю тебя в прекрасную Вендию! Ты только представь, как ты тогда заживешь!

Раина фыркнула и, обняв киммерийца, рассмеялась, — смеялась же она так, что слезы потекли из ее прекрасных глаз.

Стражницы внесли в комнату огромную бутыль с вином и несколько бокалов. Когда вино было разлито по кубкам, Мишрак испытующе посмотрел на киммерийца и тихо спросил:

— Ну и что же ты ответишь мне, Конан?

— План ваш мне не нравится. Я не люблю ни волшебников, ни волшебниц. Но я не настолько глуп, чтобы ответить вам отказом, — тут уж никуда не денешься. Придется мне немного потерпеть.

Раина вновь обняла Конана. Судя по выражению лица ее госпожи, можно было с уверенностью сказать, что Илльяна с радостью поменялась бы с ней местами. Из-под черной маски вновь раздался хриплый смех.