"Трон Валузии" - читать интересную книгу автора (Болд Алекс)

Глава 3. Сон, послание свыше

Рассвет вовсю вступал в свои права, но густые кроны высоких деревьев с прямыми, как мачты, стволами, задерживали солнечный свет.

Капитан Антиш открыл глаза и попытался резко встать. То ли помешали путы, то ли лемуриец был еще очень слаб, но он повалился обратно на траву.

— Холгар и Хонен, где я? — воскликнул пират.

Кулл посмотрел на него и злорадно усмехнулся:

— Ты сейчас в древней Валузии. «Лорелла» затонула на моих глазах, вся команда повешена на реях верулийских кораблей. Ты остался один.

— Кто ты? — поднял голову лемуриец. — А… Я узнал тебя. Раб, который хотел сражаться…

Генбел проснулся, посмотрел на Кулла и связанного пирата, повернулся на другой бок и вновь захрапел. Кулл вернулся к разжиганию костра — подул на сухую веточку с маленьким цветком огня, прикрывая руками, чтобы пламя занялось.

— И зачем ты меня спас, атлант? — еще слабым голосом спросил пират. — Чтобы убить самолично?

— Чтобы убить, да, — не обернувшись ответил Кулл. — Но не сейчас.

— И когда, если не секрет? — равнодушно произнес капитан Антиш.

— Когда научусь сражаться на мечах лучше тебя, — серьезно ответил Кулл, поворачиваясь к лежащему пирату. — Я убью тебя в честном бою. Не знаю когда, но знаю, что так будет.

— Хм, — усмехнулся лемуриец, — тогда сейчас развяжи меня. Руки затекли.

Кулл внимательно посмотрел на него, молча подошел и распутал веревки.

— Хочешь бежать — беги, — сказал атлант. — Но втроем мы быстрее найдем дорогу.

Лемуриец провел руками по волосам, ощупал одежду.

— У меня был кошелек, оставь его себе, — произнес Антиш. — А медальон верни, это память о моем отце.

Кулл молча протянул пирату золотую безделушку и повернулся к нему спиной, целиком поглощенный костром. Наконец огонь разгорелся как следует.

— Генбел вставай, — распорядился атлант. Хотя он был в троице самым юным, но сейчас чувствовал себя старше и вправе распоряжаться.

— Иди принеси воды из ручья, он в той стороне. И нарви веток с кустов, чтобы листьев было побольше.

Кулл трофейным топором вырыл неподалеку от костра яму глубиной почти в фут, засыпал углями и присыпал их землей. На землю уложил толстый слой принесенных валузийцем веток с узкими листьями длиной не больше мизинца, жалея что поблизости нет, как в Атлантиде, широколистных деревьев. Затем аккуратно уложил на ветви очищенную рыбину, как учил Хор-нак, тщательно обложил сверху ветками и засыпал землей. Сверху набросал углей.

— Скоро будем завтракать, — сообщил он спутникам и повернулся к Антишу: — Идти сможешь?

— Попробую, — после некоторой паузы ответил пират. — И куда ты собираешься?

— В сторону от моря, — ответил Кулл. — Выйдем либо на дорогу, либо к поселку или к городу. Рано или поздно выйдем. Генбел, ты уверен, что мы в Валузии?

— Скорее всего — да, — ответил валузиец. — Вряд ли это Зальгара, там очень скалистое побережье. Если это север страны, то всюду должны быть заставы Черных Отрядов. Но если нас вынесло к восточному берегу… Поселения там довольно редки.

— Ладно, разберемся, — буркнул Кулл.

Он посидел молча — следовало бы подождать подольше, чтобы рыба допрела. Но он уже два года не ел человеческой пищи, одну скудную осточертевшую баланду. Он разворошил угли, вырыл готовую рыбину. Запах мог свести с ума даже сытого.

Они съели рыбину, запили водой из ручья и встали.

— Нормально пойдешь? — поинтересовался Кулл у пирата.

— Да. Я вытерплю, и не через такое проходили… Пошли.

Через час пробирания по лесу они, наконец, вышли на дорогу.

— Куда пойдем? — спросил валузиец.

Кулл мгновение подумал, остальные смотрели на него, словно признавали его главенство в маленькой группе.

— На восток, — решил Кулл и потопал по дороге, помахивая тяжелым топором, словно тростью.

Генбел подошел к лемурийцу и предложил опереться на его плечо — валузиец попал на «Лореллу» накануне рокового похода и не успел проникнуться к капитану пиратов лютой ненавистью. Антиш посмотрел на бывшего раба, тяжело вздохнул и воспользовался предложенной помощью. Так они и брели в дюжине шагов позади атланта.

Через примерно два часа быстрой ходьбы, когда утомленный Антиш уже хотел просить о кратковременном привале, Кулл неожиданно остановился. Вдали, с правой стороны, у самой дороги, на деревьях висели три мертвеца. По всему видать, висели они уже не менее недели, воронье выклевало глаза.

— Твои собратья, пираты? — подождав спутников, спросил Кулл у Антиша.

— Нет, — глухим голосом ответил за него Генбел. — Это — валузийцы. И по одежде, и по виду, обычные валузийские крестьяне. Наверное, разбойники. Но почему в лесу? Преступников вешают в городах, на главной площади по решению судей. И чаще им рубят головы…

— Вон вдали по дороге кто-то едет, — обратил внимание Антиш.

— Сейчас и выясним, где мы находимся.

Через несколько минут перед ними предстало довольно странное зрелище — четыре вооруженных всадника, а за ними, словно рабы, но скованные не цепью, а обычной веревкой с петлями, шагали три старца, четыре мужчины помоложе и шесть женщин от пожилой, до юной девушки, почти девочки. Внешний вид и исходящий от них навечно впитавшийся в кожу и одежду запах отчетливо свидетельствовал об их рыбацкой профессии. Едущий впереди всадник при виде путников достал из ножен меч.

— Здравствуйте, добрые люди, — по знаку Кулла вышел вперед

Генбел. — Не подскажите, где здесь ближайший город? Нам надо в Дапрез…

— Кто вы такие? — грозно нахмурил брови подъехавший к первому всаднику старший маленького отряда. — Вам что не известен приказ царя о запрещении бродяжничества?

— Мы потерпели крушение, нас несколько дней носило на плоту по морю, — пояснил Генбел. — Мы — простые моряки, мы…

— Как же, простые моряки! — передразнил старший воин, соскакивая с коня на землю.

Двое, замыкавших процессию всадников, подъехали к командиру и спешились, обнажив короткие, широкие мечи. Рыбаки, увидев, что на них не обращают вниманию, подошли к старшим и попросили их сесть, те чуть ли не упали на пыльную дорогу — видно, шли с самого рассвета и обессилели. Антиш тоже уселся, ноги плохо держали его, на висках от напряжения пути появился пот, застарелый шрам у виска выделялся на побледневшем лице. Кулл встал рядом с ним, напряженно вслушиваясь в беседу Генбела с воинами, валузийский он еще понимал плохо.

— Что, — усмехнулся один из подошедших солдат, — еще трех разбойничков поймали? Наше вознаграждение вырастает на три сотни серебряков. Сейчас принесу веревки, вздернем прямо здесь.

Старший отобрал у Генбела топор.

— Морячки, говорите? — хмыкнул он. — А топор-то верулийский.

Да и спутнички твои больше на пиратов похожи!

— Я — офицер Черных отрядов, Генбел из Дапреза, мой род…

Он замолчал — сильный удар без размаха кулаком в рот повалил его на землю.

— Отдай топор, — повернулся старший к Куллу и приказал своим:

— Вяжите их именем царя, они — разбойники или шпионы, замышляющие против Валузии! Вздернем их прямо сейчас по указу царя Борны!

Трое воинов подошли к сидящему Антишу и стоявшему рядом Куллу. Генбел лежал на земле, держась за скулу. Лица воинов ничего хорошего не предвещали. Четвертый побежал к своему коню за приготовленными на всякий случай длинными прочными веревками с петлями.

Кулл вопросительно посмотрел на Антиша, словно спрашивая: будет ли с его стороны поддержка. Тот без слов кивнул.

Атлант протянул топор, якобы желая отдать подходившему солдату, и, когда тот вытянул руку, сбоку, вложив всю силу, рубанул по шее. Солдат даже вскрикнуть не успел — отсеченная голова, покатилась в придорожные кусты, как перезрелая тыква. Из рук упавшего тела Антиш выхватил меч и, без предупреждений, Кулл с лемурийцем набросились на оторопевших воинов, никак не ожидавших, что кто-то осмелиться оказать им, слугам самого царя Валузии, вооруженное сопротивление.

Старший был пронзен мгновенно и с хрипом повалился в пыль.

Рыбаки что-то кричали, но ни Кулл, ни Антиш не обращали внимания. На воина, оставшегося в одиночестве против двоих одновременно обрушились с двух сторон удары — меча лемурийца и топора атланта.

Последний стражник, который уже посчитал в уме свою долю от вознаграждения за трех пойманных и повешенных верулийских шпионов, увидев быструю кончину товарищей, резко вскочил на коня и пытался напролом прорваться подальше от этих чертовых бродяг, в несколько мгновений уложивших опытных воинов. «Лишь бы добраться до гарнизона, — подумал он, — далеко они не уйдут!»

Антиш отскочил с пути с места в галоп помчавшегося коня и воин уже было решил, что для него все закончилось благополучно, как ему в спину вонзился метко пущенный кинжал. Воин упал — конь, почувствовавший облегчение с азартным ржанием помчался дальше. Трое его товарищей, оставшиеся без седоков, проводили его удивленными взглядами и вновь принялись щипать придорожную траву. Генбел уже стоял, сжимая в руках топор и, вжав голову в плечи, ожидая порицаний Кулла за не слишком доблестное поведение. Но одна мысль, что они убили царских солдат ввергала его в большее отчаяние, чем возможная взбучка атланта.

Кулл прошелся до упавшего с коня всадника и легко выдернул из него полюбившийся кинжал. Солдат был еще жив и Кулл равнодушно провел лезвием по его горлу. Вынул из ножен убитого меч, осмотрел, удовлетворенно хмыкнул и снял с погибшего ножны, вставил меч и надел перевязь на себя. Затем подошел к рыбакам и разрезал общую веревку, потом освободил каждому связанные руки. Капитан Антиш, сжимая в руке меч, вновь уселся на землю.

— Что здесь происходит? — с трудом подбирая слова, спросил

Кулл рыбаков. И добавил Генбелу на лемурийском: — Порасспрашивай их, с чего это первые же встречные хотели нас убить?

— Мы — преступники, — тяжело дыша, ответил Генбел. — Мы убили солдат царской армии. Нам не простят.

— А ты хотел, мокрица, чтобы они убили нас? — презрительно скривил рот капитан Антиш.

— Тяжело бороться с разбойниками, если их защищает закон, — неожиданно на чистейшем лемурийском сказал один из освобожденных старцев. Все остальные смотрели на него с почтением.

— Что здесь происходит? — повернулся к нему Кулл. Он хотел знать о Валузии как можно больше, ему не нравился первый день, проведенный на вожделенной земле, к которой он стремился всем сердцем и наконец достиг.

— С тех пор, как умер старый царь Дурса… — начал было старик, но его перебил удивленный Генбел:

— Царь умер? Не может быть!..

— Злая болезнь в одночасье свалила нашего царя, — объяснил старец, — и на трон уселся его младший брат Борна. По всем городам и поселкам объявляли глашатаи его указы. Старые добрые Черные Отряды, защищавшие нас от пиратов и атлантов расформировали, вместо них образовали Отряды Следителей Законности… Оброк увеличили почти в дюжину раз, отобрали все, что могли, в прошлую зиму половина нашего поселка вымерли, многие бежали в города, но и из городов бегут, поскольку там нечего есть и за любое неуважительное слово к солдату могут вздернуть на виселицу или, что еще хуже, живого повесить вниз головой на крепостной стене — врагу не пожелаешь такой смерти. Много зим я прожил, но так плохо не было никогда. А теперь вышел новый царский указ, по которому с каждого поселка по три юные девушки необходимо отправить в столицу, для царских хоров… Знамо дело, для каких хоров, а у нас было только две… И оброк мы не выплатили. Вот и разорили наш поселок, а нас хотели в Маргеле продать в рабство… Половину наших убили, трех казнили остальным в устрашение…

— Всего четверо солдат уничтожили поселок? — искренне удивился Антиш.

— Так они ж царские слуги…

— И вы, как бараны пошли за ними в рабство?

— Лучше рабство, чем смерть, — покорно сказал старец. — А теперь, из-за вас нас ждет неминуемая гибель…

Кулл молчал, не зная, что и сказать.

— Лодки в поселке есть? — неожиданно спросил лемуриец.

— Есть, мы же рыбаки.

— До Лемурии дойдете?

Старец посмотрел на более молодых рыбаков.

— Попробовать можно, — сказал один из крепких мужчин. — Но что там делать в Лемурии? Там тоже рабство или смерть.

Капитан Антиш встал.

— Я обещаю, что вас в Лемурии не тронут, лишь бы доплыть. И деньжат дам. — Он повернулся к Куллу. — Ну что атлант, идешь со мной? У меня припрятано кое-что на черный день, через месяц будет новая галера, станешь моим помощником. Даже больше — за то, что ты спас мне жизнь я отведу тебя к мастеру Банучу, который когда-то обучал меня сражаться на мечах…

Кулл посмотрел на Генбела:

— Ты знаешь город Маргел? — спросил атлант.

— Да, от него десять дней до Дапреза.

— Как далеко до Маргела? — повернулся он к старцу.

— Если пешком, то к вечеру доберетесь.

— Мы едем в Дапрез, — ответил Кулл Антишу. — Но тебя я встречу. Пусть рыбаки зароют тела этих… — он кивнул на убитых. — Мы с Генбелом берем двух лошадей. До встречи, капитан Антиш!

— Я хочу знать твое имя, — произнес на прощанье лемуриец.

— Кулл из Атлантиды.

— Если ты меня когда-нибудь убьешь, Кулл из Атлантиды, то этот медальон будет твоим, — он вытащил из-за пазухи возвращенный Куллом талисман с символическим изображением повелителя морей. — И тогда уж береги его. Но если все ж сведет нас когда-нибудь Хонен, то я убью тебя.

Кулл вскочил на коня. Он и в Атлантиде-то не часто пользовался лошадьми, а за два года вообще отвык от седла, но инстинктивно сразу почувствовал контакт с животным и конь сразу признал в нем хозяина.

— Садись, Генбел, отправляемся в путь. Им — в другую сторону!

— Прощайте, отважные люди, бойтесь Следителей Законности и разбойников, — напутствовал их старший из рыбаков. — Да помогут вам милостивые Валка и Хотат!

Последних слов Кулл не расслышал — он мчался вперед, к Дапрезу, зная что оттуда ведет дорога прямо в Хрустальный город, сердце древней Валузии.

Они добрались до родного города Генбела за дюжину ночей без особых приключений, уводя коней в лес, едва услышав впереди топот коней и объезжая стороной встречные города и пустые поселки, предпочитая охотиться в лесу, чем показывать кому бы то ни было золотые монеты в нищей и разоренной стране.

Не ожидал Кулл увидеть вожделенную Валузия в таком состоянии, мечта оказалась в тысячи раз прекраснее действительности. Однажды ночью, когда они ужинали перед сном пойманным и жаренным на костре зайцем, из леса на огонь вышли трое мрачных бородачей с топорами в руках. Кулл молча кивнул на свободное место у костра, и указал на половину зайца. Мужчины пристально осмотрели Кулла и его спутника, покачали головами и растворились в ночи. Нищие нищих не грабят. Знали бы они о золотых, спрятанных в разорванной тесной куртке Кулла! Так или иначе, это было единственное приключение, случившееся с ними за весь путь — видно, сами Валка и Хотат оберегали своего любимца. Но вещих снов о чудесном городе больше не посылали.

Наконец, двигаясь всю ночь, к рассвету они достигли Дапреза. На стене города висело более десятка дюжин людей ногами вверх, неприятно раскорячив в стороны руки. Наверное, все они были уже мертвы. И наверняка все они были лютыми неисправимыми преступниками, достойными столь жестокой смерти от жары, голода и прилива крови в мозг.

Кулл и Генбел беспрепятственно проникли в город когда распахнулись ворота. Хотя стражник и покосился на них, но ничего не сказал — Кулл бросил ему горсть медных валузийских монет, что были в пиратском кошельке.

Генбел уверенно направлял коня по узким улочкам, все более углубляясь к центру города, пока не остановился перед старым двухэтажным зданием:

— Вот мой родной дом, — с гордостью и слезами на глазах произнес он, соскакивая с коня. — Идем, тебя встретят, Кулл, как самого дорогого гостя.

Дверь открыл слуга, которого Генбел не знал. Открывший подозрительно покосился на них.

— Я Генбел, сын хозяина этого дома, Крандала, немедленно пропусти меня, — представился валузиец.

Но дверь захлопнулась перед их носом.

— Генбел погиб пять лет назад — это известно всем, — донесся голос из дома. — Лучше идите прочь по-хорошему.

Кулл хмыкнул и с усмешкой посмотрел на спутника. Тот аж покраснел и принялся кулаками стучать в дверь отчего дома:

— Немедленно позовите моего отца или брата, Фросера! Открывайте, или я вышибу двери!

Неожиданно створки вновь распахнулись. Перед Генбелом стоял молодой человек с черными тщательно зачесанными и смазанными чем-то блестящим волосами.

— Кто осмелился угрожать насилием в Валузии? — спросил он и его голос сразу не понравился Куллу. — Или вы не слышали царского указа? Я сейчас сдам вас Отрядам Следителей и вы будете казнены на главной площади Дапреза!

— Это — мой дом, — опешил Генбел. — А вы кто такой?

— Я — Слеер, троюродный племянник старого Крандала, его единственный наследник и жених его дочери Маржук. А вот кто вы такие, самозванцы, осмеливающиеся будить достопочтенных граждан не свет ни заря?

Неожиданно изнутри дома раздался другой голос, старческий, но полный достоинства:

— Погоди, Слеер, пропусти их в дом, я поговорю с ними.

— Отец! — вскричал взволнованный Генбел и, чуть ли не оттолкнув черноволосого Слеера, ворвался внутрь.

Старый аристократ, невзирая на пятилетнюю разлуку, сразу же узнал своего пропавшего сына. Он распростер руки и когда сын приблизился к нему, крепко обнял его:

— Генбел! Я думал ты погиб в схватке с лемурийцами — так было написано в том послании, что прислал твой командир…

— Нет, отец, я попал в плен, но бежал. Вот Кулл помог мне в этом. Кулл, подойди, познакомься с моим отцом!

Сцена была до удивления трогательная, и у другого может и выступили бы на глазах слезы умиления при виде дрожащего старца в богатом парчовом халате с седой бородой, после пятилетней разлуки вновь обретшего сына. Но Кулл, отказавшийся от своей родины, хотел сейчас лишь одного — поесть и отдохнуть после утомительной ночной скачки. Он подошел к старику и наклонил голову, что в его понятиях, должно быть, означало глубокий поклон.

И тут из коридора выбежала юная девушка:

— Я слышала имя Генбела! — с детской непосредственностью воскликнула она. — Он жив? Где он? Я хочу его видеть!

Кулл обернулся на голос, увидел ее и впервые в жизни при виде женщины у него что-то екнуло в груди, большая теплая волна, вызывающая дрожь, побежала откуда-то из глубин к самому горлу. Он понял, что это младшая сестра Генбела, про которую тот столько рассказывал во время десятидневного путешествия — Маржук. Чем-то неуловимым она напомнила ему Сариту, которая так хотела простого женского счастья, но дождалась мучительной казни на позорном столбе.

Случайно взгляд Кулла упал на стоявшего в стороне и забытого всеми Слеера. Кулла поразило сколько ненависти было во взгляде молодого аристократа, жениха этой удивительной женщины, что сейчас обнимала бывшего лемурийского раба.

— Генбел! — вдруг воскликнул благородный старец, — да от тебя… пахнет, как от навозника! Маржук, ты испачкаешь свое платье! Скорее иди и прими ванну, — приказал он сыну и повернулся к слуге:

— Пусть Генбелу и его другу немедленно согреют ванну и принесут чистые одежды. И пусть все служанки помогут им мыться! И приготовить праздничный обед, я хочу выслушать историю сына, которого считал мертвым. Но сперва приведи себя в порядочный вид, Гембел.

Слуга тут же помчался выполнять приказ.

Генбела и его спутника провели в выложенный розовым мрамором просторный зал без потолка на заднем дворе, наполнили небольшой бассейн горячей водой, шесть девушек в легких материях, едва прикрывающих их прелести, стояли наготове и привычно улыбались сыну хозяина и их другу — красотки слишком хорошо знали, какая помощь от них требуется.

— Какое наслаждение, я дома! — воскликнул Генбел, без тени смущения сбрасывая с себя пропотелые одежды и плюхаясь в бассейн, выложенный небольшими мраморными плитками. — Раздевайся, Кулл, отдыхай! Все самое плохое — позади… Да сбрасывай ты эти верулийские лохмотья!

Две девушки с улыбками подошли к атланту, чтобы помочь ему раздеться.

— Я сам! — грубо буркнул Кулл, подошел к противоположному углу бассейна, быстро разделся, положив ножны с мечом и топор так, чтобы в любой момент мог дотянуться, и прыгнул в прозрачную теплоту воды — это была первая в его жизни ванна, до этого он мылся лишь в реках, а за два года, проведенных на галере, почитай, не мылся вообще.

Он наслаждался голубым небом, горячей нежностью воды, охватившей усталое тело. Ему даже не мешало щебетание девушек, их нарочито громкие охи и ахи. Он специально отвернулся, чтобы не видеть, как развлекается Генбел.

Кулл в очередной раз отогнал подошедших красоток. Он знал, для чего в мире существуют женщины. И он знал, что они отнимают у мужчин силу. Как-то когда ему не было еще десятка зим, он наблюдал рано утром, как в возившейся у берега реки женщине подкрался один из воинов их племени и овладел ею сзади. Кулл тогда еще не понял, что происходит, почему они оба так довольны. Это было на рассвете, а через несколько минут на стоянку напало племя темноволосых с западного побережья. Мужчина, который перед этим занимался любовью, лежал обессиленно на берегу и когда напали враги погиб первым. Собственно он один из всего племени и погиб, остальные вовремя взяли оружие и дали достойный отпор врагу, даже мальчишка Кулл помогал своим соплеменником, бросая во врагов камни из кустов. И тогда Кулл понял: женщины — зло. И когда Ам-ра из Сариты хотел покончить с собой, Кулл поклялся, что он сам никогда не полюбит. Впрочем, сейчас от него не и любви и просили, но не для этого он прибыл в Валузию. Не для этого. Только вот образ Маржук стоит перед глазами…

По настоянию Генбела Куллу все ж пришлось позволить двум девушкам расчесать его светлые волосы и натереть его какими-то густыми жидкостями, после чего от него стало пахнуть не как от воина, а как от… Кулл не знал, от кого так пахнет, но в принципе, запах был не шибко противным и он смирился. Он явился в Валузию, чтобы покорить ее, но пока на первых порах необходимо подчиняться ее законам.

Но удовольствие от умывания он получил несказанное, словно заново родился — да так оно и было: из дикаря, гребца пиратской галеры, из бродяги, которого вправе повесить любой солдат отрядов Следителей Законности, он превращался в благонамеренного валузийца, друга аристократа, чей род славится древностью и величием предков. Теперь перед Куллом, казалось, открыты все дороги и хотя волшебный сон все так же был далек до воплощения в жизнь, первый шажок к нему сделан и только сейчас, одевая чистые одежды по валузийской моде, Кулл отчетливо понял это.

Десятидневная щетина уже оформлялась в приличную бороду — не ту, что так раззлобила его в отражении прибрежного ручья, а во вполне благообразную, вроде той, что была на нем в том чудном сне и Кулл решил ее растить и ухаживать за ней.

Генбел, благоухающий и довольный, взял его под руку и повел в обеденный зал.

За столом сидели отец Генбела с Маржук, Слеер и сам Генбел с Куллом. Прислуживали те же женщины, что и в бассейне, только переодевшиеся в более пристойные одеяния, и слуга — не тот, который открывал им дверь, другой.

Стол был заставлен различными кувшинами, огромными блюдами с зажаренными птичьими ножками и кусками мяса, от которого шел пар, тарелками со всевозможными закусками, названий которых Кулл не знал, а о вкусе мог лишь догадываться. Перед каждым обедающим стояло по огромной тарелке, по несколько разных размеров кубков, маленькие ножички и какие-то странные приспособления.

Кулл, чувствуя огромный голод, явственно проявившийся при виде всего этого изобилия, схватил с блюда птичью ногу и, разрывая пополам руками, впился в нее зубами.

— Кулл, — тактично сказала сидящая напротив него Маржук, но в голосе ее сквозила мягкая укоризна, — для этого есть вилочки.

Она взяла лежавшие перед ней предметы, воткнула вилочку в ножку на блюде, ловко перенесла ее на свою тарелку и принялась умело разделывать, отделяя мясо от костей, ножичком, придерживая вилкой.

Кулл пожал плечами и продолжал есть, как умел. Но в голове занозой застряла мысль, что неизвестно еще станет ли он царем, но то что ему еще многому придется учиться, чтобы жить здесь достойно — это факт, и никуда от этого не деться.

В тот миг, когда Кулл, насытившись до утробного урчания в желудке (Маржук осуждающе посмотрела на него, когда он неприлично, по-варварски, рыгнул) хотел утереть засаленные губы рукавом, отец Генбела, сидящий во главе стола, отодвинул тарелку и промокнул губы маленькой тряпочкой — такие же лежали у каждого под тарелкой. Кулл последовал примеру хозяина дома, черноволосый смазливый Слеер злорадно усмехнулся, заметив неловкий жест атланта. Этот Слеер все больше и больше, непонятно почему, раздражал Кулла.

Крандал поднял кубок с вином и со вздохом сказал:

— Ну а теперь, сын мой, пришло время послушать твой рассказ о скорбном пленении и счастливом возвращении на родину, в великую и прекрасную Валузию, процветающую под мудрым управлением царя Борны, — он бросил быстрый взгляд на Слеера. — Мы все слушаем, сын мой, затаив дыхание.

Генбел принялся рассказывать. Как служил в Черных Отрядах, которых теперь больше нет, как высадилась лемурийская армия на берег Валузии, как он попал в плен (о пяти годах, что вытирал прилавки в таверне и подавал пиратам вино он сообщил очень скупо), как он попал гребцом на «Лореллу» и что произошло в первый же день, как Кулл вытащил его и как они на плоту три дня и три ночи носились по открытому морю вместе со спасенным капитаном пиратов, как в первый же день нарвались на патруль Отрядов Следителей Законности (при этих словах валузийца Кулл украдкой посмотрел на Слеера — тот, казалось, от внимания забывал дышать, злорадная тень улыбки исказила его и так неприятное лицо), как Кулл с Антишем убили всех четверых царских слуг, как они с Куллом лесами добирались до Дапреза и, наконец-то он, живой и здоровый, слава великому Валке, дома, у родительского очага.

— Да, Генбел, — вновь вздохнул Крандал, — сколь многое изменилось в стране за время твоего отсутствия. Благослови великий Валка царя Борну на долгие годы жизни! — старик вновь взглянул в сторону Слеера. — Разбойники исчезли с дорог, нищие перестали приставать к добропорядочным гражданам и не оскверняют больше зловонным дыханием и смрадом своих язв прекрасные города Валузии. Но не все понимают, сын мой, какой счастье несет нам мудрый царь Борна. Твой старший брат Фросер, находясь в столице в празднование великого Валки имел неосторожность не достаточно почтительно высказаться по поводу царских хоров и был казнен позорной смертью — вывешен вверх ногами на крепостной стене Хрустального города.

— Доказано, что Фросер возглавлял заговорщиков, возжелавших убить нашего царя, — отложив вилку, жестко сказал Слеер, его черные глаза как стрелы арбалета уставились на старика.

— Да, — еще раз вздохнул Крандал, — Фросер был горяч и глуп. Надеюсь ты, Генбел, теперь мой единственный сын, пришедший почти из царства мертвых, будешь благоразумным и законопослушным гражданином Валузии. Если бы не Слеер, который служит в большом чине в Отрядах Следителей Законности, не миновать бы немедленной позорной казни и мне, как отцу бунтовщика, и маленькой Маржук, как его сестре.

Кулл бросил быстрый взгляд на девушку. Она покраснела от ярости и аж вся сжалась, чтобы не сорваться, на длинных ресницах набухла слеза. Но она промолчала, не отрывая взора от тарелки.

— Я горжусь тем, что моя единственная дочь, — продолжал старик, но в голосе его не было особой радости, — выйдет замуж за столь блестящего и благородного офицера, как Слеер, который приходится мне дальним родственником и который наследовал бы после моей смерти все мое состояние. Но теперь возвратился из небытия ты, Генбел, и я признателен твоему другу, Куллу, что он спас тебя. День и ночь я буду благодарить великого Валку за твое счастливое освобождение. Что там еще? — нахмурил брови Крандал, когда двери распахнулись и на пороге обеденного зала появился слуга — тот, что утром не хотел пускать в дом Генбела.

— Ваше светлость, — поклонился слуга, — из столицы прибыл курьер со срочным донесением для вас. Он утверждает, что дело не терпит промедления и требует немедленной встречи с вами.

— Пригласи его сюда, — с очередным (которым по счету?) вздохом, промолвил Крандал.

Кулла неприятно поразил торжествующий блеск в глазах Слеера, который офицер тут же попытался скрыть, опустив глаза.

Через несколько минут, в течение которых тревога и напряжение царили в зале — слышно было как муха жужжит, вошел царский курьер в совершенно черных одеждах, на шлеме, покрытом черным лаком, красовалось черное перо.

Посланец чуть склонил голову в знак поклона и уверенно пошел к старику, сидящему во главе стола.

— Его сиятельству эрлу Крандалу, — торжественно провозгласил курьер, — надлежит без отлагательств, в три дня, явится в столичный дворец к его величеству царю Валузии Борну, для немедленной беседы по важному государственному делу. Вам надлежит отправляться тотчас. Вот грамота, скрепленная печатью царя Борны.

— Три дня! — воскликнул Крандал. — Да ведь отсюда до столицы не менее пяти дней езды!

— Я добрался до вас за два с половиной, — сухо ответил курьер.

— Или мне передать его величеству, что вы отказываетесь выполнять его распоряжение?

— Я отказываюсь? — в ужасе вскричал старик. — Нет, я выезжаю немедленно, только переоблачусь в дорожные одежды. — Он повернулся к слуге: — Пусть немедленно собираются в путь мои оруженосцы.

— Может, — учтиво поинтересовался Слеер, для которого, очевидно, царский приказ не был неожиданностью, — распорядится, чтобы приготовили вашу карету?

— Нет, — твердо ответил Крандал. — Как и подобает рыцарю, я еду к своему царю верхом.

— Отец! — воскликнул Генбел, — я буду сопровождать тебя в столицу.

Кулл радостно подумал, что и он вместе с Генбелом сможет отправиться в Хрустальный город в свите знатного аристократа и собственными глазами увидит город своей мечты.

— Нет, Генбел, — печально ответил на сыновий порыв Крандал, — у тебя нет подорожной грамоты, а по новому царскому указу без нее нельзя появляться на дорогах Валузии. Я не хочу, чтобы тебя повесили, как последнего бродягу. На выписывание подорожной может уйти несколько дней. Хотя Слеер, я уверен, и походатайствует в городской канцелярии о тебе и о твоем друге, все равно вряд ли получится быстрее. У меня нет времени — я присягал царю Борне и обязан повиноваться. Я выезжаю немедленно. Иди, отдыхай, покои для тебя и твоего друга приготовлены — у вас были трудные дни.

— Я провожу тебя до порога, отец!

— Я буду благодарен тебе, сын, — с достоинством улыбнулся старый аристократ.

Генбел и Маржук ушли провожать отца. Слеер удалился по своим делам, Кулл остался за столом один. Он встал и подошел к месту, где сидел хозяин дома — на столе лежала царская грамота. Читать Кулл не умел, но внимательно рассмотрел царскую печать: словно полукруг цветка из семи лепестков, только вместо лепестков ромбы с длинными сторонами у основания и короткими гранями вверху, центральный ромб намеренно выше всех. Символическое изображение Семи Империй и Валузии посередине, как самой древней, могущественной и богатой державы. Сам не зная зачем, Кулл сунул грамоту в рукав.

Он выпил еще один кубок тонкого терпкого вина, положил голову на руки и заснул — за время, проведенное на пиратской галере он научился пользоваться каждой минутной передышкой и умел засыпать сразу, прямо за веслом.

Через какое-то время его разбудила служанка и с вежливой улыбкой проводила его в комнату, где была приготовлена роскошная постель. Кулл впервые в жизни видел мягкие перины и тонкое белье. Но он был столь уставшим после многодневного пути, расслабляющей ванны и обильного обеда, что рухнул на чистые простыни в чем был, даже не сняв сапоги и ножны с мечом.

Проснулся он от того, что его довольно грубо трясли за плечо. Он вскочил, рука непроизвольно легла на рукоять меча. Первое, что он заметил — воинственно выпяченные, плохо выбритые подбородки. Двое вооруженных мужчин были одеты в такие же одежды, как и те четверо, что были убиты им и капитаном Антишем там, на побережье.

— В чем дело? — спросил Кулл, не в силах понять, сон это или явь, но, в любом случае, готовый сражаться. — Я — гость хозяина этого дома.

— Во всем разберемся, — услышал он в ответ. — Пройдемте в обеденный зал, ваш друг уже там. Вам просто зададут несколько вопросов. Пока отдайте оружие.

Кулл мгновение подумал, пожал плечами, выдернул из ножен меч и кинжал из-за пояса, протянул воинам и пошел за ними, твердя про себя, что если он хочет жить в Валузии, то должен подчиняться ее законам — до тех пор, пока его жизни не угрожает непосредственная опасность.

Стол в обеденном зале был убран и застелен чистой скатертью. На месте старого Крандала сейчас сидел Генбел, лицо его было бледным и встревоженным, еще трое таких же вооруженных людей, откровенно скучая, стояли за его креслом. Рядом за столом расположился человек в черных одеждах, живо напомнив Куллу, давешнего курьера. В руке человек держал перо, чернильное пятно на указательном пальце недвусмысленно указывало на его ремесло.

Поставив ногу на стул с отрешенным видом поодаль стоял Слеер, деланно внимательно рассматривая ухоженный ноготь на мизинце. Слеер уже успел переодеться, его форма напоминала ту же, что и на воинах, но была с золотым позументом на рукавах и серебряной вышивкой на груди с уже виденной Куллом эмблемой — семь ромбов полукругом.

— Присаживайся, — мрачно кивнул атланту черноволосый незнакомый мужчина, старший воинского патруля, тоже с серебряной нашивкой на груди, но без золотых позументов.

Кулл отодвинул стул с прямой резной спинкой и сел за стол. Почему-то снова захотелось есть.

Усталый день за витражном окном собирался уступать свои права вечеру.

— Я — начальник следственной канцелярии Отрядов Следителей

Законности города Дапреза Инкор, — представился старший. — Я хочу задать вам несколько вопросов, касательно вашего преступного прибытия, без соответствующего разрешения властей, в нашу страну, с тайными злыми умыслами против нашего царя Борны, вместе с другим преступником, который выдает себя за сына благородного Крандала, хотя всем известно, что благородный Генбел погиб пять лет назад в стычке с лемурийским десантом, о чем есть документальное подтверждение. Я спрашиваю: ваше имя?

— Кулл из Атлантиды.

— Пусть так, — кивнул Инкор. — Кто послал вас в Валузию? Лемурийцы?

— Никто нас не посылал, — угрюмо ответил атлант. — Мы бежали с лемурийской галеры, где были прикованы к веслам. За мной нет никакой вины, я не злоумышлял против вашего царя.

Инкор пристально уставился Куллу в глаза, их взгляды встретились. Атлант смотрел в черные зрачки начальника следственной канцелярии, будто в бездонный колодец, на дне которого все про него известно. И он вдруг испугался — а не обладает ли этот мрачный брюнет магией, не пробрался ли в самые сокровенные мысли Кулла, где атлант как раз видел себя в короне царя Валузии — а это ли не злоумышление против ныне царствующего Борны?

Но Кулл не отвел взгляда.

— Не злоумышлял? — усмехнулся Инкор. — А четверых воинов из Отрядов Следителей Законности не вы ли подло убили, когда у вас всего лишь спросили подорожные грамоты?

— Никто у нас ничего не спрашивал! — ответил Кулл. — Нас просто хотели повесить, как бродяг. Я защищал свою жизнь.

— Вот и прекрасно, — довольно улыбнулся Инкор и повернулся к писарю: — Вы все успели зафиксировать, брат Лимеш? Это признание. Одного этого достаточно, чтобы вздернуть их обоих ногами вверх…

В это мгновение в зал ворвалась Маржук, волосы ее были слегка растрепаны, на щеках горел гневный румянец.

— Что здесь происходит? — возмущенно воскликнула она.

— Этот человек, — указал Инкор на сидевшего неподвижно Генбела, — послан лемурийцами с целью погубить нашего славного царя

Борну. Он выдавал себя за вашего брата, но документально засвидетельствовано, что средний сын досточтимого Крандала погиб пять лет назад…

— Это и есть мой брат! — закричала Маржук и повернулась к Слееру: — Это ты все подстроил, да? Ты погубил Фросер, ты устроил вызов в столицу отцу, откуда нет возврата и ты это прекрасно знаешь! А теперь, когда вернулся мой брат, ты хочешь убить его, что все досталось тебе.

Слеер снял ногу со стула и, без размаха, ударил ее по щеке.

— Да, милая, — с мерзкой улыбкой произнес он. — Все так и есть. И ты пойдешь за меня замуж, если тоже не хочешь висеть вместе с любимым братцем на всеообщее обозрение, раскинув в стороны свои прелестные ручки!

Сидевший до того неподвижно Генбел вдруг сорвался с места — от неожиданности охранники прозевали его порыв — подбежал к Слееру и сгреб его за воротник.

— Ах ты, сволочь! — процедил он и врезал негодяя по лицу.

Удар получился слабым, всю силу валузиец растратил на женщин в бассейне и даже не смог достойно защитить сестру.

Слеер даже не упал. Он опомнился первым и закричал:

— Вы что не видите? Хватайте их, меня убивают!

Опешившие стражники подскочили к Генбелу и скрутили ему сзади руки. Кулла вытащили из кресла и тоже заломили руки за спину.

— Вооруженное нападение на офицера Отряда Следителей

Законности, — флегматично произнес Инкор. — По указу царя Борны, ввиду особой опасности преступления, подобное пресекается немедленной казнью. Убить их! — Инкор демонстративно отвернулся от Генбела и взял из рук писаря бумагу, усеянную закорючками букв. Затем вновь поднял взгляд на подчиненных: — Что медлите? Исполняйте приговор!

Один из воинов обнажил меч и с явными намерениями на лице подошел к Куллу, которого держали двое солдат.

— Стой спокойно, — сказал он атланту, — я попаду прямо в сердце и погибнешь без мучений, повесим вверх ногами уже мертвым. Выпрямите его!

То, что произошло в следующие мгновения смешалось для присутствующих в бешеный калейдоскоп мгновенно сменяющихся кадров.

Кулл, повиснув на руках державших его охранников, двумя ногами ударил в грудь собиравшемуся вонзить ему в сердце меч воину так, что тот отлетел к противоположной стене. Затем Кулл моментально опустился на обе ноги и, напрягшись, перекинул державших его через себя, освободившись от них.

Быстро выхватил из ножен одного меч, рукоятью врезал по зубам второго так, что он отключился надолго и вонзил клинок в грудь первого.

Те, что держали Генбела, бросили его и, обнажив оружие, устремились к Куллу. Инкор отступил на несколько шагов, освобождая им дорогу.

— Убейте его! — истошно закричал Слеер.

Первый подбежавший к Куллу был пронзен резким выпадом и упал, увлекая за собой клинок. Выдергивать меч не было времени, Кулл схватил тяжелый стул и обрушил на голову второго, вложив в удар всю столь долго невостребованную силу. Выхватил из обмякшей руки меч и развернулся в сторону первого врага, который оправился от удара и вставал, сжимая в руке меч и шипя:

— Ну держись, варвар, а я-то хотел, чтобы ты не мучился!

Кулл мимоходом стукнул кувалдоподобным кулаком по темечку писаря и рванулся к последнему стоявшему на ногах, не считая Инкора, стражнику. Бешеный фейерверк ударов, которые изумленный солдат едва успевал парировать и, наконец, могучий удар добрался до головы, рассеча ее чуть не надвое.

Кулл остался один на один с Инкором, который выдернул из ножен меч и молча ждал пока атлант, так запросто уложивший его солдат, приблизится к нему.

— Генбел, возьми на себя Слеера! — крикнул Кулл и напал на начальника следственной канцелярии города Дапреза.

Но Генбел был не в силах пошевелиться. И он, и его сестра, и Слеер, как зачарованные смотрели на схватку разъяренного атланта и невозмутимого с виду Инкора.

Инкор парировал сильный, но несколько непродуманный удар атланта и сделал резкий выпад — Кулл едва успел отстраниться, острый клинок прорвал новые изысканные одежды, процарапав грудь, рубаха и куртка тут же пропитались кровью. Инкор нанес следующий удар и Кулл с большим трудом успел подставить меч, иначе валялся бы сейчас на полу рядом с им же убитыми солдатами.

Кулл понял, что вновь нарвался на бойца, как и капитан Антиш, превосходящего его не силой, но умением. И подумал, что надо немедленно найти себе учителя фехтования — размахивать мечом, как палкой, против настоящего мастера смерти подобно. Валка великий! О том ли он думает сейчас, когда вообще в любое мгновение может расстаться с жизнью? А о чем еще думать в такие мгновения, не о том же, что стоишь на пороге царства мертвых… Тело, привыкшие к смертельной опасности само знает, что делать, цепкие глаза отмечают каждое движение врага, руки готовы рубить, ноги — прыгать, рассудок почти не нужен.

Их мечи скрестились у рукоятей, взгляды — полный ненависти у Кулла и брезгливой гадливости у Инкора — встретились, лезвия мечей дрожали у самых лиц. И Кулл, атлант, сделал то, что никогда не сделал бы представитель древней валузийской нации — он просто врезал кулаком левой в челюсть врагу. Тот, от неожиданности и силы удара, не устоял и упал. Следующим движением Кулл вонзил острие меча поверженному противнику ровно в то место, где была нашита серебряная эмблема с гербом Валузии. Две струйки крови показались в уголках губ начальника следственной канцелярии и взгляд застыл недвижно.

Кулл быстро повернулся:

— Держи его, Генбел, — кивнул он в сторону Слеера, — сейчас мы выясним, какой он там племянник твоему отцу.

Но Гембел — как и Слеер, впрочем, тоже — застыли, потрясенные от увиденного. Взлохмаченный окровавленный атлант с мечом в руке, с которого капала горячая кровь, неотвратимо, как сама судьба, приближался к вельможе с напомаженными волосами, а Генбел и Маржук не могли отвести от него взгляда.

Слеер опомнился первым. С диким криком он толкнул на пол Генбела и бросился к окну, пробил плечом прекрасный витраж.

Кулл хотел кинуться в догонку, но его остановил крик Маржук:

— Стой, Кулл, стой! Ты не догонишь его, ты не знаешь закоулков города!

Кулл остановился. Девушка помогла подняться с пола старшему брату.

— Вам нужно немедленно убираться из города, скоро здесь будет целая рота солдат! — сказала она. — Спаси моего брата, Кулл — он единственный прямой наследник нашего рода! Скорее в конюшню и отправляемся к южным воротам. Там, у гор, у нас есть старый дом, в котором никто не живет. Быстрее же, Гембел, быстрее!

Гембел был в полной растерянности, еще бледнее, чем когда его допрашивали.

— Ты убил царских солдат! — только и мог произнести благородный аристократ. — Кулл, ты — преступник.

— Я преступник, потому что родился, да? — зло процедил Кулл, следуя за Маржук. — Я ни на кого не нападал, я никому не хотел зла. Но и никому не позволю убить меня!

Они втроем прошли на конюшню. За ними бежал, прислуживавший за обедом слуга.

— Быстрее открывай ворота! — крикнула слуге Маржук. — Мы уезжаем! Подождите меня, я скоро вернусь!

Она выбежала из конюшни. Кулл вспрыгнул в седло того коня, что позаимствовал еще на побережье и на котором прибыл сюда. Генбел двигался словно в тумане, точно марионетка, которую дергает за нитки кукловод. Повинуясь крику Кулла он, при помощи слуги, тоже вскочил в седло. Вбежала Маржук, слуга уже приготовил ей коня, и все трое покинули древний дворец предков Крандала.

Маржук указывала дорогу. Когда они подъехали к воротам, стражники уже закрывали тяжелые створки на ночь. Девушка растерянно посмотрела на Кулла. Тот вдохнул воздух, стараясь вспомнить как говорят валузийцы — их язык очень схож с верулийским, многие слова совпадают — и, выхватив из рукава смятую во время сражения царскую грамоту, что прислали Крандалу, показал ее стражам ворот.

— Царский указ, дело не терпит промедлений! — закричал он.

Удивленные стражники, которых еще не предупредили о городской тревоге по поимке двух беглых преступников, кивнули, увидев знакомую печать (читать они, наверное, не умели вообще) и вновь распахнули ворота.

Трое всадников, пришпоривая коней, устремились на юг, к горам.

Через четверть часа безумной скачки Генбел резко натянул поводья. Конь со ржанием остановился. Кулл, скакавший первым, почувствовал неладное и обернулся:

— Что случилось, Генбел? — закричал он.

— Я возвращаюсь! — мрачно ответил валузийский аристократ.

— Ты что с ума сошел? — удивился варвар. — Тебя же сразу убьют. Повесят на крепостной стене ногами вверх.

— Ничего подобного, — ответил Генбел. — Я не убивал ни тех солдат, на побережье, ни в своем дворце. Я чист перед законом и перед царем Борной, меня не за что судить.

— Тебя повесят не за то, что ты сделал, — гневно воскликнула Маржук, — а за то, что ты — дурак! Неужели ты не понял, что за время твоего отсутствия все изменилось? Что Борна подло отравил своего брата царя Дурсу, чтобы занять его место и погряз в пьянстве и пороках, кроме женской сиськи не о чем не желающий думать? Его окружают такие же мелкие и подлые людишки, как и он сам, вроде этого выскочки Слеера, который ничего в жизни кроме мерзостей не делал! Если ты думаешь, что при таком царе, когда четверть его подданных умерла с голоду, вторая четверть прилюдно казнена самым жестоким образом, а оставшаяся половина трусливо молчит, чтобы не разделить участь первых, можно жить? Тогда — отправляйся в Дапрез, поклонись Слееру, передай ему привет от меня! А я еду дальше с Куллом, через горы, в малые княжества. Он — мужчина, а не слизняк как ты!

— Как знаешь, Маржук, — выдавил из себя Генбел. — Я не стану держать тебя за руку, езжай куда хочешь и с кем хочешь. Но Кулл — убийца, и отправляясь с ним, ты становишься соучастницей и, значит, тоже преступницей!

— Я не желаю больше разговаривать с дураком! — вспыхнула Маржук. — Поехали, Кулл. Нас ждет свобода!

Кулл внимательно посмотрел на человека, которого вытащил из моря, и с которым провел в лесах последние дни. Валузиец оказался упрям и несговорчив. Ничто не помогло. Кулл развернул коня и помчался к дожидающейся его вдали Маржук. Через сотню шагов он оглянулся — Генбел развернулся и медленно возвращался в Дапрез. Кулл стеганул своего коня и они вместе с Маржук во все сгущающихся сумерках помчались на юг. Погоня могла направиться за ними в любое мгновение.

Звезды вспыхнули на почерневшем куполе небосвода и улыбались сверху двум путникам. Почти полная луна освещала им путь.

Маржук натянула поводья и перевела коня на шаг.

— Что случилось? — спросил Кулл. — Ты тоже передумала и решила последовать за братцем?

— Нет, — улыбнулась девушка.

Она изумительно смотрелась в призрачном лунном свете на коне, юбки пышными волнами обволакивали ее со всех сторон, она напоминала древнюю воительницу, вышедшую из волн по велению богов.

— Здесь где-то ответвляется дорога, ведущая к нашему загородному дому, — пояснила Маржук. — Там отдохнем, а утром отправимся дальше. Горы вон, рукой подать, был бы сейчас день, ты бы их увидел. А вот и дорога!

Вскоре они подъехали к огромному пустому дому. Кулл сорвал доски с ворот и они въехали внутрь. Кулл поставил доски на место и легко перемахнул через высокий каменный забор. Дом был большим, но полусгоревшим — на ремонт и восстановление у старого Крандала руки не доходили, да и не хотелось тратить на эту развалину лишние средства. Так и заросло все во дворе лопухом и прочими сорняками.

В кромешной темноте Маржук провела Кулла в с детства знакомый дом, уверенно поднялась по лестнице, держа спутника за руку, и распахнула дверь в одну из комнат. В лунном свете, врывающемся через сломанную ставню, Кулл увидел большую деревянную кровать.

— Посиди здесь, — почему-то шепотом, что, впрочем, соответствовало обстановке заброшенного дома, произнесла девушка. — Я поищу каких-нибудь одеял и чего-нибудь поесть.

Через какое-то время она вернулась с ворохом шкур и с кувшином в руке.

— Вот, — вывалила она все на постель, — все, что есть. Ночи здесь холодные. Есть нечего, но в погребе сохранилась бочка с остатками вина, я нацедила почти полный кувшин. Пей, вино придаст тебе силы.

— А ты? — спросил он, принимая у нее кувшин.

— И я тоже, — улыбнулась она в темноту. — Женщины всегда пьют после мужчин.

Кулл напился и передал ей кувшин. Он действительно хотел спать, но исходящее от нее приятное тепло, будоражило кровь и мутило разум.

— Будем спать вместе, — деловито сказала она, — теплее будет. Ночи здесь очень холодные.

Кулл, проведший последние дни в местных лесах у костра, так не считал, но спорить не стал.

Она прижалась к нему всем телом.

— Ты такой красивый, Кулл, — прошептала она, — такой мужественный, не то, что это прилизанный Слеер, думать о нем не могу, мерзавец! А ты… Я такого как ты ждала всю жизнь, и когда увидела тебя утром… Поцелуй меня, пожалуйста…

Кулл знал, что этого делать не стоит, но взыгравшая в нем природа сделала свое дело, он сам не понял, как сорвал с себя и с нее одежды и в свете ухмыляющейся луны слился с этой такой милой и беззащитной девушкой воедино, забыв обо всем — о том, что он преступник, о том, что вещий сон обещал ему царскую корону, о том, где он и что за ними по пятам может гнаться погоня… Он забыл обо всем — кожа ее тела была такая нежная, а губы такими горячими и сладкими, как… как… Кулл не мог сравнить ни с чем, что знал до этого, перед ним открылся совершенно новый мир.

Он хотел в эти мгновение лишь одного — чтобы ей было так же хорошо, как ему самому, ее сладкие стоны казались ему божественной музыкой. Фантастическая мелодия вспыхнула в голове, напряжение, охватившее все тело, достигшее предела вырвалось в яростном извержении и сладкая истома разлилась по всему телу.

Он рухнул рядом с ней, унимая дыхание и слушая как тяжело дышит она. Да, это достойно того, чтобы за женщин проливалась кровь. Тем более за такую, как Маржук…

Но в следующее мгновение он вспомнил погибшего из-за похоти соплеменника, собиравшегося покончить с собой Ам-ра, лишившегося всяких сил после купания в бассейне с девушками Генбела… Он почувствовал, что отдал ей все силы, что падает в сладкую бездну счастья…

Он резко сел и в ужасе протянул руку к мечу. Ощутив в руке знакомую тяжесть оружия, он облегченно вздохнул. Наслаждение испарилось словно не было, он опустошенный сидел в призрачном лунном свете, а рядом тяжело дышал чужой ему человек.

— Что с тобой, милый? — встревоженно спросила Маржук. — Ты слышал конский топот?

— Нет, — хрипло ответил Кулл. — Я просто подумал, что потерял возможность к действию. Я видел, как Генбел после этого самого… ну в бассейне… Он потерял все силы.

Она рассмеялась.

— Глупый. Там были девки. А я люблю тебя. Я наоборот придам тебе силы. Вот увидишь утром. Спи. Прижмись ко мне и спи.

Она прижалась грудью к его спине и обняла такими ласковыми руками, слегка поглаживая его по плечу.

Кулл, чувствуя как саднит свежая рана на груди, лежал с открытыми глазами, не в силах заснуть и боясь пошевелиться, чтобы не потревожить ее, чтобы она не стала упрашивать его повторить все сначала — тогда он точно потеряет всю силу, станет безвольным моллюском, которого можно брать голыми руками.

Он сам удивлялся, но ему было хорошо.

— Милый, — прошептала она ему утомленным голосом, — спи. С рассветом мы отправимся в горы. У Храма Мертвых Богов есть тайная тропа, ведущая через горы, и через два дня мы будем в малых княжествах. У меня есть деньги, много денег, я взяла перед отъездом из отцовского тайника, чтобы Слееру не досталось. Мы купим где-нибудь дом и переждем тяжелые для Валузии времена. А потом, когда царя Борны не будет, а это рано или поздно случится, не может же этот кровавый ужас продолжаться вечно, мы вернемся в Дапрез. И докажем наши права на дворец… то есть мои, а ты будешь защищать меня…

Кулл повернулся и поцеловал ее, неумело, но как можно более нежно.

— Спи.

Она закрыла глаза. Кулл тоже положил голову на шкуру и подумал, что она права. Переждать тяжелые времена и вернуться. А за это время найти в малых княжествах учителя фехтования. И надо научиться грамоте, если он хочет, чтобы дивный сон когда-либо воплотится. Что ж, отправиться в малые княжества — отличный вариант…

Он заснул и не удивился, когда тьму сновидения разогнали уже дважды виденные зеленые звезды, возвещающие о чудесном видении. Он ожидал увидеть золотое небо и услышать приветственный рев медных труб.

Но сновидение было иным.

Не первой молодости мужчина c очень низким лбом и густыми черными волосами, все черты которого говорили о исконно валузийском происхождении, с той самой короной, что в предыдущих видениях была на голове Кулла, сидел в окружении множества полуголых (а то и совсем нагих) девиц и из большого кубка пил вино. Пред ним стоял высокий человек с гордой осанкой, по всему облику которого можно было совершено точно сказать, что это опытный и благородный воин. Руки его были скованы за спиной. Человек с короной на голове посмотрел, смеясь, на окружающих его красоток и те, скривив милые коралловые губки, опустили изящные, унизанные драгоценностями, большие пальчики рук вниз. И кровь застила сновидение Кулла.

И сквозь кровь он увидел сгоревшие города Валузии, опустевшие деревья, неубранные нивы, заваленные погибшими валузийцами поля. Кровь превратилась в красную реку и по ней плыли, неестественно заломив руки, те самые красотки.

И вновь в сновидении проступили царские чертоги, и вновь появился черноволосый царь с низким лбом в окружении полунагих девушек, уже других. С пышногрудой светловолосой женщиной царь занимался тем же самым, чем только что занимался Кулл, только не как велят боги — глаза в глаза, а подобравшись к ней сзади, как делают животные… И не видел царь Борна, увлекшись плотской любовью, что страдает его народ, а над его собственной головой занесен карающий топор судьбы…

Кулл проснулся, на лбу выступил холодный пот. Через сломанную ставню в комнату пробивались первые робкие лучи рассвета.

Рядом лежала, ровно дыша, заложив правую руку под голову,

Маржук. Ему было неприятно смотреть на ее выбритую подмышку, на расслабленную во сне грудь.

Этот вещий сон был предупреждением богов!

Кулл встал и быстро оделся. Кровь запеклась на рубашке и неприятно скрябала кожу около раны. Кулл надел перевязь с мечом и подошел к окну.

Как прекрасна Валузия! Она не такая суровая, как горы Атлантиды, и деревья здесь другие, более веселые что-ли, и сам воздух, кажется, легче и приятнее, и солнце светит по-другому, ярче. Но черные тучи нависли над древней Валузии, и ему, Куллу, безвестному атланту, суждено все изменить. Как — он не знал. Но не зря же боги посылают ему чудесные сны!

Он снова посмотрел на спящую Маржук. Конечно было бы неплохо добраться с ней до какого-нибудь малого княжества, купить дом. Она такая красивая… Но нет, вещий сон послан не зря.

Великие Валка и Хотат, пред вами клянется он, что этот эпизод был случайным в его жизни, больше женщины никогда не залезут в его сердце, не овладеют его плотью. Во всяком случае — до тех пор, пока не сбудется вещий сон! Да будет так.

Кулл случайно посмотрел в окно. К воротам приближался отряд из более двух дюжин всадников в уже знакомой Куллу форме — видно, скакали всю ночь. Они ехали прямо к дому и Кулл понял, что навешенные им обратно доски на воротах не введут их в заблуждение. Решение надо принимать не теряя ни мгновения.

Он потряс за точеное плечо спящую девушку. Надо же, красивая утонченная аристократка всю ночь была в его объятиях! Он чуть не зарычал, отгоняя эту мысль прочь. Она сама так захотела лишь для того, чтобы не достаться Слееру, и он, Кулл, просто первым подвернулся под руку. Все женщины хитры, коварны и непостоянны, они несут гибель мужчинам!

Она открыла глаза и быстро села на кровати, прикрыв грудь рукой и натянув шкуру на ноги.

— Что-то случилось? — спросила Маржук.

— Сюда мчится большой отряд, — сухо сообщил Кулл. — Нам надо убираться как можно скорее.

— Но откуда они узнали, что мы скрываемся здесь? — удивленно воскликнула она и тут же сама и ответила: — А, им Генбел сказал, он слышал, куда мы собираемся…

Она сидела в той же позе.

— Одевайся быстрее, — поторопил Кулл. — Время дорого. Далеко здесь до твоей тропы? Если мы до нее успеем добраться…

— Уезжай один, — вдруг решительно сказала Маржук.

— Что ты говоришь? — не понял Кулл.

— Уезжай один, — повторила она. — Я скажу, что тебя здесь не было, что ты свернул еще вчера на дорогу в столицу. Это — мой дом, где хочу там и ночую. Мне ничего не сделают, а ты сумеешь скрыться. Беги, Кулл!

Он все еще удивленно смотрел на нее.

— Но тебя могут обвинить в пособничестве… Тебя могут повесить на крепостной стене ногами вверх…

— Нет, — грустно улыбнулась Маржук. — Со мной ничего не

будет, я нужна Слееру, чтобы он смог захватить владения моего отца.

Валка великий, я счастлива, что он не первый коснется меня, слизняк!

Уходи, Кулл, я никогда не забуду тебя.

Кулл против собственной воли наклонился к ней и поцеловал ее в губы. Это было не просто прощание с Маржук, это было прощание со всеми женщинами мира. Он поклялся и выполнит свою клятву!

Он вышел из комнаты, легко сбежал по ступеням.

В ворота уже властно стучали преследователи.

Кулл быстро огляделся, побежал к своему коню, вскочил в седло и погнал на задний двор, в надежде, что там есть еще ворота или хотя бы калитка. Стена была глухая. И Кулл, пришпорив коня, погнал его прямо на забор. Отдохнувшее животное легко перемахнуло препятствие и понесло Кулла к возвышавшимся вдали горам, унося в неизвестность.