"Осень без надежды" - читать интересную книгу автора (Монро Керк)

Глава 4 Очень деловые люди

Соня в кои-то веки сбросила мужской костюм и явилась на нижний двор замка в платье. Сей наряд незаменимый господин Сташув обнаружил в сундуках, принадлежавших некогда супруге ныне покойного тана Бохота, что лежал на кладбище Каина-Горы под эпитафией: «Как жил, так и помер — бестолочью».

Кратко и многозначительно. Сташув, уже в те времена являвшийся каштеляном и управителем Кернодской области, свято чтил заветы герцога Варта Райдора, заповедовавшего обязательно писать на могилах ссыльных танов причину смерти.

Редкостная невоздержанность на язык каште-ляна позволяла предположить, что вельможный господин Бохов загнулся, изнуренный своим слабоумием. Однако супруга его, благородная сударыня Таира, происходившая родом с полуденного Пуантена, была женщиной светской и даже в глуши, куда сослали ее беспутного мужа, предпочитала одеваться красиво. Сундуки с одеждами до времени оберегались в кладовой и вот, спустя четверть века, их содержимое пригодилось.

За двадцать пять лет ткань немного слежалась и выцвела, но золотая вышивка по-прежнему блистала первозданной красотой. Соня, чертыхаясь, с помощью Данкварта натянула длинное зеленое платье, щелкнула пряжкой изукрашенного коваными листочками клевера пояса, быстро прикинув, какие драгоценности могут подойти к такому наряду, выбрала из ларца браслеты с растительным узором и гривну с изумрудами.

— Если ты ошибся, — постоянно твердила она, сражаясь с застежками украшений, — и это маскарад окажется никчемным, точно разжалую в денщики! Нет, хуже! Я заставлю тебя все это одеть и носить! Уф, кажется, справились. Быстрее, мы обязаны их встретить! Не-ет, я эту ночь долго не забуду!

Данкварт только улыбался своим мыслям. Он не зря посоветовал Соне надеть зеленое с золотом и сделать так, чтобы в украшениях прослеживалась единая линия — веточки, листики, цветочки… А как этот наряд подходил к ее великолепным рыжим волосам! Ах!

На лестнице столкнулись с Реем. Зингарец, тщательно соблюдавший установленный им для самого себя распорядок, проснулся, едва снаружи начали шуметь.

— Митра Всеведущий и все боги Хайборийского мира! — Рей, увидев Соню, лихо мчавшуюся по ступеням, приподняв юбки, дабы не наступить на полы платья, только отшатнулся. — Рыжая, сегодня какой-то праздник?

— Именно, — процедила Соня. — День дурака. Вернее, не день, а ночь. Рей, возьми оружие и быстро спускайся во двор. Увидишь такое представление, что лицедеи аргосских амфитеатров посинеют от зависти. Если, конечно, верить Данкварту. Потрясающий фарс со мной в главной роли.

Рея долго упрашивать не требовалось — зингарец ничего не понял, но по привычке не стал задавать вопросов. Спустя несколько мгновений Рей с непременным мечом-гладием на левом боку выбежал по двор вслед за Соней и донельзя довольным собой вельможным керлатом.

Сцена была подготовлена отлично — радетельный Сташув позаботился. Факелы, народ мечется, ожидая не то налета вампиров, не то конца света, неприкаянный Войто торчит у ворот, сжимая в левой руке изъятую в кузне корону и проповедует нашествие упырей. Сташув, только в рубахе и постоянно сползающих штанах, бесполезно командует.

— Веселье в самом разгаре, — снисходительно ухмыльнулся Данкварт. — Как я люблю свою родину и эту постоянную суматоху! Вот чего мне не хватало за десять лет непрерывных путешествий! Рей! Рей, соверши чудо — утихомирь стражу и попробуй их построить. Месьор Сташув! Господин каштелян, вы меня слышите?

— А? — обернулся старик. — Ой, судари мои! Упыри в ворота ломятся! Вы как приказали не стрелять, так мы не стреляем. Стража надвратной башни с перепугу вся сбежала. Лошади, понимаете, огнедышащие… Будто не лошади, драконы какие-то! И под скалой народишко бунтует…

Данкварт подумал, что, возможно, они сейчас встретятся с неуправляемой паникой — обычные люди не сталкивались с волшебством тринадцать столетий. Увидев столь яркие проявления ночного (следовательно, враждебного) колдовства, могут с перепугу натворить нехороших дел. Или Рэльгонн (будь он проклят, вампир поганый! Тоже мне, любитель лицедейских эффектов!) предусмотрел и подобный оборот событий?

Ворота, окованные минувшим днем железными полосами, слегка вздрогнули под тремя ударами. Сильно, ничего не скажешь. Будто тараном колотятся.

Навести порядок в смятенной дружине даже для Рея оказалось делом сложным. Здоровенный и быстрый зингарец утихомирил кого пинками, кого криками, и все-таки умудрился собрать танову стражу в неопрятного вида толпу, менее всего напоминавшую строй. Войто вообще исчез.

Рыжей Соне следовало бы поблагодарить Данкварта за то, что сумел перехватить запаниковавшего мальчишку и отобрать у него корону, каковая немедленно заняла свое законное место на голове хозяйки. Как ни жаль, серебряный танов венец теперь оказался слегка маловат — кузнец в своем рвении перестарался.

— Отпирай, — приказала Соня, поднявшись на крыльцо, спокон веку исполнявшее в Каина-Горе почетную роль заметного любому торжественного возвышения. — Данкварт, не стой столбом! Помоги им! Видишь, люди от страха едва в обморок не хлопаются!

Створки беззвучно расползлись. Соня прикрыла лицо ладонью — ударил порыв холодного ветра, потушивший две трети освещавших двор смоляных факелов, не гаснувших даже под весенними ливнями. Дружина попятилась, не обращая внимания на яростные выкрики Рея, которому, как видно, было все равно — вампиры тут или аквилонский король. Он просто исполнял приказ.

— Да, впечатляет, — тихо сказал Данкварт, взобравшийся на крыльцо и вставший рядом с Соней. — Зрелище, прямо скажем, инфернальное.

— Какое?

— Это по-стигийски. Инфернус — Нижняя Сфера Вселенной, где царит вековечная тьма и обитают демоны зла, служащие Сету-Змееногу… Зато как красиво, а?

В абсолютной, не нарушаемой даже дыханием людей тишине, на нижний двор крепости Кайна-Гора въехал десяток странных всадников. Лица рассмотреть было невозможно, тела скрывались под обширными темными плащами, по которым шныряли синеватые искорки, правая рука каждого всадника сжимала рукоять факела, пламенеющего на конце шаром бело-лазоревого огня. Но самое кошмарное зрелище представляли из себя лошади.

Огромная, цвета густой смолы тварь, превышающая в холке на локоть даже принадлежащего Рею зингарского вороного жеребца. Антрацитовая шкура лоснится и кажется, будто лошадь, как и хозяева, затянута в черный, поблескиваю щий в свете шелк («Боюсь, к такому монстру ни один наш конюх даже близко не подойдет», — промелькнула у Данкварта глупая мысль). Глаза у зверюг красные, отчетливо светящиеся в полутьме. Конь переднего всадника громко и яростно фыркнул, ударил копытом по земле, подняв облачко пыли, и выпустил из ноздрей две струйки темно-багрового пламени.

— Данкварт, — прошептала Рыжая Соня, — если это твои друзья, то я начинаю в тебе сомневаться. Скажи мне, кто твой друг…

— И я скажу, кто ты, — перебив, шикнул в ответ верный оруженосец кернодской хозяйки. — Не дергайся, по-моему, все будет хорошо. Это жутковатое представление рассчитано не на тебя и меня, а на твоих подданных.

— Идиот, — ахнула Соня. — Меня тотчас обвинят в общении с демоническими силами! Вся репутация пойдет прахом!

— Да какая у тебя репутация, бродяжка с мечом? Тихо, — Данкварт заметил, что перед крыльцом начинает происходить что-то необычное. — Молчи и смотри.

Синие факелы, горящие неживым огнем болотных гнилушек, внезапно начали менять цвет. Вначале пламя огненных шаров стало белым, затем потеплело, обращаясь в привычный желто-оранжевый цвет огня. Еще спустя мгновение факелы погасли. Десять всадников будто по команде опустили руки и спрятали черенки под одеждой. И тем не менее, во дворе было светло, как днем. Данкварт озирался, пытаясь отыскать источник света, но не нашел. Видимо, действовало неизвестное волшебство.

Первый всадник, самый высокий и кажущийся наиболее опасным из-за ореола синих искр, танцующих на длинном плаще, покинул седло, чуть погодя за ним последовали остальные. Каттаканы, если это действительно были они (Рэльгонн никак не дал знать Данкварту, что планируется столь помпезное представление, поэтому керлат терзался сомнениями), не торопились, двигаясь преувеличенно медленно.

Послышались разудалые крики. По скальной дороге к Каина-Горе взобрались самые смелые из обосновавшихся вокруг замка бритунийских дворян. Почуяв неладное, благородные эрлы и таны, одевшись кто во что, схватили оружие и помчались на помощь госпоже Соне, осажденной явившейся в ночи нечистью.

Разномастная толпа остановилась за чертой ворот, будто наткнувшись на невидимую преграду. Внимательный Данкварт увидел ярко-красные одежды жрецов Митры Лучезарного, затесавшихся среди вооруженных людей. Почти все они сжимали в руках отгоняющие зло символы солнца, носимые на шее в качестве амулетов и знаков жреческого достоинства. Впрочем, серебряные коловороты не произвели на удивительных гостей никакого впечатления.

Огнедышащие лошади, оставленные хозяевами, ибо те спустились на землю и бросили поводья, потоптались, а когда вожак внезапно развернулся к хозяйственным сараям, занимавшим правую половину двора, последовали за ним. Угольные чудовища зарысили, сорвались в стремительный галоп.

Вожак прыгнул, взвился в воздух, едва коснувшись копытами крыши оружейного склада, следующим прыжком достиг стены, воспарил над Кайна-Горой и неожиданно обратился смазанной полосой голубоватого тумана, мгновенно рассеянной налетевшим порывом ветра. То же самое произошло и с прочими черными скакунами, за несколько мгновений обратившимися в ничто.

— Потрясающе, — одними губами шептал сам себе Данкварт. — Вот это настоящее волшебство!

Свет разгорелся еще ярче, обитатели Каина-Горы и примчавшиеся выручать Соню бритунийскиек дворяне замерли, ожидая, что произойдет дальше. Рыжая Соня посматривала заинтересованно, но без боязни, а Рей втихомолку шпынял готовых запаниковать дружинных.

Предводитель отряда каттаканов шагнул вперед, остановился у первой ступени всхода, ожидая приглашения. Древняя традиция — если хозяин не позвал к себе, керлати на крыльцо его дома нельзя.

Данкварт незаметно толкнул локтем Соню. Та понятливо встрепенулась.

— В Каина-Горе, — внятно произнесла она, — всегда рады гостям, пришедшим с миром. Поднимитесь сюда, почтенные.

Происшедшее далее заставило Данкварта подумать, что он повредился умом. Предводитель черных нарочито медленно вскинул руку к фибуле плаща, щелкнул ею так громко, что некоторые из присутствовавших в крепости вздрогнули, стянул капюшон и величественным жестом отбросил свое верхнее одеяние в сторону.

— Ой, — только и сказал Данкварт. Чего-то подобного он ожидал, но такого?.. Рэльгонн явно перестарался с маскировкой.

По собравшейся толпе прошел невнятный гул, сливающийся в одно-единственное слово: «Альбы!»

Вот она, легенда давно ушедшей эпохи Роты-Всадника! Бессмертные! Самые настоящие!

Черная искрящаяся накидка скрывала под собой удивительно красивого, высокого и золотоволосого человека в ярко-зеленых с золотом одеждах. Исчез мрачный призрак, примчавшийся в Каина-Гору на чудовищном коне. Это альб, настоящий альб, как его описывают хроники докхарийской эпохи.

Данкварт понял, что Рэльгонн с семейством, вероятно, изменил облик неприятного для человека лысого, бледного существа на внешность альба, едва завидев приближающуюся к замку процессию. Райдорец отлично помнил сохранившиеся описания альбов, их удивительных лошадей, синих мертвенных факелов. То, что он увидел под стенами Каина-Горы, было живой иллюстрацией к древним летописям. Но чтобы владеющий искусством волшебства Рэльгонн, заявлявший, будто каттаканы могут удерживать лишь очень краткое время, сумел полностью восстановить все забытые чудеса исчезнувшего народа? Обитателей Рудны можно только уважать за их способности…

Да, это в точности повторяло магию альбов. Во дворе замка стало гораздо теплее, мягкий золотистый свет лился от любого неживого предмета, будь то острие копья дружинного десятника, камень фундамента башни или доска притулившегося возле хлева покосившегося нужника. Рэльгонн, величественно поднимавшийся к заулыбавшейся Соне, сиял ярко-голубыми глазами и золотом волос, его хламида перехваченная широким, сверкающим камнями и золотом поясом, переливалась всеми оттенками изумруда…

— Счастливы приветствовать вождя древнего народа у порога своего дома, — непринужденно сказала Рыжая Соня, когда высоченный альб оказался рядом с ней. Тот, не раздумывая, преклонил колено, взял Соню за правую руку и поцеловал ее перстень, украшенный опалом.

— Счастлив узреть владычицу древней земли, что перешла в наследство от нашего народа — вашему, — достаточно громко для того, чтобы его услышали внизу, ответил альб. — Нам известно о бедствии, поразившем обитаемые просторы Средней Сферы, и мы рады будем помочь смертным, ныне занявшим наше место под звездами, — и совсем тихо, так, чтобы различили только Соня и Данкварт, добавил: — За определенное вознаграждение, конечно.

Господин керлат фыркнул, решив, что это очередная шутка каттакана, и, наклонившись, шепнул:

— Рэльгонн, ты великолепен. Признаться, я в восторге.

Альб поднялся, положил правую руку на пряжку пояса, а левую — на рукоять длинного меча в сияющих гранеными камнями ножнах, свисавшего почти до земли, чуть недоуменно воззрился на Данкварта и осторожно произнес:

— Мне очень лестно, благороднейший правитель, но я отнюдь не Рэльгонн.

— А-а, — хлопнул себя ладонью по лбу Дан-кварт. — Вы, наверное, его брат, Сигонн. Я все равно очень рад видеть вас и вашу семью. Надо же, как чудесно вы сумели ввести всех нас в заблуждение! Такая сказочная личина, живая легенда!

— Сударь, — спокойно ответил альб, — несомненно, нам очень приятно, когда смертные называют нас живой легендой, благо мы давно позабыли вражду, некогда обуявшую наши народы. Но мне кажется, вы ошибаетесь… Мое имя не Рэльгонн и не Сигонн.

— То есть? — Данкварт, доселе ничего не понимая, удивленно оглянулся на Соню. — Ведь вы из Рудны?

— Нет, ничуть, — улыбнулся альб. — Я из Аэльтунна.

— Откуда? — выдавил Данкварт и пошатнулся. — Откуда?

— Из Аэльтунна. Позвольте назвать вам свое имя, благо мы доселе не были знакомы. Ллэр. Мое имя Ллэр.

— «Не носящий облика», — мигом перевел Данкварт, изучавший по сохранившимся в Акви-лонии книгам альбийское наречие. — Что происходит? Какая-то чудовищная ошибка?.. Альбы либо ушли после победы над Ротой-Всадником за грань мира, либо вымерли. Вы мне еще живого О'Ши покажите!"

— Может быть, мы не будем разговаривать на глазах ваших подданных? — невинно поинтересовался Ллэр. — Я приехал ради того, чтобы помочь вам советом или военной силой, но хотел бы обговорить условия наедине.

На Данкварта напал столбняк. Соображавшей немного быстрее Соне пришлось поддержать беседу.

— Я приглашаю вас, благородный господин Ллэр, пройти в мой дом и пользоваться всеми благами, которые сможет предоставить вам небогатое танство Кернодо, — провозгласила госпожа Каина-Горы, и ее голос разнесся по всему двору. Месьор Сташув согласно закивал. Надо же, настоящие альбы! По Кернодо ходили слухи, что кое-где их еще можно увидеть, но чтобы вот так, запросто? Да, времена настали удивительные! Великие войны всегда приносят великие откровения!

Войто, побаивавшийся упырей, схоронился за хлевом, а теперь, забравшись на его крышу, во все глаза рассматривал гостей хозяйки. Все, как рассказывал прадед об альбах — одежда, внешность, манеры! Чудо, настоящее чудо! Ушедшие вернулись! Или они никуда не уходили?

— Идите за мной, — тихо сказала Рыжая Соня Ллэру. — Кажется, мы все пребываем в заблуждениях и нынешней ночью произошла какая-то ошибка. Если вы до сих пор не знаете, я — Соня Райдорская, по жалованной грамоте наследница герцога Юстиния, ныне тан Кернодо.

— Мы все знаем, — вежливо заметил альб. — И никакой ошибки не случилось. Просто я и моя свита приехали без приглашения, чем вызвали удивление у вас и ваших людей.

— А где Рэльгонн? — вставил огорошенный Данкварт.

— Представления не имею. Давайте я все объясню, когда мы окажемся в спокойной обстановке.

Ллэр едва заметно кивнул своим, тоже сбросившим черные плащи, и Соня вместе с альбами исчезла за дубовыми дверями, ведущими в башню-донжон. Данкварт постоял еще немного, бросил свирепый взгляд на Рея, которому было вроде бы все равно, махнул рукой и побежал следом. Избывший страх Войто слезал с крыши хлева и раздумывал над тем, как бы проникнуть в покои госпожи, чтобы подслушать разговор — он всю жизнь хотел увидеть сказочного альба и теперь не желал терять представившуюся возможность.

Месьор Сташув, когда госпожа с гостями скрылась, только отгрыз ноготь указательного пальца, сплюнул и возгласил:

— Разойдись! Все, кто на страже — марш на стены! Остальным спать! Редкостное дело какое случилось — альбы заявились! Ну, теперь Кернодо неприступно… Батюшки, полон дом гостей, а ужин не приготовлен! Войто! Ослище! Куда пропал? Бегом на кухню!

Войто не слышал, потому как свернул в сторону верхнего двора, отыскивая дверь тайного хода.

Данкварт догнал Соню и десятерых визитеров возле коридора, ведущего к кабинету. Просочился по стеночке мимо и первым распахнул притвор. Конечно, в небольшой комнате места немного, но в тесноте, да не в обиде.

— А я вас жду, — из-за стола, с кресла тана поднялось очень знакомое Данкварту существо. Лысый череп, бумажно-белая кожа и желтые глаза без зрачков. Рэльгонн. В одиночестве. — Вы, полагаю, гостей встречали?

Последним в кабинет вошел невозмутимый Рей, притворил за собой дверь и устроился в уголке, постелив на доски потрепанную волчью шкуру. Зингарец заинтересованно оглядывал альбов, но в разговор встревать не пытался. Его обязанности просты — охранять госпожу Соню и Данкварта от любых опасностей. Сейчас Рей опасности не видел.

Альбов частенько именуют Бессмертным народом, что несправедливо. Когда Рэльгонн повествовал Данкварту о происхождении обосновавшейся в Рудне семьи каттаканов, он употребил словечко "долгоживущий", вполне подходящее и к альбийской расе. Без сомнения, альбы жили неизмеримо дольше людей, они не знали, что такое старение или болезни, но к окончанию долгого века "уставали" от тяжести несчитанных столетий и исчезали. Как, куда — неизвестно. Уход альба из мира зримого, его смерть были и оставались доселе наиболее тщательно скрываемой тайной древних обитателей этого мира.

До нынешнего дня предполагалось, что альбы вымерли или, что вероятнее, ушли после победы над Ротой-Всадником в другую Сферу, куда доступ людям был закрыт. Последний раз настоящих альбов видели незадолго до падения Небесной горы — сохранилась летопись, сообщающая о прибытии посольства Древних к правителю государства, находившегося на территории нынешнего Пограничья.

Альбы требовали оградить их леса, простиравшиеся от полуденной границы холмов, после катастрофы превратившихся в Граскаальские горы, вплоть до земель, теперь населенных немедийпами и бритунцами, от вторжения людей-переселенцев, искавших новые места обитания.

Люди плодились, будто крысы, земли не хватало, альбовы чащобы вырубались или выжигались, самих Древних оттесняли все дальше… Само собой, это сопровождалось постоянными пограничными стычками, но до большой войны никогда не доходило. Во-первых, альбы прекрасно понимали, что потерпят поражение, ибо они никогда не были многочисленным народом, а во-вторых, человек окончательно уверовал в то, что обитаемая Сфера принадлежит только ему и перестал обращать внимание на представителей чужих рас. Воевали только с гномами, оспаривая у подземных карликов их богатые копи, но потом гномам надоело зазря проливать свою кровь в сражениях, где на одного маленького бородача приходилось пятнадцать людей, они уступили, а сами ушли в самые глубокие подземные лабиринты, куда не было доступа никому другому. И теперь подгорный народец сохранило только три королевства — в Граскаале, Кезанкии и Эйглофиате.

К эпохе Кхарийской Империи сохранилось от силы тридцать тысяч Древних. Большинство жило на Полуночи материка, часть альбов, получивших название "проклятых" стало народом гулей и обосновалось в Рабирийских горах, прочие ушли на острова Закатного Океана и в Боссонский Ямурлак.

Между альбами и людьми давным-давно признавался негласный договор — вы нас не трогаете, и мы вас не трогаем. Из-за упомянутого перенаселения, вызванного тремя столетиями мягкого климата, постоянных и стабильных урожаев, а также отсутствием крупных войн такой паритет долго сохраняться не мог — альбы были обречены на вымирание.

Существовал и другой путь — попробовать жить вместе с людьми, сметать свою кровь с кровью смертных и таким образом хотя бы частично обеспечить продолжение рода.

А затем началось нашествие хайборийцев.

Некоторые альбы — считанный десяток — решились на столь вопиющее преступление перед древней кровью.

Хроники скрупулезно зафиксировали редкие браки между людскими аристократками и выходцами из альбовых семейств. Одна незадача — даже во времена Кхарии и Атлантиды, когда благоухал Золотой век, смертные женщины дотягивали от силы до ста лет, уже в семьдесят превращаясь в безобразных старух. Их мужья так и оставались молодыми красавцами. Потомство смешанных браков получало в наследство более долгую жизнь, однако после Падения Небесной Горы кровь Древних разжижалась, и постепенно династии, происходившие от альбов, угасли.

Если бы все Древние предпочли медленному угасанию ассимиляцию в человеческой среде, то, возможно, многих бедствий Эпохи Неспокойствия, как было названо продолжавшееся двести лет хайборийское нашествие, удалось бы избежать.

Но ведь альбы — Древние, Избранные, Первые и (почти) Бессмертные! Отдать свою дочь за краткоживущего волосатого дикаря? Фи! Почему тогда не за обезьяну? Разницы никакой — человек, обезьяна…

Абсолютное большинство Древних, помнивших расцвет своей расы в Начале Времен, при владычестве Роты-Всадника, пришествие смертных, беспрестанные битвы, когда выяснялось, что старинная цивилизация не может противостоять нахлынувшим с полуночи варварам, полагали людей только разумными животными, да и разумность-то их, если посудить строго, тоже весьма относительна…

Развитые инстинкты, среди которых первенствует размножение, речь, более напоминающая бессвязное мычание, и постоянное желание уничтожать все на своем пути, не исключая даже представителей своего рода, если таковые вдруг мешают тебе пользоваться благами природы. Более всего альбов поражало отсутствие какого-либо механизма, позволявшего человеку следить за численностью своего народа, отчего смертные сравнивались с кроликами, крысами, комарами, тараканами, саранчой и прочими малоприятными существами. Если хватало еды, человек мог плодиться бесконечно, совершенно не думая, что однажды переизбыток голодных ртов вызовет чудовищное бедствие. Альбы жили в предвкушении, надеясь, что однажды увидят, как человеческие стада пожрут сами себя.

И вот свершилось — упала Небесная гора. Последовала великая катастрофа, воздвигавшая новые горы и затапливающая обжитые земли.

Продолжайся вызванное поднявшими в небеса тучами пепла зима целый век, жизнь в обитаемой Сфере на том и прекратилась бы. Досталось всем — и людям, и нелюдям, причем последние пострадали гораздо больше. Гномов попросту расплющило (уцелело лишь три подгорных царства), данхан и кромара вымерли полностью, погибнув в вихре гигантских пожаров, уничтоживших две трети лесного покрова Полуночи материка, начал уменьшаться магический потенциал мира, чтобы было тяжелейшим ударом не только по людям, но и по альбам. Когда открылись Врата, Древние решили, что лучше бежать куда угодно и как угодно быстро, лишь бы не оставаться в этом кошмарном обиталище смерти, огня и пепла.

Массовое возникновение Врат-порталов после Падения Небесной Горы не прошло незамеченным. Большинство уцелевших альбов, еще сохранявших свои способности к малому творению, быстро разведали, что нахолодится за Дверьми Миров, выбрали себе подходящую Сферу и удрали, не желая более наблюдать за ужасами, происходящими в их родном доме.

Альбовы пророчества сбывались: человечество начало пожирать свою плоть. После Падения Небесной горы, когда плодородность усыпанной пеплом почвы снизилась в десятки раз, когда солнце видели по несколько лун в году, когда людоедство на Закатном Материке вошло в привычку и никого более не изумляло, численность людей сократилась в сотни раз. Выжили только самые сильные, самые наглые и самые приспособленные — кхарийцы и хайборийцы, вступившие в непрекращающуюся войну за плодородные земли.

Среди альбов раздавались голоса, призывавшие добить поганую расу, пройтись по всем континентам с огнем и мечом, после чего начать восстанавливать мир буквально из пепла, но все-таки было решено уйти.

И они ушли. Все. До единого. Как выразился однажды Данкварт, рассказывая Соне и Рею эту историю, "громко хлопнув дверью". Во всяком случае, люди так полагали несколько тысяч лет.

А теперь — извольте видеть. Сюрприз. Целый десяток вполне настоящих, ясноглазых альбов, причем, как выяснилось из церемонных представлений в кабинете Соне, они только лишь "посланцы" своих семей.

Из этого следует понимать, будто в округе, в горах Кезанкии и Граскааля, живут еще альбы, причем довольно много. Где ж они прятались несколько тысячелетий? Не в болотах же под камнями, как лягушки?

Данкварт уныло взглянул на Соню, та ответила ему убийственным взглядом. Как не крепилась госпожа Каина-Горы, в обществе, составлявшемся из обладавших весьма непосредственным характером альбов и вампира из Рудны она чувствовала себя неуютно.

Нахальные визитеры заняли кресла и скамьи, стащенные в кабинет, ничуть не замечая, что хозяйка стоит, и только лысый длинноухий Рэльгонн сподобился уступить кернодскому тану ее же собственное кресло. После чего жутковато выглядящий упырь принялся шпынять альбов и наводить порядок — ты садись туда, ты сюда, ты вообще постоишь. И не морщи нос, молодой еще, ноги не отсохнут. Как видно, Рэльгонн был отлично знаком с бессмертной братией, каждого называл по имени и вообще вел себя с альбами без всякого пиетета перед древней расой.

— Лайлэ! — рудненский упырь едва не за шиворот потащил одного из альбов к двери. — Быстро марш в кухню, принесешь пива для кернодских господ и своих дружков, — командовал Рэльгонн. Альб тотчас выкроил на загорелом красивом лице такое высокомерно-презрительное выражение, что Данкварт не удержался от улыбки. Странные взаимоотношения, однако, между альбами и вампирами. Почему Рэльгонн командует Древними?

Лайлэ напыжился, попробовал стряхнуть с плеча ладонь низенького упыря, и буркнул:

— Здесь что, слуг нету? Почему я всегда крайний?

— Иди, иди, — Рэльгонн подтолкнул его в спину и выставил за дверь, крикнув вслед: — Кухня на первом этаже, справа от лестницы. Уф! Беда с вами, любезные месьоры.

Рыжая Соня наблюдала за каттаканом, раскрыв рот, а Данкварт, улучив момент, наклонился к уплощенному уху "эрла Рудны" и шепнул:

— Вам не кажется, что это несколько невежливо?

— Невежливо — что? — нарочито громко спросил Рэльгонн, поворачиваясь к райдорцу всем телом. — Невежливо посылать одного из здесь присутствующих за пивом? Или невежливо обращаться с нашими молодыми друзьями, будто с мальчиками на побегушках? Милейший господин керлат, отбросьте старые предрассудки и прабабушкины сказки! Буйная орава, которая явилась к вам в гости, приехала по моему требованию. Причем они опоздали и устроили это невероятное представление во дворе, без которого вполне можно было обойтись!

Упомянутая "орава" захихикала.

— Ллэр, я бы на твоем месте, вообще, помолчал, — продолжил Рэльгонн, косо посматривая своими огромными желтыми глазами на великолепного альба. — Тоже мне, альбийский король в полном блеске! Кто придумал спектакль с огнедышащими конями? Ты? Мой драгоценный господин Данкварт, что вы помните об альбах? Песенки под звездами, цветочки-лютики, веточки омелы и сияющие в ночи ясные очи?

— Мы разве плохо поем? — возмутился альб, устроившийся справа от Ллэра. — Рэльгонн, кем ты выставляешь нас перед хозяевами?

— Теми, кто вы есть, — упырь скривил безгубый рот в улыбке. — Безалаберными детишками с неплохими задатками, несколькими здравыми мыслями в голове и юношеской тягой к дурацким приключениями. Я доходчиво изложил свою мысль? Данкварт, вы узнали только их имена, рассмотрели внешность, но в действительности ничего о своих гостях не знаете. Позвольте просветить.

— Может быть, — кашлянул Данкварт, — они сами расскажут?

— Они вам такого расскажут… И как сражались при Аэльтунне во времена Роты-Всадника, и как лично ловили сачком Небесную гору, но не поймали, и как дрались насмерть с демонами Нижней Сферы! Воображение у них не по разуму.

— У-у-у… — слитно прогудели альбы, слушая Рэльгонна. Ллэр только заметил:

— Я предупреждал, что связываться с вампирами чревато. Ты, Рэльгонн, существо мудрое, но без фантазии. Это серьезно вредит.

— Чему? — вздернул плечи желтоглазый правитель Рудны и оскалился так, что Соня едва не вскрикнула и прикрыла рот ладонью. Длинные конические зубы упыря, сходившиеся при сжатии челюстей, будто зубчики шестеренок на водяных мельницах, кого хочешь вгонят в состояние почтительного ужаса. — Чему это вредит? Правде о вас? О том, что вы просто стайка молодежи, которой надоел привычный образ жизни и которой хочется перемен к лучшему? О том, что ваши родители окончательно закоснели в своих предрассудках и ставят традиции выше выживания? Истине, которая заключается в простых словах о ценности каждой жизни, каждой культуры и каждой цивилизации, будь то цивилизация дикарей из Пущи Пиктов или тех же самых гирканцев, стоящих ныне на краю бездны? Или цивилизации альбов и каттаканов?

— Ничего не понимаю, — наконец подала голос Соня. — Уважаемый Рэльгонн, мне кажется, вы немного нарушаете этикет. Ллэр и его друзья приехали ко мне, а не к вам. И, если не ошибаюсь, вы почтили своим присутствием мою крепость ради того, чтобы говорить именно со мной, а не с альбами. Полагаю, что вам следует все мне рассказать и попробовать не сбиваться на ненужные нравоучения, в чей бы адрес они не звучали. Времена сейчас не те, чтобы разводить пустые разговоры.

— Простите старика, — поклонился Рэльгонн. — В моем возрасте невольно начинаешь поучать и резонерствовать. Однако, пока этот бездельник Лайлэ не принес пиво, начинать разговор бессмысленно. Где он застрял, интересно? Надеюсь, не подрался со стражей и не прижимает в углу какую-нибудь очаровательную служанку.

"Какой кошмар! — подумал Данкварт. — Где они, светлые легенды? Тут уже начинаешь задумываться, есть ли хоть крупица истины в том, что мы знаем об альбах? Я не могу себе представить этих существ похожими на людей — забияками, пьянчугами и развратниками. Не желаю в это верить!"

В коридоре громыхнуло, послышалась яростная ругань на незнакомом языке, дверь, по славной кернодской традиции, открыли пинком.

Ввалился Лайлэ, зажавший под мышкой деревянный жбанчик с элем, а правой рукой тащивший за ворот кого-то вопящего и отбивающегося…

— Подслушивал! — альб толчком отослал человека в середину комнаты, тот не устоял и свалился на пол, под ноги Рэльгонну. Данкварт едва не сплюнул.

Войто!

Маленький мерзавец, видимо, решил посмотреть на альбов поближе. Посмотрел. На скуле парня наливалась багрецом изрядная ссадина — Лайлэ постарался.

— Молодой человек, поднимитесь, — Рэльгонн нагнулся, потянул Войто за плечи и поставил его на ноги. — Ваш батюшка не знакомил вас с вполне справедливой мыслью о том, что подслушивать нехорошо? Что вы на это скажете?

Войто, перед лицом которого возникла бледная физиономия каттакана, взвизгнул, шарахнулся в сторону и был изловлен зингарцем, доселе со стоической безучастностью наблюдавшим за беседой.

— Упырь!

— Боги, опять все сначала! — схватился за голову Данкварт. — Войто, перестань орать! Какие упыри в наши просвещенные времена? Познакомься, это господин Рэльгонн из Рудны. Ты его уже видел на дороге. Помнишь, позавчера вечером?

— Упырь, — повторил Войто, но уже гораздо тише. — Изыди, демоново семя!

— Перестаньте пугать мальчика, — раздался мелодичный голосок. Из тени в уголке появился один из спутников Ллэра. Вернее, не спутник, а спутница. Одна из двух альбийских девиц, приехавших вместе с отрядом в Каина-Гору. Кажется, ее зовут Эйя? — Пустите меня к нему.

Альбийка отбросила зеленый капюшон, укрывавший ее соломенные волосы, уставилась на тяжело дышащего Войто глаза в глаза, и медленно, спокойно проговорила:

— Ты его не видишь. Здесь нет никакого упыря, оглянись…

Войто вздрогнул, осмотрел комнату и вроде бы начал успокаиваться. Щеки снова стали розовыми, ибо прежде он в точности сравнялся цветом кожи с Рэльгонном.

— Ой, точно… Привиделось, наверное, госпожа альбиня.

— Альбиня, — фыркнула красавица, оценивающе разглядывая Войто. — Меня зовут Эйя. Если хочешь, пойдем на стены, подышим свежим воздухом. Надеюсь, здесь обойдутся без меня. Так ведь?

Эйя стрельнула глазами на Ллэра, тот лишь хохотнул и помахал рукой:

— Обойдемся, обойдемся. Погуляйте…

— А… а можно? — выдавил Войто, жадно рассматривая альбийку. Та лишь подхватила его за локоть тонкой рукой и повела к двери. Когда створка захлопнулась, Данкварт вздрогнул от дружного громового хохота гостей. Громче всех смеялся Рэльгонн.

— Быстро же малыш попался в сети очаровательной Эйи! — простонал вампир. — Бедный парень, он еще не подозревает, что его ждет! Данкварт, не смотрите на меня такими удивленными глазами. Вы подумали совершенно правильно. Прогулки под звездами, ласковые щебетания, невинные заигрывания, и чем все кончается? Верно, сеновалом. Альбы тоже живые существа и тоже не прочь порадоваться жизни.

— В отличие от вас, — съязвил Ллэр. — Ты подобных радостей не знаешь. Почтенные господа, может быть, займемся тем, зачем мы сюда приехали? Лайлэ, открывай бочонок!

Господина каштеляна Каина-Горы, вельможного месьора Сташува Альдойского трясло.

Он и сам не мог понять, каковы его чувства — то ли возмущение, то ли безмерное удивление, или, например, страх перед возродившейся древностью? Страх?! Ничего подобного! Сташув никогда, ничего и никого не боялся. Даже во времена правления ссыльного тана Львувека Райдора (эпитафия на могиле последнего гласила: "Поднят на вилы и хвала всем богам за это!". Сташув, заказывая плиту для некрополя у камнерезов, решил лично отомстить Львувеку, сделав так, чтобы люди надолго запомнили, что тан окочурился вовсе не по-благородному…), каковой Райдор отличался безумным пьянством и столь же безумными забавами в аквилонском вкусе, невысокий каштелян собственным кулаком поучал шебутного тана, а когда тот решил навсегда избавиться от строптивого управителя, поднял бунт, закончившийся для господина Львувека печально — кметы действительно насадили его на вилы.

По молодым и зрелым годам Сташув хаживал на медведя с пикой или рогатиной, усмирял бунты каторжников на серебряных копях, водил танову дружину на войну с бароном Вельса — господином одного из Вольных Баронств к Закату от Пограничного королевства, заведшим дурную привычку грабить порубежные деревни Кернодо.

Сташув благополучно разбирал споры между деревнями за пашни, когда буйны головы с той и другой стороны вовсю призывали односельчан к колу и топору… Сташув не боялся ничего, что было ему знакомо с юности. Чего такого жуткого в медведе? Лесной хозяин, конечно, опасен, но зачем его бояться? Война? Отцы и деды ходили воевать, и ничего страшного с ними не случалось. Коли убьют, значит, такова судьба.

В Кернодо господин Сташув знал все и обо всех, умел заговорить зубы самому отъявленному буяну, если нужно — пустить в ход кулаки или булаву. Наверное, поэтому Сташува уважал каждый, начиная от мелких поместных дворянчиков, содержавших маленькие замки в Кернодо, и заканчивая деревенскими дурачками. И даже наместник бритунийского короля в Пайрогии!

На известие о великой войне, столь неожиданно постигшей вначале Туран, а затем Акви-лонию, Бритунию и само тихое Райдорское герцогство, Сташув отреагировал, как было должно — ждал приказов из герцогского замка от светлейшего владетеля Юстиния. Кто, в конце концов, такой Сташув из Альдоя? Не эрл и даже не тан, всего-то младший баронский сын без права наследования!

Месьор Сташув — всего лишь управитель большой, но отдаленной предгорной и порубежной области, поставленный присматривать за порядком и блюсти законы от имени герцога или нынешней хозяйки и ее венценосного покровителя — короля Бритунии. Только когда стало известно, что ГТайрогия взята, герцогово семейство перебито, а государства вроде бы как не существует (ибо все знают, что бритунийское государство олицетворяет собой державный король, бежавший от гирканцев в Немедию), месьор Сташув зашевелился, решив действовать по своему разумению.

Рассуждал он просто: рано или поздно война кончится, эрлы, графы и герцоги решат, кого выбрать новым королем и снова появится освященная традициями власть. Пока надо бы держать Кернодо в повиновении и постараться не допустить сюда вражин — недаром каштелян

Каина-Горы имел право назначать керлатов, собирать ополчение и в случае опасности прибегать к особым мерам.

Сташув забрал в дружину младших неженатых сыновей из больших крестьянских семейств, сочтя, что мужчина может держать оружие с четырнадцати лет, поручил десятникам вымуштровать молодежь, организовал дозоры на главном тракте и лесных дорогах, и вскоре одержал блистательную победу над большим отрядом гирканцев, сдуру решившихся сунуться в Кернодо.

Все понятно и привычно. Война, завоеватели, здесь ты, там враг. Напали, отступили, снова напали. Основой стратегии каштеляна были мгновенные ураганные вылазки и тайная неблагородная война — то есть Сташув не желал класть головы своих подданных в открытых боях, потому что именно в таких сражениях полегла большая часть бритунийского дворянства.

Дело шло бы как по писаному, не заявись внезапно госпожа Соня. Тут-то и начался кавардак. Сташув не роптал, зная, что госпожа есть госпожа, ее права на танову корону законны и неоспоримы, доказаны подписанным покойным герцогом Юстинием пергаментом, однако… Чересчур уж бойкая девочка появилась в Кернодо!

Соня не желала обороняться, а хотела наступать. Мало того! Хозяйка, по мнению Сташува, перешла любые границы приличий, даже по весьма невысоким кернодским меркам. Всегда носит мужскую одежду, что недостойно всякой девицы, пусть и не дворянского рода ("Зато удобно!" — заявила Соня Сташуву, когда тот вежливо попытался намекнуть), ночует в одной комнате с двумя мужчинами, не будучи замужем ни за одним из них (один безбожный зинга-рец чего стоит! Надо же, мужчина — и без штанов ходит!)

Вдобавок Соня начала командовать ничуть не хуже прожженного десятника из королевской гвардии, ни во что не ставя опытного каштеляна. Назначила керлатом беспутного Данкварта и задумала какую-то жуткую авантюру, не считаясь с возможными жертвами.

Месьор Сташув всегда полагал, что можно отсидеться в Кернодо — оборонить лесные и горные владения очень просто. Коли вдобавок выгнать чужаков… Тогда пропадут трудности с продовольствием и жильем.

Все перечисленное можно бы перетерпеть. Соня — законный кернодский тан, дело управителя только подчиняться приказам, каковые Сташув смиренно исполнял.

Однако сегодня госпожа превзошла любые ожидания. Натащить полный замок нечисти?! Это невыносимо!

Сташув решительно отбросил шерстяной плед и сел на постели, неприязненно глядя на потолок.

Со второго этажа башни смутно доносились залихватские вопли и дружный ор, иногда что-то грохало, как будто стол переворачивали… По скрипучей деревянной лестнице то и дело кто-то пробегал вверх-вниз, оглушительно громыхая дверью нужника. Отдохнуть в такой обстановке невозможно! Если любое посольство альбов превращается в пьяный дебош, то оно и к лучшему, что всех Древних перебили в годы Черного Всадника Роты!

Сташув вздохнул, довольно громко выругался, оделся, натянул сапоги и отправился на крыльцо. Уж коли разбудили, стоит проверить караулы. Хозяйке, как видно, не до того.

Наступал Час Быка — время в промежутке между кромешным ночным мраком и первым заревом рассвета. Сейчас особо хорошо спится тем, кто это может себе позволить. Сташув уже предвкушал, как выдаст зуботычин нерадивым лучникам, заснувшим на стенах, однако разочаровался — все караулы бодрствовали.

— Хостин! — зевнул каштелян, взобравшись на площадку надвратной башни. Десятник подскочил мигом. — Чего скажешь хорошего, Хостин? Все спокойно?

— Где ж тут спокойному быть, — проворчал дружинник. — Госпожа с гостями бузить изволят, под стенами одно смятение. Люди до сих пор ждут, желая всамдельных альбов узреть… Чего это господин каштелян, Древний народ вдруг приперся? Сколько столетий не видывали таких чудес…

— Не твоего ума дело, — привычно ответил Сташув. — Коли приперлись, значит, нужно. Воевать на нашей стороне будут. Может, помощь какую окажут супротив зловредного колдовства степного кагана гирканцев. Ладно, пойду. Смотри у меня!

Каштелян заковылял обратно и вдруг обернулся, привлеченный девичьим хихиканьем. Ну точно, очередная влюбленная парочка. Дружинный, небось, с караула сбежал. За что сейчас сполна поплатится.

— Стой! — гаркнул Сташув, заглушив даже доносящиеся из окон башни крики. Похоже, там всерьез повздорили. — Стой, кому сказал? Подойди, назовись!

Две тени, выскользнувшие из двери амбара, замерли, пошептались, затем медленно направились к каштеляну.

— Кто таков?

— Сударь, не узнаете разве?

— Войто, охламон? Все, ты у меня попался! Отправь девку спать, потом марш ко мне, лично розог всыплю!

— То не девка, достойный господин, — робко заметил Войто, чье лицо Сташув вначале не разглядел в темноте, и тотчас сдавленно застонал, потому как каштелян запросто ухватил его своими сильными пальцами за ухо. — Сударь, да вы что? Ухи поберегите, пригодятся! Вельможный месьор! Ухо-то за что?!

— Возражать мне вздумал? — разъярился Сташув. — Ежели это не девка, то кто, парень, что ли? От господского дружка из Зингары непотребств нахватался? Десятком розог не отделаешься! А ты, потаскуха, марш отсюда, чтоб глаза мои тебя не видывали!

— Сударь, — произнес ласковый девичий голосок, — я и раньше слышала, что люди несколько грубоваты, но чтобы настолько? Извинитесь немедленно! И отпустите ухо моего друга, распухнет.

Внезапно появился свет. Мягкий, золотистый, будто от свечи. Исходил он от очередной подружки Войто — от одежды, кожи, глаз. Волосы вообще заблестели расплавленным золотом. Сташув отшатнулся и разжал пальцы. Войто исподлобья взглянул на каштеляна, прихватив ладонью забагровевшее левое ухо.

Альбова девица. Как есть…

Вот неприятность какая — господских друзей обидеть!

— Милостиво прошу простить, — каштелян искоса воззрился на лучезарную девицу. Магичка, не иначе. — Не хотел, сударыня, сказать ничего плохого, так уж вышло. Вы бы с Войто поосторожнее. Он как в Каина-Горе появился, блудит направо и налево. Чего вы хотите, молодой еще.

— Я-то была осторожна, — улыбнувшись, прошелестела альбийка. — Зато наш общий друг вовсе наоборот. Поверьте, господин…

— Сташув, — шепотом подсказал Войто.

— Господин Сташув. Поверьте, в некоторых дарованиях человек намного превосходит альба. Отчего вы так покраснели? Не смущайтесь… Вот что, давайте загладим взаимное недоразумение. Полагаю, мои друзья и госпожа Соня еще не успели полностью истребить запасы эля, хранящиеся в этом замечательном доме. Пойдемте отпразднуем знакомство?

— Э-э… — растерянно запнулся каштелян. Золотоволосая девица столь непринужденно

подхватила его под руку и повлекла за собой, что сопротивляться не оставалось никакой возможности.

Войто плелся позади, неприязненно поглядывая на месьора Сташува, испортившего ему столь замечательный вечер.

— А вот и мы! — торжественно провозгласила альбийка, приоткрывая дверь кабинета.

— Так скоро? — невинно-язвительно поинтересовался Ллэр. — О, у нас новые гости! Дан-кварт, налейте пива этому пузатому господину и юному другу нашей замечательной Эйи! Вы кто, сударь? Нас пока не представляли.

— Управитель танства Кернодо, каштелян Каина-Горы, господин Сташув из баронства Альдой, — вместо потрясенного Сташува проговорила Соня. — Знакомьтесь, каштелян. Да входите, не стойте на пороге!

— Я — Ллэр из Аэльтунна, — представился альб, от которого смердело пивом, будто от самого запойного из десятников дружины. — Это Эйя, но, кажется, вы уже подружились… Здесь еще Лайлэ, Кэйро, Рингволд…

Упомянутый Рингволд сидел в обнимку с зингарским приятелем хозяйки. Оба над чем-то хохотали, и таковое поведение было в высшей степени нехарактерно для молчаливого выходца с Побережья.

Ллэр небрежно ткнул пальцем в очередного гостя, называя его имя:

— Рэльгонн, упырь из Рудны.

— Кто? — ахнул месьор Сташув. Вгляделся, пошатнулся и первый раз в жизни потерял сознание.