"Две недели и дальше. Плохая вода. [Книга вторая]" - читать интересную книгу автора (Лосева Александра)

Глава 7

Веселый солнечный лучик беспардонно светил Иефе прямо в левый глаз. Полуэльфка заворочалась и упрямо зажмурилась: меньше всего на свете ей хотелось вставать. Пытаясь накрыться с головой, Иефа потянула на себя плащ, но тщетно – ткань натянулась и даже вроде как слегка затрещала, словно на ней лежало что-то тяжелое. "Да ну ее к монахам, такую жизнь, – сонно подумала полуэльфка и перевернулась на другой бок. – Мало того, что жрать хочется, так еще и поспать, как следует, не дают. Сволочи…" На мысль о еде желудок откликнулся громким голодным урчанием. Иефа поняла, что уснуть уже не удастся, еще пару раз дернула для порядку плащ, тяжело вздохнула и открыла глаза. Первые несколько секунд она тупо таращилась на перекошенную морду мертвого кролика, маячившую прямо у нее перед носом, а потом издала великолепный, до самых печенок пронизывающий визг, от которого обычно у личностей неподготовленных встают дыбом волосы по всему телу.

Зулин, Стив и Ааронн повскакивали со своих мест и схватились за оружие, недоумевая, ругаясь и пытаясь выяснить друг у друга, что произошло. Потом взоры партии обратились на полуэльфку. Иефа отдышалась и теперь внимательно рассматривала пушистую тушку, аккуратно уложенную прямо возле изголовья. Полуэльфка подняла голову и грозно глянула на сопартийцев.

– Ну, паразиты, кому принадлежит гениальная идея? – сопартийцы недоуменно переглянулись и дружно пожали плечами. – Стив, это ты придумал?

– Делать мне больше нечего, – вяло отмахнулся дварф. Чувствовал он себя, видимо, после вчерашнего, прямо скажем, неважнецки.

– Зулин?

– Обижаешь, Иефочка, – надулся маг, – я бы из этого животного лучше рагу сварганил. Это же преступление – так бессмысленно переводить продукты!

– Ааронн? Хотя, да, конечно, глупый вопрос. Стив, это точно не ты?

– Сказал же, что нет! – огрызнулся Стив. – У меня вон кишки марш играли до рассвета, все баранина жареная снилась! Стал бы я едой раскидываться!

– Ну хорошо, тогда откуда он взялся? – упрямо нахмурилась полуэльфка.

– Откуда бы ни взялся – а хоть завтрак у нас будет какой-никакой, – буркнул Стив и принялся разделывать тушку.

– Может, Зверь ночью поймал? – неуверенно предположил Зулин. – Ааронн, ты же дежурил, ты что, не видел, откуда эта животинка взялась?

– Я не дежурил, – возразил эльф, – я спал.

– А кто дежурил? – забеспокоился маг.

– Никто не дежурил, – досадливо отмахнулась полуэльфка. – Ты же не назначил дежурных – так что все спали.

– Как это – все спали?! – всполошился Зулин.

– А это ей наш рыцарь-некромант с одним из своих зомбухов подарочек прислал, – съехидничал Стив, орудуя ножом.

– Не думаю, – процедила Иефа.

За спиной полуэльфки послышалась сонная возня и длинный, с подвыванием зевок в две глотки. Иефа обернулась. Из невразумительного клубка, состоящего из черной и бурой шерсти, рыжих перьев, лап, ушей, хвоста и клюва, высунулся Зверь, подергал усами, сыто облизнулся и соскреб лапой клочок кроличьего меха с морды. Перья зашевелились, и клубок развернулся в сонного, но очень довольного жизнью совомедведика. Вилка чихнул, помотал головой, щелкнул клювом и вперевалочку направился к хозяйке.

– Ты смотри, как спелись, – ревниво пробормотал Зулин. – Зверь, это ты кролика добыл? – спросил он у фамильяра.

Кот негодующе фыркнул и протелепал магу что-то такое, отчего у Зулина вытянулось лицо.

– Иефа, это все твой уродец, – скривился, как от зубной боли, планар.

– Он не уродец, а Вилка, – немедленно вспылила Иефа, но осеклась. – Погоди, что ты сказал? То есть, это он поймал?

– Радуйся и гордись! – раздраженно буркнул Зулин, а совомедведь с грозным клекотом напал на Стива, отобрал у него полуосвежеванную тушку и с довольным видом сложил ее к ногам полуэльфки.

– Слышь, козявка, – расхохотался дварф, – боюсь, что завтрак готовить придется все-таки тебе!

– Нет-нет, Стив, что ты, я ни в коем случае не претендую, – замахала на него руками полуэльфка и тоже невольно улыбнулась. – Вилка, малыш, – заворковала она, присев на корточки перед детенышем и почесывая его бурые бока, – отдай кролика дядьке Стиву, он из него что-нибудь вкусное приготовит… Он, конечно, вредный бывает, этот дядька Стив, и иногда его стоит клюнуть как следует в его дубовый зад, но повар он неплохой…

– Иефа, хватит цирк устраивать! – возмутился Зулин. – Нашла, с кем разговаривать! Это животное, тупая, бессловесная тварь! В будущем очень злобная, если вспомнить его мамашу!

– А дядьку Зулина не слушай, он дурак… – невозмутимо продолжила беседу с детенышем Иефа. Вилка удовлетворенно булькнул, схватил останки многострадального кролика и потащил их обратно к Стиву.

– Ты зря наговариваешь на детеныша, – подал голос Ааронн, – между прочим, бестии, как всякие созданные магическим путем существа, почти разумны. Во всяком случае, полуразумны – несомненно. Так что у Иефы есть шанс воспитать охранника-интеллектуала, конечно, если она будет уделять своему совомедведю внимание и побольше с ним разговаривать.

– Слыхали? – торжествующе воскликнула Иефа и впервые за много дней улыбнулась по-настоящему счастливой улыбкой.

Стив глянул на барда, залюбовался и вздохнул. Именно сейчас, когда она была такая нелепая, с коротким ежиком обгоревших волос, в испачканной мятой рубахе, вся в порезах и синяках, с разбитыми обожженными ладонями, с синими от кровоподтеков запястьями, как будто кто-то клещами сжимал ей руки… Тут Стив нахмурился, пытаясь вспомнить, где же Иефа могла получить такие странные синяки, но вспомнить не смог, потому что в голове было как-то мутно, и махнул рукой, отложив вопрос до более подходящего времени… Да, именно сейчас, когда она была вот такая, всем пигалицам пигалица, всем козявкам козявка, Стив понял, что готов отдать за нее не то что жизнь, а даже этого замечательного, такого своевременного и нужного, такого сочного, многообещающего, свежего, самого лучшего в мире кролика…

"Попался…" – мрачно подумал Стив и затосковал.

Иефа чесала бока совомедведю и мурлыкала какую-то незамысловатую песенку. На самом деле, если разобраться, нечему было особо радоваться. Все болело, грязная одежда противно елозила по рубцам и ссадинам, а переодеться было уже не во что – все свои рубахи Иефа извела на бинты.

Когда-то – очень давно – отец Арг учил ее, что все в этом мире основывается на равновесии: если где-то прибыло, значит, где-то убыло, и ты никогда не теряешь без того, чтобы что-то приобрести. А еще отец Арг говорил, что сама жизнь будет подтверждением этого правила – нужно только уметь разглядеть и почувствовать равновесие, и тогда жить будет значительно легче и спокойней. Иефа смотрела на почти не заметный на солнце огонь, и думала, что ее жизнь наверняка является досадным исключением из правила. Конечно, если изловчиться, под эту философию можно приспособить любое событие. Например, Ааронн потерян как друг, зато обретен как враг… Но разве такая прибыль не хуже потери? А самое печальное, что Ааронн, пожалуй, просто не мог быть приобретен или потерян, потому что никогда не был в ее жизни, потому что был, есть и будет отдельно, сам по себе… И никакие драки плечом к плечу, никакая взаимовыручка не заставит его быть ближе или дальше, потому что он живет в другой плоскости, где нет места Иефе и ее глупому равновесию.

Вот Зулин, который так ратует за единство и дисциплину, он шевелит губами, недовольно поглядывает на Вилку и что-то подсчитывает. Если продолжать верить закону равновесия, после всего, что произошло, он должен был научиться доверять Иефе. Она заслужила – в этом полуэльфка была убеждена. Доверять и воспринимать всерьез. А что в итоге? Нелепое обвинение в шпионаже, от которого ему самому стало неловко, но так жалко, жалко, что просчитался, потому что такая красивая, такая складная была версия… Да. В его мире Иефа – двуличная, ненадежная истеричка, склочная, стервозная, трусливая, не способная на серьезные поступки, и она нужна ему именно такая, и ему совсем не хочется, чтобы что-то менялось, его устраивает такая Иефа, потому что иначе придется соприкасаться с чужой плоскостью, а там все другое, и это так хлопотно… И можно даже не пытаться что-то доказать и показать, потому что в этом мире никто никому ничего не должен, и всем уютно на своих колокольнях.

Врал отец Арг. Никакого равновесия нет. Жизнь – лютня. Струны: басовая – Стиван Утгард, чуть потоньше – Ааронн Сильван, невразумительная, средняя – Зулин, и есть еще разные, низкие и высокие, у каждой – свое имя; иногда они рвутся, тогда вместо лопнувшей струны ставят другую, новую, и первое время она звучит немножко звонче и чище, но потом, пообтершись, становится, как все… Это не значит – хуже, это значит – струна привыкает к своей плоскости, не лезет к остальным, не пытается что-то изменить, и такие, умные струны, служат дольше. А есть неудачные, которые цепляются за пальцы, стремясь соприкоснуться, и среди них одна – очень тонкая и не всегда слышная – Иефа. Струны вечно вместе, но не переплетаются, они поют в унисон, когда все хорошо, когда играет профессионал. А если по ним ударить, они звучат дружно, но фальшиво.

Иефа чесала бока совомедведю и мурлыкала песенку.

Когда лютня ломается, струны могут встретиться, но это в любом случае ненадолго. Иногда поломанные лютни чинят, но только иногда.

Когда лютня ломается, чаще всего ее выбрасывают и покупают новую.

Когда лютня ломается, это значит, что жизнь закончилась.

– Иефа, – позвал Ааронн. Полуэльфка повернула голову и равнодушно посмотрела на проводника. Друг, враг… Размечталась. – Иефа, я хотел тебя попросить… Видишь ли… Я был неправ тогда, возле башни. Я наговорил много лишнего, ненужного, и в любом случае, я так не думал. Я думал…

– Что меня нужно как следует разозлить, и тогда я превращусь в пусть лысого и побитого, но чрезвычайно отважного барда, – машинально ответила Иефа и прикусила язык. Да что же это такое происходит, еханый карась?

– По сути – да, именно так я и думал. Повторяю, я был неправ.

– Не так уж сильно ты ошибался, если быть совсем честной, – осторожно сказала полуэльфка. – Так о чем ты хотел меня попросить?

– Прощения он хотел попросить, дурында! – гаркнул Стив, которого вдруг начали ужасно раздражать звуки. Ему очень хотелось, чтобы сопартийцы, наконец, замолчали.

– Стив, я не глухая, – поморщилась Иефа. – И я не с тобой разговариваю.

– Вот если б ты вообще заткнулась – тогда счастье было бы! – прорычал дварф и отшвырнул в сторону кролика. – Как же ж ты мне надоела-то уже – до блевоты надоела! Видеть тебя не могу! – Стив вскочил на ноги и диким взглядом обвел лагерь. – Жалко, что ты в этих башнях насовсем не осталась, сука!

– Стив… – у Иефы мелко задрожал подбородок и покраснели глаза. – Стив, ты что? Ты с ума сошел? Да что ты несешь? Стив? Что с тобой?

– Со мной все в порядке! Отцепись уже от меня, наконец! – Стив сжал кулаки и, трясясь от ярости, начал наступать на полуэльфку. – Что ж ты липнешь ко всем, как репей паршивый! Что ж ты дергаешь всех, ты!

– Стив! – Иефа вскочила на ноги и попятилась. – Стив, ты не в себе!

– Да ты кого угодно доведешь, тварь, ты на себя посмотри! Удушить бы тебя, да жаль руки пачкать! Да я таких, как ты, в штольню швырял и рудой засыпал, чтобы воздух не портили!

– Стив, уймись, – Ааронн тоже поднялся и заслонил собой бледную, как мел, полуэльфку. – Возьми себя в руки, не поддавайся…

– Защитник нашелся? – Стив недобро сощурился, отступил к своему плащу и схватился за топор. – Ну наконец-то, а я уж заждался…

Иефа охнула и сжала моментально вспотевшей ладонью рукоять меча. Вид у дварфа был безумный: его лицо, перекошенное гримасой ненависти, напоминало жуткую карнавальную маску или страшную картинку в книжке, Стив мелко дрожал, сжимая и разжимая кулаки, и кажется, готов был кинуться с топором на первого, кто посмеет шевельнуться.

– Стив, я не буду с тобой драться, – тихо произнес эльф.

– Будешь, – криво усмехнулся дварф и перехватил топор поудобнее, – еще как будешь! Куда ты, гаденыш, денешься…

– Стив, ты не понял. Я не буду с тобой драться, – повторил Ааронн.

– Лады, – радостно согласился Стив и ощерился. – Сейчас проверим.

Он крутанул в воздухе топором и двинулся к друиду. Из-за спины полуэльфки раздался клекот детеныша, Вилка выскочил вперед и бросился на обезумевшего дварфа, разевая клюв и грозно топорща перья на загривке. Иефа рванулась за ним, но эльф крепко схватил ее за локоть и оттащил назад. Вилка подбежал к Стиву и клюнул его в лодыжку. Дварф издал страшный нутряной рык и широко замахнулся топором.

– Не тронь! – отчаянно закричала Иефа, вырвалась из рук эльфа, метнулась к совомедведику и прикрыла его собой, пытаясь оторвать от дварфской штанины. Топор блеснул на солнце и пошел по дуге вниз. Иефа подняла голову, увидела обезображенное ненавистью лицо Стива, опускающееся лезвие топора, поняла, что увернуться не успеет, закрыла рукой голову и выкрикнула Слово, и еще, и еще раз, руке стало больно, очень больно и мокро, а потом наступила тишина.

Иефа открыла глаза и тупо уставилась на рябь желтых и коричневых перьев. Вилка не двигался. Совсем. Абсолютно. Не дышал, не трепал дварфскую штанину, не таращил желтые глаза. От запястья к локтю потекло, и рукав мгновенно набряк. Иефа осторожно повернула голову и со свистом втянула в себя воздух. Стив застыл статуей, успев опустить топор ровно настолько, чтобы распороть Иефе рукав и распластать кожу на предплечье. Кровь пропитала грубую ткань рубахи и теперь падала медленными темными каплями Иефе прямо на лицо.

– Помогите мне, кто-нибудь… – прошептала полуэльфка.

– Потерпи, не двигайся, – раздался у нее над головой голос эльфа. – Сейчас…

Ааронн медленно, с усилием приподнял топор и высвободил руку барда.

– Давай, осторожно, и Вилку забери. Быстрее, я долго не продержу.

Иефа обхватила детеныша поперек туловища и сильно дернула на себя. Раздался треск рвущейся ткани, в клюве застывшего совомедведя остался кусок штанины, а полуэльфка повалилась на спину, застонав от боли.

– Дальше, дальше… – пробормотал Ааронн. – Подальше его оттащи, да, вот так. Поставь его там… где-нибудь… Теперь помоги мне…

Иефа, хлюпая носом, уложила Вилку на свой плащ и подошла к Ааронну. Эльф явно торопился. Он отпустил топор и теперь пытался разжать пальцы, сжимавшие топорище.

– Что я должна делать? – спросила Иефа.

– Следи, – коротко ответил проводник. – Если оживет раньше, чем я закончу, заморозь его снова.

Ааронн – после долгих усилий – высвободил, наконец, топор из широкой дварфской ладони, отнес его к своим вещам и спрятал под плащ. Иефа во все глаза смотрела на Стива, и ей казалось, что вот еще секунда – и он снова начнет рычать и браниться, и эта жуткая чужая ненависть в глазах, ненависть, которой все равно, кого убивать, заставит его, обезоруженного, драться голыми руками. "Это не Стив, – прошептала полуэльфка, – потому что если это он, жить станет совсем хреново. Так что это не Стив".

– Да, ты права, – сказал Ааронн, вливая в оскаленный рот дварфа какое-то питье. – Это действительно не Стив. Вот только знать бы, кто?

– Он же меня чуть не убил… – ошеломленно проговорила Иефа. – И за что?

– Помни, все время помни, что это не он. Постарайся избежать саркастических замечаний, когда он очнется. Помоги мне его уложить.

– А он очнется уже нормальным? – Иефа обхватила Стива здоровой рукой и помогла Ааронну уложить дварфа на плащ.

– Не знаю, – честно ответил эльф. – Поэтому следи, следи очень внимательно.

– У меня рука болит, – пожаловалась Иефа. – Очень-очень болит.

– Сейчас, потерпи. Зулин! – Ааронн повернулся к магу и тихо выругался. Зулин полулежал на своей подстилке, полностью углубившись в какие-то подсчеты, и явно не интересовался окружающим миром. – Зулин, ты не хочешь немного поучаствовать?!

– Двадцать седьмое, – сказал Зулин и поднял голову. – Что?

– Ты вообще, где находишься?

– В лесу, – удивленно вскинул брови планар. – В компании сумасшедших авантюристов и дилетантов, – добавил он, немного поразмыслив. – А что случилось? Ой, Иефочка, смотри, у тебя весь рукав в крови – ты что, порезалась?

– Нет, – горько ответила полуэльфка, – просто Стив чуть не порубил меня, к чертям собачьим, на мясо своим замечательным топором! Он у нас теперь одержимый. Ты что, совсем ничего не заметил?

– Подумаешь, – лениво махнул рукой маг, – я настолько привык к вашей ежедневной грызне, что не считаю нужным обращать внимание на такие мелочи. У меня есть заботы поважнее.

– Зулин, ты плохо слушал, – ледяным тоном произнес эльф. – Стив только что пытался убить Иефу без всяких на то причин. Иефа серьезно ранена и истекает кровью, как ты ловко подметил. Мне нужно обработать рану. Кто-то должен следить за Стивом. Это будешь ты.

– Очень хорошо, – проворчал маг. – Просто отлично. Мы скатываемся все ниже и ниже. Сначала ругань, потом драки, потом попытки убийства… Что будет завтра? Кто-нибудь из нас не проснется? – Зулин поднялся на ноги, подошел к неподвижному дварфу и удивленно вскинул брови. – А что с ним такое?

– Если помнишь, у Иефы есть способности, – раздраженно объяснил Ааронн, промывая распоротую руку полуэльфки. – Она его заморозила. А теперь – очень прошу – хотя бы некоторое время не задавай мне никаких вопросов.

Ааронн сосредоточился и принялся колдовать над раной, смешивая травы и магию. Иефа чувствовала, как тысячи невидимых пальцев копошатся в ее мышцах, хватают, стискивают и мнут кожу, перебирают сосуды, и от этого всего было больно, жарко и страшно. Когда Иефа залечивала раны от султанатской плети, все было по-другому. Не так болезненно. Не так чужеродно. Как песня с очень сложной мелодией, от которой потом ноет горло, давит в виски и звенит в ушах, и немного не по себе, но почти спокойно…

За спиной у полуэльфки раздался задушенный клекот детеныша. Вилка ожил, забил крыльями и начал трепать отвоеванный кусок штанины, словно щенок дворняги – дохлую крысу. Минуту-другую он с упоением боролся с лоскутом, потом выплюнул его, сел сверху и победоносно забурчал, сверкая желтыми глазами. Ааронн закончил ритуал, перевязал руку чистой тряпицей и с тревогой оглянулся на Стива, но тот не шевелился. Правда, действие Слова явно прошло – с лица дварфа исчезла гримаса ненависти, он расслабился и дышал ровно, как спящий.

– Почему он не пришел в себя? – на всякий случай шепотом спросила Иефа. – Что ты ему дал?

– Снотворного, – вздохнул эльф. – Это первое, что пришло мне в голову.

– Я могу уже сложить с себя полномочия няньки? – сварливо поинтересовался Зулин. – Сумасшедший дом какой-то. Вы мне, наконец, объясните, что произошло?

– Мы тебе уже объяснили, – Ааронн сложил травы в мешочек и неодобрительно посмотрел на мага. – Стив кинулся с топором на Иефу. Ее совомедведь попытался ее защитить. Тогда Стив попытался убить совомедведя, но Иефа заморозила их обоих. Правда, под топор все же попала. Что еще тебе не ясно?

– Мне не ясно самое главное: какого демона Иефа постоянно доводит нашего единственного бойца?! – Зулин прокурорским жестом указал на полуэльфку. – Ей что, больше заняться нечем? Меня также интересует, почему Иефа не проявляла свои замечательные магические способности в башнях, когда они были бы так кстати?! Почему, спрашиваю, Иефа считает возможным применять их против своих товарищей и вносить смуту в дела партии? Почему меня честили, как последнего идиота, за то, что я швырнул огневиком в мамашу этого чудовища, зато Иефа у нас – несомненно, героиня и защитница слабых и угнетенных?! Почему мне внушали, что на бестий не действует магия – и тут выясняется, что очень даже действует?! Почему, наконец, только избавившись от одной проблемы, я тут же получаю другую, в виде замороженного дварфа и отсутствия возможности идти дальше?! Сегодня двадцать седьмое – двадцать седьмое! – а мы даже не знаем толком, в каком направлении двигаться!

– Понеслась нелегкая, – вздохнула Иефа. – Ааронн, я прошу тебя, скажи ему ты, ладно? Я не буду с ним разговаривать – он все равно меня не слушает.

– Зулин, Иефа никого не доводила.

– Результат на лицо! – рявкнул маг.

– Это результат чьего-то вмешательства, а не гнусного поведения Иефы, – стиснув зубы, проговорил эльф. – Если бы ты хоть чуть-чуть обращал внимание на то, что происходит вокруг, ты не задавал бы сейчас идиотских вопросов. Стиву было все равно, кого убивать, понимаешь? Просто под руку попалась Иефа – и он бросился на Иефу. Тебя, конечно, это мало успокаивает, но если бы Иефа не проявила свои способности, в нашем лагере стало бы на одного детеныша совомедведя меньше, а может быть, не только на детеныша. Кто знает, может быть, он, в конце концов, добрался бы и до тебя.

– Да, но почему в башнях…

– Я не знаю!!! – взорвалась полуэльфка. – Не знаю!!! Я просто поняла, что сейчас умру – и…

– И заморозила совомедведя, на которого в принципе не действует магия!

– Я никого не морозила! Я ни на кого ничего не направляла! Я просто крикнула Ледяное Слово, потому что…

– Ледяное Слово? – удивился Ааронн.

– Ну… – смутилась Иефа. – Ну, да… Надо же их как-то называть. Ледяное Слово, Болотное Слово, Светлое…

– Интересная терминология, – улыбнулся эльф. – Да у тебя скоро будет своя классификация…

– Она заморозила совомедведя! – настаивал маг. – И я хочу знать, почему ей можно, а мне нельзя!

– О боги, – страдальчески скривился Ааронн. – Ну хочешь, запусти в него огневиком, может, тебе легче станет… Но, умоляю, поверь – твоя магия на бестий не действует…

– Но она…

– Зулин!!!

– Хорошо. – Зулин с решительным видом поднялся на ноги и с ненавистью посмотрел на совомедведя. – Отлично. Вы сами этого хотели.

– Погоди, – заволновалась Иефа. – Погоди, ты же не собираешься…

Зулин не ответил и зашевелил пальцами, формируя огневик.

– Зулин, нет! – полуэльфка бросилась было к Вилке, но эльф ухватил ее поперек туловища и на этот раз держал крепко. – Пусти меня! Пусти! Вилка, беги!

Ааронн повалил брыкающуюся Иефу на траву, громко втолковывая ей, что с детенышем ничего не случится, Вилка недоуменно вытянул шею, заморгал и угрожающе защелкал клювом, крепко вцепившись в отвоеванный кусок штанины. Зулин закончил заклинание и запустил в детеныша огневик. Иефа в ужасе спрятала лицо на груди у эльфа. Огневик пролетел через поляну и врезался в совомедведя. Врезался, лопнул и рассыпался снопом оранжевых искр. Задымился многострадальный плащ, Вилка изумленно моргнул, помотал головой и с яростным клекотом бросился на обидчика.

– С ним все в порядке, – уговаривал Иефу Ааронн, пытаясь перекричать вопли преследуемого маленькой бестией мага. – Ну сама посмотри… О боги, Иефа, да прекрати ты плакать, ты же бард, в конце концов! Где ты еще найдешь такой замечательный сюжет для баллады? Ну, клянусь тебе, с ним все в порядке!

Эльф сел, обхватил Иефу за плечи и заставил повернуться лицом к происходящему. Полуэльфка судорожно всхлипнула и посмотрела. Мимо нее промчался Зулин, выкрикивая какие-то замысловатые ругательства (в его балахоне, где-то в области левой ягодицы, зияла неровная дыра), а за ним, взбрыкивая куцым задом, проскакал разъяренный детеныш, причем в клюве у него болтался симпатичный фиолетовый лоскут, и Вилка явно не собирался останавливаться на достигнутом.

Иефа всхлипнула по инерции, шмыгнула носом, а потом неуверенно улыбнулась. Зулин бежал, высоко поднимая колени, вид у него был одновременно возмущенный, удивленный и обиженный, как у наседки, которая снесла крокодилье яйцо. Вилка задушено клекотал сквозь лоскут, смешно топорщил перья на загривке и мотал головой. Пробегая в очередной раз мимо зареванной хозяйки, он замешкался на секунду, с отвращением плюнул к ногам Иефы свой фиолетовый трофей, встряхнулся и с новыми силами помчался магу наперерез, всем своим видом обещая ему нелегкую и полную страданий жизнь. Иефа не выдержала и захохотала – до слез.

Нужно было, наверное, подняться и угомонить детеныша, избавить планара от страшной участи и навести порядок в лагере, но полуэльфка чувствовала, что смех душит ее и лишает последних сил, и становится неконтролируемым, от него уже болит живот и кружится голова, но остановиться никак не получается, смех сильнее. "У меня истерика, – отстраненно подумала Иефа. – Ничего удивительного…" Она перестала бороться и откинулась назад, изнемогая от хохота. Ааронн подхватил ее, не дав упасть, да так и остался держать…

Стив лежал на боку и с глухой тоской смотрел, как эльф обнимает хохочущую Иефу за плечи. В беготне и суматохе никто не заметил, что он, Стиван Утгарт, очнулся, а он, Стиван Утгарт, в свою очередь прилагал все усилия для того, чтобы его пробуждение обнаружилось как можно позже. В голове у Стива стучали ритуальные барабаны гоблинов – каждый удар сотрясал нутро от макушки до пяток, и хотелось вскочить, расшвырять всех в разные стороны, да так приложить, чтобы пошла кровь из разбитых губ… Кровь!

Стив застонал тихонечко и зажмурился. Очень хотелось забыть побелевшее от страха лицо полуэльфки и ее бешеные, почти прозрачные глаза; очень хотелось забыть, как воздух стал вязким, как жизнь вокруг стала вдруг замедляться, замедляться, замедляться… Очень хотелось забыть, как упрямо опускался топор. Потому что никогда – никогда! – против своих, против нее! Не хотел! Мораддин – свидетель, не хотел!

Или хотел?

Чтобы кровь, чтобы больно, чтобы яростно…

Что теперь? Выгонят из отряда?

Стыдно.

Теперь Зулин скажет – когда перестанет улепетывать от бестии – да, теперь Зулин обязательно произнесет что-нибудь эдакое, очень гневное, очень напыщенное, очень бессмысленное, такое, что сразу захочется отрезать ему язык и смотреть, как он захлебывается прекрасной, яркой, горячей…

Стива стошнило.

Ааронн обернулся на звук и вскочил на ноги.

Вот сейчас… Сейчас…

Стив рыкнул и неимоверным усилием воли задавил в себе желание броситься на эльфа. Сейчас начнут.

– Стив, как ты себя чувствуешь? – спросила Иефа.

– Плохо, – хриплым голосом ответил дварф, отводя глаза. – Очень плохо. Что-то со мной не так. Что-то со мной… Я не хотел. Правда – не хотел… Что за дрянью ты меня напоил, сукин сын?! – неистово заорал он, но тут же взял себя в руки. – Вам нужно идти дальше без меня. Я, кажется, умом тронулся. Зашибу еще кого-нибудь ненароком… – Стив вымученно улыбнулся и посмотрел на сопартийцев.

– Не говори глупостей, – твердо сказала Иефа. – Мы все страшно вымотались, а ты – особенно. Ну, сорвался, с кем не бывает. Так что забудь про всякие там "без меня". Ты нам нужен. Очень.

Стив посмотрел на запыхавшегося мага. Зулин с шумом выдохнул и согласно кивнул:

– Ты знаешь, мой суровый друг, если бы у меня сейчас был топор… – он вяло отпихнул ногой совомедведя, вцепившегося в край балахона. – Уверяю тебя, я бы обязательно им воспользовался.

– Дело даже не в этом, – вмешался эльф. – Дело даже не в том, что ты вымотался и сорвался. Я убежден, что это просто был не ты. И если ты как следует подумаешь, ты со мной согласишься.

– Други мои, давайте думать и обсуждать по дороге. Я, конечно, всем уже надоел, но все-таки напомню: сегодня двадцать седьмое, а нам еще нужно заново отыскивать след. Даже если мы срежем угол, как собирались, на это уйдет как минимум три дня, а не известно еще, сколько нам придется топать по следу, который мы, может быть, найдем, а может, и нет. Так что давайте в темпе…

– Зулин, будь благоразумным, – перебил мага Ааронн. – Мы не можем двигаться дальше, пока не выясним…

– Можем! Очень даже можем! – Зулин сердито посмотрел на совомедведя и высвободил, наконец, полу своего многострадального балахона. – Можем и более того – начинаем прямо сейчас!

Эльф вздохнул, посмотрел на сгорбившегося Стива и пожал плечами:

– Как знаешь, командир. Только я сначала кое о чем спрошу Стива. Скажи, пожалуйста, Стив, чего тебе в данный момент хочется больше всего на свете?

– Всадить топор Зулину между лопаток, – хрипло ответил дварф и сцепил руки в замок. – То есть, нет, я…

– То есть, да! – жестко оборвал его проводник. – То, что сейчас сидит в Стиве, хочет крови, убийства и чужой боли. Зулин, ты рискнешь повернуться к нему спиной?

– Ну… – Зулин неуверенно потоптался на месте, но достойного ответа так и не придумал. – Ну, хорошо, а что же нам тогда делать? – он с надеждой посмотрел на Ааронна. Эльф нахмурился и отвел глаза.

– Мне действительно лучше уйти, – тоскливо проговорил Стив. – Поверну назад, дотопаю до Бристоля, а там какого-нибудь знахаря найду… Авось, по дороге не прибью никого. А с вами… Тяжко мне очень. Был бы топор в руках, не знаю, сдержался бы или нет. Так что вы идите, а я обратно… как-нибудь… Не заблужусь.

– Стив, – тихо позвала полуэльфка. Стив вздрогнул и рискнул посмотреть ей в глаза. – Стив, ты ведь не пойдешь обратно в Бристоль. Положа руку на сердце: ведь не пойдешь. Тот, в тебе, он очень сильный, да? Что он сделает, когда мы уйдем с этой поляны?

– Не надо, – попросил Стив и отвернулся. – Я же не зомби, чтобы мной управлять. Я справлюсь.

– Нет, Стив, послушай, тут не до гордости, тут нужна правда, понимаешь? Я же вижу, что ты очень хочешь с ним справиться. Но хотеть и справляться – разные вещи.

– Если я на тебя кинулся, так это не значит…

– Стив, послушай, – Иефа положила руки дварфу на плечи и заставила его посмотреть себе в глаза. – Я ни на секунду не сомневалась, что это не ты. И Ааронн тоже. Ты ни в чем не виноват. Так получилось. Это все, наверное, после башен. Наверное, что-то там к тебе прицепилось – какой-то дух, или призрак, или… я не знаю, я в этом не разбираюсь. Но мы все точно знаем – это не ты, это кто-то другой, и он очень, очень силен. Пока мы все вместе, тебе легче с ним бороться. Но как только ты останешься один…

– Я же сказал, что справлюсь! – процедил Стив и попытался отвернуться, но полуэльфка не позволила.

– Стив, не ври, я тебя очень прошу. Ты не пойдешь в Бристоль, это младенцу понятно. Ты пойдешь следом за нами…

– Отпусти меня, – дернулся дварф.

– …и будешь идти за нами, прячась по кустам, до темноты…

– Отпусти, я сказал!

– …а когда мы остановимся на ночлег, ты дождешься, чтобы все уснули…

– Сверну шею часовому и выпущу вам кишки! – заорал дварф и вскочил на ноги, вырвавшись из рук полуэльфки. – Да! Я сверну шею часовому и выпущу вам кишки! А потом я прирежу твоего совомедведя! Довольна?! Это ты хотела от меня услышать?!

– Нет, Стив, – грустно качнула головой Иефа. – Это я и без тебя знаю. Я хотела, чтобы ты признал это сам, а не строил из себя невесть какого героя. И если ты действительно за нас волнуешься, то пойдешь с нами, хотя бы потому, что мы сможем за тобой присматривать и как-то сдерживать. Поверь, так будет лучше для всех.

– Мне не нужна нянька, – Стив ощутил, как снова накатывает черная волна гнева, и отступил на несколько шагов. – За мной не надо присматривать. Я сам справлюсь, неужели непонятно?!

– Демон Баатора, да какая разница! – взорвался Зулин, который окончательно запутался в происходящем. – Объясните мне, пожалуйста, что нам всем теперь делать?! Идти дальше мы не можем, потому что Стива одолела таинственная кровожадность. Прогнать Стива мы тоже не можем, потому что тогда ему будет проще нас всех удавить во сне. Но и бесконечно сидеть здесь мы тоже не можем, не имеем права! Сегодня двадцать седьмое!

– Зулин, замолчи, – тихо попросил дварф, глубоко вздохнул и вытер пот со лба. Его заметно покачивало.

– Не указывай мне! По твоей милости мы теряем драгоценное время! Только такой болван как ты мог подцепить какую-то потустороннюю заразу в такой неподходящий момент!

– Зулин, замолчи, – угрожающе повторил Стив и сжал кулаки.

– Зулин, пожалуйста, – Иефа с тревогой посмотрела на дварфа и на всякий случай закрыла собой Вилку. – Ты же видишь, как ему тяжело.

– Нам всем нелегко! – фыркнул маг. – Вот я, например, битый час пытаюсь добиться от вас внятного ответа – и ничего, никто не печется о моем душевном состоянии! А зачем? Зулин же у нас самый выносливый!

– Ты не выносливый, ты толстокожий! – гневно прошипела полуэльфка. – Закрой рот, в конце концов! Тебя же попросили!

– Иефочка, дорогая, не зарывайся, потому что и моему терпению когда-нибудь придет конец. Я тебя нежно люблю, но это еще не повод выслушивать…

Зулин не договорил. Стив сжал руки в кулаки с такой силой, что распорол ногтями ладони, застонал раненым зверем, сделал шаг по направлению к планару, отступил, снова качнулся вперед, замотал головой и рухнул на землю, потеряв сознание.

Стив был еще совсем несмышленышем, когда свалился в штольню. Не взирая на запреты отца, он увязался за старшими братьями, которые – тоже не взирая – отправились в заброшенную выработку. Про эти туннели говорили, что в них водятся духи горняков, погибших под обвалом. Обычная история – но так захватывающе интересно, опасно и радостно было пойти туда без родителей, прячась не только от посторонних глаз, но и от собственных братьев, которые, несомненно, немедленно отправили бы его домой, да еще и отлупили бы как следует… если бы обнаружили.

Стив крался, прислушиваясь к тихим голосам впереди, вжимался в стену, прятался за выступами – в общем, вел себя, как самый настоящий, всамделишный разведчик, и все ждал, что из камня возникнет призрак дварфа со сломанной киркой и сделает что-нибудь этакое… Например, завоет. Или укажет богатую жилу. Или напугает старших братьев до икоты – это тоже было бы весело, особенно если вспомнить, почему его, Стива, не взяли с собой. "Ты еще маленький, и к тому же трусишка, – важно сказал Дарт, который всего-то и сделал, что родился на девятнадцать зим раньше. – Ты будешь нам мешать, и, в конце концов, попросишься домой к мамочке. Нам такой попутчик без надобности".

Стив так размечтался, что потерял бдительность и чуть не наткнулся на братьев, сгрудившихся возле огромной каменной насыпи, полностью перекрывшей туннель. Братья озадаченно почесывали в затылках и переговаривались, пытаясь найти хоть какую-то лазейку, чтобы проникнуть дальше. Но лазейки не было.

Разочарованный неудачей Дарт досадливо сплюнул и предложил поворачивать назад. Стив похолодел: он слишком хорошо представлял себе, какую трепку получит, если вдобавок к неудачной вылазке братья обнаружат его и потеряют отличную возможность наплести всяких небылиц о собственной отваге. И никакие обещания хранить тайну не помогут.

Стив оглянулся в поисках укрытия и за спиной обнаружил полузаваленный ход, достаточно широкий, чтобы в нем можно было спрятаться, и достаточно неприметный, чтобы братья прошли мимо, не обратив на него внимания.

Послышались шаги, Стив заторопился, втиснулся в проход и затаился, стараясь не дышать. Дарт первым прошел мимо него, честя выработку в таких выражениях, которые никогда в жизни не позволил бы себе произнести в присутствии отца. За ним прошли Бруст и Крэган, опустив головы и сердито сшибая ботинками мелкие камушки. Стив представил себе их унылые мины, не удержался и хихикнул. Бруст остановился, поднял голову, прислушался и позвал остальных. Братья стояли в трех шагах от укрытия, тревожно поглядывая по сторонам и перешептываясь, а Стив по шажочку отступал назад, стараясь спрятаться поглубже в тень.

Стив не понял, что падает, пока не перевернулся в воздухе, больно ударившись о какой-то выступ. Потом дно штольни гостеприимно встретило его, но не убило, потому что там была вода. Черная и холодная. А Стив не умел плавать. Он ушел под воду с головой, и конечно, тут же наглотался, и ботинки на ногах оказались вдруг невероятно тяжелыми, потащили на дно. Стив отчаянно забил руками и вынырнул, с полминуты продержался на поверхности, снова ушел под воду, снова выплыл, и только наткнувшись в темноте на обломок деревянной подпорки, сообразив, что теперь, пожалуй, умрет не сразу – только тогда закричал.

Бруст потом признался ему, что сперва братья решили, что слышат призрака, и страшно перепугались, так перепугались, что наотрез отказались возвращаться в выработку. Им совершенно не хотелось знать, что там завывает в глубинах, и Брусту тоже было очень не по себе, но Бруст вернулся, оставив в руках Дарта воротник куртки.

Бруст всегда возвращался.

Когда гоблины вырезали всю семью Стива, Бруст стал Первым в роду.

А еще Бруст сказал, что очень сильно сомневался, что Стив выживет. Крэган, который не мог вынести, чтобы младший оказался храбрее, Крэган, который, в конце концов, преодолел страх и вернулся в штольню, сказал, прислушиваясь к затихающим крикам Стива: "Он уже не жилец. Там очень глубоко, и он наверняка переломал себе все кости, и пока мы приведем помощь, он или утонет, или замерзнет насмерть. А нам в любом случае придется объяснять, как он здесь оказался, а главное, как здесь оказались мы. Я скажу Дарту, пусть он решает, но лучше бы оставить все, как есть".

В тот вечер, когда гоблины разбили в щепки ворота Утгартов, Крэган в стельку напился на празднике и утонул в котле для пива. В прочем, об этом старались поменьше говорить.

А потом Бруст долго, просто целую вечность, сидел на краю штольни и кричал Стиву всякие утешительные слова, а Стив старался отвечать, чтобы не расстраивать Бруста. А потом на крепкой веревке к Стиву спустился отец, а потом был долгий и мучительный подъем, а потом Стива закутали в меховой плащ, уложили на носилки и понесли, и Стив помнил, как пронзительно-ясно слышны были голоса, какими четкими были фразы, но смысл ускользал, ускользал…

Носилки покачивало, и от этого сильно хотелось спать, но Стив крепился, потому что очень важно было слышать голоса и знать, что это не вода качает его на своих ледяных коленях. А еще очень хотелось знать, о чем говорят остальные, и Стив старался, как мог, прислушивался и вдумывался в каждое слово, но слова звучали так странно… "Мы не можем таскать за собой припадочного дварфа, – сказал Зулин. – Мы не на пикник вышли. Хорош отряд, в котором единственный боец то кидается на своих же, то валится без чувств!" "И что ты предлагаешь?! – яростно прошипела Иефа. – Бросить его в лесу?! Давай, может, еще к дереву привяжем – для верности!"

Стив изумился, забеспокоился и попытался открыть глаза, но ничего не вышло. В его голове произошла вялая толкотня, и кто-то чужой выпихнул Стива через закрытые веки на волю, а на воле было так много света, ветра и зелени, что Стив моментально захлебнулся всем этим, и ушел под воду с головой, и конечно, тут же наглотался, и ботинки на ногах оказались вдруг невероятно тяжелыми, потащили на дно. Стив отчаянно забил руками и вынырнул, зацепился за голос и выбрался на топкий берег. "Зулин, ты не о том волнуешься, – раздраженно сказал Ааронн. – Нужно избавляться от проблемы, а не от ее последствий. Если проанализировать поведение Стива, то получается некая формула: Стив проявляет агрессию, Стив не дает себе возможности удовлетворить свою агрессию, Стиву становится плохо. Причем, заметь, первый раз его остановила Иефа, и он чувствовал себя вполне сносно. А второй раз он остановил себя сам, и это вымотало его окончательно. Получается, что его агрессия и его обморок связаны напрямую. Если он не реализует агрессию, ему становится плохо. Если он не реализует агрессию по собственной воле, ему становится смертельно плохо. Остается только выяснить, откуда в нем взялась эта жажда крови, и каким-то образом ее уничтожить…"

Вода почернела и стала затапливать берег. Стив отступал, отступал, отступал, и, в конце концов, вжался в холодную каменную стену, и подумал, что это очень глупо – вот так умирать, ни в чем не разобравшись, без возможности оправдаться. Вода дошла до колен, и ногам стало холодно, так холодно, что хотелось кричать.

"Мы несем его с самого утра, ползем, как черепахи! – воскликнул Зулин. – Выяснять, уничтожать – у нас просто нет времени на все это! Да если бы даже и было – как?! Объясни мне, как?!" "Так же, как мы это делали, когда однажды ночью ты уселся помедитировать возле ходячих трупов! – рявкнула Иефа. – Между прочим, именно Стив придумал, как тебя вытащить! И никому даже в голову не пришло бросить тебя одного посреди леса!" "Главное, понять причину, – гнул свое Ааронн. – Прекратите спорить и включите логику!" "Я больше не могу, – сказал Зулин. – Если ты такая умная, Иефочка, неси его сама, а я больше не могу – у меня уже руки отваливаются". "Солнце садится, – сказал Ааронн. – Пора разбить лагерь, отдохнуть и как следует подумать, как нам…" "Я пока еще командир в этом чахлом отряде! – буркнул Зулин. – И я сам буду решать, когда устраиваться на ночлег!"

Вода поднялась до подбородка, и все норовила забраться в рот, залить горло и заморозить Стива изнутри. Стив стоял на цыпочках и изо всех сил вытягивал шею, и даже пытался плыть, но кто-то чужой держал его за ноги у самого дна. Голоса вздымались, то падали, почти как волны прибоя; дрожащий от возмущения голос Иефы отгонял воду прочь, и тогда Стив изо всех сил дышал, вдыхал столько воздуха, что начинала кружиться голова, а тот, чужой, у дна, становился слабее. Стив хотел крикнуть Иефе, чтобы она не молчала, ведь это так важно, когда кто-то близкий кричит тебе откуда-то сверху всякие утешительные слова, что он, Стив, обязательно должен ей рассказать, как замечательно все понял про это Бруст, что тогда его голос был почти так же нужен, как толстая пеньковая веревка и широкая ладонь отца… Но Иефа умолкала, и вода поднималась снова. А потом покачивание прекратилось, и через некоторое время Стиву стало грустно и тепло, в штольне начало светлеть, совсем чуть-чуть, и чей-то теплый бок прижался к заледеневшему телу. Стив перестал думать о воде и успокоился, обхватил кого-то руками и вдруг медленно поплыл вверх, жмурясь и постепенно забывая черную штольню и чужие холодные пальцы на своих лодыжках.

– Хватит делать из меня монстра! – истерически крикнул Зулин над самым ухом. Стив вздрогнул и открыл глаза.

В чернильной кляксе неба неуверенно поблескивали звезды. Стив моргнул, пошевелил пальцами и повернул голову. Рыжие языки костра играли в салки с темнотой, правому боку было тепло и уютно. Стив скосил глаза и некоторое время тупо таращился на что-то бурое и желтое, не то мохнатое, не то в перьях, и это что-то (или кто-то?) безмятежно посапывало, уютно привалившись к Стиву. В мыслях произошел некий сумбур, Стив не мог решить, как поступить с непонятным соседом, а потом из спутанного клубка вытянулась тоненькая ниточка: ах, ну да, совомедведь. Точно. Стив вздохнул и успокоился, но тут же снова напрягся. В том, что детеныш устроился спать рядом с ним, было что-то неправильное. Вот только – что? Потянулась еще одна ниточка – враг. Почему враг? С чего вдруг?

От мыслей заболела голова, Стив закрыл глаза, вздохнул и приказал себе ни о чем не думать. Слишком все непонятно. Слишком много вопросов. Потом. Все потом.

– Вот ты, Иефа, смотришь на меня, как на последнего изверга, а я, между прочим, так и не услышал ни одного дельного предложения! – раздался сердитый голос Зулина. Стив насторожился – неужели что-то пропустил? – Вот мы сейчас распределим дежурства, уляжемся спать, так? А теперь представь себе: стоишь ты на часах, бдишь, так сказать, изо всех сил, а тут приходит в себя наш припадочный друг, тихонечко подымается, подкрадывается… Хвать! Иефочка хрипит и болтает ножками. А утром – разумеется, если мы доживем до утра – Ааронн орошает слезами твой несомненно обворожительный, но безоговорочно хладный труп!

– Не нужно пугать меня рыдающим Ааронном! – злым голосом ответила Иефа. – Говори по существу. Ты предлагаешь бросить его?

– Нет.

– Уже легче.

– Я предлагаю хотя бы его связать.

– Я более чем уверен, что когда Стив очнется… – начал Ааронн.

– Если очнется, – фыркнул Зулин.

– Когда Стив очнется, – с нажимом продолжил эльф, – он вряд ли будет помнить свои поступки.

– Может, кто-нибудь мне объяснит… – очень мягко начал Стив, но его голос произвел эффект взорвавшегося огневика: Зулин подпрыгнул на месте, Иефа взвизгнула и вскочила на ноги, Ааронн схватился за свой лук. Только Вилка, недовольный поднявшейся суетой, заворочался, высунул из-под лапокрыла заспанную мордаху, обвел ошалевшим взглядом поляну, чихнул с клекотом и снова пристроился спать.

– Стив, – дрожащим голосом сказала Иефа, – ну наконец-то… Ты как себя чувствуешь?

– Вы меня несли? – строго спросил Стив, сообразив, что правды нужно добиваться или сейчас, или никогда. – Долго несли?

– С утра и до самого заката, – проворчал Зулин. – Надеюсь, нам это зачтется, когда ты соберешься…

Иефа с Ааронном хором шикнули, Зулин состроил недовольную мину и умолк.

– А что случилось? – продолжал спрашивать Стив. – Был бой? С кем? Меня ранили? Где мы находимся? Почему вы меня боитесь? Почему Зулин решил, что я хочу удавить Иефу? Иефа, ты что, чем-то меня обидела?

– Нет… – пробормотала Иефа, и Стив подумал, что, пожалуй, она не врет, и дело тут в другом. Мысли путались, но больше всех не давала покоя та, первая, про…

– И еще я хочу знать, почему мне мешает твой совомедведь! – рыкнул, раздражаясь, Стив.

– Тебе мешает… – пролепетала Иефа, сорвалась с места, подскочила к Стиву, схватила сонного детеныша в охапку и резво убралась на другой конец поляны, где принялась нашептывать возмущенному Вилке что-то чрезвычайно утешительное.

– Вот! – Зулин со значительным видом поднял указательный палец. – В прошлый раз все тоже началось с совомедведя!

– Да что началось-то?! – вне себя заорал Стив и сел.

– Стив, постарайся взять себя в руки, – очень спокойно и очень серьезно попросил эльф. – Я сейчас все объясню. Сегодня утром ты в приступе ярости пытался убить Иефиного совомедведя, потом, когда она за него вступилась, пытался убить и саму Иефу. Иефа тебя заморозила. Когда ты очнулся, то слегка пришел в себя, ровно настолько, чтобы побороть в себе желание убить Зулина. После этого ты потерял сознание, и мы несли тебя, пока не начало темнеть. Скажи, ты хоть что-нибудь помнишь?

– Я пытался убить… Иефу? – Стив растерянно посмотрел на эльфа, не веря своим ушам. – То есть я вот так просто… взял топор… или я голыми руками?…

– Топор, топор! – бодро закивал Зулин, но наткнулся на уничтожающий взгляд эльфа и сник.

– Топор… – пробормотал Стив, тоскливо глянул на полуэльфку и вдруг заметил свежую повязку на ее правой руке. – Это я ее… да? Вот так, просто… за здорово живешь… топором?…

– Стив, – позвал проводник, но дварф его не слышал.

– И я после этого остался с вами? Не ушел? Не сбежал? Знал, что могу убить – и остался?!

– Ты хотел уйти, – маг покровительственно похлопал Стива по плечу. – Но мы тебя не отпустили.

– Она тебя не отпустила, – поправил его Ааронн. Зулин бросил на эльфа гневный взгляд, но возражать не стал. Стив схватился за голову.

– То есть, погодите… но почему? В смысле… из-за чего? Что такого страшного она мне сделала?

– Ничего она тебе не сделала! – с досадой воскликнул маг. – Что за народ! Интересно, почему ты не впадаешь в черную меланхолию при мысли, что мог убить меня? Чем я хуже Иефы?!

– А у тебя такой харизьмы нет, как у меня! – раздался до невозможности ехидный голос полуэльфки с другого конца поляны.

Зулин споткнулся на полуслове, фыркнул от негодования и демонстративно отвернулся.

– Она неисправима! – рассмеялся Ааронн. – Иефа, иди сюда! Никто не покушается на твоего совомедведя! Правда, Стив?

– Правда… – обалдело согласился Стив и неуверенно поглядел на свои руки, как будто они, руки, были самостоятельным живым существом, строящим коварные планы.

Иефа пристроила Вилку на свой плащ, подошла к костру и ободряюще улыбнулась. Стив облегченно вздохнул, но тотчас же снова напрягся: где-то на дне смеющихся глаз полуэльфки плескался страх. Ааронн посмотрел на Иефу и посерьезнел.

– Послушай, Стив, – начал он, осторожно подбирая слова. – Видишь ли, нам необходимо выяснить, что такое с тобой приключилось, иначе мы все – и ты в том числе – окажемся в очень неприятной ситуации. Я думаю, ты и сам понимаешь, что…

– Да связать его – и все дела! – пробурчал Зулин. – Развели тут политесы! На войне – как на войне.

– Я тебя очень прошу – помолчи хотя бы минут десять! – отчеканил эльф и снова повернулся к Стиву. – Послушай, ты должен вспомнить. Главное – не вини себя ни в чем. Это не ты. Это кто-то другой, и нам очень важно выяснить – кто. Поэтому сосредоточься и попытайся вспомнить, о чем ты думал, когда пытался зарубить Иефу. Образы, ощущения, желания – все, что придет в голову.

Стив еще раз посмотрел на свои руки и вздохнул. Руки-руки, что же вы такое наделали, руки, а? Стив закрыл глаза и приказал себе не слушать сердитое ворчание мага, потрескивание костра и ночные звуки леса. Нужно было вспомнить, очень нужно… Но так не хотелось. Стив нахмурился и мысленно обозвал себя тряпкой. Сейчас не до жалости к себе. Отвертеться решил, нюня! Неприятно ему, видите ли, вспоминать!

В памяти было пусто, как в покинутой выработке. Пусто и почти так же темно, только где-то вдалеке отсвечивал красным малюсенький огонек. Стив пошел на свет, осторожно касаясь холодных каменных стен, шел долго, устал и замерз, а огонек так и не приблизился ни на шаг. Стива начал колотить озноб, хотелось лечь, пусть прямо на камень, но лечь, подтянуть колени к животу, обхватить себя руками за плечи, закрыть глаза и не двигаться, и пусть мир живет своей жизнью, пусть текут реки, рушатся скалы, растут деревья, но все это без него, само по себе и – мимо…

Стив споткнулся, упал, ободрал ладони, а когда поднялся, огонька уже не было. Вокруг плескалась кромешная тьма, густая и холодная, она поднялась к самому горлу, и Стив понял, что все еще, бесконечно все еще, барахтается на дне заброшенной штольни в черной ледяной воде, вцепившись в обломок подпорки, что братья все-таки решили бросить его здесь, и Бруст ушел, ушел, и уже не вернется. Стив разжал пальцы и стал медленно опускаться на дно…

Пощечина вышла звонкой и злой. Стив непроизвольно мотнул головой и пришел в себя. Все тело сотрясала крупная дрожь, зуб на зуб не попадал, и вдобавок ужасно болела голова. Стив открыл глаза и равнодушно посмотрел во встревоженные лица Ааронна и Иефы.

– Я ничего не помню, – сказал он, отвечая на безмолвный вопрос эльфа. – Я действительно совсем ничего не помню. Оставьте меня в покое. Пожалуйста.

Иефа открыла рот, чтобы сказать что-то утешительное, но Ааронн жестом остановил ее.

Стив отвернулся и лег, зябко кутаясь в плащ. Где-то в глубине леса тоскливо кричала ночная птица, ветер таинственно шелестел верхушками деревьев. "Какое холодное лето…" – устало подумал Стив и закрыл глаза. За его спиной происходила тихая тревожная возня, что-то гневно шептал Зулин, шикала Иефа, тихо выговаривал магу Ааронн. Потом раздался одинокий возмущенный вопль фамильяра, которому хозяин в пылу спора наступил на хвост, и все затихло.

На рассвете Иефа, вооружившись поленом, затаилась в кустах и довольно долго наблюдала, как дварф, пошатываясь, сомнамбулой бродит по лагерю и явно что-то ищет. Полуэльфка старалась не дышать, тряслась и мысленно уговаривала Стива быть паинькой и лечь, но дварф упрямо наматывал круги по поляне, спотыкаясь о кое-как сваленные пожитки. Несколько раз Стив останавливался, поднимал руки к сереющему небу и что-то неразборчиво бормотал, и тогда весь менялся даже как будто выше ростом становился… Иефа терла красные от постоянного недосыпа глаза, а Стив опускал руки, снова становился собой и возобновлял бессмысленные поиски неизвестно, чего. С первыми лучами солнца Стив прекратил свое хаотичное передвижение по лагерю, подошел к своей подстилке и лег. Минут через десять, растерев затекшие ноги, обмирая от страха и не выпуская из рук полена, Иефа на цыпочках подобралась к нему и тронула за плечо.

– Стив… – позвала она шепотом. – Ты как, Стив? Ты спишь?

Дварф застонал во сне и перевернулся на спину. Иефа присела на корточки и еще долго вглядывалась в его бледное, осунувшееся лицо.